Загородная метаморфоза

В такой позе, Женька смотрелся очень даже хорошо. Сзади было невозможно отличить его от женщины. Вот стоит рачком, прогнувшись, хорошенькая сучка, отпятив свою кругленькую, белую попку, в ожидании мужского внимания. И внимания было в избытке. Ладони наглаживали каждый миллиметр, слегка массируя пальцами. И в какой то момент ладони опустились на ягодицы. Они замерли на мгновение, на какую то секунду, оценивая их на ощупь, и слегка сжав, снова пришли в движение. Одна пошла вверх по спине, обхватив шею, а другая скользнула между половинок, пройдя скользом по сокровенному месту, которое незамедлительно откликнулось очередным разрядом трехсот восьмидесяти во всем организме. Женька выгнулся еще больше, беззвучно простонав, открыв рот. Через секунду новое скользящее движение. В следующий миг рука задержалась, палец, чуть надавив на дырочку неглубоко вошел внутрь. Ахнув от неожиданности, Женька громко простонал, замерев, уставившись невидящим взглядом в какую то точку на стене. Это было нечто новое, совсем неизведанное, невообразимо приятное, что то невероятно возбуждающее. То, от чего сносило крышу и выносило все остатки разума. То, что хотелось продолжать и продолжать. Палец внутри слегка и нежно двигался из стороны в сторону, словно устраиваясь надолго и расширяя себе место. Неожиданно он покинул свое новое обиталище. Руки, обхватив Женю за плечи, выпрямили его, прижав к разгоряченному телу. И обхватили грудь, сильно, почти до боли сжав Женькины груди.

— Моя тебя любить, — горячий шепот Махмуда еле достиг угасающего сознания Женьки, пробиваясь откуда то издалека. — Моя любить такой красивый девочка. Очень давно женщина не был. Долго буду любить. Много-много любить. Сладко тебя любить.

Все это время руки мяли грудь. Сильно, до синяков. Сквозь заволакивающий туман и окончательно помутневший разум Женька очень явственно почувствовал еще кое что. Нечто горячее и твердое, упершееся в него сзади. Давно восставшее естество Махмуда, вздыбленное и окаменевшее от возбуждения, интенсивно терлось между половинок аппетитной задницы, размазывая сочащуюся смазку, все сильнее и сильнее напирая на сопротивляющуюся проникновению дырочку, быстро теряющую свой статус кво перед неизбежностью. Из последних сил, уже готовая сдаться, но еще борющаяся за свою независимость. И в какой миг этот бастион девственности рухнул. Предельно растянув сжимающееся колечко, головка проскочила внутрь. Женьку словно обожгло сзади. Вмиг улетучилась вся волшебность момента, острой болью вернув его на землю. Он закричал, громко, в голос. Закричал как то по бабьи, повзвизгивая. Махмуд испугался и тут же выдернул член из тесного лона.

— Вай, вай, вай, — запричитал таджик сокрушенно. Ноги у Женьки подкосились и он опустился на пол, не в силах стоять. Махмуд быстро ополоснул его от мыла и заботливо подхватив под руки, повел в комнату

Вернее, почти уложил, потому что сидеть Женька сейчас не мог. Анус до сих пор отзывался пульсирующей болью. Свежий, прохладный воздух заполнил легкие, принося облегчение. Махмуд, все еще что то лепечущий на своем, засуетился, наливая прохладный сок. Поднес, присев рядом. Положил руку на бедро, сочувственно погладив. Сев более удобно, откинувшись на спинку, потянул Женьку к себе, положив его голову себе на грудь и прижал к себе. Перемешивая слова на русском с таджикским, что то ласково говорил, поглаживая Женьку по спине. Ласково так, почти по отечески, погладил Женьку по голове, потрепал волосы. И так как то Женьке стало хорошо, тепло, уютно, что почему то ему захотелось неожиданно расплакаться. Навернулись слезы и заплакал наш Женечка. Совсем по девичьи, в объятиях мужчины. уткнувшись мокрым носом в смуглую мужскую грудь и орошая ее своими слезами. Так ему захотелось раствориться в этом мужчине, сидеть вот так всегда, прижавшись. Лежа головой на груди, перед Женькой открывался живописный вид. И не думающий падать член Махмуда, стоял торчком, бодро целясь прямо в лицо Женьки.

— Маньяк, — сквозь слезы пробормотал Женька и неожиданно для самого себя накрыл ладошкой сверху член. Член тут же отозвался на прикосновение, упруго дрогнув. Махмуд осекся, на мгновение замер и его рука на спине Женьки тут

же начала перемещаться ниже, на ягодицу. Другой рукой он за подбородок поднял голову Женьки и повернул к себе, неожиданно став целовать Женьку. В губы, взасос. Его язык вовсю шуровал у Женьки во рту, изучая все закоулки. Такого Женька вообще не ожидал. Он как то сразу весь обмяк и, что называется, потек, во всех смыслах этого слова.

Руки Махмуда тоже не бездействовали. Одной рукой он мял попу, а другая вовсю тискала Женькину грудь. А когда он вдруг сжал сосок, Женька дернулся и застонал. Оторвавшись от рта Женьки, губы Махмуда продолжили свой маршрут по шее, снова вгоняя в истому. А когда он начал целовать и покусывать груди и соски, Женька начал куда то проваливаться. Но на этом, отнюдь, не закончилось. Запрокинув Женьку на диван, Махмуд задрал ему ноги, прижав их к животу и начал целовать бедра, опускаясь все ниже и ниже. Почувствовав нежнейшие прикосновения языка к своей, еще слегка ноющей дырочке, Женька задрожал. Порхающий по ореолу язык, слегка проникающий вглубь, унесли Женьку на какую то недосягаемую орбиту. Он стонал в голос, нисколько не стесняясь, извиваясь и стараясь насадиться на этот шаловливый язычок как можно глубже. Это было изумительно приятно и вызывало томительную вибрацию, начинающуюся от ануса и уходящую куда то вглубь.

Все это время руки Махмуда блуждали по всему телу Женьки. Этот волшебный язык и нежные руки сделали свое дело. Женя дошел до такого состояния, что был готов на все. Ему уже было плевать на боль, на все, еще немного и он готов был умолять, чтобы Махмуд насадил его

Девочка созрела! Основательно расслабив и смазав слюной дырочку, не меняя Женькиной позы, Махмуд приподнялся и навис сверху, нацелив свой налившийся елдак в испуганно сжимающуюся в ожидании боли, но самозабвенно готовой все стерпеть, лоснящуюся от влаги дырочку. Приставив головку, он начал потихоньку надавливать. Женька весь сжался, рот его открылся, словно в немом крике. Но такой острой боли уже не было. Боль была другая — тупая, тянущая, достаточно сильная, но вполне терпимая. Махмуд, памятуя о первом неудачном проникновении, осторожничал, вводя буквально по миллиметру.

— Давай, Махмудик. Давай, милый. Не останавливайся. Давай, мой хороший. — шептал Женька, ни на секунду не отводя глаза от глаз Махмуда.

А Махмуд и не думал останавливаться. Он был настроен весьма решительно, хоть и боялся причинить вред своим весьма немаленьким органом. И продвигался все дальше и дальше, пока не вошел почти весь, во что то уперевшись внутри Женьки. На какое то время оба замерли, привыкая к новым ощущениям. Но долго ждать Махмуд уже не мог. Слишком велико было возбуждение, слишком разогнались в его яйцах сперматозоиды, рвущиеся наружу из недр мужского организма. Слишком хороша и беспомощна была, раздираемая сейчас на атомы болью и похотью, распластанная под ним телочка, вцепившаяся крепко, до побелевших фаланг, в его плечи. Он собирался выебать эту телочку со всей неизбежностью и неотвратимостью. Со всей своей накопленной за годы воздержания, нерастраченной похотью. Чисто с мужским эгоизмом самца, дорвавшегося до отдавшейся самки. Включилась программа, заложенная природой, древняя, как мир. Программа осеменения. И он собирался выполнить ее со всей тщательностью, как самый надежный механизм. Как безотказный инструмент. И ничто в этот момент не смогло бы заставить его отказаться от основного инстинкта излить свое семя. Глядя в расширяющиеся и стекленеющие глаза стонущей под ним сучки, постепенно мутнеющие, он обхватил руками ее груди и начал двигаться. Поначалу осторожно, словно прислушиваясь к ощущениям, потом быстрее, еще быстрее. Сначала он нависал над ней, стоя на руках, потом он практически лег на нее, подмяв под себя. Он двигался поначалу с небольшой амплитудой, но постепенно вошел в раж. Поняв, что внутри нее больше ничего не препятствует полному проникновению, стал задвигать на полную, инстинктивно пытаясь войти как можно глубже. С каждым движением в нее, в конце производил толчок, фиксируясь в ней, словно ставя восклицательный знак в этом предложении, переходя к следующему.

Девочка поначалу лишь что то хрипела, но раз за разом тональность росла и становилась все громче и выше, переходя на совсем не мужские ноты. Да и не было в ней уже ничего мужского. Это была настоящая женщина, со всей алчностью похотливой самки, вбирающей в себя мужской член, весь смысл жизни которой, в этот момент, быть максимально выебанной. И такой она сейчас и старалась быть, предельно раскрывшись, задрав и раскинув, как самая заправская шлюха, свои ноги

Достигнув максимума возбуждения, Махмуд вбил свой окаменевший и раздувшийся член, в самые глубины этого податливого тела, задрожал и с рыком начал изливаться, избавляясь от содержимого своих яиц. Спермы было много. Очень много. Он оросил глубины этой сучки несколькими мощными струями, бессильно обмякнув и тяжело дыша.

То, что чувствовалА сейчас Женька, вообще не поддается описанию. Она даже не сразу поняла, что ее сейчас под завязку наполнили спермой. Она лишь чувствовала растянувший ее член, всепоглощающее чувство заполненности и такую неземную негу, лишившую ее всякой воли и способности мыслить. И сосредоточенной на своих ощущениях, до нее только в самый последний момент дошло, что вот только что, она стала настоящей женщиной, удовлетворившей мужчину и принявшей его семя. И неожиданно пришедшее осознание этого, тяжелое дыхание в шею ЕЁ мужчины, член в ней, все еще подрагивающий, вызвали такую волну где то внизу живота, что Женька хрипло простонав, подрагивая бедрами, неожиданно излилась себе мутной струйкой на живот. Охнула, открыв глаза, но Махмуд, казалось бы не заметил, лишь бессильно чмокнул ее в шею.

Стоит ли говорить, что никуда она уже в этот вечер не поехала. И в ближайшие сутки. Махмуд не обманул. Он любил ее еще не раз за последующие сутки. Несмотря на свой возраст, он оказался весьма плодовит и вынослив. Чуть позже, отдохнув, он стянул с нее простынь, в которую она завернулась и поимел ее раком, положив на стол, за которым они только что пили чай. В следующий раз, она испробовала роль наездницы, в которой она так сладко стонала, нацеловывала своего мужчину и под конец, насадившись до предела, испытала тот самый, настоящий анальный оргазм, после которого еще долго приходила в себя. Потом попа нещадно болела и отзывалась болью на малейшее прикосновение. Зато на следующий день Женька сполна насладилась радостью орального секса, насосавшись до распухших губ, пытаясь выжать из опустевших яиц Махмуда хоть каплю семени и став ярой поклонницей этого вида ласк.

После этого Женька стала очень частым гостем на своем участке, не реже 3—4 раз в неделю. Ведь только здесь, со своим Махмудиком, она могла быть сама собой. Могла носить и соблазнять своего мужчину красивым бельем, какими то платишками и даже туфлями на шпильке. Хоть и на участке особо ходить в них было негде. Она научилась краситься, ей это очень понравилось. Особенно результат. Очень часто она делала это прямо в машине, по дороге из города. Там же переодевшись, она прикатывала уже Женечкой и ее любимый таджик ее не подводил, встречая ее, прицокивая, и раздевая масляными глазами. А девочка получилась из Женьки очень даже ничего.

Уже за полгода такой жизни Женька совсем изменилась. Изменилось ее сознание. Она стала вести себя совсем по женски. Ее фигура стала еще женственней. Попа стала больше и еще больше округлилась. Грудь тоже подросла. Вдобавок ко всему она немного поправилась, прибавив немного пышности своим формам, чем привела своего таджика в восторг. Даже голос стал мягче. Да и, вообще, она вся стала как то мягче. Всю эту прелесть стало очень сложно прятать под даже самой просторной одеждой. Знакомые стали коситься и подкалывать.

Однажды, уже на новой работе, на новогоднем корпоративе, один подвыпившый коллега, стал слишком явно, в прямом смысле этого слова, ее обхаживать, делая недвусмысленные намеки. Кое как сбежав от него, Женька сначала сильно напряглась, но поразмыслив, успокоилась и, в какой то мере, сочла все это, для себя, комплиментом. Но в обычной жизни, конечно тщательно старалась скрывать свою, теперь уже настоящую сущность, пытаясь для всех оставаться тем же парнем. Производить каминг ауты Женька не планировала, хоть иногда и очень подмывало. Скрывать очевидное было довольно сложно, но Женька как то даже не задумывалась об этом. Ей было все равно, кто и что там домысливает.

Иногда Женька так вдруг могла захотеть своего таджика, что темнело в глазах и попа начинала зудеть и сокращаться, требуя сладостного проникновения. И Женя бросала все дела и неслась загород, чтобы насадиться на свою любимую таджикскую игрушку. Про какой то онанизм она напрочь забыла. Да и не нужно ей было это теперь. Попка Жени оказалась одним из самых чувствительных ее мест и кончать она могла теперь только от члена в ней. Кончала она ярко и часто и жить без этого уже не могла. Да и не хотела.

Когда через пару лет, дом все таки был построен на участке и было принято решение окончательно сюда перебраться, конечно же Махмуд остался с ней. Она уже не представляла своей жизни без него. И считала себя его женой. Даже сама мысль, что у нее есть настоящий муж, возбуждала ее невообразимо.