Взгляд волка. часть 4

И бросив взор вверх, ты видишь луну

И просишь её исполнить мечту —

Увидеть его, коснуться рукой,

Прижаться к нему, стать частицей одной...

«Быть только с тобой»

Дышать было трудно, Мария почувствовала, как он крепко прижал её к себе. Его губы накрыли её рот и смяли в требовательном поцелуе. Он не дарил наслаждение, брал. Она попыталась вырваться, но он, продолжая одной рукой прижимать её к себе, второй стянул с неё майку. Ей хотелось увидеть лицо своего завоевателя, но оно ускользало. Полумрак, царивший в комнате, не давал возможности что-то разглядеть. Впрочем, на мгновение, когда лунный свет пробился из-за туч, осветив спальню, всё-таки её взгляд упал на его бёдра. И она задрожала от ужаса. Огромный член, изгибаясь, был нацелен на неё точно орудие пытки, и даже в полумраке его нельзя было не заметить. Сглотнув и облизав пересохшие губы, она дёрнулась. Как будто можно было убежать. Но сильные руки, как тиски, удерживали её.

Придавив её к постели, он больно тянул за растрепавшиеся волосы. Его нос скользил по её шее. Он нюхал её? Да, нюхал... и урчал при этом, шептал что-то хрипло и неразборчиво. Как-то отстранённо Маша вдруг осознала, что её соски ломит от томительной боли, тело предавало её, выдавая возбуждение. Ощущая его давление чуть ниже живота, она понимала, что, конечно, он не ограничится только обнюхиванием. Ему нужно было больше. Ему была нужна она вся.

И когда он лизнул её горло, Мария попросила срывающимся голосом:

— Не надо... Отпустите меня...

Это прозвучало, как мяуканье беспомощного котёнка. Он не услышал или просто намеренно проигнорировал этот слабый протест. Его рука, очертив форму талии и бедра, скользнула ей между ног. Маша всегда спала без трусиков и сейчас пожалела об этом. Его рука не встретила никаких преград. Наглые пальцы быстро раздвинули складки её щели, проникли внутрь, заставляя выгнуться, словно подаваясь на встречу этому вторжению. И опять его неразборчивый шёпот, а зубы чуть прихватили мочку её уха.

— Ааа! — вскрикнула Маша. — Пожалуйста!

Но горячий язык уже лизнул её правую грудь. Сосок сразу превратился в крупную розовую жемчужину, словно только и ждал этой ласки. Колючая щека потёрлась о вершинку груди. Колючая... Щетина? У него борода?... Маша тихо всхлипнула то ли от внезапного открытия, то ли от наслаждения, сопротивляться которому было всё сложнее. Она хочет этого ночного гостя, напавшего на неё в её собственной постели? Хочет? Да, да...

Быстрый поцелуй в ложбинку грудей, и Маша расслабилась. Но вдруг дикий крик от невероятной боли вырвался из её горла. Некто одним рывком погрузился в неё. И в это мгновение она встретилась с его глазами. Огненные, словно тлеющие уголья, это были глаза волка, преследовавшего её той ночью.

— Нет! Нет! Нет! — закричала Маша и в последнем невероятном усилии принялась царапать склонённую над ней морду зверя.

— Тише! Маша! Маша! Успокойся! — знакомый голос долетел откуда-то словно из другого пространства.

Открыв зажмуренные глаза, Мария увидела, что её за руки держит Георгий, сидящий на краешке кровати.

— Тише! Не надо кричать! — пронзительные тёмно-карие глаза с зеленоватыми искорками лучатся нежностью.

— Где он? — Маша растерянно смотрит на него, силясь понять, что с ней произошло.

— Кто он? — Георгий, прижимает её к своей груди и гладит по голове.

— Он... Я не знаю... Кажется, у него была борода... — Мария вдруг осеклась, уставившись на бороду Георгия.

— Никого нет... Только ты и я... И я бородатый, — он улыбнулся, и тонкие лучики морщинок засветились вокруг его глаз.

— Вы... Как вы... ты здесь оказались? — выдавила она, пытаясь унять дрожь, но не отстранилась от него.

— Я шёл мимо вашего дома и услышал твой крик. Подумал, что тебе нужна помощь... Оказывается, ты просто увидела кошмар... Наверное, опять тот сон?

— Кошмар?... — Маша с недоверием посмотрела ему в лицо, — неужели это был сон? Такой реальный и...

Она уткнулась носом в его свитер и всхлипнула.

— Ну, ну... — большая ладонь скользнула по волосам, — сны бывают очень реальными...

— Я... я не верю, что это был сон, — вдруг призналась она и, отстранившись, внимательно посмотрела ему в лицо.

— И всё-таки это сон, — уверенно повторил Георгий и тут же добавил с улыбкой: — Вот, что, тебе нужно выпить чаю. Я принесу сюда?

— Нет, — Маша и сама удивилась той поспешности, с которой почти выкрикнула отрицание, — нет, повторила, тряхнув волосами, — я с тобой.

На кухне она, закутавшись в плед, сидела за столом, а Георгий колдовал над чаем. Как ловко у него всё выходило! Маша вдруг поймала себя на том, что любуется им. Вот он раскрывает баночку с чаем, наполняет чайник, заливает кипятком, накрывает сверху тряпочкой. При этом то и дело с улыбкой поглядывает на неё. И так тепло от его взгляда, спокойно, словно еще несколько минут назад она не проснулась от кошмара. Она вспомнила, как гостила у него. И сразу покраснела. Не хватало ещё, чтобы он догадался о её мыслях! А он может! Уж такой проницательный. Даже слишком.

Маша вдруг поймала себя на мысли, что Георгий напоминает ей... Нет, не Лешего! Волка! Да, именно волка. И глаза его зеленовато-карие, то светящиеся жёлтым, то вдруг темнеющие, как омут, и способность так чутко слышать звуки и улавливать запахи. А ещё — она не знала, как это назвать — всё время вспоминала, как от прикосновения его рук встала на ноги буквально за два дня. И ни следа не осталось от жутких царапин. А ведь она к тому же, решив вынести злополучное ведро, без сознания босая провалялась на снегу несколько часов.

— Ну, вот, — наконец, произносит Георгий, — сейчас заварится и почаёвничаем. Чай — это первая помощь в любых напастях. Кстати, а где Трофимыч? Почему ночуешь одна? — вдруг спросил, и Маша уловила в его голосе озабоченность.

— Не знаю, — она повела плечами, поправляя плед, — он последнее время часто уходит куда-то по ночам.

— И не говорит, куда уходит?

— Нет...

— А что ты сама думаешь?

Маша смущённо отвела взгляд, ответила неуверенно:

— Нуу, дедушка же имеет право на личную жизнь...

— Даже так, — Георгий усмехнулся.

— Да, а что в этом такого? — Маша с вызовом посмотрела в тёмно-карие глаза. — Мужчина в любом возрасте может быть привлекательным.

— Ого! — он засмеялся и добавил серьёзно, пристально глядя ей в лицо, словно пытаясь что-то понять: — То есть, ты думаешь, Трофимыч роман крутит?

— Нуу, — опять неуверенно протянула девушка и ответила вопросом на вопрос: — А куда ему ещё уходить каждый вечер?

— Так прямо и каждый? — Георгий налил чай и придвинул Маше чашку.

— Да, каждый, — она охватила горячую чашку ладонями.

Тепло успокаивало. Она совершенно пришла в себя после пережитого кошмара. Уже второй раз он спасает её. Как это странно... Но это радует. Не потому что спасает, а потому что ей нравится, что он словно всегда рядом с ней. Как бы она хотела сейчас забраться к нему на колени, прижаться, чтобы его руки...

— А что он сам говорит? — Георгий прервал поток её фривольных мыслей.

— Что? — Маша сначала не поняла его вопроса, но сразу встрепенулась: — Ааа... ничего. После ужина уходит и всё.

— А ты не спрашивала?

— Нет. Зачем? Как-то неудобно... Ну вдруг он не хочет пока ничего объяснять...

— Может, ты и права, — он отхлебнул чай. — Нравится? — спросил, указывая взглядом на чашку.

— Да, очень... — она почему-то смутилась, ей показалось, что он спрашивает не о чае. — Ты очень вкусный чай завариваешь.

Он ничего не ответил, только усмехнулся в усы, и в глазах промелькнула зелёная искорка. Всё-таки Маша так и не смогла отделаться от чувства, что где-то уже видела этот взгляд. Вдруг ей ужасно захотелось спать, она, прикрываясь ладошкой, не смогла сдержать зевоту. — Ну вот и пора в кроватку, — заметил Георгий.

Встал и, быстро шагнув к ней, подхватил на руки.

— Ой, я сама, — слабо запротестовала она, но сразу прислонилась головой к его плечу и закрыла глаза, проваливаясь в сон.

— Сама, сама, — с усмешкой передразнил он, но девушка уже не слышала.

Она крепко спала. Уложив её в кровать и укрыв одеялом, Георгий долго стоял и с озабоченным видом смотрел на её спящее лицо. Если бы Маша могла сейчас его видеть, то её очень удивило бы это. Глубокая морщина залегла между нахмуренными бровями. Мужчина словно решал что-то. Постояв так, он тихо вышел из комнаты.

***

— Скажите, Мария, — участковый внимательно, прищурив серые глаза, посмотрел на неё, прикидывая что-то, — а вы не припомните ничего... — он выразительно повертел рукой, — странного?

— Странного?... — Маша взглянула на деда, как бы ища у него поддержки, но тот сидел в стороне с равнодушным видом, вроде, его совсем не интересовала беседа внучки с участковым.

Хотя Маша прекрасно понимала, что газета, которую Трофимыч держал в руках, и делал вид, будто читает её, была лишь прикрытием

Самый настоящий! Уже целый час капитан Сивко допытывал её, заставляя вспоминать произошедшее. Он что-то писал в свой потёртый блокнот и время от времени повторял будто сам себе: «Так, так-так... «.

— Да, чего-то, что показалось вам необычным, — кивнул капитан.

— Ну, я же рассказала вам про огоньки, — ответила девушка.

— А кроме огоньков? — не унимался Сивко. — Может, звук какой?

— Слушай, Алексей Петрович, — вдруг заговорил дед, — ну чё ты к девке пристал? — Трофимыч посмотрел на капитана поверх очков, дужки которых были скреплены на затылке резинкой. — Уж на сто раз тебе всё рассказала.

— Трофимыч, работа такая, — вздохнул Сивко и, обращаясь к Маше, вновь добавил: — Так что, не было звуков?

— Да, был звук, — она оживилась и даже встала из-за стола, за которым сидела, — точно был! Дыхание...

— Дыхание? — капитан, казалось не ожидал такого ответа.

— Ну да... кто-то дышал так... тяжело... Словно запыхался, — Маша приложила ладони к загоревшимся вдруг щекам.

Её бросило в жар от нахлынувших воспоминаний. Она снова ощутила себя бегущей по ночной лесной дороге.

— Человек? — уточнил Сивко.

— Нет, — Маша покачала головой и сразу же засомневалась: — Хотя... Может... Не знаю.

— Можно? — двери распахнулись, впуская морозный воздух, и на пороге возникла крепкая фигура Георгия.

В унтах и меховой куртке он казался ещё выше ростом и шире в плечах. На бороде и усах поблёскивали снежинки.

— Разговор есть, Алексей Петрович, — обратился он к участковому, но бросил быстрый взгляд на Машу.

Та опустила голову, стараясь не смотреть в карие пронзительные глаза своего спасителя. Уже знакомое тепло волной окатило с ног до головы, жарким румянцем прорастая на щеках. Вчера она заснула. И совсем не помнит ничего. Утром проснулась в своей кровати. Наверное, это он уложил её. И в чай, наверняка, что-то положил. Ну Леший же должен знать какую-нибудь сон-траву. Фу, ты! Опять её на сказки потянуло! Мария устыдилась своих мыслей. Вот почему с ней всегда так — при виде Георгия она глупеет? И ничего не может поделать с тем, что её отчаянно тянет к нему. Любовь? Неужели она влюбилась? Ей всегда казалось, что если она полюбит, то это будет как-то необыкновенно радостно и светло. А сейчас радости не было. Ни капли. Волнение, желание и... стыд. Вернее, дурацкое, какое-то даже детское смущение, когда всё в себе кажется неловким. Хочешь сделать лучше, а выходит наперекосяк. И руки кажутся лишними.

— О, на ловца и зверь бежит, — воскликнул капитан, — покажешь нам с Марией то место, где ты нашёл её?

— Но я не... — Маша хотела отказаться, ей совсем не хотелось вернуться на то жуткое место.

Однако участковый перебил её:

— Нужно, Мария, нужно. Вы — единственный свидетель, видевший преступника.

— Давай, давай, внучка, поезжай, — вмешался дед, отложив, наконец, газету, — раскрой глаза нашему Холмсу, — он усмехнулся, — может, поймёт, что девка просто испугалась и от страху в овраг свалилась.

Участковый с Георгием вышли на улицу, а Мария замешкалась, одеваясь. В сенцах она, едва взявшись за ручку двери, остановилась.

— Я прекрасно знаю, что ты мне скажешь, — до Маши долетел голос участкового. — Вот правда, я уже сам начинаю жалеть, что пригласил тебя сюда.

— Жалеешь или не веришь? — спросил Георгий.

— Жалею... А верить, — Сивко замялся, — я всегда знал о вашей семье... Помню, как твоя бабка спасла меня пацаном ещё... Но знаешь, сейчас это как-то всё...

Маша превратилась в слух, жадно ловя каждую реплику.

— Не по времени что ли... — закончил участковый.

— Не по времени?! — в голосе Георгия явно послышалось раздражение. — Да пойми же ты: он не спрашивает времени! Для него время — ничто!

— Ну в таком случае, скажи мне, чего ты ждёшь? — тоже с раздражением бросил Сивко. — Если ей угрожает опасность, зачем ждать? Скажи ей правду!

«Ей? О ком они говорят? Обо мне?!». Маша застыла в изумлении.ветер.

***

Скинув рубашку и свитер, заложив руки за голову, он лежал на скамье. Ему нравилось прикосновение дерева к обнажённой коже спины. Да уж... Если бы не лес и такая вот одинокая жизнь, впору сойти с ума. Родовая ноша... Георгий закрыл глаза. Почему-то во время вьюги он всегда вспоминал Наталью и... сына. Теперь по прошествии этих лет он понимал, что разлад существовал с самого начала. Не было любви у них, не было. Пытались каждый согнуть другого под себя. Скандалы вспыхивали каждый день, она истерично кричала на него, кидая упрёки, а он.

Он просто уходил, хлопнув дверью, и бродил по городу. Но... если бы он не ушёл в тот день, они остались бы живы. Возможно...

Вдруг стон Маши прервал его размышления. Она металась по кровати, словно пыталась оттолкнуть что-то.

— Чёрт, опять! — Георгий вскочил и склонился над девушкой.

***

Протяжный вой разносился по округе.

— Метель, это только метель, — мысленно повторяла Маша и не могла заснуть от давящего звука.

Вдруг поняла, что должна выйти из избы. Словно что-то позвало её. Нет, не голос. Возникло убеждение — надо оказаться там, откуда доносится этот то ли вой, то ли стон. Откинув тяжёлое ватное одеяло, спустила с кровати ноги и встала. Как была, босая, в одной рубашке Георгия вышла из сторожки. Звук не усилился и не пропал, хотя метели не было. Полная луна освещала всё вокруг, дорожка искрилась серебром. Мир словно застыл, облитый лунным молоком. Девушка даже не слышала, как скрипит снег под её ногами, не чувствовала холода. Медленно двинулась вперёд, без цели: просто хотелось идти.

Потом ощутила чей-то взгляд, оглянулась — никого. Но чувство, что за ней наблюдают, не пропадало, а наоборот, усиливалось с каждым шагом. И тогда Мария побежала. Всё быстрее, быстрее... Дыхание сбивалось. И вдруг она поняла — кто-то или что-то гонит её к тому оврагу. Мария хотела повернуть и бежать обратно, но нет, продолжала упорно двигаться вперёд. И вдруг перед ней вырос он. Не зверь, но и не человек, с горящими глазами, тот, кто уже приходил к ней однажды. Она хотела закричать, но горло свело от спазма, тело словно парализовало, она не могла отвести взгляд от его глаз. Только лишь успела понять, что упирается ладонями в широкую грудь, покрытую шерстью. А потом навалилась тьма...

— Мария! Маша! Проснись! — Георгий тряс девушку, приподняв её под спину, и с тревогой всматривался в бледное лицо. — Маша, ну, вот, вот так... Смотри на меня.

Она послушно уставилась на него бессмысленным взглядом, нахмурилась, силясь понять, что с ней произошло.

— Всё хорошо? Ты опять видела сон. Расскажи мне.

— Сон? — она не верила его словам. — Нет, я... я была на улице, он преследовал меня, — объяснила дрожащим голосом, едва не плача.

— Слышишь, за окном метель? — он улыбнулся. — Уверяю тебя, ты просто спала. И что-то кричала во сне. Расскажи, кто этот он? Это человек с бородой?

— Человек? — Мария откинула со лба прядь волос. — Ннет, он... он, скорее, зверь, волк, может...

— Волк? — Георгий нахмурился.

— Я не знаю, — слёзы побежали по бледным щекам. — Я... я его не видела, только... чувствовала, но... — она замолчала, кусая губу.

— Ну, что? — Георгий сжал её руки. — Говори...

— У него... твои глаза... — призналась и сама испугалась своих слов.

— Что значит — мои глаза? — он усмехнулся, но взгляд стал встревоженным. — Ты видела меня? Это я так напугал тебя?

— Нет, не тебя... Не знаю... Но... Глаза светились... Это так странно... — она села на кровати, подобрав ноги, охватив себя руками за плечи, точно её знобило.

— И мои светятся? — Георгий улыбнулся, и она вновь увидела зеленоватый блеск, исходивший от насмешливого взгляда, которым он сейчас смотрел на неё.

— Да, только... Твои светятся зелёным, а тогда, ночью у оврага, я видела оранжевые, почти красные точки... И во сне это был огненный отблеск. Понимаешь, это были глаза того волка. И они... похожи на твои! — почему-то шёпотом сбивчиво объяснила она.

И вдруг словно лопнула струна и всё, что Мария прятала до этой минуты, как снежная лавина, вырвалось из неё безудержными рыданиями. Закрыв лицо ладонями, она ревела в голос.

— Ну, ну... Не надо плакать, тссс, — Георгий привлёк её к себе, и она вдруг заметила, что на нём нет рубашки. Загорелые широкие плечи с буграми мускулов, сильные руки, так надёжно удерживают её, и мощная грудь, покрытая кудрявящейся порослью тёмных волос, узкой дорожкой уходящих к ремню. А ещё шрам на левом плече.

Охватив ладонями её лицо, он провёл большими пальцами по щекам, стирая слёзы.

— Не плачь... — сказал хриплым голосом, пристально глядя в её лицо.

Зелёный свет, исходящий от его глаз, стал ярче, казалось, Георгий приказывал ей — смотри на меня, не отводи взгляда. И она повиновалась, растворяясь в этом свете. Вдруг он склонился к её лицу и медленно, с какой-то томительной нежностью провёл губами по щекам, точно пробуя на вкус её слёзы

Нежность, безудержное, всепоглощающее желание и даже страх перед тем, чего она так хотела и что должно было случиться сейчас, смешались в ней воедино. Георгий прошёлся влажным языком по её нижней губе и стал посасывать, заставляя Марию застонать от его поцелуя. Руки девушки легли ему на плечи, и её грудь, едва прикрытая мужской рубашкой, коснулась его обнажённой груди.

***

Лаская языком её нёбо, Георгий содрогнулся от желания. Как же давно утратил он право любить! С того самого дня, когда вслед за дедом понёс бремя своего рода. Не из-за этого ли он потерял самое дорогое — сына, и не из-за этого ли погибла Наталья? Тяжело и хрипло дыша, он пытался сдержать рвущееся из него нетерпение. Нельзя! Нельзя! Протестовал его разум. Он может погубить её. И погубить то, что составляет смысл его миссии, его долга. Оттолкнуть её... Ради её же спасения! Такой приказ он давал сам себе, но вместо это, сильнее прижимал девушку к себе и целовал, целовал, неистово, жадно, до боли упиваясь её губами. Всей душой, всем сердцем, а не только истосковавшимся телом он хотел этого маленького зеленоглазого ангела со светящимися, точно нимб, каштановыми волосами.

Он знал о её невинности, но знал так же, что она сама желает его. Для понимания этого ему не нужны были его способности: девичьи глаза с самой первой их встречи кричали о её чувствах к нему. Впрочем, и его потянуло к ней сразу же, едва он принёс её в свою избушку. И сейчас он не мог противостоять своим и её желаниям. Однако в последней попытке на мгновение оторвался от нежных губ, переводя дыхание.

— Пожалуйста... — прошептала Мария и положила ладонь на его грудь.

— Маша... ты... — он не договорил, до боли стискивая челюсти.

— Пожалуйста... — вновь повторила она и на этот раз, потянувшись к нему, сама коснулась его губ своими. — Не останавливайся...

И он не мог не послушаться, не хотел.

***

Машу буквально захлестнули ощущения, в их волне смешалось всё — опьяняющий аромат его кожи, прикосновения его рук, скользящих по её уже обнажённому телу, его губы, осыпающие поцелуями её лицо, шею, грудь. И даже звуки вьюги за окном исчезли, уступив место низким звукам его голоса, который шептал её имя. В тусклом свете керосиновой лампы его нагое тело, больше и мускулистое, казалось, блестящим, точно от него исходило сияние.

Её взгляд, оторвавшись от его пылающих глаз, скользнул ниже. Девушка в восхищении и каком-то трепете замерла при виде мощной плоти. Но сейчас это не вызывало страха, который она испытала в том жутком сне. Как зачарованная она смотрела на эту часть тела Георгия и вдруг ощутила неодолимое желание прикоснуться к ней. Марию бросило в жар и она, испугавшись своих желаний, издала звук, похожий на всхлип.

— Дотронься до меня, — вдруг прозвучал хриплый голос Георгия. — Ну, же, милая...

И Мария охватила рукой горячий стержень. Почему-то пересохло во рту, и она облизнула губы, а её пальцы скользнули по члену, будто исследуя его, до самых мельчайших деталей познавая его форму. В какой-то момент она заметила, что дыхание Георгия словно сбилось, точно на одно короткое мгновение ему не хватило воздуха, и он чуть вздрогнул, притягивая её к себе. И тот час же вновь смял её губы поцелуем. Требовательным и подчиняющим, но при этом парадоксально нежным.

— Георгий... — она и сама не знала, протест ли это или просто жгучая необходимость, но она простонала его имя, едва лишь кончики крепких длинных пальцев сжали её напряжённые соски.

Его ладони заскользили по её грудям, сводя с ума, заставляя выгибаться. И вдруг — Мария и ужаснулась, и ощутила, что хотела именно этого — его ладонь накрыла нежный холмик у неё между ног. Дразня, он просто держал руку. Но Маша чувствовала, что готова расплавиться от этой ласки, протестный стон вырвался у неё. И тогда он принялся поглаживать разгорячённые губки, как в тот первый раз, когда спасал её от холода. Но сейчас ощущения в промежности были в миллионы раз острее.

Георгий подушечкой большого пальца чуть нажал на чувствительную точку, и девичье лоно запульсировало, растекаясь желанием вокруг его пальцев. Тело Маши напряглось, словно тетива лука, девушка была готова сорваться в пропасть освобождения.

Однако он вдруг резко убрал руку, развёл шире её ноги и, чуть качнувшись, продвинулся в неё. Мария вскрикнула, но он приник к её губам, ловя крик своим страстным поцелуем. Так замер на мгновение, чуть отступил и вошёл уже глубже, заполняя её собой, врастая в неё, становясь единой частицей какого-то фантастического мира.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. Жду комментариев.