Вполне обычная жизнь. часть 2

ЧАСТЬ 2 Моя армейская жизнь протекала. .. гладко. Вписался я сразу же. Моя инженерная рота занималась тем, что оборудовала точки для ракетных комплексов, силосные шахты, командные центры. Были и приколы. Помню, как мы несколько дней потратили, что бы установить крышку-люк на силосную, а затем произвели пробный аварийный пуск. Вы, наверное видели, как в фильмах про войну такая крышка медленно отъезжает в сторону, что бы освободить дорогу для ракеты. В реальности всё не так. Не знаю, как сейчас, но тогда такие крышки подрывали специальным взрыв-пакетом. И вот представьте себе зрелище. Двухтонный стальной люк, после подрыва взлетает на высоту десяти метров и падает в стороне метров за тридцать. На всё-про-всё уходит секунда. Куда там кино. В реальности всё проще. Но гораздо интересней была моя обычная жизнь. Конечно, меня, как новобранца в город пока не пускали. Не доверяли. Только через три месяца нас повели в город в сопровождении офицера. Альт-Штрелиц был небольшим городком. Но очень типичным для Германии. Небольшие аккуратные домики, зелёные клумбы, чистые улицы. Казалось, всё какое-то игрушечное, ненастоящее. Естественно следили за нами строго. Дабы не позорили моральный облик советского солдата. Туда не ходи, это не трогай, сюда не смотри. Но больше всего нас конечно удивили сами люди. ГДР. Вроде бы соцлагерь, но всё же заграница. Страна более свободных взглядов. Обилие минниюбок поражало. Немецкие парни и девушки ни чуть не стесняясь обнимались и целовались прямо на улицах. Причём не просто целовались, а с языком, прямо в засос. Казалось ещё чуть-чуть и начнут срывать с себя одежду. Нас, молодых парней, еще не избалованных, такое откровение поражало. А офицеры только посмеивались. Говорили, что мы ещё и не такого насмотримся. Как в воду глядели. А пока били по рукам. Только через полгода, когда мне дали младшего сержанта и грамоту, как отличнику боевой и политической подготовки, отцы-командиры стали доверять мне настолько, что стали самостоятельно выпускать в город. И как думаете, куда я пошёл первым делом? Правильно, в местный бар. Не скажу, что я большой любитель выпивки. Выпиваю, как все. И не только по праздникам и выходным. Но меру знаю. Что бы я в зюзю нахрюкался? За всю жизнь может только пару раз и было. Но тут было дело принципа. Всё таки полгода без горячего. Как сейчас помню. Одет я был в гражданку, что бы не выделяться из толпы. Подхожу к барной стойке. Бармен, молодой патлатый парень окинул меня придирчивым взглядом и вроде бы остался довольным. Ну а я показываю ему два пальца и, как научили деды, говорю: — Шнапс. Битте цвай. Бармен не выказал никакого удивления. Привычным движением поставил рюмку и ливанул в неё две порции их местного пойла. Я же взял её, оценил взглядом, а затем одним движением опрокинул в рот. Ну что вам сказать? Неплохо. Только яблоком отдает. Но водка всё же лучше. Я поставил пустую рюмку на стойку и снова показав два пальца, повторил: — Шнапс. Битте цвай. Вот тут бармен посмотрел на меня с интересом. Прищурившись, он снова осмотрел меня более внимательно и спросил: — Руссо? — Руссо, руссо. - ответил я. Бармен заулыбался. Так началось наше знакомство с Петером. Петер был студентом, что подрабатывал барменом. Простой немецкий парень из семьи рабочих, весёлый, общительный. Он много расспрашивал меня о России. Как там живут простые люди, чем занимаются, о чём думают. Казалось, ему всё было интересно. Я же, в свою очередь, интересовался его жизнью в ГДР. С ним было так просто. Петер познакомил меня со своими приятелями, такими же студентами. И я легко вписался в их коллектив. Практически каждый выходной я проводил с ними. Было в этой компашки и несколько девушек. Довольно симпатичных. И вскоре я стал замечать, что они мной интересуются. Бросали томные взгляды, подмигивали и проявляли прочие знаки внимания. При других обстоятельствах я бы с удовольствием позволил себе увлечься. Всё таки я был молодым девятнадцатилетним парнем и гормоны во мне играли. Но дело в том, что у меня уже появилась постоянная женщина. Да, именно женщина. Звали её Эмма Доттер. И вы будите смеяться, но она была учительницей, только преподавала младшим классам в местной школе. Как мы познакомились? Ну, первая наша встреча состоялась в ту самую мою первую самостоятельную побывку, когда я познакомился с Петером. Знатно посидев в баре, поболтав с весёлым барменом, я затем гулял по городу и только к вечеру собрался в часть. Сев на рейсовый автобус я развалился на удобном сиденье и расслабился. И вот тут то я и заметил женщину, что сидела напротив меня. Не сказать, что женщина была сильно красавицей, но симпатичной. На вид лет тридцать, идеально круглое лицо, полные губы, большие карие глаза, спрятавшиеся за линзами очков, короткая причёска обесцвеченных волос. Да, определённо её можно было назвать симпатичной. Прибавьте к этому совсем небольшую грудь, невероятно тонкую талию и строгий костюм-тройку серого цвета и вы получите образ типичной тихой учительницы. Сказать, что женщина мне понравилась, значит ничего не сказать. Женщина сидела прямо напротив меня, читала книгу и, казалось, совершенно не интересовалась, что происходит вокруг. А я откровенно любовался ею, её лицом, фигурой, стройными белыми ногами, которые женщина закинула друг на друга. Узкая юбка выше колен давала прекрасный обзор. А затем женщина совершенно неосознанно сделала одно действие. Помните эту сногсшибательную сцену из "Основного инстинкта", когда Шерон Стоун перекинула ноги. Так вот, эту сцену я увидел гораздо раньше и в живую. Именно в тот момент. Женщина подвигала плечами, разминая шею, а потом поменяла ноги местами. И на один короткий миг я увидел. .. э-э, ничего. В прямом смысле. На женщине не было трусиков, но и узкой щели вагины я тоже не заметил. Казалось там было ровное гладкое место. Я опешил. Как так? Конечно я слышал про гермафродитов, когда сверху баба, а снизу мужик, или наоборот. Но вот, что бы вообще ничего не было? Всю дорогу я просто охуевал и смотрел на непонятное чудо квадратными глазами. В конце концов женщина заметила, как я на неё вылупился и нахмурилась. К счастью в этот момент автобус затормозил на остановке. Женщина встала, окинула меня холодным взглядом и вышла на улицу. Ну а я поехал дальше. До моей части было ещё две остановки. Несколько дней я был сам не свой. Ни как не мог понять, что же я видел. В конце концов не выдержал и рассказал нескольким дедам. Ох те и поржали. — Колготки, салага. На ней были колготки. Это сейчас колготки распространены повсеместно. Ни одна уважающая себя женщина не обходится без них. А тогда колготки были редкостью. В Советском Союзе эта заморская диковинка была настоящим дефицитом. И поступали они как раз из ГДР. Колготки были мечтой каждой советской женщины. За ними гонялись, покупали из под полы, и не жалели на них ни каких денег. Помню, уже после армии, мы всей семьёй в кинотеатр ходили на какой то французский фильм и там была сцена ограбления банка. Так мама чуть в обморок не упала, когда увидела, как бандиты надевают на головы женские колготки беспощадно рвя их на части. Естественно о колготках я знал. Но вот видеть в живую ещё не приходилось. Ну короче поржал я над своей наивностью и вроде бы и думать забыл. Однако, через две недели, когда мне снова дали выходной я точно так же вечером возвращался в часть на том же самом автобусе. И снова эта женщина сидела на том же самом месте и точно также читала книгу. А я точно также сел напротив неё и всю дорогу пялился. Так и повелось. Я вечером еду в часть. Женщина сидит и читает. Я смотрю. И долго ничего не менялась. Не сказать, что меня это устраивало. Наоборот, я очень хотел познакомится со своей попутчицей. Но я просто понятия не имел, как это сделать. Всё моя долбанная застенчивость и боязнь женского общества. Впрочем, незнакомка тоже стала обращать на меня внимание. Да, по началу ей не нравилось, как я на неё пялюсь. Она всегда окидывала меня холодным взглядом, как бы говоря, что бы я держался от неё подальше. Но вскоре она поняла, что я парень тихий, молчаливый и на рожон не лезу. Так что со временем взгляд её потеплел и, когда я садился напротив неё, она начала даже мне кивать и улыбаться, как старому знакомому. Но дальше этого ничего не двигалось. Лёд тронулся только через пару месяцев. И нет, я не решился на активные действия. И нет, женщина не решила со мной познакомится. Вмешался случай. Всё было, как обычно. Я возвращался в часть. Женщина сидела напротив. И тут в автобус валилось пара довольно крепких парней. Было видно, что парни явно на веселе. Они громко разговаривали по-немецки и жестикулировали. Они стали настоящей проблемой в нашем маленьком тихом мирке. Те немногие пассажиры, что были в автобусе стали неодобрительно коситься на незваных гостей, но дальше этого не пошло. Немцы. Что с них взять. Я уже было решил встать и сделать подвыпившим парням замечание, как вдруг они затихли. Я уж обрадовался, что обойдётся без эксцессов, но тут я бросил взгляд на парней и сердце моё похолодело. Хулиганы смотрели на мою попутчицу и в их взглядах я увидел ЖЕЛАНИЕ и ПОХОТЬ. И тут автобус остановился. Это была остановка женщины. Она встала и вышла на улицу. Хулиганы проводили её похотливыми взглядами и вдруг выскочили вслед за ней. Двери захлопнулись и автобус поехал дальше. Я, как ошпаренный вскочил с места и, бросившись к дверям, начал молотить в них оря, что бы меня выпустили. Шофёр всё понял и остановился. Я выскочил на улицу. К счастью было ещё недостаточно темно, и остановка была хорошо видна. Автобус успел отъехать метров на сто. Я ринулся вперёд. На остановке было пусто. Ни женщины, ни хулиганов. Я осмотрелся. Кругом был довольно густой лес, но сквозь деревья хорошо просвечивали горящие окна небольшого посёлка к которому вела одна единственная просёлочная дорога. Если куда и могла пойти моя незнакомка, то только туда. До посёлка было примерно метров пятьсот, но я готов был поклясться, что она не успеет их пройти. Боясь опоздать я побежал по дороге. Примерно метров через двести я увидел валяющуюся на земле книгу. Ту самую, что читала незнакомка. В пыли были видны следы борьбы. Похоже здесь её и настигли. Я понял, что ублюдки затащили женщину в лес. Но вот куда; налево или направо? Я мешкал, а мешкать было нельзя. И тут, слава богу, слева от меня из леса раздался приглушённый женский вскрик и тут же оборвался. Как будто кто-то зажал кричавшей рот рукой. Я ринулся на крик. Через несколько метров заметил валяющуюся под кустами женскую туфельку. Отметил так, мимоходом. Я уже взял след, словно гончий пёс. И метров через тридцать заметил их. Женщина лежала на спине. Её жакет и блузка уже были распахнуты, лифчик сорван, открывая небольшие острые грудки. Один из мерзавцев сидел едва ли не на голове женщины. Одной рукой он держал ей руки, второй пытался запихнуть ей в рот какую то тряпку. Второй насильник залез женщине между ног. Он уже задрал ей юбку на талию и теперь был занят тем, что пытался стащить с неё трусики и колготки. Но у него не очень получалось. Несмотря на небольшой рост и кажущуюся хрупкость женщина сопротивлялась из-зо всех сил. Она отбивалась, изгибалась, дёргалась. Наверное в тот момент я вообще не думал. В голове была одна мысль. Спасти. Я налетел словно ураган. Сначала досталось тому, что держал женщину. Один пинок в голову и тот отлетел куда то в сторону. Затем пришла очередь второго. Он ещё не понял, что случилось с его товарищем, когда я обрушил на него свои кулаки

Я, наверное забил бы его до смерти, но тут мои плечи обхватили женские руки и голос зашептал мне прямо в ухо: — Хватит, пожалуйста. Не надо. Меня словно холодным душем облили. Я остановился и посмотрел на несостоявшегося насильника. Его лицо превратилось в кровавое месиво. Но мне его было совсем не жалко. Знаете, когда я участвовал в боксёрских матчах, довольно часто впадал в ярость. Без этого во время боя ни куда. Но такой ненависти я ещё никогда не чувствовал. Я реально хотел убить. И как же я был благодарен этой женщине, что не убежала в ужасе, что не потеряла присутствие духа, а нашла в себе силы остановить меня. Я помотал башкой, пытаясь прояснить сознание и посмотрел по сторонам. — Второй где? - прохрипел я. — Was? - удивлённо переспросил тот же женский голос и я понял, что говорю по-русски. — Второй где? - повторил я вопрос, только уже по-немецки. — Вон в кустах лежит. - и из-за моей спины показалась женская рука, указывая куда то в сторону. Я проследил за её направлением и действительно увидел второго. Парень лежал в трёх метрах от меня и, держась за ухо из которого бежала кровь, тихо поскуливал. Я встал на ноги и подошёл к нему. При моём приближении он весь как то скукожился и заскулил ещё больше. Наверное он подумал, что я буду его убивать. Но у меня были другие планы. После того, как пелена ярости спала, снова заработал мой мозг. Я наклонился к самому лицу насильника и зашипел: — Жить хочешь? - о, я не старался, что бы мой голос звучал грозно, но я был в таком состоянии, что моё шипение могло бы напугать кого угодно. Парень стал белым, как полотно и быстро закивал. — Тогда слушай внимательно. Сейчас мы уйдём. А ты поможешь своему приятелю. Что-то он плохо себя чувствует. Наверное споткнулся. Дойдёте до остановки, тут недалеко, сядете в автобус и тихонько поедите в больничку. Если кто-то поинтересуется, что случилось, скажете, что на вас напали хулиганы. Ферштейн? — Да-а. — И ещё. Если я ещё раз увижу тебя или твоего приятеля - убью нахуй. - последнее слово я произнёс по-русски. Спросите, почему я решил не вызывать Народную полицию. А оно мне надо. Мне бы со своими особистами теперь разобраться. Оставив парня дальше скулить я, наконец то обратил внимание на женщину. Та уже более-менее привела себя в порядок. Юбка вернулась на место, но всё же не могла скрыть порванных колготок. Пуговиц на блузке и жакете не было, поэтому она просто запахнула их и придерживала одной рукой. Во второй держала порванный лифчик и потеряно смотрела на него. Было видно, что женщина ещё в шоке. — Ты в порядке? - не знаю, но у меня как то естественно получилось это "ты". Женщина кивнула и, близоруко прищурившись, отбросила испорченный лифчик. Меня поразило её спокойствие. Это ж надо так быстро прийти в себя. — Очки найти не могу. — Да и чёрт с ними. Ту куда шла? — К отцу. Он тут недалеко живёт. — Ну давай провожу. Оставив двух несостоявшихся насильников, я повёл женщину домой. По пути подобрали её туфельку, что я заметил в кустах и книгу, что сиротливо продолжала валяться на дороге. Всю дорогу женщина молчала. Ну а я, видя её состояние, не задавал никаких вопросов. Идти пришлось недалёко. Нужный домик оказался вторым по улице. Аккуратненький такой типичный немецкий домик, утопающий в зелёном плюще. — Сюда. - сказала женщина. Я подвёл её к крыльцу и позвонил в дверь. — Извините, фрау, - сказал я - но здесь я вас оставлю. С вами всё будет хорошо? Женщина потеряно кивнула. Я убедился, что с ней всё в порядке и просто сбежал. На самом деле нет.

У меня была более серьёзная проблема. Вовремя вернуться в часть. До истечения срока моей увольнительной оставалось минут пятнадцать, а до части было километра три. Так что мне предстояла неплохая такая пробежка. Впрочем парень я был молодой, тренированный. Дорога хорошая. Стемнело ещё недостаточно. Единственная проблема - мои туфли. Бежать в них было. .. крайне неудобно. Да у меня бы уже через километр ноги в кровь бы стёрлись. Поэтому я снял обувь, носки и побежал босиком. Неплохо так пробежался. Успел с запасом. В родной казарме помылся в душевой и завалился спать. Весь следующий день провёл в раздумьях: рассказывать или нет. Всё таки подсудное дело. А что если насильники всё таки обратятся в полицию. Отдубасил то я их знатно. Так что рассказать надо. Поэтому пошёл прямо в Особый отдел. Особист у нас был знатный. Майор Шкуратовский. Вот только не надо гнать на его фамилию. Если я говорю, что человек был хороший, значит хороший. Фронтовик. И этим всё сказано. Мне вообще в жизни на хороших людей везло. Майор, тихонько попивая горячий чай, молча выслушал меня. Задал несколько уточняющих вопросов. Немного подумал, закатив глаза и всё это с абсолютно каменным выражением лица. — Да, Блинов, задал ты мне задачку. Значит так. Из части ни ногой. Никому ничего не рассказывать. Если я говорю никому, значит никому. Ни своему лейтенанту, ни сослуживцам. Сиди тихо и не отсвечивай. Ну а я постараюсь по своим связям среди местных аккуратненько так разведать обстановку. На этом мы закончили. Пять дней понадобилось Шкуратовскому, что бы решить мой вопрос. Думаете, что эти пять дней я был, как на ножах. Ни чуть. Моя совесть была чиста, так чего мне переживать. И по ночам я спал спокойно. Короче, на пятый день майор вызвал меня в свой кабинет. Цедя сквозь зубы горячущий чай, он с тем же безмятежным лицом начал меня просвещать. — Ох, Блинов, считай, что ты визунчик. Нашёл я твоих отморозков. В больнице обо лежат. Знатно ты их отделал. У одного сотрясение мозга и оглох на одно ухо. Но врачи говорят, что с ним всё будет в порядке. А вот со вторым всё похуже. Сломанный нос, свёрнутая челюсть, шесть выбитых зубов. Но сейчас он в неопасности. — А что насчёт их показаний? - задал я интересующий меня вопрос. — Переживаешь? - майор улыбнулся своей фирменной холодной улыбочкой. — Да нет. - пожал плечами я. — Хм-м. А ведь не врешь. Ну ладно. Не буду томить. С местным комиссаром я в хороших отношениях. Посидели мы с ним знатно. Так что с тебя две бутылки шнапса. Ну Курт мне по секрету и поведал. Эти двое в один голос уверяют, что напоролись на банду из шести человек и те их избили. Но в полиции их рассказу не очень то и верят. Но на твоё счастье парни оказались известными хулиганами. Местные полицейские давно на них зубы точат, но прихватить ни как не удавалось. Так что они даже благодарны тому герою, что их отделал. И потому особо стараться не будут в его поиске. Так что можешь успокоится, герой. — Спасибо, товарищ майор. - от души рявкнул я. Майор аж подскочил и немного пролил чай. — Фу, блин, оглушил. Ладно, вали из моего кабинета. Если, что-то прояснится, я тебя вызову. И помни, хоть беда тебя миновала, но язык по прежнему держи за зубами. Когда я был в дверях, майор окликнул меня: — Блинов, а ты молодец. Молодец, что заступился за честь женщины. Но слишком уж грязно сработал. Если бы эти двое решили рассказать всю правду, даже я тебя бы не отмазал. Так что на будущее. Свидетелей, что видели тебя в лицо, лучше не оставлять. От его холодного взгляда мне стало не по себе. Всё таки наш особист был страшным человеком. — Боишься меня? — Нет. — Во как. А почему? — Сердце у вас доброе. — Ну и дурак. Вали от сюда. И я свалил. Два месяца меня не выпускали из части. По особому распоряжению майора Шкуратовского. Видимо старый особист решил подстраховаться. Мой летёха был не в курсе наших дел, но с особым отделом связываться не хотел и лишних вопросов не задавал. А я, памятуя его наставления, язык держал за зубами. И только через десять недель я снова получил увольнительную в город. Сразу же встретился с Петером. Приятель завалил меня вопросами, где я так долго пропадал. Я отшутился, что в части возникли проблемы, много работы, вот занят и был. Весь выходной провёл в его компании. Пришло время возвращаться в часть. Честно говоря был весь, как на иголках. Будет ли незнакомка в автобусе? А если будет, то как поведёт себя? Автобус пришёл, я зашёл в него и сразу же вздохнул с облегчением. Была. Женщина так и уставилась на меня. Тоже ждала. Едва я сел, как попутчица пересела ко мне, взяла меня за руку и, глядя мне в глаза, произнесла на чистом русском языке: — Спасибо. - улыбнулась и продолжила уже по-немецки - Прости. Это единственное, что я знаю по-русски. И нас словно прорвало. Вот бывает такое. Встретились двое незнакомых людей, но думает настолько на одной волне, что, как будто с детства знакомы. Вот так и мы. Сразу же сошлись. Она всё время благодарила меня, что спас её. Сетовала, что я так долго не появлялся. Как переживала, вдруг, что-то случилось. И как обрадовалась, когда я зашёл в автобус. А потом она начала рассказывать о себе. Вот тогда я и узнал, что мою попутчицу зовут Эмма Доттер. Что преподаёт в младших классах. Что она уже три года, как в разводе. Что каждые выходные она ездит к отцу, что живёт за городом, ночует у него, а в воскресенье вечером возвращается домой, что бы в понедельник снова выйти на работу. В свою очередь я рассказал о себе. Конечно, что я один из лучших спецов в инженерной роте по части электроники, я не стал говорить, всё таки закрытая информация. Да ей было и неинтересно. Зато она расспрашивала меня о доме, о семье. А потом спросила ждёт ли меня дома девушка. Я с грустью покачал головой. Казалось её это обрадовало. За разговором сами не заметили, как подъехали к её остановке. Эмма с сожалением посмотрела на открывшиеся двери и вдруг спросила меня: — Когда ты в следующий раз будешь в городе? — Через две недели. — Тогда в субботу я буду ждать тебя у центрального фонтана на главной площади в два часа дня. - и вышла. А я замер, сам не веря, что услышал. Две недели тянулись так медленно. Я места себе не находил. Всё думал. Не соврала ли? Придёт или не придёт? А если придёт, то как мне с ней себя вести. Наконец наступила суббота. С утра я был у Петера. Приятель, увидев мои бешенные глаза, только рассмеялся. — Так, так. Кто то на свидание собрался. Ну вот как он понял? — Хорош ржать, лучше помоги, что делать. Короче, не буду рассказывать подробно, но Петер буквально сделал из меня мачо. Мою рубашку, которой я так гордился, он забраковал. Дал одну из своих. Надушил меня каким то мужским одеколоном. Распотрошил свою копилку и занял мне немного марок. "На женщинах экономить нельзя" - наставительно он прокомментировал. Наконец я был готов. И за полчаса до назначенного срока я был у фонтана. Ох, как же меня мандраж бил. Ни перед одним матчем я ещё так не волновался. Пришла. Эмма была великолепна. В лёгком летнем платье небесного цвета, в белых туфельках. Мы встретились, как старые знакомые. Ну что вам рассказать о моём первом свидании? Свидание, как свидание. Только первое. Эмма привела меня в небольшую кофешку, где мы долго просидели разговаривая о том о сём. Потом сводила в местный парк. Под вечер повела в кинотеатр. Ну я же говорю, свидание, как свидание. И не удивляйтесь, что именно Эмма определяла программу. Всё таки это был её город. Она была здесь хозяйкой, а я приезжим. И я совершенно не парился, что доверился ей. А вечером мы сели в наш автобус и вместе поехали по домам. Перед расставанием условились о новом свидании. Так и повелось. Раз в две недели мы начали встречаться. Поначалу наши свидания не заходили дальше разговоров. Постепенно мы стали держаться за руки. И это было прекрасно. Чувствовать женскую руку в своей руке - это были совершенно новые ощущения. И мне они понравились. Но я жаждал большего. Но сам бы я никогда не перешёл черту. Я ждал этого от Эммы. Как от более опытной в этом деле. И вот я дождался. Это свидание было совершенно обычным. Вот только под конец Эмма вдруг предложила напоследок сходить в кино. — Эмма, через час наш автобус. Мы не успеем. — Этот фильм мы успеем посмотреть. Он короткий

Она привела меня совершенно в новое место, где я ещё не бывал. И это действительно был кинотеатр, только какой то странный. Расположенный в подвальном помещении без всяких вывесок и афиш. Заплатив за вход Эмма завела меня в зал и посадила на заднее сидение. В зале было немного народа, кто то сидел один, кто то пришёл парой, как и мы. Недалеко от нас сел какой то старичок. Он как то странно посмотрел на нас с Эммой, но ничего не сказал. А я всё гадал, что это за фильм, который идёт меньше часа. И вскоре я получил ответ. Свет погас. На экране появились титры и фильм начался. Ну что вам рассказать. Фильм, как фильм. Начался вполне стандартно. На экране немного полноватая женщина провожала пожилого (не совсем понял, толи мужа, толи отца) на работу. И когда старик отъехал, она открыла шкаф из которого вылез какой то молоденький парень. Прикол был в том, что он был голым. И когда я говорю, что он был голый, значит он был голый. То есть совершенно. Всё было на виду. Его голая задница и уже эрегированный хуй. Когда я увидел этот кол, то чуть не поперхнулся. Только тут до меня дошло, на какой фильм меня привела Эмма. Порнуха. В Советском Союзе порно было строжайше запрещено. За его изготовление и распространение можно было схлопотать реальный срок. Но тем не менее порно существовало. Его привозили из-за границы. Из того же ГДР. Порножурнали, порнокарты и даже порнофильмы, снятые на чёрно-белую киноплёнку. Конечно же в свои девятнадцать лет и я видел нечто подобное. Как то Пашка Морозов притащил в школу игральные порнокарты. Где он их надыбал? Кто знает. Естественно играть в эти карты никто и не собирался. Но зато я помню, как мы внимательно чуть ли не до дыр рассматривали их на перемене в туалете. Конечно же вам молодым всё это кажется чем то смешным. Для вас порнуха это что то обычное, что то обыденное. И если бы вы сейчас увидели те карты, то просто поморщились бы. И действительно сейчас я понимаю, что карты были очень плохого качества, чёрно-белые, размазанные. Да и не было на них ничего особенного. Женщины, изображённые на них, ничего толком и не показывали. Ноги целомудренно сдвинуты, все самые интимные места прикрыты. Но чёрт возьми, нет-нет, да и можно было рассмотреть то нечаянно выглянувший сосок, то аккуратную попку, а на некоторых даже мохнатку. Мы, пацаны, как завороженные рассматривали это царство разврата, это небольшое окошко в мир чего то запретного. И вот сейчас я видел самый настоящий порнофильм с живыми актёрами, снятый на киноплёнку. Вот это подарок мне сделала Эмма. Я в изумлении посмотрел на неё. Но женщина лишь улыбнулась. Она приложила палец к губам и кивнула в сторону экрана. И я вернулся к просмотру. А там было на что посмотреть. Парень не долго думая содрал с женщины одежду и, оставив её в одних чулках, опрокинул на диван. Ну а дальше. .. думаю вы и сами поняли, что было дальше. Нет смысла рассказывать весь незамысловатый сюжет данного творения. Скажу лишь, что в процессе к этим двоим присоединилась ещё одна женщина (опять не понял, толи сестра первой, толи её подруга) и тот счастливчик на экране начал драть уже двоих. Сейчас, оглядываясь назад я понимаю, что данный фильм был далеко не шедевром. Даже по тогдашним непритязательным требованиям. И я имею в виду не смазанную чёрно-белую картинку и не ужасный свистящий звук. Просто актёры даже и не старались изобразить хоть какую-нибудь страсть. Но они трахались. Реально трахались. И всё это очень подробно показывали. Показывали колышущиеся груди с торчащими сосками, женские попки с аккуратными отверстиями анусов, пёзды, густо заросшие волосами и мужской хуй, что без устали пахал эти самые пёзды. Так что если я скажу, что я не возбудился, то вы мне не поверите. И правильно сделаете. Чёрт, да уже через пять минут просмотра, моим хуем можно было гвозди заколачивать. Я оторвался от просмотра и огляделся по сторонам. В зале было темно, но света от экрана было достаточно, что бы понять, что происходит. Некоторые парочки уже целовались. Дедок, что сидел недалеко от нас откровенно дрочил. А между тем действие продолжалось. Парень на экране вытащил член из пизды одной женщины и вторая тут же припала к его хую ртом, плотно обхватив его губами. И тут в мой ухо прошептал жаркий женский голос: — Тебе нравится, как она это делает? Я повернулся и, сквозь очки, увидел глаза Эммы, полные похоти и вожделения. — Эмма, ты же и сама прекрасно знаешь. — А хочешь также? Я сглотнул. Возможно она надо мной издевается, а возможно действительно хочет что то сделать. А, будь что будет. — Да, хочу. — Тогда давай его освободим. Она наклонилась и начала расстёгивать ремень на моих брюках. Я ей немного помог и вскоре мой хуй выскочил наружу. Я всегда знал, что у меня не очень большой член. Восемнадцать сантиметров. Возможно кто-то скажет, что этого вполне достаточно. Но я всегда испытывал чувство неполноценности, когда сравнивал свой член с членом Пашки Морозова, у которого был двадцать три сантиметра. Да, не смейтесь. Конечно же мы сравнивали. Пацаны же. И вот сейчас я ждал разочарования со стороны Эммы. Но вместо этого, женщина вдруг наклонилась и нежно поцеловала его прямо в головку. Чёрт, у меня чуть инфаркт не случился. — Ах, какой миленький, какой красивый. - ворковала Эмма - Настрадался бедненький. Сейчас я тебе помогу. И она обхватила мой член своей рукой. Знаете, я прекрасно знаю, что значит дрочить. Ох, сколько времени я провёл в мужском туалете, заперевшись в кабинке. После жарких уроков Елены Андреевны мне требовалась разрядка, иначе я нормально думать не мог. Но скажу я вам, дрочить самому или видеть и чувствовать, как нежная женская ладошка обхватывает ваш орган и начинает уверенно массировать его, даже сравнивать нельзя. А Эмма делала это очень уверено. Она прижалась к моему плечу своим маленьким телом так плотно, что я мог почувствовать её мягкую грудь. Одной рукой она дрочила хуй, а другой гладила мои волосы. И всё время шептала мне в ухо, какой я красивый и нежный. Нежный? Я? Но мне было всё равно, что она шептала. Лишь бы продолжала шептать. Её голос так меня возбуждал. И вот я почувствовал, что приближаюсь. — Эмма, я сейчас. .. Женщина всё поняла. Она резко наклонилась и обхватила мой хуй своими губами. Господи, почувствовать такую нежность и жар одновременно. .. Это была последняя капля и я взорвался. Я чуть сознание не потерял. Впервые я кончал не от собственной руки, ни в унитаз, ни в салфетку, и даже не просто наружу, а в кого то другого. В женщину. Даже если это был её рот. Не представляю, сколько я накончал. Но очень много. И Эмма всё проглотила. Всё до капли. И когда слизала последнюю каплю снова посмотрела на меня. Она улыбалась. — У нас ещё есть время. - прошептала она - Ты ведь сможешь повторить. Я кивнул. Для меня действительно это была не проблема. Кончить два, а то и три раза. Мне нужно было лишь немного прийти в себя. Но у Эммы были свои планы. Она снова наклонилась надо мной и начала сосать мой хуй, пытаясь поставить его на ноги. О, я прекрасно знал, что такое минет. Конечно, то что это называется именно минетом, я узнал много позже. Но я знал, что так делают. И это был такой кайф. Чувствовать, как женский язычок оборачивается вокруг твоего члена, как нежно пытается проникнуть в твою уретру. Мой член мгновенно ожил. Эмма ещё немного пососала его, пощекотала пальчиками мои яйца, а затем посмотрела на меня. — Юра, ты уже когда-нибудь был с женщиной? — Нет. - честно признался я. — Значит я буду у тебя первой? И Эмма, широко раздвинув ноги, запрыгнула мне на колени. Глядя мне прямо в глаза она опустила руку вниз, нащупала мой хуй и начала направлять его прямо в себя. Не удержавшись, я всё же посмотрел вниз. Боже. Подол её тонкого платья был задран. Эмма не стала утруждать себя снятием трусиков. Она просто отогнула их в сторону, обнажив свою пизду, покрытую мелкими кудрявыми волосиками и я почувствовал и увидел, как мой хуй впервые в жизни проникает внутрь женщины. Там было так влажно, тесно и жарко. — О, боже. - прошептала Эмма, закрыв глаза - Как же здорово. Я три года не была с мужчиной. А затем она начала на мне скакать. Я ей не мешал, совершенно потрясённый происходящим. Лишь опустил руки на её обнажённые бёдра, слегка поглаживая атласную кожу. Некоторое время продолжалась эта скачка. Лицо Эммы было невероятно сосредоточенным. Я заметил, как на её лбу выступил пот. И тут из её рта раздался настоящий стон. Эмма тут же закусила губу. Посмотрела мне в глаза и вдруг прижалась своим ртом к моему. Я впервые поцеловал женщину. По настоящему. Рот в рот. Её маленький язычок проник в мой рот и встретившись с моим языком начал нежно гладить его. Признаюсь вам, парни, мой первый поцелуй был потрясающим. Эмма умела целоваться. Я бы мог целовать её вечно. Но Эмма отстранилась от меня и продолжила скачку. Я немного отвлёкся и посмотрел по сторонам. Старичок, что сидел недалеко от нас, продолжал дрочить, вот только он уже не смотрел на экран, а во всю пялился на нас. Но я был в таком состоянии, что мне было всё равно. А потом я понял, что вот-вот кончу. Эмма тоже это почувствовала. Всё внутри у неё сжалось. — В меня. В меня. - почти умоляла она. Меня дважды уговаривать не пришлось. Я сжал зубы и выпустил кончу. Эмма аж заскулила и прижалась ко мне грудью. — Спасибо тебе. - прошептала она, когда всё закончилось. — Ты в порядке? - спросил я, поглаживая её по спине, чувствую сквозь тонкую ткань платья её потную кожу. — Да. Я в порядке. - Эмма продолжала сидеть на мне и, казалось и не думала слазить. Так что мне пришлось её немного пошевелить. — Милая, наше время заканчивается. - сказал я и похлопал её по плечу - Нам надо поторопится. — Да, ты прав. Эмма соскочила с меня и мы очень быстро привели себя в порядок. Да, парни, вот так вот я лишился девственности; на заднем ряду грязного порнокинотеатра с очень милой немецкой женщиной. Вы то о таком только и мечтать можете. Мы покинули подвал так и не досмотрев фильм и едва успели на свой автобус. Всю дорогу мы молчали, только смотрели друг на друга и глупо улыбались. Наверное со стороны мы выглядели очень странной парой. И только когда стала приближаться остановка Эммы она наклонилась ко мне и спросила: — Юра, ты можешь. .. поговорить со своим начальством, что бы на следующий свой выходной, остаться в городе. .. с ночевой? - и опустила глаза. Иногда я бываю по настоящему тупым. Мне понадобилось полминуты, что бы понять, что именно она спросила. Я сглотнул. — Я постараюсь договориться. *** Скажу честно, договориться сразу не получилось. Мой лейтенант был очень недоволен, что кто-то из его подчинённых оставит казарму больше чем на сутки. Но я был на хорошем счету, ни одного взыскания, так что он не нашёл ни одной причины отказать мне. Так что через две недели я был, как штык. На немой вопрос Эммы я радостно кивнул. Она заулыбалась. — А как же твой отец? - спросил я. — Я предупредила его, что на эти выходные я не приеду. И Эмма повела меня к себе домой. Впервые я был у неё дома. Эмма жила в небольшой двухкомнатной квартирке. Я с любопытством осматривался. Мне понравилось. Чувствовался уют. Мы немного поговорили, поели, снова поговорили. А потом Эмма взяла меня за руку и повела в спальню. И глядя на её аккуратно заправленную кровать с ажурными рюшами по бокам я понял, что сейчас всё и случится. Не буду рассказывать вам о том, что было дальше. Если вам нужны подробности возьмите любой порнорассказ и перечитайте его. Поверьте, мы делали всё тоже самое. Скажу лишь, что в грязь лицом я не упал. Постарался на славу. А что, парень молодой, здоровый, изголодавшийся по женскому телу. Эмма же тоже оказалось весьма ненасытной Мы трахались три часа подряд. Потом сделали небольшой перерыв, поужинали и снова набросились друг на друга. Да, тогда я узнал Эмму совершенно с новой стороны. Глядя на эту бестию, что прыгала на мне, я удивлялся, куда делась та милая скромная учительница. Вместо неё мне предстала истинная дьяволица с горящими глазами, всклокоченными волосами и потным телом. Кроме того Эмма оказалась очень громкой. Она любила стонать и не стеснялась этого. А ещё она оказалась большой придумщицей. Она любила менять позы. То была сверху, то становилась в позу собачки, то начинала ублажать меня ртом, а потом требовала, что бы уже я вылизал её. А что? Мне понравился вкус женской киски. Да, что ни говори, а Эмма в плане секса оказалось очень опытной. Потом мы долго лежали и обнимались. Эмма доверчиво прижималась ко мне своим маленьким худеньким телом, а я снова удивлялся, как же переменчивы женщины. Теперь это снова была тихая добропорядочная училка. Так мы и уснули. А с утра снова занялись сексом. Когда пришла пора ехать в часть я был выжат, как лимон. Все мышцы болели, а в яйцах было совершенно пусто. Что же касается Эммы, то я её полностью измочалил. У неё не было сил даже подняться с кровати. Я накрыл её голое тело одеялом и вышел из квартиры. В части меня встретила напряжённая тишина. Я никому никогда не рассказывал о Эмме. Но мои сослуживцы не были идиотами. Они довольно быстро поняли, что каждыю свою увольнительную я бегаю к бабе. Все эти подкалывания, намёки, подмигивания. Да, определённо они догадывались. А когда я попросил выходной с ночёвкой не нужно быть семи пядей во лбу, что бы понять для чего. Так что мои товарищи ждали от меня. .. чего? Я закатил глаза и кивнул. Этого оказалось достаточно. Кто-то просто усмехнулся, кто-то показал большой палец, а кто-то и по плечу похлопал. Вот такие тогда были отношения. Это сейчас все потребовали бы подробностей и не отстали бы, пока бы я им всё не рассказал. А тогда мы были чище и. .. добрее. Ну а дальше. .. Можно сказать, что Эмма официально стала моей женщиной. Каждый выходной я бежал к ней и мы трахались, как кролики. Иногда, не всегда, удавалось выпросить ночёвку и тогда я ночевал у неё. И мы снова трахались. Эмма оказалась хорошей учительницей. В сексуальном плане. Она научила меня обращаться с женщинами. По всякому. Иногда мы просто занимались любовью, нежно и неторопливо. И такие моменты мне особенно нравились. Чувствовать нежную женскую кожу, гладить её, целовать и доводить женщину до оргазма. О, я по настоящему кайфовал, когда Эмма не в силах больше сдерживаться начинала орать, как сумасшедшая и, выгнувшись дугой, оргазмировать. А иногда в неё вселялся Сатана и она требовала, что бы я буквально ей все мозги выебал. По другому я это назвать не могу. Ни какой ласки, ни какой прелюдии. Голый трах. Я и такое рад был делать. В такие моменты я превращался в отбойный молоток и поставив Эмму раком, буквально забивал её тело в кровать. Любил ли я Эмму? Хм-м. Интересный вопрос. Эмма мне очень нравилась. Она была моей первой женщиной. К такому нельзя просто так относиться. Она была мне. .. дорога. И я бы ради неё сделал бы всё, что угодно. Но вот любил ли я её. Определённо нет. Мне нравилось проводить с ней время, заниматься сексом. Но всё же, лёжа с ней в постели я пару раз сказал ей, что люблю её. Помню, как Эмма себя повела, когда я сказал ей: — Ich liebe dich. Она засмеялась. Но не зло, а как то по доброму. Потом улыбнулась и поцеловала меня в нос. — Милый мальчик. Поверь опытной женщине, это не любовь. Ты просто благодарен мне. Благодарен, потому что я твоя первая женщина. Но пройдёт немного времени и я тебе надоем. Ты вернёшься домой, встретишь милую русскую девушку и вот её ты и полюбишь всем своим огромным сердцем. Ты очень красивый мальчик. И ты нравишься девушкам. Мне сильно запали в душу её слова. А главное, я понял, как Эмма относится ко мне. Я и раньше задавался вопросом, что такая великолепная женщина нашла в таком увальне, как я. Нет, понятно, что она была мне благодарна за спасение от насильников. Но всё же не до такой степени, что бы полностью отдаться мне и душой и телом. Я конечно, здоровый молодой самец. Но посмотрите на меня. Далеко не красавец. Я всегда считал, что моя татарская кровь, доставшаяся мне от матери, слегка. .. подпортила мою внешность. И из-за этого сильно комплексовал. Ну как такой недотёпа может понравится девушкам. Потому и с Еленой Андреевной был таким неуверенным. И вот теперь женщина говорит, что я красивый? Я? Она наверное шутит. И я так прямо ей и сказал. А она в ответ только захихикала — Глупышка. Может ты и недостаточно миловидный. Зато очень харизматичный. Ты словно мой азиатский варвар. Вечно хмурый и молчаливый. Но в тоже время нежный и добрый. Вот именно таких женщины и любят. Всё, что тебе нужно немного уверенности в себе. Попробуй как-нибудь. Сильно удивишься. Ну что я мог на это сказать. Эмма знала о чём говорила. И я был для неё этим самым северным варваром, милым мальчиком, с которым было приятно провести время. Этакой диковинной зверушкой. Понятно, что настоящей любовью здесь и не пахло. Нам было хорошо вместе. Удобно. И на этом всё. Вот только идиллия наша длилась недолго. Примерно месяцев семь. Как то я пришёл на наше место встречи у фонтана и увидев Эмму, понял что что то не так. На ней лица не было. Я сразу же поинтересовался, что случилось. Но Эмма лишь помотала головой. Попытавшись улыбнуться, она уверила меня, что всё хорошо. Но получилось у неё не очень. И улыбка была вымученной. И сразу же день как то не заладился. Эмма была какой-то рассеянной и даже когда мы занимались сексом было видно, что мысли её были где-то далеко. А в следующую нашу встречу она вообще повела себя очень странно. Лёжа в постели, она провела своим накрашенным красным лаком ногтем по моей груди и, мечтательно улыбнувшись, тихонько спросила: — Юра, скажи, а какие немецкие имена тебе нравятся? Я, если честно, поначалу опешил: — Ну-у, Эмма нравится. — Кроме Эммы. Я ведь серьёзно. Ну подумай. Какое женское и мужское имя тебе приходит на ум? — Герда и Кай. Эмма улыбнулась. — Мне тоже Андерсен нравится. Вот только Кай - это не немецкое имя, а греческое. Ну пусть будет. Значит Кай и Гертруда. Я запомню. - и Эмма снова мечтательно улыбнулась. Ох, что-то темнит моя немочка. А три дня спустя рано утром меня разбудил дневальный и сообщил, что на КПП меня ждёт какой-то пожилой немец. Я удивился. Пожилых немцев я не знал. Спросив разрешение у командира роты я бегом направился на пост охраны. За воротами КПП действительно прохаживался невысокий немец, довольно уже в летах. И я сразу же узнал его. Карл Доттер. Нет, отца Эммы я в живую никогда не видел. Но в квартире у моей возлюбленной были его фотографии. Честно говоря я был не прочь познакомится с этим человеком, но Эмма запретила. По её словам её отец ненавидел русских. Карл Доттер происходил из простой немецкой семьи. В нацисткой партии никогда не состоял, и в армию особо не рвался. Но он был патриотом своей страны и потому летом сорок третьего, оставив дома жену и двух детей, добровольцем пошёл на фронт. Ему не повезло. Он попал на Восточный Фронт и сразу же угодил в мясорубку Курской Дуги, по-немецки "Цитадель". В августе его контузило и он попал к нам в плен. Следователь НКВД, что занимался его делом, установил, что в армии Карл был всего пару месяцев и за это время никаких военных преступлений совершить не мог, а потому военным преступником не является. И следующие пять лет он провёл в одном из лагерей ГУПВИ, на строительстве дорог. В сорок восьмом году зимой он подхватил воспаление лёгких и его срочно интернировали на родину. Вот так и закончилась эпопея Карла Доттера на Восточный Фронт, стоившая ему пяти лет плена, израненной души и простуженных лёгких. Поэтому Карл и не любил русских. Увидев меня, немец быстрым шагом подошёл ко мне. Уж не знаю, как он понял, что я - это я. Я уже хотел было поздороваться со стариком, но тот не дал мне и рта раскрыть. Он схватил меня за гимнастёрку и прошипел мне прямо в лицо: — Ты, мерзавец. Как ты посмел? Признаться, от такого приветствия я опешил. Я решил, что немец узнал о моей половой связи с его дочерью. — Герр Доттер, - вежливо ответил я, пытаясь сдержать гнев - меня воспитали так, что я уважаю старших. Но если вы сейчас же не отпустите меня, я вынужден буду применить силу и сделать вам больно. Но немец был вне себя и совершенно меня не слушал. — Мерзавец, негодяй, подлец. Когда Эмма рассказа мне о том, как ты спас её, я уж подумал, что не все русские такие. Но нет. Ты такая же русская свинья, как и остальные. Я понял, что у дедка совсем крушу снесло. Я сжал его руки и с силой оторвал от своей груди. Физическая боль немного остудила гнев немца. — Герр Доттер, то, что происходит между мной и вашей дочерью - это наше личное дело. Эмма взрослая женщина и она сама решает с кем ей спать. — Ах ты, - задохнулся немец - ещё издевается. — Герр Доттер, я не издеваюсь. Если вам каким то образом не нравится, что Эмма спит с русским. ..? — Да при чём тут это? То, что Эмма спит с тобой я давно знаю. В конце концов она действительно взрослая. — Э-э, тогда я не понимаю. — Я говорю про её беременность. И в этот момент я почувствовал, как земля ушла из под ног. Ах, Эммочка, ах хитрюга. Так вот, что ты скрывала. Видимо, видя моё опешившее лицо, немец понял, что я слышу об этом впервые. — Значит ты не знал? — Нет, не знал. Эмма ничего мне не говорила. — И то, что она уезжает ты тоже не знаешь? — Уезжает? Как? Куда? Доттер тяжело вздохнул. — Поговори с ней. У неё поезд через час. Я могу тебя отвезти. Я бегом ринулся к командиру. Видя мои бешенные глаза и понимая, что дело срочное, мой летёха махнул рукой и отпустил. И я, как был в форме, так и вернулся к Доттеру. Недалеко был припаркован его старенький "мерседес" и он повёз меня на ж/д вокзал. — Ту уж прости меня дурака, - всю дорогу извинялся старик - я ж думал, что ты бросил мою дочь, когда узнал о её беременности. Она потому и уехать решилась. — А куда она уезжает? — В Дрезден. Там её старший брат живёт. Давно звал. Говорит, что хорошее место учительницы для неё нашёл. Но она долго не соглашалась. А тут вдруг сорвалась. Ну я и подумал, что из-за того, что ты ребёнка признавать не захотел. — А вы, как про ребёнка узнали? — Эх, мальчик. У меня двое детей. Что я не знаю, как беременная женщина выглядит. Все признаки налицо были. Ну я с Эммой и поговорил. Она отпираться не стала. Призналась. Уже целый месяц. А вчера вечером позвонила и сказала, что уезжает. Ну я с утра сразу к тебе. — Ну почему она мне ничего не сказала? — А я от куда знаю? Что у вас там за отношения? Да и честно скажем. На отца ты не очень тянешь. Сколько тебе? Восемнадцать? — Девятнадцать. — Всё равно мальчишка ещё. К тому же. .. - Карл покачал головой. — Что? Договаривайте. К тому же русский. — Да. На этом мы замолчали и оставшуюся дорогу не произнесли ни слова. На вокзал мы успели вовремя. Я выскочил из "мерседеса" и побежал вдоль поезда. Очень быстро нашёл вагон, номер которого мне сообщил Карл, и не обращая внимание на возмущённую проводницу, ворвался внутрь. В каком именно купе находилась Эмма я не знал и потому начал проверять все подряд. Сколько криков было, сколько возмущения. Но мне было плевать. Эмма обнаружилась в пятом купе. Увидев меня она резко побелела и как то сжалась. А глаза наполнились влагой. Я облегчённо вздохнул, попытавшись успокоится и сел напротив неё. К счастью кроме Эммы в купе никого не было и нам никто бы не помешал. — Я в первый раз вижу тебя в форме. - сказала Эмма и грустно улыбнулась. -Ты такой красивый. А я вот уезжаю. Я резко перегнулся через столик и схватил её за руки Ты что творишь? — Юра, пожалуйста не злись на меня. — Это из-за того, что ты беременна? — Боже, - женщина покачала головой - отец, да, рассказал? Так и знала, что он к тебе побежит. Вот не хотела ему говорить. — Эмма, тебе не нужно бежать. Я признаю этого ребёнка. Женюсь на тебе. — Глупый, глупый мальчик. Зачем тебе всю свою жизнь портить? Ты ещё сам ребёнок. А я старуха. Я рожу этого ребёнка и сама воспитаю его. — Эмма, ты что такое говоришь? Глупости. — Не глупости. Юра, да пойми ты. Я тебя не люблю. И ты меня не любишь. И я не заставлю тебя жениться на мне только из-за ребёнка. И я не хочу видеть, как постепенно в твоих глазах появляется тоска. И каждый раз, глядя на меня ты испытывал раздражение, а то и ненависть. Ну сам подумай, что это за брак будет? Поэтому, Юра, давай расстанемся пока хорошие. — Значит так, да, -разозлился я - просто решила сбежать. Эмма закусила губу и отвернулась. — Просто я ужасная трусиха. Я боялась именно этого разговора. Потом бы я обязательно тебе письмо прислала, где бы всё объяснила. Но сама я была бы уже далеко. — Но Эмма, это и мой ребёнок. — Да, твой. - Эмма немного помолчала собираясь с мыслями - Я никогда не рассказывала тебе о своём бывшем муже. Потому что не хотела, что бы ты был со мной из жалости. Бруно, мой бывший муж, был. .. настоящим деспотом. Мне было двадцать два, когда я его встретила. Я тогда в Берлине жила. Как рас заканчивала университет имени Гумбольдта. Не скажу, что я была невинной девочкой. Скорее наоборот. У меня было много мужчин, молодых и не очень. Я даже с некоторыми преподавателями спала. Мне всегда нравились мужчины. Но всё это закончилось, как только в моей жизни появился Бруно. Он сразу же захватил мой разум, подчинил его. Он был, как удав, что смотрит на тебя, прежде, чем съесть. Я мгновенно стала принадлежать ему и душой и телом. Да, он был потрясающим любовником. Через два месяца я стала его женой и следующие семь лет провела в аду. Нет, Бруно никогда меня не бил, если ты хочешь это знать. За всё время он меня и пальцем не тронул. Да ему это и не требовалось. Он полностью контролировал мою жизнь. Он выбирал, что мне надеть, какие книги читать, с какими людьми встречаться. Приходя в ресторан он никогда не давал мне меню и никогда не давал мне выбрать блюдо. Иногда мне казалось, что он даже думал за меня. Я мечтала вырваться из этого, но. .. Я боялась что-то сказать против. Нет, даже не так. Я боялась даже подумать о таком. Но было одно, что я сумела сохранить. Бруно всегда хотел ребёнка. И я тоже всегда мечтала о детях. Но я с ужасом думала, какая жизнь ждёт эту невинную душу под гнётом такого отца. И я всеми силами сопротивлялась. Есть такие таблетки - Ановлар. Их принимают женщины, если не хотят забеременеть. Ну вот я их и принимала. Тайно конечно. А Бруно очень злился, что я ни как не беременею. А потом я освободилась от него. О, нет, я не приложила к этому руку. Это произошло случайно. Бруно всегда был очень вспыльчивым. А тут в баре повздорил с о своим знакомым. Причём повздорил из-за пустяка. И разбил об его голову бутылку. Тот упал и падая ударился виском об угол барной стойки. Приехавшие врачи не смогли его спасти. Потом выяснилось, что Бруно был пьян и это было отягчающее обстоятельство. На суде Бруно признали виновным в непредумышленном убийстве и дали ему пятнадцать лет. Странно, но когда я принесла ему документы о разводе, он даже слова не сказал. Просто улыбнулся и подписал. И вот я оказалась предоставлена самой себе. Проблема была в том, что я столько лет зависела от кого то другого, что оказалась совершенна не готова к этому. Я разучилась, как правильно вести себя с людьми. Я не знала, что говорить, что делать. Первые же мои попытки начать встречаться с другими мужчинами провалились. Казалось им всем от меня нужно только одно. Что бы они не сказали, что бы не сделали, в моих мыслях они старались залезть мне между ног. Это был такой кошмар. И тогда я поехала к отцу. Воздух родного города начал возвращать меня к жизни. И, наконец то я могла осуществить свою мечту и завести ребёнка. Выходить снова замуж я бы ни за что бы не стала. Но я хотела найти мужчину, которого бы смогла назвать хорошим и честным человеком. Нет, конечно же я никого специально не искала, не выбирала. Я понадеялась на судьбу. Что она сама сведёт меня с таким человеком. Я даже и подумать не могла, что этот мужчина даже немцем не будет. Вот судьба и решила, когда посадила нас обоих в тот автобус. Ты так храбро за меня бился, когда отбивал от тех насильников. Я всю жизнь буду тебе благодарна. А потом, когда мы стали встречаться, ты вёл себя так галантно. И я поняла, что вот оно. Именно ты и есть тот человек от которого я хочу ребёнка. Именно об этом я и хотела написать тебе в своём письме. Сказать, что я почувствовал боль от услышанного, ничего не сказать. Конечно, мне было жаль Эмму. То, что она пережила врагу не пожелаешь, но. .. блядь, она использовала меня, как племенного быка. Хотела просто от меня ребёнка. Я всегда знал, что она меня не любит и всё время задавал себе вопрос, что такого она нашла в молоденьком советском солдатике. Теперь знал. Я молчал. — Ты всё таки меня возненавидел. - грустно сказала Эмма. — Нет, - хрипло ответил я - я тебя не ненавижу. Мне тебя жаль. Прощай, Эмма. Счастья тебе. Я встал и собрался уходить. Внезапно Эмма вскочила и прижалась к моей спине. — Юра, я всегда буду тебя благодарить. — Но не любить. Так? — Прости меня, Юра. Прости. Когда я устроюсь на месте и рожу, я обязательно напишу тебе. — Глупая, - печально улыбнулся я и развернулся к ней. Я знал, что она не напишет. А она поняла, что я знал. Наши глаза встретились. Я провёл рукой по её щеке и она с жаром схватила мою ладонь и прижалась к ней губами. А потом, в порыве поцеловала меня в губы. И я ответил на её поцелуй. Это был наш последний поцелуй. Оставив Эмму, я вылез из поезда. Карл Доттер прогуливался по перрону и увидев меня, остановился. — Ну как, поговорили? - спросил немец, когда я подошёл к нему. — Поговорили. Она уезжает и назад не вернётся. — А ребёнок? — Ребёнок. Я надеюсь она будет ему хорошей матерью. Но она не хочет, что бы я был ему отцом. — Мне жаль, сынок. Я удивился. Этот немец, что так ненавидел русских, только что назвал меня сынком. Я посмотрел на старика и заметил, что он был совершенно искренен. — Герр Доттер, вы отвезёте меня в часть? — Конечно. Вот так я и расстался со своей Эммочкой. Укатила моя ненаглядная в далёкие края. И ребёнка моего увезла. Несколько месяцев я был в ауте. Работа не клеилась. Инструменты из рук вываливались. От увольнительных я отказывался. Но так продолжаться долго не могло. В конце концов мне и самому это надоело. И я, наконец то вышел в город. Петер был рад меня видеть. Его друзья были рады меня видеть. Чёрт, я и сам был рад их видеть. Я выпил шнапса и забылся. Пришёл в себя только пару часов спустя. Я сидел на унитазе, а какая то девчонка сосала мой хуй. Первым порывом было оттолкнуть её, но тут я подумал: "Какого чёрта? Эмма меня бросила. И я не какой-нибудь импотент, что бы соблюдать целибат". Я напряг память и вспомнил эту девушку. Марта. Одна из знакомых Петера, которая давно положила на меня глаз, но на которую я совершенно не обращал внимание, пока был с Эммой. Что ж, настал её счастливый час. Я резко встал, так что мой хуй вывалился из её рта. Марта, что то возмущённо залепетала. Но я не дал ей повозмущаться. Я поднял её на ноги, развернул спиной к себе и решительно нагнул вперёд. Девушка была послушной, как собачка. Она безропотно позволила мне стащить с неё минниюбку и трусы и лишь тихо охнула, когда мой хуй воткнулся ей в пизду. И следующие двадцать минут я был занят тем, что вышибал ей мозги. Когда я с ней закончил, она практически потеряла сознание от оргазмов. Но глядя на эту девушку, лежащую на грязном туалетном полу, обнявшую унитаз и вытекающей из её пизды моей спермой, я не почувствовал никакого удовлетворения, никакого удовольствия. Эта Марта была милой девушкой и она была не виновата в том, что сделала со мной Эмма. Я помог девушке подняться и привести себя в порядок. Я даже подмыл её, чем несказанно поразил, а затем отвёл в зал. В следующий свой выходной я снова был с Мартой. Девочка была несказанно рада, что я, наконец то обратил на неё внимание и готова была ради меня в лепёшку расшибиться. Но странно, мне её одной было мало. Поэтому вскоре к нам присоединилась её подружка Ева, тоже из нашей компании. Я попеременно был то с одной, то с другой. Но однажды они объединились и поставили мне ультиматум, типа я должен был выбрать лишь одну из них. На такое я лишь рассмеялся и сгрёб их обеих. Постарался я на славу. Обеих уделал. Но с тех пор зарёкся трахаться сразу с двумя. Признаюсь вам, это такой геморрой. Хуй потом неделю болел. Но по крайней мере девчонки успокоились и меня больше не делили. Как то они там между собой порешали и установили очередь. Вот так и пролетел остаток моей службы. Ничего существенного больше не случилось, если не считать того, что за месяц до дембеля мне, наконец то дали старшего сержанта. Ну и ещё меня начали попеременно вызывать к нашим отцам-командирам. Сначала был замполит. Потом замком по боевой. Ещё какие то замы. Вызывал и сам командир части. И все уговаривали меня не уходить со службы. Обещали все блага мира, рассписывали перспективы, хотели отправить в офицерскую школу. Но я всем отказал. Хватит. Наслужился. Пора домой. В конце вызвал меня к себе и особист. Вот именно этой встречи я, не то, что бы боялся, но опасался. Ничего не изменилось. Ни горячий чай, ни каменная рожа майора Щкуратовского. — Значит домой собрался? - майор подул на кипяток и немного отхлебнул — Так точно, товарищ майор. — Молодец, молодец. Только орать не надо. Значит домой? И никак тебя не уговорить. Мне тут командир намекнул, что бы я уже тебе намекнул, что нечего тебе дома делать. Оказывается ты, Блинов, уж более ценный кадр. Но я так думаю, на гражданке ты больше пользы принесёшь. А если честно, то нечего тебе делать как рас в армии. У меня из-за тебя столько седых волос прибавилось. Майор поставил на стол стакан с чаем и, достав какую то папку, открыл на первой странице. Я замер, так как понял, что это за папочка. — Блинов Юрий Константинович. Отец русский. Мать татарка. Из интернированных. Если не считать этого факта, то биография чистая. Не был, не привлекался. В порочащих связях не замечен. Но мы то с тобой знаем правду. - Шкуратовский глянул на меня и продолжил, листая страницы - Избиение двух граждан ГДР. Я поморщился. — Постоянное распитие спиртных напитков в общественных местах. Я снова поморщился. — Постоянное общение с некоторыми гражданами ГДР, вызывающих. .. определённые. ..подозрения. Я приподнял одну бровь. Неужели он о Петере и его компании. — Ну и напоследок. Состоял в интимной связи с несколькими гражданками ГДР. Это, конечно не запрещено. Но. .. не рекомендуется. Майор захлопнул папку и убрал её в стол. — И что мы имеем? Злостный нарушитель. Развратник. Пьяница. И вот такой кадр они хотят оставить на службе. Нет уж. Валика ты домой и пущай у тамошних специалистов насчёт тебя голова болит. — Спасибо, товарищ майор. - от души снова рявкнул я. Шкуратовский лениво посмотрел на меня и в нём проснулся интерес. — Блинов, я тебя понять не могу. Тут до тебя такие зубры стояли, так они после пяти минут разговора либо писались, либо сознание теряли. А ты даже не побледнел. Вот я и думаю, ты либо дурак, либо очень умный. Я лишь пожал плечами и улыбнулся. — Боишься меня? Этот вопрос майор Шкуратовский уже как то задавал мне и я ответил, как и тогда: — Нет. — Значит всё таки дурак. А теперь вали из моего кабинета. Так и закончилась моя служба. Я возвращался домой.