В плену у «друга». часть 1

А что вы хотите? Сейчас время мужественных женщин и женственных мужчин.

Знакомая стерва, с пышными бедрами.

Если вас мучает вопрос, и вы не можете найти на него ответа: напишите его на бумажке, положите бумажку в стакан с водой и заморозьте его. Затем положите лед с бумажкой под подушку и засните, думая о своем вопросе. Скорее всего, ничего не произойдет, но все возможно.

Мне было 15, и каждый день я просыпался новым человеком. Я написал на листике: «кто я?» Следуя инструкции, положил лед с бумажкой под подушку и уснул. Проснувшись среди ночи на мокрой подушке, я решил: а буй с ним — с этим парнем в зеркале. Ну и что, что я его не знаю, это не значит, что мы не можем с ним дружить. И настроен он вроде дружелюбно.

Прошло 10 лет. И я знаю ответ на тот вопрос. Кто я? Евгений: мужчина — кроме последних 2 лет, извращенец — последние лет 10, двуличная тварь — пожизненно. Теперь меня мучает другой вопрос: а нужен ли мне был ответ?

Я вырос полу-сиротой. Меня с мамой бросил не только мой отец, но и все его семейство. Мама-медсестра с бабушкой–пенсионеркой растили меня вдвоем, растили, как могли. А могли немного. Жизнь была тяжелой. Простая еда, серая одежда, поношенные учебники, ни телефона, ни компьютера, то, чего не хватало материально — мама с бабушкой, конечно, пытались компенсировать теплом и лаской, но научить силе и уверенности, которые мальчики впитывают от отцов, меня не могли. Как итог я вырос мягким и нерешительным. Зато зная, что помочь мне некому я учился приспосабливаться.

Я сделал все, чтобы превратить свою изначально серую внешность в неразличимую тень. Средний рост, карие глаза и светлые, блеклые волосы. Лицо честное наивное, чуть простоватое, добавьте к этому тихие движения и спокойный голос — и вот он я.

К сожалению, в добавку к невзрачной внешности мне достался такой же невзрачный интеллект. С трудом я поступил в местный колледж — место стока всех местных дебилов, у которых не хватило ни денег, ни мозгов, чтобы поступить куда получше.

Можно было просидеть здесь 5 бессмысленных лет, найти поблизости никчемную работу и прожить жизнь в нищете и прозябании, но меня это не устраивало. Я узнал, что теоретически на 2 курсе можно перейти в любой ВУЗ. Надо лишь найти такой, где повыгоняли кучу студентов и сдать туда переводные экзамены. В каком то смысле, это было даже проще, чем поступать туда через вступительные с основной массой.

Я стал думать о том, как мне это сделать. Тут-то мне и попался на глаза Марат. Умный настолько насколько слабый, а слабый настолько насколько страшный. Его отец был тут преподавателем так, что и он поступил сюда. Но со своим умом он мог пробиться куда угодно, так что вряд ли он был особо рад такому повороту событий.

Над ним: таким несуразным, таким неприспособленным, беззащитным и, самое главное, невероятно умным не издевался разве, что ленивый

Ленивый, потому что ему было лень, я — потому что не видел в этом смысла. Он решил, что это проявление дружбы, а я увидел возможность. И пока он дружил со мной и делился всеми своими реальными и надуманный несчастьями, я обучался у превосходного репетитора и консультанта, причем, совершенно бесплатно.

Все свое свободное время я посвящал мастурбации. Можно было бы поискать девушек. Но для мастурбации мне не нужно было почти ничего, 5—10 минут времени в уединенном месте и все. А девушка? её выбрать, к ней подкатить, с ней гулять, её слушать, уламывать, а еще вдруг залетит... — так, что я продолжал тратить энергию вхолостую, зато легко и без лишних рисков.

И как почти у всякого, кто вырос в женской семье, мое сексуальное развитие происходило из женских романов. Порой, конечно, эти нефритовые стержни, лепестки роз и пышные бутоны, надоедали, зато развивали фантазию. Но вот мужественности они меня не научили.

Однажды во время наших занятий, Марат предложил сделать перерыв и посмотреть отцовское порно. Впервые я видел такое. Читать, представлять знакомых и не очень девушек голыми — это одно, а смотреть, как член входит во влагалище к женщине совсем другое. И какие это были женщины: пышные, с выраженной талией и пышным бюстом, длинными ногами и выпуклым задом, страстные, не просто согласные на всё, но жаждущие всего, что можно испробовать в сексе, пусть и лишь перед камерой. Меня захлестнуло желание, и, не выдержав, я отлучился в туалет.

Когда я вышел, то не знал куда девать глаза. И куда более глупый человек, чем Марат понял бы, зачем я уходил и, чтобы как-то снять напряжение и, хотя бы сделать вид, что я совершенно не смущаюсь своей несдержанности, я похвалил видео и пожаловался, что дома мне за отсутствием компа и видика приходится это делать при помощи маминых книжек. Он заинтересовался и попросил их показать. На следующий день я принес ему одну из них. Книги увлекли его и вскоре, такие перерывы между учебой стали нормой.

Так прошло пару месяцев, и уже через полгода 1 курс заканчивался, а я походу перемудрил с дружбой с Маратом. Да, в плане учебы все было замечательно, я приобретал всё большую уверенность в себе. Но, стремясь впитать в себя его знания, волю и целеустремленность, я заодно впитал в себя и все те его качества, которые превратили его в изгоя, а следом и меня.

Отвергнутые всем женским сообществом, мы направили на наши сеансы совместной дрочки всё желание, которое не могли удовлетворить иначе. И, привыкая друг к другу, мы с каждым разом стеснялись все меньше. Никогда не обсуждали правила, но всегда кто-то один заходил чуть дальше, а второй тут же присоединялся к нему. И, если вначале мы просто сидели: он с книгой, а я за компьютером, изредка уходя по очереди в туалет. То не прошло и месяца, как мы уже спокойно мастурбировали друг при друге.

Мы стали прекрасной парой. Он — маленький, худенький, одной рукой дрочащий свой тоненький член, другой вцепившийся в книгу, весь красный от напряжения, громко пыхтящий и слегка крякающий в конце — был даже не смешон, но жалок. И я — ещё более жалкий, присосавшийся к нему словно пиявка, которую он считает своим другом.

***

Как-то, устав уже и от этих, ставших привычными, игр, мы сидели и молча смотрели в потолок. В последнее время мы дрочили, представляя каких-нибудь сокурсниц, но сегодня и они нам надоели.

— Может на Катьку подрочим — предложил я ему.

— Она такая тупая, что сегодня даже думать о ней не хочу.

— Катька — тупая — согласился я с этим железным аргументом. Молчание затягивалось.

— А, как насчет Таньки? Она не дура.

Он вопросительно посмотрел на меня.

— Ну, в сравнений с Катькой — пояснил я. Марат иронично усмехнулся.

— А какая вообще разница, умная она или нет. Ты с ней секс представляешь или диалог о Платоновской пещере? — немного разозлившись, воскликнул я.

Он задумчиво покивал головой и медленно проговорил:

— Важна не только оболочка. Секс не в космосе же происходит. Я представляю себе, какую-нибудь ситуацию, в которой это могло бы произойти. А в ситуации она говорит. — А затем немного подумал резюмировал. — Хреново быть умным. Даже подрочить без сложностей нельзя.

С таким выводом было трудно спорить. Я и сам уже не верил, что когда-то мог спокойно подойти к девушке, познакомится с ней. Я этого не делал — мне было лень, но я хотя бы мог.

Молчание затягивалось. Сегодня было, как-то совсем скучно. Я даже чуть задремал, разглядывая потолок. Обычный: белый, без рисунков, даже без панелей, ни паутины, ни трещин — квинтэссенция скучных потолков. И пока я залипал в мысли о потолке Марат сидел полуоборотом ко мне и кусал губу. Я догадывался, что это значит, он хотел, что-то сказать, но не решался. Зная его это могло быть все, что угодно: от давай попьем чай, до «а не спрыгнуть ли нам из окна?»

С одной стороны мне было интересно узнать чего он хочет, с другой, вдруг, это какая-то ерунда, и придется опять сидеть и смотреть в потолок. А так, я могу наблюдать его сомнения и гадать — хоть ...