Твиты (13 часть: Похмельный «папик» и соблазнительная «дочура»)

Если не сложно, поставьте в конце рассказа отметку "нравится" или отзыв оставьте. Пожалуйста!

"Папик! Как-то я о нем совсем забыла. Об этом источнике дохода, который... Хотя о чем я? Я совсем и не знаю его! Да и было это раз. Поздним вечером. В машине. Но как бы то ни было, а обещала - значит нужно позвонить.

Я долго держала в руке телефон, опасаясь "засветить" номер, но потом махнула рукой, дав себе слово впоследствии "потерять" эту симку и вместо неё завести две, разведя таким образом два намечавшихся потока звонков.

Он долго не брал трубку. Примерно на шестом-седьмом гудке, когда телефон уже готовился сбросить вызов, с той стороны что-то протрещало, потом прохрипело и наконец я услыхала что-то похожее на человеческую речь. Он был пьян. Или с похмелья. Говорил тяжело. Порой глотал слова.

Естественно, меня он не признал. Я напомнила. Говорила тихо, аккуратно, интересовалась, не хочет ли папа повидать свою дочуру? "Папа" поперхнулся, сердито промычал что-то в трубку, потом повисло молчание и лишь спустя минуту - ну и выдержка же у меня - наконец в его сером веществе начали проясняться... Уж и не знаю что там проясняться, но, похоже, он понял о чем речь. Обрадовался. Захрипел-захрюкал уже куда жизнерадостней и тут же предложил встретиться. Взять прямо сейчас такси, две бутылки водки - закуску не нужно, только водку - и приезжать, поухаживать за больным папой. Адрес надиктовал.

Спустя час времени, облаченная в длинный плащ, из-под которого выглядывали две пары туфель-шпилек, позвякивая двумя запотевшими литрами в целлофановом пакете, пробиралась мимо вахтера в один из элитных новостроев. Вахтер то ли не обратил внимания на меня, то ли просто не заметил, и я настойчиво звонила в дверь, нервничая с каждой секундой все больше.

Папик открыл уже когда я собиралась уходить. Выглядел он тяжело. Вчерашний перепой не компенсировали даже принятые им таблетки Альказельцера - или что он там принимал.

"Дочка" вошла, пальто тут же пало к её ногам, представ шалунью в короткой расклешенной юбочки, из-под которой при даже небольшом наклоне сразу же светились белям призывным флагом её трусики. Строгая рубашка в мелкую клетку с коротким рукавом, расстёгнутая на три пуговицы, обнажая тем самым дочкину грудь, и туфли-шпильки, делавшие бесконечными пару стройных ног. От увиденного папик потерял сначала дар речи, а когда дочура протянула запотевшую литру, глаза того воспылали смесью благодарности и похоти.

"Дочка" лишь томно улыбнулась в ответ, легким движением руки остановила было начавшееся поползновение к её телу, и слегка отстранив в сторону пакет со второй бутылкой, неспешно, покачивая бедрами и потрушивая легкой в складку юбкой продефилировала в сторону кухни.

Вернулась "доча" спустя несколько минут

Она улыбнулась свей самой откровенной улыбкой развалившемуся в кресле все так же страдающему похмельем папику, поставила одну из ног на ручку кресла, предоставив возможность белым трусикам и тому, что те скрывали, предстать в лучшем свете пред взором папика. Последний, видимо, даже забыл о тяжести похмелья, совершил очередное поползновения и его палец даже успел коснуться двух бугорков, разделенных впадиной и покрытых белой материей, но дочка была начеку, и довольно увесистый шлепок тут же остановил папика.

Дочка нахмурилась, погрозила пальцем, предварительно разместив поднос у себя на колене и после этого, смягчившись, преподнесла уже подготовленное антипохмельное снадобье, склонившись над папиком, выложив на поднос, казалось, и свою грудь, при том не снимая ноги с ручки кресла. Глаза папика взорвались. Он проглотил первую рюмку, упал лицом между грудей, произвел манипуляции, которые дочура расценила как "занюхать первую", хватил вторую стопку, закусил бутербродом...

После четвертой, а то и пятой рюмки папик вновь проявил активность к персоне дочуры, все так же застывшей в позе "подачи блюда и себя", но дочура вновь среагировала молниеносно - вновь поползновение, вновь шлепок по руке, вновь укоризненный взгляд, вновь "ай-ай-ай" пальчиком и вновь колышущаяся походка, подрагивающая юбка из-под которой время от времени выстреливала белая материя трусиков и замечание, мол, не прибрано здесь, у папика.

Папик хотел было что-то возразить, даже попытался подняться, но дочура даже и слушать не желала, резким движением руки оставив того там, где он и остался сидеть.

Дефилирующая походка на шпильках, всё так же колышущаяся юбка, в такт ей дрожащая грудь, вот-вот должная выпасть из разреза расстёгнутой рубахи... Дочура исчезла на пару минут из поля зрения, что дало возможность папику на сколько остыть, принять ещё одну стопку, запить это соком и с бутербродом в руке встретить проявление грациозной уборщицы с щеткой и совком в руках.

Папик потерял дар речи - что-то подобное он ранее встречал в эротических фильмах и откровенном видео - высокомерная и вызывающе откровенная горничная принимается ща уборку - но с ним подобное случалось впервые, потому его возбуждение сказалось тут же, едва не столкнув с колен поднос. А дочура тем временем прогнувшись в спине склонилась с щеткой в руке и спешно водила той по полу, собирая то, что по её мнению здесь находиться не должно. Её юбка взлетела вверх, белые трусики, демонстрируя округлость упругих ягодиц, сбегая вниз, к месту схождения ног и центру притяжения внимания папика, возбуждали последнего до состояния потери самоконтроля. Он вновь попытался подняться, но не смог - возбуждение сковало не только его волю, но и способность двигаться

Папику казалось, что возбуждение вот-вот перерастет в выброс спермы, и так, наверное, сталось бы, если бы раскрасневшаяся от нахождения в позе наклона дочура не закончила уборку и хищно не взглянула в сторону папика, вдруг не заметила, что влажная уборка здесь не помешала бы.

Папик получил ещё пару минут передышки. Его тяжелое дыхание стало приходить в норму, сердце возвращалось в свой нормальный ритм, покраснение лица сходило, а возбуждение начало спадать, если бы...

Если бы дочура вновь не появилась в поле зрения. На сей раз длинные ноги, короткая юбка, грозящая выпасть через разрез рубашки грудь держали в ухоженных длинных наманикюренных пальцах принадлежность уборки, которая контрастировала с внешним видом возбуждающей дочуры, чем, собственно, лишь усиливала эффект того самого возбуждения папика. Мокрая половая тряпка аккуратно опустилась на пол, следом за ней опустилась и дочура, оказавшись на коленях, своим белям лоскутом трусиков маяча в сторону папика.

Он налетел подобно урагану - не разбирая дороги и не рассыпаясь в сантиментах - лишь дочура успела провести мокрой половой тряпкой по полу пару раз, широко расставляя при том свои ноги и изгибая спину таким образом, что её попка вздергивалась вверх, призывая её взять без раздумий.

Дочура даже не успела среагировать, хотя папик и замешкался на пару секунд направляя свой агрегат по месту назначения. Да и стоило ли реагировать? Игра, как дочуре начинало казаться, начала затягиваться и пришло время для финала. И тот не заставил себя ждать.

Головка уперлась ровно между ягодиц и поползла вниз упарившись в задний проход. Поначалу дочурке даже показалось, что папик возьмет её анально - его головка начала проходить сфинктер, прерываясь вовнутрь, но, видимо, осознав что промахнулся, давление ослабло, потом исчез, переместившись вниз, как раз между пары половых губ.

Папик её практически порвал, ворвавшись, как банда разбойников через взломанную ими же дверь, и тут же занявшаяся грабежом и насилием. Дочура вскрикнула от резкого ощущения, вторгшегося в сухую щель горячего и готового на многое члена. Толчок едва не свалил её с ног, выбив из рубахи грудь, что тут же парой полушарий украсила позицию, и папик это мог прекрасно видеть, лишь взглянув в зеркало во всю стену.

Он хрипел, она стискивала зубы и слегка постанывала, то ли от боли, то ли от возбуждения. Он напирал, толкал, рвал, хватал лапами её за ягодицы, мял девичью плоть, неистова проникал и извлекал свой поршень из принимавшего его отверстия. Она держала натиск, каждый раз напрягаясь и сохраняя равновесие, время от времени бросая косые взгляды в то самое зеркало и видимое ею вызывало...

Порка или истязание, как ей казалось, длилось совсем недолго. Возбуждение папика было столь велико, что хватило того всего минут на пять. Напрягшись в самый ответственный момент он попытался успеть выйти, но первая струя все же пришлась вовнутрь, обдал дочуру изнутри, далее последовали трусики, отведенные им в сторону при взятии "города", превратив белую поверхность в поверхность с желтыми пятнами и разводами, и под конец опадающий член уперся в одну Из ног, куда и сбросил остатки жидкости, уже стекавшей из канала.

Папик по финалу упал на бок, схватился за голову и долго ту массировал, видимо, пытаясь справиться со скачком давления. Потом поднялся, оценил диспозицию - дочурка все так же стояла в позе "на коленях над тряпкой" и желтая жидкость вытекала из неё, перемазывая белье и стекая по ногам.

Покопавшись где-то во внутренностях своих карманов, на свет появилась пара шелестящих купюр, которые папик, немного покрутив в руках, не нашел иного места их приложения, как вновь отвести в сторону бретельку трусиков и вставить их (деньги), предварительно свернув трубочкой, туда, где до того набедокурил его орган - ровно меж губ, перепачкав плату за насилие своей же спермой и её влагой...

Благо, заокеанские деньги прекрасно стираются, так что дочура, вынув те из селя, аккуратно сложила и спрятала к себе в сумочку…

Если не сложно, поставьте в конце рассказа отметку "нравится" или отзыв оставьте. Пожалуйста!