Страстный сомелье

Впервые она оказалась в том ресторане на деловом ужине. Это было как раз в то время, когда ее карьера стремительно росла вверх и уже находилась в двух шагах от кресла руководителя. Она, как обычно сопровождая генерального директора, в качестве отвлекающего маневра в виде глубокого декольте на груди пятого размера, отбывала свою «повинность» в роли глупенькой блондинки, изображая из себя секретаршу, без которой тот никак не мог не пойти. Иногда ей нравилась эта роль.

Теперь, каждый раз, когда на очередной встрече, их собеседники утыкались взглядом ей в декольте, полностью теряя ход своих мыслей и, готовые в конечном итоге подписать все что им подсовывали, облизывая губы, каждый раз когда она якобы случайно наклонялась за солонкой или «теми самыми булочками в том конце стола», позволяя им заглянуть поглубже в вожделенную ложбинку, она думала что с возрастом ничего не меняется — все те же «пиписьки в кустах» и «руки мнущие груди, даже толком не понимающие для чего».

Ресторан был красивый со стеклянным прозрачным потолком, прямо над которым виднелось небо города, начисто натертыми приборами, безупречно чистыми бокалами и торшерами, украшенными кристаллами Сваровски. Всем своим интерьером и, особенно, видом из окна прямо на Спас-на-Крови во всей его красе, он кричал о своей принадлежности к «богемной» жизни города, элитарности и вип-отношении к своей клиентуре, которых все называли не иначе как «гостями» заведения. В доказательство этой догадки, даже в туалете, вместо обычных салфеток, лежали открахмаленные маленькие махровые полотенца, не оставляя никаких сомнений в том что «гость» попал не в какую-то там «забегаловку с претензией». Завершающей нотой всего этого блаженства, был сомелье, консультирующий каждый столик в выборе самых безупречных напитков для проведения «того самого» незабываемого вечера.

Она всегда знала что профессия, несомненно, откладывает отпечаток на личность человека, потому любила мужчин — сомелье какой-то отдельной, чисто женской любовью. У нее их было пока двое. Один настоящий,... француз — когда они занимались сексом в погребе одного известного магазина вин в Париже, владельцем которого являлся его друг, к которому они заглянули чтобы выбрать «сувенир на память домой», он дегустировал каждый сантиметр ее кожи маленькими «глотками», стараясь не пропустить ни единой ноты вкуса, чем, в конечном итоге, довел ее до такой сладкой истомы, что она не могла встать на ноги почти пол часа. Второй был грек — он так чувственно слизывал дорогое вино с ее пупка, так мягко облизывал ее груди и с таким трепетом исследовал ее тело изнутри, что не смог не остаться в ее воспоминаниях выдающимся и определенно выбивающимся из ряда всех ее случайных связей любовником

Она бросила ему короткую смс с кокетливым «каким вином будете угощать?» тем же вечером, просто чтобы вернуть инициативу в его руки. С тем же успехом, должно быть, она могла отправить и просто точку или же любой другой знак телефон зазвонил тут же, еще раньше чем на нем появился отчет о доставке, будто он ждал когда же она проявится, не спуская глаз с экранчика.

Он, несомненно, удивил ее, оказавшись еще и главным управляющим, а так же соучредителем столь приглянувшегося ей места. Видимо он был из той категории руководителей, которые предпочитают по европейской методике быть «ближе к клиенту», не просиживая штаны в больших кожаных креслах, делая вид что заняты анализом статистических данных по их бизнесу. Таких людей она любила вдвойне. Они договорились пообедать теа-тет на выходных в то прекрасное дневное время, когда солнце заполняет светом весь зал, заставляя декоративные хрусталики переливаться всеми цветами радуги в своих лучах, а сам ресторан еще закрыт, ожидая посетителей лишь ближе к вечеру — отчего-то по непонятной ей причине, он начинал свою работу не раньше семи часов. Впрочем, немного поразмыслив над этим, она пришла к выводу, что это действительно было более чем разумное решение — мало кто начинает романтические ужины в более раннее время, а для деловых случайных обедов средняя сумма чека была слишком высока.

Он встретил ее в прекрасном серебристом дневном костюме «с иголочки», при взгляде на который, ей сразу же пришло в голову, что вероятней всего он шьет одежду на заказ или же подгоняет ее обязательно по фигуре в ателье. На безупречно сервированном столе ее ждал столь понравившийся ей в прошлый раз фирменный греческий салат, свеже выпеченная французская булочка и конечно же бокал белого вина — он сказал что выбирал сорт, основываясь на цвете ее глаз и конечно же том прекрасном запахе, которым благоухали ее плечи, чей аромат он смог так остро оценить, наклоняясь к ней в тот первый вечер их встречи, чтобы наполнить бокал.

Впервые он прикоснулся к ней, когда она стояла у огромного окна, любуясь видом солнечного суетливого города, так хорошо видного с седьмого этажа ресторана, допивая свой бокал действительно безупречно вкусного даже для нее, любительницы или сладковатых коктейлей или более «крепких» спиртных напитков, вина. В традициях лучших романтических фильмов, он положил руки ей на плечи и, придвинувшись почти вплотную к ее спине, поцеловал в затылок. Это был столь невинный и при этом столько наполненный сексуальным подтекстом жест, что она не могла не откинуть свои длинные волосы на одну сторону, обнажая его дыханию свою тонкую шею, на которой, буквально в сантиметре ниже маленькой родинки, было трудно не заметить биение чуть участившегося в предвкушении пульса. Он коснулся этой точки губами аккуратно, чуть касаясь.., положил ей свою ладонь на шею с другой стороны, щекоча ее кожу ее же волосами, и медленно стал поглаживать пальцами линию подбородка и ключицу — она шумно выдохнула, прижимаясь спиной к его груди. В каждом его движении было столько эротики, столько чувственности.

столько не потраченной нежности и заботы, столько преданности и желании узнать, что безусловно, даже если бы она не знала, кто он — сомелье был бы ее первым предположением.

Он задал ей лишь один вопрос, перед тем как его пальцы потянули за молнию ее красного платья карандаша, одетого на ней в тот день — «Ты уверена?», спросил он. Конечно же... конечно же она была уверена. Еще утром, собираясь, выбирая между кружевным черным комплектом и эротично красным — она уже была уверена в том чем бы должен был закончится лучший сценарий их свидания, нарисованный в ее воображении. Конечно же она была уверена, что хотела бы оказаться нагой в этой зале, залитой лучами солнца, конечно же она даже не сомневалась, как ей хочется ощутить на своей кожи блеск всех этих тысяч солнечных зайчиков, искрящихся по всем стенам. Конечно же — ни капли, ни секунды сомнения.

Когда платье упало к ее ногам, она лишь аккуратно переступила через него, наслаждаясь своей полуобнаженностью. Она все еще стояла к сомелье спиной, касаясь пальцами стекла, отделявшего ее от мира в округ. Она думала как смотрится сейчас в его глазах и есть ли любопытные на том конце площади, вглядывающиеся в ее фигуру, которую было так трудно не заметить в стеклянном проеме от пола до потолка. Она повернулась к нему лишь услышав шорох от снимаемого пиджака, в тот самый удачный момент когда он, ослабив узел на галстуке, начал расстегивать рубашку — она не знала есть ли что более эротичное, нежели чем этот момент в процессе обнажения мужского тела. Пуговка за пуговкой, движение пальцев за движением пальцев... и аккуратно оттягиваемый в сторону галстук, чтобы не развязать полностью узел — за одно только это зрелище она готова была заниматься с мужчиной любовью вновь и вновь и даже не требовать, не ожидать от него намеков на оргазмы.

Когда он снял с себя верх, оставшись лишь в брюках, идеально ровные стрелочки которых притягивали ее взгляд своей аккуратностью, он опустился перед ней на колени и, покрывая поцелуями ее ноги от бедер к щиколоткам, стал медленно спускать с нее капроновые чулки. Она наблюдала за его движениями, периодически щурясь от удовольствия, как сытые дикие животные, которые нежатся в теплый летний день, лежа в одиночестве на траве. Закончив с этой частью гардероба, он маленькими поцелуями вернулся обратно к ее бедрам, скользя руками вдоль линии ее ног. Взглянув на него, все еще стоявшего перед ней на одном колене, она улыбнулась и прошептала, показавшееся ей более чем уместное в тот момент «Поцелуй меня, пожалуйста». Пока он поднимался, она не могла не представлять каковы будут его губы на вкус — послевкусие от только что выпитого бокала вина и его собственный неповторимый привкус, которые должны были вскружить ее голову не меньше, чем всё что он с таким безупречным вкусом делал с ее телом до этого

Его сладковатый вкус, смешанный с легкой кислинкой белого вина кружил голову, лишая ее почвы под ногами. А его руки, столь умело ласкающие ее тело, все более часто и громко дышать от каждого нового прикосновения.

Он целовал ее так, не отрываясь от ее губ, почти минуту, пока не почувствовал что она возбуждена настолько сильно, что у нее начинают подкашиваться ноги. Лишь на пару секунд оторвавшись то нее, он аккуратно приподнял ее за бедра, заставляя обхватить себя ногами и, поддерживая крепко под попу, эротично обтянувшуюся кружевными красными трусиками шортиками, отнес на стоящий рядом диванчик, который заменял кресла, вдоль стен.

Уложив ее, он стянул с ее тела остатки одежды и, без тени смущения, стал разглядывать. Случись это пару лет назад, она, тогда еще уверенная что в ее фигуре есть слишком много всяких «слишком», она бы засмущалась, попыталась прикрыться, срочно притянуть его к себе, отвлекая действием от этого молчаливого изучающего созерцания. Но сейчас, с годами, она поняла простую истину — если мужчина уже начал на тебя смотреть, то это лишь от восхищения, а отнюдь не из за выдуманного внутренними комплексами «оценивания». Никто никогда не будет разглядывать то что ему противно или кажется некрасивым — чтобы увидеть уродство достаточно мимолетного взгляда, чтобы увидеть красоту, недостаточно и нескольких часов, а всем «слишком» суждено рано или поздно утонуть за осознанием полнейшей не идеальности этого мира.

Дав ему сполна насладиться своей наготой, она потянулась к его ремню, расстегивая его чуть подрагивающими от желания пальцами. В ней не было страсти, только вожделение в чистом виде. Неожиданно это воскресение обернулось для нее почти забытой за продолжительное время «негой» спокойных отношений, мягких взглядов и теплого, неживотного томления внизу живота.

Она не дала ему полностью снять брюки — вид полуобнаженной натуры всегда бередил ее воображение больше, нежели чем полная мужская нагота, да и были ли уместны два обнаженных тела в таком интерьере? Он нежно развел ее ножки и почти тут же оказался совсем рядом с ней, накрывая ее тело своим, нависая над ней и нежно прикасаясь губами к призывно торчащим в его сторону возбужденным соскам. Он не входил в нее — дразнил пока она сама не стала аккуратно сползать на диванчике, стараясь задеть перевозбужденными губками влагалища головку его члена. И только тогда, подложив ей под спину небольшую подушечку, аккуратно направил себя рукой внутрь нее. Он двигался медленно, смакуя ее по сантиметру, не отрывался губами от ее грудей, лаская одной рукой ее губы, периодически давая посасывать свои пальцы, а второй глядя ее по голове.

Они не занимались безумным сексом на столе, не сметали на пол посуду, не ломали ножки стульев, в порывах неконтролируемых приступов страсти, они даже не стали делать этого на крышке прекрасного рояля, стоявшего в углу — по сути, они не занимались ничем, что обычно делают случайно познакомившиеся люди в подобной обстановке на первом свидании, закончившимся сексом.

Они занимались любовью, так будто знакомы уже много лет, так будто он добивался ее благосклонности месяцами, так будто впереди у них счастливое будущее и на финише, когда его соки вырвутся наружу, он будет шептать ей о любви. Это было так одурманивающее, что она даже забыла, что их знакомству всего пару дней, казалось она была там с кем-то другим — эфимерным существом из своих фантазий, тем самым «принцем на белом коне», который должен увезти за тридевять земель прекрасную принцессу, освободив из плена злобного правителя темного леса. Она думала об этом, периодически приоткрывая глаза и смотря на солнечных зайчиков, мелькавших у нее перед глазами — ей давно было не ясно то ли он только в ее глазах, то ли все же солнце поменяло свой угол и отблески от декоративных кристаллов переместились со стен на потолок... и в этот момент, решая для себя этот, как ей тогда казалось, жизненно важный вопрос, она почувствовала тепло, разливающееся у нее в животе — тепло, создающее ощущение «трепещущих бабочек» где-то там внутри, ласкающих своими тонкими крылышками стенки ее желудка, она закрыла глаза, полностью отдаваясь этому ощущению и, кажется плыла куда-то далеко вдаль,... среди бабочек и солнечных зайчиков... парящих у нее перед глазами.

Она вернулась к нему, почувствовав что он гладит ее волосы, целует щеки, кончик носа и аккуратно касается ресничек своими губами. Она улыбнулась, глядя ему в глаза и провела рукой по его обнаженной груди, почувствовав как восстанавливается его дыхание. Он тоже кончил, правда она не знала в какой момент, но ей хотелось думать что это случилось тогда, когда к бабочкам прилетели солнечные зайчики, рассыпавшиеся звездами на ее собственном внутреннем небосклоне.

Они пролежали так минут сорок, почти не говоря — лишь изредка гладя друг друга по волосам, а потом он так же трепетно и нежно, как раздевал ее, помог ей одеться, в завершении вновь поцеловав ее в шею. И лишь, когда она уже уходила, положил ей в сумочку диск — единственную запись с охранных камер, снимавших все от самого начала и до конца.