Синдром бреггера

Рассказ написан по просьбе и на основе идеи KNUD)

Дверь анакамеры медленно поднялась, лампочки, мигавшие над моей головой, погасли, стихло назойливое пиканье. Я потянулся, зевнул, затем рывком сел. Боковая стенка камеры плавно опустилась.

— Доброе утро, лейтенант, — раздался прямо в моей голове приятный женский голос.

Я чертыхнулся, резко выдернул из ушей наушники и поставил ноги на пол. Тут же включилась деликатная подсветка и из динамика под потолком полилась тихая мелодия. Электронное табло над дверью показывало 87:21.

Есть хочется...

По-прежнему потягиваясь и зевая, я пошлепал босиком в кают-компанию. Разумеется, разгуливать по кораблю босиком и в неглиже не принято, но — кто ж меня увидит? Все спят анабиотическим сном. Я бы тоже спал, но пришла моя очередь подняться и размять мышцы — во избежание атрофии и кислородного голодания. А заодно и голодной смерти.

Наш корабль довольно старая посудина. На новых моделях установлены анакамеры с вибромассажем и системой жизнеобеспечения, обслуживаются они специально сконструированными роботами и всего экипажа там капитан да техник, которые следят лишь за состоянием оборудования и просыпаются только при входе в атмосферу. Однако такие корабли стоят чертовски дорого, поэтому руководство компании не торопится обновлять парк. А нам по старинке приходится просыпаться каждые пятьдесят часов.

— Доброе утро, лейтенант, — она выступила из ниши за дверью кают-компании, едва ее датчики движения засекли меня. — Что-нибудь желаете?

— Привет, Стеф, кофейку мне сделай.

Она бесшумно развернулась к кофеварке.

А вот со Стеф нам повезло. Хотя, наверное, не видать бы нам ее как своих ушей, если бы ее разработчик не был близким другом нашего шефа, и если бы он не предложил нам ее в качестве эксперимента совершенно бесплатно.

Официально мы ее взяли для обслуживания моторного отсека. Обычные андроиды не могут туда даже проникнуть, не говоря уже о каких-то манипуляциях — люк там всего сто двадцать дюймов, не всякий человек протиснется, а у роботов очень жесткий каркас. В их позвоночнике всего пять шарниров — место соединения шеи с головой, место соединения шеи с плечами, два в грудном отделе и один в поясничном. Для обычных операций больше и не нужно. Но для того, чтобы проникнуть в узкое пространство этого недостаточно.

Конструкция Стеф совершенно другая. Ее скелет очень напоминает человеческий — между титановыми позвонками имеются прокладки из остигласса, при помощи того же материала крепятся к позвоночнику ребра, что придает ее телу почти человеческую гибкость, которая сочетается с роботической силой и покладистостью. Да, ее создатель настоящий гений

А кроме подвижного скелета, он снабдил свое творение и другими признаками человека — вполне приятной внешностью, нежным чуть мурлыкающим голосом и человеческой анатомией. Именно благодаря последнему факту Стеф быстро стала любимицей всей мужской части нашего коллектива, потому что единственной живой женщиной на корабле была капитан Нэнси Салливан — дамочка крайне истеричного нрава, из-за которого больше всего страдала, прежде всего, она сама...

Стеф поставила передо мной чашечку с кофе и блюдце с тостами и направилась в свою нишу.

— Погоди, Стеф, — это, пожалуй, единственное неудобство при общении с роботами — к каждой фразе надо добавлять кодовое слово. Да, Стеф — это не имя, а именно такое слово.

Она развернулась и опустилась передо мной на колени.

И да, фраза «Погоди, Стеф» это команда — команда сделать мне минет. Мы специально ее так запрограммировали. Капитал Салливан обычно говорит: «Постой» и всегда забывает добавить кодовое слово. Мне иногда кажется, что она воспринимает Стеф как живого человека, возможно, даже как свою дочь. Поэтому наши забавы с этой безумно сложной электронной куклой она не одобряет...

М-м-м-м... а ведь какая замечательная идея поручить работу, которая слишком сложна или опасна для человека, роботу. М-м-м-м... есть во всем этом какая-то магия. Вот стоит она передо мной на коленях, такая услужливая и покорная, а внутри у нее заключена такая сила... м-м-м-м... вот эти пальчики, которые сейчас так нежно и умело играют на моей «дудочке» — я ведь сам видел, с какой легкостью они отвинчивают намертво припаявшиеся гайки, с какой смертоносной грацией снимают обшивку реактора и разбивают трехдюймовое стекло. А сейчас... а-а-а-ах... Да, тот, кто ее придумал, чертов гений!

— Великолепно, детка... — она не ответила. Ее программой предусмотрено не отвлекаться, пока она не закончит... о, о, ох... то есть, пока я не закончу...

— Спасибо, Стеф, — я провел рукой по ее волосам — почти как настоящие, даже немного мягче. Она аккуратно натянула на меня белье и поднялась на ноги. — Сигарету, Стеф.

Она подала мне сигарету и чуть сжала двумя пальцами ее кончик. Я почувствовал во рту горьковатый дым. Она кивнула (или просто качнула головой) и вернулась в свою нишу.

Я не спеша допил свой кофе, доел остывшие тосты, затушил сигарету во встроенной в стол пепельнице и направился на пульт управления. Стеф бесшумно последовала за мной.

Это еще одна причина, по которой мы вынуждены просыпаться каждые пятьдесят часов. Как я уже говорил, наш корабль — очень старая посудина, а его программное обеспечение, наверное, вообще из прошлого века.

Новые корабли оснащены миллионом датчиков, которые считывают информацию снаружи, внутри, программа учитывает чертову кучу факторов, рассчитывает все мыслимые и немыслимые коэффициенты в миллисекунды и, по сути, не нуждается в пилоте. Единственное, что требуется это периодически проверять исправность датчиков, но с простейшей панелью, на которой их состояние отмечается разноцветными светодиодами, с такой задачей справится и ребенок. Ладно, иногда эти датчики нужно менять, но для этого даже не обязательно выходить в открытый космос — вся аппаратура установлена под внешней обшивкой, доступ туда из специального коридора обслуживания, а место нахождения неисправного инструмента чертов ИИ отмечает специальными стрелками. Для полных кретинов.

А наш корабль для интеллектуалов-мазохистов. Программа, написанная, наверное, еще до моего рождения, в изначальном виде рассчитывала только технические параметры корабля, первую и вторую ступени и примерную траекторию полета по примеру школьной задачки по математике — точка А, точка Б, а между ними прямая. Такая навигация подходит для путешествия на малые расстояния — в пределах солнечной системы и то приходится вручную лавировать между астероидами и космическим мусором. Но когда тебе предстоит лететь на другой конец галактики, когда у тебя на борту особо ценный и хрупкий груз или когда ты везешь пассажиров, таких маневров лучше избегать. Поэтому к изначальной программе постепенно подключили с полсотни датчиков, о неисправности которых мы должны были догадываться сами и при необходимости выходить в открытый космос для их замены, дописали километры программного кода, который обрабатывал данные с датчиков и рассчитывал поправочные коэффициенты, следил за состоянием атмосферы в помещениях и за нашим состоянием в анакамерах. Да, исходная программа вообще не оценивала самочувствие экипажа. Разумеется, все эти дополнительные функции писались на месте, часто чуть ли не на коленках, многие были не отлажены и нуждались в постоянных правках. Поэтому у нас на борту был штатный программист. Джо Паттерсон — толковый парень, но зеленый. Хотя мы все ему благодарны — это же он нам программировал Стеф.

Я вошел в пультовой отсек. Стеф вошла следом за мной и остановилась в нише у двери.

У стола центрального пульта управления на коленях стоял Джо. Казалось, он спал. Странно, это же не его смена. Я подошел к нему поближе. Голова его покоилась на скрещенных руках, глаза были ...