Прощай охламон! (эроповесть) 10 часть

Часть 10

Шампунь «Лошадиная сила» волосы растут быстро и красиво

* * *

– Тебя, Лена, общение со мной интересует только в смысле тиснуть? – не глядя в глаза девушки спросил Павел.

– А в другом смысле, это как? Постель, ЗАГС, ребёнок? Мне ещё год учёбы, Пашенька, квартиры у нас нет, ни со своей тётей, ни с твоей бабулей я жить не хочу, да и в Омске у меня мама. И что, ты мне предлагаешь, очертя голову бросится в этот водоворот проблем? Это, мой милый, только напрочь, потеряв голову от счастья, ради того, чтобы всегда быть вместе. Так к этому я могла бы прийти, но не на второй день знакомства...

– И не со мной. Ведь сразу столько проблем... – продолжил Павел.

Зато, Айгулька, сразу предложила себя в качестве жены, – вспомнил Павел её слова, как присказку: «Было бы желание, от тебя всё зависит, Павлик... Я хоть сейчас готова стать тебе женой...»

– Есть, Павлик, ещё одна проблема, самая важная для любой женщины.

Павел пожав плечами в недоумение смотрел на Лену, уже догадываясь о чём она сейчас скажет.

– Оставим это до более подходящего времени, – не закончив начатую фразу, предложила Лена, – так я тебя сегодня к шести часам буду ждать. Ничего покупать не надо. Тётя обещала оставить деньги, – Лена, чуть шевельнув губами в виде поцелуя, протянула документы Павлу, произнеся дежурную фразу:

– До свидания, Стожков, не забывайте нас, будем рады видеть Вас – завершив фразу милой, доброжелательной улыбкой.

– Типун вам на язычок, милая барышня! – Бросив в пакет бумаги, Пашка направился домой. Надо с бабулькой решить вопрос с моим временным переездом к Лене.

Дома, уже в прихожей, «в воздухе запахло грозой». Наталию Лукиничну Павел нашёл в её комнате, сидящей в кресле с книгой в руках. Встречать внука она не вышла и сурово взглянув на него поверх очков, холодно спросила:

– Есть будешь?

– В больнице перехватил, бабуль, – сдержано отказался Пашка, пытаясь угадать причину холодности старушки. Не приведи Бог, если она встречалась с Айгулькой и та ей пожаловалась на него.

– Чего глазёнками лупаешь на бабушку? Опять к своей зазнобе собрался?

– Поживу у ней пока, приглядеться хочу.

– И сколько ты к ней приглядываться будешь, пока в ЗАГС не потащит?

– Недельки две, три. Как пойдёт...

– Я, Павлик, внуков со стороны не нянчу.

– Ну ты уж и загнула, каких ещё внуков, я всегда контролирую процесс...

– Уж молчал бы, контролёр! Я, Паша, вот что тебе скажу. Раз ты надумал жить врозь со мной, а со своей новой пассией, то препятствовать тебе не стану. Ты человек взрослый, тебе и решать. Но хочу тебя упредить, что и мне одной без присмотра и помощи нельзя оставаться. С тоски и одиночества помру. А тебя я неволить не стану. Есть у меня на этот счёт нужное решение. Позову я к себе жить Айгулю, уж очень она мне твою маму напоминает. Жильё она с подружками снимает, а ей свою судьбу устраивать пора. Поживёт со мной, может встретит путного мужчину, ребёнка родит, всё мне радость за неё будет. Пора ей уж о себе подумать, с тобой у неё всё одно не вышло. Переживает девочка, но со временем, забудет свою беду, тем более, ты уходишь и от меня, и от неё. Надумаешь вернуться, твоя комната для тебя всегда свободна.

– Мне что же и навестить тебя нельзя будет?

– Можешь навестить, когда Гуленьки не будет дома. Позвони, телефон знаешь, а девочке сердце понапрасну рвать незачем. Она мне за дочку теперь, раз на тебе обожглась, другого не допущу. Ты уж вещички сразу забери, чтобы не ходить каждый раз

– Ступай на кухню, сам похозяйничай, не буду я у тебя над душой стоять. Когда ещё бабушкиных щей поешь... Не кочевряжься передо мной. Больно мне за тебя, чего-то я в тебя, охламона, не вложила. Папка твой тоже с дурцой был, одна только Надюша смогла его в разум привести, а уж как бросил дурковать, так лучше своей Надюхи для него не было никого. Иди, мне ещё с Гулей говорить по телефону. Коли уговорю, незачем ей тебя здесь видеть.

Не желая обижать бабушку, Пашка ушёл на кухню. Кастрюля, завёрнутая в газету и старенький, шерстяной бабкин платок, стояла на кухонном столе. Пашка с осторожностью развернул шерстяной кокон и открыв газету, снял крышку с кастрюли. Пьянящий аромат горячих щей разлился по кухне. Ждала Наталия Лукинична своего внука, хоть и сердилась, а сварила его любимые щи, укутав их своим стареньким платком, чтобы не простыли до его прихода. Пашка взял ещё тёплый платок и пошёл с ним к бабушке.

– Бабусь, повяжешь платок на поясницу? – Спросил внук.

– Верни платок назад, неслух, мне ещё Гулю кормить. Не греть же всю кастрюлю на плите заново. Хлеб я купила, сметана в холодильнике, – и помолчав, спросила, – твоя-то готовить обучена?

– Ещё не знаю... – усомнился Пашка, вспоминая слова Лены о готовке на кухне, – оболденные щи, бабусь!

– Не подмазывайся, на вынос не даю. Любовью сыт будешь с ней. Ступай, ешь и заверни кастрюлю как было.

Пашка хмыкнул и пробормотал себе под нос:

– Завела бабуля в ночь, вместо внука себе дочь...

Пашка собирался не долго, побросав в спортивную сумку всё необходимое, он огляделся в комнате, где прожил всю свою жизнь. Полки, забитые книгами, гантели на коврике, экспандер, висящий на стене, спортивные кубки за победы на соревнованиях, одиноко пылящиеся на платяном шкафу. Вся его короткая и беззаботная жизнь, которую он прожил в этих стенах с родными людьми, переходила в чьи-то чужие руки...

Когда Наталия Лукинична закрыла за Пашкой дверь, перекрестив его украдкой в спину, старушка прошла к себе и сняла телефонную трубку с аппарата. Набрав номер с бумажки, вложенной вместо закладки в книгу, она попросила к телефону Айгуль. Чей-то женский голос окликнул её и в трубке раздался девичий тихий голосок.

– Алло. Я слушаю.

– Гуля, это Наталия Лукинична. Я не понадеялась на твоё обещание, вот сама позвонила. Уговор не забыла, дочка? Я тебя к вечеру жду к себе.

В трубке возникла затянувшаяся пауза.

– Наталия Лукинична, зачем Вам это нужно? Я с Пашей не смогу жить в одной квартире бок о бок. Для меня это невозможно. Простите меня, бабуленька!

– Ты смерти моей хочешь, упрямица! Не будешь ты с ним жить в одной квартире. Съехал он от нас, паршивец.

– Куда съехал? – упавшим голосом произнесла Айгуль.

– Набегается, вернётся. Куда ему без меня! Ты мне зубы не заговаривай, чтобы к вечеру у меня была. Или завтра за шкирку притащу. Адрес не выбросила?

– У меня...

– Всё, жду! Не упрямься, дочка. Пожалей ребёночка и его прабабушку. Вам у меня будет хорошо.

– Простите, бабуля, а сколько с меня в месяц?...

– Гулька! По губам хочешь получить? Не обижай бабушку, сроду своим не сдавала углы. Я бросаю трубку, чтобы не слушать твои глупости.

* * *

«Как моя любовь к нему, как мои слова о нём.

Я в своей любви тону всё глубже с каждым днём,

Всё больше с каждым днём.

А я для него, его два крыла,

Эти два крыла я же сберегла.

Я же сберегла всё, что не сожгла,

Всё что не сожгла, это ты

Позвонив в дверь квартиры, Айгуль всё ещё надеялась, что её откроет Павел, но по торопливым, шаркающим шагам за дверью она угадала Наталию Лукиничну. Старушка с волнением, дрожащими пальцами крутила щеколду английского замка и, распахнув дверь, с дрожащими губами, припала к груди девушки.

– Не вернулся? – С теплящейся надеждой в голосе, спросила Айгуль.

– Вернётся, Гуленька, обязательно вернётся!

«Не говори и не встречайся с ним

И позабудь его, запах волос

И не звони, отдай его другим

Да и не стоит он всех твоих слёз»

Что ж, оставим на некоторое время дорогих моему сердцу женщин, им есть о чём поговорить. Теперь их связывает общее ожидание новой жизни в стенах этого дома. Вернёмся к тому времени, когда наступит час ей появиться на свет.

* * *

А пока обратимся к семейству, неутомимой и деятельной Клавдии Васильевны.

– Вася, вставай, дед с дежурства придёт, а ты у нас дома. Как я ему объясню, зачем ты на ночь пришёл к нам?

– Васька разлепил сонные глаза и сладко потянулся, зевая во весь рот.

– Скажешь, что отец приехал с рейса и мамка отправила меня к вам, чтобы я не мешал им трахаться.

– А чего ты вдруг оказался в моей постели, шалопай, когда есть раскладушка? – возразила Клавдия Васильевна.

– Поздно пришёл, ты почти уже спала и я бухнулся в твою постель. Да ничего он не подумает, я с детства у тебя в постели спал. Иди сюда.

И внук ухватил Клавдию Васильевну за руку, не давая ей сойти с кровати.

– Васька, пусти меня, паршивец! До часу ночи меня крутил с боку на бок. Мамки что ли тебе не хватает? Завёл бы себе девчонку и упражнялся с ней сколько влезет. Замучил нас с матерью. А тут ещё Виктор, не сегодня, завтра приедет. Хоть передохнут

ь от вас с отцом старухе.

– А ты, ба, договорись с ним, чтобы мы вас с мамкой за раз двоих трахали. Ежели он мне мать отдал, то уж на тебя и подавно согласится. Всем интересней и для вас по легче, – переворачивая Клавдию Васильевну на живот, предложил внук.

– Совсем спятил, внучок? – С отдышкой, сопротивляясь напору взрослого внука, раздвигающему её полные ноги, возмутилась бабка. Но смирившись, всё же подчинилась упрямству молодого насильника. Васька, воспользовавшись скорой капитуляцией своей наложницы, тут же направил эрегированный член, в тёмный анус женщины, вызывая стонущий возглас своей жертвы.

– А чё спятил, ба? – раскачиваясь на мягких ягодицах Клавдии Васильевны, продолжал начатый разговор Василий.

– Ох!... Васёк, не успокоишься никак, такой вертеп в дому устроил, а всё не уймёшься, – кряхтя, со сбивчивым дыханием от нескончаемых толчков в свою утробу, заключила Клавдия Васильевна, поглядывая на часы, висящие на стене. – Не части, паразит, шибко в нутро долбишь, – пожаловалась она, в надежде умерить напор молодого любовника.

Уже сидя за столом, черпая ложкой гречневую кашу с молоком, Васька добился от Клавдии Васильевны согласия, на предварительный разговор с отцом.

– Ты, ба, сходу в лоб не лепи, с подходцем, не спеша, между первым и вторым заходом в тебя, – поучал Васька свою бабушку.

– Ага, поучи бабку мужика охмурять. Мне эта наука смолоду знакома, она бабе через кровь передаётся. До вас, мужиков, чего на словах не доходит, с водкой скорее дойдёт. Ну ты собирайся на учёбу, почесали языками и будет. Мне тоже на работу идти, сейчас деда ещё кормить буду.

* * *

По возвращению Виктора из поездки, наведывавшись к тёще, он был удивлён, увидев на столе водку с лёгкой закуской

– Чего это вдруг, мама? – Присаживаясь за накрытый стол на кухне, поинтересовался зять.

– Дело у меня к тебе, Витенька, Давай по маленькой для взаимопонимания.

Только после третьей рюмки, Клавдия Васильевна, завела разговор вкрадчивым голоском, поглаживая плечо захмелевшего зятька.

– Витюш, работа у тебя тяжёлая, поездки одна за другой, передохнуть некогда, а тут мы ещё, со своими бабскими слабостями до сладкого. Поди, трудненько за недельку двух баб под себя укладывать...

– Пока справляюсь, мам. А что?

– Помощника бы взял, вдвоём-то всё полегче. Ну ты чего уставился, пей её коли налито.

– А что? Ирке не достаётся от меня? Так я стараюсь, чтобы поровну вам. Хотя с тобой мне больше нравится, – и опрокинув рюмку в рот, Виктор зажмурился словно кот, ухватив тёщу за ногу выше колена.

– Да и мне с тобой, Витя, больше нравится... – следуя за зятем, выпила свою рюмку Клавдия Васильевна.

– Чем с кем? – уставившись на тёщу затуманенным взглядом, икнув при этом, поинтересовался зять.

– Ну не с тестем же твоим, – усмехнулась Клавдия Васильевна, – для него водка завсегда интересней баб была. Да и Ирке он на хрен не сдался. Наливай по одной.

Виктор разлил водку и подвинул рюмку к тёще.

– Ей меня и Васьки, что ли не хватает? Ишь, как разошлась, шалава!

– Не кипятись зазря, Витюш. Давай-ка выпьем и расскажу, – они выпили и Клавдия Васильевна, закусив солёным огурчиком из тарелки, откинувшись на спинку стула, поведала зятю о недавней просьбе дочери, подсобить ей с её мужиками.

– Уж очень круто вы с Васькой взялись за неё. Только уедешь на своём паровозе, тут Васёк на сменку к ней в пастель лезет. Вот она и попросила меня помочь ей с этим делом, принимать, по возможности, Васятку в твоё отсутствие. А я порой, так скучаю по тебе, что хоть под деда ложись. Да с него толку, что с дитя неразумного, без водки и не поймёт о чём речь. Ну, что мне оставалось, коли дочь просит А на днях наш, стервец, предложил всем вместе блудить, коли по врозь делаем одно. Говорит, что интересней и пользы для нас с Иркой больше.

– Шустрый, паразит вырос, двух моих баб у меня увёл. А теперь придумал групповушку устроить с родителями и бабкой?... И что, Ирка, согласна?

– Он только мне сказал, просил с тобой поговорить. Тебе, Витенька, и впрямь полегче и интересней будет. Сразу не решай, если сомнения какие, давай ещё по одной, а там скажешь, что надумал. Всё одно спите с нами только порознь, а тут тебе забот поубавится, кому как не Ваське папке подсобить... И все наши тайны с нами остаются.

После очередной рюмки, Виктор крякнув в кулак и подцепив вилкой с тарелки последний кружок огурца сказал:

С Иркой сама решай, что и как. Если надумаете, то у нас кровать пошире вашей, пошли ложиться, первый час уже, а я по тебе соскучился очень!

* * *

Уже другим днём, Клавдия Васильевна зашла после работы к дочери на табачную фабрику и, вызвав Ирину на проходную, обрисовала сложившуюся ситуацию с их мужиками.

– Тебе, Ира, решать. Твой любовник придумал, супруг не отказался, меня и спрашивать не стали, за тобой, милая, остаётся только добро дать. Виктор сказал, что удобней у вас.

– Ох, мам, и не знаю, что сказать... Куда, как подумаешь, Васькины фантазии могут завести!?...

– Ну, ежели ты согласная, так сегодня к вечеру у вас. Деда на дежурство отправлю и приду к ужину, заключила сомнения дочери Клавдия Васильевна.

Ирина поёжилась, толи от сквозняка на проходной, толи от нервного волнения, лишь вздохнув, призналась матери.

– Как-то не ловко мне с обоими и при тебе, даже краской лицо горит, как представлю нас вместе! Ладно, чего уж мне одной противиться.

Ты, мам, зайди в магазин, водки пару бутылок возьми.

– Что ж, Ваську, будем водкой поить? Нечего сызмальства к этой дряни мальчишку приучать – справедливо остерегла Клавдия Васильевна дочь, понижая голос.

– Уж, коли от баб не уберегли, так от водки и подавно не уберечь. И так сигареты в карманах таскает, не пряча. Ну ты всё же возьми пару бутылок, в другой раз сгодится – и чмокнув мать в щёку, Ирина, набросив на голову пуховой платок, побежала через двор по снежному насту в производственный корпус.

К вечеру семья сидела за столом на кухне. Ирина хозяйничала у плиты, подавая тарелки с супом, стараясь не встречаться взглядами с мужем и Василием. Среди присутствующих царила некоторая скованность, разговор шёл об обыденном, не касаясь предстоящего события, ради которого все собрались на ночь глядя. Клавдия Васильевна достала из холодильника водку и четыре рюмки. Подумав предложила:

– Мы тут все, как бы, любовники друг для друга, а уж потом родственники. Вот и будем сидеть, как пары. Ты, Витюша, садись рядом со мной и не мамкай мне, у меня имя есть, если не забыл. А ты парень садись с Ириной и не мать она тебе сегодня, а твоя любимая женщина. Потом уж, как пойдёт, ежели не застесняетесь друг друга.

Подобная диспозиция, Клавдия Васильевна, – прокомментировал Васька – широко известна в узких кругах, как свинг.

– Поумничай, Васятка, ты, смотрю, у нас шибко умный, – намекнула бабка, косо взглянув на внука.

– Давай, Витя, наливай всем за встречу, раз собрались по такому случаю. После второй рюмки за затейника и придумщика этого события, Ирина, опасаясь за сына, убрала его рюмку со стола.

– Будет с тебя Васенька, не ровен час, заснёшь за столом, отцу в одного за тебя усердствовать придётся.

После ужина, женщины принялись прибираться со стола, предложив мужчинам покурить на лестничной площадке, пока они будут заняты на кухне.

Отец с сыном молча курили за дверью, сосредоточенно глядя перед собой. Первым нарушил молчание Виктор.

– Так и будем молчать? – криво усмехнувшись, спросил он сына.

– Мне нечего тебе сказать, пап, – отозвался Васька, не поворачивая головы, – кругом виноват. Но я за мать оправдываться даже не хочу. Сколько ты её тискал на моих глазах. А ваш секс по ночам... хоть уши затыкай. Я давно её хотел, а тут и случай подвернулся.

– А чего на бабку перелез? Ведь знал, что она моя.

– Мать попросила меня. Уставать стала, заездили мы её сообща. Ты же не отказался от мамки, а без отдыха ей тяжело. Говорит, что если когда и женюсь, то всё равно мне давать будет, чтобы жену не затрахал своей гиперактивностью. Но это она шутит. Ну я согласился с бабулькой, только сказал, чтобы они сами договаривались. Нам с тобой их вполне хватит, а пап?...

– А чего себе помоложе не нашёл, что за радость со старухами такому молодяку?

– Бабулька говорит, что я, как и ты на старух падкий. Да и ленив я искать себе приключений на свою жопу.

– Правильно говорит, – вздохнул отец, – я после того, как вас увидел тогда вместе с матерью, перебрал в голове её подружек, они все замужние. Думаю себе, ну уж на хрен мне такая романтика с оглядкой на дверь, куда законный муж завалит, как я тогда. Дай, думаю, бабу Клаву спробую, сам знаешь, какая у неё жопа, она мне ещё до свадьбы с матерью нравилась. Думал, со временем и у неё такая будет, не дождался, видать.

Помолчали, Виктор протянул Ваське руку и коротко пожал протянутую в ответ руку сына.

– Без обид? – Спросил Василий и ткнувшись головой в плечо отца улыбнулся, глядя тому в глаза.

– Без... – согласился отец, отвесив лёгкий подзатыльник Ваське, – но с фантазиями заканчивай, сынок.

Продолжение следует