Подстава. два рассказа. перевод с английского

То ли моего сарказма, то ли этой перспективы, казалось, было достаточно, чтобы успокоить её на мгновение.

— Что не так с Кэрол, так это то, что у нас критический разговор о браке. Николь, когда вы начали это планировать? — Спросил я.

— Планировать что? Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— Как твои трусики попали в мой чемодан?

— Это была просто ошибка. Я положила их не туда.

— Неужели ты думаешь, что я настолько глуп? Я признаю, что какое-то время был невероятным дураком во всей этой истории, но я не настолько глуп. Только одна пара?

— Ну что ж... — У Николь не было готового ответа.

— Как это так, — я сделал вид, что заглядываю в свои записи, — ничего из этого не было бы возможно без тебя? — оба они выглядели удивленными. — А тебе не приходило в голову, что я мог прослушивать телефоны — Когда ты начала это планировать? — Мне было всё равно, кто ответит.

Молчание, казалось, длилось бесконечно, хотя на самом деле прошло, вероятно, меньше минуты. Я ждал. Оправданно или нет, но у меня было чувство, что если я заговорю первым, то потеряю преимущество и истину навсегда.

— Около пяти месяцев назад, — ответила Николь чуть громче шепота.

— Николь, — сказала Кэрол... — Ты слышала. Он знает. Мы сделаем только хуже, если будем лгать.

— Николь правильно делает. Я не гарантирую, что останусь с тобой, что бы я ни узнал. Но я гарантирую, что уйду, если не узнаю правду. Каков был план?

— Я должна заставить тебя соблазнить меня, а потом оставить какие-нибудь улики для Кэрол.

— Николь! — Неужели Кэрол всё ещё думает, что сможет скрыть всё это, или она просто шокирована, услышав это вслух?

— Кэрол, разве теперь не ясно, что я это понял? Она точно так же, как и Энни, знала, где меня найти. Она оставила улики, как я теперь понимаю, очевидным образом. Пусть всё это выплывет наружу. Она помогла тебе с этой информацией, Николь?

— Да.

— Итак, Кэрол, ты пять месяцев планировала с Николь завести Фрэнка, а незадолго до этого придумала план?

Теперь она была спокойна и держалась смиренно. — Да.

— К чему такой сложный план? Почему бы просто не изменить, пока меня не было в городе, и не скрыть это от меня?

— Я думала, ты бросишь меня, если узнаешь.

— А так лучше?

— Я не думала, что ты узнаешь.

— Зачем ты это сделала?

— Я не думала, что ты узнаешь.

— И это причина?

— Фрэнк уже давно флиртует со мной. Это заставляло меня чувствовать себя привлекательной. Ты уезжал, а он всегда был рядом. Он уделял мне много внимания. Он продолжал пытаться завоевать меня, хотя я отказывала ему снова и снова. Это заставляло меня чувствовать себя особенной. Быть преследуемой было так волнующе. Это, это заставило меня вспомнить, как весело мне было, когда я играла на поле до того, как мы встретились. Наверное, я наконец-то позволила ему добраться до меня. Я хотела посмотреть, не упустила ли чего. Я хотела ощутить трепет желанности. Ты ничего такого не сделал. Меня просто захватило волнение. Это было глупо.

— Ты могла просто тайно обмануть, Кэрол. Это было бы паршиво, но, по крайней мере, ты не причинила бы мне боли.

— Я не думала, что ты узнаешь.

— Значит, ты предала меня, обманув с Фрэнком, и ты предала меня, заставив думать, что во всем виноват я?

— Это звучит ужасно, когда ты так говоришь.

— Значит, ты предала меня дважды?

— Да. Прости, милый.

— Но ведь это ещё не всё, не так ли? — Эти два предательства довольно горько проглотить, однако они — то, что я мог бы преодолеть. Но ведь это ещё не всё, правда, Николь?

Она пожала плечами и покачала головой. Я соблазнил тебя, Николь?

— Ну конечно. Разве ты не помнишь? — Она сказала это с искренней убежденностью.

Нет. Вот почему я спрашиваю. Я выпил всего одну рюмку, но в итоге мне стало очень плохо. Я помню кусочки вечера, но не так много. Ты что-то сделала со мной?

— Это мог быть Перкосет. — А что еще? — Ты о чём? — спросила Николь.

— Что Кэрол имела в виду, когда сказала: «Я не думаю, что ты сможешь снова заполучить Саймона, не так ли?» Что значит «снова заполучить Саймона»?

Кэрол ахнула.

Николь опустила глаза. Её плечи поникли. Она ответила не сразу. Когда она это сделала, её голос был едва слышен. — GHB. Я дала тебе только половину дозы, чтобы тебе не было больно. — Почему?

— Кэрол знала из отчёта этой женщины, что тебя невозможно соблазнить. Кэрол наняла агентство, которое проверяет, верны ли супруги. Эта рыжая. женщина переспала бы с тобой, и Кэрол получила бы своё оправдание. Но ты этого не сделал. Поэтому Кэрол знала, что ей придется решать по другому.

— Чья идея была GHB?

Они посмотрели друг на друга. Кэрол молчала, но покраснела.

— Кэрол удалось кое-что раздобыть. Саймон, Я хочу, чтобы ты знал, как мне жаль. Я начала жалеть об этом на следующее утро, когда ты не прикоснулся ко мне. Ты был больше расстроен тем, что считал своей ошибкой, чем тем, что Кэрол сделает с тобой. Я чувствовала себя паршиво и не хотела, чтобы ты знал, что я сделала, поэтому просто подыграла. Пожалуйста, прости меня. Мне очень жаль. — Её тон подтвердил чувства, которые она выражала.

— Кэрол?

— Оглядываясь назад, я не вижу в этом ничего хорошего. Не знаю, о чем я думала.

— Это даже отдаленно не извинение.

— Мне очень жаль. Я не хотела, чтобы ты узнал.

— Так вот о чем ты сожалеешь?

— Нет. Это не то, что я имела в виду. Если ты не узнаешь, это не причинит тебе вреда. Я не хотела причинить тебе боль. Я просто позволила себе увлечься. Мне очень жаль, Саймон. Я обещаю, что это никогда не повторится. Я никогда не дам тебе повода сомневаться во мне.

— Ты понимаешь, что ты сделала? Ты помогла меня изнасиловать и заставила поверить, что это всё моя вина. Я даже не знаю, что самое худшее во всем этом. Я, наверное, смогу забыть, что ты решила и замышляла трахнуть Фрэнка. Все совершают ошибки, даже очень большие. Но тебе этого было недостаточно. Ты хоть понимаешь, что натворила? Ты заставила меня стать прелюбодеем. Для меня это может быть даже хуже, чем факт изнасилования. На этот раз ты толкнула свои идеи через край.

— Не оставляй меня, Саймон. Я сделаю всё, чтобы загладить свою вину. Я люблю тебя больше всего на свете.

— Больше всего на свете, кроме тебя и того, чего ты хочешь. Я собираюсь уйти, Кэрол. С тобой свяжется мой адвокат.

— Не оставляй меня, Саймон, — сказала Кэрол. Я не знаю, что буду делать без тебя. Я сделаю всё, что угодно.

— Это самое правдивое, что ты сказала сегодня. — Я вышел.

Она пошла за мной в спальню и продолжала умолять, пока я собирал вещи. Гнев и обида мешали мне слышать то, что она говорила. Может быть, она была искренна. Может быть, она просто сожалела о своей потере. Но это не имело значения. Я не мог остаться. Она зашла слишком далеко.

— Кэрол, после того, как ты со мной обошлась, я решил отомстить.

— Всё, что захочешь. Всё, что тебе нужно. Только не оставляй меня.

Я вселил в неё надежду, что после того, как я сделаю всё, что задумал, она сможет вернуть меня. Было жестоко позволять ей так думать. В тот момент эта мысль меня обрадовала. Я был ублюдком. Удовольствие, которое я получал тогда, оскорбляя её, теперь отталкивает меня. Но зато у меня было время исцелиться.

Я оставил её рыдать. Может быть, она действительно любила меня. Но это не имело значения. Цена была слишком высока.

Я хотел отомстить. Я хотел, чтобы она страдала так же, как страдал я. Я хотел, чтобы семья знала, какая она безжалостная, лживая самовлюбленная. Я хотел, чтобы люди, с которыми она работала, знали, какое предательство она готова принести на работу. Я хотел, чтобы друзья знали, что она способна сделать со своим давним любовником и компаньоном и как она готова скомпрометировать свою лучшую подругу, чтобы добиться этого. Могут ли они быть следующими? Я хотел, чтобы все эти люди избегали её. Одна только мысль о её страданиях была катарсисом.

Но после нахлынувших эмоций, вызванных этими мыслями, я задумался, что может получиться. Что касается обвинения её в изнасиловании, то без признания это было бы практически невозможно. Даже тогда Николь могла оказаться в тюрьме, а я этого не хотел. Если начнётся суд, я стану объектом публичного осмеяния. Хуже всего то, что даже если бы я мог принести все эти страдания Кэрол, что бы это значило для меня? Человек, который так мало наслаждается собственной жизнью, что получает удовольствие только от того, что видит чужие страдания? Если бы я предпринял действия, чтобы заставить её страдать, я мог бы потерять больше уважения к себе как к мужчине, чем получил бы от её страданий.

У меня были незаконченные дела. Я просмотрел запись в гостиной.

— Входи, Фрэнк.

— О, детка, я так рад, что ты наконец решилась на это.

— Ну, ты, конечно, был настойчив. Вы льстите девушке.

Мне больше не нужно было ничего видеть. По крайней мере, она сказала правду. Этот скользкий ублюдок преследовал мою жену, пока ему это не удалось. Это не смягчило её отвратительного поведения. Но это заслуживало некоторого возмездия.

Я позвонил в офис Кэрол и попросил позвать Фрэнка. К счастью, был только один Фрэнк.

— Фрэнк, это Саймон Ньюсом. Я только что пришёл из департамента здравоохранения, и мне сказали, что по закону я обязан предупреждать всех сексуальных партнеров, которые были у Кэрол или у меня, что я подхватил от неё хламидиоз. Тебе лучше провериться, чувак.

Он брызгал слюной, ругался и называл её «проклятой сукой». Конечно, он узнает, что у него всё в порядке, но я ещё не закончил с ним.

Через неделю я ждал на стоянке, когда он пошёл за своей машиной. Я подошёл к нему вплотную и бросился на него, когда он подошёл к машине, хлопнув его на капот.

— Привет, Фрэнк. Это снова Саймон Ньюсом. — Я надавил на него, сдерживая дыхание.

— Ты ублюдок. У Кэрол ничего не было.

— Это я ублюдок? Ты преследовал мою жену, убедил её трахнуть тебя, разрушил наш брак, а я ублюдок? — Я продолжал давить на него.

То ли потому, что ему было трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы говорить, то ли потому, что ему нечего было сказать, он молчал.

— На этот раз тебе повезло, Фрэнк. Ты ничего не поймал и жив. Следующий муж может решить избить тебя до полусмерти или убить. Я, вероятно, не убью тебя, хотя и не решил этого наверняка. Увидимся, Фрэнк. Или нет.

Мне кажется, я преуспел в том, чтобы звучать угрожающе. Я надеялся, что он будет волноваться ещё какое-то время. Но это не имело значения. Я сказал правду. Следующий парень может просто убить его, не задумываясь. Я почувствовал себя лучше. Такая месть не умалила меня.

Я простил Николь. Она выказывала настоящее раскаяние. Мы даже подружились.

Кэрол продолжала звонить, но прошло два месяца, прежде чем я ответил на её звонок.

— Кэрол, на самом деле мне не очень интересно разговаривать с тобой. Я просто хотел сказать тебе, что решил простить тебя. Не могу сказать, заслуживаешь ты этого или нет, но ты можешь снять меня со своей совести.

— Значит ли это, что у нас есть шанс снова быть вместе?

— Я прощаю тебя, Кэрол. Но, я не думаю что я смогу забыть. Не могу себе представить, что когда-нибудь смогу тебе доверять.

— Я никогда больше не дам тебе повода сомневаться во мне.

— Достаточно того, что было.

— Пожалуйста...

— Я не могу этого сделать. Гуд бай. — Я повесил трубку, не дожидаясь ответа. Я говорил без всякой злобы. Я просто не хотел рисковать своим душевным спокойствием. Я провёл с ней значительную часть своей жизни, и большая её часть была очень хороша. Я искренне надеялся, что она будет счастлива, но меня это не интересовало. Если я никогда больше ничего не услышу о её жизни, всё будет в порядке.

Я еще раз говорил с Кэрол. Она позвонила с нового номера.

— Привет, Саймон. — Кэрол, нам не о чем говорить.

— Просто дай мне минуту и выслушай. Это всё, чего я хочу. Я много думала о своем поведении, особенно после того, как ты сказал, что простил меня. Я так и не смогла подобрать слова, чтобы адекватно описать, как плохо я себя вела. Я не только была готова рискнуть нашими отношениями из-за чего-то бесполезного, я была готова ткнуть тебя носом в это. Я понятия не имею, как я могла это сделать, и мне очень жаль. Я не прошу тебя забрать меня обратно. Я бы не взяла меня обратно после того, как я поступила. То, что я сделала, было бы позором, если бы я сделала это с незнакомцем. То, что я смогла сделать это с тем, кого люблю, и даже хуже — с тем, кто любил меня, наполняет меня отвращением. Я знаю, что это не оправдывает моего поведения, но мне нужно было принести тебе искренние извинения. Я знаю, какими пустыми и бесполезными были тогда мои извинения. Теперь я понимаю. Я надеюсь, что это имеет хоть какую-то ценность для тебя.

Примерно через десять-пятнадцать секунд я пришёл к выводу, что она закончила. Она не только говорила правильные вещи, но и казалась искренней. До сих пор я этого не понимал, но, думаю, мне нужно было их услышать. — Спасибо, Кэрол.

Нам обоим нечего было сказать, и мы закончили разговор.

Некоторое время спустя Николь сказала мне, сама того не желая, что Кэрол несчастна. Она редко выходит. Они даже больше не встречаются. Жаль, конечно, но это не моя проблема.

У меня было то, чего я изначально хотел, — несчастье Кэрол. Это не приносило удовлетворения. Я любил её, но, наверное, можно было догадаться обо всём с самого начала. Совокупность всех её достоинств и качеств отвлекла меня от недостатка характера, достаточно серьёзного, который позволил ей отказаться от брака ради фантазии.

Я больше не встречаюсь с такими упёртыми женщинами, как она. Я ищу женщину с добрым сердцем. Я также сменил профессию. Теперь я почти всё время остаюсь дома. Я надеюсь, что когда-нибудь будет с кем остаться дома.

////////////////////////////////////////

///////////////////////////////////////////

//////////////////////////////////////////

Рассказ второй. Ошеломление.

...

Я медленно выбралась из глубокого сна. С одной стороны, я чувствовала себя ужасно. Во рту у меня пересохло, голова раскалывалась, в животе было такое ощущение, будто я в свободном падении катаюсь на американских горках. Но тепло, которое я чувствовала внизу живота, вкупе с липкой влажностью между ног, делало всё это стоящим.

Мне удалось приоткрыть один глаз от ужасного блеска солнца. Позже мне предстояло узнать, что день был очень пасмурный. Мысль о том, что меня сжигает яркое солнце, могла быть объяснена только моим состоянием. Я всё-таки прищурилась из-под руки, которой прикрыла лицо. Судя по состоянию моего тела, включая следы зубов и несколько замечательных засосов, я действительно очень хорошо провела время. Я закрыла свой бедный, измученный глаз и улыбнулась.

У меня не было никакого разумного или неразумного объяснения тому, что это такое редкое состояние в последнее время. Мой муж, Иван (названный так в честь семейного патриарха, гордящегося крошечным отдаленным родством с династией Романовых), и я не занимались сексом более двух месяцев, а шесть месяцев до этого секс был случаем немногочисленным.

Это было не так, когда мы впервые встретились, буквально натыкаясь друг на друга на работе. Я была статистическим аналитиком в офисе и жонглировала цифрами. Он был бродячим инспектором, проверяющим и устраняющим возможные угрозы безопасности и нарушения кодекса. Святая корова, с самого первого свидания мы не могли оторваться друг от друга. Я точно знала, почему я была так горяча к нему, что чуть не нарушила свое правило не заниматься сексом на первом свидании. Иван высокий, выше 6 футов, с крепким, мускулистым телом, к которому я любила прикасаться. Это сочеталось с голубыми глазами, светлыми волосами и привлекательным мужественным лицом. Так что почти единственной моей мыслью было держаться за него

Я призналась своей лучшей подруге Эвелин, что, по-моему, я его почти обманула, только чтобы отвергнуть, хотя меня так влекло к нему.

— Послушай, Мари, — сказала она. — Если он правильный парень, то подождёт. — Она задумчиво добавила: — Не знаю, согласится ли Иван, у него неплохая репутация. Ты наверное могла бы затащить его в кладовку, но, честно говоря, я не знаю, подходит ли он тебе.

Это заставило меня задуматься. В общем, я решила, что Эви знает, о чём говорит. Стройная блондинка, с телом, которое она поддерживала в отличной форме, я считала её самой красивой женщиной в компании, на которую мы работали. А это было 18 этажей. Её постоянно осаждали парни. Было даже несколько девушек, которые, как я видела, поворачивали головы, когда она проходила мимо. Она определенно превосходила меня, худенькую черноволосую девушку, главной привлекательностью которой были довольно приличные ноги. Боже, я даже носила очки, хотя большую часть времени пользовалась контактными линзами.

Впрочем, у неё всегда были свои сомнения насчет Ивана. Она никогда прямо не говорила, что он ей не нравится, но с того момента, как мы с ним начали встречаться, я поняла, что она не думает, что это сработает.

Я не сказала ей, когда мы с Иваном в первый раз занимались любовью. Наверное, я не могла этого скрыть, потому что на следующее утро в офисе у меня всё буквально клокотало. Она вздохнула, покачала головой, а затем я ей всё рассказала.

— Начнём с ужина в Пойнте за столиком в очень популярном ресторане с видом на океан. Потом мы оставили его машину на стоянке, вместо этого решив пройти милю или около того по пляжу до его квартиры, которая тоже была на берегу океана. — В этот момент Эви рассмеялась, но это был глуховатый натянутый смех. Она похлопала меня по руке, сказала, что это здорово, что я так чудесно провела время, но ей нужно вернуться к работе, и ушла.

Это было так не похоже на Эви. Может быть, она как-то ревновала? Я никогда не замечала, чтобы она интересовалась Иваном, но она была чем-то расстроена. Я решила когда-нибудь выяснить причину. В этот момент глупая улыбка тронула мои губы, и я откинулась назад с закрытыми глазами.

Как только за нами закрылась дверь, я оказалась в объятиях Ивана. Примерно на четыре или пять дюймов выше меня, он поднял меня в воздух, его рот искал мой. Я обвила руками его шею, пальцы пробежались по его волосам, когда я открыла свои губы для его исследующего языка. Поцелуй был страстным, мы сливались воедино. Я уронила сумочку и туфли на каблуках, которые уже сняла для нашей прогулки по пляжу.

Его руки обнимали меня, одна рука сжимала мою задницу. Я почувствовала, как по телу пробежала дрожь, а потом поняла, что он поднимается по лестнице рядом с дверью. Я подумала о том, чтобы обхватить его ногами за талию, но было что-то такое восхитительное в том, чтобы просто повиснуть в воздухе. Я в волнении забарабанила ногами.

Он пинком захлопнул дверь, когда мы вышли на тёмный балкон с видом на грохочущий прибой. Все еще целуя меня, он уложил меня в шезлонг. Потом он встал и начал раздеваться. Я ёрзала на толстом матрасе, мои глаза упивались видом его тела.

Не теряя времени, я сбросила с себя одежду и потянулась к нему, когда он закончил раздеваться и упал в широкое кресло, уже накрыв меня своим телом. Он крепко схватил меня и перевернул. Я обнаружила, что оседлала его, его твердый член нашел расщелину моей задницы.

Он ухмыльнулся, положив руки мне на грудь. Они были большими руками, но касались меня так нежно, пробегая пальцами под моими маленькими грудями, поднимая их, чтобы держать в своих ладонях. Кончики пальцев держали мои возбужденные соски, сжимая их и делая короткие, быстрые рывки.

Я стояла на коленях над ним, моя задница удобно лежала на члене. Я слегка приподнялась, моя рука потянулась вниз и оказалась между нами. Мои пальцы обхватили член и скользнули вверх и вниз, когда я потёрлась головкой о свою киску. Это был не гигантский член, но я хотела убедиться, что он чертовски хорош и хорошо смазан.

Я собралась с духом и начала понемногу опускаться на его эрекцию, пока с глубоким удовлетворенным стоном мои колени не подогнулись, и я не упёрлась в его пах.

Я наслаждалась пульсацией его члена внутри меня, положив руки на задницу, выгибая спину и натягивая соски под пальцами Ивана. Я медленно поднялась, головка члена скользила по моему влажному каналу, растягивая меня. Я опускалась каждый раз с усилием, заставляя его глубоко войти в меня. Вся его длина двигалась вверх и вниз вдоль моих внутренних стенок.

Я скакала на Иване все сильнее и сильнее. Я чуть ли не хрюкала, насаживаясь на его член. Внезапно его бёдра дернулись, и он встретил меня. Он оставил мои груди и крепко сжал мои бёдра, потянув меня вниз, когда он толкнул вверх.

Я завизжала, и мне показалось, что его член стал вдвое длиннее, и каждый его дюйм врезался в меня. Я издала пронзительный вопль, когда моё тело напряглось и взорвалось. Голова закружилась от восторга, когда он взорвался, вдавливая член в меня. Я чувствовала, как он дрожит, невероятно увеличиваясь внутри меня. Затем огромная горячая волна заполнила мою киску, и я упала на него.

Открыв глаза на следующее утро, я вздрогнула и прижалась к его спине, когда туман от утреннего воздуха накатил на нас. Я попыталась натянуть его на себя, как живое одеяло. Моё извивание разбудило его, и он рассмеялся.

— Что ты делаешь, Мари?

— Смейся, если хочешь, но мне холодно! — Пожаловалась я. Потом я поцеловала его между лопаток, мои руки блуждали по его спине. Мои пальцы коснулись шершавого места, и я посмотрела вниз.

— Что это? — Спросила я. На пояснице у него было неровное красное пятно размером с десятицентовик.

— Это родимое пятно. — Он перевернулся и обнял меня. — Оно есть у всех мужчин в моей семье, — его глаза блеснули. — Когда у нас будут дети, тебе лучше быть начеку. Если это мальчик, то у него должно быть такое пятно, иначе я узнаю, что ты встречалась с молочником.

Я хихикнула. — Я запомню это. Но ты не волнуйся, — я крепко поцеловала его, — я не валяю дурака ни в каких отношениях.

Через несколько месяцев мы поженились на тихой гражданской церемонии. Единственным разочарованием было нежелание Эви быть моим свидетелем. В конце концов она согласилась, но я удивлялась, почему она так противится моей свадьбе с Иваном. Свидетелем Иванабыл наш коллега, приятель Ивана по покеру и рыбалке и лучший друг Дэвид. Он был высок и широкоплеч, с резкими чистыми чертами лица и кожей темного полированного чёрного дерева. Я не раз пыталась подтолкнуть Эви к нему, когда мы с Иваном сблизились, но безрезультатно. Похоже, она его тоже не интересовала.

Время шло, и поначалу всё шло хорошо. Я полагаю, что через пару лет мы привыкли к рутине, в которую впадает большинство пар: работа; общественные мероприятия, как связанные с бизнесом, так и другие; и ещё больше работы. Секс, который был практически постоянным сначала между нами, сократился до еженедельного, затем через неделю, а затем стал действительно редким.

Я уверена, что была так же виновата, как и Иван, в угасании нашей сексуальной жизни. И не только наша сексуальная жизнь, последние месяцы показали резкое падение объятий и поцелуев и даже простых прикосновений и слов, которые пара использует, чтобы заверить друг друга в своей любви.

Я пыталась, и я был уверена, что Иван тоже. Я тренировалась и старалась следить за своим весом и общей физической формой. Но слишком часто по вечерам я работала допоздна и питалась пивом и пиццей. Я боролась изо всех сил, но с тех пор, как мы поженились, прибавила несколько фунтов.

Потом была проблема с детьми. Иван предложил подождать несколько лет, пока наше финансовое положение не улучшится. Я согласилась, наслаждаясь мыслью о том, что смогу быть полноценной мамой, когда придёт время.

Однажды в пятницу я решила повернуть тенденцию вспять. Я вернулась домой рано, приготовила жаркое и открыла бутылку вина. Я три недели копила деньги на расходы и потратила их на новую черную кружевную ночнушку. Рассчитав время прибытия Ивана, я накрыла на стол, зажгла свечи и разлила вино, когда его машина остановилась на подъездной дорожке.

Я совсем забыла. Это была третья пятница месяца, и он играл в покер с Дэвидом. Иван был любезен и благодарен, но напомнил мне, что его вечера покера были задолго до нашей свадьбы и что я это знаю. Однако он съел жаркое и сказал, что оно великолепно.

Две недели спустя он удивил меня билетами на круиз на выходные. И, чёрт возьми, они были на выходные, на которые меня посылали на семинар по налогам. Он был в ярости и часто повторял, что я не рассказывала ему о семинаре. В конце концов, он бы запомнил, если бы я это сделала.

После этого на наши отношения действительно опустился холод. Как бы часто я ни извинялась, это не меняло его подхода, что он приложил большие усилия, а я всё испортила. Это сделало объявление о большой вечеринке Дэвида и о том, как сильно он хотел, чтобы мы присутствовали, ещё более неожиданным, чем обычно.

Что ж, я твёрдо решила, что этой ночью он от меня не уйдет. Хотя и стыдно идти на такие меры, чтобы соблазнить собственного мужа, в этом не было бы необходимости, если бы я просто не забыла рассказать ему об этом проклятом семинаре.

На мне было чёрное платье на три дюйма выше колен и туфли на трехдюймовых каблуках. Кроме этого, моей единственной одеждой был красная кружевная рубашка.

Сегодня вечером Иван действительно выглядел красивым, таким же красивым, каким я его помнила до нашей свадьбы. Он помог мне сесть и выйти из машины, он обращал на меня внимание, и это было хорошо. Вечером мы поели, а потом пошли танцевать.

Я была на небесах. Я хотела, чтобы тело моего мужа прижималось ко мне. Я пошевелилась и прижалась к нему, не заботясь о том, что устрою сцену. Ночь приближалась к неизбежному, как я надеялась, завершению. Я была достаточно мокрой, чтобы трахнуть его прямо на танцполе.

Забавно, однако, что я действительно не могла вспомнить никаких чётких деталей прошлой ночи, кроме танца с Иваном около полуночи. Я даже не могла вспомнить, как вышла из отеля и вернулась домой. Там были обрывки и фрагменты, большинство из которых были чрезвычайно плотскими, но все они были расплывчатыми. Хотя, должно быть, мы неплохо провели время. Надеюсь, это означало, что засуха закончилась и мы будем повторять это снова и снова. Ну, насыщение этим утром компенсировало похмелье. Мне удалось снова открыть глаз и улыбнуться, когда я смутно разглядела свою одежду, висящую на краю кровати. Может быть, красная рубашка сработала.

Просыпаться обнажённой с теплым телом рядом со мной было очень возбуждающе. Интересно, смогу ли я уговорить Ивана продолжить с того места, на котором мы остановились. ЧЁРТ. Первый хороший трах за несколько месяцев, а я почти ничего не помню.

Я проснулась и теперь буду помнить, что бы ни случилось. Я перевернулась, открыла второй глаз и начала обнимать Ивана, когда замерла.

Я крепко зажмурилась, надеясь, что, когда снова посмотрю, все это окажется миражом. Я выглянула. Но это было не так.

О, БОЖЕ МОЙ! Тело, к которому я прижималась, было мужским. Оно была обнажено. И оно было чёрным.

Я подавила крик и приподнялась на локте. Этого не может быть, этого не должно быть. Но это был Дэвид.

Я дико оглядела комнату. Я никогда не была в спальне Дэвида. У меня никогда не было причин интересоваться. Но это была не моя спальня, это была не моя кровать, это был не мой муж. Мой все еще затуманенный мозг пытался соединить точки. Если это был Дэвид, значит, это была его спальня. Что, во имя всего святого, я здесь делаю? Ну, было очевидно, что я здесь делаю. Но я не понимала, как и почему.

«Возьми себя в руки, Мари», — посоветовала я себе. Я выскользнула из-под простыни, схватила свою одежду и надела платье. Я подавила вздох облегчения, когда увидела свою сумку на комоде у двери. Я подняла её, неуклюже запихнула порванное кружевное бельё, схватила туфли и на цыпочках вышла из спальни и спустилась по лестнице.

Я прислонилась к стене в прихожей. Что, чёрт возьми, мне теперь делать? Я понятия не имела, как сюда попала. Как я доберусь домой? И что я скажу мужу? Волна паники захлестнула меня. Я всегда утверждала, что если у меня есть отношения, я остаюсь в них. И вот я здесь, не просто встречаюсь, а замужем и просыпаюсь с... — мой разум уклонялся от этой мысли.

«Сначала самое главное», — решила я. И первым делом надо было убраться к чёрту из этого дома, пока Дэвид не проснулся, и отправиться домой. Я осторожно открыла входную дверь, повернулась и побежала по подъездной дорожке.

Моя сумочка упала на бетон. Дыхание остановилось. Я почувствовала, как сердце сделало один судорожный скачок, а затем перестало функционировать. Потому что, облокотившись на капот своей машины, скрестив руки на груди, с таким злым лицом, какого я никогда раньше у него не видела, стоял мой муж.

— Садись в машину, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Сука.

Я не могла придумать, что сказать или сделать. Я просто стояла, не в силах пошевелиться.

Всю дорогу домой мы ехали в полной тишине. Я съёжилась на пассажирском сиденье и уставилась в лобовое стекло. Я понятия не имела, что сказать.

Наконец он нарушил молчание, когда мы въехали в гараж. — Пошли, — я застыла в машине.

— Я сказал, пошли! — Я с трудом сдерживала слезы. Иван никогда со мной так не разговаривал, но я никогда раньше не давала ему повода. Он указал на диван.

— Садись.

Я сидела, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Я не могла отвести глаз от Ивана. Он выглядел таким сердитым и в то же время таким печальным. Боже, что я с ним сделала?

Он сел в кресло и уставился на меня. Прошли долгие минуты.

— Ради Бога, Иван, скажи что-нибудь, — наконец вырвалось у меня.

— Что, чёрт возьми, ты хочешь от меня услышать? — Он почти зарычал, поднимаясь на ноги. Он возвышался надо мной, и я сжалась в комок на диване.

— Хочешь, я расскажу тебе, как проснулся сегодня утром в гостевой комнате Дэвида и обнаружил, что ты не со мной? Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что не видел тебя с тех пор, как мы танцевали вместе прошлой ночью? Как насчёт того, чтобы поискать свою любящую, верную жену и, наконец, заглянуть туда, где я никогда бы не мечтал её увидеть? Может быть, ты хочешь знать, что я почувствовал, когда ты наконец выбежала из дома и я увидел, как ты стоишь там с спермой другого мужчины, стекающей по твоим бедрам? Может быть, ты хотела бы знать, каково это, когда твое сердце вырывают из груди?

Теперь он уже почти кричал. Теперь я плакала, и от громких рыданий у меня перехватывало дыхание.

Он опустился на диван рядом со мной.

— Мари, ради Бога, скажи что-нибудь. Скажи мне почему. Скажи мне, что пошло не так, что ты искала любви в объятиях моего лучшего друга.

Я попыталась объяснить. Дело в том, что у меня не было никакого объяснения. Я не могла припомнить ничего, кроме дикого совокупления. Я даже не поняла, что это Дэвид.

Как будто это было правдоподобно. Я вспомнила одну пару, которую мы когда-то знали. Время от времени она напивалась и вела себя как самая ужасная сука в мире. На следующее утро она не только не могла вспомнить, что произошло, но и отрицала, что произошло что-то неприятное. Раз она не помнила, то этого не было. Что ж, я чертовски хорошо знала, что у меня это произошло. Но я почти ничего не помнила и уж точно не помнила, как легла в постель с Дэвидом или вообще что-то с ним делала. Примет ли это Иван?

Судя по выражению его лица, когда я, запинаясь, рассказывала о своем замешательстве и горе, он мне не поверил. Чёрт, я бы тоже не поверила. Это звучало так неубедительно, но это была правда.

Сквозь слёзы мне удалось сказать ему, что я очень сожалею. Сожалею обо всём, о том, что причинила ему боль, предала его доверие, сожалею о событиях, которые привели нас к этому. Наконец он насытился и отвернулся.

— Я не знаю, что будет дальше. Я не могу здесь оставаться. — Он направился к двери. — Когда-нибудь я вернусь. — Дверь за ним захлопнулась, и я услышала, как отъехала машина.

Я просто сидела. Я смотрела, как удлиняются тени и наступает ночь. Я включила лампу рядом с диваном, боясь, что темнота поглотит меня.

Только на следующий день я услышала, как открылась дверь. Я всё еще сидела на диване. Больше всего в доме я боялась выходить

Каждый раз, когда я пыталась поесть, мне виделись спина Дэвида и лицо Ивана, и меня тошнило. Я урывками спала на диване.

Когда Иван вернулся, мне захотелось броситься к нему, обнять, но я не смогла. Я знал, что это будет жест, который мне придется заслужить от него. Я просто сидела, как сидела, свернувшись калачиком на диване, и смотрела на его лицо, ожидая какого-то знака.

Он откинулся на спинку кресла. Он вздохнул и провел рукой по лицу. Похоже, он тоже мало спал. Наконец он посмотрел на меня, на мгновение. Его взгляд скользнул от моего, как будто он не мог стоять, чтобы посмотреть на моё лицо. Как я могла винить его?

— Я не собираюсь разводиться с тобой, Мари.

Мне захотелось вскочить с дивана и броситься к нему. Боже, я была готова приползти к нему за то, что он сказал мне это. Не знаю, любила ли я его когда-нибудь больше, чем в тот момент. Но все, что я могла сделать, это прошептать:

— Спасибо...

— Но всё будет по-другому, вот что я тебе скажу. Ты никогда не будешь рядом с Дэвидом. Если он придёт в ресторан, ты встанешь и уйдёшь. — Он посмотрел на меня, вопросительно приподняв бровь.

Я кивнула в знак согласия.

— Кстати, ты никуда не пойдешь, не предупредив меня, куда идешь и с кем. Ты не останешься наедине ни с одним парнем ни в какой ситуации, если я не узнаю об этом и не разрешу. — он оглядел дом. — Я бы хотел, чтобы мы могли позволить себе жить на мою зарплату, но сейчас мы не можем. Кроме того, — тут он посмотрел на меня, — я чувствую себя спокойнее, зная, что днем ты находишься в одном здании со мной. Если, конечно, ты не трахаешься с кем-то там.

— Нет, Господи, Иван, никогда. — Я хотела сказать ему, что никогда не изменю ему на работе, но слова застряли у меня в горле. До вчерашнего вечера я думала, что вообще никогда ему не изменю.

— Это еще не всё. — Он встал и принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Он посмотрел на меня и глубоко вздохнул. — Может быть, я решу завести любовницу, а может быть, и нет. — Я начала протестовать и закрыла рот. Но он, должно быть, заметил, как я вздрогнула. Он поднял руку и указал на меня. — У тебя нет никакого права протестовать против этого решения.

Он стоял передо мной.

— В любое время, когда ты почувствуешь, что не можешь справиться с этим, я дам тебе ещё один вариант. Завтра мы идем в адвокатскую контору. Оформлены документы на развод и там заверенный чек на десять тысяч долларов. Я уже подписал бумаги. Завтра и ты это сделаешь. Если ты обнаружишь, что не можешь справиться с последствиями своих действий, просто приезжай туда в любой день, подпиши и получи свой чек. Остальную часть нашей общей собственности ты лишишься.

Я мотнула головой, соглашаясь.

— Ты не будешь обсуждать это ни с кем. Даже с Эвелин, или, лучше сказать, особенно с ней. Я ей никогда не нравился, и она разнесёт это по всей компании, чёрт возьми, по всему городу. Сейчас об этом не знает никто, кроме нас с тобой и, конечно, Дэвида. Как-нибудь я поговорю с Дэвидом и уговорю его помолчать. Чёрт, — продолжал он с горечью, — по крайней мере, этим он мне обязан.

— О, и я планировал спать в комнате для гостей. Но это была глупая идея. — Я посмотрела на него, очевидно, с некоторой надеждой в глазах, потому что он поспешил добавить: — Это ты будешь там спать. — Он снова отвернулся от меня. — По крайней мере, ты не трахалась с ним в нашей постели.

Я спрятала лицо в ладонях, но все равно закричала.

— Нет нужды говорить, что я не буду заниматься с тобой сексом как минимум полгода. После того как мы увидимся с адвокатом, я хочу, чтобы ты записалась на приём к врачу и проверила всё, что могла подцепить. Дэвид — настоящий фехтовальщик, и никто не знает, где был его член, кроме твоей киски.

Он встал и начал подниматься по лестнице.

— Я собираюсь принять душ. К тому времени, как я выйду, ты уже перенесёшь всё, что захочешь, в другую спальню. — Услышав шум воды, я поднялась наверх, в нашу спальню. Машинально я собрала свою одежду и двинулась через холл. Я убрала свои личные вещи с комода, удаляя свое присутствие из комнаты. Я на мгновение задумалась о своих вещах в ванной. Я решила бросить их. Я могла купить новую зубную пасту и прочее. Я не собиралась нарушать его решение, отправившись туда за ними.

Как оказалось, в этом не было необходимости. Позже, когда он пришел ужинать, он грубо сообщил мне, что упаковал мои «штучки» и перенёс их в другую ванную.

На следующий день мы отправились в адвокатскую контору и подписали бумаги, которые могли бы положить конец нашему браку. Когда мы закончили, единственное, что удерживало меня от развода, была моя подпись на последней странице. Иван высадил меня у кабинета врача, и я прошла серию тестов. Всё вернулось отрицательным, но, как я уже знала, ВИЧ может проявиться и через 6 месяцев.

Жизнь продолжалась. Так всегда бывает. Я готовила еду, убиралась в доме, ходила на работу и сразу возвращалась домой. Когда мне нужно было идти в магазин, я звонила Ивану и говорила ему, куда иду, и звонила ему, вернувшись домой. Я всегда пользовалась телефоном в доме, а не мобильным, чтобы он точно знал, что я действительно дома.

Я больше не видела Дэвида. До меня дошли слухи, что Иван ходил к нему и что за дверью кабинета Дэвида было много криков, которые указывали на то, что они, возможно, подрались. Больше я ничего не пыталась выяснить.

Эви знала, что что-то не так с самого первого утра на работе. Её расстроило, что я отказалась ей рассказать. Я знала, что это больно, мы всегда доверяли друг другу, но я дала обещание Ивану. Я нарушила одно обещание, данное ему, и твердо решила не давать ему повода думать, что нарушу другое. Наконец она перестала спрашивать, просто заверив меня, что мы всегда будем друзьями, несмотря ни на что. Я чуть не заплакала, но даже спустя несколько недель после той ночи я всё ещё была слишком опустошена, чтобы плакать.

Иван обращался со мной вежливо и корректно, но и держал на расстоянии вытянутой руки. Не было ни слов любви, ни прикосновений, ни намеков на то, что с каждым днём примирение становится все ближе.

Один раз он поскользнулся. Я приготовила его любимый воскресный обед, он съел две порции тушеного мяса и принялся за третью, когда наконец отодвинул тарелку. Он застонал от счастья. — Спасибо, дорогая. Это было здорово.

Не знаю, слышал ли он сам себя. Но мне это легло на сердце.

Иван продолжал ездить на работу. Он продолжал гулять по пятницам. Я знала, что он не играет в покер с Дэвидом, но он, очевидно, нашел другую игру. Он возвращался домой поздно вечером с запахом сигарного дыма на одежде и редкими чипсами в кармане.

Однажды мне пришлось позвонить ему, когда я обнаружила, что забыла несколько вещей в продуктовом магазине в тот день. Он дал мне разрешение и коротко сказал, чтобы я больше не беспокоила его. Я надеялась, что это означает, что он снова начинает доверять мне, хотя бы немного.

А потом дно провалилось через неделю, как раз когда я начала думать, что, может быть, мы сможем преодолеть это.

Иван вернулся домой как раз вовремя. Он часто работал допоздна, а я закрывала компьютер и книги ровно в 4: 30. Я договорилась о нескольких «качающихся» часах, чтобы избежать пробок и точно по расписанию прибывать домой или на работу.

Он подошел к буфету в столовой и плеснул виски в стакан. Он вошёл в кухню, где я готовила, добавил немного воды и один кубик льда в свой напиток. Он встал рядом со мной и сделал несколько глотков, прежде чем заговорить.

Он был резок. — На следующей неделе я еду в Чикаго на конференцию. Я собираюсь уехать завтра и сделать из всего этого отпуск. Я договорился с мистером Джаксоном, вице-президентом, чтобы взять отпуск. Меня не будет две недели, а может, и больше.

Он повернулся и посмотрел в окно. Дважды он начинал говорить, а потом замолкал. В третий раз он прочистил горло и заговорил:

— Я поеду не один.

— Я поеду не один. — Эти слова, казалось, эхом разнеслись по всему дому.

Теперь настала моя очередь искать слова, которые не давали мне покоя. Я была почти уверена, что он не имел в виду меня, но я ждала, что он скажет.

— Понимаю.

— Я беру с собой Линн Ричардсон.

Линн Ричардсон. Я знала её. Блондинка с резкими чертами лица, большой грудью и длинными ногами, которые она даже не пыталась скрыть. Дважды разведённая, она была хорошим аналитиком рисков, но из-за разводов никогда не продвинется слишком далеко в Уитакере и компании. Всё ещё жёстко контролируемые основателем и его сыновьями, они были большими поклонниками «семейного единения». У неё была репутация человека, который наслаждается парнями, а они наслаждаются ею. Я знал, что семья Ивана ей не помеха.

Я вгляделась в лицо Ивана. В нем была решимость и, возможно, даже намек на беспокойство, смущение. Он знал, что я прекрасно осведомлена о том, что он собирается делать во время этой поездки.

— Да, — я тяжело сглотнула и постаралась, чтобы мой голос звучал ровно. — Хочешь, я отвезу тебя в аэропорт?

— Нет. Я сделал другие приготовления.

— Я вижу.

— Я предупреждал тебя, что это может случиться.

— Я знаю, Иван. — Я повернулась к нему лицом. — Но, Иван, две недели? Две недели с ней? Не слишком ли ты меня наказываешь? Я знаю, что тебе всё ещё больно, но это причинит мне ещё большую боль. Ты уходишь с кем-то нарочно и оставляешь меня. Это не случайное скольжение от слишком большого количества выпитого. Это расчёт.

— Может, и так. Но это произойдёт. Я хочу вернуть себе самоуважение. Если тебе это не нравится, иди к адвокату.

Остаток вечера прошёл в молчании. Иван собрал вещи, пока я убирала после ужина. Когда я начала подниматься по лестнице, чтобы лечь спать, его голос раздался у меня за спиной.

— Мари? Может быть, когда всё это закончится, всё будет кончено. Может быть, мы сможем вернуться к тому, с чего начали. С чистого листа.

Я посмотрела на него и кивнула. — Я надеюсь, что это так.

На следующее утро я лежала в постели и слушала, как Иван уходит. Встав наконец, я оделась и, прежде чем отправиться на работу, съела тост и черный кофе. В 9 утра я позвонила, чтобы записаться в ближайшую клинику. На этот раз мне нужен был только один тест, и я была почти уверена, что уже знаю ответ.

Я сидела в приёмной, не в силах понять, что же, чёрт возьми, происходит. Пришла медсестра и проводила меня в смотровую. Тест занял всего несколько минут. Доктор вошла с широкой улыбкой на лице.

— Поздравляю!

— Я беременна, не так ли? — Тихо ответила я.

— Да, конечно, — она казалась ошеломленной. — Разве это неправильно?

— Нет-нет, вовсе нет. — Я улыбнулась ей, растянув губы в искусственной гримасе, за которой не было ни смеха, ни счастья. Я ушла с копией заключения и карточкой с датой следующей встречи.

Это была встреча, на которую я никогда не собиралась идти. Я села в машину и разрыдалась. Был ли хоть малейший шанс, что ребенок от Ивана? Временные рамки означали, что Дэвид был отцом, что ребенок был зачат в ту ночь.

Я печально покачала головой. Вся работа, все усилия — всё в канализацию. У меня не было никакой надежды скрыть это от Ивана. Как раз тогда, когда замаячила возможность, что мы сможем вернуть наш брак в нужное русло, произошло это. Это разрушит его навсегда. Иван не собирался растить чужого ребенка. И я тоже не знала, смогу ли.

На мгновение я подумала об аборте. Нет, я тут же отбросила эту мысль. Несмотря на мою глупость, жизнь, растущая во мне, не сделала ничего плохого. Я бы не осмелилась диктовать другим женщинам, но я не могла прервать беременность.

Я медленно поехала домой. Я тщательно упаковала всё, что могла, в свою машину. Несмотря на соглашение, я чувствовала, что заслужила машину. Я принесла её в брак, я собиралась забрать её обратно. То же самое касалось и содержимого сберегательного счёта, который я завела, когда только пришла на работу. Я никогда не закрывала его, и мои предсвадебные пожертвования могут дать мне гнёздышко.

И последнее, что нужно сделать. Я поехала к адвокату. Его там не было, но его скучающий клерк нашел папку и принес мне бумаги на подпись. Он заверила мою подпись и вручил мне чек. Он сказал мне, что отнесёт бумаги в суд и подаст их в тот же день. Поскольку он был неоспорим, окончательный указ будет издан через 30 дней.

Я засунула заверенный чек в багажник, куда положила и кассовый чек, составлявший большую часть моего сберегательного счета. Я оставила свои кредитные карточки в комоде в моем бывшем доме. У меня осталась одна, на моё имя, которую я никогда не использовала, но держала открытым, потому что финансовый консультант сказал нам, что важно сохранить кредит на моё имя на случай, если что-то случится с Иваном. Ну, что-то случилось. Я потеряла его.

Я стояла у машины и в последний раз оглядывала город, который так долго называла своим домом. Я вытащила из кармана джинсов старую полдоллара Кеннеди и подбросила. Орёл — на север, решка — на юг.

Забравшись в свою перегруженную машину, я завела мотор и поехала по шоссе на юг. Я совершенно не представляла, куда еду. Мне просто хотелось оказаться в другом месте. Весь день я ехала по шоссе между штатами. Я въехала в хорошо освещённую зону отдыха и там, не обращая внимания на табличку «ночная стоянка запрещена», уснула.

Возможно, мне следовало бы найти номер в отеле, но я не хотела пользоваться своей кредитной картой пока не смогу договориться о том, чтобы счёт был переслан туда, где я в конце концов окажусь. Я не хотела оставлять след. Я чувствовала себя беглянкой, которой в некотором смысле и была, беглянкой из моей прежней жизни.

Удивительно, но я спала крепко и не просыпалась, пока меня не разбудило солнце. Я подождала, пока откроются туалеты, освежилась и снова отправилась в путь. Я просто ехала по шоссе, двигаясь на юг и восток, пока не достигла моря, в трёх штатах от того места, где начала своё путешествие. Здесь, в маленьком городке, я начну свою жизнь заново.

Сначала самое главное. Ну, было много важного. Мне нужно было жильё, нужна была работа, нужен был врач. Удивительно, но моя удача, казалось, изменилась с путешествием, потому что все трое встали в очередь, один за другим. Небрежное замечание одного из заместителей шерифа графства привело меня в идеальную маленькую квартирку, переделанный каретный сарай большого старого дома, принадлежавшего восхитительной пожилой паре. Они не только оказали мне радушный приём, но и связали меня с владельцем местного продуктового магазина, которому нужен был бухгалтер. Шаптнер, владелец магазина, познакомил меня с женщиной — врачом отделения неотложной помощи, которая проводила бесплатные занятия по ночным родам, что хорошо вписывалось в мой бюджет.

Я работала, я ела. Я делала упражнения и принимала витамины, рекомендованные доктором. Поначалу большую часть вечеров я проводила дома. Я не стала возиться с телевизором, обнаружив, что мне нравится слушать радио и читать. Поскольку я была осторожна с деньгами, это привело меня в местную библиотеку. В первый же вечер я вошла в литературную дискуссионную группу, и с тех пор мои вечера по четвергам были заняты.

Как бы трудно это ни было, я договорилась с Агентством по усыновлению, к которому меня мягко направил мой врач, когда я наконец заговорила с ней на эту тему. Может быть, это была слабость, но я знала, что не смогу вынести напряжения быть матерью — одиночкой двухрасового ребёнка. Я боялась, что обижусь, что свалю на невинное дитя свои собственные неудачи и крушение прежней жизни. Гораздо лучше найти дом, где этот ребёнок мог бы расти в безопасности и любви.

Я часто думала об Иване, во всяком случае, поначалу. Интересно, как он справляется? Грустил ли он, был ли расстроен моим уходом? Или он расценил мой отъезд как «скатертью дорога»? Я не оставила ни записки, ни прощального послания. Я знаю, что причинила ему ужасную боль, но он причинил мне боль в ответ. Я, конечно, не ожидала, что он забудет или простит без особого труда, но дела шли всё хуже и хуже. Наверное, это даже к лучшему, что всё так закончилось, ради нас обоих.

И всё же я скучала. Много было ночей, когда я закрывала глаза, просовывала руку между ног и мечтала о нём, пока мастурбировала. Но это было всё реже и реже. Я намеренно не взяла из дома ни одной его фотографии. Я не хотела напоминать себе о том, что потеряла

Я больше не была «миссис Купер», я снова стала «мисс Уолкотт».

Теперь я устроилась поудобнее и чувствовала себя комфортно, если не сказать счастливо. У меня появились друзья, я даже ходила на пару свиданий. Конечно, мой все более выпуклый живот не годился для отличных медленных танцев, не говоря уже о сексуальных предложениях. Поэтому я продолжала спать одна и раскачивать свою лодку. Как бы хорошо я ни управлялась со своими пальцами, я скучала по тому, чтобы кто-то другой качал меня.

Потом однажды утром я подсчитывала цифры продаж и искала счёт, который не могла найти, и вдруг у меня промокли ноги. У меня отошли воды, начались схватки, мистер Шаптнер вызвал «скорую», а его жена держала меня за руку.

Я не буду вдаваться в подробности, которые знает каждая женщина, когда-либо рожавшая. Наконец мне удалось сделать последний рывок. Я услышала плач, когда мой ребёнок сделал первый вдох. Я с облегчением откинулась назад.

— Мисс Уолкотт?

— Да? — Мне удалось ответить.

— У тебя прекрасный мальчик. — И с этими словами медсестра положила мне на руки завернутый в одеяло сверток.

О нет! Я не должна была его видеть. Позже я узнала, что мои преждевременные роды застали врасплох агентство по усыновлению и врача. Вместо того немедленно унести ребёнка, его дали мне.

Я пыталась убедить себя, что не буду смотреть на него. Я знала, что если потрачу хоть немного времени, то не смогу отпустить его. Но мои глаза были прикованы к нему, и я посмотрела.

Он был прекрасен. Его глаза были плотно закрыты. Я развернула одеяло, чтобы увидеть десять одинаковых идеальных мизинцев. Он был самым замечательным существом, которое я когда-либо видела в своей жизни.

И он был белым.

Каким-то образом мои руки двигались сами по себе, даже когда мой мозг отказывался воспринимать вид перед моими глазами. Я осторожно перевернула малыша на животик и посмотрела на его поясницу. Крошечная неровная красная отметина была там.

Всё, о чем я могла думать, было: «этот сукин сын!»

Я всё ещё была в оцепенении, когда выписалась из больницы вместе с мистером Клиффордом Уолкоттом. Я назвала его в честь отца. Мои родители умерли, когда я училась в колледже. И фамилия Клиффорда была моя, а не человека, который за него отвечал.

В течение следующих нескольких недель я была слишком занята, чтобы думать о потрясающем сюрпризе. Стэн и Мюриэл Риджуэй, мои замечательные домовладельцы и друзья, едва могли дождаться, когда начнут нянчиться с ребёнком и позволят мне вернуться к работе. У них не было собственных детей, и они сразу же влюбились в Клиффа. Когда однажды днем я пришла домой и услышала, как Мюриэл шепчет Клиффу о том, как сильно бабушка любит его, мои глаза наполнились слезами.

Счастливая или нет, новая жизнь или нет, но мне нужно было разобраться с тем, что именно, чёрт возьми, произошло. Я села и методично попыталась перечислить всё, что знала и подозревала.

В первую очередь. В ту проклятую ночь у меня явно был секс с Иваном. Это была единственная ночь, когда у меня был секс за несколько недель, и это больше не повторялось. Поэтому Клифф был зачат в ту ночь и зачат моим мужем.

Поэтому заявление Ивана о том, что он не видел меня с тех пор, как мы танцевали вместе, было полной чушью. Ночь была сумбурной, но я чертовски хорошо знала, что не была с ним перед сном. Значит, он занимался со мной любовью позже той ночью. Нет, сердито подумала я, не «занимались любовью». Этот ублюдок трахнул меня. Был ли у меня секс с Дэвидом? Я не знала, не могла быть уверена, но чертовски сильно в этом сомневалась. Я сомневалась в этом, потому что знала Ивана. Если у него было достаточно контроля, чтобы всё это устроить, он бы никогда не позволил кому-то трахнуть меня. Кроме того, я знала и Дэвида. Дэвиду не нужно было ловить своих женщин пьяными и без сознания. Он мог заставить их выстроиться по двое.

И почему я почти ничего не помню о той ночи? Да, я пила, пожалуй, больше обычного, так как наслаждалась собой и новым вниманием со стороны мужа. Но не настолько, чтобы потерять сознание. Очевидно, было уже слишком поздно, чтобы сделать анализ крови, была ли я накачана наркотиками, но я склонялась к этому выводу.

Ладно, похоже, всё сходилось. Меня подставил мой вечно любящий муж и я взяла на себя вину за то, чего не совершала. Но почему? Что могло заставить Ивана так поступить со мной? А потом обращаться со мной, как с прокажённой, когда я не сделала ничего плохого? Это казалось просто невозможным. Неужели я так плохо судила о человеке, за которого вышла замуж?

Теперь я была почти уверена, что знаю, что именно произошло. Я просто не знаю причину.

В течение следующих нескольких недель я обдумывала различные сценарии. Может быть, это был какой-то тщательно продуманный розыгрыш кого-то, который дал обратный эффект, и все побежали в укрытие? Было ли какое-то принуждение к этому со стороны Ивана, а может быть, и Давида? Я просто ничего не могла придумать.

Потом, как-то в воскресенье днём, когда я выходила из свободной спальни/детской, кто-то начал стучать в медный дверной молоток. Я только что уложила Клиффа вздремнуть и всерьез подумывала о том, чтобы самой поспать. Я не хотела, чтобы кто-нибудь беспокоил нас. Я распахнула дверь и застыла в шоке.

После долгого молчания я услышала:

— Ты не собираешься пригласить меня войти?

— Да, пожалуйста, — ошеломленно ответила я. — Входи, Эви.

Она вошла, и я машинально попросила её помолчать. Увидев удивленный взгляд, я на цыпочках вошла в детскую и показала ей Клиффа. Она была удивлена. Я провела её в гостиную. Она села на диван, а я-рядом. Долгие минуты мы молчали. Я смотрела на неё, а она отворачивалась, и в конце концов мне пришлось нарушить молчание.

— Как ты меня нашла?

— Страхование автомобиля, — ответила она. — Когда ты получила новый полис, в Государственный офис, который следит за этими вещами, пришло обычное уведомление. У меня был постоянный запрос на любые изменения, с обоснованием, что может быть непогашенная претензия по старому полису.

— Но я сделала это несколько месяцев назад. Почему ты ждала так долго?

Эви отвела взгляд. — Мне было стыдно. — тихо сказала она.

— Отчего? — Спросила я.

— Что когда тебе понадобилась помощь, меня там не было. И, — она помедлила, а затем продолжила, — и потому, что я знала о романе Ивана и ничего не сказала тебе об этом даже после того, как поняла, что ты сама узнала.

— Эви, — тихо сказала я. — О чём ты говоришь?

— Роман Ивана с Линн Ричардсон. Я знала, что это продолжается уже несколько месяцев. Я ничего не сказала. Тогда я поняла, что ты, должно быть, узнала, потому что ты стала такой замкнутой и расстроенной. Я наконец-то набралась смелости поговорить с тобой, и тут ты исчезла. Извини.

Я медленно переваривала слова Эви. Теперь всё стало намного яснее. Я начала кое-что понимать. Вот почему мы не смогли продвинуться вперед в финансовом плане. Я вкладывала деньги, а он их вынимал. Дэвид, несомненно, прикрывал его под видом еженедельных покерных игр. Теперь я была полностью убеждена, что весь эпизод у Дэвида был подстроен, чтобы, чтобы, к чему? Я всё ещё не понимала этого. Да, это заставляло меня защищаться и позволяло ему делать всё, что он хотел, но он уже делал это в любом случае. Почему?

Я отрицательно покачала головой. Эви смотрела на меня со стыдом, сожалением и чем-то ещё, что я не могла определить в её глазах.

— Эви? — Я оставила слова висеть в воздухе.

— Да, — тихо ответила она. — Он взял Линн с собой в тот «невозвратный» круиз. Я слышала, как они строили планы на месяц раньше.

— Эви? Ради бога, почему ты мне ничего не сказала? Это было бы больно, но так ведь вся моя жизнь разрушилась. Пожалуйста, скажи мне, что ты понятия не имела об этом его плане.

Смущённый взгляд, который бросила на меня Эви, был достаточным ответом. Я рассказала ей о том, что произошло у Дэвида и последовавших за этим неделях, и она чуть не развалилась на части. Всё, что она могла повторять снова и снова, было: — прости, прости.

— Почему Эви? Почему ты мне не сказала? Это единственное, что я не могу понять в твоей роли в этом деле.

Она отвернулась от меня. — Я хотела, чтобы тебе сказал кто-нибудь другой. Я пыталась как то передать информацию, но не могла позволить, чтобы меня связывали с этим.

— Я не понимаю, Эви, почему ты надеялась, что я узнаю это от кого-то другого?

— Потому что, если бы я сказала тебе, ты бы возненавидила меня. Я думала, это всё испортит.

Я отрицательно покачала головой. — Я всё ещё в замешательстве. Ты всегда казалась расстроенной из-за того, что я встречалась, а потом вышла замуж за Ивана. Может быть, это было несправедливо, но я всегда думала, что ты хочешь его для себя?

— Нет, Боже мой, нет. — Эви повернулась ко мне и взяла меня за руки.

— Ты никогда не видела...

— Что не видела?

— О, Мари, я не хотела Ивана. Я просто не хотела, чтобы ты была у него. Я не хотела этого, потому что хотела тебя.

Эви посмотрела на меня, ожидая не знаю чего. Эмоции проносились у меня в голове. Я не знала, что сказать, что даже подумать. Когда я ничего не сказала, она наклонилась вперед, держа мои руки в своих. Кончиками пальцев она погладила мои ладони. Я посмотрела ей в глаза. Я увидела нерешительность, смешанную с подавленным желанием, которое никогда не думала увидеть в глазах другой женщины.

Эви приблизила свои губы к моим. Я почувствовала, как они коснулись меня, а затем отпрянули. Она посмотрела на меня так, словно ожидала, что я дам ей пощечину или, что ещё хуже, откажусь. Я поняла, что она ждёт от меня ответа на своё откровение, так или иначе. Она слегка вздрогнула. Должно быть, она нервничает не меньше меня. Что-то глубоко внутри меня, о чем я даже не подозревала, должно быть, ответило ей, потому что она снова поцеловала меня. На этот раз её губы прижались к моим.

В голове у меня всё закружилось, я зациклилась на мысли, что Эви хочет меня. Я не могла поверить в это, я знала, что она встречалась с несколькими девушками, но в то же время я всегда думала, что она предпочитает парней. Теперь её губы были с моими, и они были такими тёплыми и мягкими. Я так давно не целовалась, и мне было так хорошо, когда её язык скользнул в мой рот. Её пальцы были в моих волосах, и мой рот открылся ей.

Только на минутку, только на минутку. Я собиралась остановить это. Я была. Я была. Я была. Её рука лежала на моей груди, и она мягко толкала меня обратно на диван. Я не была лесби. Я должна была остановить это, остановить её руки, стягивающие мой топ через голову, остановить мои руки, обнимающие её, остановить всё это. Но когда она заколебалась и слегка отстранилась, я прижалась к ней, вытянулась на диване и притянула её к себе.

Я не была лесбиянкой. Её пальцы расстегивали мои шорты, и я приподнимала бёдра, чтобы она стянула их вниз. Её ноги были гладкими и сильными. Я положила руки ей на плечи, чтобы оттолкнуть, но вместо этого поймала её топ и стянула его, пока он не сорвался у неё над головой. Я пыталась сказать ей, когда её язык овладел моим ртом, я пыталась сказать ей, чтобы она остановилась. Я не лесбиянка. Затем её грудь оказалась на моей, а её нога раздвинула мою, и я почувствовала, как её влажное лоно коснулось меня, и моя киска стала влажной и тёрлась о неё. Я сделала последнюю попытку остановиться, но моя рука скользнула между нами, и я почувствовала чудо её груди в своей руке, и сейчас, по крайней мере, я была лесбиянкой. Сосок Эви затвердел под моей ладонью, пока не стал похож на бриллиантовое острие, окруженное мягкостью её груди. Её тело было тёплым, прохладным и гладким, все чудесные изгибы без грубых рук или щетинистых бород. Она занималась со мной любовью везде, где её кожа касалась меня, от ступни, поглаживающей мою икру, до бедра, настойчиво прижимающегося к моей открытой щели, до жёсткости её другого соска, прижатого к моему. Первый спазм пробежал по моему телу, и я прервала наш поцелуй, чтобы произнести безмолвную мольбу.

Я дернулась под Эви, а затем её язык начал спускаться вниз по моему телу. Он не остановился, когда я извивалась под ней, но прошёл между грудей и по животу, оставляя влажный след на моей коже. Он не останавливался, танцевал над моим пупком и скользил по моему холмику. Эви раздвинула мои ноги, и всё, что я могла сделать, это сцепить пальцы в её волосах, когда я подняла свои бёдра к ней, и она погрузила свой язык в моё влагалище.

Я завертелась на диване, сумев лишь приглушить визг, вспомнив, что Клифф спит в соседней комнате. Язык Эви был живой линией огня во мне, змеящейся глубоко вдоль моих мокрых шелковистых стен, её рот сомкнулся на моих половых губах. Я беспомощно вцепилась в неё, пытаясь подтолкнуть к чему-то, сама не зная к чему, когда на меня обрушилось землетрясение. Я колотила руками по кушетке, по её плечам, пока не кончила в сильном оргазме.

Я всё ещё задыхалась, когда Эви развернулась, оседлав моё лицо своими тонкими, гладкими ногами. Я посмотрела вверх между её ног, на складки и скрытые места её киски, едва прикрытые редкой копной тонких волос. Мои руки схватили её, и я только на мгновение удивилась ощущению её твердой упругой задницы, прежде чем притянула её к лицу.

Я лизала её, дико, безудержно, наслаждаясь тем, что делала. Она уже была невероятно влажной, и её вкус просто сводил меня с ума. Я втянула её распухшие губы в свой рот, выпивая из них её сладость. Я плескалась вверх и вниз по открытой розовой щели, прижимаясь к ней лицом. Её язык никогда не останавливался, и я пыталась соответствовать его движениям, погружаясь в неё, когда она входила в меня, кружась над ней, когда он выскальзывал. Потом я почувствовала, как кончик её языка коснулся моего дрожащего клитора. Я нашла её собственную жемчужину в потайном гнезде и хлестнула своим языком. Её дыхание взорвалось внутри меня, когда она похоронила крик возбуждения в моей киске.

Её губы фактически сомкнулись на моем пульсирующем бугорке, в ответ я щелкнула её. Туда-сюда. Вверх и вниз. Круг за кругом. Внезапно Эви поднялась и устроилась прямо на мне, сидя на моем лице, почти задушив меня своей женственностью. Она скользнула тремя пальцами в мою трепещущую киску и начала качать ими, пока она давила на меня. Мои внутренние мышцы сжались на её пальцах, и я закричала внутри неё, когда почувствовала, что она сдаётся.

Первый прилив соков хлынул по моему языку в разинутый рот. Достигнув второго оргазма, я пила из неё, впервые в жизни ощущая сладость нектара другой женщины.

Мы с Эви провели ночь вместе, вылезая из постели только для того, чтобы позаботиться о Клиффе, когда он просыпался. Занятия любовью были интенсивными и захватывающими, и таким освобождением от многих месяцев безбрачия. Но...

Утром я встала. Я накормила Клиффа, переодела его и села в кресло-качалку, которое сделал для меня Стэн, пока сын снова засыпал у меня на коленях. Эви вошла в комнату, посмотрела на Клиффа, потом на меня и грустно улыбнулась.

— Теперь всё, верно? — спросила она.

Мне было грустно, но она была права.

— Да. Эви, прошлая ночь была чудесной. Спасибо тебе за всё. За то, что призналась мне насчет Ивана, а больше всего за то, что открыла для меня эту новую дверь. Но, — я подыскивала слова, — но я не люблю тебя. И я думаю, что ты тоже меня не любишь.

— Нет, — сказала Эви, усаживаясь на диван, где мы вчера испытали такую страсть. Она процитировала старую поговорку: «единственное, что печальнее, чем неосуществление своих мечтаний, — это то, что они сбываются. « Её губы скривились в грустной улыбке. — Может быть, это был просто сон, может быть, это было безумное увлечение. Но нет, внезапно я наконец-то получила тебя, и как бы фантастично это ни было — быть твоей первой женщиной, тоска исчезла. — Она встала и опустилась на одно колено рядом со мной, коснувшись губами лба Клиффа.

Я коснулась лица Эви кончиками пальцев. Она повернула голову и поцеловала их. Потом мы обменялись долгим, нежным поцелуем, в котором не было страсти, только прощание. Она смахнула слёзы с лица и вышла, закрыв за собой дверь.

Я встала и глубоко вздохнула. Пора было начинать. Мне нужно было устроить себе несколько выходных. Пришло время вернуться к тому, с чего я начала, и покончить со всем этим раз и навсегда. Я подумал об Иване.

Я сделала ещё один глубокий вдох. Хорошо. Я была зла и хотела оставаться такой

Когда вы так сильно изменились, вы не ожидаете, что что-то ещё останется прежним. Я объехала городскую площадь, и ничего не изменилось. Что ж, но зато я сильно изменилась.

Я приехала в город накануне вечером и остановилась у Эви. Правда была более странной, чем вымысел, и мы провели ночь в чистом целомудрии, даже хоть у неё была только одна кровать, и мы обе спали в ней. Искра между нами, которая так ярко вспыхнула в тот вечер, почти погасла.

Этот опыт, слава богу, оставил нас друзьями. Эви следила за тем, что происходит в компании, особенно за тем, чем занимаются Иван и его маленькая милая Линн. То, что она узнала, меня не слишком удивило.

Всё утро я бегала по делам и встречалась с некоторыми людьми. Я собрала всю информацию, сделала несколько телефонных звонков и посетила здание суда. Я хотела быть уверенной, что у меня есть все мои камешки.

Я нацепила на лицо уверенное выражение. Я прекрасно понимала, что меня тошнит от предстоящего, но была полна решимости не показывать этого. Я подъехала к своему старому дому, припарковалась на улице и вернулась, чтобы сесть на один из двух белых крашеных стульев на крыльце. Там я ждала, стараясь сохранить решимость.

Наконец подъехала машина Ивана. Он остановил машину на подъездной дорожке и пошёл к входной двери. Его голова была опущена, и у меня было время, чтобы изучить его, когда он приблизился.

Чёрт, он выглядел ужасно. Его лицо осунулось, он похудел, и морщины, прорезавшие его лицо, делали его на десять лет старше. Хорошо.

На секунду мне показалось, что он сейчас поднимется по лестнице и пройдет мимо меня, не заметив, что я здесь. Он понял, что там кто-то сидит, и повернул голову. Потребовалось мгновение, чтобы реальность вошла в него. Он нахмурился на пару секунд, как будто пытался вспомнить меня. Потом его глаза открылись, и он очень приятно побледнел.

— Мари? — Он пытался, надо отдать ему должное. Он попытался найти баланс между «многострадальным раненым мужем» и «слава Богу, с тобой все в порядке», когда начал лепетать о том, как сильно он скучал по мне и как он рад, что я дома, и он думал, что может простить меня, но как я смею беспокоить его и что заставило меня подписать развод...

— О, ради Бога, Иван, заткнись.

— Что? Ты не можешь так со мной разговаривать — пробормотал он.

— Конечно, я не могу. Может быть, если бы я говорила с тобой так давным-давно, у тебя не было бы этого романа с Линн, а потом ты не стал бы устраивать мне фальшивый роман.

Иван продолжал пытаться. — Понятия не имею, о чём ты говоришь. Любой так называемый роман с Линн был только после того, что ты сделала со мной. Я был готов простить тебя, а ты сбежала.

— Чёрт побери, ты действительно упрямишься. Давай покончим с этим дерьмом. Я говорила с Эви, я говорила с Линн, я говорила с Дэвидом. Мой адвокат, и да, у меня есть свой, связался с твоим. — Я подняла папку с документами. — У меня есть копии их заявлений, копии счетов по кредитным картам и банковских выписок, которые ты скрывал от меня, в которых довольно подробно описаны ваши маленькие встречи с мисс Ричардсон, начиная со свидания в отеле почти за два месяца до той ночи. А теперь, может быть, мы сядем и продолжим наш разговор, или ты предпочитаешь, чтобы я начала кричать прямо здесь?

Не говоря больше ни слова, он открыл дверь, и я последовала за ним. Я подошла к креслу в той самой комнате, где он был так расстроен почти год назад. Я осторожно положила сумочку и толстую папку, которую держала в руках, на маленький столик рядом с собой и посмотрела на Ивана.

Он уселся на кушетку, и я была поражена иронией того, что мы поменялись местами. Теперь Ивану пришлось откашляться, прежде чем заговорить.

— Что тебе нужно, Мари?

— Думаю, первое, что мне нужно, — это какое-то объяснение, если такое вообще существует. Иван, если ты был так недоволен мной, почему не сказал мне? Я знала, что мы отдаляемся друг от друга, и изо всех сил старалась решить эту проблему. Но если ты этого не хотел, почему не подал на развод? И ради Бога, почему ты сделал со мной то, что сделал в ту ночь, а потом обошёлся со мной, как со шлюхой?

— Мари, поверь мне, когда всё это началось, у меня не было намерения причинить тебе боль.

Он остановился, когда я вскочила на ноги. Я сделала два шага к нему, подняв руку.

— Ты не хотел причинить мне боль? Я не обязана верить в подобную чушь. — Я сумела овладеть собой и вернулась на свое место.

— Зачем ты затеял этот роман?

— Без всякой на то причины, Мари, — ответил он. — Она флиртовала со мной, и я флиртовал в ответ. Я вложил всю энергию, которую должен был вложить в наш брак, в то, чтобы преследовать её. Я наслаждался ощущением, что снова стал «человеком в городе». Я запихнул тебя в дальний угол своего сознания. Я принял сознательное решение изменить тебе.

— Но я не хотел потерять тебя, — продолжал он. — Я думал, что это будет одноразовый выстрел, а потом я найду способ загладить свою вину перед тобой, и ты никогда не узнаешь почему. И тут я почувствовал, что очарован. Подкрадывание, осознание того, что я «надеваю его на тебя», стало таким же возбуждающим, как и секс.

Мне нужны были ответы. — Но к чему такая подстава? Все эти хитроумные уловки, чтобы заставить меня чувствовать себя худшей женой на земле? И потом, как ты со мной обращался. Ты знал, что я невиновна, и всё же тебе, казалось, доставляло удовольствие втирать мое лицо в грязь.

— Я думал, ты всё поняла. Я был уверен, что каким-то образом выдал себя. Я знал, что оставил ключи к своему поведению. Конечно, я был виновен, поэтому я видел их, хотя теперь я понимаю, что ты этого не понимала. Поэтому я придумал план, чтобы заставить тебя думать, что ты обманула. Потом я позволил, чтобы это вышло из-под контроля.

Я кивнула, теперь уже почти печально. — Да, это так.

— Он покачал головой. — Невероятно, но я начал верить своей собственной выдумке. Я задумался над этим. Мне удалось убедить себя, что, возможно, ты действительно изменяла мне с Дэвидом. Я думаю, это был случай, когда я думал, что если я обманываю, то, возможно, и ты тоже. Это облегчило мою вину. До тех пор, пока я мог каким-то извращенным способом сделать себя жертвой, было нетрудно продолжать это дело.

Я сменила тему. — Ты знаешь, почему я ушла?

— Я думал, ты взяла всё, что могла. Я подумал, что, может быть, ты сбежала ненадолго, и что я зашёл слишком далеко. Но я думал, что ты вернёшься. Я был готов «простить тебя» и надеяться, что всё как-нибудь вернётся на круги своя. Ты не возвращалась и не возвращалась. Потом я получил постановление о разводе. — Он фыркнул. — Клерк даже никому не сказал, что было подано заявление. Мне и в голову не приходило, что ты это сделаешь, и я даже не подумал спросить.

— Кстати, когда я понял, что ты сделала, я бросился к Линн. Я рассказал всю схему. Она не знала этого. Может, у неё и были моральные принципы уличной кошки, но она была в ужасе от моих действий. Она выгнала меня из своего дома и с тех пор ни разу со мной не разговаривала. Насчёт меня... Женщины избегают меня, как будто я заразился чумой. Не то чтобы я этого не заслуживал.

— С этим я могу согласиться, — с горечью сказала я. — Но я ушла не поэтому. Я женщина старой школы «стой рядом со своим мужчиной». Я ушла, потому что была беременна. — У Ивана отвисла челюсть. — Твоя подстава убедила меня, что отец — Дэвид. Теперь я знаю лучше. Тогда мне следовало бы знать лучше. Дэвид слишком похож на настоящего «человека в городе», каким ты хотел быть, чтобы заниматься сексом с отключившейся домохозяйкой. Он никогда бы не захотел меня, по крайней мере в таком состоянии.

Иван озадаченно посмотрел на мое последнее замечание, прежде чем вернуться к первому откровению. — Ты хочешь сказать, что у нас есть ребёнок?

— У меня есть сын, — возразила я. — Ты, я не знаю, что у тебя есть. Насколько я понимаю, твоё участие в рождении Клиффа было донорским, не больше, чем я могла бы добиться с помощью тюбика охлажденной спермы.

Иван был так взволнован, что мои слова пролетели мимо него. — Разве ты не понимаешь, Мари? Это всё меняет. Теперь ты можешь вернуться домой. Всё будет так, как было раньше.

Я посмотрела на него, презрение сочилось из каждой поры моего тела. — Ты хочешь сказать, что теперь, когда Лора бросила тебя, ты хочешь вернуть кого-то вроде меня? Что ж, позволь мне сказать тебе кое-что, Бастер. Если ты думаешь, что я всё ещё та женщина, которую ты подставил, которую ты почти уничтожил, чтобы продолжить грязную интрижку, то ты ошибаешься.

Я была взвинчена так же сильно, как и Иван. Он вздрогнул и отступил на диванные подушки, когда мой голос поднялся до звенящих осколков. — А теперь, — продолжила я, — сядь, заткнись и послушай, что я тебе скажу.

— Ты оскорбил меня. Ты злоупотреблял моей любовью к тебе. Физическое насилие не причинило бы мне такой боли, как те мучения, через которые ты заставил меня пройти. К счастью, сегодня днём, перед тем как прийти сюда, мне удалось немного расплатиться.

— Что ты имеешь в виду? — Голос Ивана дрогнул, когда он уставился на меня.

Я мило улыбнулась, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги. — Ты ещё не понял, Иван? Я уже говорила тебе, что перед тем, как прийти к тебе, остановилась поговорить с Дэвидом. И это был чудесный разговор, хотя, признаюсь, говорили мы немного.

У Ивана глаза вылезли из орбит. Он посмотрел на меня с недоверием, которое сменилось ужасом, когда я продолжила.

— Знаешь, Иван, чёрт возьми, если бы ты хотел, чтобы у меня был роман, ты должен был устроить мне его с Дэвидом по-настоящему. Ты хоть представляешь, каков он? Двенадцать дюймов первоклассной Миссисипской чёрной змеи — вот чем он хвастается, но я никогда не видела такой толстой змеи, как у него. — Иван с растущим изумлением наблюдал, как я начала ласкать себя.

— Он сказал мне, что никогда, никогда бы не поверил, что я могу обхватить губами этот член. Но я это сделала. Когда я делала глубокий минет этому горячему чёрному члену, он продолжал стонать и говорить мне, что если бы он знал, какая у тебя жена, он бы давно забрал меня у тебя. Ему и в голову не приходило, что простая старая белая домохозяйка может так отсосать ему. — к этому времени я уже ёрзала взад-вперед на стуле, продолжая сжимать руку между ног.

— Конечно, ему ещё больше нравилось, когда он трахал меня. Ему пришлось изо всех сил колотить эту чёрную змею, чтобы уместить её в мою киску, даже после родов. Боже, мы выглядели такими горячими, его сверкающее чёрное тело прижимало меня к кровати, а я кричала, чтобы он никогда не останавливался. Его мускулы загнали его глубже и растянули меня шире, чем когда-либо делал любой мужчина. А его выносливость! Срань господня! Скажем так, я умоляла его остановиться, пока всё не закончилось. Я думала, что он собирается расколоть меня надвое, и мне это нравилось.

— Да, кстати, — я попыталась подавить стон, прижимая к себе руку. — Кстати, о детях, на этот раз, я думаю, он точно оплодотворил меня. Чёрт, он, должно быть, закачал кварту спермы в мое лоно. И я нахожусь в самой плодородной точке своего цикла.

— О Боже, нет. — Иван закрыл лицо руками. — Не могу поверить, что ты это сделала.

Я выпрямилась в кресле, уперев сжатые кулаки в бёдра. — Конечно, я этого не делала, чёртов идиот! Неужели ты думаешь, что я чертовски глупа? Я только что пережила страх, который длился несколько месяцев, и ты думаешь, что я собираюсь начать цикл снова? Кроме того, Дэвид, если ты ещё не слышал, познакомился в своей церкви с замечательной девушкой и собирается обручиться. Мы поговорили, и он снова и снова извинялся за свою роль в вашем трюке. Он сказал, и я ему верю, что он и понятия не имел, что ты зайдёшь так далеко.

Я встала. — Не очень хорошо себя чувствуешь? И я терпела это в течение многих месяцев, в отличие от твоих пяти минут страданий.

Я позволила гневу потрясти меня ещё минуту. Затем я глубоко вздохнула и задержала дыхание, пока не перестала дрожать. Когда я выдохнула, то осталась спокойной и сосредоточенной.

— Довольно, Иван, я обдумала несколько хитроумных планов, чтобы отомстить тебе, чтобы причинить тебе такую же боль, как и мне. Я знаю, что могу заставить тебя потерять работу. Я могу возбудить против тебя уголовное дело. Те анализы крови, которые ты заставил меня сдать? Появляются самые разные вещи, включая наркотики. Интересно, почему воспоминания о той ночи так разрозненны? А это дело? Среди моих друзей есть очень милая высокопоставленная полицейская пара в моём новом родном городе. Они заставили меня поговорить с окружным прокурором. Тебе что-нибудь говорит слово «заговор»? Уверяю тебя, что Дэвид, Эви и все остальные дадут показания через минуту.

Я взяла папку, которую принесла с собой. — Но этого не случится. Не потому, что у меня есть какие-то чувства к тебе, но если ты без работы или в тюрьме, ты не сможешь платить алименты. Кроме того, — мой голос стал задумчивым и немного грустным, когда я снова подумала, как всё обернулось с этим человеком. — Кроме того, я не собираюсь больше тратить на тебя свою жизнь. Я потратила впустую достаточно душевной боли и страданий на всю жизнь. Я буду жить в будущем, а не в прошлом.

Я протянула ему папку. — Так вот. Наше новое финансовое соглашение. Я получаю все 50 процентов того, что у нас было на момент развода. Я даже даю тебе кредит на десять тысяч долларов. Однако ты возместишь расходы на ваш маленький круиз и все прочие удобства, которыми ты осыпал Линн. Кроме того, ты соглашаешься выплачивать обычные проценты от зарплаты в качестве алиментов на ребёнка, пока Клиффу не исполнится 18 лет или пока он не закончит колледж. Ты можешь обсудить это со своим адвокатом, у него есть копия. Он предложит подписать его. Ему тоже не очень нравится слово «заговор».

Я собрала свои вещи и посмотрела на него. — Есть вопросы? — Он молча покачал головой. Я кивнула и направилась к двери.

— Гудбай, Иван. — И всю дорогу домой я ни разу не оглянулась.

Прошел ещё год. Я до сих пор иногда разговариваю с Эви. Я не спрашиваю об Иване, а она мне не говорит. Это перевёрнутая страница моей жизни. Я до сих пор иногда задаюсь вопросом, как бы всё сложилось, если бы Иван был достаточно силён, чтобы сопротивляться желанию обмануть или хотя бы не поддаться на этот дикий план, чтобы замести следы. Но я не трачу много времени на эти мысли.

Я до сих пор живу с замечательными приёмными бабушкой и дедушкой Клиффа. Я всё ещё работаю в продуктовом магазине. Да, я могла бы купить дом и, возможно, получить более престижную работу, но я счастлива там, где нахожусь. У меня много друзей в этом тёплом городе. Когда мы с Клиффом выходим из дома, мы проводим половину времени, махая руками и приветствуя друзей на улице и разговаривая с знакомыми людьми.

Алименты, которые Иван платит каждый месяц, идут в трастовый фонд для Клиффа и его образования в колледже. Я использовала часть своего дохода, чтобы купить мини-фургон, и, с разрешения Стэна и Мюриэл, переоборудовала верхний этаж в дополнительные спальни.

Зачем мне нужны дополнительные спальни? Потому что я всё ещё надеюсь. Я не разобралась в Иване. Я не понимала, что, хотя он был физически силён и красив, он был слаб во взаимоотношениях. Да будет так. Я не испытываю к нему ненависти, просто мне его немного жаль. Потому что он никогда больше не получит меня, а я решила, что я чертовски хорошая добыча.

Не так давно мы разговаривали по телефону. Он хотел бы когда-нибудь увидеть своего сына. Это хорошо, я не стану мешать. Он даже спросил, может ли Клифф провести с ним уик-энд, когда он подрастёт. В его голосе звучит тоска, когда он говорит о том, что они могли бы сделать вместе. Это замечательно. Мужчина должен брать сына на игру в мяч, на рыбалку (не то чтобы Иван был рыбаком), в поход, на то, что мальчику и его отцу нужно делать вместе.

Я бы хотела иметь больше детей. Мне бы хотелось снова найти кого-то, с кем я могла бы разделить свою жизнь, кого-то, кому я могла бы доверять. Это может занять некоторое время. Я встречаюсь. Я познакомилась с фельшером, который работает в больнице, и он чертовски симпатичный. Я думаю, что Клиффу, возможно, придётся снова провести субботний вечер со своими «бабушкой и дедушкой».

«То, что не убивает, делает тебя сильнее. « Для меня это так. Теперь, когда я смотрю в зеркало, я вижу женщину, которая может стоять на своих собственных ногах и жить своей собственной жизнью. Поэтому, пока я не найду того человека, с которым смогу ходить, я не буду бояться ходить одна. <