Исцеление в Бонне

Подкатегория: больница

Ох, я уж точно не писатель, да и к тем, на кого рассчитан ваш сайт, себя не отношу. Может, зря, так как рассказы эти частенько читаю, думая про себя – и кто же это их придумывает, и зачем, и для кого. Уж очень много в них не то что неправды, но нереальности, надуманности. Или я ошибаюсь, и так бывает на самом деле в жизни?

Через год чтения у меня появилось сначала неосознанное, но затем все более и более отчетливое желание поделиться с читателями чистой правдой, о которой я вот уже три года как никому не рассказывал, опасаясь насмешек и непонимания или еще чего, а быть может и боясь подвести хороших и уважаемых людей.

Первый, с кем я был вынужден поделиться, стал мой старший и, безусловно, лучший друг Ромка. У меня вообще никогда от него не было никаких секретов, и я должен был рассказать ему обо всем, что случилось, сразу. Но побоялся и не рассказал, и, вот только теперь, когда мне стало нужно, чтобы кто-то литературно обработал мой рассказ перед отправкой к Вам, я вынужден был с ним поделиться.

Итак, все, что Вы читаете, написано Ромой с моих слов, мною прочитано и подтверждено.

***

Немного о себе. Я по национальности карел, вырос в далекой деревне на севере, не так давно по спортнабору поступил в один из столичных ВУЗов. Не дурак, конечно, но без спорта не видать бы мне этого университета! У нас дома все парни были крепкие, но я отличался успехами во всех видах спорта, которые были доступны в нашей глубинке. Постепенно я выбрал бокс и не только потому, что модно у нас: просто у меня совершенно нет лишнего веса. Я так сложен, что вся моя суть направлена на боксерский успех. При росте 180 я вешу чуть более семидесяти кило, ловок, прыгуч, длиннорук. Мои красивые грудь и особенно живот неоднократно заставляли меня обратить внимание на задержанные на них взгляды как женщин, так и мужчин, но это я уже забегаю вперед. Речь ведь пойдет совсем не о том.

Три года назад после первого курса наша институтская сборная гостила в Дрездене и Бонне, где мы выступали с показательными и дружескими поединками. Мне тогда только что исполнилось восемнадцать и я был безумно рад поездке и горд собой. Я чувствовал себя несколько неуютно в совершенно чужой стране, но дело скрашивалось моим другом по группе Сашкой и, чуть позже, врачом команды Стасом Шереметевым. Рома посоветовал мне изменить его фамилию в рассказе, однако я не стал этого делать, потому что мой рассказ это чистая правда и никак не должен бросать на Стаса тень. Все, что он делал, я считаю правильным, а выводы о его наклонностях пусть делает читатель.

Шеремет, как мы его называли, или короче, Шер, следил за нами очень плотно и никак не допускал ослабления спортивного режима. А боятся, сами понимаете, было за что. Ежедневный медосмотр проходил в его специально оборудованной комнате и состоял из целого ряда процедур, мне, как человеку год назад покинувшему деревню, не в полной мере понятных. Однако авторитет Шера был непререкаем и я покорно выносил и многократные измерения давления, и кардиограммы, и анализы крови, которые он отправлял куда-то тут же. Короче, еще в Москве мы сдружились с Шером, который был на десять лет меня старше и со всеми своими проблемами я теперь шел только к нему.

Вот и сейчас, его рука, только что ласково, но настойчиво прошлась по волосам на моем лобке, пролезла куда-то справа и слева под кожу и мясо лобка в какие-то дырки в животе, при этом мне показалось, что палец его прошел между моих кишок больновато, и традиционно жестковато прощупала яйца в мошонке, скользнула в баночку с кремом и длинным указательным пальцем проникла в задний проход. Неожиданно резкое, но в то же время сладкое чувство разлилось в самом низу моего живота, что-то отдало в спину и член заметно набух. Никак не обращая на это внимание, Шер спокойным голосом спросил, когда я кончал в последний раз. Пока я обдумывал, как ответить, а у меня с ответом были проблемы, палец его скользнул дальше, отчего ощущения мои стали невыносимыми и я тихо взмолился о пощаде. Врач уменьшил напор и вопросительно стал смотреть мне в глаза, одновременно наблюдая как из моего члена, порядком поднабухшего, наворачивается капелька какой-то жидкости.

Я понял, что именно сейчас мне придется поделиться своей проблемой. Наверное, у меня действительно болезнь и я должен буду либо болеть, либо лечиться

Я уж не совсем деревня и знаю, что все парни так или иначе, рано или поздно занимаются онанизмом. Но я как-то долго не пробовал, потом спорт, потом еще спорт и еще. В общем, когда в спортлагере мой сосед по комнате Мишка предложил мне заняться, как он сказал, перекрестным онанизмом, я проявил интерес, хотя и с опаской. Про гомосексуалистов я тогда не знал, а то бы испугался. Он мне все показал, как делать и уже через пару минут бурно кончил себе на живот, расцеловав меня в член, яйца и живот секунды спустя. Я впервые видел кончающего парня, мне было необыкновенно интересно, было и еще какое-то необъяснимое чувство сближения и сопричастности и чему-то важному, интимному, в общем я был рад.

Мишкин член был короче моего, но необыкновенно красив и строен, толстый у основания и полностью прикрытый кожей даже в возбужденном состоянии. Струя спермы ударила в тот момент, когда я оттянул кожу, забрызгала его живот, грудь, залилась в пупок, часть попала мне на руки, но неприятно не было. Мишка спросил, не хочу ли я слизать все это, но отказу не удивился нисколько, с трудом втерев все в загорелую кожу. Я никогда не видел столько спермы, только в кино. У меня иногда по утрам было на простыне, но что-то совсем иное.

Теперь была моя очередь и Мишка, кстати, первый парень на деревне, приложил все свое умение к тому, чтобы и для меня процедура оказалась незабываемой. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что нам не удалось кончить одновременно. Однако, несмотря на все его усилия - а он и просто натягивал мне кожу на член и спускал ее, и массировал яйца, и мял мой живот, не прекращая приговаривать, как он красив, и даже лизал мне головку и что-то делал пальцем в заднице – кончить я никак не мог. Мне было необыкновенно приятно, все тело сотрясалось от приступов чего-то неизведанного, но где-то внутри, в глубине, может, в попе, а, может и где-то не там (анатомию я знаю в пределах школьного курса) назревало ощущение безысходности и давления. Я знал по рассказам и вообще, что кончить это здорово, но даже не знал, к чему стремиться и ужасно этого стеснялся.

Мишка был удивлен и подверг меня унизительному допросу, пообещав, что завтра все будет повторено. Я и не сопротивлялся, от друга было нечего ждать подвоха. После третьей неудачи Мишка спросил, сделаю ли я для него, как для друга то, что он попросит. У нас так принято и я согласился.

Вечером следующего дня друг привел меня к себе домой, для чего мы на день сбежали из лагеря под надуманным предлогом, без лишних уговоров заставил меня раздеться донага.

Милый Мишка! Как он был ко мне неравнодушен, если сделал для меня это! Его лучшие подруги, о которых я мог только мечтать, Юлька и Славка, влетели в комнату, как фурии и сделали для меня нечто... Я был как во сне, как в тумане, до сих пор я не могу даже предположить, что когда-то мне будет так же хорошо, как было в тот день. Они были абсолютно доступны, необыкновенно красивы, их тела извивались и переплетались с моим.

Не буду томить читателя. Кончить я не смог.

А после этого вообще как заклинило...

... Все время, пока я рассказывал это Шеру, его рука находилась в моей промежности, а указательный палец правой руки что-то методично делал в моей прямой кишке. Член стоял как деревянный, время от времени налитая моя головка шлепала по плоскому втянутому животу где-то на пару сантиметров ниже пупка, мне даже показалось, что он стал длиннее обычного. В конце концов из канала показалась белесая масса, которую Шер тут же собрал в пробирку, вытащив, наконец, свой палец.

Я обрадовался, что кончил, и тут же доложил об этом врачу. Он посмотрел на меня, как на идиота, хотя и с сожалением, выписав мне два дня отдыха от всех спортивных мероприятий. О том, что я не кончил вовсе, он рассказал мне только во время нашей следующей встречи. И тогда я взмолился о помощи. Я был готов на все.

Шер, как всегда невозмутимый, прокручивал в голове какие-то варианты и о том, что он задумал, я понял только впоследствии, да и то не сразу.

- Короче, – сказал он, - Понаблюдаю тебя пару-тройку дней, ты уж ничему не удивляйся, а потом, если все срастется, обратимся в Бонне к его другу Славке, который работает в одной из известнейших и дорогих немецких клиник

День спустя я сидел в чем мать родила в комнате Шера, но на этот раз он меня не касался, я был лишь опутан проводами кардиографа и манжета мерила давление. Полностью доверившись Шеру, я получил в руки пачку великолепных фотографий и требование хорошенько их рассмотреть. Первые же фото повергли меня в шок! Такой красоты я никогда не видел! Юлька и Славка, казавшиеся мне эталоном женской привлекательности, отдохнули по полной программе. Мое сердце заколотилось и я слегка стеснялся начала пульсации моего члена. К последней фотке опять защемило в пояснице, напрягся живот, яйца подтянулись.

Шер положил меня на массажный топчан и приказал не бояться. Правой рукой он промассировал мне головку, отчего я ощутил замирание где-то внизу живота и щемление в груди, левой вставил в отверстие, из которого обычно идет моча, довольно толстую трубку с очень мягким и гладким концом. Трубка сразу во что-то уперлась, отчего сделалось больно, но я не боялся. Я был уверен, что такая толстая трубка никак не пройдет в член. Правая его рука сжала головку и трубка с неожиданной легкостью проскользнула внутрь сантиметров на пятнадцать. Я был удивлен и напуган, но сдержался, только дышал глубоко и неровно, зачем-то схватив Шера за голень. Шер посмотрел мне прямо в глаза, его уверенность передалась мне, и я совсем почти успокоился.

Интересное дело – он вставлял трубку в член, а я почувствовал, что она уперлась в зад. Тут же иего рука привычным движением скользнула по яйцам и палец ушел туда, откуда, по моему мнению и ощущениям, мог показаться вводимый конец трубки. Неожиданно возникло ощущение разрешения чего-то и трубка проскользнула и тут же вошла еще сантиметров на пятнадцать. Боли не было, но меня трясло все сильнее. Шер посмотрел на то, что рисовал кардиограф и, оставшись, похоже, довольным, приказал втянуть живот и чуть напрячься. Тут же из трубки потекла моча. Я был очень смущен и стал говорить какие-то глупости, всеми силами пытаясь противостоять этому безобразному процессу. Но моча вытекла вся, врач собрал ее в большую колбу.

И тут начало происходить то, что повергло меня в ужас. Первым делом Шер в увеличительное стекло рассмотрел мой пупок. Я редко делал это сам – не очень то удобно, но знаю, что пупок у меня плоский с твердой внутренней поверхностью. Растительности на моем теле нет вообще и как-то даже друг Мишка говорил мне, что с удовольствием в моем пупке ковыряется. Шер вытащил из футляра иглу сантиметров пять длиной и слегка надколол кожу пупка. Было больно, но общее ощущение чего-то исключительного заставило сдержаться.

Рррраз – и игла вошла на полдлины. Что-то ударило в поясницу и отдалось в головке, в заднице стало холодно и.... меня разом перестало трясти. Я был уверен в том, что проколот мой кишечник и тут же сказал об этом Шеру. Последний никак не отреагировал.

- Податливый. Это хорошо...

Реплика Шера звучала как в полуобмороке. Вытащив трубку на треть, под контролем пальца, Шер, пробормотав что-то типа "в простате", стал отсасывать из трубки что-то шприцем. Я таких огромных стеклянных шприцев никогда и не видел. Не очень-то удовлетворившись результатом, он медленно извлек трубку. Я испытал необычайное ощущение, даже в какой-то момент процедуру захотелось повторить, сказать об этом я, конечно постеснялся.

Шер безапелляционно начал дрочить моим членом и, через минуту, добившись отменного стояка, попросил потерпеть. Я увидел в его руках маленький шприц, которого вовсе не испугался. Но игла впилась мне в тело члена где-то в нижней трети с левого бока. На пару сантиметров, как мне показалось. Сделалось на секунду невыносимо больно, слеза невольно накатилась на глаз, но боль быстро ушла. Шер потянул за поршень и, к моему огромному удивлению, весь шприц быстро наполнился кровью. Вынув иглу и надев колпачек, Шер предупредил, что будет синяк. А его, кстати, потом и не было. Напоследок вытащил иглу из пупка – там, кстати не осталось и следа.

На следующий день я разделся в кабинете уже без приказа. Я был готов ко всему. Пачка фоток на этот раз была толще и я с вожделением начал ее просмотр. Фотки и на этот раз были отменные, цветные, большого формата. Но то, что я увидел, повергло меня в шок троекратно. Черный негритянский парень лет двадцати, сложенный ничуть не хуже меня, сначала позировал в каком-то южном бассейне под открытым небом, вставляя себе в задний проход какой-то синий предмет. Парень был по-своему красив, у него был такой же пупок, как и мой, вокруг пупка была татуировка в виде солнышка

Потом к нему присоединились два европейца, они были сложены хуже, но тоже почему-то привлекли мое внимание. Внезапно я заметил набухание моего члена и вот он был уже не меньше, чем отменный член парня-негра.

Шер наблюдал за происходящим, делая отметки в тетради. Последние фото были просто прекрасны. Появился еще один негр, тоже очень молодой, даже не знаю, как его охарактеризовать. А первый с тату кончил – я понял это по растекшейся по его прекрасному животу сперме. Потом кончил и второй.

А я не могу! Мне стало вдруг так жаль себя, что все сегодняшние изуверские процедуры Шера я перенес стоически. Пупок на этот раз устоял, зато в члене оказались две дырки. Одна там же, где и в первый раз, но справа, а другая по центру. По центру внизу было не больно, но из дырочки в головке, откуда я обычно писаю, потекла кровь, которую мы с Шером долго не могли остановить. Синяк на этот раз появился и просуществовал два дня.

Закончив собирать анализы, Шер разделся до трусов и я с удивлением обнаружил, что его член не стоит. Хотя такого стояка от красавца-негритоса я и у себя не ожидал, но был слегка удивлен. Пристроившись рядом, Шер, доставляя мне необычайное удовольствие, начал нежно, но настойчиво обрабатывать мой член правой рукой, смазанной кремом.

Но, похоже, и он был не уверен в результате.

А впереди была неудача, а затем и боннская клиника, Славка, оказавшийся профессором и герр Штрауберг, которым я обязан своим нынешним благополучием.

Приехав в Бонн в пятницу, мы получили два дня отдыха, в пятницу же вечером нас на машине перехватил моложавый русскоязычный мужчина лет сорока и отвез, как мне показалось, в южный пригород. Немного подождав, меня ввели в проходную двухэтажного коттеджа и затем, по системе коридоров, в большую затемненную комнату с массой какой-то невиданной аппаратуры. Мне измерили пульс, температуру, давление, сняли кардиограмму, зачем-то спросили, часто ли бьют в боксе по голове. Спрашивал немец-врач, очень молодой, переводил Славка. Было видно, что все мои проблемы здесь хорошо знакомы, Славка и Шер были давними друзьями.

Раздев меня довольно бесцеремонно и добившись эрекции простым массажем моего члена, немец долго и методично что-то измерял, мял мне живот, прислонял какие-то приборы, как мне казалось, электрические, отчего на экранах вокруг показывалось что-то. По всему было видно, что я его заинтересовал и он готов поработать.

Мне сделали укол в попу, на который я практически не обратил внимания, по сознанию растеклась уверенность и спокойствие.

Абсолютно голым меня уложили на стол, в руках у немца я увидел трубку, только еще более толстую, чем была у Шера. Мой член скрипел, но постепенно поддавался ее введению, но вот интересно – трубка шла как бы сама, как бы предугадывая то направление, которое будет безболезненно. Доведя трубку до середины члена, немец щелкнул тумблером и я увидел на огромном мониторе круглую трубу, уходившую вдаль. Я понял, что это великолепного качества изображение изнутри моего члена и мне сделалось очень интересно. Трубка продвигалась все дальше, краем глаза сквозь член я видел яркое свечение, было не больно, но очень необычно. Войдя, как мне показалось, сантиметров на двадцать пять или более, мучители мои остановились. На экране был тот же канал, но теперь он был сложнее. Почему-то Славка старался сделать так, чтобы я все видел, а Шер рассказывал мне, отчего становилось жутко.

Пришел ассистент, мой ровесник, наверное, тоже студент. Он стал от меня справа, левую руку положил мне на живот, правой же стал методично массировать член. Я не знал, страшно мне, или приятно, но прикосновение рук Фрица (это я его так прозвал) было классным. Он говорил что-то по-английски, я же, неплохо зная этот язык, ничего не вразумел. Постепенно мой живот стал совершать легкие движения, эрекция была критической, в головке болело место входа трубки. По мере работы фрица изображение на экране менялось, из белесо-розового оно сделалось пурпурным. Покрутив что-то на приборе, Славка показал мне дорожку стекающей жидкости у меня внутри, старший немец доволь-но чмокнул и тут же воткнул в пупок (в ту же точку, гад!) иглу-электрод. Меня сразу за-трясло в жопе, это было очень болезненно, но одновременно и приятно. Я так и не понял, зачем протыкать кишки, впоследствии сказал об этом Шеру и был обозван деревенским тупицей. Ему я прощаю

Внезапно тряска закончилась. Трубка пошла чуть дальше и тут я увидел красивый грот, заполненный водой. Вообще-то грота не было – мне про это объяснил Славка, но то, что трубка в мочевом пузыре, я догадался.

Больно все еще не было, тут я заметил, что у меня в головах стоит женщина, которую я раньше не видел. Пока я наблюдал грот, она вколола мне в вену иглу и что-то колдовала над ней. Она же контролировала постоянно работу кардиографа и еще каких-то приборов. На экране проскользила стенка пузыря и дырочка в нем, куда и направилось жало прибора. И вот тут мне показалось, что внутри у меня завелись черви. Если раньше мне процедура не доставляла никаких хлопот, то теперь я ощущал сильнейшие неприятные ощущения в спине.

- Правый мочеточник имеет сильное сужение в верхней трети, будь осторожен, Герхард, – слова Шера звучали как из преисподней.

Я отвернулся от экрана, но свою почку изнутри все же увидел.

Впоследствии я узнал, что приборчик этот стоит как средней величины самолет. Да и ощущения были, как от полета. До сих пор не знаю, зачем они влезли в почку.

Сделав несколько снимков, немец стал уводить прибор назад и остановился, когда головка прибора опять оказалась в простате. Член, обмякший в тот момент, когда я рассмотрел почку, вновь встал и я заметил, что стесняюсь женщины.

И тут случилось ужасное. Малец Фриц обколол мне лобок маленьким шприцем, а Славка, прицелившись, всадил на пару сантиметров глубины совсем над лобком иглу другого, побольше. Было не больно, но страшно – к уколам в живот я еще не привык. Женщина намазала волосы на лобке каким-то желе и стала тереть его чем-то, отчего на том же мониторе возникло новое изображение, правда уже не цветное. Я видел простату и в ней головку прибора, правда, мне все это объяснил Шер. Его рука навалилась на мой живот, я расслабился по команде, палец утопил мой пупок, а Славка утопил иглу в живот сантиметров на десять. Я был в ужасе, но ситуацию спасло все сильнее растекающееся по телу спокойствие. И тут – о чудо – изображение иглы, прошившей мою простату, появилось на цветном мониторе.

Медленно вводи препарат – команду немца я слышал уже отчетливо. Стало невыносимо больно, но лишь на мгновение. Игла ушла, но появилась вибрация, десятки электрических импульсов, начинаясь в пупке, куда опять ввели иглу, уходили в простату. Разливалось ощущение безысходности и подавленности. Частота моей тряски и интенсивность менялась по чьему-то хотению, я стал испытывать чувства, неизвестные мне еще.

- Может, отложим на завтра? – голос Славки был обращен явно не ко мне, но немец смотрел только на экран. Он сказал что-то по-английски и Фриц моментально скинул халат.

Я немного очухался к этому времени и, слегка удивившись, отметил, что кроме халата на нем ничего не было. Повинуясь команде, я взял в правую руку уже стоявший член Фрица, руку слегка дергало током. Голова Фрица тут же запрокинулась назад, он издал томный стон и начал слегка двигать бедрами.

Мои ощущения изменились в корне. Внутри что-то созревало, я ничего не понимал, меня трясло как никогда, живот то втягивался, то напрягался, как сталь, Фриц стонал все сильнее, я обхватил его головку, почувствовав немую просьбу. Раздался крик, струя спермы парня плеснула на мою голую грудь, он скорчился и что-то прохрипел по-немецки. И в этот момент у меня внутри что-то лопнуло, жуткая боль пронзила жопу и вокруг, нечто горячее и вещественное, тяжелое и ощутимое рванулось наверх и я потерял сознание.

Когда очнулся, трубки в члене уже не было, женщина до капли собрала в стакан все то, что вылилось из меня. Фриц как не в чем ни бывало, стоял, в чем мать родила и разглядывал родинку на своем члене, опасаясь, что я содрал ее немного, Славки и Герхарда не было, руки Шера находились на моей груди и слегка толкали грудную клетку. Фриц накинул халат, попрощался, потряся меня за член, как будто это было рукопожатие, зачем-то поцеловал меня в губы.

Меня продержали до середины ночи, затем я с Шером уехал в наш лагерь.

На следующий день Шер элементарно кончил мне рукой, правда, в этот раз и еще два раза потом я все же терял сознание. В Бонне я не выступал.

***

Я закончил свой рассказ, Ромка записал последнюю фразу, будучи сильно потрясенным. Не слова не говоря, он расстегнул мои брюки и снял их, снял трусики, плавки и футболку, затем разделся сам. Мы еще раз проверили то, что немецкая клиника сработала на отлично...