Инвентаризация ii

«Инвентаризация — это проверка наличия имущества организации и состояния ее финансовых обязательств на определенную дату путем сличения фактических данных с данными бухгалтерского учета».

Вики.

К вечеру, точнее к ночи, уснули втроем без сил и мыслей, как камни.

Костя очнулся в три часа, опустил ноги из середины группы на пол и, зевая с закрытыми глазами, повлекся в туалет. Там он долго, все так же спя и шатаясь, с гудением лил и лил о белый фаянс унитаза: и подскочил на месте, когда между ног сзади высунулась рука, сжав яйцы в горсти.

– Чего? – сипло возмутился Костя. Другая рука обошла его справа и пропустила шелковистую дольчатую торбу до самой ее сливы. В лопатки вжались мягкие груди, и снизу тычком – полое пространство ниже живота.

– Так бы и пригвоздила, если бы было – чем! – прошептала Женя и вонзила язык в ухо. Мгновенно веревка в ее ладони взвилась швартовой. Еще через мгновение она сбросила крышку на унитаз, швырнула туда Костю и через зад стала принимать. Приняв до конца, она уселась на его бедра и оценила случившееся. Уроки практической анатомии на себе Женя проходила и раньше, но они не были на грани возможного – они скорее раздражали своей незавершенностью, и вот теперь племянник показывал ей ее пределы, к которым она, собственно, и сводила все свое существование. Дальше стремиться было некуда. В ней сидел кол, который мешал дыханию, он нарушал все привычки ее живота, все местные шелковые пути и из варяг в греки раздолбал новый чингисхан. Ей стало грустно. Она осторожно приподнялась и ушла, оставив глупого мальчика в недоумении и злобе. Хотя уже через пять минут его с обожанием приняла сонная и горячая Люська. (Виртуальный секс с реальными любовницами! – добрый совет)

4.

Разочарование Жени поддерживалось и болями в матке. Она хотела уже идти к гинекологу, но новое увлечение отвлекло ее.

Костя переехал к Люсе и когда звонила двоюродная Оля из Москвы, Женя придумывала детские истории племянника.

Увлечение было женское. Женя ходила на службу пешком, предпочитая длинный шаг и задумчивую улыбку. Не то, чтобы кого – либо ловила, хотя и не изжила пока романтизма юности, но любила шагать. Начальница, хозяйка по – новому, открыла дверцу и пригласила: "Подвезти?" – отказаться было нельзя. Ее считали временно живущей в Мариуполе, непонятно живущей, непознаваемо хитрой. Что здесь ловить? Построила замок на песке, на косе. Бывшая комсомолка. Сидит рядом задумчиво – с задумчивой Женей. Шофер знает о ней, о греках времен Трои – все. Только секс и жратва. Совсем старый по опыту. Сидит, руля небрежно. Туда – сюда. Год. Два. Ежедневно. Однажды, глядя на знакомый затылок, могла сказать "останови". В нем, как в могиле. (Порно видео и порно – ролики по теме рассказа! – прим. ред. )

С тех пор у них повелось встречаться на углу Цимлянской и шоссе. Женя не ждала никогда, напротив, хозяйка притормаживала у перекрестка и ждала ее. Женя рассмотрела ее, косясь

Наплевать и забыть в бурной коммерческой жизни, но так, поджидая Женю (вообще – поджидая) – томилась. Томилась, косясь на Женю, у которой коленки блестели. Женя сидела, сложив пальцы у самой кромки. Пока однажды не двинула их вместе с кромкой вверх. То есть вниз, если понимать сидение как бордель. Хозяйка сидела с прикрытыми глазами, ноздри подрагивали. Тонкая.

Женя наслаждалась впервые в жизни ожиданием. До сих пор ее желания выполнялись мгновенно. Сейчас она готова была приоткрывать себя и снова прикрывать. Сейчас она знала, что внимательный взгляд отметит все. Не знала только того, когда должна закончиться игра. Звали ее Оксана...

Она стояла на верхней площадке лестницы, разговаривая с поставщиками, а Женя смотрела снизу на ее ноги. Это было возбуждающе странно и остро: они расходились врозь, чтобы сойтись в коричневой глубине, вернее, высоте.

Оксана заметила ее взгляд и уже не могла слушать, дальше ее спектакль предназначался только Жене. Она медленно повернулась задом и отставила его, как если бы у Жени был сильный фонарь, и она могла разглядеть там, за черными подвязками на белой коже, за узорчатой сетчатой тканью трусиков несколько капель секретной влаги, выступивших из смуглой заросшей черным курчавым волосом ложбины – для Жени. И следующий жест – рассеянный изгиб ладонью по бедру и тут же открытие ее для Жени – она отдалась ею. У Жени пересохло во рту. А Оксана той же ладонью провела по волосам и лицу, коснувшись раскрытых губ. И Женя медленно подняла руку и коснулась своих средним и указательным...

Оксана, оставив поставщиков в изумлении, начала спускаться, не отрывая взгляда.

– Идем... – прошептала она, не останавливаясь.

Они вышли на улицу. Жаркий ветер трепал каштаны, с моря летела мельчайшая водяная пыль.

– Ты смотрела на мои ноги...

– Там было несколько капель влаги. Я хочу снять ее языком...

– Я не смею поверить... Я слышу, как потираются твои бедра друг о друга, когда ты уходишь от меня... Как набухают соски, когда ты смотришь на мои ноги...

– Там уже темное пятнышко, оно ползет выше по узорчатым трусикам... оно уже выше лобка... Я хочу сосать твой язык...

Они вошли в кабинет.

– Смотри, ты была права! – сказала Оксана, присаживаясь на край стола и поднимая юбку. – И черные подвязки и узорчатые трусики. А на них, смотри, пятнышко секретной влаги!

– Я хочу видеть ложбину, – сказала Женя. – Я только представлю себе смуглую, почти коричневую складку со стоячими черными волосками и приникшую к ней другую складку, и каплю прозрачнейшей влаги, выползающей и чуть вязкой и клейкой, а за ней вдогонку еще и еще, и они стекают по этому смыканию, пока не касаясь нежной сетки трусиков, и только когда там, под смуглыми сомкнутыми губами уже непереносимо становится сладко, целая струйка сладчайшей смолы брызгает от лобка вниз, на трусики, а влажное пятно растет тем не менее вверх, туда, где целый курчавый сад волос – как я хотела бы зарыться носом, губами в этот сад! Как я хотела бы подбородком вдруг попасть на прохладно влажный родничок.

– Смотри, – задыхаясь, сказала Оксана, – я для тебя готова показать и то, чего сама никогда не увижу!

И она повернулась и откинула юбку: там были две пышные белые ягодицы с прорезавшей их посередке ленточкой трусов. Оксана подцепила ее пальцем, а Женя раздвинула половины: невиннейший вздувший губки смуглый морщенный ротик она поцеловала и пустила туда свой красносиний язык и средний палец положила в промокшую ложбину – он утонул там.

– Смотри, – продолжала Оксана сверху, – мой мягкий живот, он уже открыт, и мои сладкие бока открыты. А нежное колечко пупка не пропусти! Ты входишь лбом в межгрудье, ты раздвигаешь мягкие тучи молочных грудей, – поверни лицо и прикуси сосок – он вскочит! его шершавое подножье кружком – для кончика твоего языка и краев губ. А грудь не кончается, она стелется под тебя, под твою шелковистую щеку – потрись о нее, потому что начинается шея, и ждет тебя не дождется мой язык!. .

А Женя и свою грудь вывела, выпростала, белейшую и тучную не менее. Они сжали друг дружку за талии и притиснули груди, но не смогли дотянуться губами – так они были полны и притиснутые. И Оксана вдруг развела ноги и вскинула их на спину Жени, как будто у Жени был исполинский хуй, и слабо – слабо взвыла... Тогда и Женя представила себе исполинский хуй Оксаны и ответила тем же... И обе пожелали лечь. К их услугам был коричневый кожаный диван. И Оксана легла на спину, а ее груди развалились на плечи, но остались холмами с двумя сладкими подвявшими изюминами, и бедра развалились, открыв эдем. А Женя встала на четвереньки с неуклюжестью щедрой дарительницы и села роскошной своей задницей на лицо Ок

саны. И Оксана попала туда, куда мечтала все эти дни: ее нос прижался между пышных срак Жени, так что они нависли над ее кудрями блондинки и сжали ее смугло румяные щеки и белый мраморный лоб, а рот ее, раскрытый на всю розовую глубину наполнился жениной пиздой – и все там было. Оксана даже укусила ее за пизду, а Женя только ахнула и склонилась над животом Оксаны своими тучными грудями. И она лилась ими по мягчайшему животу. И проходила твердыми сосками, и обнимала сладкие бока и ахала от укусов Оксаны в своей роскошной промежности, говоря точнее – в пизде. А самым чудесным в их позе было то, что язык Оксаны вдруг склубился и ринулся в глубины Жени куда стремительней и изгибистей, чем даже исполинский хуй, представленный ебомой так Женей. И так склубился язык Оксаны, что проник через матку неведомыми путями протоков в придверие желудка и пошел вверх пищеводом. Когда же два языка – Оксаны и Жени – всосались один в другой и переплелись в женином рту, то очевиден стал дальнейший их путь: в пизду Оксаны, во влагалище ее, матку и далее, до самого рта Оксаны, где уже, таким образом ебомыми стали обе самими же собой.

И женщины катались по дивану, рыча...

5.

Оксана очнулась

Вспомнила подробно катание по дивану, склубившийся свой язык, окольцевавший их с Женей в один круг совместного путешествия – так, рядком, наперегонки, подобно миногам или угрям, тыкаясь и подсасывая – целуя все сладкие желёзки, носиться бы и носиться вперегонки, как по комнатам большой темной дачи детскими вечерами! Но поставщики ждали последний срок. Поэтому села в кресло у глухого стола, нажала кнопку связи и они вошли.

Снова завязался прерванный Женей разговор. Снова Оксана была вежливо далека, потому что в ногах ее хозяйкой гуляла Женя. Для ее вздохов и поцелуев играла тихая музыка на стерео: поставщики принимали ее на свой счет и сбавляли цены, надеясь вдвоем раздеть Оксану, а там и секретаршу кровавогубую приплавить.

А Женя в углу ног была снова девочкой у печки. Скользящие чулки холодили щеку и когда та выезжала на мягчайшее внутреннее бедро, зарываясь в белый сугроб, то и другой щеке становилось тесно от сужающейся пещеры, но нет, не для неги они пришли сюда, хотя Оксане было достаточно жениной головы под юбкой и ее дыхания рот в рот с ее нижним сокровенным дыханием. Оксана иногда опускала руку на твердое ухо Жени и чуть двигала ее повыше, выше, как будто надеясь принять ее всю или хотя бы убранную красивую голову внутри своего живота. А пока женин язык запоминал расположение губ и отыскивал скользкий лаз и протискивался в него. Он слизывал острый сок, а тот появлялся снова, и Женя раз за разом начинала снизу. Нежный отросточек ждал жениного языка все нетерпеливей, из – за того и Оксана иногда смыкала губы и волновалась ноздрями. Поставщики в тихом восторге от нее не спешили торопить события. Наконец, была вызвана секретарша с бумагами. Она встала за креслом Оксаны, поднося их одну за другой на подпись и вдруг поймала взгляд Жени снизу, меж голых ног хозяйки! И пошатнулась. Но знала цену месту, и не издала ни звука, когда женина рука сразу забралась ей до самого высока купола! Заметила это и Оксана, на миг во гневе, но тут же придумав другое путешествие – электрическую связь свою с секретаршей через женины руки и пальцы. Не хотела она в своей фирме такого, даже с нею была корректна, а здесь поставщики округляют глаза на закатывающую их секретаршу и подписывают, и подписывают подносимое!

Начались фривольные шутки, и Оксана решительно встала, оправив юбку.

– Наташенька, соберите бумаги, я провожу пока молодых людей... до вечера, надеюсь?

И они вышли, смеясь и подчиняясь – не здесь же, в самом деле?. .

А Женя все так же держала пальцами в высоте любимые ею смуглые и на этот раз? губы секретарши.

– Нну?. . – тихо спросила та, не отрывая желтых глаз. – Вкусно?

– Еще не знаю, – сказала Женя.

– Тогда возьми, – и секретарша, задрав платье, надвинула купол на женино лицо. Нет, это было бело и розово, светлое облачко волос опушало сверху парадный вход.

– Ты почему без трусов ходишь? – спросила Женя, средним легко скользнув в верхний разрез и тут попав на пипочку. Стала ее трогать.

– Для тебя.

– Для меня?

– Год хожу без трусов для тебя. Все надеюсь, что ты меня цапнешь.

– А ты бы попросила.

– Тебя попросишь. Ты вот и Оксану целый год мучаешь.

– У меня женщин было немного.

– Ты так и будешь меня терзать? Не хочешь языком, хотя бы пальцами залезь

Кто у тебя был здесь в последний раз?

– Мальчишка, сосед.

– В каком классе?

– Еще не учится. Шесть лет.

– Говори! Я уже там! – и Женя плоско, а потом вглубь начала подлизывать разведенную пальцами алую дорожку.

– Родители его иногда оставляют у меня, когда идут в гости. А забирают уже утром. Пока он был совсем крошка, я спала с ним, как с собачкой. А вчера было так жарко вечером, что я легла в майке до середины бедра и без одеяла, даже без простыни. А он пристроился у моего плеча, подложив кулачки под щеку. Мы смотрели телевизор, не надо бы, конечно, такое смотреть с ним, но я была уверена, что он ничего еще не смыслит. Я думала, что он уже заснул, головку склонил, и поэтому, когда там началась сцена...

– Какая? – оторвалась Женя.

– Меня всегда женские дела приводят в возбуждение: она лежит в постели, входит медсестра и поправляет подушку, а она ловит ее руку и, глядя прямо в глаза, заводит ее вниз к себе...

– Красиво...

– Да. И я, конечно, завела пальцы туда же, как Венера Джорджоне, но я знала, что это пресно, как всегда – ну, пипка набухнет, ну, кончу слегка, только для успокоения и сна, а что еще придумаешь? И я представила своего малютку... Понимаешь, детские пальчики, все такое нежное, чистое, крошечное... Он у меня в ногах поместился бы весь... И я осторожно села, подложив подушку под спину и он, этот мальчик, оказался между моих ног. А что дальше? А дальше я решила, что он крепко спит. Что теперь его до утра не добудишься. И поэтому я особо не церемонилась, да и не думаешь об этом, когда начинаешь приплывать... Короче говоря, я брала его ручки и засовывала их в свою письку. Я укладывала его себе на живот, я его обхватывала бедрами, я его щеку прижимала к своим нижним волосам, и вдруг...

Она замолчала.

– Что? – снова оторвалась Женя. – Ты сунула в себя его ручку? Или ножку?

– Нет. Я попала рукой на его письку.

– И что?

– Это была тверденькая работоспособная писька! Сантиметров семь длиной.

– И он тебя выеб! Скажи? Он тебя выеб?

– Он спал. Он якобы спал. Он ни разу не прокололся! Он как бы не знал и не видел и не слышал ничего. Он как будто заключил соглашение со мной. Вот тогда я и распоясалась. Тогда я совала его между грудей, я сосала его попку и письку, я вставляла его письку в свою волосатую щель и он начинал забивать ее туда! Но самое сладкое, что он мне сделал – он вылизал меня так же, как ты сейчас! О, сладенькая! О, Женечка, любимая! как ты это делаешь! И туда зайди! О, дикая кошка...

Вошла Оксана.

– Живо на диван! – приказала она, закрывая дверь на ключ.

6.

Отдышавшись, Оксана изобразила ревность:

– Ну, мерзавки? Если и это не измена, то что тогда? Или одной рукой рыться в моих чулках, а второй царапать лобок у секретарши пристойно?

– Ты лучше расскажи, – сказала Женя, – почему мы теснимся здесь, когда твой замок пустует.

– Он не пустует, – сказала Оксана. – Там живут мои гости из Праги. О, эта история закончилась и я могу поделиться. Слушайте. <