Фута-мир: ты - нашей крови. глава 6: последняя ночь

Дни в Шато де Верр сменяли друг друга. Наступил понедельник, и после завтрака Мари объявила своей подопечной, что они с Хадиджей могут гулять по поместью вдвоём, избавившись от опеки своих дуэний, — Фея удивлённо переспросила, не должны ли дуэньи всегда сопровождать их, и получила ответ, что это правило действует, только когда незамужние девушки из дома находятся одни, а когда они с Хадиджей вдвоём, предназначенные друг для друга, они могут быть наедине. И гостья с юной бастардкой дома гуляли по окружавшему поместье саду, держась за руки, Хадиджа льнула к гостье, прижимаясь к ней, украдкой обнимая и целуя, и Фее, которой это на самом деле нравилось, приходилось с грустью напоминать себе, что это не по-настоящему, это не навсегда, что она уже через неделю вернётся домой, и они с Хадиджей больше никогда не увидятся.

Фея фотографировала, рисовала в скетчбуке, а Хадиджа с любопытством заглядывала ей через плечо. Когда девушки вернулись в поместье к полднику, большая часть обитательниц поместья разъехалась по своим рабочим делам — включая мадам Афродит, Джонатину, Орьен и Сафир — за столом остались почти одни только пожилые женщины и маленькие девочки, всего меньше десятка человек. Не вернулись разъехавшиеся и к ужину. Во второй половине дня началась гроза, и Хадиджа и Фея укрылись в своей комнате, слушая, как барабанит снаружи по витражным окнам дождь и как гремит гром, и Фея предложила Хадидже нарисовать её портрет, чем и была занята следующую пару часов — Хадиджа старательно позировала, Фея рисовала, а потом всё кончилось тем, что девушки оказались в одной постели, ласкающие друг друга.

Во вторник в поместье через зеркало вошла ещё одна родственница хозяек — Агриппа де Мируа, женщина лет пятидесяти, в брючном костюме и с коротко подстриженными седеющими волосами — и после короткого знакомства с гостьей (слегка посмеявшись её причине купить себе костюм для верховой езды) через то же зеркало отвела её вместе с Хадиджей и их дуэньями на принадлежавшую ей конюшню, где Фея могла попытаться доказать, что она купила свой костюм не зря. Для Феи ощущения от верховой езды были новыми — она никогда не ездила на лошадях раньше, и кровь степных кочевниц ей в этом совсем не помогала — непривычными, но захватывающими, через час она уже уверенно держалась в седле, не боясь выпасть из него, через пару часов она уже могла пробовать править лошадью, ходившей по кругу на корде — длинной верёвке, привязанной к столбу в центре круга — и училась командовать лошади прибавить шаг или остановиться. Хадиджа тоже пробовала поездить на лошади верхом, но она, в отличие от Феи, слишком боялась упасть или потерять контроль над лошадью — когда ей предложили проехать на корде, дочь пустыни цепенела, сжимая руками поводья, и ещё сильнее боясь выпасть из седла, или что лошадь, пусть привязанная к столбу, понесёт. Новые ощущения понравились Фее, но её ноги после долгого сидения в седле слегка побаливали, и Фея решила, что лошади ей нравятся скорее своей внешностью, и вообще конный спорт — слишком дорогое хобби для такой нищебродки, как она. Конечно же, она лошадей с удовольствием и пофотографировала, и порисовала, пополнив количество рисунков в своём скетчбуке.

Вернувшаяся в поместье к ужину во вторник мадам Афродит спросила гостью, не хочет ли она, если погода позволит, сходить на пляж, когда погода позволит, Фея ответила положительно, мадам Афродит спросила у гостьи, есть ли у неё купальник, получила отрицательный ответ, и тогда Фея вспомнила, что у неё есть список вещей, которые она должна была купить во Франкии. Так что в среду на машине с водительницей, в сопровождении Мари, Фея отправилась в город за покупками. Франкийский город понравился рутенке изящной старинной архитектурой, но её настораживали тут и там попадавшиеся на улицах женщины криминальной наружности — бандитки, проститутки и сутенёрши, наркоманки и наркоторговки — и один раз Фея увидела, как проносящиеся по улице мотоциклистки выхватывают сумку из рук прохожей. Да и Мари предупреждала свою подопечную о том, что на улицах может быть опасно, но всё же Фее удалось найти кафе, где можно было присесть, не боясь за свои здоровье и кошелёк, и зарисовать фрагмент городского пейзажа, — ну а в остальное время девушка фотографировала город. Поездка заняла у неё весь день, в поместье она вернулась с большим количеством покупок (включая рисунок уличной художницы — это уже для себя, не по чужому заказу) и слитным гимнастическим купальником — увы, Фея была слишком низкого мнения о красоте своей фигуры, чтобы пытаться выставлять её напоказ или подчёркивать её какую бы то ни было красоту.

Конечно, как хорошая дочь, Фея каждый день звонила своим мамам, рассказывала, что у неё всё в порядке, не особенно вдаваясь в подробности, — она рассказала про инцидент с Кассандрой де Мируа, послушала осуждающие вздохи мамы Веры, которая, конечно же, и так подозревала о ведьмах из дома Мируа много нехорошего, рассказала про других бастардок, не упоминая о том, как к ней приставала Сафир, рассказывала о своих впечатлениях от поездки в город и о том, как ездила верхом. Мама Вера спросила дочь, когда она, наконец, сдаст сперму, и Фее пришлось невнятно соврать, что она её уже сдала, но сейчас там врачи что-то проверяют. Фея время от времени звонила и Зорьке, выслушивала то, как соседка ей завидует, и как по ней скучает, рассказывала про свои приключения, рассказала про инцидент с мадам Кассандрой и про то, как её пыталась соблазнить Сафир, — Зорька похмыкала и ответила, что у этих аристократок, похоже, полный шкаф скелетов. И, конечно, каждый день у Феи заканчивался сексом с Хадиджей — за несколько дней они перепробовали много разных поз и разных форм секса: и стоя, и лёжа, Фея была и сверху, и сзади, и снизу, и в активной, и в пассивной роли, и вагинальный, и оральный... ну, анальный не пробовали — у девушек не было смазки, да и вообще это удовольствие на любительниц. Каждый день Хадиджа делала тест на беременность и утром четверга с радостью сообщила Фее (и своим родственницам), что она беременна, а затем с ещё большей радостью передала своей любовнице сказанные ей слова, что беременность не помешает им заниматься сексом дальше, пока они вместе

К концу дня Фея научилась самостоятельно надевать и снимать на лошадь и с лошади упряжь и даже попробовала проехать сама — тренер только страховала её, держа лошадь на длинной корде, лошадь, почуяв свободу, бежала смелее, проверяя неопытную наездницу на прочность, и Фея изо всех сил вцепилась в поводья, пытаясь править лошадью и осаживать её, когда та пыталась поворачивать не туда или бежала слишком быстро. Нет, всё-таки конный спорт не для неё — решила девушка, когда сумела слезть с лошади, чувствуя, как у неё снова побаливают ноги, и занялась тем, что ей нравилось больше, то есть фотографированием и рисованием лошадей — на этот раз, чтобы мелкий дождь не капал не скетчбук, лошадей она рисовала в стойле, сидя среди запахов сена и лошадиного навоза и зарисовывала выглядывавшие из стойл лошадиные головы.

А в пятницу, когда погода стала солнечной, Фее и Хадидже предложили переодеться в купальники и отправиться на пляж — пройдя через всё то же зеркало-портал, они вместе со своими дуэньями оказались в принадлежавшем дому Мируа пляжном домике на берегу моря, со служанкой, готовой встретить гостий, и парой охранниц, готовых обеспечивать их безопасность во время отдыха. Голубое небо с белыми облаками и золотым солнцем, зелёные деревья, мягкий белый песок, лазурное море, белеющие вдали паруса яхт, далеко на горизонте город с белыми стенами домов и красными черепицами крыш, а ближе — вытянувшиеся вдоль берега похожие пляжные домики, хозяйки которых загорали на белом песке или купались в море — пейзаж так и просился на бумагу. Но первым делом Фея вместе с Хадиджей (на бадави был раздельный купальник синего цвета, подчёркивавший её не по годам развитые формы) побежали купаться в море — Фея, всю жизнь прожившая в глубине материка, на настоящем море, а не на водохранилище рядом с городом, была последний раз никогда и не могла упустить возможность окунуться в солёные воды. А потом, нанырявшись и наплескавшись в воде, можно было выйти обратно на берег, с удовольствием натереть друг друга кремом для загара и подставить спины тёплому солнцу (хотя, как успела заметить Фея, многие женщины на пляже загорали топлесс или вовсе голышом, ни она, ни Хадиджа не решились обнажиться, прежде чем начать загорать, и Фея пожалела о том, что купила такой закрытый купальник).

Отдых девушек был прерван появлением двух юных особ лет за двадцать — обе были красотки, бронзовые от загара, с высветленными волосами, одетые только в трусики от бикини, с почти полностью обнажёнными фигурами, при взгляде на которые Фея чувствовала смущение и зависть. Они представились как Эстель и Флоренс, Эстель была дочерью владелицы соседнего дома, какой-то неизвестной Фее актрисы, а Флоренс её подругой, их заинтересовало появление незнакомки, то есть Феи, и они решили познакомиться с рутенской гостьей и расспросить её о том, кто она и откуда. Фея, однако, в разговоре с ними чувствовала себя скованно, ей приходилось усиленно отгонять от себя мысли, возникавшие при взгляде на полуобнажённых красоток, ей не нравились их снисходительно-высокомерные взгляды хозяек жизни на неё, простую девушку, из милости приглашённую в дворянское поместье, да и Хадиджу их присутствие смущало, а дуэньи дома Мируа (сидевшие рядом, тоже переодевшись в купальные костюмы) неодобрительно поглядывали на гостий, явно готовясь защищать от них девичью честь своих подопечных. Наконец, поняв, что им здесь не рады, и потеряв интерес к неразговорчивой рутенке, которая оказалась не новым членом дома, а просто случайной гостьей в поместье де Мируа, не собиравшейся становиться частью дома, Эстель и Флоренс удалились, приобнимая друг друга за талии. Можно было снова загорать, купаться в уже прогревшейся за день воде, строить песчаные замки, фотографировать (Мари предупредила Фею, что фотографировать частные дома ей нельзя, а вот море и город на горизонте — вполне) и рисовать песчаный замок на фоне моря и загорающую на песке Хадиджу.

А к вечеру девушек позвали на ужин — Фея уже усвоила, что члены дома принимают пищу строго по часам: утром небольшой завтрак, днём лёгкий полдник, а вечером — обильный ужин, после которого у гостьи, когда они с Хадиджей оставались наедине, часто не сразу находились силы на секс, состоявший из нескольких перемен блюд и растягивавшийся на час или больше, чтобы сидевшие за столом могли, не торопясь, поговорить друг с другом, — и гостье из Рутении за прошедшие дни не удалось увильнуть от общения с хозяйками поместья — обязательно с вином (которое не подавали только самым младшим членам дома), причём за всё время к ужину, кажется, ни разу не подавали дважды одинаковые сорта вина. За прошедшую неделю Фея успела перепробовать много незнакомых ей блюд франкийской кухни и жалела о том, что большую их часть она никогда не попробует снова — слишком редкие или дорогие продукты входили в их состав, особенно редкие в её стране. Вместе с Хадиджей вернувшись в поместье через колдовское зеркало, переодевшись в платье и явившись в обеденную залу, Фея обнаружила, что поместье снова полно людей — вернулись его обитательницы, разъехавшиеся по своим делам в понедельник.

Вернулась и Джонатина, с любопытством спрашивавшая рутенскую гостью, как прошла неделя, — Фея рассказывала ей, как она училась ездить верхом, и как ей понравилось море, — и по-прежнему молчаливая Орьен, и молчавшая, но бросавшая на гостью насмешливо-лукавые взгляды Сафир. Когда ужин был съеден, и обитательницы поместья начали расходиться, мулатка, пройдя мимо Феи, как и в прошлый раз, уронила ей на подол платья сложенную записку — на этот раз Фея развернула её под столом и прочитала: «То же время, то же место». Фея тяжело вздохнула и задумалась. Стоило ли ей идти на встречу с «анфан террибль» дома Мируа, не попытается ли Сафир её, как в прошлый раз, споить и соблазнить? Или она поняла, что рутенская гостья этого не хочет, и не будет повторять попыток... а если всё-таки не только будет, но и удвоит усердия? Что такого вообще полезного она, Фея, сможет услышать от несдержанной на язык (когда рядом нет лишних ушей) бастардки дома... что такого, что она действительно хотела бы услышать? Наконец, решившись, Фея спрятала в кулаке скомканную записку, встала и подошла к Мари.

— Извините, Мари, вы можете передать сообщение для мадемуазель Сафир? — обратилась девушка к своей дуэнье.

— КоньечнО, — ответила та, взглянув на свою подопечную недоумевающим взглядом. — КакоЕ сообщьениЕ?

— Передайте ей следующее: «нет», — Фея решила ограничиться одним словом.

— Ньет? — недоумения в глазах Мари прибавилось.

— Она знает, что это значит, — Фея всё ещё надеялась не вдаваться в лишние подробности

Утром следующего дня, субботы, Сафир, сидя за завтраком напротив Феи, бросала на рутенку презрительно-насмешливые взгляды, будто говоря: «Струсила?! Сама виновата — третий раз приглашать не буду!» — а Фея её старательно игнорировала. Наконец, когда завтрак был окончен, к Фее и Хадидже подошла мадам Афродит.

— Что ж... — заговорила она. — Сегодня ваш последний день вместе, завтра вы расстанетесь, возможно, навсегда... если мадемуазель Филофея не решит иначе. Как вы собираетесь провести этот день? — она посмотрела по очереди на свою дочь и на её гостью. Фея замешкалась: она вынуждена была снова напомнить себе, что между ней и Хадиджей нет и не может быть настоящих чувств, и ей не нужно пытаться сделать их последний день вместе «незабываемым», чтобы потом жалеть об их расставании и мечтать о новой встрече... а вот Хадиджа, сперва смущённо опустив глаза, подняла взгляд и робко проговорила:

— Я хотела бы... чтобы у нас с Теей, — так она привыкла сокращать имя «Филофея» — её называли и Филей, и Феей, но это было новое сокращение её имени, — было романтическое свидание, в городе. Посидеть в кафе, сходить в кино... тебе это нравится? — девушка оглянулась на свою любовницу.

— Э-э-э... — Фея замешкалась. — Мне показалось... в городе не очень хороший... как это сказать по-британски — криминальный климат. В нём не будет опасно ходить двум девушкам?

— М-м-м... — мадам Афродит задумалась на секунду. — Если вы будете в сопровождении охранниц... да, я понимаю, это не очень похоже на романтическое свидание: вы вдвоём и телохранительницы. Но если выбирать для прогулок наименее опасные улицы, а за их пределами передвигаться на автомобиле — да, это вполне возможно.

Фея тяжело вздохнула в ответ, смиряясь со своей участью. Неужели Хадиджа и вправду, несмотря на то, что их встреча была временной и скоро должна была закончиться, воспылала к своей дальней родственнице какими-то чувствами и хотела сделать их последний день вместе романтическим воспоминанием на всю жизнь? Она ведь и правда совсем молодая, наивная девушка, ещё неделю назад бывшая девственницей — она вполне могла влюбиться в неё по неопытности. И как ей решиться дать ей понять, что ей не следует принимать их отношения слишком всерьёз? Фея не знала, не могла решиться... и сдалась своей юной любовнице, решив, что будь что будет.

И девушки — Хадиджа в лёгком летнем платьице, а Фея в своих обычных футболке и джинсах — отправились на машине с водительницей в город, разместившись на заднем сидении. Признаться, рутенка неловко чувствовала себя, заставляя водительницу и телохранительницу постоянно следовать за ними, — они должны работать, пока она и Хадиджа приятно проводят время вместе! Сходить в кино не получилось — Фея вспомнила, что не знает франкийского, а найти кинотеатр, где показывали бы фильмы с британскими субтитрами или с британской озвучкой и франкийскими субтитрами, девушкам не удалось — так что они осматривали местные туристические достопримечательности: собор, замок, ботанический сад — посидели в кафе под открытым небом, сходили в художественную галерею и археологический музей, немножко погуляли по набережной, хотя здесь телохранительница попросила девушек не уходить слишком далеко. Фея много фотографировала и сделала рисунок собора, а Хадиджа держалась с ней за руки, гуляя с ней, и выглядела донельзя одухотворённой и счастливой. Наконец, вечером девушки зашли в ресторан — мягкий свет наполнял помещение, играла живая музыка, девушкам подали изысканный ужин и шампанское со льдом. Фея чувствовала себя неловко в своей футболке и джинсах, боялась, что другие посетительницы и персонал ресторана поймут, что она нищебродка, которую девушка из богатой семьи по доброте души пригласила на свидание, и жалела о том, что не надела свой редингот, но Хадиджа держала её за руку и уверяла, что она нравится ей в любой одежде. Ещё Фее было неловко, что водительница и телохранительница не ели вместе с ними, и она пыталась спрашивать их, не голодны ли они, но телохранительница (Хадиджа переводила ей слова гостьи и её слова гостье) отвечала, что нет поводов для беспокойства, у них есть термос и бутерброды. Кое-как Фее удалось выбросить лишние мысли из головы и отдаться романтической атмосфере места, слушая музыку и глядя на сидевшую напротив неё и смотревшую на неё влюблёнными глазами Хадиджу.

Когда девушки на автомобиле вернулись в поместье, был уже довольно поздний вечер, время ужина уже прошло, и обитательницы поместья разошлись по своим покоям, но Фея чувствовала себя вполне сытой после обеда в ресторане. Вскоре они с Хадиджей должны будут остаться совсем одни, и романтически настроенная бадави, наверное, хотела сделать и их последнюю ночь любви запоминающейся... что же такого она может захотеть? Фея чувствовала, как её сердце бьётся чаще, когда она входила в их с Хадиджей комнату, — и вот дверь закрылась за ними, и девушки остались совсем одни, и у них была впереди целая ночь в их полном распоряжении. Фея почувствовала, как её сердце забилось ещё чаще в ожидании... чего-то — да и Хадиджа, предвкушавшая их последнюю ночь любви, была взволнована не меньше — она что-то хотела сказать, но не могла решиться. Наконец, подняв взгляд на свою любовницу, она проговорила:

— Тея... Я могу попросить тебя... об одном... последнем подарке?

— Каком? — переспросила Фея, даже и не догадываясь, о каком подарке может идти речь, и что такого она может подарить намного более богатой, чем она, девушке... что не было бы связано с сексом. Хадиджа же заметно зарделась, снова опустила глаза, но затем, набравшись смелости, проговорила:

— Я хотела бы, чтобы ты... нарисовала меня... обнажённой.

Повисла пауза — Фея слышала только тиканье часов и стук собственного сердца в своих ушах. Это было... достаточно логично — о каком ещё подарке можно было попросить бедную художницу? — и звучало достаточно романтично, и против своей воли Фея поняла, что она сама, в общем-то, и не против. Собравшись с мыслями, она ответила:

— Хорошо. Только... этот рисунок останется у тебя, он будет только твоим, я никому не буду и не смогу его показывать, и ты сама решишь, кому ты захочешь его показать. Согласна? — Хадиджа кивнула в ответ. Фея вдохнула, словно перед прыжком в воду, и принялась рыться в своих вещах. — Ты... можешь раздеться... и принять какую-нибудь позу... которая будет удобна тебе

Большая часть рисунков, сделанных ей во Франкии, были выполнены цветными карандашами или гелевыми ручками, потому что их проще носить с собой и рисовать ими «в полевых условиях», но сейчас Фее следовало постараться как следует и выбрать, наверное, более сложную технику. В итоге художница остановилась на цветной пастели — среди принадлежностей для рисования, которые она взяла с собой, были и пастель, и бумага для неё — а Хадиджа расположилась на кровати, на спине, вполоборота к художнице, подложив под подушку голову и глядя на рисующую её девушку. Фея невольно залюбовалась обнажённым телом своей «натурщицы» — смуглая кожа, приятные черты лица, слегка смущённая улыбка, тёмные кудри, рассыпавшиеся по подушке, крупные, округлые, красивой формы груди с тёмными сосками, тонкая талия, стройный живот, при взгляде на который легко было представить себе юную бадави в образе восточной танцовщицы (но нет, Фея уже спрашивала у Хадиджи, занималась ли она беллидансом, и получила отрицательный ответ), аккуратно подстриженные в зоне бикини тёмные курчавые волосы, возбуждённый, стоявший торчком член с обнажённой розовой головкой, стройные ножки, вытянувшиеся вдоль кровати... Фея могла лишь догадываться о том, какие мысли роятся в кудрявой голове бадави, лежавшей перед своей любовницей обнажённой, одновременно смущённой и возбуждённой этим, — налившийся кровью член пустынной красавицы красноречиво говорил о её возбуждении, но Хадиджа не могла сейчас ни отдаться занятой рисованием девушке, и даже сменить позу, чтобы поласкать себя, и от этого возбуждалась ещё сильнее, её лицо раскраснелось, а её прекрасная грудь тяжело вздымалась и опадала в такт дыханию. Фея тоже чувствовала, что в джинсах у неё становится тесно, но необходимость рисовать свою «натурщицу» отвлекала её от эротических мыслей, и художница сосредотачивалась на работе. Пару раз Фея вставала со своего места и подходила к кровати, на которой позировала Хадиджа, чтобы показать ей работу, — и тогда ей казалось, будто юная бадави изнывает от желания протянуть руку ей навстречу, коснуться её, обнять и поцеловать, и тогда сердце самой Феи начинало биться чаще.

— Думаю, готово, — наконец, сказала Фея, закончив работу и снова вставая, чтобы показать «клиентке» рисунок, изображавший Хадиджу в мягких пастельных тонах, с преобладанием бежевого для кожи и тёмно-коричневого для волос, на белой постели, — художница не стала особенно стараться над фоном, изобразив только девушку на кровати. — Нравится?

— C еst incrоyаblе... — Хадиджа расплылась в улыбке, — это великолепно, ты великолепна! — и она приподнялась на кровати, чтобы потянуться руками к Фее, но ойкнула, ощутив, что её тело слегка затекло от долгого лежания в одной позе. — Ты великолепная художница!

— Спасибо. Мне редко говорят такое, — Фея, польщённая таким комплиментом в её, скромной студентки художественного отделения, адрес, улыбнулась уголками губ. — Куда это положить?

— Dоnnе mоi un mоmеnt... — Хадиджа встала с кровати, взяла у Феи рисунок и, немного подумав, убрала его на полку с книгами и другими вещами. — Я буду хранить его, — улыбнулась она художнице, а затем подошла, как была, обнажённая, к ней, по-прежнему одетой, и обняла её, прижимаясь к ней своим прекрасным обнажённым телом. — Теперь... пожалуйста, дай мне последнюю... — она запнулась, будто не желая произносить слово «последнюю», — ночь любви.

— Прости, мне нужно вымыть руки, — Фея засмеялась, подняв перед собой испачканные цветными пастельными мелками ладони. — Они грязные после пастели. Я не могу трогать ими твои... нежные части, — Хадиджа в ответ разочарованно вздохнула и ослабила объятья, позволив художнице выскользнуть из её рук и сбежать в ванную. Но, моя руки, Фея невольно подумала, что её это возбуждает — юная, обнажённая экзотическая красавица рядом и их неизбежный секс. bеstwеаpоn Впрочем, Фея оставалась в ванной одна очень недолго — вскоре открылась дверь в ванную комнату, в неё босиком прокралась Хадиджа и обняла Фею сзади, прижимаясь к ней своими мягкими мячиками грудей и твёрдым членом внизу между ног.

— У меня мокрые руки, — засмеялась Фея (хорошо, что занавеску на зеркале она не стала отодвигать) и повернулась, чтобы вытереть руки полотенцем, а тем временем руки бадави проскользнули под её футболку, гладя жилистое тело спортсменки. Фея не сопротивлялась, когда Хадиджа стянула её футболку через голову (учитывая то, что Фея со своим баскетбольным ростом была выше, ей пришлось помочь девушке её раздевать, что она с удовольствием и сделала), она обернулась к ней — Хадиджа страстно обняла её, прижимаясь к ней уже спереди и привставая на цыпочки, чтобы поцеловать её в губы, прежде чем стащить с неё и лифчик, оставив её обнажённой выше пояса — Фея снова позволила и помогла ей это сделать, а затем сладко застонала, когда Хадиджа припала к её маленьким грудкам, лаская их возбуждённые соски языком.

— Ты... хочешь сделать это прямо здесь? — улыбнулась Фея, откинувшись на стену ванной и наслаждаясь ласками своей груди.

— Почему нет? — улыбнулась в ответ Хадиджа, глядя на свою любовницу снизу вверх. Фея улыбнулась в ответ шире, позволяя своей юной любовнице продолжать, и Хадиджа, ещё немного поиграв языком то с одним соском, то с другим, спустилась ниже, поцеловав спортсменку в живот между кубиков мышц пресса, а затем принялась расстёгивать её джинсы — Фея полностью передала инициативу в руки своей любовницы, позволяя ей делать с собой всё, что она захочет, только помогая ей раздевать себя и отдаваясь её ласкам, уже более смелым и умелым, чем в первые их ночи. Вот джинсы и трусы рутенки были спущены, и её твёрдый член выпрыгнул из трусов, и Хадиджа, встав на колени перед своей любовницей, принялась ласкать его губами и языком — за их с Феей проведённую вместе неделю недавняя девственница узнала многое об оральных ласках и облизывала член своей любовницы, ласкала рукой, заглатывала целиком, второй рукой нежно поглаживая мошонку старшей девушки, а затем проскальзывая в её киску, уже мокрую от возбуждения, и лаская её изнутри, — Фея страстно стонала от ласк младшей девушки, откидываясь на стену позади, машинально пощипывая свои соски и слегка двигая бёдрами навстречу ласкавшему её член горячему влажному ротику. Пальцы Хадиджи тем временем выскользнули из киски Феи, и её губы перестали ласкать её член — теперь младшая девушка сжала член старшей между своих не по возрасту больших, красивых и манящих грудей и принялась двигать ими вверх и вниз, трахая между ними член гостьи, — за те ночи, что девушки провели вместе, Фея научила Хадиджу и такому виду ласк (и немножко завидовала ей — с её размером груди ей такое было недоступно).

— Хадиджа.

— страстно выдохнула Фея, наслаждаясь ласками своей способной и страстной «ученицы». — Ты такая... Я скоро кончу... ты хочешь, чтобы я сделала это... куда?

— М-м-м? — возбуждённо промычала в ответ Хадиджа, принимаясь с удвоенной энергией дрочить грудью готовый кончить член своей любовницы, — она, похоже, была совсем не против того, чтобы та кончила ей на лицо. Фея застонала снова и принялась тоже ещё сильнее и энергичнее двигать бёдрами навстречу движениям своей юной любовницы, трахая её между грудей и чувствуя, как приближается к пику наслаждения.

— Я сейчас... кончу! — простонала Фея, Хадиджа в ответ принялась ещё сильнее дрочить её член своей грудью, и тот вскоре выстрелил струйкой белой жидкости, забрызгав смуглое личико бадави, выстрелил раз и другой, и обе любовницы остановились: Фея — переводя дух, а Хадиджа — вытирая ресницы, на которые попала сперма её любовницы.

— Ой... — проговорила она. — Ой...

— Давай я помогу тебе вымыться? — Фея поспешно подхватила обнажённую девушку под мышки, поставив её на ноги, включила воду в раковине и принялась осторожно умывать её, смывая с её лица свою сперму. — Не знаю, почему в порно актрисам это приятно, — не удержалась от комментария она и засмеялась. Умывание не заняло много времени — вскоре лицо Хадиджи было чисто вымыто, и она снова обернулась к своей любовнице, обнимая её и прижимаясь к жилистому телу спортсменки, обнажённой выше пояса.

— Тея... я тоже... хочу тебя, — прошептала Хадиджа, вставая на цыпочки, чтобы поцеловать более рослую баскетболистку.

— Как я могу сказать «нет»? — улыбнулась в ответ Фея, обнимая свою юную любовницу. И обе девушки направились обратно в спальню, где Фея села на край кровати, и Хадиджа помогла ей снять джинсы и трусы — теперь обе девушки были полностью обнажены. Хадиджа достала один из купленных её «наставницей» презервативов, вскрыла упаковку и принялась натягивать резиновое изделие на свой член — конечно, Фея ещё в среду, во время своей поездки в город, купила небольшую пачку презервативов (сама — попросить служанок о такой покупке она бы просто не решилась), и в тот же день позволила Хадидже впервые овладеть ею. Пока Хадиджа надевала презерватив, её гостья встала на четвереньки, отставив назад подтянутую попку с блестевшей от любовных соков киской и вяло свисавшим между ног только что кончившим членом.

— Я слышала... вагинальный секс приятнее, когда у тебя есть эрекция... поласкаешь меня? — улыбнулась Фея, оглядываясь назад. Она не помнила точно, где она это вычитала, — наверное, где-то во всемирной паутине — но была уверена в этом как в факте. Хадиджа чуть помедлила, но затем встала на колени рядом с кроватью и припала губами к влажной, пахнувшей возбуждением киске старшей девушки, облизывая её мокрые от выделений губки. Ласки недавней девственницы были немного робкими и неуверенными — этот вид ласк они с Феей ещё не успели попробовать, и плюс Хадидже то и дело мешали попадавшие ей в рот волоски не полностью эпилированной промежности её любовницы — но она старалась, пытаясь зарываться языком в киску Феи, а та постанывала от наслаждения и двигала бёдрами ей навстречу, будто ёрзая своей влажной киской по лицу младшей девушки.

— Да... и ты можешь использовать руку... — прошептала Фея, наслаждавшаяся ласками своей неопытной любовницы. Её «ученица», продолжая вылизывать её киску, принялась поглаживать её яички и член, уже начавший наливаться кровью, а когда он окреп, Хадиджа обхватила его пальцами и принялась двигать по нему рукой вверх-вниз — Фея застонала громче, чувствуя, что она уже готова к «главному блюду».

— Ты... готова? — прошептала Хадиджа, отрываясь от киски своей любовницы.

— Да! — страстно выдохнула в ответ та. И Хадидже не нужно было повторять дважды — она вскарабкалась на кровать, Фея переступила коленями и локтями вперёд, чтобы Хадиджа могла поместиться на кровати позади неё, и застонала, когда обтянутый латексом член вошёл в её киску. Хадиджа принялась трахать старшую девушку, а та с наслаждением, энергично подмахивала ей, голая плоть звонко шлёпалась о голую плоть, яйца девушек шлёпались друг о друга, член Феи болтался под ней при каждом движении вперёд, обе девушки прерывисто дышали и стонали от удовольствия. Но Фея уже успела убедиться, что Хадидже нужно время, чтобы кончить от секса в активной роли, — то ли из-за снижавшего чувствительность презерватива, то ли из-за каких-то особенностей её тела — а она сама только что кончила, и ей нужно было «разогреться» снова — их страстное совокупление продолжалось, кажется, уже несколько минут, а Хадиджа всё не кончала, и ноги и руки Феи слегка устали поддерживать её в одном положении.

— Сменим позу? — шепнула Фея. И девушки, прервав секс «по-собачьи», поменяли позу — Фея легла на спину, раздвинув ноги, а Хадиджа накрыла её тело своим и принялась трахать её снова — младшая девушка тяжело дышала, её налитые груди колыхались при каждом движении. Девушки не могли дотянуться губами до губ друг друга — сказывалась разница в росте — но Хадиджа то и дело приостанавливалась, чтобы с наслаждением облизать соски небольших грудок баскетболистки, а Фея, пытаясь двигать бёдрами навстречу трахавшему её члену, ладонями обхватила мягкие груди бадави, принимаясь их страстно тискать, отчего Хадиджа застонала громче. Первой кончила Фея — её член забрызгал белыми каплями живот спортсменки — а Хадиджа продолжала овладевать её киской, пока не запрокинула голову, застонав ещё более громко и страстно, и не кончила в обтягивавший её член презерватив. Любовницы остановились, переводя дух, а затем Хадиджа вытащила свой обмякший член из киски Феи и обняла свою любовницу и поцеловала её.

— Я знаю... это наша последняя ночь... — прошептала она. — Спасибо тебе за эту... эту неделю вместе со мной, — Фея не ответила, только обняла младшую девушку и поцеловала её. Она снова напоминала себе, что завтра они с Хадиджей расстанутся, что то, что было между ними, было не взаправду и не могло быть взаправду, это была не настоящая любовь... но сказать это вслух прижимавшейся к ней донельзя счастливой юной девушке она не решалась, вместо этого она только прижала её к себе и поцеловала.

— Я в душ, если ты не против, — проговорила она, мягко высвобождаясь из объятий юной бадави.

— Я могу пойти с тобой? — Хадиджа робко улыбнулась в ответ, встала с кровати и стянула с члена уже ненужный презерватив.

— Конечно, — Фея чуть слышно вздохнула и улыбнулась в ответ. Наверное, в душе юная пустынница снова не утерпит и захочет «третьего раунда», но Фея понимала, что она, скорее всего, сама будет не против. <