Доброволец.

Действие происходит в мире, описанном в моей истории "Долг". В данной реальности, во многом идентичной нашей, сохранено легальное рабство с возможностью обращения в этот статус исключительно несовершеннолетних через посредство государственных структур. Собственно, представлен один из аспектов их работы.

– Так значит, – сидящая за стеклянной перегородкой симпатичная черноволосая девушка в полупрозрачной белой блузе на вид лет двадцати с небольшим, подняв глаза от бумаг, посмотрела на стоящего по другую сторону парня лет семнадцати, – вы искренне и без принуждения с чьей – либо стороны и перейти на баланс Агентства государственных имуществ?

– Да, – небрежно бросил собеседник. По правде говоря, в данный момент куда больше, чем собственная судьба, его интересовала бывшая сразу за перегородкой полуоткрытая по случаю жары пластиковая дверь, за которой девочка – подросток лет двенадцати, стоя к нему спинкой медленно стягивала последнюю деталь собственной одежды – трусики в цветочек.

– Погодите, погодите, – чуть улыбнулась сотрудница, – давайте на девочек наших смотреть пока не будем, а посмотрим на меня. И так, вы подтверждаете своё желание.

– Подтверждаю, – недовольно, но на этот раз, похоже, осознанно ответил тот, к кому она обращалась.

– Хорошо. Вы отдаёте себе отчёт в том, что с момента документальной фиксации факта вашего добровольного перехода все права человека и гражданина, которыми вы обладаете, будут аннулированы?

– Понимаю.

– Отлично. Вы осознаёте, что это означает полную свободу действий над вами со стороны Агентства и его уполномоченных сотрудников?

В этот момент из – за двери послышался сдавленный девичий крик. Подняв глаза юный доброволец к своему невольному сожалению увидел не ту девочку, а широкую спину полной рыжеволосой женщины средних лет, одетой в белый халат, совершающую некие действия над чем – то светлым (скорее всего, той самой девчонкой). Рядом с ней стояла ещё одна сотрудница, судя по напряжённому выражению на лице, удерживавшая вновьприбывшую.

– Это ещё не самое неприятное. – Будничным тоном прокомментировала девушка за перегородкой. – И так, осознаёте или нет?

– Осознаю. Иначе зачем бы я сюда...

– Это лишнее. Значит, осознаёте?

– Да.

– Ладно, – в лежащем перед ней листе она сделала какие – то пометки. – В таком случае, для начала оформления дела о вашем переводе, помимо предоставленного заявления мне понадобится... подождите. Девушка, девушка... – обратилась сотрудница к стоящей посреди широкого зала небольшого роста, но грациозно сложенной азиатке лет шестнадцати, одетой в полупрозрачную блузку, под которой просвечивался белый лифчик, и такую же юбочку с виднеющимися из – под неё стрингами. – Что вы тут? Тоже на баланс?

– А? Да, – приятным голоском ответила молодая собеседница.

– Тоже добровольно?

– Нет, я... по представлению... за учёбу не смогла заплатить.

– Идите ко мне, – подала голос молодая крашеная блондинка, сидевшая за следующим окном.

– Кать, да зачем? Давай, я двоих приму. Всё равно, я сегодня до обеда только, а потом уж ты работай.

– Ладно... – протянула Катя, – тогда становитесь за молодым человеком

– Ага, хорошо, – девушка взяла её, – таким образом, вы, действительно, Ткаченко Евгений полных семнадцати лет, проживающий по адресу улица Пригородная дом двенадцать?

– Да.

– Хорошо, подождите немного. – Поднявшись, она достала из металического шкафа синюю папку и, приклеив к ней розовый стикер, сначала, положив в файл, закрепила в ней бумагу, над которой работала, затем, отправив в мусорную корзину обложку, пробила дыроколом паспорт Евгения, также утвердив его на металлических фиксаторах.

– Теперь... мне нужно согласие ваших родителей. Если с собой нет, оно может быть... А, вот, – она опустила глаза на два листа A4, скреплённых степлером, – ждём...

Ознакомившись с согласием, чиновница засунула его в папку следом за паспортом.

– Осмотр делали?

– Медосмотр тебе делали, – как – то сразу намного грубее и с явной неприязнью спросила девушка. – Отвечать "да, госпожа", "нет, госпожа". Сам согласился, нечего теперь.

– Нет, госпожа.

– Кать, не в службу а в дружбу...

– Океюшки. – Тихо загудев, принтер выдал два листа, тот час же скреплённых, но не отправившихся в папку, а оказавшихся поверх неё.

– Инвентаризацию, как я понимаю, ты тоже не проходил.

– Нет, госпожа.

– Опять печатать? – Прозвучало со стороны другой сотрудницы.

– Нет, у меня есть, – поверх папки лёг ещё один бланк.

– Так, теперь... Юля, подойди пожалуйста.

До того стоявшая у двери полноватая девушка лет двадцати с собранными в тугой узел чёрными волосами подойдя сзади, взяла Евгения за плечи.

– Пусть подождёт, – как – то равнодушно произнесла девушка за перегородкой, – у меня тут ещё одна. Как закончу – обоих в приёмный бокс.

– Ясно. Руки за спину, – обратилась она к Сергею.

Стоило молодому человеку выполнить эту команду, как его запястья оказались чем – то связанным.

– Теперь ко мне лицом.

Он повиновался.

– Иди к ближней стене, – Женя кивнула на бывший между двух почти доверху замазанных краской окон, где висел какой – то кабель. – Быстрее.

Почти бегом юный раб приблизился к указанному ему месту.

– Два шага назад. Кругом.

Стоило ему повиноваться, как в сопровождении болезненного хруста его скрученные за спиной руки оказались поднятыми почти на уровень затылка. Затем провод оказался зафиксирован между запястий парня, после чего под какой – то механический шум его потянуло вверх, так что стоять теперь он мог только на носках. Боль была адской, но хуже всего было то, что ни сочувствия, ни осуждения, ни даже злобы не было на лицах сотрудниц. На них, можно сказать, вовсе ничего не было. Все продолжали делать свою работу. Немного разгоняла эти грустные мысли чудесная округлая попка стоявшей у стойки девушки, юбочка и трусики на которой теперь почти ничего не скрывали. Но и её хозяйка стояла, мелко подрагивая в ожидании неизбежного под всё такими же невозмутимыми взглядами.

Через несколько минут, когда, по – видимому, и дело не имевшей средств для платы за обучение девушки было начато, сотрудница, открыв дверь, впустила её за конторку. Следом мучительница Евгения развязала его и, молча кивнув в ту сторону, толкнула в спину. Миновав перегородку, в сопровождении двух спутниц он зашёл в "бокс", откуда недавно увели младшую девочку. Здесь, велев стать посередине комнаты с кафельными стенами, сотрудница (Анастасия, как успел прочитать парень по висевшему на небольшой, но приятно округлой груди бейджику), заняла место за бывшей у другого конца (где тоже была дверь) деревянной конторкой.

– Ценные вещи есть? – Коротко бросила она

– Девочке верю, а ты карманы выверни.

Тот, к кому она обращалась, повиновался.

– Спиной повернись, там тоже.

С неизвестно, откуда взявшейся расторопностью, он выполнил и эту команду.

– Хорошо, лицом. Теперь оба – до трусиков. Лифчики – маечки тоже снимать. Вещи кладём сюда, и побыстрее.

Оставшись в одних плавках в светлую клеточку, юноша отнёс свои вещи на стойку. Повернувшись, он увидел стоящую в юбке и кипенно – белом бюстгальтере, хорошо смотревшемся на смуглой коже. В этот момент она с лицом, напоминавшим по цвету свежую свёклу, пыталась расстегнуть молнию.

– Быстрее, а ты на место. – Приёмщица толкнула его в спину.

Обнажив – таки свою, словно отлитую заодно с остальными частями стройного тела, грудь с коричневыми сосочками, рабыня также оставила свои вещи на крышке деревянной стойки, вернувшись, она стала, почти касаясь его бёдер своими, с каждой минутой всё гуще краснея и, неизвестно, от чего, слегка подрагивая.

– Согласно регламенту, – всё тем же будничным тоном продолжила Анастасия, – а также законам, регламентирующем перевод несовершеннолетних на баланс Агентства государственных имуществ, лица, имеющие рабский статус, не могут располагать личным имуществом. По этой причине ценные вещи у них должны быть конфискованы, а одежда уничтожена. Исключение по усмотрению сотрудников, производящих приёмку, могут составлять трусы для юношей от четырнадцати лет и девушек – от двенадцати. Однако, в ходе работы медика или иных действий, связанных с постановкой на баланс, эта деталь одежды также может быть снята сотрудниками, либо по их указанию. Всё понятно?

– Да, госпожа.

– Хорошо, тогда в связи с регламентом будет произведено уничтожение вашей одежды.

Извлечёнными откуда – то из – под конторки ножницами девушка ловко разрезала лежащие перед ней одежду и обувь, ставшие теперь просто горой тряпок, лежавшей между прежней жизнью ребят и этой, неведомой, от того ещё более страшной. Теперь, Анна Ивановна, – громко (и куда более вежливо) произнесла она в бывший тут же допотоптый селектор, – если вы свободны, зайдите, пожалуйста, в четвёртый. Да, лучше с сестрой – хозяйкой.

Через несколько минут, а, может, часов, ибо от нахлынувшей на него волны возбуждения, от прикосновения гладкой кожи второй освидетельствуемой, от её тёплого, немного сбивчивого дыхания, от мужского естества, давно ставшего торчком, Евгений как – то быстро потерял счёт времени, в комнату вошла высокая немолодая, но довольно привлекательная брюнетка в длинном белом халате, из – под которого виднелись клетчатая юбка и стройные ножки в тёмных колготках. Вместе с ней из двери в другом конце комнаты появилась полная рыжеволосая дама, катящая перед собой закрытый белой тканью медицинский столик.

– Обоих смотреть? – Спросила высокая женщина.

– Да.

– Ясно.

Велев девушке подойти, медицинский работник первым делом сняла с её чёрных, как смола, волос заколку, взяв затем пациентку за голову с двух сторону. Словно по команде, грубо схватив прекрасные, даже не успевшие рассыпаться длинные волосы, рыжая медсестра сильно потянула за них в сопровождении тихого стона. Последнее, впрочем, длилось недолго, так – как быстрый щелчок ножниц Анастасии вмиг сделал их короткими

Подойдя сзади, на этот раз за голову её взяла сестра, врач же, покрутив два барашка, заставила чудесные розовые губы разъехаться чуть не на пол лица, превратив их в ужасную гримасу. Ещё ужаснее этого зрелища было то, что от сильной боли несчастная вздрагивала так, что и куда более тяжёлой рыжеволосой сотруднице стоило больших трудов удержать её. Долго поковырявшись во рту девушки разными железками, подсвечивая это электрическим фонариком, женщина записала что – то себе. После этого, сняв страшноватое приспособление, она ощупала грудь, затем – плоский живот азиаточки, и, спустив с неё стринги, кивнула двум другим сотрудницам. Те быстро подхватили девчонку, развдвинув ей ноги. Проведя таким образом и гинекологический осмотр, она велела отпустить юную жертву. Последняя, трясущейся рукой хотела поднять последнюю деталь своего туалета, но была остановлена шлепком по тыльной стороне ладони и за ухо оттащена на прежнее место.

Теперь настал час Женьки. Велев подойти, женщина, для начала покопавшись в его волосах, и, осмотрев глаза, грубо оттянула сначала один, потом другой угол его рта. Ограничившись в его случае этими манипуляциями, она несколько раз проведя руками вверх – вниз по его стройному телу, после чего грубо сдёрнула с него трусы.

– Ого, у тебя аппарат! – Улыбнувшись, кивнула она на его член торчавший так сильно, как, казалось, никогда прежде.

Сказа это, она сначала до сильной боли оголила головку члена, затем поддела ногтем уздечку и, хищнически улыбнувшись, потянула её вверх.

– Мммм!

– Тихо! Я же тебя посмотреть должна!

Взявшись за член, медик некоторое время грубо водила им из стороны в сторону. После этого, заставив раздвинуть ноги, так же долго мяла яички.

– Так, теперь, плавочки снимаешь совсем, поворачиваешься спинкой и нагибаешься так, чтобы корпус лежала на конторке.

– Да, госпожа.

Стоило юноше выполнить эту команду, как что – то твёрдое и холодное проникло в его задний проход.

– А ну, расслабиться! – Он больше услышал, чем почувствовал шлепок по ягодице.

Вслед за этим его задний проход в сопровождении адской (но от чего – то такой приятной) боли расширился, казалось, в несколько раз.

– Ну что, первая категория? – Услышал он голос Анастасии.

– Не знаю, как по твоим параметрам, но у меня – да, и оба.

– Клейма? – произнесла, очевидно, сестра – хозяйка.

– Да. Так, – грубо вытащив похожую на щипцы штуку из ануса юноши, обратилась к нему Анастасия, – Ложимся на конторку.

Стоило ему выполнить этот приказ, как девушка в блузе навалилась на его ноги, врач, заставив вытянуть руки, взялась за них, а третья женщина прикоснулась к его лбу какой – то штукой. На этот раз боль была ни с чем не сравнимой. Юноша будто со стороны услышал собственный крик, очень похожий на вопли той девочки, с которой прежде совершали сходные манипуляции. После лба раскалённые клейма поменьше оказались и на его щеках.

– Встать, – скомандовала Анастасия полуживому пареньку, – и на эту сторону.

Полуживой Женька откуда – то со стороны услышал прикосновение собственных стоп к холодному полу.

– Теперь девчонку? – Прозвучал голос рыжеволосой женщины.

– Нет, давайте она пока здесь побудет. Ведь за долги она находится в пользовании министерства образования, там извещены, машина скоро будет. А вы пока молодого человека в хранилище, хорошо?

– Ладно, идём.

Грубо взяв пленника за локоть, сестра-хозяйка потащила его по полутёмным коридорам

Кроме него здесь оказалась прикованной за обе тоненьких ручки, будто в мольбе поднятых вверх та девчушка, что он видел, едва придя в агентство. Последняя оказалась худенькой рыжеволосой девочкой – подростком с двумя маленькими, с кулачок, грудками и милдо смотревшимися точечками веснушек, спускавшими до пояса, и ниже – до гладенького безволосого лобочка со следами от нижней части купальника. Рядом с ней были зафиксированы ещё две: чудесный золотоволосый ангелочек лет восьми с удивительно большими голубыми глазами и смугленькая девчушка постарше с уже начавшими формироваться бугорками в области груди. Каждая из них была прикована за одну руку, да и волосы у них оставались на своих местах – следствие смягчённых условий для тех, кому ещё не было двенадцати. Пристегнув Евгения к противоположной стене, женщина села за бывший здесь же стул и, набрав номер, произнесла:

– Юленька, спустись, пожалуйста, в хранилище, третий отсек, побеседуй с вновьприбывшими, а то мне в бокс надо.

Сестра – хозяйка ушла, а спустя минут десять в отсеке появилась старая знакомая Женьки. Разговор она начала, сняв с пояса короткую вещицу, в следующее мгновение превратившуюся в телескопическую дубинку. Ещё секунда и последняя со свистом влетела в живот юноше, затем ударила по его подняты кверху предплечьям.

– Ты извини, – тоном, конечно, не искренним, но без издёвки произнесла девушка. – Не могу же я девочек бить, да ещё без причины.

– Да, госпожа.

– Молодец. Так вот, – произнесла она уже громче, – вы видели, что будет в случае несоблюдения правил. Правила эти простые. С этого дня вы находитесь на балансе государственных имуществ. Одних из вас, – она посмотрела на рыжую девочку, – перевели на баланс в счёт долгов родителей. Эти будут проданы на аукционах. В случае, если за три дня реализовать их не получится – расчленены на органы для их продажи. Судьба тех, что были взяты на баланс в связи с ненадлежащим исполнением родителями обязанностей, – она кивнула на золотоволосую девчушку, – или конфискованы у другого хозяина, – палка легонько стукнула между двух маленьких грудок смуглой девочки, – будет решена после суда. Добровольцы же, – она посмотрела на Евгения, – будут реализованы на аукционе без ограничения сроков. Доходы пойдут в счёт их семей. Правда, в случае пребывания на балансе агентства больше двух недель из выручки будут вычтены средства, потраченные на уход за ними. Переговариваться между собой и обращаться к персоналу запрещено. Прикрываться тоже, – ручонка младшей девочки была грубо убрана с её промежности. Первым обращаться к сотрудницам недопустимо. Если они о чём – либо вас спросят – отвечать: "да, госпожа", "нет, госпожа", это ясно?

– Да госпожа, – гулко отдалось в каменных стенах.

– Хорошо.

Две недели ему ждать не пришлось. В один прекрасный день в их комнате появилась небольшого роста, почти карлица, молодая брюнетка в чёрных шортах и топе.

– Этот? – Кивнула она на молодого человека.

– Да. – Ответила сопровождавшая её девушка, похожая на Юлию.

– Хорошо. – Подойдя к нему, она долго гладила и щупала его кожу, вызвав, конечно, тем самым, сильную эрекцию. – Да, хорошая шкурка, а у мелких?

– Они не продаются, до суда здесь. Как дело решится – сообщим.

– Ладно. Упакуйте его и в мою машину. Кожи на обивку должно хватить, а перед обработкой, может, и я ним поиграюсь...

И самым ужасным было то, что эти слова о его ужасной участи почти не тронули юного раба. Более того, он был почти рад тому, что подобному унизительному распятию на холодной стене приходит конецююю