Дневник гимназиста

Подкатегории: молодые парни, на природе, с родственником

Года 1854 от РХ июля дня 18.

Решился все же описать странные свои ощущения, дабы по прошествии определенного времени осмыслить их.

Сегодня я по результатам успешно сданных мною вступительных экзаменов зачислен в Университет. Я наслаждаюсь духом полной свободы и определенности моей дальнейшей судьбы!

Сегодня же я праздновал свое восемнадцатилетие и пригласил своих друзей по гимназии, а теперь и по Университету, Александра К. и Степана В. в трактир "Самсон". Веселый Бахус довольно быстро и качественно сделал свое дело, а заодно и снял все запреты, на страже которых стоит трезвость. Очевидно в результате этого бахусова действа предложение моих, упомянутых выше, друзей продолжить сегодняшний вечер посещением общеизвестного мужскому роду дома мадам Франсуазы, что на Галерной улице, с целью получения истинно мужских развлечений, было принято мной без раздумий.

Когда же мы покинули трактир, наняли извозчика и поехали к мадам Франсуазе, свежий воздух, немного развеяв винные пары, заставил меня переживать, как все пройдет у мадам. До сего дня я скрывал от своих друзей, что не имел никакого опыта с прекрасным полом, хотя при этом похвалялся перед ними, что уже третий год, гостя летом в имении родителя своего, обладаю девкой старше меня. Но к счастью, у мадам все прошло на редкость удачно.

Однако ощущения, нахлынувшие на меня в том гнезде порока, заставили меня опять задуматься о собственных предпочтениях в интимном вопросе, с недавнего времени занимавших мои мысли. А причиной этому было следующее.

Желанием моих друзей и при безропотном моем согласии, наш интим с дамами из указанно выше заведения происходил совместно. При этом он совершался мало того что в одной комнате, но всеми сразу на одной большой кровати, в связи с чем я мог впервые в жизни так близко и во всех подробностях наблюдать моих друзей обнаженными.

Сейчас, делая эту запись, я признаюсь самому себе, что нагота моих друзей заставила мое естество восстать более, чем вид удовлетворявших нас девиц. Вероятно, вследствие именно этого факта девица, именовавшая себя Полиной, осталась весьма довольна мной. Однако истинные причины моего мужского успеха не были связаны с ее прелестями, а имели своими причинами исключительно обнаженные формы моих друзей. Причем особенно привлекательными и заставляющими более трепетать мое сердце явились их достойные уважения пенисы, кои я видел впервые.

Боже мой, что со мной? Правильно ли все это? Ведь по закону Господа нашего я трепетать должен перед противоположным полом, так почему же меня так привлекли срамные места моих друзей? От чего же? Почему же? Я пока не нахожу ответа.

Признаваясь только своему дневнику, я говорю честно, как на исповеди: я испытал верх наслаждения с мадам Полиной, при этом представляя себя в постыдной роли падшей женщины, пребывающей с одним из моих друзей - Степаном В., который яростно владел своей дамой, доставляя ей явное наслаждение.

Возможно, эти мои ощущения всего лишь буйство молодой моей плоти. Возможно, это действие красного токайского вина, принятого сегодня сверх всякой меры. Возможно, это моя природная испорченность. Возможно... Возможно... Возможно... Но истина в том, что я испытал невероятное наслаждения от вида обнаженного мужского тела, так часто представлявшегося мне в моих фантазиях.

Я попытаюсь разобраться в себе...

Года 1854 от РХ июля дня 26.

Слава Богу, я в родительском имении. Трудности дороги остались позади, и снова, почти год спустя с момента прежней встречи с родным местом, я снова здесь.

Как прекрасно это место, как восхитительно! Как щемяще тянет оно меня к себе, и, несмотря на мой еще не важный возраст, вызывает во мне ностальгию по временам моего совершеннейшего детства, когда ничто кроме милых детских переживаний не тревожило меня! Сейчас же иначе. Иные ощущения испытывает мой организм.

Молодой, но уже крепкий кучер Поликашка, сын папенькиного конюха, недавно принятый на кучерскую должность, сидя спиной ко мне, всю дорогу производил на меня телесное волнение. Вероятно поэтому разговоры нашего давнишнего управляющего Ильи Макаровича о полном благоденствии имения нашего, не смогли отвлечь меня от, признаюсь, вожделенного созерцания крепкой, обтянутой сатиновой рубашкой, спины Поликашки.

Когда же мы приехали к нашему дому, то соскочивший Поликашка, показался мне своей фигурой, облаченной не только в обтягивающую его торс рубашку, но такие же по фигуре пригнанные штаны, заправленные в новенькие хромовые сапоги, еще более привлекательным. Лицом же Поликашка приятен и мил и без того - русые волосы, выгоревшие до белизны на солнце, немного кудрявились, серые улыбчивые глаза, правильные и привлекательные черты лица. Он идеален как статуя Давида, но живой и близкий, пышущий жаром молодого тела!

Снова вспомнились ощущения при посещении мадам Полины. Снова задаюсь вопросом, что со мной, и каюсь перед Богом нашим, за порочность своих помыслов...

Года 1854 от РХ июля дня 27.

Не могу уснуть. Четверть третьего ночи

Поликашка, ах этот Поликашка, со своей более чем привлекательной фигурой и лицом! Почему он не оставляет меня равнодушным? Почему я более и более обращаюсь к нему, даже несмотря на бурю эмоций от встречи с родителем своим - моим папенькой, более чем радушно меня встретившим и обласкавшим меня безмерно?

Сейчас я признаюсь в самом постыдном, что только возможно. Комната моя замкнута на ключ, да и так никто войти не посмеет. Я только что, следуя непреклонному зову плоти, снял с себя ночную рубашку, бросил ее на пол и сижу за секретером совершенно нагим.

Все это, к удивлению моему и внутреннему наслаждению естества моего, доставляет мне весьма положительные ощущения. Особо доволен я от лицезрения своего пениса, а также и от внутреннего ощущения мужской силы, явственно вздымающей мое орудие помимо воли моей, и доставляющей удивительное наслаждение от греховности. Господи, прости меня грешного.

Кроме того, я произвожу рукой определенные действия, следуя грехам древнего Онана, за кои буду иметь в последствии основания к глубокому раскаянию. Но именно эти действия сейчас доставляют мне вселенское наслаждение, с которым я не могу ничего поделать, и отказаться от которого выше моих сил. За это я готов отдать многое, даже саму Душу, лишь бы это наслаждение не прерывали, и оно длились вечно.

Господи, прости, но при этом я представляю себя вместе с Поликашкой, с этим молодым кучером, который вез меня вчера, и мне хорошо от этих мыслей. При этом я понимаю, что мысли мои ужасны в глубине порока своего, но как сладки они для меня нынешнего и молодого, как же призывны они для меня.

Сегодня же я узнал, что Поликашка отчего-то живет вместе со своим старшим братом прямо в нашем доме, от чего мои мысли еще более возбуждены и развратны.

Я продолжаю не понимать - болезнь ли это, неизмеримая греховность ли моя, или обычные физиологические юношеские переживания, кои описаны в часто перечитываемых мною "Метаморфозах" грека Аппулея, книги запрещенной к чтению, но от этого не убывающей в популярности у молодых людей моего круга. Что это, Господи, наказание, испытание или юношеский поиск пути? Я не знаю, я наслаждаюсь и страдаю.

Года 1854 от РХ августа дня 3.

Боже, Господи мой небесный, что же со мной, я не могу отойти от мыслей о Поликашке.

Это наваждение какое-то. Верно, это враг людей меня искушает, но я не могу не думать о кучере, причем во всех этих думах он совершенно обнажен и я пытаюсь представить себе его пенис и яйца, спину и ягодицы, грудь и бедра. При этом пытаясь осязать его, я ласкаю свое собственное тело. Как же реальны эти представления мои. Как же живы эти картины. Как же глубоки и естественны мои переживания. Что же это - спрашиваю я себя снова и снова, и обращаю тот же вопрос к Богу. Но ответа нет, а вместо этого во мне крепнет постыдное желание, чтобы Поликашка познал меня.

Что делать, Боже, что делать? Да, да и еще раз да! Я вожделею и по животному желаю быть взятым Поликашкой, и лишь только история Онана, да еще и с недавнего времени используемая мной не по назначению толстая восковая свеча, напоминающая мне о Степане В., помогают мне успокаивать мою плоть.

Года 1854 от РХ августа дня 6.

Я признаюсь. Я поддался соблазнам врага рода человеческого и не могу, да и не хочу более сопротивляться ему. Я грешен, безмерно грешен. Прости Господи и родитель мой прости меня мерзкого сына твоего, но сегодня я просил своего отца, чтобы Поликашка запрягал пролетку и показал мне все владения наши.

Отец, вероятно увидев во мне интерес к будущему управлению имением, обрадовался, и, не имея никаких предубеждений, дал распоряжение - стоять Поликашке с утра возле парадного входа и быть готовым, лично и провиантом, на весь день показать мне земли наши.

Снова не могу уснуть. Пишу эти строки за три часа до назначенного выезда с Поликашкой.

Что готовит мне нынешний день. Что я совершу в этот день. Это не вопросы к грядущему. Это, прости Господи, расчетливый план греха, который созрел уже в сердце моем, и который, несмотря на помятование Души о геенне огненной, невозможно преодолеть силами человеческими. Я понимаю, что грешен, чудовищно грешен, но сладость этого греха туманит мне глаза, и я сознательно иду на него, я желаю его, я не могу ничего с собой поделать.

Я решился. Сегодня я отдамся Поликашке. Итак, я ожидаю утра - моего долгожданного утра нового и совершенно особенного дня. Прости Господи, но я готов согрешить!

Года 1854 от РХ августа дня 7.

В назначенное время Поликашка был возле парадного входа. Мой милый Поликашка. Мой желанный.

Я сажусь к нему в пролетку и, провожаемый только управляющим, уношусь в будущее к своему желанию. Мы долго едем от одного края наших земель до другого края. Солнце уже давно прошло полдень и начинает клониться к горизонту.

Поликашка молчалив. Он ведет лошадь уверенно и, как и подобает слуге, также молчаливо и беспрекословно выполняет мои повеления - повернуть вправо, влево и прочие глупости, которые я совершаю исключительно для проверки его исполнительности.

Все, я решился на самое главное в моей жизни! Приказываю Поликашке править к ближайшей речке, чтобы искупаться.

Вот и речушка. Я, к стыду своему, так и не знаю ее названия. Но это и не важно. Да её, поди, и нет на картах. Но на карте моей судьбы она уже есть.

Мы подъезжаем к самой воде. Я приказываю Поликашке напоить и вымыть коня и он, выполняя мое повеление, без тени смущения тотчас сбрасывает с себя одежду, обнажаясь до полного бесстыдства, и идет в реку мыть коня. Я заворожен картиной. Они идут вдвоем - Поликашка и конь, оба молоды, естественны и гармоничны друг с другом, оба идеально сложены.

Поликашка, ах Поликашка, как же меня влечет его тело

Как же все-таки мужицкое потомство быстро развивается телом. Я выяснил у управляющего, что Поликашка младше меня. Тем удивительнее, что он уже развит подобно взрослому мужчине и, как это не прискорбно, но мои собственные пенис и яйца, хотя и наделенные природой более чем достойными размерами, вызвавшими даже искренний, но фривольный комплимент мадам Полины, совершенно проигрывают достоинствам Поликашки. Тогда как сами его прелести мало чем уступают прелестям юного жеребца, идущего рядом с ним. Ах, мадам Полина, чтобы сказала ты, увидав Поликашку, а, может, сразу бы лишилась чувств?

Что поделать, но Великий Цезарь был прав, когда назначал на должности командиров любого ранга мужчин с огромными фаллосами, говоря при этом, что этот верный признак превосходства говорит о праве более сильного командовать более слабыми.

Мысль, пришедшая из моих развратных тайных желаний, ярко возникла в моей голове. Я внезапно захотел, не промедляя далее, покориться Поликашкиной мужской силе, как древнеримский воин силе своего командира. Боже, Боже, что я хочу сделать! Боже, Боже я сейчас это сделаю! Я безумен, все мои мысли только об одном - хочу его, хочу, чтобы он взял меня.

Я продолжал наблюдать за ним, за его телом, за его естественными движениями и внезапно понял, что хотя он и мой крепостной, но он гораздо свободнее меня. Он свободен от мучающих меня предрассудков, он естественен в своей полной наготе и она ему к лицу.

Он помыл коня и возвращается с ним на берег. Моя очередь действовать. Сейчас все зависит от меня. От моего приказа зависит все - свершиться мое желание или нет. Без моего приказа Поликашка ничего не будет делать, но и ослушаться его не посмеет. Боже, помоги мне и прости меня.

Вокруг никого. Я раздеваюсь полностью, хотя и не без стыда.

- Поликашка, подойти, - зову я его.

- Да, барин, - отвечает он, изумленно глядя на меня, - что это вам вздумалось нагишом стоять, идите тогда уже в воду, а не то солнце вас попалит.

- Подойди ближе и поцелуй меня, - приказываю я ему.

- Да что вы барин, разве можно это, что бы я вас касался, меня же папенька ваш и отец мой убьют за это, - непонимающе и одновременно просяще отзывается Поликашка.

- Я тебе приказываю, подойди и поцелуй, - повторяю я.

Поликашка нехотя подходит и тихо спрашивает, куда целовать-то. Признаюсь, я удивлен был его вопросом, но было не время обращать на это внимание.

- В губы, - осмелев, отвечал я.

Поликашка закрывает глаза, робко и быстро целует меня. Я на седьмом небе, мне хорошо.

- Обними меня за талию, прижми к себе посильней и целуй крепче, - уточняю я свое желание.

- Зачем это, барин, - уже с явным недоумением спрашивает Поликашка, но все равно безропотно выполняет мой приказ.

Я не отвечаю на его вопрос, наслаждаясь его сильными объятиями и ощущением его крепкого молодого, жаркого тела и, особенно, его пениса, трущегося о мой собственный. Начав свое дело неуверенно, через некоторое время (это занятие ему явно начало нравится) он целовал уже не холодно, а с чувством. Не знаю точно, сколько времени он лобзал меня, но все это время я был на вершине наслаждения.

- А сейчас ты должен сделать все, чтобы твой пенис был готов, словно для девки, - прошептал я ему на ухо, с сожалением решив оторваться от него.

- А че такое пенис, барин? - Искренне не понимая, переспросил меня Поликашка, перестав покрывать меня поцелуями, но продолжая крепко держать в своих объятиях.

- Вот это вот, - сказал я и взялся рукой за его фаллос, позволив себе немного его ощупать.

К моему удивлению Поликашка не отпрянул и даже не смутился, а только переспросил:

- И зачем вам, барин, чтобы мой хер стоял? - Просто произнес Поликашка.

- Не твоего ума дело, - ответил я, - твое дело сделать то, что я говорю.

Поликашка отпустил меня, немного отошел назад и, к моему удивлению, тем же способом Онана начал приводить себя в готовность, а через мгновение его пенис был полностью готов. И так огромный его пенис, возбудившись, вообще превратился в гиганта. Какой же он нереально огромный, пожалуй, что он даже будет размером чуть меньше высоты бутылки шампанского вина. Да, к моему сожалению, в размерах Поликашка оставляет меня далеко позади себя.

Я опустился перед Поликашкой на колени и, не раздумывая, начал покрывать его пенис поцелуями. Как долго я этого хотел, и вот оно свершилось, Поликашка мой! Я долго и страстно целовал его пенис и яйца, а потом по неведомому мне зову плоти решил попробовать на вкус мужской орган, для чего принял его в свой рот.

Поликашка застонал и прогнулся вперед, от чего его пенис, помимо моих движений, самостоятельно задвигался в моем рту. Ах, как мне это сильно понравилось! Я прекратил свои движения ртом, и Поликашка сам уже входил в него.

В моем распаленном воображении картины разврата молниеносно сменялись одна другой, и вот я представил себя в роли женщины, чего мне давно хотелось, и сейчас я безудержно возжелал, чтобы Поликашка немедля овладел мной. Оставив начатую забаву, я встал перед ним на четвереньки, по примеру мадам Полины, и приказал войти в меня. Поликашка всячески пытался просить меня соблаговолить изменить мое желание, но я был непреклонен.

- Войди в меня как в девку, - резко повторил я свой приказ, давая понять, что я не изменю своей воли

Какой же у этого деревенского парня все-таки большой пенис! Я чувствую как Поликашка старается проникнуть в меня, но мой первый опыт, не считая моих еженощных упражнений со свечкой, явно не позволяют ему этого сделать.

- Барин, надо бы сметанкой смазать, а то я боюсь тебя порву, тогда мне на каторгу, пощади, барин, - взмолился Поликашка.

- Неси и мажь, - приказываю я ему, оставаясь в прежней позе.

Я вижу как Поликашка вихрем несется к пролетке и, суетливо копаясь в съестной корзине, выхватывает кувшин со сметаной и вновь молнией несется ко мне. Он бежит, его огромный пенис и совершенно конские яйца подпрыгивают от бега и болтаются из стороны в сторону. Как восхитительно и возбуждающе это зрелище! Я хочу его еще сильнее, чем прежде.

Поликашка, применив сметану по своему разумению, приступил к исполнению моего приказа. На этот раз все прошло более удачно, и его пушка вошла и задвигалась внутри меня. Признаюсь, я ожидал боли, но её не последовало, видимо, упомянутые выше упражнения со свечой приуготовили меня к размерам Поликашки. Итак, боли не было, вместо неё сладкое, длящееся без конца, удовольствие от греха. О, это непередаваемо, я счастлив совершенно, мне никогда ещё не было так хорошо!

Как объяснить, что я испытал, как объяснить это? Я не думал ни о чем. Я был в мужественной власти его естества, входящего и выходящего из меня с бешенной силой и неумолимым напором. Внезапно я почувствовал, что грань между нами исчезла совсем, и я для него и в самом деле являюсь девкой, причем внезапно желанной, и он, отдаваясь своим природным инстинктам, полностью подчиняет меня себе как падшую женщину или жену. Самое главное, что мне это, прости Господи, понравилось сверх всяких сравнений.

Причем, мне это понравилось настолько, что я вел себя совсем как мадам Полина, чем, вероятно, немало изумил и еще более раззадорил Поликашку до такой степени, что он в конце просто обезумел и, сильно схвативши меня за бедра, буквально вонзил в меня свое орудие и, не вынимая его, пытался глубже его засунуть. Внезапно разразившись непотребными словами, передающими его блаженство, он вытащил из меня свой пенис и начал поливать мои ягодицы своим семенем, при этом тяжело постукивая меня по мягким местам своей могучей дубиной.

Поликашка, этот деревенский парень, так умело воплотил все мои желания в реальность, что я, не притрагиваясь к своему пенису, тоже обильно исторг из себя семя.

Когда мои невероятные ощущения стали покидать меня, я, искренне удивившись недавней импровизации Поликашки с описанным выше постукиванием его пенисом по моим ягодицам, начал расспрашивать его о том, откуда это он как умеет. Ах, право, лучше бы я и не спрашивал по это! То, что я услышал от него в ответ, до сих пор потрясает меня. Поликашка, ничуть не смущаясь, как о самом обычном рассказал мне совершенно необычные вещи.

Оказывается, что этим премудростям Поликашку научил его отец. Однажды ночью, будучи во хмелю, своей отцовской волей он насильно лишил девства Поликашку. Старший брат Поликашки, услыхав отцовское насилие, попытался было защитить брата, но был сильно избит отцом, и той же ночью прямо на глазах Поликашки разделил ту же участь. Заступиться более за братьев было некому, потому как их матушка давно преставилась, разрешаясь Поликашкой. С тех пор и до недавнего времени их отец практиковал с Поликашкой свои занятия. Поликашка сказал также, что с его братом их отец, лишенный женского внимания, стал жить ещё раньше, также посредством насилия. С той ночи оба брата удовлетворяли животные потребности своего отца. При этом, общая участь братьев и появившаяся возможность обходиться без девок сблизили их настолько, что они и сами часто утешали друг друга нежностью в разных укромных местах.

Но более всего меня потрясло то, что в свою очередь Поликашкин отец получил свои наклонности от... моего папеньки, для которого Поликашкин отец был долгое время тем же, чем я был сегодня для Поликашки!

Сейчас же мой папенька изволил приблизить к себе старшего брата Поликашки, приняв его к себе в личное услужение, да и про самого Поликашку не забыл, дав ему место второго кучера. С тех пор насилие их отца над ними прекратилось, и они находятся под полной опекой моего папеньки. За доброе отношение моего папеньки к братьям они усердно и исправно служат ему, а также часто и иначе услужают ему то вдвоем, то по одному, скрашивая папенькины ночи. При этом мой папенька, по словам Поликашки, уделяет большее внимание его старшему брату, который по воле папеньки даже переселился вместе с Поликашкой ближе к барину, прямо в господский дом.

Я был потрясен, хотя, одновременно успокоился по поводу себя, поскольку я, оказывается, унаследовал особенные склонности своего отца, а, следовательно, я не болен и не распутен, а если и распутен, то уже исключительно по наследству.

Я повелел Поликашке одеться, запрягать и ехать домой.

Не знаю, как к этому отнесся Поликашка, но для меня сегодняшний день особенный - сегодня я согрешил, и, говорю страшные слова, сей грех мне пришелся по душе.

Засыпаю спокойный и умиротворенный, тем более от сознания того, что на послезавтра я просил папеньку отрядить мне Поликашку, опять же для целей катания...

Года 1854 от РХ августа дня 8.

Все повторилось...

Года 1854 от РХ августа дня 9.

Нет сил и желания писать, потому как все снова состоялось.

Года 1854 от РХ августа дня 13.

Не писал четыре дня, да и что писать, все снова как и в прежние дни. Я счастлив. Только теперь я счастлив вдвойне, потому как ко дням прибавились и ночи. Поликашка, как уже писал выше, живет в нашем доме на первом этаже и по моему зову уже четвертую ночь после полуночи приходит ко мне, и до рассвета ублажает меня своим могучим фаллосом. Ах, Поликашка, Поликашка.

Года 1854 от РХ августа дня 14.

Меня переполняют чувства. Сегодня я, по собственному желанию и смиренной воли Поликашки, ощутил себя его властителем или, если угодно, властителем женщины. Это неописуемо! Я в наслаждении! Мне это понравилось, хотя, если честно, несколько менее чем прежний мой опыт с Поликашкой.

Года 1854 от РХ августа дня 27.

Через три дня я возвращаюсь в столицу к своей новой учебе, вновь почти на год, до следующего посещения имения.

Что будет далее со мной после Поликашки? Как смогу провести год после наших с ним безумств, лишивших меня всякого желания женского пола, я, честно говоря, не знаю. Главное, что я испытал что хотел, и теперь мои желания - это лишь предмет возможных будущих отношений или с моими друзьями, или еще с кем-то, не более того. Думаю, что в столице я смогу найти выход для своих определившихся и укрепившихся тайных желаний. Я слышал о таких местах. Итак, столица впереди. Что она готовит мне, сейчас зависит уже от меня. Однако, вне зависимости от моего дальнейшего существования, находящегося в руках судьбы и Императора, в своей интимной сфере я точно знаю, что мне необходимо.

Поликашка, я снова думаю о тебе. И, как это не эгоистично, о себе тоже, даже более о себе: как я буду без тебя мой любимый Поликашенька! Как же я не хочу с тобой расставаться. Я даже не могу представить себе... Ах, ладно, это все сентиментальность! Нет, я не могу себя уговорить. Мне действительно будет очень не хватать тебя, мой милый Поликашенька, и я не могу соврать себе, я тебя люблю.

Господи, да что же это я, ведь выход есть и он предельно прост - пойду, попрошу папеньку отдать мне в денщики Поликашку. Это мысль! Я думаю, что смогу это устроить...

Сейчас же иду говорить с папенькой...

Того же дня (позднее) утро.

Нет сил писать подробно, поделюсь с дневником событиями сегодняшней ночи позднее, но я самый счастливый человек - Поликашенька едет со мной, он теперь мой.

Года 1854 от РХ сентября дня 8.

Возвращаясь к событиям ночи августа 27, хочу кратко описать их. Так уж получилось, что моя просьба отпустить со мной Поликашку, привела к тому, что я вынужден был рассказать все папеньке. Ожидая его родительского гнева, я не знал куда деть глаза. Однако, к моему удивлению, папенька не только не пожурил меня, но поцеловал, собственноручно наполнил и преподнес мне стопку водки, сказав при этом, что все знает о нас с Поликашкой с первого раза нашей близости и сознательно не препятствовал нам.

Я, потрясенный его словами, выпил водки и от искренности и доброты своего папеньки разрыдался на его груди. Затем еще раз папенька поцеловал меня и сказал, что поскольку я уже вырос и имею половые потребности определенного свойства, не понимаемые еще обществом, то он хочет открыться мне для моей же пользы. С этими словами он, усадив меня в кресло напротив своего любимого турецкого дивана огромных размеров, где расположился сам, и покуривая трубку, рассказал, что также как и я имеет неравнодушие к мужскому полу, появившееся еще в его юности. Позднее оно затухло в период счастливой семейной жизни с его женой - моей матушкой, но вновь пробудилось после ее внезапного ухода из жизни восемь лет назад.

Я не имею право посвятить даже своему дневнику ту предельную откровенность, которую поведал мне мой любимый папенька о себе, но я узнал от него много новых взглядов на жизнь и много опыта общения с мужчинами.

Наш доверительный разговор так тесно сблизил нас и выявил такое неразрывное единство наших взглядов, желаний, предпочтений и всего, что может быть в жизни, что я к концу разговора подошел и с истинной любовью поцеловал папеньку в щеку. Он ответил таким же нежным поцелуем и, ласково обхватив меня за плечи, усадил рядом с собой, посмотрел мне в глаза, расстегнул мою рубашку до груди, обнял меня за затылок и снова поцеловал, но на этот раз прямо в губы...

Той ночью папенька взял меня, и я ощутил в себе ту часть его тела, посредством которой я был зачат, и получал истинное наслаждение от папенькиной любви и доверия ко мне, и возможности всячески удовлетворить его интимные наклонности...

Опуская все подробности от восхитительных ощущений нежной силы любящего и родного человека, скажу, что рассвет мы встретили в его постели, ничуть не смущаясь друг друга, и уже не придающими значения разнице в возрасте и родственным узам, а наоборот, еще более, чем когда-либо, сблизившимися друг с другом и ощущавшими себя подлинно родными по духу и плоти, людьми. Я мог впервые в жизни наблюдать и ощущать пенис своего папеньки, к моему удивлению не только не уступающий, но даже немного превосходящий пенис Поликашки.

Утром, за завтраком, папенька сообщил мне, что он удовлетворяет мою просьбу и отряжает Поликашку в мое полное распоряжение, и, кроме того, увеличивает мое денежное содержание втрое с целью моего достойного бытового обустройства.

Чудесно, ах, как все чудесно устроилось! Это сон. Все так легко получилось. И душа моя перестала маяться, все разрешилось.

На следующий день мы с Поликашкой выехали в столицу.

Прямо в день приезда я нашел подходящую мне квартиру в соответствии с папенькиными рекомендациями и расселился в ней. С того дня наши безумства с Поликашкой стали ежедневными и безудержными...

Сейчас за окном поздняя дождливая ночь. Ярко горит настольный масляный светильник. Пишу сейчас эти строки, уже привычно сидя за столом без всякой одежды, а на моей большой кровати спит нагой Поликашка, бесстыдно выставив для обозрения все свои огромные прелести, доставившие мне сегодня снова бесконечное удовольствие.

Я полностью счастлив.