Четыре ночи и вся жизнь (глава 1)

Я приехал поездом во Владивосток с билетом на пароход "Русь", чтобы плыть до Петропавловска-на-Камчатке. Но прямо на железнодорожном вокзале выяснилось, что "Русь" отплывает раз в четыре дня. Сегодня она только отчалила и назад будет к субботе. Это время мне надо было кантоваться в городе, а спать вообще неизвестно где, так как денег на отель я тратить был не намерен. Я прошатался по городу весь день, ходил на берег океана, в бухту Золотой Рог, пять раз осмотрел памятник волочаевцам. Ночью вернулся на вокзал, чтобы спать.

Пассажиры тут, как на всех вокзалах России, кемарят ночью на скамьях и кучкуются на полу. Скамьи были заняты, я нашел место у стены на полу, подстелил газетку и пристроился между другими спящими. Посреди ночи, наверное, уже не помню, так как спать на мраморном полу я не мог, я открыл глаза оттого, что мой сосед передо мной повернулся ко мне лицом и стал меня трясти за плечо.

- Замерз? - шепотом спросил мужик.

Я удивился, почему он спрашивает, но тут же сообразил, что я к нему изо всех сил прижимался.

- Да, - сказал я. - Страшно дует откуда-то.

- Вставай, пойдем, - сказал мужик.

Я встал и, весь дрожа от озноба, начал просить у него прощения, что разбудил. Но он и сам, видно, замерз. Мы пошли по вокзалу, дошли до лестницы и спустились в вокзальный подвал. Мужику на вид было лет 50. Он тут хорошо ориентировался. Остановился у какой-то двери и дернул за ручку - дверь открылась. Мы вошли внутрь. Тут горел свет и никого не было.

- Согреемся, - сказал мужик, задвинул на двери щеколду. И начал раздеваться. По запаху я понял, что мы находимся в бане.

- Это вокзальный душ, - сказал мужик, - для пассажиров. Бесплатный. Остался с советских времен.

Я стал раздеваться. Одежду мы складывали в шкафчики. Раздевшись, вошли в небольшой зал с двумя душевыми кабинками, и мужик включил душ. Полилась горячая вода. Мы стали греться.

- Хорошо, - сказал мужик.

- Хорошо, - сказал я.

- Жаль, что вот так нельзя спать, - сказал он.

Он взял с лавки мочалку и мыло, оставленные кем-то из пассажиров.

- В армии служил? - спросил он.

- Конечно.

- В баню водили?

- Конечно.

- А вот как моются офицеры, не знаешь. Я тебя научу.

Он стал мылить меня всего мочалкой спереди, потом велел повернуться спиной. Взмахивая, он проводил мочалкой мне между ягодицами.

- Расставь-ка ноги на ширину плеч! - скомандовал он.

Он размахивал мочалкой, протирая мне между ягодиц.

- Ну как, ничего?

- Ничего, нормально.

Потом мы поменялись местами и я его мыл - спереди и сзади. Он тоже расставил ноги и велел мне мыть мочалкой ему между ягодиц. Смыли мыло.

- Еще раз, - сказал он и стал снова намыливать мочалку.

И после того, как я хорошенько смыл первое мыло, он снова начал мыть меня спереди и сзади. Но в этот раз он велел мне наклонить корпус, расставить ноги еще шире, и мыльной пеной он мыл мне сзади яички, член и задницу между ягодицами прямо руками, бережно. У меня стал вставать. Мне стало стыдно. И я сказал:

- Хватит, не надо!

Но мужик меня наклонил мягко, с силой и говорит:

- Стой!

Я ему тогда сказал:

- Извините, у меня встает.

Мужик ответил:

- Так и должно быть. Стесняться некого. Мы мужики. Теперь я повернусь и ты мне так же вымой, руками, только нежно, не делай больно, как и я тебе.

Я мыл ему со стороны жопы яйца, хуй, пенил мыло в густых волосах на лобке и на яйцах. А он оттопыривал жопу, чтобы я и промеж ягодиц тоже мылил.

Смыли и эту порцию мыла. У нас у обоих стоял.

- Теперь я из тебя сразу полковника сделаю, - сказал мужик. - Хочешь?

- Давайте. А как это?

И мы начали мылиться по третьему разу. Я смотрел на его хуй и удивлялся тому, какой он здоровенный. Но стоял он не так, как у меня. У меня упирался в пупок, а у него стоял перпендикулярно животу. Но на ощупь он был просто гранитный.

Сначала он меня тер мочалкой, густой мыльной пеной, потом - нежно руками. Я стоял в наклоне и мужик мне мылил яйца, хуй и массировал мылом жопу. Как вдруг он выпрямился и я подумал, что он хочет подмылить руки и мочалку. И продолжал стоять в наклоне. Ждал, когда он продолжит мыть. И вдруг я почувствовал, что в мою жопу быстро и сильно вошел весь его здоровый хуй

Он слегка оттащил свой хуй, в потом вогнал его снова до самого упора, я всей своей жопой почувствовал его густые и мягкие волосы на лобке. Я не успел ничего осознать, как вдруг из меня вырвалась сперма. Она стреляла фонтаном, била из меня против моей воли, я упал на колени. Я испытывал такой силы оргазм, какого никогда в своей жизни у меня не было, мне казалось, что сейчас кровь брызнет у меня из глаз, из носа. Это позже я узнал, что когда чем-нибудь касаются простаты - она в глубине жопы, - то человек сразу кончает. Ему не надо ни дрочиться, ни вообще браться за хуй. Одно прикосновение к простате - и человек сразу кончает.

А в тот первый раз в жизни дальше было так.

Я упал на колени, мужик - во мне, я его чувствую, как он валится на меня и как меня продолжает ебать. Я застонал:

- Больно, больно.

Мне правда, стало вдруг страшно больно.

- Терпи, - прошептал мне на ухо мужик и всем своим весом навалился на мою спину, я грохнулся на пол плашмя.

И он меня продолжал просто спокойно ебать. Даже не помню, как он кончил, я понял только, что он меня не выпустит, пока не кончит. Вдруг боль на миг отступила - изнутри меня обожгло.

- Ссыт он, что ли, в меня? - испугался я.

Но сразу понял, что сказал себе глупость - он, наконец, спустил. И в самом деле, мужик очень сильно обхватил меня руками, прижал к себе, целовал мой мокрый затылок, стал целовать мне ухо, щеку, повернул мне рукой лицо и достал губами до губ, впился мне в губы. И все это время в меня залпами вливалась его сперма. Он меня целовал взасос, я задергался тоже, потому что моему хую стало больно на кафельном полу - мужик придавил меня всей своей тяжестью. Наконец, он с меня скувырнулся, и его хуй выскочил из моей жопы.

Жопа сразу захлопнулась - я даже услышал сквозь шум воды этот жопин чмок. Я тут же встал на ноги и потрогал рукой жопу. Мужик тоже поднялся на ноги и спросил:

- На месте?

- На месте, - ответил я.

- Вот я тебя и сделал с первого раза полковником. Тебя раньше никогда не ебли?

- Нет, конечно, - ответил я.

- Больно было?

- Сначала нет, а потом, когда вы начали спускать, тогда было больно. Мужик положил свою мягкую и ласковую руку на мою жопу и погладил ягодицы.

Вода лилась на нас сверху, мы стояли, прижавшись друг к другу, под одной струей. Он нежно, чтобы не сделать мне больно, прополоскал мне рукой между ягодицами, потом вдруг присел на корточки, повернул меня к себе опять спиной, раздвинул руками ягодицы. Я уже привычно расставил ноги. И мужик вдруг поцеловал меня прямо в самое очко. Он целовал необычно: языком ласково водил по очку вверх-вниз, делая мне щекотно. Потом засосал в себя. Поднялся с корточек и говорит:

- Это я тебе полковничью звезду нацепил.

Мы вымылись, он меня попросил посмотреть, не застряла ли в его волосах на лобке сперма, я тщательно осмотрел его густую прическу ниже живота, выбрал несколько белых крупинок.

- Если в волосы попадет, никаким мылом не смоешь, - сказал бывалый мужик.

Но я это и по себе тоже знал. Поэтому когда я дрочился, то старался отбросить сперму от себя подальше, а то потом с себя ее не снимешь, она в волосах на лобке застревает и засыхает, делается, как каменная. Мне было трудно отбрасывать, потому что приходилось отгибать хуй вниз. У мужика же сперма стреляла от него, а не, как у меня, на меня.

Потом вытерлись и вернулись в вокзал.

Когда мы сидели в предбаннике, мужик сказал:

- За четыре дня до "Руси" я из тебя генерала сделаю.

Ему, оказывается, тоже надо было плыть на Камчатку.

***

Но мне четыре дня ждать было невтерпеж. И я, постоянно ощущая зуд и жжение в жопе, чувствовал, что не могу ни ходить, ни сидеть, ни есть, ни пить, ни думать ни о чем - у меня постоянно стоял, и я хотел снова становиться полковником, каждую минуту! Мужик куда-то исчез, и целый тот день во Владивостоке для меня была пытка, страшнее которой нельзя было и придумать. Я два раза заходил в уборную и, почти не притрагиваясь к хую, спускал. Становилось немного легче. Я только закрывал глаза - и передо мной возникал мужик, которого я даже не спросил, как его зовут, и я не знал, узнаю ли я его вечером или вообще когда-нибудь еще. Я даже не запомнил его лицо.

Но вечер во Владивостоке все-таки наступил, я давно ошивался на вокзале и не знал, куда себя приткнуть. Сто раз спускался в подвал, заходил в душ. Дверь то была заперта, значит, кто-то из пассажиров мылся, то никого не было. Наконец, наступила настоящая ночь, часов 12. Мужика нигде не было. Да я его и забыл в лицо. Тогда я сел на свободное местечко на скамейке и стал дремать с закрытыми глазами. Вдруг меня толкнули в плечо - он

Молча встал и молча мы пошли в подвал. Я почти бежал.

Вошли в душ. Разделись. Я разделся первым. Вбежал в душевую, включил воду, увидел вчерашнюю мочалку, мыло. Вошел мужик. Мы ни слова с ним не говорили. Я ждал, что он будет со мной делать дальше. Он встал под душ - я к нему. Он меня обнял - я его. Я так к нему прижался, что понял: я люблю этого человека на всю мою оставшуюся жизнь. Я только не мог выговорить таких слов. Я к нему прижался, целовал его лицо, нам в рот и в глаза заливалась вода, а я, захлебываясь, целовал его. Он - меня.

- Где ты был? Где был? - выговорил я с отчаянием и заплакал, как маленький.

Но он этого не видел, так как на нас лилась вода. У нас давно у обоих стояли. Но для меня это почему-то не было сейчас важно. Самое важное для меня было то, что он - передо мной, живой, я его могу обнимать и держать в объятиях. Я старался его запомнить, потому что целый день я не мог вспомнить, как он выглядит.

Мужик стал намыливать мочалку. Я ждал. Он меня вымыл спереди, повернул спиной - вымыл сзади, я расставил ноги, он мягко проводил между ягодицами мыльной мочалкой. Потом вымыл его я. Смыли пену.

- Хорошо, - сказал мужик.

- Хорошо, - сказал я.

Я думал, что все будет, как вчера, и наклонился, чтобы он меня ебал, но он сказал:

- Я тебя сразу сделал полковником, а пропустил звание майора. Делай все, как буду я.

Он встал на коленки и взял в рот мой хуй. Я вздрогнул от неожиданности и дернулся вперед, уперся ему прямо в глотку. Он пососал, пососал и поднялся на ноги. Нажал мне на плечи. Теперь я сел на корточки и стал ему сосать. У меня ничего не получалось - мешали зубы, я все время кусался, он вздрагивал. Он несколько раз сосал мне, показывая и объясняя на словах, как надо сосать мягко, не делать больно, объяснял, что нужно широко раскрывать рот, а под зубы подстилать губы. Я делал все, как он велел. Его хуй имел сладковато-кисловатый вкус и был мне так приятен, что я понял, что быть майором даже лучше, чем полковником. Я сосал ему взахлеб, мешала слюна, которая образовывалась от его толстой шкурки, покрывавшей залупу, она гуляла вместе с моими движениями. Он научил меня справляться и с этим. Слюну надо глотать, но можно и выплюнуть, а шкурку оттянуть с залупы и придерживать рукой. Пока он меня учил собственным примером, я ему два раза кончил в рот, дергаясь от непроизвольного семяизвержения. Наконец, кончил и он. Перед этим он велел мне глотать сперму, а не выплевывать, как делают некоторые. Я выпил его кисленькую сперму с наслаждением.

Каждую минуту пребывания с ним я испытывал настоящее блаженство, я совершенно не понимал, сколько проходит времени, и вообще, который теперь час. Я был чудовищно огорчен, когда он сказал, что нужно уходить. Мы еще раз помыли друг друга, я целовал его в губы и не мог оторваться от него. Его толстый язык заполнял мой рот, и я мечтал только об одном: вот так находиться с его языком во рту круглые сутки. Но такое же не может быть...

На прощанье я сам упал на колени и сосал, сосал его хуй. Я заглатывал его мягкую, бархатную головку, она выскальзывала из горла, я затягивал ее в себя снова. Шкурка, толстая и мягкая, сосалась особенно сладко.

- Понравилось? - спросил он.

- Да.

Теперь уже я повернул его силой ко мне спиной и стал целовать ему задницу, я утонул в его промежности - мягкая щетина щекотала мне нос, губы, я хотел лизать ему очко, как он мне вчера, но у меня язык не доставал. Я не мог насладиться до конца. У меня снова встал, и я готов был хоть рукой сдрочить, даже было стыдно, что у меня опять, в третий раз упирается в живот. Я закрыл хуй рукой, но он все равно увидел, и снова взял в рот.

Он так мне отсосал на этот раз, что я этого никогда не смогу забыть. Его рот был не напряжен, я мог делать в его пасти все, что угодно: я его и ебал в самое горло, и гулял залупой по щекам, и вынимал хуй и бил им по его лицу... Он все терпел и улыбался. А потом, когда пошло, я быстро-быстро засунул ему хуй в рот и спустил. Выстрелами, короткими очередями. Он ладонями ласкал мои яйца - тут я и не вынес: кончил...

В предбаннике я все-таки завел разговор о том, что без него теперь не могу, и попросил его не бросать меня. Болела грудь: я страдал неимоверно. Мне нужно было видеть его каждую секунду, а требовалось расставаться. Но он ответил, что у него на материке работа.

- Вы скажите хотя бы, когда вас ждать, а то я целый день промаялся в городе и на вокзале, - жалобно попросил я.

- Сегодня я освобожусь ровно в десять, в одиннадцать буду на вокзале, - сказал он.

- А где мне быть?

- Приходи ровно в одиннадцать прямо сюда

Я ему сказал, одеваясь:

- Мой хуй маленький, вы меня извините. Он возразил:

- У тебя хуй не маленький, у нас с тобой одинаковые хуи. Вот вечером и проверим. Никогда не говори, что у тебя маленький хуй, а то и правда станет маленьким.

На третий день в одиннадцать вечера мы встретились в душе. Я сидел здесь уже целый час и ждал его. Он пришел... Мы заперли дверь. Молча разделись. Молча стояли под душем и мыли друг друга со всех сторон. Я сам бросился на пол и стал ему сосать. Я мечтал об этом весь день. Но он сказал, что сосать я уже умею, а сегодня будем делать то, чего еще не делали.

Он повернулся ко мне задом, резко наклонился.

- Вас ебать? - спросил я.

- Да.

И я стал его ебать.

Я взялся обеими руками за его ягодицы. Прицелился хуем, нащупал очко и только-только вогнал в него свой хуй, как он крикнул. Я быстро вынул хуй, испугался, что ему больно. Но он замахал рукой: давай, давай дальше. Я снова вогнал хуй ему в очко - он снова крикнул, и я понял, что это крик радости - ему тоже нравилось, когда чужой хуй касается его простаты. Я старался загнать хуй на самую большую глубину, а руками держал его за хуй. Его хуй вздрагивал, вздымался, вскакивал всякий раз, как я загонял свой хуй ему до простаты. Но то ли его очко было небольшим, то ли действительно мой хуй не такой уж маленький и тонкий, только до конца в тот первый раз я хуй не вогнал. Мужик на меня сам напяливался - хуй почему-то дальше не шел. Но я все равно спустил ему прямо туда, как он мне.

Хотя мой хуй из его жопы выскользнул, но я не мог отойти от него, и стоял, прижавшись плотно своим лобком к его жопе, обхватив руками его огромные ягодицы, поросшие золотым пушком. Мне нравились его выпуклые шары. Я смотрел на них сверху. Сверху взирал на его широкую спину... Я не мог заставить себя выпустить этого человека из своих объятий, гладил его по ягодицам, по спине, потом опустился на колени, извернулся и стал из-под жопы лизать его яйца, сосать его хуй. Я никогда еще так подробно и близко не видел хуя с такого ракурса. Я даже не хотел, чтобы он встал во весь рост и повернулся ко мне лицом. Я изо всех сил, подлезши снизу, целовал его крупные яйца, поросшие кудрявым черным волосом, лизал его хуй от яиц до залупы и от залупы к яйцам, засасывал в себя его каменно твердый член, сосал толстую сладкую шкурку, потом выпускал член и, боясь, что он изменит позу, бросался лизать ему промежность и то самое очко, до которого вчера не мог достать языком, но которое сегодня так хорошо ебал.

Оно у него порозовело. Мужик все время стоял раком, потому что чувствовал, что мне так нужно. И мне это действительно было нужно: был нужен весь он. Его хуй, его яйца, его лобок, густо заросший шерстью, и жопа, поросшая шелковым и длинным волосом, и очко, которое от ебли порозовело. В изнеможении я упал на спину. Он стоял надо мной, расставив ноги, улыбался. Я видел теперь его снизу - и не мог наглядеться на этого красивого человека. Вода из душа хлестала ему по спине и по моим ногам. Мужик опустился громадной жопой мне на живот - и я сам потянул к своему рту его стоячий хуй. Жадно, но с большой нежностью засосал его. Мужик оперся на руки и ебал меня в рот со всего размаху. Теперь кричал от наслаждения я. Кричал, захлебываясь залупой его хуя, водой, но больше счастьем: мой хуй непроизвольно стрелял спермой. Он кончил, загнав свой хуй мне глубоко в глотку. Я дышал носом, чувствуя, как внутрь меня по гортани медленно сползает его густая сперма. Восторг меня охватил просто сумасшедший. Я дышал носом - и даже сдавил горло, чтобы не отпускать его залупу из моей глотки. Но она все же выскользнула.

Мы оба лежали на полу, на нас лилась вода из душа. Мы первый раз лежали рядом, как в кровати. Но, правда, на горячем кафельном полу. Я перекинул ему под голову руку, чтобы ему было не твердо лежать. Он сказал:

- Ты научился. Но доебал меня все-таки не до конца.

Тут мы, полежав немного и набравшись сил, стали меряться хуями.

Действительно, они у нас были почти одинаковые. Мой был только чуть-чуть короче, но толщина у нас была равная. Он назвал наши хуи "оковалками".

- Видишь, у тебя у корня очень толсто, - говорил он. - Поэтому ты в меня и не влез до конца. Я в следующий раз расслаблюсь больше. Я тебя до конца отъебал, потому что вгонять надо смело, сильно, не жалея чужой жопы. Раз ебешь, еби до конца.

Четвертая ночь была самой лучшей. Днем еще стало известно, что "Русь" стоит у причала и посадка назначена на завтра в 10 утра.

Мы встретились в одиннадцать вечера, снова прямо в душе, заперлись

Думаю, он испытывал то же, что и я: за весь день мы друг по другу соскучились. Я его любил безмерно, безумно, всем моим существом. Его язык занимал весь мой рот, горячий, мягкий, толстый язык. Он, этот язык, мне сам по себе так нравился, что я то и дело отрывался и целовал его, покрывал его поцелуями. Мужик вдвигал язык в себя - и я губами входил ему в пасть.

- Люблю, люблю, - повторял я.

- Любишь?

- Люблю, люблю, на всю жизнь!

- Я тебя тоже люблю.

- Делай со мной всё, что захочешь.

- Всё-всё?

- Всё! Всё!

- Тогда раздевайся...

А потом, под душем, он меня ебал несколько раз, под его напором я закончил два раза. Я ему сосал, он мне сосал. И все мне казалось новым. А потом он мне стал ссать в рот. Никогда не знал, что это такое наслаждение, когда мужик ссыт. Его мочеполовой канал открывался, выпуская мочу, и я мог, захлебываясь его мочой, языком буравить его обжигающе горячее отверстие, затыкать струю, а потом отпускать язык - и струя била мне в лицо. Потом ссал ему в лицо я, но он схватил всю мою залупу в рот и языком то затыкал мне струю, то отпускал - я ссал ему прямо в глотку. Когда мой хуй встал на третий раз, то он повернулся ко мне спиной и велел мне его ебать на полную катушку, пока он не кончит. И я его ебал.

Я ему рвал его жопу своим толстым корнем, мне было все равно, что он вскрикивал от боли - я ебал его, потому что я должен был достать до его простаты. И я достал, и я ее ебал, прямо ее, и он отпрыгнул к стене кабинки, как от ожога, и стал спускать, потому что я забил его простату, но я его догнал своим хуем и врезался в него еще раз, на полную. И кончил в него - мы содрогались оба. Я держал его обеими руками за соски, а он обхватил мои ляжки обеими руками и притягивал к себе. В эти мгновения мы сделались просто одним целым. Это произошло на ту четвертую ночь. Я знал, чего он от меня ждет, и я понял, что он хочет от меня.

Я хотел, чтобы он меня ебал, он хотел от меня того же. Я хотел, чтобы он у меня сосал - и ему это тоже было нужно. Но главное - мне нужно было чувствовать его рядом с собой, иметь возможность прижаться к нему, любить его, ласкать руками, целовать его рот, потом сразу заебать его, этот рот, потом засосать очко - и вогнать в него свой хуй. И он мог делать со мной все, что захочет. Даже ссать на меня, даже пробовать ебать меня в ноздри, в уши - куда только он захочет. Мне было от этого только приятно. Это было моим счастьем.

А еще в ту четвертую ночь он показал мне ласки, настоящее мужские ласки, о которых я, мужик, никогда не знал.

Он велел мне лечь на спину на горячий кафельный пол, раздвинуть ноги, занести ему на плечи. Его голова очутилась у меня между ног. Он пальцами нежно отодвигал мои яички от ляжек и медленно, протяжно лизал эти промежности - от очка до лобка. С чувством лизал мое очко. Мы поменялись местами - и я так же лизал его промежности между яичками и ляжками. Брал в рот и обкатывал каждое его здоровущее яйцо. Я никогда не знал, что в такой позе открывается очко. Перед моим лицом было его очко, к которому я все эти дни пытался подобраться сзади. Теперь оно было передо мной. Припухшее от напряга, розоватое. Я лизал его, сосал его, наконец, не вытерпел и вогнал в него свой оковалок, и я от всей души ебал это очко, пока не спустил, но уже мой канал охуел от спермы: мне было больно спускать. Хуй потом все время стоял, но я спускать уже боялся - канал был "обожжен" частыми спусками.

Мужик меня снова положил на спину и снова ласкал языком яички, мое очко, а потом и он меня выебал в такой позе. И кончил в меня. А я лежал, упершись головой в стенку кабинки, болела шея, но я задирал свое очко выше, чтобы ему было удобнее вогнать свой коренастый член в меня до конца. Моя простата тоже заболела - мужик в ту ночь ебал меня три или четыре раза. Это было слишком. Но когда он кончил, то я понял, что теперь могу просто любить его - обнять, прижаться к нему, целовать, сосать хуй, сколько захочу, лизать, где захочу. Мы нежились с ним до самого утра... Впервые за эти четыре дня и ночи я спокойно заснул у него на плече. Мы спали вместе, в горячем душевом зальчике, под шум воды.

- Теперь ты почти генерал, - сказал мне мужик, проснувшись часа через полтора. Его имени я тогда еще не знал.

- Почти? - переспросил я.

- Полным генералом станешь тогда, когда я скажу.

- Но я тебя сегодня отъебал?

- Отъебал, отъебал. Не знаю, смогу ли просраться...

А потом мы погрузились на "Русь" и в 16.00 отчалили.

***

Что с нами было потом, расскажу, если меня об этом попросят читатели. На этом наши приключения не закончились. Они, как оказалось, только начались.