Цветочный отряд. Часть 1

Пролог.

Прыг-скок, прыг-скок, скачет волейбольный мяч! Игра в самом разгаре! Две девочки явно разгорячены, бьют по мячу что есть мочи, а ещё две прыгают как козочки, отбивая его. Их форменные тёмно-красные платьица задираются до животов, обнажая девичьи ножки и белые хлопчатобумажные трусики. Ножки в красных туфельках и белых гольфиках стройные, прыгучие, движения их чёткие, отлаженные. Смотреть на них — одно удовольствие! Но всё же делу время, как говорится.

— Так, девочки, перемена окончена, — командует наставник Квинт, — возвращаемся на занятия!

Красные от напряжения, но довольные девчонки собирают скакалки и с весёлыми улыбками идут, взявшись за руки, со двора в здание гимназии.

А гимназия эта не совсем обычная, точнее даже будет сказать — совсем необычная. Да и девочки наши — вовсе не девочки в традиционном смысле этого слова. Ведь традиционно девочки рожались мамами, ну, или, на худой конец, выращивались в пробирках, а вот наши девочки производились на фабриках. Фабриках кибернетической жизни, или сокращенно: ФКЖ. На этих фабриках производились не только маленькие милые девочки и не только лишь люди, но выпускались и другие живые и неживые организмы и механизмы. Всех их объединяло одно: новейший сверхмощный искусственный интеллект, являющийся страшным секретом Корпорации, владеющей и управляющей данными фабриками.

Но сейчас речь пойдёт всё же не о фабрике, а о её произведениях, обучающихся на данный момент в этой закрытой гимназии. О киборгах с человеческой кровью и плотью, но с атомным мотором вместо сердца, наноуглеродными скелетами и электронными мозгами. Киборгах с нечеловеческими возможностями. Все они ждали после производства ровно 18 лет во сне, чтобы поступить на службу Великой Корпорации, как того требовали этические нормы. А ещё чтобы загрузить в них всю необходимую для службы информацию и зарядить Жизненным Соком. Но уже с самого «рождения» разум их был разумом взрослых женщин, несмотря на обманчивую внешность.

Девочки зашли в класс и расселись по одиночным партам. Наставница Георгина поприветствовала их. Рядом с ней стояла ещё одна девочка. На ней уже было надето форменное платье и туфли. Это была смуглая высокая брюнетка с миндалевидными темно-карими глазами, как и все фабричные девочки — с безупречно красивым лицом. Георгина представила её остальным:

— Девочки, познакомьтесь, наша новая ученица, Хризантема-Р-747, для вас просто Кики.

Девочки привстали и пропели хором:

— Очень приятно, Кики!

Потом каждая представилась отдельно, начиная с первой парты, заканчивая последней.

— Ирис-М-12, или просто Герда.

— Бархатец-А-379, или просто Джи.

— Ирис-Р-43, или просто Мари

Кики удивлённо вскинула брови:

— Ирисы ведь такая редкость, а у вас сразу две?!

— Так ведь гимназия находится на территории бывшей Скандинавии, — объяснила ей Георгина.

Девочка понимающе кивнула и уселась на своё место.

***

Глава 1. Мари. Джим уже порядком продрог, ожидая её на заброшенной трамвайной остановке. Он нервно переминается с ноги на ногу и клацает зубами. Она выходит за калитку гимназии ровно в половину второго, и сердце Джима сжимается: впервые увидев её издали, он был потрясён, он не мог предположить, что она столь хрупка и миниатюрна, даже уже не гимназистка, а почти что Красная Шапочка, девочка из сказки, чудесное создание в красном пальтишке и таком же красном платьице под ним.

— Здравствуйте! — Её голосок, звонкий, очаровательный, который он не спутает ни с чьим другим, который он жаждал услышать всю ту проклятую, бесконечно тянущуюся неделю, чуть не сведшую его с ума, неделю мучительного, нелепого ожидания.

Его руки тянутся к ней, прикасаются, трогают, держат. Он хочет убедиться, что она не призрак, не голограмма в тихо мнущемся пальто.

— Здравствуйте, Джим, — повторяет она, наклоняя голову и исподлобья глядя на него чудесными зелёно-серыми глазами. — Что же вы молчите?

А Джим молчит. И улыбается.

— Долго ли вы меня ждали, Джим?

Он ждал всего два часа и потому отрицательно мотает головой.

— А я жутко замучилась с алгеброй. — Скосив глаза на треснутый угол дома, она поправляет юбку. — Ума не приложу, что с ней делать. Только три дня назад раздать пособия соизволили наши преподы. Представляете? Три дня. И это на алгебру! Безобразие.

Джим лишь продолжает улыбаться словно идиот и пялиться на неё.

— Правда, долго меня ожидали? — Она строго морщит тонкие светлые бровки.

— Вовсе нет, Мари.

— Пойдёмте, подышим свежим воздухом. — Она вцепляется в его рукав и тащит за собой.

Он идёт рядом с ней как зомби.

Мари держится за его руку, красные полусапожки цокают по асфальту, крошат подмороженные с ночи лужицы. В этих красных полусапожках и красной форме на школьной площадке он её и увидел впервые. Стоя в мелом очерченном круге, девочки играли в свою любимую игру. Резко полетел вверх голубой мяч, выкрикнули её имя. Она бросилась, но не поймала его сразу, мяч ударился об асфальт, подпрыгнул, она схватила его, прижав к красной форменной груди со значком «В», выкрикнула: «Стоп!» И разбежавшиеся гимназистки замерли, парализованные строгим словом. Она метнула мяч в долговязую блондинистую подругу, попала ей в голову, заставив громко и недовольно ойкнуть, и прыснула, зажав рот ладошкой, присела на прелестных ножках в белых колготках, закачала очаровательной, оплетенной русой косою головкой, бормоча что-то извинительное, борясь со своим дивным смехом...

— Дайте мне вашу руку, — вдруг говорит Джим и сам забирает её ручку в перчатке.

— Это ещё зачем? — смотрит она исподлобья.

Он отводит рукав пальто и припадает губами к её запястью, к дурманящей теплоте и нежности. Не противясь, она глядит молча.

— Я без ума от вас, — шепчет он я в эти ручки. — Я от вас без ума... без ума... без ума...

Её бледное эльфийское запястье не шире трёх его пальцев. Он целует его, припадает, словно вампир. Вторая ручка дотягивается до его головы.

— Вы слишком рано поседели, — произносит она тихо. — В тридцадь семь лет и уже почти весь белый! На войне?

Нет, он никогда не воевал.

— Да, в уйгурском плену, — врёт он.

— Бедненький! — Мари снова гладит его по голове.

Он обнимает её, поднимает к своим губам. Вдруг она ловко, словно белочка, выскальзывает из его объятий, бежит вдаль по переулку. Он пускается вслед за ней. Она сворачивает написано для sexytal.com за угол. Бегает она превосходно.

— Куда же вы? Постойте! — он тоже сворачивает за угол.

Её красное пальтишко с такой же красной шапочкой мелькает впереди. Она бежит по безлюдной улице к грязно-красной громадине окружной стены. Подбегает, встает к стене спиной, широко разводит руки.

Её фигурка настолько крохотна и ничтожна на фоне кроваво-мрачной пятнадцатиметровой стены, нависшей грозной волной, что ему становится страшно: вдруг это бетонное цунами с облупившейся краской накроет его прелесть? И ему никогда больше не доведется держать Мари в своих объятьях? Кто вообще придумал эти дурацкие огромные стены, да ещё и красить их в кровавый цвет!

Джим подбегает к ней. Она стоит, закрыв глаза, прижав разведенные руки к стене.

— Люблю стоять здесь, — произносит она, не открывая глаз. — И слушать, как за стеной гудит Город. Вот увидеть бы его ещё один разок! Жаль, что нам, сироткам, туда нельзя.

Джим поднимает её как пушинку, шепчет в нежное ухо:

— Смилуйтесь надо мной, мой ангел.

— И чего же вы хотите? — Её руки обвивают его шею.

— Чтобы вы стали моей.

— Любовницей?

— Ну что вы, возлюбленной!

Её губы приближаются к его.

— Даже так?

— Только так.

— А как же ваша супруга?

— О, прошу, Мари, не напоминайте мне в такой момент так жестоко о самом постыдном,...