Белая лебедь

Занавес поднимается.

Мы познакомились в интернете. Она конечно трахала нормальность и меняла статусы трижды в час и на аватарке была не она, но мы разговорились. Разболтались, и она выслала фотки. Передо мной предстала девушка модельной внешности, светлые волосы до середины плеча, милое личико с пухленькими алыми губками, стройная хрупкая фигурка с тоненькой талией и стройными словно точёными ножками.

Несколько фотографий с фотосессий быстро дали мне понять, что надо ловить удачу за хвост — я напал на одну из тех скучающих молоденьких фотомоделей, которые днями напролёт просиживают в интернете в ожидании принца на белом BMW, но на самом деле им нужно сааавсем другое…

Откровенно говоря, меня трудно назвать моногамным мужчиной, но к своим 27 я уже четко осознал, что устаю от пылких романов длинной в пару недель. Эта мысль пришла ко мне, когда все чаще я заводил новую девушку, а на моей спине ещё не зажили царапины от прошлой. Любви. Долгих отношений. Развития… По спирали… Удивительных открытий в душах друг друга. Ведь что-то должно быть в этих красотках, кроме скрытой от всех татуировки на внутренней поверхности бедра. Что-то должно цеплять кроме заколок в нарощенных волосах?

Созвонившись и договорившись о встрече, я принял душ, одел коричневые брючки, туфли кензо, затянул потуже ремень, чтобы подчеркнуть свою плечистую фигуру, набросил пиджак на плечи затянутые строгой белой рубашкой и выскочил из дома.

Она снимала квартиру в самом центре, в двух шагах от ЦУМа и ещё из такси я увидел как она гарцует шпильками по раскаленному московскому асфальту. Словно прожигая в нем маленькие дырочки.

— Если бы у меня были такие ноги, я бы ходил на руках. — прокричал ей в след приветливый парковщик.

Она только улыбнулась и рассмеялась ему в ответ, невинно потупив глазки.

Войдя в её уютную квартирку студию я сразу вдохнул коктейль ароматов космополитена — там был и новый шампунь и пробник DKNYи прочая дребедень.

— Меня на самом деле Тина зовут… сказала она отчего-то смущаясь. Её взгляд то и дело ненароком скользил по моему накаченному торсу, но девушка отчаянно пыталась это скрыть.

— Налить тебе что-нибудь? Ты любишь Baileys?

Она металась босяком по коврику с длинным ворсом и от одного шелеста её нежных ножек у меня в штанах поднималась буря.

— Ты выглядишь гораздо моложе в жизни.

— Выглядеть молодо — это моя работа, — Она открыла журнал и указала на большую во весь лист рекламу дневного крема, с которой на меня смотрела её глянцевая копия. Я обомлел. Я конечно рад был бы встрече с ещё одной моделькой, но не думал, что такого уровня…

Она села рядом легкое летнее платье, идеальные по форме и гладкости ножки поджала под себя… носочки натянуты… надула губки…

Буду — прямолинеен — У меня встал

Округлая головка одеревенев торчала словно в тесный карман кто-то запихал арматурину.

Но я уже не школьник и головы не терял. В голове крутились слова отца:

«Чтобы получить женщину нужно не домогаться её часами, а всего лишь не замечать её несколько минут»

Мы болтали о её личной жизни. О её лопухе парне, который сыплет бриллиантами и дорогими отдыхами на островах, об отсутствии работы, об отсутствии хорошего секса…

За это время она несколько раз на цыпочках бегала доливать себе ликёр. Я уже успел подумать, как это всё скучно и банально. Красивая девочка, с пустой душой, сразу со школьной скамьи наверно отправилась работать лицом…

Светить трусиками перед малознакомым мужчиной для неё видимо было нормой. В её случае это даже трудно было назвать трусиками. Сквозь тоненькие почти прозрачные трусишки я успел разглядеть, что блондинка она натуральная — хотя… Вдруг модельки и там себя красят?

Тина несколько раз устраивалась на диване рядом со мной в ванильных позах… Мы выпивали, слушали радио, разговаривали ни о чем и я не торопился переходить в атаку…

Мы заговорили о мужском и женском… Она несколько раз подчеркнула, что женщина должна быть хрупкой, а мужчина волевым и сильным. По радио заиграла mann gegen mann рамштайна и я видел как подвыпившая Тина задрожала от боевого припева… Соски проступили под её платьем.

И тут я проронил ставшее роковым…

— Под такую музыку хочется одеть на такую красивую девочку как ты ошейник и поставить на колени у своих ног…

Тина затаила дыхание и испуганно посмотрела прямо мне в глаза…

— У меня при слове «ошейник» писечка потекла…

Я положил руку ей на внутреннюю сторону бедра…

— На тебя раньше одевали ошейник?

Она положила руку сверху моей и продвинула ей выше. Мои пальцы коснулись мокрой… не влажной, а именно мокрой пизденки молодой модели… Тина тяжело задышала…

Одной рукой я снял с неё трусики и швырнул её на диван.

— Ах, тебе нравится пожёстче?

Из динамиков шарашил немецкий индастриал, а я уже расстегивал ремень… В моих висках стучало её горячее дыхание.

Передо мной на диване валялась испуганная загипнотизированная моделька, которая раздвинув свои прекрасные ножки покорно ждала когда её трахнут.

Я не заставил себя ждать. Достал свой здоровенный болт… Она испуганно отстранилась, но я навалился на неё всем телом… И резко вошел.

Тина ждала этого, она выгнулась и громко застонала…

— Да… !!! Я так хотела этого…

Музыка зазвучала громче — она успела нажать на громкость, чтобы соседи не слышали её стонов.

Я начал трахать её. Тупо. Дико. Ебать.

Она извивалась подо мной, захлебываясь собственными стонами

Я дал ей смачную пощечину… По её дорогому лицу… Сказать, что меня это завело — значит ничего не сказать. Дорогая модель просит ударить её по самому ценному…

Ударив, я положил руку ей на тонкую шейку и слегка сдавил…

— Да, да… ! Придуши меня…

Она кончала изливая мне на мохнатый ствол потоки смазки…

— Я так давно хотела… И ещё эта музыка… Она сводит меня с ума. Я превращаюсь просто в рабыню для мужчины… Без лишних разговоров… Хочу Мужика. Который не будет спрашивать, как у меня дела и как настроение… Как прошел день или не голодна ли я. А просто поставит раком…

— А твой разве так не делает?

— Когда познакомились обещал делать… Но сейчас одни слюни…

Я думал про себя, насколько никчемна должна быть личность девушки, если всё чего она хочет от мужчины, — это чтобы он с ней обращался, как с вещью… Мне было горько… Горько за себя. Что я делаю здесь? Претворяю чьи то чужие фантазии в жизнь? Дарю этой девочке пустые надежды, на то, что жесткий анонимный секс станет для неё регулярным? Кому ты нужна, если всё, что есть у тебя особенного — это смазливое личико, да пара дорогих трусиков из ЦУМа?

Мы поговорили еще немного о том, какой у неё заботливый, но совсем не пылкий жених. Потом я подошел к Тине. Взял её за волосы и поставил раком на четвереньки.

Натянув её за волосы, я цинично вошел в её попу.

— Вот, что тебе нужно!

Она снова заскулила как по команде. Я взялся обеими руками за её попу и начал доставлять этой сучке анальное удовольствие… Член бурил её нутро, а девочка разве что не обоссалась от счастья.

— Да! Давай! Вот так!!!… ооо… Как давно я этого хотела… Просто большой член!… дааа… Большой твердый член, как у тебя, у меня в попочке… вот, что мне на самом деле нужно…

Пока я имел Тину по-собачьи в её неразработанный анал сочетание «большой член» она произнесла раз пятнадцать… да и кончила наверно столько же. Я спустил ей в попу весь свой боевой заряд, вынул член и стал собираться.

— Ты уйдёшь?

— Разве я должен остаться?

Она заметно погрустнела, быстро сбегала в ванну. Потом вернулась на диван и обняла себя за колени.

— Мне очень понравилось…

— Да мне тоже — напущено сухо ответил я. Иметь такую девушку я мечтал всю юность. Просто коснуться её ножек — уже было бы счастьем для меня ещё год назад. Но сейчас я искал утонченную как она, но наполненную глубоким смыслом женщину… Музу… Которая сможет поговорить со мной о Спиваковских рождественских вечерах, а не только о своем невнимательном к её тайным фантазиям парне.

Она что-то ещё проронила про то, что мы могли бы созваниваться и встречаться, когда она бывает в Москве. На удивление она ничего не стала трещать про «любовь» и про то, что иногда «люди не замечают кого-то близкого рядом»…

Я шел по площади революции ослепленный июльским московским солнцем. Фонтаны били, оставляя после себя маленькие радуги. Мне хотелось помыться прямо здесь и сейчас…

Все, что ей нужно было от меня… Ни разговоры, не то, чем я занимаюсь, не мои хобби, ни моя первая любовь… все что ей нужно было — это чтобы я грубо её выебал.

Поморщившись, я сел в подъехавшее такси.

Спустя полгода я шел с очередной дешевой аспиранткой в Большой театр…

Отреставрированный, белый, огромный он пленил меня своей величавой элитарностью. Выпив пару бокалов шампанского в фойе, мы уселись в партере. Она вычурно забросило ногу на ногу, чтобы моему взору открылись туго обтянутые сеткой ножки.

Не любовь. Даже не роман. Просто проводит время со мной. В надежде на удачный брак. Не делая ничегошеньки для этого кроме дорогих нарядов, волос, ногтей…

Заиграла музыка, и у меня появилась возможность скрыться от своей скучной спутницы погрузившись в пучину Чайковского… в Лебединое озеро.

Я смотрел на солистку играющую белого лебедя… я думал о ней. О её грации, осанке, о её покорности на лице… Я вспоминал другие образы… женщин, что были со мной…

Обтягивающее трико не скрывало почти ничего… Её профессиональная манера порхать на цыпочках… Сквозь закостеневшее за годы распутства сознания стали прорезаться яркие образы.

Лебедь закатывала глаза и покорялась судьбе… Я узнавал в её лице… Тину…

Она говорила, что хочет скрыть свою личность, потому что она достаточно известна, но так легко показала мне свое лицо в журнале… Она хотела скрыть не то, что она модель!

Девушка на сцене порхала, покоряя пространство, время и сердца публики. Она с легкостью перевоплощалась в черную лебедь и, не стыдясь, демонстрировала темную сущность своей души…

Я узнал Тину в свободной гордой Лебедине, чеканящей сцену своей хрупкостью, своей коварностью, своей женственностью.

Она улыбалась, и мне казалось, она узнала меня. Мне хотелось, чтобы она узнала меня. Чтобы простила меня за мой эгоизм. За мою гордыню мешавшую открытость со шлюховатостью, хрупкость со слабостью, ласковость с прилипучестью.

Я оттолкнул именно то, чего хотел больше всего. Не разглядел, цинично надсмехаясь над эмоциями. Над штампами любви. Я затёр до дыр свою чувствительность к любви.

Я не разглядел самого дорогого, что человек может дать другому человеку. Доверия. Она слепо доверилась мне. Мне одному. А я оделся и ушёл. Ушёл в поисках того, кому смогу довериться я. Кому же мы можем доверять себя, если сами никому не доверяем?!

Как я мог проглядеть между грохотом клубняка эту тихую симфонию?

Я сидел взмокший, вжатый в кресло, возбужденный… мечтая вернуться в тот день как в сладостный сон. Уцепиться за него руками хватая воздух, словно он ещё где-то здесь и его можно поймать и удержать навсегда…

Я звонил ей сразу после концерта. И спустя месяц. Она никогда больше не снимала трубку.

Занавес.