Наутро мама кормила меня завтраком и очень странно посматривала.
— Саша, у тебя бывает, что утром просыпаешься, а в трусах мокро, как будто описался?
— Мама! — я покраснел и опустил голову, чтобы не видеть пристального взгляда родительницы.
— Что, мама! Это естественный процесс, который происходит у всех мальчиков при взрослении и не надо стесняться разговаривать со мною об этом.
— Да, у меня бывает такое, а в последнее время, часто.
— Значит, ты уже созреваешь, как мужчина, правда маленький и глупый! — Она покачала головой. — Мы об этом поговорим с тобой вечером, а сейчас я — на работу, да и ты не задерживайся.
Она быстро накинула на плечи пальто и упорхнула, а я, сидя за столом, вспоминал свои ночные потуги, и писюган мой наливался силой и мощью. Быстренько добежав по коридору до туалета, я сдрочнул в унитаз, закрыв глаза и представляя перед собой образ мамы, такой родной и недоступный. Когда вернулся в комнату, то твёрдо решил повторить вчерашнее, вытащил из-за шкафа раскладушку и с помощью молотка и зубила, перебил алюминиевые трубки ещё в двух местах, затем аккуратно поставил своё ложе на место и побрёл в техникум. Выходя из подъезда я увидел Нинку, она стояла на тротуаре и явно кого-то ждала.
— Саша, ты чего возишься, я ждать тебя замучилась.
Нинка подошла ко мне и внимательно посмотрела в глаза.
— Что, мать вчера сильно ругалась?
— Терпимо.
— А про меня ничего не спрашивала?
— Так она же тебя не видела.
— Ну, и хорошо, — лицо Нины посветлело, и она, хитро блестя глазами, промурлыкала:
— Завтра приди пораньше с занятий... Продолжим, что не закончили.
— А чего не сегодня, ты куда-то торопишься?
Она потупила глаза:
— Я не тороплюсь.
Я прикинул, что тоже могу два часа прогулять и предложил:
— В квартире никого нет, и не ожидается, пойдём! — и взял её за руку.
— Ишь, какой шустрый, — дёрнулась соседка, но глаза противоречили словам. — Ладно, мамка часа через три придёт, пошли, — и мы, оглядываясь, как шпионы, забежали в подъезд.
И было всё здорово, как вчера, но сейчас я раздел Нинку догола, разделся сам и — понеслась! Я неистово лизал и целовал волосатую пиздищу, сосал соски, покусывал губы, мы прижимались друг к другу голыми телами и целовались до одури опухшими губами. Рука моя обследовала все уголки женского тела и, особенно, толстенькие нижние губки и дырочку, что скрывалась за ними. Нинку трясло, меня тоже, и что должно было случиться — случилось! Я, как слепой котёнок тыкался ей промеж ног, пока мой хуй не взяли и не направили куда надо.
— Ты ебался хоть раз? — прошептала мне Нина на ухо.
— Нет, — дрожащим от возбуждения голосом, ответил я.
— Я тебя научу.
Учитель она была хороший и, уже через несколько минут, я вставлял, что есть силы в узкую, влажную внутри пизду и неожиданно для себя начал обильно кончать в неё, вызвав этим у соседки возмущённый крик:
— Ты что, дурак, зачем в меня спускаешь?! Дети могут быть!!
Она резко выскользнула из под меня и, прихватив одежду, побежала в ванну, а я лежал опустошенный, с подрагивающимся членом, и по телу разливалась волна блаженства. Затем вытер хуй полотенцем, оделся и побежал в техникум, надеясь успеть на вторую пару.
Вечером мама прямо с порога спросила:
— Ну, что, раскладушку отремонтировал?
— Нет, сама посмотри.
Мама взглянула на развалины моего ложа и недовольно хмыкнула:
— Вижу, что новую покупать нужно, а эту на помойку выкинуть. Хорошо, завтра после работы пойдём в магазин, а сегодня опять ложись со мною на диван.
— Хорошо, я только немного почитаю, включу настольную лампу, чтобы тебе не мешать.
— Отвернись, я переоденусь.
Я отвернулся, недоумевая, почему мама не пошла за ширму, и уставился в большое зеркало, которое висело на противоположной стене, и в которое прекрасно просматривалась вся комната. Мама стояла к зеркалу спиной и медленно раздевалась. Сначала плечи покинула блузка, затем юбка, с расстёгнутыми пуговицами, упала на пол, и мама осталась в комбинации, которую тут же стала снимать через голову.
Я затаил дыхание, чуть слышно открывал рот и глотал воздух, как рыба, выброшенная на берег, друг разрывал штаны по швам и дёргался, как бешенный. Зеркало доложило мне о том, что мама, оставшись в одном нижнем белье, расстёгивает и снимает лифчик, одной рукой придерживая красивые груди с тёмно-коричневыми ореолами и торчащими сосками, а вторая рука снимает трусики. Обнажилась белая, пышная попа, мама перешагнула через трусы и нагнулась, чтобы поднять упавший бюстгалтер. В тот миг я разглядел между ног кустики волос, щель, делящую писю на две части, и не мог поверить, что всё это происходит не во сне. Мама подняла руки вверх и надела комбинацию.сказала, что ноги моей в их доме не будет, но пока шла домой, думала. Ты без отца растёшь, о этом, понимаешь, о чём, ничего не знаешь, а оболтусы дворовые могут такого нарассказывать, что испортят на всю жизнь, да и с незнакомыми девками знаться — только болезни плохие наживать. Пришла я вчера, легла, только дремать стала, как почувствовала, что ты эту проблему уже в свои руки берёшь, хотела, как будто бы проснуться, но ты обспускался раньше времени. Тогда я и решила весь этот разговор на сегодняшнюю ночь оставить. Что скажешь, сынуля?
Я сидел рядом, с опавшим членом в маминой руке и не знал, что ответить, но умница мама решила всё за меня.
— Мы должны с тобой договориться, всё, что произойдёт в этой комнате — тайна для всех, которую нельзя озвучивать нигде и никогда. Вот видишь, сама сопротивляясь этому изо всех сил, я приняла доводы своей подруги и согласилась с ними, а потому я сейчас преподам тебе первый урок, раздевайся!
Пока я снимал трусы, мама стянула комбинацию, оставшись абсолютно голой, легла на спину и пальцем указала мне, чтобы прилёг рядом.
— Понимаешь, Саша, то, что мы будем делать — это очень греховно и осуждаемо людьми, но я люблю тебя, как единственного сына и готова пойти на эту жертву. Наверное, впоследствии, ты будешь осуждать меня, может быть, возненавидишь... — и на щеках мамы заблестели две дорожки из слёз, она беззвучно плакала, отвернув от меня лицо.
— Мамочка, родная, — я придвинулся, обнял её и начал целовать плечи. — Дороже и любимее человека, чем ты, у меня нет. Я пойду, постелю матрац на полу.
Мама ничего не ответила, продолжая плакать, и я рывком сел на диване, но тут же был повален обратно крепкой маминой рукой. Она повернула ко мне своё заплаканное лицо, которое я начал с нежностью целовать: щёки, с солоноватым вкусом слёз, носик, подбородок и, конечно же, полные, мягкие губы. Мы слились в долгом, крепком поцелуе, и мама, тесно прижавшись ко мне всем телом, оторвала губы и стала лихорадочно шептать:
— Сашенька, хороший мой, Сашенька, любимый, — и всё сильнее и сильнее вдавливалась в моё тело грудью, животиком и волосатым бугорком. Я опустил голову, взял губами сосок и начал его облизывать и сосать, а мама закрыла глаза, откинулась на подушку и сладко постанывала. Пробежавшись с поцелуями по животику и поиграв языком с пупком, я опустил голову между приветливо распахнутых ножек, взялся за мамины ляжки и, воткнувшись носом в дырочку, стал лизать толстые волосатые губы.
— Выше, выше, — шептала мама, обняв меня рукою за затылок и направляя к торчащему крупной ягодой клитору. Я схватил его губами, как голодный ребёнок соску, и стал яростно засасывать, а мама тем временем извивалась попой по простыне и стонала. Вдруг её тело замерло, и мне в рот пролилась жидкость, очень необычная на вкус и запах, часть я проглотил, остальное вылилось на диван большим пятном. Мама тихонько взвыла и затряслась, прижимая мою голову к пизде. А хуй мой тем временем готов был взорваться в каждую минуту, но я старался думать о чём-нибудь отвлеченном, чтобы этого не произошло. Поняв, что уже пора, я оторвался от маминой пизды, залез между широко расставленных ножек, и стал тыкаться дубинкой куда-то, не попадая и злясь. Мама открыла глаза, взяла член рукою и направила его к желанной дырочке, так, что мне оставалось только засунуть. Через мнгновение я был внутри мокрого, жаркого, как печка, влагалища и начал подниматься и опускаться на маме, а она, обхватив меня руками за задницу, подавалась навстречу, тряслась и стонала:
— Сашенька, хорошо-то как! Я такого не испытывала уже лет пять, а вот пришлось с сыночком любимым. Сашенька, золотко моё, быстрее!!
Я начал долбить, как отбойный молоток и, через мгновение, река спермы ударила в маму и мощным потоком омыла изнутри бархатные стенки. Мама вновь замычала и затряслась, как в припадке, схватила моё лицо и стала его нацелововать с какой-то одержимостью. После того, как мама сходила в ванну, а я вытер своего петуха о простынь, мы лежали и отдыхали.
— И всё равно мне стыдно перед тобой, что не смогла сдержать женские инстинкты, но это так трудно, Сашенька! Что же мы будем дальше делать, как будем жить дальше?
— Хорошо жить будем, — с улыбкой ответил я и поцеловал маму в губы, искренне веря своим словам.
(продолжение следует)