Нина улыбнулась мне развратной улыбкой и потянулась ко мне своими губами. Я приблизила к ним свое лицо, коснувшись подбородком влажной маминой пизды и мы слились в поцелуе. Потом она боднула меня головой, отодвигая от маминой промежности и, наклонившись, сама впилась своими губами в мамину пизду. Я легла на пол между маминых ног, чтобы лучше видеть весь процесс. Нина, постанывая от возбуждения и шумно дыша вовсю орудовала язычком, то погружая его между маминых влажных губок, то теребя их, то обрабатывая налившийся мамин клитор. Мамины бедра были похожи на чашу, чашу любви в руке нервно-больного. Она подрагивала и по ней проходили волны напряжения. Потом Нина подняла голову. На лице у нее было такое выражение, будто она собирается чихнуть. Но вместо чиха она в паузах между судорожными, шипящими, вибрирующими вдохами и выдохами выдавила дрожащими губами:
- Теперь... Ты... Я... Все... Щас... Кончать... Буду...
Я опять впилась в дрогнувшую мамину пизду, а над ухом у меня застонала, закричала и заматерилась Нина. Тут и мамина пизда вдруг подалась навстречу моим губам так, что чаша ее, образованная попой и бедрами оторвалась от кровати. Я почувствовала языком, находящимся глубоко в маме, как влагалище ее стало ритмично сокращаться, а она сама, напрягшись всем телом и кончая, глухо закричала в Ниныну пизду...
Когда мама кончила, Нина уже успела немного отдышаться и, посмотрев в мои страдальческие глаза, поспешно начала ласкать мое тело, которое била дрожь неудовлетворенного возбуждения. Обида моя, вызванная несправедливым соотношением между их бурным наслаждением и моей неудовлетворенностью, растаяла под нахлынувшим потоком сладостных ласк. Особенно, когда к Нине присоединилась мама. Они по очереди склонялись над моей промежностью, и меня захлестывало напряженным наслаждением от действий их опытных язычков и губок. Недельный мой опыт половой жизни позволял уже мне оценивать ту фазу полового сношения, по крайней мере, лесбийского, на которой я находилась.
Я чувствовала приближение оргазма, и руководя действиями своих искушенных в сексе партнерш соответствующими прикосновениями рук, оттягивала его насколько возможно, чтобы, во-первых, максимально продлить процесс, так сладко соединяющий в себе противоречия - наслаждение и растущую напряженную неудовлетворенность, а во-вторых, получить максимально сладострастный оргазм. Ибо, чем сильнее вы натяните струну, тем звонче на лопнет. И когда я поняла, что дальше тянуть уже невозможно, я сделала маленькую паузу, придержав голову мамы между моих ножек, а потом уже очертя голову бросилась в бурлящий поток оргазма, сотрясаясь всем телом и выдыхая, исторгая из себя прямо в рот целующей меня Нины стоны, крики и сладкие матерные слова и выражения...
Потом мы пили шампанское, ели фрукты, болтали и смеялись. Я целовалась взасос с мамой, когда "Горько!" кричала Нина, и с Ниной, когда - кричала мама. Мы играли, что я выхожу за них замуж сразу за обеих. Потом, опьянев, мы опять оказались в теперь уже супружеской постели и снова страстно наслаждались друг дружкой. Так пошел день за днем. А через год я нашла мужей для своих любовниц...
***
Наш класс дежурил. Мой пост был на лестнице между первым и вторым этажами. Мне было скучно и я подошла к краю площадки, чтобы посмотреть в окно. Там ярко светило весеннее солнышко, носились пацаны, уже интересовавшие меня как партнеры не только по играм. Я смотрела на них и размышляла, кому бы из них я хотела бы дать. Потом мой взор вернулся внутрь здания школы и блуждал по нему, пока я не наткнулась на его глаза. Из подвала наискосок он смотрел на меня, но чуть ниже направления на мои глаза. Его глаза прямо горели. И он смотрел... мне под юбку! потом он на мгновение поднял взгляд выше, встретившись с моими глазами, и, как будто получив удар, опустил его в пол. Это был Евгений Павлович - учитель музыки. Я опасливо отошла от края вглубь пролета. Теперь он не мог меня видеть.
Дома я рассказала обо всем маме и Нине.
- Так, доча, блядь, это - маньяк! Держись, в пизду, от него подальше!
- Эля, блядь, ну что ты, ёб твою мать, сразу, в пизду, в бутылку лезешь?!
- Ты, Ниночка, блядь, определись, куда я, на хуй, лезу, в пизду или в бутылку!
- Да, лучше то в пизду... Или на хуй, Да Лиличка, блядь?
- Аха...
- Может он совсем не маньяк, а просто детколюб!
- Ага! Деткоёб!
- Ну так правильно. А мы с тобой кто? - Задала Нина риторический вопрос, кивнув на меня, и продолжила, уже обращаясь ко мне, - Зая, как он смотрел тебе под юбку, зло или жестко так, холодно?
- Не-ет. Он смотрел так... ну как бы с восхищением... Как будто увидел что-то красивое...
- Ага... Отлично... А мы его так с тобой проверим: завтра наденешь стринги и подойдешь опять так же к краю, потом посмотришь ему в глаза и улыбнешься. Смотри внимательно в его глаза, если в них не будет злости, холодности или агрессии, то можешь смело его брать - он твой!
- А как его брать?
- Да, просто будь сама собой. Считай его равным, а лучше - несмышленым мальчишкой. Он с тобой и будет как такой вот неумеха. Вряд ли у него есть опыт секса с девочкой. Так что действуй, только обо всем рассказывай нам...
На следующий день я подошла к краю на первой перемене. Там никого не было. На второй - тоже. Но когда я подошла на третьей перемене, сердце у меня забухало. Он был там, внизу. Я заметила его краем глаза и отвела взгляд в сторону. Потом повернула его к нему. Он опять смотрел мне под юбку, а когда поднял взгляд, я ему улыбнулась откровенной улыбкой. Он улыбнулся в ответ. В его взгляде светилась восхищение и робкое желание. Я оперлась о перила и продолжала стоять. Он смотрел то мне под юбку, то в глаза. А я смотрела на него снисходительно и иногда улыбалась, как бы поощряя его действия. Потом я стала играть с ним - то пританцовывая, то расставляя ножки пошире, то поворачиваясь к нему задом, открывая его взору свою практически голую круглую попку - ведь ниточка стрингов проходила глубоко в ложбинке - и с улыбкой заглядывала ему в глаза через плечо. С Ниныной подачи я теперь в теплое время ходила только в чулках. На следующей и последующих переменах наша не надоедающая нам обоим игра продолжалась. Я ходила, пританцовывала, приседала, качала бедрами у перил, как стриптизерша у шеста. А он смотрел не отрываясь.
Дома Нина одобрила мои действия и сказала, что я могу смело его раскручивать. Он теперь для меня сделает все что угодно. Я думала, что бы такого сделать, но решила оставить все на интуицию.
На следующий день он был на месте на первой же перемене. Правда я надела, сама не знаю почему, плотные трусики, закрывающие все-все. В его глазах я прочитала небольшое разочарование, но он все равно не отрывал взгляда. Зато, как только прозвенел звонок на следующую перемену, я сразу побежала в туалет и, заскочив в кабинку, сняла трусики и положила их в карман. Из-за этого, я немного опоздала на пост. Он уже был внизу и был несчастен.
Увидев меня, он просветлел, а когда уже без стеснения посмотрел мне под юбку, глаза его округлились. А я продолжала свои эротические танцы у перил, показывая теперь ему не только свою попку, но и, вдруг отозвавшуюся приятным возбуждением, пизду. Он обалдело и влюблено смотрел на меня. Предпоследним у нас был урок музыки. Он пришел в наш класс. Я сидела очень удачно и могла не только весь урок томно на него смотреть, но и, раздвинув ножки, показывать ему свою промежность. Что я и делала, с удовольствием замечая, как он периодически бросает туда свои взгляды. Ближе к концу урока я подняла руку. Он дрогнувшим голосом спросил, в чем дело, и я попросилась в туалет. По пути к двери я много значительно смотрела на него и показала глазами в какой именно туалет я пойду.
Я вошла в туалет. Там никого не было. Я открыла все двери в кабинки, потом вошла в последнюю и прикрыла дверь. Я ждала, прислушиваясь. Вскоре я услышала приближавшиеся шаги. Дверь скрипнула и шаги замерли у двери.
- Лиля... - тихо прошептал он.
Я сидела на опущенной крышке унитаза, положив под попу захваченную для этого нотную тетрадь. Я толкнула ногой дверь, и та распахнулась. Он отшатнулся от неожиданности. Я окинула его взглядом. Глаза его были широк раскрыты, на лбу выступили мелкие капельки пота, сразу ниже пиджака штаны были оттопырены отчетливым холмом. Я раздвинула в стороны ножки, отчего и без того короткая юбочка совсем съехала к основаниям бедер, и выдохнула громким шепотом:
- Ну... Иди ко мне...
Он упал на колени, и лицо его оказалось напротив моего лица. Я впервые увидела его так близко, почувствовала его запах, запах мужчины, взрослого, давно уже половозрелого мужчины. К нему примешивался запах табака. Это не было новым для меня. И мама и Нина курят, и мне даже нравился и запах табака, исходящий от их тел, и его привкус в их поцелуях. Иногда, когда мы пили шампанское, я тоже с ними курила. Им это нравилось - я выглядела совсем развратно. Я впервые открыто заглядывала в его глаза, зеленые и теплые, излучающие целую смесь чувств. Тут было и обожание, и опасение, и боязнь обмана.
Я чувствовала совсем близко его дыхание. Видела близко его кожу, с блестящими капельками пота в них. Теперь я могла проверить свои чувства к нему. Нина говорила, что только пот любимого мужчины не вызывает отвращения. Я прислушалась к своим ощущениям и поняла что эти капельки столь же желанны для меня, как и весь он. Ура! Я... влюбилась! У меня есть... Любимый мужчина! И совсем скоро он станет моим, а я стану его! У меня внизу живота вдруг потеплело, как будто там зажглась лампочка. И я обрадовалась, что Нина с мамой уже лишили меня девственности. Они смазали мне пизду обезболивающим кремом и порвали мою целку. Теперь мне не будет больно...