Шаг вправо, шаг влево

Шаг вправо, шаг влево считается побегом. Но если разобраться, то шаг вправо, а потом, следующий за ним шаг влево - это возврат на прежнюю дорогу, на прежнюю колею. И вот сделан шаг вправо. И что? Что там? А там всё совершенно по-другому. Там - или идти дальше, в неизведанное, полное опасностей "незримое далёко", туда, где всё ново, всё в первый раз, где могут подстерегать любые неожиданности и где надо быть готовым встретить их с высоко поднятой головой, или же идти обратно, туда, где всё привычно, где не надо особо думать, где жизнь, наглухо забитая в эту раздолбанную колею даже и не делает попытки вильнуть куда-либо. Туда, где всё знакомо, всё предсказуемо.

Так всё-таки - что лучше? Шаг вправо?

Шаг вправо...

- Малой, чё разлегся? Айда прошвырнёмся!

- Пошёл ты.

- Ты чё, в натуре. Дай денег!

- Отвали.

- Малой, ты меня заебал. Жрать охота, ты чё как падла?

- Коца, я спать хочу, - парень с видимым удовольствием потянулся.

- А я хавать хочу. А ещё и пива, - второй, достав пачку "Marlboro", щелчком извлёк из неё сигарету.

- А где твои? - первый искоса посмотрел на пачку и широко зевнул.

- А то не знаешь!

- Ха! - парень резко выдохнул воздух и широко улыбнулся. - Ты ей сколько палок-то кинул? Хоть пару засандалил?

- Пару, пару... Хуяру! Я их что, считал? - недовольно буркнул тот, которого называли Коца.

Первый лишь равнодушно махнул рукой и отвернулся.

- Малой, ну ты чё кобенишься? Пошли пожрём, - Коца, часто затягиваясь, курил сигарету.

- Ладно, хрен с тобой, пошли, - Малой легко поднялся с лавочки и опять с хрустом потянулся. - Всё равно весь сон разогнал.

- Давно бы так! До чего ж дерьмовые сигареты, - продолжил Коца, когда они двинулись вверх по лестнице, - никак не могу накуриться.

- Не хер было на них деньги палить. Да на шлюху эту тоже, - равнодушно произнёс Малой, шедший впереди.

- Ты чё, забыл? Это ж не мои сигареты, а того кренделя.

- А-а-а.

- Куда пойдём? - спросил Коца, когда они уже выбрались на привокзальную площадь.

- В ЦеКушник, бля. Куда. Айда по шашлыку и пива.

Через пять минут оба пацана сидели за столиком летнего кафе и поглощали приобретённое. Коца с жадностью набросился на шашлык и баночный "Tuborg", Малой же лениво курил, попивая всё тот же "Tuborg" и равнодушно посматривая по сторонам. Его шашлык оставался нетронутым.

- Кстати, а Сава с утра не показывался?

Коца замотал головой, прожёвывая кусок, а прожевав и запив это всё изрядной порцией пива, ответил:

- Он как за шалой поехал, так его и не было.

- Вот, бля, чего ему не хватает? - зло сплюнул под ноги Малой. - Брал бы здесь, у Руслана. Так нет же - понесло его! Теперь хрен его знает, когда объявится.

- Говорит, там забористей. Цепляет она его лучше.

- Мудак. Когда он теперь придёт?

К вечеру, поди, объявится. Вечером-то коцаем? - Коца допил пиво и, целясь одним глазом, запустил банку в урну.

Банка, описав дугу, упала в метре от урны и покатилась в сторону торговок семечками.

- Не знаю, - протянул Малой, разглядывая асфальт под ногами. - Сёдня я к себе хотел рвануть.

- На хуя? - искренне удивился Коца.

- Сестру проведать.

- Ну-ну! Заметут они там тебя, как пить дать.

Малой недовольно скривился и промолчал.

- А мы чё, вдвоём пойдём?

- А чё вам, привыкать, что ли?

- Бабла на развод дашь?

- Пошёл ты на хер, блядь. Я ещё никуда не собрался, а ты у меня уже деньги клянчишь. Свои не надо было проёбывать, - разозлился Малой.

- Чё ты орёшь-то! Подумаешь! Сёдня заработаем.

- Заработаешь ты, ага! Пиздюлей опять получишь, вот и весь твой заработок.

- Так с Савой же пойдём.

- Где он, твой Сава?

- Объявится, - неуверенно сказал Коца.

- Он куда поехал? На Перевалку? Так? - и, не дожидаясь ответа, Малой продолжил. - Так у него пол-Перевалки родни да знакомых. Хрена тебе лысого он сегодня вернётся.

***

Малой, сидя напротив Коцы и не торопясь попивая "Корону", размышлял о предстоящем вечере. Идти на дело, или коцать, как говорил его приятель, ему совсем не хотелось. Да и опасно это было, потому как минувшей ночью они именно этим и занимались и, против обыкновения, не проследили за ограбленным солдатиком. Хотя тот и собирался ехать домой, да кто ж его знает, куда он направился после всего того, что с ним произошло. "Нет, по-любому он в ментовку не стал заявлять, иначе бы нас уже нашли. А так, получается, прошло уже двенадцать часов. Менты на нас внимания не обращают - значит, всё пучком", - Малой сплюнул в сторону и посмотрел на Коцу. Тот, булькая своим пивом, озирался по сторонам. "Вот кому никаких забот! - подумал Малой. - И менты Коцу совсем не волнуют. Подавай ему новую жертву! А мне на хер это не нужно. Вот к сестре бы съездить, давно с ней не виделся".

Сестра Малого, Поля, жила в воспитательном доме, который находился в городе Искитиме - в часе езде на электричке. Собственно, и сам Малой был оттуда. Да только воспитательный дом - это было не его. Когда-то давно он первый раз сбежал из опостылевшей ему казармы, да, помотавшись по городу, не солоно хлебавши вернулся в неё. Оно и правильно: куда пацану без денег, без знакомых, без друзей в большом городе. Однако, вкусивши волюшки, вскоре он снова почувствовал потребность покинуть опостылевшие стены. Сказано - сделано.

На этот раз его отлучка была куда более продолжительной, потому как познакомился Малой на вокзале с клёвыми пацанами, познакомился и совершенно органично влился в их компанию. Занимались они мелким воровством, которое по их понятиям и воровством-то не считалось - так, забава одна: обчистить карманы какого-нибудь пьяного, коцануть ровесника и тому подобное. Ночевали пацаны, где придётся: когда проникали в электрички, ожидающие первого утреннего рейса, когда ошивались на вокзале, когда (если было тепло) спали в скверике на лавочках, но с приходом осени в эту беззаботную жизнь вплелись новые проблемы: зимняя одежда и ночёвка.

Одежды у Малого не было, вся она осталась в воспитательном доме. И с ночёвкой становилось туговато. Раньше можно было переночевать в вокзальных катакомбах. Но в связи с генеральной реконструкцией всего вокзала на входы в эти катакомбы поставили надёжные решётки. Пару раз он ночевал на каких-то блатхатах, но там ему не понравилось, да и спать там тоже было негде, разве что на полу, на ворохе грязного тряпья. Его ровесники и приятели из компании постепенно стали отсеиваться кто куда. Кто подался в более тёплые края на перекладных электричках, кто просто по-тихому слинял в неизвестном направлении, а у кого обнаружились родственники в городе. Так к началу зимы Малой остался совсем один из их компании. Решение ехать в свой воспитательный дом возникло у него само собой.

Там о Малом все уже успели позабыть. Это раньше, лет десять назад, убежавшего воспитанника искали с милицией, теперь настали другие времена, и всему контингенту воспитателей на судьбу своих подопечных было, откровенно говоря, наплевать, тем более на таких великовозрастных балбесов, как Малой, которому до выпуска оставался неполный год.

В сиротском доме его встретили с брезгливой гримасой на лице: "Ну что, соколик, нагулялся? А мы на тебя в розыск подали". Конечно, чисто формально руководство должно было поставить в известность милицию о сбежавшем воспитаннике, но и в милиции розыск сбежавшего парня вели тоже совершенно формально, посему Малой мог, не опасаясь, спокойно разгуливать по вокзалу под самым носом у ментов.

Короче, его возвращение в родные стены ограничилось беседой с инспектором по делам воспитанников - замордованной жизнью немолодой женщиной. Ей тоже было наплевать на Малого и на его судьбу, и закончилось всё тем, что в соответствующих списках напротив его фамилии поставили то ли галочку, то ли пометку - одним словом, взяли его на учёт, вот и всё.

А с наступлением весны Малого благополучно выперли из стен воспитательного дома, так как исполнилось ему положенное количество лет, и дали ему направление на стройку подсобным рабочим. Почему подсобным? Потому что занятия в профильном училище, которое по окончании школы должен был посещать Малой, он совершенно игнорировал. Дали ему также направление в муниципальную общагу, выдали на руки паспорт и приписное свидетельство. И всё. С этого и началось свободное плавание Малькова Никиты Александровича.

Все справки, направления и приписное свидетельство он благополучно сжёг на ближайшей же стройке, а сам подался в знакомую стихию - на вокзал, в город.

Из всей знакомой толпы он повстречал там только Саву - большого медлительного пацана, девятнадцати лет от роду, жившего на недалёкой от вокзала Перевалке. Расспросы о прошлых приятелях-корефанах ни к чему не привели: Сава про них ничего не знал.

Малой и не задумывался, когда уезжал из детдома, о том, что он будет делать на вокзале. Для него этого вопроса как бы не существовало. Он думал, что найдёт прошлогодних приятелей, а дальше всё пойдёт как по маслу: жизнь единственным днём, главной заботой которой будет раздобыть денег на еду, бухло и траву. Последнюю Малой стал курить ещё будучи воспитанником сиротского дома. Собственно, этим там занимались практически все, доставая денег на неё самыми различными способами. Более того, некоторые употребляли и кое-что покрепче, но Малого в эту сторону никогда не тянуло.

Но прошлогодних приятелей на вокзале не было, и перед Малым отчётливо встала проблема добычи средств на дальнейшее существование. Добывать деньги так, как они это делали всей кодлой, было опасно: всё-таки в одиночку Малой бы это не потянул, да и росточка он был невысокого, хоть и крепкий в плечах. Нет, этот вариант отпадал, а ничего лучшего Малой придумать не мог. Сава вечером уехал к себе домой, и Малой остался совершенно один на громадном вокзале.

Он уже было собирался пойти и попробовать залезть в одну из электричек, чтобы там заночевать, как совершенно неожиданно к нему подвалил среднего роста мужик с бутылкой пива в руках. Малой не заставил себя упрашивать, легко пошёл с ним на контакт и вскоре за обе щеки уплетал горячий беляш, запивая его пивом. Мужик показался ему совершенно неопасным, тем более что он ждал здесь поезд, который должен был прибыть рано утром. После третьего беляша мужик предложил пойти парню осмотреть ночной город с высоты двенадцатиэтажного дома. Малой насторожился, но, окинув цепким взглядом фигуру своего нового знакомого, решил, что ничего плохого с ним произойти не может. Взять с него нечего, а что касается остального, то он всегда успеет убежать.

Ничего плохого и не произошло, за исключением того, что мужик, как только они забрались на переходной этаж сравнительно нового дома, принялся в открытую лапать Малого.

- Ты чё, пидор, что ли? - больше удивился, чем испугался Малой. - А ведь с виду был такой нормальный мужик!

Мужчина, сипло и натужно дыша, выдавил из себя:

- Дай отсосать, пожалуйста!

- Чё мне, жалко что ли?! На, соси! - и Малой расстегнул штаны.

Но как только мужик, сев на корточки, приблизил своё лицо к паху Малого, то получил сокрушительный удар коленкой под подбородок. Удар был настолько силён и настолько неожидан, что мужик отлетел к соседней стенке.

- Ты чего? - только и успел сказать он, перед тем как получил кроссовкой в переносицу, а потом ещё раз.

Больше мужик не предпринимал попыток подняться, а Малой, застегнувшись, торопливо сбежал с лестницы и пошёл спать в ночную электричку.

Встреча с голубым у Малого была впервые. До этого, год назад, пацаны рассказывали ему, что почти каждому из них пришлось в той или иной мере повстречаться с такими людьми. От пацанов-то Малой и узнал, как надо поступать в таких ситуациях. Вот и пригодились ему эти знания.

Одиночество Малого было недолгим. Вскоре мало-помалу он познакомился с вокзальными носильщиками, таксистами и прочим контингентом. Голодным он не был никогда, и даже небольшие деньги у него водились, так как носильщики иногда позволяли ему помогать им перетаскивать вещи, когда случался наплыв пассажиров-барахольщиков. Спал он у носильщиков в их помещении, и они даже разрешали ему мыться в вокзальном душе, который использовался обслуживающим персоналом. Так что Малой не в коем случае не запаршивел на вокзале. Да и не грозило ему это: всё-таки он всегда старался поддерживать свой внешний вид, чего бы ему это не стоило.

Но это было всё не то. Не то, чего хотел Малой, не то, к чему он стремился. Он хотел полной свободы от всех, а не этой зависимости, пусть и ненавязчивой, но всё-таки. А полная свобода могла появиться у него только при наличии денег, к тому же денег немалых. Вот только как раздобыть ему эти самые деньги? Голова Малого была постоянно занята этим вопросом, но, как назло, ничего путного не придумывалось, да и не могло придуматься, так как большие деньги можно было заработать либо большой работой, либо не менее большим воровством. Ни к тому, ни к другому Малой сызмальства не был приучен. Так бы, наверное, он и остался бы в подручных у носильщиков, если бы случай не свёл его с Коцей.

Коцу на самом деле звали Пашкой, и познакомились парни на том же самом вокзале. Коца приехал в город на перекладных электричках из Барнаула и собирался ехать дальше на запад, искать место, где теплее и сытнее жизнь. Родители-алкоголики его не волновали, тем более что отцов у него перебывало, наверное, столько, сколько ему было лет, а был Коца на год старше Малого и выглядел устрашающе: почти через всю его бритую голову тянулся причудливой формы шрам, который он получил очень давно, попав в автокатастрофу - так он говорил Малому, но у того и не возникало никакой охоты расспрашивать Коцу о происхождении шрама. Просто тот сам об этом рассказал, предвидя возможные вопросы. Да и Коцой его прозвали из-за этого шрама, хотя и не только. "Коцать" было любимым словечком парня, и Малой вскоре узнал его полный смысл.

А познакомились они просто. Малой сидел на уличной лавочке и от нечего делать пил только что купленное на заработанные деньги пиво. К нему развязной походкой подошёл какой-то парнишка со шрамом и спокойно плюхнулся рядом. Малой покосился на него, но промолчал. Парень покосился на пиво. Малой предложил. Тот не отказался. Через три часа под воздействием спирта, купленного втихушку неподалеку, они стали если не закадычными друзьями, то уж приятелями - точно.

Именно Коца и подсказал Малому простой и почти безопасный способ добычи денег.

***

- Ну, чё молчишь, делать-то что будем? - вывел Малого из задумчивости голос Коцы.

- А что ты предлагаешь?

- То же самое. Денег-то у меня нет.

- Опасное это дело, Коц. Два раза подряд. Тем более что вдвоём, без Савы.

- Хули там опасного. Чё он, по-твоему, в ментовку побежит? - Коца сплюнул под ноги. - Хоть раз такое было?

- Ну, не было, - вынуждено согласился Малой. - Так раз на раз не приходится.

- Я тебя не узнаю! Чего зассал-то?

- Да пошёл ты! Зассал, зассал... Ух, блядь, герой нашёлся. Ты подумай, как мы вдвоём его развести сможем? Коцаной своей головой подумай! Помнишь, что было в прошлый раз, когда мы без Савы пошли, помнишь? Когда я тебе спирт под нос пихал, чтобы очнулся. Чё, забыл?

- Подумаешь! - презрительно протянул Коца. - Проколы у всякого бывают. Кто ж знал, что тот филин из десантуры.

- А я тебе тогда говорил и пихал ногой под столом, что сваливать нам пора. Так нет же! Ещё скажи спасибо, что в ментовку он нас не поволок, а пиздюлями только ограничился. Не-е-е, без Савы нам делать нечего!

- Ну, давай подождём его.

Вместо ответа Малой лишь равнодушно пожал плечами.

- Слушай, Малой, ты ж знаешь, где он тырсится. Поехали, сгоняем за ним, а?

- Думаешь, мне охота?

- А чё делать-то? До вечера всё глухо, а там хоть травы у него возьмём.

- Даст он, ага! - с сомнением протянул Малой.

- Даст, это уж мои проблемы. Ну чё, двинули?

- Да, блин, в Искитим бы смотаться!

- Давай ты завтра в Искитим рванёшь, и я тогда с тобой за компанию. А сёдня, сам понимаешь, куда без денег! У меня болт, да и у тебя, поди, не густо?

- Хуй его знает, щас посмотрю.

Малой извлёк из кармана спортивных штанов сложенную вдвое пачку купюр и, не торопясь, пересчитал их. Всё это время Коца, подавшись вперёд, не спускал глаз с рук Малого, стараясь считать деньги вместе с ним.

- Всего-то пятихатка, и та не полностью, - презрительно процедил он. - А тебе сеструхе ещё и подарок купить надо, сам же говорил.

- Ну всё, бля, всё! Поехали к Саве! - Малой решительно поднялся.

- Давно бы так! - добродушно проворчал Коца, поднимаясь вслед за ним.

На столе осталась лежать ополовиненная пачка "Marlboro".

***

С тех пор, как Малой познакомился с Коцой, жизнь его кардинально переменилась. Нет, внешне всё осталось так, как и прежде, изменилось только внутреннее содержание, и было это связано с новым способом добычи денег. Способ этот был, на первый взгляд, простой (которому Коца научился ещё в своём родном Барнауле) и представлял собой не что иное, как коцание солдатиков, главным образом, дембелей, а также, пореже, отпускников и ещё реже - просто гражданских, но обязательно молодых.

***

Дребезжащий оранжевый "Икарус"-гармошка быстро их доставил до нужного места, и место это называлось Перевалка - район, целиком застроенный частными домами и славившийся своей криминогенной обстановкой. Малой несколько раз бывал у Савы и поэтому уверенно шёл вперёд, с легкостью ориентируясь в хитросплетении узких улочек. Коца, чуть поотстав, шёл за Малым, то и дело озираясь по сторонам.

- Слышь, Малой, а чё тут народу нет? Все как будто повымерли.

- Они в домах сидят и за тобой наблюдают, - усмехнувшись, ответил Малой.

- Не, правда, где люди-то?

И люди не замедлили появиться. Из бокового переулка им навстречу вышли четыре человека - все их ровесники или же чуть-чуть постарше. То, что они пройдут мимо Малого и Коцы, не тронув их, не приходилось и думать. Малой резко остановился и, засунув руки в карманы, стал ждать приближения толпы. Коца встал рядом с ним, нагнув свою лобастую голову, да так, что его безобразный шрам предстал перед подходящими во всей своей красе.

- Кто такие, куда тырсите? - растягивая слова, спросил их один из пацанов в громадного размера кепке-аэродроме на голове.

Хотя погода была и тёплая, на нём, кроме этой нелепой кепки, была надета ещё и длинная кожаная куртка. Осенние сапоги и спортивные штаны, небрежно заправленные в них, дополняли удивительную картину.

- Ебёт? - вопросом на вопрос ответил Коца и длинно сплюнул в сторону.

- Ты чё такой грубый? - вроде бы как недоумённо спросил второй пацан, медленно двигаясь в обход Коцы.

Третий начал делать такой же манёвр справа от Малого.

- Спокуха, братва, - поднял руку Малой. - Мы здесь по делу. Идём к Саве.

- К Са-а-ве? - недоверчиво протянул "аэродром". - Нужны вы ему!

- Похезали с нами. Секанешь, - кивнул Малой, краем глаза отметив, что движения слева от него прекратились.

- Мужики, я этого знаю, - неожиданно сказал четвёртый, до этого стоявший немного поодаль, при этих словах он выдвинулся вперёд. - Этот кент с Савой на вокзале солдатов обувает, - кивнул он на Малого.

- И что, сильно обувает? - заинтересовался "аэродром".

- А это ты у Савы сам спросишь, ежели он тебе отвечать захочет, - сказал Коца, до этого исподлобья разглядывавший вожака.

- Нет, блядь, он определённо на пиздюли нарывается, - подал голос второй, тот, что стоял справа от Коцы.

- А ты рискни, - резко обернулся и ощерился тот.

- Хоп, Коц, пошли, - негромко сказал Малой и легонько толкнул приятеля плечом. - Мы сюда не за этим пришли.

- Не торопись, братан. Филки е? - негромко спросил вожак, приподняв в усмешке уголок рта.

- Чего? - Малой удивлённо поднял брови. - Ты глянь, Коца, совсем охуели.

На этих словах он вполоборота повернулся к приятелю, выпустив из поля зрения того, кто стоял слева от него. Вот этого делать ему не стоило! Раздалось лёгкое цвырканье - звук, которым наездники подгоняют лошадей, и в тот же миг на Малого обрушился сильный удар. Всё-таки краем глаза он успел увидеть движущийся в его сторону кулак и слегка отклонился, что, впрочем, мало помогло ему. Кулак, до этого метивший в висок, угодил точнёхонько в ухо. Малой, не выпуская из поля зрения вожака-"аэродрома", немедленно двинул локтем в ненавистную харю, стоявшую слева от него и одновременно с этим поддел под челюсть вожака. Коца, с первых минут драки верно оценивший обстановку, коротким и точным ударом под дых вырубил наглого кента, стоявшего рядом с ним. Кент кулем повалился на дорогу.

Но они оба упустили четвёртого, сосредоточив своё внимание на вожаке. Оно и правильно! Вожак, которому удар Малого, казалось, не причинил никакого вреда, провёл классическую "двойку" с разворотом: левой - отвлекающий, в голову, а правой - в солнечное сплетение. Раздался утробный всхлип - и Малой, согнувшись пополам, медленно осел в придорожную пыль. Воздух немедленно прорезал неприятный свист, и лицо Коцы обожгло багрово-красной полосой, кожа тут же лопнула, и лицо мгновенно залило кровью. Эта была велосипедная цепь, удачный взмах которой сзади Коцы немедленно вывел того из строя. Он ещё успел обернуться, не отрывая руки от лица и силясь понять причину произошедшего, но лучше бы он этого не делал. Сильный удар ногой в живот заставил согнуться и его.

Дальше ни Малой, ни Коца ничего не помнили. Их, лежавших неподвижно в густой и вязкой пыли, ещё немного попинали, но уже просто так, для острастки, обшарили их карманы и неспешно удалились. Поход на Перевалку окончился плачевно.

***

- Это Шифер со своей кодлой, больше некому, - убеждённо произнёс щупленький парень с крысиной мордочкой, передавая косяк приятелю.

Тот, сделав несколько частых затяжек и с наслаждением выпустив облако густого едкого дыма, нервно провёл языком по пересохшим губам.

- Ага. Они с Савой вот так живут! - и, выставив вперёд два указательных пальца с жирной чёрной каемкой, потыкал ими по направлению друг к другу.

Сам Сава лежал на застеленной цветастым, лоснящимся от грязи одеялом кровати и не подавал признаков жизни. На столе стояла початая бутылка водки в окружении разнокалиберных стаканов и чашек с немудрёной снедью.

Это и было обиталище Савы, в которое Малой и Коца попали через полчаса после стычки с Шифером...

Первым пришел в себя Коца: приподнявшись на дороге, он, морщась от боли, отполз к обветшалому забору и, рывком разорвав на себе футболку, стал аккуратно обтирать ею сочившуюся кровь. Казалось, кровь течёт отовсюду: она заливала правый глаз, подбородок и обильно капала на голую грудь. Скривившись, Коца посмотрел на Малого. Тот, свернувшись калачиком, лежал поодаль от него и не шевелился.

- Малой, - сипло окликнул его Сава. - Малой! - сказал он уже чуть погромче.

В ответ раздался слабый стон.

- Живой, - пробормотал Коца и вновь занялся собственным лицом.

Минут через пять встал на четвереньки и Малой. Он, помотав головой, посмотрел на Саву.

- Чё у тебя рожа такая серая? - удивился Коца, сплюнув кровь далеко в сторону.

- Охуеть! - удивился Малой. - Коца, ты себя-то видел?

И действительно, на Коцу нельзя было смотреть без содрогания: опухший, залитый кровью глаз, рассечённая щека, всё лицо в потёках крови. И эта самая кровь была повсюду: на штанах, на груди, на ставшей вмиг красной футболке, на придорожной траве.

- Догадываюсь, как я выгляжу.

- Чем это тебя? - морщась от боли, Малой дополз до Коцы и обессиленно привалился спиной к забору.

- Хуй его знает, цепью, наверное, - равнодушно ответил Коца, не прекращая своего занятия.

- Блин, и долго мы здесь провалялись? - спросил Малой, с беспокойством ощупывая скулу.

Коца машинально приподнял руку, чтобы посмотреть одним глазом на часы.

- О, часы пизданули, - равнодушно произнёс он.

Малой при этих словах полез в карманы - сначала в один, затем в другой.

- Бабла тоже нет.

Коца неопределённо хмыкнул.

- Ну, ты как?

- Чё, не видишь?

- Идти-то сможешь?

- Ноги вроде целы. А куда идти-то?

- Куда-куда! К Саве, куда ещё. Не в город же в таком виде ехать.

- Ну, у тебя-то видок-то ещё ничё, - Коца покосился одним глазом на приятеля, - а мне-то точно труба.

- У тебя правый глаз целый?

- Да целый он, только не открывается. Не видишь, что ли, фонарь какой!

- Вижу. Главное, что глаз целый. Пошли! - Малой с трудом поднялся на ноги и стоял, держась за забор.

- А если его дома нет? - Коца, не отрывая футболку от лица, поднялся вслед за Малым.

- Найдём.

Савы действительно дома не было. Неопределённого вида женщина, которая в равной степени могла быть как Савиной матерью, так и бабкой, ворчливо прошамкала, что "глаза бы её этого ирода не видели", и удалилась в дом, гремя пустыми вёдрами. Спас положение голопузый карапуз, с увлечением ломавший трёхколесный велосипед на задворках дома.

- А Серёга бухает вон там, - он махнул чумазой пятернёй вдоль улицы.

- Покажешь, где? - спросил Малой.

- А червонец дашь?

- А нету, - в тон ему ответил Малой.

- Тогда не покажу, - ответил тот, снова принимаясь за раскурочку велосипеда.

- Чё, повёлся? - сдвинув брови, нарочито серьёзно спросил Малой. - Пошли, покажешь. Серёга и даст тебе червонец. Я ему скажу.

- А-а, он даст! Он мне по голове даст, - обиженно ответил пацан и шмыгнул носом.

- Не ссы, всё будет ништяк. Айда.

- Ну, пошли, - с сомнением, почти как взрослый, протянул тот и пошёл к калитке.

Выйдя на улицу, он со страхом уставился на Коцу, стоявшего около забора и не перестававшего вытирать сочившуюся кровь. Его футболка, бывшая когда-то белой, превратилась в рыхлый комок тёмно-бурого цвета.

- Не обращай на него внимания, пошли, - Малой приобнял пацана за плечи и подмигнул Коце.

- Ну чё? - сипло спросил тот.

- Щас найдём.

Сава действительно вскоре обнаружился. Он без движения лежал на кровати в тесной хате, которая из-за вросших в землю окон больше была похожа на пещеру. Кроме него, там ещё находились два парня и неопределённого вида девица, лежавшая в обнимку с Савой. Резко пахло анашой.

- Вы кто? - немедленно спросил один из пацанов, едва они вошли в хату.

- Сава у вас? - спросил Малой, приглядываясь в сумраке этой пещеры.

- К нему, что ль? - равнодушно спросил второй.

- Ну.

- Вон он, батонится. Попробуй разбуди его, - парень кивком указал на кровать и отвернулся к початой бутылке водки.

За Малым в дверь протиснулся Коца, а за Коцой - провожатый, приведший их сюда.

- Ого, во шобла к нам завали... - сказал второй парень и немедленно осёкся, едва увидел лицо Коцы. - Вы чё, пацаны, откуда?

***

Через час Малой уже знал имя своего обидчика, а также то, что Шифер и его кодла держат в напряге чуть ли не пол-Перевалки, так как сам Шифер - бывший боксёр-перворазрядник, а его пиздобратия состоит из полных отморозков. Сам Сава до последнего времени держал строгий нейтралитет, да вот недавно что-то они не поделили с Шифером, посему сейчас у них война.

Малой всё это выслушивал, сидя в одних трусах с ногами на табурете и не спеша наслаждался отменным косяком. Его одежда, постиранная, сушилась на солнышке. Коца лежал на диване. Вокруг него вилась единственная в этой хате девка, аккуратно протирая его лицо невесть откуда взявшейся чистой тряпочкой. Попытки разбудить Саву закончились ничем.

Мишка и Сашка пояснили, что Сава бухает чуть ли не полночи, а ещё и косяки - вот он и срубился. Причём срубился он надолго, и разбудить его не представляется никакой возможности - это уже проверено. Пока сам не проснётся, будить его бесполезно - можно и по сойке схлопотать. Девица (её звали Светка) - это Савина подруга и владелица пещеры. А водки у них море, её Сава сегодня утром притащил, вот они и пьют потихоньку.

- Ну, как ты там? - спросил Малой и потянулся на стуле, отчего чуть не свалился с него.

Настроение его пришло в норму, и недавнее приключение уже не казалось ему таким трагическим, а потеря денег - так и вовсе ерундой. Косяк оказался добрый: Малому хотелось обнять весь мир, что с ним бывало только после очень хороших косяков.

Он неуклюже слез со стула и подошёл к Коце. Тот с закрытыми глазами, вытянувшись по струночке, лежал на диване. Светка, примостившись рядом, стирала остатки засохшей крови с его подбородка. Лицо Коцы почти наискось пересекал багровый рубец, из которого местами ещё сочилась кровь. Этот рубец был как бы продолжением того, что был на голове и придавал лицу Коцы зловеще-гротескный вид. Это выражение дополнял опухший глаз, начинавший из красного превращаться в тёмно-лиловый.

- О, да у тебя морда ещё в самый раз, - бодро произнёс Малой.

- Ну дык! Вон, Светик помог, - Коца открыл один глаз и, подмигнув им Малому, совершенно естественно опустил свою руку на Светкину коленку, белевшую из-под распахнутой полы халатика. Светка, как ни в чём не бывало, продолжала стирать кровь.

- Тебе надо рану марганцовкой промыть, - хрипло сказала она, закончив своё занятие.

- Надо, солнышко, так надо. Я завсегда "за", - бодро произнёс Коца, не спуская глаз со Светки.

- Я щас, - ответила она и, запахнув полы халатика, поднялась с дивана.

Ещё через час Коца в компании Мишки, Сашки и Светки вовсю налегал на водку, а Малой спал на диване.

Через два часа Малой проснулся. Из всей компании более-менее трезво на ногах держался Коца. Светка спала в объятиях Савы, Мишка дрых на каком-то зипуне в углу около батареи, а Сашка примостился прямо на столе, уткнувшись острой мордочкой в сложенные руки. Коца же равнодушно и совершенно отрешённо смотрел прямо перед собой, попыхивая очередным косяком.

- Коц, - негромко позвал Малой, приподнявшись на локте.

Ноль реакции.

- Коца!

- Чего тебе? - не поворачивая головы, лениво произнёс приятель.

- Пошли на улицу, потрындим.

- Неохота, - так же лениво сказал Коца.

- Пошли, кому говорят! - Малой поднялся и подошёл к сидящему на стуле Коце.

- Отстань!

- Ёбаные шары, чё расселся, говорю, пошли, базар есть! - Малой с силой встряхнул Коцу за плечи, отчего тот чуть было не свалился с табуретки.

- Как ты мне надоел! - со вздохом произнёс Коца, но тем не менее поднялся и с неохотой поплёлся за Малым к выходу из пещеры.

Запнувшись о порог, он буквально вывалился на улицу и, не удержав равновесие, упал к ногам Малого.

- Нормалёк! - с удовлетворением произнёс Малой. - И так ебальник, как тёрка, а тебе всё мало.

Он с усилием поднял Коцу и усадил его на завалинку, сам же опустился напротив него на корточки.

- Я чё хочу сказать, Коц, - начал он, но, увидев, что у приятеля медленно закрылись глаза, и он стал заваливаться на бок, с силой встряхнул его. - Ну, ты чё?

- А? - встрепенулся Коца. - Чего базаришь?

- Короче, слухай. Я чего водку пить не стал... Я сейчас на вокзал отваливаю, а ты здесь оставайся, усёк?

- Зачем? - с усилием спросил Коца.

- Бабла ни гроша нет, что значит зачем?

- Ну, а я-то тут при чём?

- Чтоб не терял меня. Я завтра буду, тебе хоть окуляры привезу, да кепку твою, чтоб в люди показаться мог.

- Ну, ладно, - опять покачнулся Коца.

- Всё. Сава проспится, вместе ждите меня. Ежели что, завтра на охоту пойдём.

Глаза Коцы снова были закрыты.

- Блядь, ты меня задолбал! - Малой поднялся на ноги и легонько хлопнул Коцу по щеке. - Ты понял меня?

- А? Чё? - опять встрепенулся Коца.

- Всё, базар окончен, иди в дом, пей своё пойло.

- Постой, Малой, ты куда? - к Коце вернулось сознание.

- Говорю тебе, на вокзал.

- А я?

- А ты здесь будь, я утром вернусь.

- Подожди-подожди, - замотал головой Коца. - Ты чё на вокзале делать-то один будешь?

- Да то же, что и с тобой, - усмехнулся Малой.

- Коцать, что ли? Один? - изумился тот.

Малой отрицательно покачал головой.

- А как тогда? К Дизелю двинешь?

- Опять не угадал.

- Говори давай!

- Сотовый помнишь, который мы у тебя в Барнауле сдали?

Коца изумлённо присвистнул:

- Ты чё, совсем охуел? Один? Без меня?

- Клофелин, - коротко ответил Малой.

- Ты же это не любишь.

- А что делать? - взвился Малой. - Бабло где брать на развод, а?

- От это ты завернул. И не боязно?

- Короче, пошёл я. Бывай, - и он, не оглядываясь, пошёл к калитке.

- Смотри там поаккуратнее. И утром я жду тебя, - крикнул ему вслед Коца.

Малой не обернулся.

***

С той самой памятной встречи с голубым год назад отношение к ним у Малого ничуть не изменилось. Он не просто не понимал их наклонностей, их стремления к себе подобным, он презирал их - за их манеру держаться, за их внешность, за эти похотливые, сальные глаза, за их речь со специальным растягиванием гласных, за картинные жесты ручкой, которые могла себе позволить даже не каждая женщина. В основном такое впечатление и такое резкое неприятие этих людей у Малого сложилось после наблюдения за постоянным вокзальным контингентом голубых. Были это в массе своей люди немолодые, мало чего стесняющиеся и ошивающиеся на вокзале практически постоянно, чаще ближе к вечеру. Малой никогда не понимал смысл их нахождения именно на вокзале: ведь какой уважающий себя человек пойдёт куда-то с такой неопределённостью.

Он не понимал их и, разумеется, не пытался понять. Он просто обходил их стороной, глядя как бы сквозь них. Да и они никогда не пытались заарканить Малого. Всё-таки какие бы они не были плохие и неопрятные, они при всём при этом обладали намётанным глазом и знали, что Малой на вокзале ошивается постоянно, да вдобавок не один. Так они и существовали - отдельно друг от друга, если можно так сказать, и пути их никогда не пересекались, да и не могли пересечься.

Но были на вокзале и другие личности. Малой никогда бы не подумал, глядя на таких людей, что они точно такие же, как и та самая пиздобратия, что с визгливым гомоном распивает спирт под мостом. Да и как можно было подумать такое о вон том нормальном с виду дядьке, что спокойно стоит у перил мостика и вроде бы как равнодушно взирает на толпу, или же вон о том парне, лениво перемещающемся от киоска к киоску. Кто они такие, и какова цель их пребывания на вокзале - на это Малому открыл глаза дядя Толя-таксист. Однажды он сидел у него в машине, просто так, курил папиросу и болтал с дядей Толей за жизнь, как вдруг последний, прервав излияния Малого, кивнул, смотря в окно:

- О, глянь, охотничек ползёт.

- Какой охотничек? - не понял Малой, послушно посмотрев в указанную сторону.

По привокзальной площади не спеша прогуливался мужик лет тридцати, опрятно одетый, с газеткой в руках.

- За пацанами охотник.

- Пидарас, что ль? - изумился Малой.

- Он самый.

- Дядь Толь, а ты откуда знаешь?

- Потаксуй здесь с моё, и не на такое насмотришься, - ответил дядя Толя, подкуривая очередную сигарету.

Именно дядя Толя и навёл Малого на мысль о новом промысле. Промысел этот был необычен, но не сулил особых неожиданностей. Впрочем, как потом убедился Малой, барышей он тоже особых не приносил, и прибегал парень к этому способу добычи денег только в самых крайних случаях. Состроить печальную гримасу на симпатичной мордашке не составляло ему особого труда. Пойти как бы невзначай навстречу такому "охотнику" - да без проблем! Позволить себя остановить - с готовностью. Рассказать об ушедшем поезде, унёсшем все документы, или же про зверь-мачеху, бьющую нещадно - да запросто! Пойти в гости - с небольшой ломкой, но согласиться. А дальше в дело вступал Коца, до этого неотступно следивший за Малым. В итоге в гости парню идти не приходилось, но и добыча не всегда была такая, как в случае дембелей.

Таких "охотников" сам Малой был вычислить не в состоянии, всё-таки они ничем не отличались от вокзального большинства. Помогал ему в таких случаях дядя Толя, целыми днями толкавшийся на своей "Волге" вокруг да около вокзала и обладавший феноменальной наблюдательностью.

- Вон смотри, Никита (он всегда называл Малого только по имени), видишь - кент стоит, курит?

- Ну? - подавшись вперёд, отвечал Малой, разглядывая невысокого парнишку в свободной рубашке и в джинсах, курившего неподалеку от них.

- Ваш клиент.

- А ты не ошибся? - с сомнением тянул Малой.

- А ты попробуй, - с улыбкой отвечал дядя Толя.

Он был абсолютно в курсе того, как используют этих "охотников" Малой и Коца, и полностью одобрял их действия. Малой попробовал, и в тот раз удача улыбнулась им на целую тысячу.

- Ты как их вычисляешь, дядь Толь? - не раз спрашивал у него Малой.

Дядя Толя хмыкал в седые усы и неизменно говорил одно и то же:

- Я здесь без малого тридцать лет таксую, сынок. На такое насмотрелся!

- А ты меня научи!

- Бесполезно, Никита. Это интуиция. Я таких людей просто за версту чую, знаю, зачем они сюда пришли, и кого высматривают в толпе. Ты не менжуйся, если надо будет, ко мне подходи - я тебе завсегда на такого кандидата укажу, - и он ободряюще хлопал Малого по спине.

Но два раза Малому пришлось балансировать на лезвии бритвы, и оба этих раза Коца помочь ему не мог, так как Малой уезжал на машине. Конечно, увидев машину, юноша мог отказаться садиться в неё, но овладевавший им в то время азарт уже перевешивал чувство опасности за своё тело, и Малой, зажмурив глаза, кидался в этот омут. В общем-то, опасности особой не было, так как на такие случаи Малой держал при себе ампулу с клофелином, который они изредка использовали для "усмирения" солдат. Вот и в эти два раза клофелин здорово выручил его.

Первый раз Малого, бедного несчастного пацана, отставшего от поезда, увёз на белой "шохе" лысеющий дядька лет сорока, свято наобещав ему, что утром он лично посадит Малого на поезд, да ещё и денег даст ему в дорогу. Разумеется, в планы Малого не входило дожидаться утра, и, сидя на переднем сиденье сравнительно новой шестёрки, он незаметно и аккуратно проверил наличие и целостность заветной ампулы, спрятанной под подкладкой мастёрки.

Ехать пришлось недолго - хата находилась на Плановой, а оттуда до вокзала было сорок минут быстрого хода. Обильная закуска, запотевшая бутылка водки, нетерпение лысана, буквально распиравшее его... Малой волновался, сумеет ли он незаметно вылить в выпивку лысана содержание ампулы. Сумел.

Трапеза подходила к концу, когда лысан обозначил свой интерес, предложив Малому посмотреть видюшник. Слегка волнуясь по поводу действия препарата, Малой нехотя согласился. Задёрнутые шторы, красный свет торшера, мерцающий экран телевизора, кишащий голыми потными телами, и лысан, уснувший с рукой на бедре Малого...

Препарат действовал безотказно, силу и длительность его действия Малой знал от Лариски, которая и снабжала его заветными ампулами, поэтому он не торопясь вымылся под душем и не спеша, насвистывая что-то весёлое, прошёлся по квартире, собрал всю наличность и, прихватив золотой перстень хозяина, преспокойно ушёл, захлопнув за собой дверь.

В тот же день они с Коцой рванули в Барнаул, на родину последнего. Всё-таки масштаб содеянного и в подмётки не годился их вокзальному промыслу, и очко, как выразился Малой, было жим-жим. Они надеялись отсидеться там недельку, а потом вернуться обратно. Но волновались они зря, потому что никто в милицию заявлять о краже не стал.

В этом вопросе Малого просветил дядя Толя, сказав, что такого рода промысел самый безопасный, так как ни один педик не попрётся в милицию с заявлением о том, что его ограбили. Ведь у таких "охотников" есть и семья, и даже работа, на которой не все всё о них знают. Зачем им лишние проблемы?! Просто выводы сделают на будущее.

Второй раз добыча была куда как скромнее, зато поволноваться Малому пришлось гораздо больше. Высокий и здоровый лохматый парень лет тридцати с громадными ручищами познакомился с бедным сиротой, который убежал от мачехи, и, недолго думая, пригласил юнца к себе в гости: накормить, напоить и спать уложить. Ехали они на стареньком "Лексусе", и Малой внимательно запоминал дорогу.

Приехали аж на Затулинку - к чёрту на кулички, что немало расстроило Малого. Ещё больше его расстроило то, что парняга водку пить не стал, а предложил Малому пива. Куда деваться - пришлось пить пиво, карауля тот момент, когда парень отлучится в туалет. Малой сильно сомневался в том, подействует ли на такого здоровяка одна ампула препарата, но у него больше не было ампул, так что приходилось уповать на волшебное действие этой "спасительницы". Для этого Малой решил сознательно затянуть трапезу, что, по-видимому, не входило в планы парняги. Он по-прежнему глушил пиво, не забывая подливать его себе и Малому и расспрашивая юнца о его сиротской жизни.

Но вот расспросы закончились, и за столом повисла тишина. Парень в упор разглядывал Малого, даже и не думая засыпать, а потом спросил про то, как Малой относится к однополой любви. Тот ответил всё, как есть. Парень недобро засмеялся и предложил проверить, так ли это, а вдруг гостю понравится "развлечение". Малой вежливо, насколько смог, отказался.

Парень неожиданно оказался напротив Малого и, опустившись на корточки, стал массировать ему бедра, особо там не задерживаясь, а поднимаясь лапищами всё выше и выше. Малой попытался вырваться из объятий здоровяка, но у него это не получилось. Тогда он схватил сковородку с жареной картошкой и что есть силы опустил её на голову здоровяка. Хрюкнув и выпучив глаза, тот повалился на спину и так и остался лежать в таком положении.

Поднявшись со стула, Малой опасливо попинал хозяина, а потом, наклонившись, потрогал у него пульс. Пульс бился, хоть и слабо, но бился. Не мешкая, Малой поспешил покинуть эту квартиру, по пути заглянув в куртку хозяина и забрав из неё две сотки и сотовый телефон. В тот же день пацаны опять уехали в Барнаул, где благополучно этот телефон и продали.

Малой тогда спросил у дядя Толи о том, что ему делать, если эти "охотники" опять объявятся на вокзале и, увидев там Малого, попытаются свести с ним счёты или, чего доброго, потащат в милицию.

- Плохо ты знаешь эту пиздобратию! - улыбнувшись, ответил дядя Толя. - Уж в милицию тебе никто не потащит. Да и сводить счёты на вокзале никто из них не рискнёт - не тот это контингент! Они же все трусливые, Никита, и стараются сделать всё так, чтобы никто про них ничего не прознал. Это ведь тебе не те мандавошки, что под мостом хуи сосут и ничего не боятся, вот тем действительно терять нечего. А эти как бы цивильные, и они лишний шум поднимать не будут, просто обойдут тебя стороной. Так что не ссы!

Малой и не подумал после всего этого "ссать", но таким промыслом предпочитал заниматься только в крайнем случае и по возможности больше не соглашался куда-либо ехать, а больше надеялся на устрашающую физиономию Коцы и его кулаки. Но на этот раз Коцы рядом не было, и Малому приходилось надеяться только на себя...

***

Приехав на вокзал, первым делом парень отправился к зданию недостроенного ДК, что находилось слева от вокзала. Ужом юркнув сквозь неприметную дыру в заборе, он уверенно направился в глубь стройки. Здание ДК было уже год как законсервировано, и на стройплощадке было тихо. Зайдя в одно из помещений, Малой два раза повернул направо и оказался в небольшой комнатёнке с единственным, выходящим во двор окном. Под ногами у него хрустела кирпичная крошка, осколки битого стекла, какие-то ветки.

Приставив к стене покосившиеся малярные козлы, Малой легко запрыгнул наверх и, приподнявшись на цыпочках, засунул руку в отверстие вентиляционной шахты, что зияло под самым потолком комнаты. На свет появился свёрток, обмотанный грубой верёвкой. Спрыгнув, Малой примостился в углу помещения и перед тем, как разворачивать, настороженно покрутил головой по сторонам, прислушиваясь. Всё было тихо, и он сноровистым движением освободил свёрток от верёвки.

Внутри пакета было всё самое необходимое для охоты: аккуратно примятая бейсболка с длинным козырьком, которую Коца надевал при встрече с солдатами, добротно сработанный металлический кастет, выкидуха с причудливой ручкой, массивные котлы с тремя циферблатами, солнцезащитные очки, маленький перочинный ножичек, два паспорта - Малого и Коцы, а кроме того, ещё и Коцовы водительские права и небольшая аптекарская коробка. Вот она-то и нужна была Малому в первую очередь.

Открыв коробку, он бережно извлёк из неё ампулу с прозрачной жидкостью и, вздохнув, пересчитал оставшиеся, затем хотел взять ещё одну, но, ещё раз вздохнув (ампул оставалось мало), всё-таки закрыл коробочку и задумчиво посмотрел на то, что держал в руках.

То, что он задумал, было дело рисковое, ведь при любом раскладе ему пришлось бы сегодня идти к "охотнику" в гости и там действовать по обстоятельствам, которые могли обернуться любой неожиданностью. И кто ж его знал - повезёт ли нынче Малому! Во всяком случае, былого азарта у парня не было и в помине. "Ничего, дядя Толя мне подскажет, а там видно будет. С бугаями, как прошлый раз, знакомиться не буду, а так должно повезти", - подумал он.

Малой сноровисто запаковал свёрток и привычным движением засунул его поглубже в шахту. Спрыгнув, он отодвинул козлы к противоположной стене, отряхнулся и после этого с непонятной тяжестью на сердце покинул стройку.

Первым делом парню надлежало найти дядю Толю, забраться к нему в машину, стрельнуть у него папироску, пожаловаться на обидчиков и ждать - ждать подходящего момента.

Дяди Толи на вокзале и на находящейся рядом с ним стоянке не было. Малой не расстроился: тот мог везти очередного клиента и рано или поздно всё равно на вокзале объявился бы. Прошёл час, в течение которого Малой бесцельно бродил по привокзальной площади, всматриваясь в лица прохожих и пытаясь самостоятельно определить, кто из них "охотник" по методу дяди Толи. Бесполезно. Отправившись в очередной раз к стоянке, он так и не нашёл там дядю Толю. Язычок беспокойства лизнул юношу под сердцем. Малой подошёл к Гошке, такому же таксисту, которого он знал, и с немалым расстройством узнал от него, что дядя Толя заболел (вроде бы как отравился чем-то на рынке) и теперь лежит в больнице.

Новость была ошеломляющей. И не столько из-за того, что дядя Толя отравился, сколько из-за того, что его сегодня не будет. Весь план знакомства с подходящей личностью, до этого казавшийся парню чем-то лёгким и необременительным ввиду присутствия дяди Толи, теперь рухнул в одночасье.

Опустив голову, Малой отошёл от стоянки и, спустившись с моста, устроился в привокзальном скверике на лавочке, на той самой, где утром его и застал Коца.

Всего несколько часов назад он, Малой, сидел беззаботно на этой самой скамейке и строил планы по поводу сегодняшнего вечера. Планы у него были самые радужные и от того приятно гревшие ему душу. А теперь? Теперь он без копейки денег, с рухнувшим планом по окучиванию очередного пидора, без выведенного из строя Коцы сидит на этой самой лавочке и не знает, что ему делать.

"Пойти Дизеля разыскать, что ли? Может, он мне пожрать даст, - при упоминании о еде у Малого неприятно засосало под ложечкой. - Ладно, это не проблема. А что потом? На Перевалку волочиться? А там? Пить Савину водку и ждать того момента, когда Коца оклемается? А когда это будет? Ждать, когда Сава протрезвеет? У него запои неделями могут длиться..." Вопросы, вопросы, одни вопросы, и нет на них должных ответов. И нет никакой перспективы впереди, никакого света в конце тоннеля.

Малой откинулся на спинку скамьи и прикрыл глаза, подумав: "А может, оно и к лучшему, что так получилось. Ведь не лежит у меня душа, ой, как не лежит к этим пидорам. Да и опасное это дело! Вот если бы я был такой же, как и они..." - Малой усмехнулся и открыл глаза. Над головой у него синело высокое бездонное небо, в которое ему хотелось смотреть долго-долго, не отрываясь. "А почему бы мне не попробовать солдатика одному коцануть? - продолжал он мысленно перебирать варианты поиска денег. - Хм, то же самое - с той лишь разницей, что это будет кафе. Клофелин в стакан и порядок... Не-е-е, чё я, совсем ебанулся? Он отрубится за столиком, а я что буду делать? Нет, что за ерунда мне в голову лезет. Не, как ни крути, а Перевалки мне не избежать".

Размышления Малого неожиданно прервал возбуждённый гомон на соседней лавке. Не поднимая головы, он скосил глаза направо. Недалеко от него пристроились на лавке два парня, лет по двадцать семь-двадцать восемь, и, весело обсуждая какую-то Маринку, принялись выкладывать из пакета бутылочное пиво, ставя его на бетонное ограждение клумбы. Малой опять прикрыл глаза - обычная вокзальная суета, обычные пассажиры, скорее всего, ждущие свою электричку. Он опять попытался сосредоточиться на своих проблемах, но этому мешал оживлённый разговор на соседней лавке. Против своей воли Малой вскоре узнал, что, оказывается, парни действительно ждут электричку, но поедет на ней только один, а второй его провожает. Судя по всему, день они провели бурно, побывав в гостях у неведомой Маринки, подробности пребывания у которой они живо и обсуждали.

Малой недовольно поморщился: эта болтовня здорово досаждала ему. Легко соскочив с лавки, он пошёл по направлению к вокзалу. "Пойду разыщу Дизеля, займу у него немного бабла, похаваю, да на Перевалку пойду, а что ещё остаётся", - подумал юноша. Проходя мимо мужиков, Малой краем глаза рассмотрел их. Оба были хорошо поддатые, настроение у них было весёлое, у их ног стояло уже по две пустых бутылки. На Малого они не обратили никакого внимания, впрочем, и он забыл о них тут же, едва отошёл на несколько шагов от их скамьи.

На вокзале работала не смена Дизеля. Мало того, эта была совершенно незнакомая Малому смена носильщиков, что он и выяснил, зайдя к ним в помещение. Дизель должен был начать работать только завтра с утра, а эти носильщики - здоровенные бугаи - исподлобья рассматривали Малого, нехотя цедя слова. Юнец поднялся наверх с надеждой, что уж из охранников кто-то, но знакомый найдётся. Но и здесь его ждал облом.

Выйдя на мостик, он бесцельно облокотился на перила, повернувшись спиной к вокзальной суете. Справа, слева, сзади и внизу шумело людское многоголосье, плавно обтекая Малого, и никому не было дело до одинокой фигурки никому не нужного человека. В голове у парня была пустота, никаких мыслей, кроме как ехать на пресловутую Перевалку, у него не возникало. "А что делать? Придётся отправляться туда, как бы мне этого не хотелось. Там хоть мал-мал похавать можно. Да и Коца опять-таки тоже там. Всё ж с ним мне как-то спокойнее", - решил пацан.

Малой неуютно ощущал себя здесь. К нему вернулось давно забытое чувство глухого вакуума вокруг него, то самое чувство, которое он испытал здесь, на вокзале, ровно четыре месяца назад, когда только-только выпустился из родного воспитательного дома. Но одновременно с этим всё его существо решительно противилось единственно возможному варианту с Перевалкой. Ехать туда ему не хотелось, совершенно не хотелось. Но другого выхода у него не было, и Малой, нехотя оторвавшись от перил, пошёл по направлению к остановке.

Совершенно неожиданно для себя самого, он немного свернул в сторону, и путь его пролёг через тот самый скверик, из которого он ушёл двадцать минут назад. "А, ладно, посижу здесь ещё с часок, стрельну у кого-нибудь сигаретку, покурю. На Перевалку всегда успеется, а здесь глядишь, что и выгорит", - подумал Малой, заходя в скверик. Что именно могло здесь "выгореть", и что могло из этого получиться, он и сам не знал. Просто какое-то чувство, пока ещё неясное, мутное и размытое подсказывало ему, что торопиться с отъездом ему не следует. Вот он и подчинился этому чувству, преспокойно усевшись на "свою" лавку. Мужиков, распивающих здесь недавно пиво, уже не было. "Оно и к лучшему", - подумал Малой, откидываясь в привычной позе спиной на сиденье.

Тишину и покой этого места ничто не нарушало. Всё-таки день был будний, и пассажиров в этом скверике было немного, а те, что были, предпочитали располагаться поодаль от юноши, под табло с большими часами, так что он находился в сравнительном одиночестве. Но так продолжалось недолго. Около него протопали чьи-то шаги, и Малой явственно ощутил, что на соседнюю скамейку кто-то тяжело приземлился. Он по привычке открыл глаз и покосился в сторону, не меняя расслабленной позы.

Человека трудно было не узнать - это был тот самый мужик, который полчаса назад провожал здесь своего друга. По всей вероятности друга он уже проводил и сейчас сидел с каким-то потерянным видом, изредка прикладываясь к бутылке пива и не глядя по сторонам. "Однако интересно, - Малой впервые более пристально рассмотрел мужика. - Ежели проводил, как он сам тогда базарил, то чего сюда-то припёрся?! Просто пиво пить или что?"

Мужик, хотя правильнее было назвать его парнем, и впрямь был довольно пьян. Густой волнистый чуб чёрных, как смоль, волос здорово контрастировал с коротко подстриженными волосами сзади с аккуратной окантовкой. Круглое лицо, мощная борцовская шея, маленькие, плотно прижатые уши... Одет он был, несмотря на жару, в чёрную джинсовую куртку, чёрную же майку и тёмно-синие джинсы. А то, что он был пьян, - это сразу же бросалось в глаза, и такой искушённый в этом деле человек, как Малой без труда это определил, едва взглянув на парня сбоку. "Эх, сюда бы прошлогоднюю толпу: Славку-шило, Толяна, Хилого да Длинного! Вмиг бы обули этого кренделя! У него, по ходу, в кармане бабло водится", - Малой вздохнул. "Обувать", как он выразился, этого парня ему одному не было никакого разумного смысла.

Парень неожиданно пошевелился и, обведя скверик медленным взглядом, остановил его на Малом. Последний поспешил отвести глаза от пьяного, уткнувшись в землю. Не увидев, а скорее, почувствовав, что парень отвёл от него свой взгляд, Малой снова посмотрел на него. Неловко шаря по карманам, парень искал в них что-то важное. Это "что-то" оказалось пачкой "Честера" и зажигалкой. Неторопливо вытряхнув из пачки сигарету, парень подкурил и, выпустив облако дыма и хлебнув пива, опять уставился в пространство перед собой.

"Почему бы и нет? - подумал Малой. - Ведь не убьёт же он меня", - на этих словах он поднялся и неторопливо подошёл к парню. Тот, почувствовав приближение человека, поднял голову и в ожидании уставился на Малого.

- Извините, у вас сигареты не найдётся?

Парень молча полез в карман. "Да они же у тебя не в этом кармане, мужик", - хотелось сказать Малому, но он благоразумно сдержался. Парень пошарил рукой в другом кармане и извлёк, наконец, на свет пачку. Он молча открыл её и так же молча протянул её Малому. Тот не заставил себя ждать - ловко извлёк из пачки сигарету и сдержанно поблагодарил парня:

- Спасибо.

Парень кивнул в ответ и спрятал пачку, а потом, видя, что Малой не уходит, а переминается с ноги на ногу, так же молча достал "Крикет" и, щёлкнув зажигалкой, поднёс её к сигарете.

- Спасибо, - вторично поблагодарил Малой и повернулся было спиной к мужику, как вдруг тот остановил его, спросив хрипло в спину:

- Пиво пить будешь?

Малой медленно обернулся. Парень, ухмыляясь, смотрел на него. "Никакой он не пьяный", - с удивлением отметил Малой, разглядывая парня вблизи. И правда, в глазах мужчины не было той характерной поволоки в глазах, что делает их туманными и бессмысленными. Напротив - взгляд парня был ясным, а в глубине его глаз светился огонек доброжелательности. Нет, конечно, до таких "высот" Малому было далеко, он просто почувствовал, что от этого мужика не исходит никакой опасности, а пиво он предлагает ему вполне искренне и именно доброжелательно.

- Можно глоточек, - стараясь сделать так, чтобы голос его звучал погрубее, сказал Малой и осторожно присел рядом с парнем.

- Держи, - тот, пошарив рукой в пакете, извлёк на свет божий запотевшую бутылку "Мартовского".

Малой, приняв её, оглянулся в поисках острого края, чтобы открыть бутылку.

- О-о-о, да ты открывать, я вижу, не умеешь! Смотри, - парень протянул руку, и Малой послушно отдал бутылку ему назад.

Тот опять достал зажигалку, ловко повернул её, и в тот же миг раздался характерный чпок. Пробка улетела куда-то вверх, а на краю бутылки показалась лёгкая шапка пивной пены.

- Ловко, - уважительно протянул Малой, принимая бутылку назад. - Я так не умею!

- На следующей научу, - как о само собой разумеющемся сказал парень и продолжил, - а я вот друга проводил. Надолго. И в дальние края.

- На электричке? - невинно поинтересовался Малой.

- Откуда знаешь, что на электричке?

- А я тут рядом с вами сидел, пытался уснуть, да вы так громко говорили обо всех ваших делах, что у меня весь сон прошёл.

- Во! А чего это ты тут спать собрался? - парень удивлённо посмотрел на Малого и даже повернулся к нему на полкорпуса.

- А больше где? - Малой равнодушно пожал плечами и длинно сплюнул.

- Ты что, бомж, что ли? - слово "бомж" мужчина выговорил с показной чёткостью и, как показалось Малому, с небольшой долей иронии.

- Ну да, что-то вроде того.

- Ну-ка, ну-ка... - парень заинтересованно посмотрел на Малого.

- А ты что, мент, что ли? - Малой даже немного отодвинулся от парня.

- Да какой я мент! - махнул рукой парень и рассмеялся. - Разве будет тебе мент пьяный по вокзалу шароёбиться, да пиво пить на лавочке в одиночестве. Вот Андрюха, которого я проводил сегодня, - тот мент, а я - не... Так что у тебя случилось? От поезда, что ли, отстал?

Малой скорбно кивнул головой. Беседа начинала складываться удачно для него. И хотя перед ним сидел далеко не дембель, но и не мент - почему-то Малой сразу в это поверил. Не похож был этот парень и на пидора. Те при знакомстве вели себя немного не так, как этот. Малой давно научился различать оценивающие взгляды, которые когда украдкой, когда и прямо кидали на него все те "охотники", с которыми ему приходилось встречаться. Тут всё было не так. Парня совершенно не интересовала внешность Малого. Он даже не смотрел на него и только при упоминании самим Малым того обстоятельства, что он бомж, парень впервые заинтересованно посмотрел на него. Но опять-таки, не было в его взгляде той оценивающей составляющей, а было лишь простое любопытство, не более того.

Тем не менее Малой, полагаясь на свою интуицию, а может, и на обычную скрытность, решил затянуть известную песенку про бедного пацана, отставшего от поезда, у которого украли все деньги и документы. Это повествование было с превеликим вниманием выслушано парнем. Он даже задавал юноше наводящие вопросы, сокрушённо цокал языком и вместе с Малым искренне возмущался наглостью невидимых воров, у которых поднялась рука на юнца.

- Ну, и что ты теперь думаешь делать? - спросил парень, когда тема кражи была исчерпана, и оба молча стали пить пиво.

И этот вопрос Малому тоже задавали, поэтому на него у паренька заранее был припасён ответ.

- Не знаю. Пойду проситься к проводницам. Может, кто и довезёт.

- Это вряд ли, - категорично ответил парень. - Я эту кухню знаю. Без какого-нибудь стимула она своей задницей рисковать не будет.

- А что с меня взять? - пожал плечами Малой.

- Вот именно, что нечего, так что можешь даже и не соваться.

- А что мне тогда делать?

- К физической-то работе ты привычен? - парень искоса посмотрел на Малого.

- Да, в общем-то.

- Ну, так попробуй заработать.

- Это как? - непроизвольно вырвалось у Малого.

- Пойди на вокзал, попробуй носильщиков разжалобить. Будешь помогать им. Хотя нет, - парень в задумчивости потёр крупный нос. - Таким макаром ты будешь до зимы тут зарабатывать на билет. Попробуй вот что: на рынок к грузчикам... О! В самый раз! - и он весело посмотрел на Малого.

Да, это был явно не голубой - Малой всё больше и больше убеждался в этом. Беседа с ним потекла совершенно по иному руслу, и как вести себя в этом случае, Малой не знал.

Обычно при встрече с "охотниками" после жалоб Малого на жизненную несправедливость следовали утешения, а затем приглашение в гости с неизменным обещанием либо дачи денег, либо посадки на поезд, либо прочей несерьёзной лабуды. А тут, судя по всему, гостями даже и не пахло. Мало того, парень, так и не дождавшись от Малого ответа, продолжил:

- Ты знаешь даже как? У меня на рынке знакомый работает, бригаду держит. Айда сейчас к нему! Я Витьке пару слов шепну, и он тебя пристроит. Не на мясо, конечно - тут ты не потянешь, а допустим... - он в задумчивости окинул взглядом фигуру Малого, - ну, скажем, на масло или на селёдку. Во! На селёдку! Ну как? - парень откинулся назад, явно наслаждаясь произведённым эффектом.

"Блядь, какое масло, какая селёдка! Что за бред вообще? Вот это я встрял!" - лихорадочно думал Малой. Ему следовало бы под благовидным предлогом отказаться от неожиданно свалившейся на него "помощи" и как-нибудь свалить с этого места, но Малой не знал, как это сделать. Мало того, почему-то сваливать ему отсюда совершенно не хотелось. Да и куда ему было сваливать? На ту же Перевалку, где сегодня, да и вообще его никто не ждал?! А тут есть хотя бы пиво, сигареты и презабавная беседа. Но всё-таки нужно было как-то выкручиваться из ситуации, потому что парень явно ждал как минимум - ответа, как максимум - благодарности.

- Тебя как зовут? - вместо ответа вдруг спросил Малой.

- Игорь, - немедленно встрепенулся парень и протянул Малому свою неширокую ладонь. - А тебя?

- А меня Малой, - ответил юноша, пожимая протянутую ему руку.

- Как Малой? А на самом деле?

- Да меня просто дома все так зовут, вот и привык, - "смущённо" отозвался Малой. - А на самом деле я Коля.

- Коля-Коля-Николай, сиди дома, не гуляй! - весело пробалагурил парень. - Что ж тебя, Николай, из дома-то потянуло?

Вопрос был риторическим и не требовал ответа.

- Ну, так что ты решил? - Игорь с улыбкой посмотрел на Малого.

- Ты знаешь, Игорь, я согласен. Только не сейчас. Можно завтра, а? Я сегодня ещё ничего не ел. Пиво вот попил, и башка сразу же поплыла, - Малой состроил по возможности жалобно-виноватую гримасу.

- Ясень пень, что сегодня ты работать не будешь. Сегодня, братишка Коля, я тебя только познакомлю с Витьком. Он-то тебе и скажет, что почём завтра: когда и куда приходить и всё такое.

Отказаться от предложения - это значит конец беседе, халявным пиву и сигаретам, согласиться - это значит переться на рынок и строить там из себя бедного сироту, когда ты точно знаешь, что ноги твоей на этом рынке больше не будет. У Малого в голове бешено крутились шестерёнки, взвешивающие оба эти варианта. Перевесил второй.

- Конечно, пошли, Игорь! А сколько я там заработаю и за сколько времени? - Малой чуть не забыл, что по легенде именно этот вопрос и должен был волновать его больше всего.

- Ну, билет в твою Уфу в общем вагоне стоит где-то рублей четыреста. Денежки эти тебе вполне по силам за недельку заработать, а может, даже и за меньший срок - это смотря какое ты усердие проявишь! - Игорь рассмеялся и, легонько хлопнув Малого по спине, поднялся на ноги. - Ну что, двинули?

- Пошли, - Малой улыбнулся и поднялся вслед за Игорем.

"Интересно, а что дальше будет? После того, как мы на рынок сходим? Распрощаемся? Блин, не хотелось бы. Парень он хороший, да и пиво бесплатное. Может, ещё и накормит меня. Ладно, там посмотрим", - думал Малой, поднимаясь за парнем по витой лестнице, и в упор разглядывал его спину.

На привокзальной площади они остановились у ларька.

- Ещё пиво будешь? - Игорь повернулся к Малому.

Тот неуверенно пожал плечами.

- Значит будешь, - сказал парень и, повернувшись к амбразуре ларька, уверенно бросил в его тёмное нутро, - пару "Жигулей"!

Пока продавщица отсчитывала сдачу, Игорь озабоченно произнёс:

- Блин, а сколько ж времени-то? - и завертел чубатой головой в поисках привокзальных часов. - От ёб, время-то седьмой час! Вот это я попил пивка! Идти-то на рынок уже поздно!

Он весело посмотрел на Малого и продолжил:

- Вот это я лоханулся! А я-то думал, что только ещё шестой час.

Малой украдкой перевёл дух. "Вот и славненько, вот и ладненько, что нам никуда переться не надо. Однако, что ж дальше-то будет?" Дальше было пиво, потом опять пиво, потом хот-дог, купленный специально для Малого.

- Ты знаешь что, - сказал уже порядком захмелевший Игорь, когда они допивали по последней бутылке пива всё в том же скверике. - Жалко мне тебя! Давай так договоримся: завтра по утряне мы с тобой встретимся и вместе на рынок двинем. Идёт?

- Запросто, - ответил, чуть помедлив, Малой.

В общем-то вечер был проведён неплохо. Он поел, пусть и немного, но всё-таки - голод хотя бы утолил, попил всласть пива. Теперь можно и на Перевалку ехать, где Игорь со своим рынком будет благополучно забыт. А там и Саву можно уже будет растолкать, взять у него бабла, ежели он его не окончательно пропил, захватить с собой Коцу и снова двинуть на вокзал - заниматься привычным промыслом.

После выпитого пива владевшая Малым до последнего времени тоскливая безысходность куда-то отступила, и казавшиеся до этого неразрешимыми проблемы оказались уже вовсе и не проблемами.

- Так... А где ж ты ночевать-то будешь? - Игорь озабоченно посмотрел на Малого.

"На Перевалке, где ж ещё", - чуть было не вырвалось у Малого, но он вовремя прикусил язык.

- Да здесь, на лавочке, и перекантуюсь.

- На лавочке? - протянул Игорь. - Нет, брат, так дело не пойдёт, - он замолчал, глядя в сторону и что-то напряжённо обдумывая.

- Вот что, Колёк, хоть это и не в моих правилах, ну да ладно - айда ко мне. Койку для тебя я найду, жратвой обеспечу, да и пива ещё попьёшь. Так вот!

Малой напрягся. Хотя приглашение в гости и прозвучало из уст Игоря совершенно естественно, что-то было во всём этом не так. Нет, с точки зрения здравого смысла всё было нормально, а вот сердце подсказывало парню, что так рисковать ему не стоит. С другой стороны, перспектива провести ночь не в глухой пещере, а на чистой простыне, хавая не закусочные объедки, а вполне цивильную пищу приятно радовала юноше душу.

Малой колебался. Игорь выжидательно смотрел на него. "Да в общем-то мужик он, кажись, нормальный. С ним даже интересно. Что не голубой он - это факт. А больше с меня взять-то нечего. А вот с него... - рука Малого непроизвольно потянулась к карману, в котором перекатывалась ампула с клофелином. - В общем-то я же ничего не теряю, а вот приобрести могу. А то ишь рассусолил сопли - приятно, хорошо! Ты не забывай, зачем ты сюда припёрся. Работать! Деньги зарабатывать! Вот и зарабатывай".

- А это удобно будет? Перед женой там, родственниками? - Малой закинул пробную удочку.

- Ха! - с шумом выдохнул Игорь. - Я один живу. Жены уже нет, а родаки... Короче, нет у меня родаков. Так что не менжуйся, пошли. Лишним не будешь!

- Ну, тогда пошли! - Малой улыбнулся и первым поднялся с лавки.

***

Идти пришлось недолго, что не могло не порадовать Малого - обратно выбираться будет удобно. Что он придёт на вокзал обратно, и не позднее, чем через часа три-четыре, Малой не сомневался - всё-таки опыт вливания клофелина в пиво у него был. И хотя тот случай окончился немного не так, как он хотел, в этот раз всё должно было пройти как по маслу. Игорь был уже на взводе и, судя по всему, долго не продержался бы.

Квартира Игоря ничем особым Малого не поразила - обычная "двушка" в типовой пятиэтажке. Обстановка её была далека от роскошной, но и бедной её не тоже нельзя было назвать: телевизор с большой диагональю, навороченный музыкальный центр, большие колонки на полу, компьютер с непонятного назначения устройствами подле него, какая-то штуковина, похожая на синтезатор, в углу и множество проводов, кабелей, струящихся по полу в разных направлениях, причудливо переплетающихся и уходящих куда-то под стол, занимали пространство зала. Собственно, вот это обилие техники поначалу и бросилось в глаза Малому. Позже он рассмотрел небольшую стенку, сверкающую зеркалами и хрусталём, разложенный диван, кресло подле него и широкий стол, заваленный журналами с разноцветными этикетками, компакт-дисками, коробочками, пакетиками, книгами в ярких обложках. Дверь в другую комнату была плотно закрыта, а в кухню вёл короткий коридор из прихожей.

- Чего стоишь? Разувайся, проходи!

Игорь скинул с себя растоптанные кроссовки и, сразу же пройдя в кухню, стал хлопать дверцами холодильника и шкафов.

- А пожрать-то негусто, - раздался из кухни его голос. - Ну, ничего, сейчас чего-нибудь придумаю. Ты, Колёк, проходи в комнату, я тебе телевизор сейчас включу или, если хочешь, музыку.

Малой разулся, аккуратно пристроив свои кроссовки в углу прихожей, и прошёл в комнату. Следом за ним в неё вошёл и Игорь.

- Я сейчас быстро сварганю яичницу из десяти яиц, да с помидорами и сыром. Ты как? - он подмигнул Малому.

- Нормально, - тот пожал плечами и непроизвольно сглотнул слюну.

- Чего изволишь: телевизор али музыку?

- Да я телик посмотрю, - ответил Малой, оглядывая комнату.

- Запросто! Вон пульт, - Игорь кивком указал на диван, - вон кресло. Действуй, а я скоро, - и, улыбнувшись Малому, Игорь скрылся в кухне.

Малой присел на краешек кресла, взял пульт и наугад нажал на какую-то кнопку. Экран засветился, и через мгновение из стоящих на полу больших колонок ударили децибелы музыки. Это было так неожиданно и так громко, что Малой, испугавшись, вскочил с кресла, недоумённо оглядываясь. Потом, поняв причину и источник звука, он немедленно успокоился и, стыдясь своего испуга, сел обратно в кресло.

- Блин, я ж забыл пердельники от телика отсоединить! - вытирая руки полотенцем, в комнату вошёл Игорь. - Щас!

Он сноровисто нырнул под стол, чем-то там щёлкнул, немного повозился, и испугавшая Малого музыка теперь вполне обычно полилась из телевизионных динамиков.

- Я иногда машину через телевизор пускаю, - Игорь по очереди кивнул на компьютер и на телевизор, - когда работаю. Ну и звук соответствующий делаю, чтобы меньше искажений было. Вот. А обратно всё перекоммутировать забыл.

Он усмехнулся:

- Кстати, может, ты в душ хочешь? Поди грязный после вокзала-то?

Малой против воли поморщился.

- Да нет, не хочу. Я не грязный.

- Ну, как хочешь, - легко согласился с ним Игорь и опять скрылся на кухне.

По телевизору мельтешили какие-то рэперы в очередном из клипов. Малой пощёлкал кнопками пульта, нигде особо не задерживаясь, и, оставив телевизор, подошёл к столу.

Там он взял наугад один журнал, полистал его и увидел причудливые аппараты со множеством кнопок, какими-то экранчиками, блестящими ручками, и рядом статьи все сплошь на иностранном языке - и так весь журнал. Отложив его, Малой взял следующий и увидел то же самое, только картинок в нём было поменьше, а текста побольше. И следующий такой же. Юнец взял книгу - большую, толстую, в мягкой обложке. "Программирование в среде..." - а дальше Малой прочитать не смог, так как в названии шли опять иностранные слова. Затем он взял следующую, полистал, но и она относилась к компьютерам - это он понял без труда.

Компакт-диски, в беспорядке разбросанные по столу, тоже ни о чём ему не говорили. Не было там знакомых ему ещё по воспитательному дому игрушек, зубастых монстров на обложках и межзвёздных скитальцев с невиданным оружием в руках. Что такое "игрушки", Малой знал, так как сам частенько убегал в компьютерный салон, едва у него заводились деньги, чтобы в очередной раз сразиться с тёмными силами. Но это было давно, а сейчас Малой уже не садился за экран компьютера. "Надо будет спросить у него про игрушки, может, даст поиграть, - подумал Малой и тут же резко оборвал сам себя. - Какие игрушки, болван, ты сюда не за этим пришёл!"

Он отложил в сторону коробочку с компактом и лениво поворошил ещё одну кучу дисков, наваленных на столе. Из-под этой кучи показался краешек журнала, причём показался он так интересно, что в глаза Малому сразу же бросилась крутая женская задница, к которой приближалось большое эрегированное полено.

- Оба-на! - негромко произнёс Малой и поспешил освободить журнал от наваленных на него коробочек. - Ох, ёб! - только и сумел выговорить он, едва взглянул на картинку полностью.

И тут было чему удивиться, так как задница эта была совсем даже не женская, а наоборот, мужская. Малой открыл журнал, и в глазах у него запестрело от обилия голых мужских тел, переплетённых друг с другом в самых немыслимых позах. Он наугад перекинул несколько страниц - то же самое. И дальше...

Малой быстро обернулся, посмотрев, не видит ли его сейчас Игорь, и, захлопнув журнал, бросил его на место, тщательно завалив глянец компакт-дисками. "Ну вот! А я-то: не голубой он, не голубой... Хрена там! Обычный пидарас. Нет, ну ты смотри, как ловко он меня поддел, я даже лоханулся поначалу. Работа, рынок, грузчики... Пошли домой, переночуешь... Теперь понятно, какой ночлег он имел в виду. Ах, сука! Как хорошо, что я этот журнал здесь надыбал, хоть буду теперь знать, чего мне от него ожидать надо. Не, блядь, ну как люди маскироваться здорово умеют, ты погляди-ка! Теперь уже святое дело ему клофелинчика в пиво подлить, а там уже по старому сценарию, - рассуждая так, ещё не оправившись от только что увиденного, Малой сел в кресло и прилежно уставился в телевизор. - Ишь, хитрец - иди в душ, помойся! Ну-ну, а потом что?! А потом, как обычно", - и Малой вспомнил лохматого здоровяка, которого он окучил сковородкой по голове, отчего по его телу пробежал неприятный холодок.

- Ну что, Никола, пошли пиво пить, да яичницу кушать, - Игорь бесшумно вошёл в комнату. - Уже всё готово.

"Главное, не показать ему, что я узнал про него, надо вести себя как ни в чём не бывало", - подумал Малой, а вслух сказал:

- Пойдём.

Посередине кухонного стола дымилась внушительного вида сковорода с яичницей, белел нарезанный горсткой хлеб, стояли две бутылки запотевшего пива и высокие бокалы подле них.

- Чем богаты... - Игорь развёл руками. - Ну, присаживайся и рубай, - он кивнул головой на стол.

Малой молча подошёл к столу и устроился на табуретке, стоявшей между столом и подоконником. Игорь сел напротив и сноровисто открыл бутылки.

- Наливай сам себе сколько хочешь.

Малой щедро набулькал себе в стакан пива и, взяв хлеб и вилку, посмотрел на Игоря.

- Давай ещё раз за знакомство, что ли? - тот улыбнулся и поднял свой бокал.

- Давай, - пожал плечами Малой и натянуто улыбнулся в ответ.

Он махом осушил свой бокал и опять посмотрел на Игоря. Тот допивал свой. Потом, поставив его, он вытер губы тыльной стороной ладони и, в очередной раз кивнув на сковородку, скомандовал:

- Приступай.

Малой не заставил себя долго ждать: чувство голода, немного заглушённое съеденными на вокзале хот-догами, пробудилось вновь со страшной силой. Десять минут прошло в молчании. Малой, не поднимая глаз, орудовал вилкой, Игорь же, ковырнув яичницу пару раз, отложил вилку и, налив себе ещё пива, попивал его маленькими глотками.

- Там, в холодильнике доставай ещё, - сказал он, когда Малой, отложив вилку, потянулся за бутылкой.

Юноша коротко мазанул взглядом по Игорю. Странно, никакой похоти, никакого желания и даже нетерпеливого интереса в его глазах он не заметил. Была там одна лишь сдержанная доброжелательность, такая же, как и при первом их знакомстве. Малой послушно открыл холодильник и, достав оттуда ещё две бутылки, поставил их на стол.

- Слушай, Коль, а тебе сколько лет? - спросил, улыбаясь, Игорь.

Малой решил не врать, да и врать в этом вопросе смысла особого не было, поэтому сказал правду.

- Учиться, поди, недавно закончил?

- Да нет, - сказал он.

- А на кого выучился?

- На сварщика.

- Тоже неплохо. А я вот программированием занимаюсь, поди заметил?

- Ну да, - кивнул головой Малой и сделал внушительный глоток из бокала.

- А ведь ты так и не рассказал, как в городе очутился.

- Да что там рассказывать! - и Малой довольно складно изложил рассказываемую многократно в подобных случаях историю про то, как он очутился здесь.

Игорь слушал молча, не перебивал, и по его глазам совершенно нельзя было понять, верит он рассказанному или нет, принял ли он близко к сердцу "беду" Малого.

- Да-а-а, - неопределённо протянул Игорь, когда Малой закончил свой рассказ. - Всякое в жизни бывает, всякое случается. Я вот помню, когда молодой был, тоже скитался по стране, бывало, что и не в такие передряги попадал. Но ничего - мир не без добрых людей, как видишь, живой я сейчас и здоровый. Давай-ка выпьем за то, чтобы и у тебя было всё пучком, чтобы добрался бы ты до своей Уфы без приключений и потерь.

Малой кивнул и только пригубил пиво из бокала, Игорь же выпил его полностью.

- Мамка-то, поди, ждёт тебя, волнуется, - спросил он, отставив бокал в сторону и пытливо посмотрев на Малого.

- Ей всё равно, - махнул рукой Малой, так как по придуманной им легенде его мать была алкоголичкой и судьбой сына совершенно не интересовалась.

- Как так? - Игорь удивлённо поднял брови.

Пришлось Малому изложить и эту часть легенды. Рассказывая, Малой то и дело бросал на Игоря внимательные взгляды, но тот вёл себя точно так же, как и когда он его увидел, и опьянение его, казалось, уже подошло к той стадии, после которой хоть запейся, а состояние будет всё одно и то же. "Блядство, когда ж ты ссать-то пойдёшь?" - подумал в очередной раз Малой, украдкой проверив целостность заветной ампулы, но Игорь сидел с ногами на стуле, упёршись квадратным подбородком в колени, и отстранённо смотрел в сторону.

- Хлебнул ты в свои года горюшка, - наконец, поднял он глаза на Малого.

- Мне не привыкать! - прищурившись, ответил тот.

- А девчонка у тебя в Уфе есть? - неожиданно переменил Игорь тему разговора.

Малой удивлённо посмотрел на него. Игорь с улыбкой глядел ему прямо в лицо.

- Да, есть, конечно, как не быть?! - подняв брови, ответил Малой.

- А вот у меня нет, - Игорь усмехнулся.

Малой, ожидая продолжения, смотрел на собеседника. Странно, Игорь вёл себя совершенно не так, как это делали "знакомые" Малому голубые, у которых ему приходилось бывать в гостях. Не было этого нетерпения и быстрых оценивающих взглядов, не было сальных усмешечек и похотливого подмигивания. Наоборот - не узнай Малой истинную ориентацию Игоря, он бы ни за что не подумал, что он не такой, как все. Игорь вёл себя совершенно естественно, не проявляя к Малому никакого "лишнего" интереса.

- Подожди, я сейчас, - Игорь поднялся и, немного пошатываясь, пошёл к санузлу.

"Вот оно!" - глаза Малого лихорадочно заблестели, его забил лёгкий озноб - знакомое в таких случаях состояние. Быстро достав заветную ампулу, он взял вилку и без лишней суеты одним ударом отломил у неё головку, склонившись над мусорным ведром, потом, на мгновение прислушавшись, подошёл к столу и аккуратно, капля за каплей влил содержимое ампулы в бутылку пива, что стояла подле места, где сидел Игорь. Конечно, в стакан это сделать было бы удобнее, но тот был пуст. Одним точным движением Малой вышвырнул пустую ампулу в открытую форточку, вытер руки об штаны и преспокойно уселся на своё место. Успел! И даже время ещё осталось, так как Игорь показался на кухне только через минуту. Плюхнувшись на стул, он одним глотком осушил полбутылки пива прямо из горлышка и, поставив её со стуком на стол, пытливо посмотрел на Малого.

- А знаешь, почему нет?

- Чего нет? - удивлённо посмотрел на него Малой, успевший за эти минуты забыть, о чём шла до этого речь.

- Девчонки почему у меня нет и не будет никогда. Хочешь узнать?

Малой неопределённо пожал плечами. Напряжение, владевшее им в этот последний час, стало отступать. Дело он своё сделал, теперь ему оставалось только ждать. Конечно, существовала вероятность того, что Игорь может начать приставать к нему, но Малой в это не верил. Во-первых, опьянение Игоря было велико, а во-вторых, в возможность такого исхода ему просто не верилось.

- Потому что я голубой! Вот так.

Игорь откинулся к стенке и посмотрел на Малого. "Ну вот, приехали! Удивил, думаешь, меня? Хрен-то там. Я это, мужик, уже узнал. А что дальше? Будешь предлагать мне попробовать это вдвоём? Не, не будешь. Вначале спросишь, как я к этому отношусь. Вот бля буду, спросишь", - подумал Малой.

- Я не спрашиваю тебя, как ты к этому относишься: в общем-то, это и так по тебе видно. Просто хотел тебе сказать об этом. И знаешь почему? Потому что я тебя больше, может, никогда и не увижу, а незнакомому человеку проще всего признаться в этом. Это знаешь, Коль, как в поезде. Когда в купе едут несколько попутчиков, они знают, что на какой-нибудь станции они все расстанутся, и поэтому внутренних барьеров у них нет, и там такое порой можно услышать, чего в обычной жизни от этого человека никогда и не узнаешь!

"Ишь ты, как складно лепит, чертила. Только без толку всё это! Знаю я вас, ага! Признаться... Чё ж ты какого-нибудь бомжа в гости к себе не зазвал и не признался ему. Почему именно меня? Потом скажешь, "давай видюшник посмотрим" или просто "не хочешь ли попробовать, это так интересно"... Тьфу!" - отреагировал Малой.

- Вот так вот. Чего молчишь?

- А что говорить? - хрипло спросил Малой и прокашлялся в кулак.

- Что я плохой, что я чмо, и всё такое, - Игорь посмотрел на Малого и, так и не дождавшись ответного взгляда, продолжил. - Небось думаешь, что я сейчас уговаривать тебя начну переменить своё мнение по этому вопросу или, чего доброго, в постель потащу. Так? Ладно, можешь не отвечать, сам вижу, что так. Нет, Коля. Пошли! - Игорь с усилием усмехнулся.

В дверях кухни он обернулся, держась за косяк.

- Чего сидишь, пошли! Да не в койку, не боись.

- Да я и не боюсь, - нарочито грубо ответил Малой и пошёл вслед за Игорем, гадая о том, что тот удумал.

- Чё-то меня развезло сегодня, - пробормотал Игорь, стоя посередине комнаты. - Ну, это немудрено, с самого утра пили.

Он с силой тряхнул головой и подошёл к компьютеру, сел на стул, потёр с усилием лоб и, сосредоточенно глядя на клавиатуру, нажал там несколько клавиш. Экран осветился. На нём не было ничего интересного: на зелёном фоне размещалось в беспорядке множество значков и символов. Малой, стоя в дверях комнаты, с настороженным интересом наблюдал за Игорем, а тот, открыв ящик стола, покопался в нём и извлёк оттуда какой-то компакт-диск.

- Думаю, что тебе это подойдёт, - скорее самому себе, чем Малому пробормотал он и, открыв лоток на системнике, вставил туда диск.

Понажимав немного на клавиши, Игорь откинулся на спинку стула. На экране пошли какие-то заставки, быстро сменяющие одна другую.

- Порядок! Теперь пусть грузится, - Игорь, по-прежнему не глядя на Малого, нырнул под стол и стал возиться там.

Наконец он вылез оттуда и мельком посмотрел на Малого.

- Потерпи. Недолго осталось.

- Да мне-то что, - тот пожал плечами, продолжая с интересом наблюдать за манипуляциями Игоря.

А он на сей раз подошёл к музыкальному центру и стал нажимать кнопочки там. Потом то же самое сделал и с пультом телевизора.

- Ну, теперь, кажись, порядок, - сказал Игорь и осмотрел комнату. - А, чёрт, забыл! - опасно покачнувшись, он вошёл в соседнюю комнату.

Малой истуканом продолжал стоять на пороге зала: "Чего он удумал? Блин, ему уже отрубаться пора, а он всё шароёбится. Ладно, подожду. Куда торопиться-то!"

Из комнаты Игорь вышел, держа в руках стопку, состоящую из одеяла, подушки и простыни. Бросив всё это на диван, он буквально повалился на него сам.

- Ой, блядь, какой я пьяный! Не, надо спать, спать, спать! - он с усилием открыл глаза, уже заметно подёрнутые поволокой. - Коль, где ты там? А, вот он ты. Проходи, щас покажу.

Малой прошёл к столу и очутился прямо напротив сидевшего на диване Игоря.

- Слухай меня, - начал тот, по-видимому, собравшись с силами. - Вот видишь компьютер? На нём такая педалька, похожая на валенок. А на ней стрелочка нарисована и слово "Ентер". Видишь?

- Ну, вижу, - ответил Малой, обернувшись через плечо и мельком посмотрев на клавиатуру.

- Вот. Нажмёшь на неё, и включится игрушка. Игрушка - обычная "гонялка". Как там машинами управлять - разберёшься сам. В неё четверто... чеве... тьфу ты, блядь, четвероклассники играют. Звук там через колонки пойдёт, я настроил. Дальше. Телик как включать, знаешь. Центр тоже пультом включается. Вон он валяется. И то, и это я на слип запрограммировал на два ночи. Тебе должно хватить. Если через наушники - вон они висят. Хошь - к машине присобачь, хошь к центру, хошь к телику. Всё. Спать здесь будешь. А я пошёл к себе. Чё-то совсем мне хреново! - Игорь с большим усилием поднялся и, не глядя на Малого, буквально проковылял в соседнюю комнату и с силой закрыл за собой дверь.

Малой ошеломлённо посмотрел на закрытую дверь. Пусть его опыт общения с голубыми был небогатым, можно сказать, его совсем не было, но вот такого развития событий он предугадать никак не мог. Его одного совершенно сознательно оставляют в квартире, нимало не волнуясь за сохранность содержимого. Мало того, никакого интереса не проявляют к самому Малому, совершенно никакого. И это человек, который пятнадцать минут назад признался ему в своей ориентации. Ну ладно, это ещё можно было как-то понять. Игорь пьяный, да и клофелин по ходу начал действовать, какие уж тут приставания! Но вот то, что он оставил его одного, вдобавок обеспечив ему развлечения - этого Малой понять не мог. Хотя... Тот лысый тоже от клофелина срубился, но он успел полапать Малого, а этому на всё насрать, и на него, Малого, в том числе. Небольшой укол оскорблённого самолюбия кольнул парня, но он тут же прогнал это чувство и встряхнулся. Как бы то ни было - чего уж грузиться по этому-то поводу! Надо всё воспринимать, как есть. "А имеем мы на данный момент немало!" - заключил юнец.

Он по-кошачьи мягко подошёл к закрытой двери и, приложив к ней ухо, прислушался. Оттуда не доносилось ни звука. "Ну, что ж! Тем лучше, тем лучше... Выждем с полчасика для порядка и начнём", - Малой оглядел комнату и только тут до него дошло: "Так у него, поди, всё самое ценное и лежит в той спальне, а здесь-то ничего и нет. Вот оно что! Вот почему он так уверен, что я ничего не стырю. Ха! Он думает, что спать будет чутко. Ага! Будет, как же! Да через полчаса над ним хоть из пушки пали - хрен он проснётся! Ладно, пока проверю, что здесь есть".

Он подошел к письменному столу и открыл наудачу выдвижной ящик. Каково же было его удивление, когда он сразу же наткнулся в ящике на кожаный бумажник, будто нарочно лежавший на самом видном месте. Воровато оглянувшись, Малой взял его и немедленно открыл. "Ага, документы. Ну-ка, посмотрим, кто он такой на самом деле. Костромин Игорь Федорович, семьдесят пятого года. Так. Карточка какая-то, визитки, фотка. Симпотная девка, только староватая. Ладно. А тут что? Оба-на!" - Малой даже присвистнул. В другом отделении бумажника лежала толстая пачка сотенных купюр. Он, позабыв про осторожность, начал лихорадочно пересчитывать их. Всего набралось двадцать сотенных, шесть пятихаток и сто долларов, которые лежали отдельно от остальных денег.

Малой непроизвольно опустился на стул. Мысли вихрем крутились в его голове. "Вот это удача! Не, ну каков лох - лопатник на видном месте оставить! Блядь, да я на эти деньги... Он же спит и ничего не чувствует. Может, он меня за дурачка честного держал? Только Коце не говорить. Всё взять или оставить что ему? Тогда щас и валить надо отсюда. Сестре мишку плюшевого куплю. Громадного! Тогда завтра же и поеду в Искитим. Ещё и баксы. А чё мне с ними делать? Не, баксы надо брать. А может, у него ещё чё есть? Нет, на Перевалку съезжу, только Саве и Коце ничего не скажу. Блядь, да я с этими деньгами! Ведь на Юг же можно запросто уехать!"

У Малого запершило в горле. Он, не выпуская бумажник из рук, прошёл в кухню и, достав из холодильника бутылку пива и сорвав с неё зубами пробку, жадно присосался к ней. Напившись, он поставил бутылку на стол, достал сигарету и, привалившись к стенке, закурил.

Потом, словно что-то вспомнив, кинулся в комнату, закрыл ящик стола, а бумажник сунул в карман штанов, потом оглядел себя и увидел, что лопатник чётко выпирает из кармана. Малой настороженно огляделся, подскочил к двери в спальню и снова прислушался. На сей раз его ухо уловило размеренное сопение. Удовлетворённый этим звуком, он вернулся к столу и, одним движением достав оттуда всю пачку денег, аккуратно положил бумажник на место, после этого закрыл ящик стола и, как был, с сигаретой в зубах, вернулся на кухню.

Там он сложил пачку денег вдвое и снова запихал её в карман. Нет, денег было так много, что они отчётливо выпирали из кармана. Тогда Малой разделил пачку на три равные части. Сотенные положил в карманы штанов, пятихатки в карманы мастёрки, а сто долларов в специально пришитый к внутренней стороне куртки матерчатый карман. Парень снова оглядел себя. Теперь был полный порядок.

Малой нетерпеливо затушил прогоревшую сигарету и снова вошёл в комнату. "Не, надо ещё тут пошариться, а вдруг ещё что надыбаю", - жажда наживы, овладевшая им, притупила у парня чувство меры. Поочерёдно выдвигая ящики стола, он торопливо перебирал их содержимое. Ничего интересного больше там не было: книги, какие-то квитанции, бумажки, тетрадки, компакты.

Задвинув последний ящик, Малой подошёл к серванту и аккуратно открыл стеклянную дверку. Как он и предполагал, и как это было в прошлый раз, когда он поехал в гости к лысану, в одной из ваз тоненькой змейкой свернулась золотая цепочка. "Клёво", - усмехнулся Малой, доставая её. Цепочка была простенькая, не больше граммов пяти, но и она приятно порадовала его. Положив цепь в карман к долларам, Малой удовлетворённо закрыл дверцу серванта.

"Ну вот, теперь, кажись всё, можно и валить отсюда. А к нему в комнату я заходить не буду, мне и этого хватит. Чего жадничать-то! Так, время только-только начало двенадцатого. Ежели я сейчас на улицу двину, менты не должны ко мне прискребстись. А куда идти? Не, на Перевалку я сейчас не поеду. Надо где-то здесь до утра перекантоваться. Блядь, и лучше бы эти деньги спрятать. Во! Щас двину на вокзал, туда, к нычке, и сделаю там новую нычку. Туда и спрячу бабло и цепь. Себе возьму малёха, и на вокзал. Там биксу можно снять..." - от удовольствия Малой потёр руки. Его план был просто прекрасным и сулил парню массу приятных вещей. Ну, а пока ему надлежало тихо покинуть квартиру.

Малой обулся в коридоре, прислушался, но потом, как будто что-то вспомнив, вернулся на кухню, забрал со стола сигареты, достал из холодильника ещё одну бутылку пива и только после этого открыл дверь на площадку.

Дверь была двойная. И за первой, со стороны квартиры, дверью была вторая, при взгляде на которую у Малого потемнело в глазах. Рот его медленно открылся, и Малой истуканом застыл на пороге, так и держа в руках ненужную теперь бутылку пива. На второй двери во всей своей красе, солидный и надёжный, находился накладной замок. Всё бы ничего, но суть, так сильно ударившая по Малому, заключалась в том, что у этого замка не было механизма открывания. Со стороны квартиры в нём была точно такая же замочная скважина, как и снаружи.

Придя в себя, Малой, ещё не веря в случившееся, с силой ударил в дверь. Разумеется, никакого результата ему это не принесло. Тогда он, поставив бутылку на пол, лихорадочно стал шарить по стене в поисках выключателя. Щелчок. Тесную прихожую залило тусклым светом висящей под самым потолком лампочки. Малой вмиг покрылся холодным потом. Он шарил взглядом по стенам в поисках гвоздика, на который Игорь мог бы повесить ключ от двери, но там не было ни гвоздика, ни ключа. Малой буквально вбежал в кухню. Ни на столе, ни на подоконнике ключа не было.

"Блядь, а я и не помню, чтобы он их куда-то клал. Так, стоп! Не волноваться! Главное - это успокоиться! Он всё равно спит, так что время у меня есть. Он был в джинсовой куртке и ключи, кажись, доставал оттуда. А где куртка? Здесь же он сидел в майке". Малой, забыв о том, что сам себе же и наказал не волноваться, пулей кинулся в комнату. Где куртка? Ф-фу-у, вот она! Куртка была небрежно брошена на спинку стула. Раз, два, три! Ну давай же, давай! Четвёртый карман... Малой с шумом выпустил воздух. Все четыре кармана куртки были абсолютно пусты. Он почувствовал какую-то предательскую дрожь в коленках и обессиленно опустился прямо на пол.

"Ну что? Картина Репина "Приплыли"? Что дальше-то делать? Что делать? Вначале успокоиться. Не может быть, чтобы я отсюда не смог выбраться. Ключ в квартире, и это главное. Он не мог его спрятать, ведь он же не знал о моих планах. Видать, просто засунул его куда-нибудь, и лежит он сейчас на самом видном месте. Или висит", - думал юноша.

Последующие получасовые поиски ключа никакого результата не дали. Малой обшарил всё, включая туалет и ванную. Оставалась только одна комната - та, в которой спал сам хозяин. Попутно юнец заглянул на балкон, который при ближайшем рассмотрении оказался лоджией. "Четвёртый этаж. Внизу тоже лоджия. Все окна у неё закрыты. И сверху лоджия. И никакой типа пожарной лестницы нет", - Малой открыл окно лоджии и глянул вниз. Нет, этот вариант решительно отпадал, вдобавок он всегда боялся высоты.

"Ну что, придётся в спальню входить. И там в потёмках шарить, что ли? А что делать? А если он их там не бросил, а специально спрятал? - мелькнувшая только что догадка молнией обожгла Малого. - Блин, так он спецом не стал прятать деньги, потому что знал, что я отсюда не выберусь, пока он не проснётся. А если так, то и ключ он тоже спрятал, и искать мне его понтов нет. Ну, уж нет, блядь!" Малой стиснул кулаки и решительно подошёл к двери, подумав: "Так. Только надо аккуратно. Может, придётся и свет включить. Плевать - он спит, как удав. Ведь он же думает, что проснётся, если я войду и, тем более, свет включу. А вот хрен-то там! Значит, и ключи он недалеко куда-то спрятал. Один хуй перестраховаться надо! Вдруг он проснётся, и что я ему скажу?! Скажу, что голова у меня разболелась, и я таблетки ищу. Замётано!"

В нос парню ударил густой запах перегара и примешанный к нему слабый запах какой-то аптеки. Малой оставил дверь приоткрытой специально, чтобы его глаза хоть немного привыкли бы к кромешной темноте. До постели Игоря, судя по доносившемуся оттуда сопению, было рукой подать, и юнец, выставив руку вперёд, осторожно двинулся по стенке.

Ага, шкаф. Поднявшись на цыпочки, Малой пошарил наверху, но ничего не нашёл там, кроме пыли. Он обошёл шкаф и осторожно приоткрыл первую его дверь. На обшаривание карманов всей одежды у него ушло около двадцати минут. Малой взмок, крупные капли пота катились по его лбу и по скулам, но он, стиснув зубы, продолжал делать своё дело. Во втором отделении лежало сложенное стопкой постельное бельё и опять какие-то тряпки: свитера, джинсы. Всё было глухо! Следующий объект - комод с неясным содержимым. Малой уже несколько осмелел и на производимый им самим шум не обращал никакого внимания. А уж Игорь не обращал на него внимания и подавно - за всё время обыска своей спальни он даже не пошевелился.

В комоде были книги. Ещё двадцать минут - и всё безрезультатно. Пройдя далее, Малой наткнулся на ночник, провёл рукой вниз по его проводу и щёлкнул выключателем. Комнату залил неяркий свет. Малой, втянув голову в плечи, медленно обернулся. Он буквально почувствовал, как обернувшись, встретится с насмешливым взглядом Игоря. Но нет - Игорь, разметав во сне руки-ноги, как-то по диагонали спал на широкой двуспалке. Простыня, которой он укрывался, бесформенным комком валялась у него в ногах. Его одежда - майка и джинсы - были свалены в беспорядке на стуле. Малой скользнул взглядом по фигуре Игоря, краем сознания отметив крепенькое сложение мужчины, и немедленно двинулся к его вещам. Карманы джинсов были пусты. В отчаянии Малой оглянулся. Кроме платяного шкафа и комода в комнате ещё стояла на тумбочке маленькая "двойка" в обтекаемом корпусе, да на стенках висела пара-тройка полок со всякой всячиной, а рядом зеркало. Всё!

Уже мало на что надеясь, Малой присел на корточки и открыл тумбочку. Кроме кассет здесь больше ничего не было. Осмотр был закончен. Малой поднялся и, сглотнув слюну, растерянно огляделся. Взгляд его упал на овальное зеркало. В нём отразилась перекошенная красная физиономия со всклокоченными волосами на самой макушке - это был он сам.

Малой поспешно отвернулся, и взгляд его опять упал на кровать. Оставалась только она. Но как к ней подступиться? И хотя он знал, что Игорь спит беспробудным сном, трогать его парню было боязно. "Плевать!" - решительно оборвал себя Малой и осторожно подошёл к постели. Сначала он заглянул под неё, а потом очень медленно и аккуратно засунул руку под матрас и пошарил там, насколько хватило длины его руки, затем перешёл на другую сторону и сделал то же самое. Оставалась подушка, на которой покоилась голова Игоря и лежала его согнутая в локте рука. Но и здесь всё прошло как по маслу - Игорь лишь легонько вздохнул во сне. Однако и результата не было никакого!

Малой в отчаянии оглядел комнату. Всё, что здесь находилось, буквально всё было им обшарено и просмотрено, и вывод из этого осмотра был однозначным: ключа здесь не было. Малой выключил свет и теперь, уже ничего не боясь, закрыл за собой дверь.

"Ну не в жопу же он себе его засунул, - Малой с тоской оглядел комнату. - Ведь всё, что можно, я уже обшарил. Ну, здесь же где-то этот ключ! Где-то здесь". Он опять подошёл к входной двери и с ненавистью уставился на замок. Но только силой взгляда, пусть даже и такого, какой был сейчас у Малого, замок не откроешь. Оставалось одно: либо начинать искать по новой, либо признать себя побеждённым.

Малой почувствовал страшную усталость. Всё-таки напряжение, владевшее им на протяжении последних полутора часов, дало о себе знать, и наступила обычная в таких случаях реакция: Малым овладело такое безразличие к происходящему, такая апатия, такая тоска, что хоть в петлю лезь. Он прошёл на кухню, открыл пиво и, бездумно глядя в стенку, не спеша выпил его. Затем он закурил, не меняя ни позы, ни выражения лица, открыл вторую бутылку и так же равнодушно прикончил и её. Ему захотелось спать.

Малой, погасив свет в кухне, прошёл в комнату, как-то отстраненно, как будто это не он, а кто-то другой, вынул все деньги из карманов и в прежнем порядке запихал их в бумажник. Потом он положил цепочку на место в вазу, погасил свет в комнате и включил телевизор. Показывали какой-то боевик, но Малой смотрел его, не видя изображения, слушал, не слыша звука.

"Ладно, твоя взяла. Не вышло у меня ничего. Да и плевать! Главное, что без моих потерь всё прошло. Хуй с ним, завтра я выйду отсюда и поеду на Перевалку. Не, Коце рассказывать ничего не буду - засмеёт, гаденыш. А странный всё-таки человек этот Игорь! Ведь не похож он на всех пидоров, каких я видел. Другой он какой-то", - Малой с удивлением осознал, что он не испытывает к Игорю ни обычной ненависти, какую он испытывал к прочим голубым, ни даже неприязни, а было у него к этому мужчине даже какое-то уважение, который его, Малого, сумел перехитрить.

"Да и не надо было мне пытаться этот ключ искать, ведь в чужой квартире это делать бесполезняк. Не, мужик, хоть ты и голубой, но держи пять! - Малой протянул Игорю воображаемую ладонь. - Эх, был бы ты не голубой, с тобой вполне можно было скорешиться. Нормальный ты, не такой, как все. Эх, и что вы только все в этом находите? Не понимаю", - Малой неожиданно для себя встал и, подойдя к столу, извлёк из-под кипы компактов тот самый журнал. Нет, скорее всего, это было не неожиданно, просто Малой пытался найти оправдание своему интересу, пусть слабому, пусть размытому и зачаточному, но интересу - это точно.

Сев обратно в кресло, он открыл первую страницу, безразлично посмотрел на первого "красавца", на второго. Перевернул страницу. На следующую фотку он посмотрел уже с большим интересом. "Ну, ни хуя себе у этого кренделя елдища! Такая все кишки разорвёт", - юноша усмехнулся и снова перевернул страницу. Так медленно он пролистал весь журнал. "Эх, прочитать бы ещё, что там пишут!" - Малой вздохнул и положил журнал на место.

Затем он пощёлкал кнопками пульта, а потом и вовсе выключил телик, потом взял пульт музыкального центра, одел массивные наушники и, потыкавшись, с пятой попытки, включил сам центр. Полилась мягкая, убаюкивающая музыка. Малой так и остался сидеть в кресле, прикрыв глаза, но только что увиденное им в журнале настойчиво продолжало будоражить его сознание. "Не, интересно, а какой в этом кайф, если они этим занимаются? Наверное, им это нравится. Интересно, а что больше нравится - когда тебя ебут, или когда ты ебёшь? Странные люди - эти голубые! Да ладно, хер с ними, мне с ними не жить! Мне бы только ночь перекантоваться, да утро перетерпеть", - и Малой снова стал мысленно переживать события сегодняшнего дня. Но спокойная мягкая музыка располагала его совсем не к этому.

Постепенно мысли у юнца стали путаться, и в реальность стали вплетаться обрывки его начинающихся сновидений. Как рваные перистые облака, они, сначала редкие, а потом участившиеся, целиком заполонили горизонт его сознания, и Малой легко погрузился в приятный, лёгкий сон, целиком отдавшись ему...

***

Как ни планировал, как ни хотел Малой проснуться утром раньше Игоря, ему это не удалось. Разбудил его зычный окрик хозяина:

- Колёк, подъём!

Малой вскочил с кресла и очумело завертел головой в разные стороны, первоначально силясь понять, где он находится. Память и сознание вернулись к нему быстро, так как первый взгляд, брошенный им, упал на стол, а вернее, на тот самый злополучный ящик. Потом ещё раз встряхнув головой, Малой окончательно пришёл в себя и посмотрел на Игоря. Голый по пояс, тот стоял в проёме двери с большим полотенцем на плечах и с улыбкой смотрел на Малого.

- Силен ты спать, бродяга, силен! Время уже почти двенадцать.

- Сколько?! - хрипло спросил Малой.

- Двенадцать, - повторил ещё раз Игорь. - Я сам удивляюсь, как это я так долго смог проспать. Обычно часов в девять я, как штык, просыпаюсь, а тут... Как наваждение какое!

Малой с силой провёл руками по лицу, словно снимая с себя остатки сонной пелены, и ещё раз оглядел комнату. Всё там было на своих местах, как и вчера. Мало того, всё то, что произошло с ним вчера, казалось ему сегодня какой-то нереальностью, сном, небылицей. Он с усилием подавил в себе желание подойти к столу и, открыв ящик, убедиться, на месте ли бумажник с деньгами.

- А у меня с утра так башка раскалывалась, ну прям силы нет! Никогда так с похмелья не бывало, - говорил меж тем Игорь из соседней комнаты. - Не, вру! Было один раз, когда мне клофелин две шмары в поезде в водку подлили. Точно такое же состояние у меня тогда наутро было.

Если бы Игорь в этот момент находился в комнате и смотрел на Малого, он бы сильно изумился той быстрой перемене, что произошла с парнем, едва был упомянут клофелин. И действительно, Малой, до этого смотревший в окно, на последних словах Игоря резко обернулся, да так и застыл с перекошенным лицом, испуганными глазами и полуоткрывшимся ртом.

Игорь вошёл в комнату.

- Ну что, Коля, или как там тебя зовут... Не вышло у тебя ничего с твоей затеей, да? Ладно, не пугайся, - он махнул рукой. - Не твоя в том вина. Пошли лучше чай пить, - и Игорь неожиданно рассмеялся и скрылся в кухне.

Сказать, что Малой был поражён, - это значило ничего не сказать. Он был настолько прибит, настолько напуган, что без жалости, а может быть, без смеха, на него смотреть было невозможно. Ураган мыслей, одна сменяя другую, проносился у него в этот момент в голове: "Пиздец! Но как он узнал! Он не спал тогда, он всё видел. Сейчас не выпустит. Почему он рассмеялся? Я ему живым не дамся, пусть лучше убьёт меня. Вот это я встрял! Надо было через окно... Банные шары, что же делать-то?! Что делать? Что?!"

- Ну, ты что там стоишь? Всё прийти в себя не можешь, что ли? Давай дуй сюда, да не бойся - ничего я тебе не сделаю. Завтрак стынет.

Малой нерешительно топтался около кресла, на котором он вчера уснул. В кухню ему идти было боязно, было страшно там встречаться с Игорем, смотреть ему в глаза. Видимо, почувствовав его состояние, Игорь сам вошёл в комнату, вытирая руки полотенцем, и остановился в двух шагах от Малого.

- Ну, чего ты боишься, дуралей? - он заговорил неожиданно мягко. - Что я тебя сейчас отсюда живым не выпущу? Брось, Малой, и не бойся! Пошли позавтракаем, и иди на все четыре стороны. А ежели хочешь, можешь и сейчас идти, я тебя не держу, - Игорь со спокойной улыбкой смотрел прямо на Малого, а сам Малой старательно прятал взгляд, стоя у самого окна.

Игорь отошёл к столу и небрежно опустился в кресло подле него.

- Ты, главное, не грузись и не пугайся. Про клофелин я сразу догадался, как только проснулся, ну, а за этим и про всё остальное. То, что ты не смог из квартиры выбраться, - то моя заслуга. Ну, а как ты думал! Перестраховаться-то мне надо было! Я бы, конечно, мог сейчас тебе пиздюлей надавать и выкинуть тебя из квартиры, но делать я этого не стал, как видишь, потому что симпатичен ты мне. Не, не боись, не в этом плане, - усмехнувшись, поправился Игорь, так как при последних словах Малой поднял на него тяжёлый взгляд. - Просто так симпатичен. Как человек. Можешь это понять, дурья твоя башка? И это даже несмотря на твоё вранье про Уфу и про семью. Хочешь врать - ври на здоровье! Это твоё дело. Хочешь Колей называться - да ради Бога! Пусть будет Коля. Я просто хочу, чтобы ты понял две вещи. Первое - никто здесь, в этой квартире без твоего согласия не тронет тебя и пальцем. Второе - и среди голубых бывают порядочные люди. О, как я завернул! - последняя фраза Игоря относилась больше к самому себе, нежели к Малому, так как после неё Игорь совершенно свободно захохотал. Затем он подытожил:

- Короче, решай сам! Я тебя здесь не держу. Дверь открыта. Завтрак на столе. Хочешь, иди, хочешь, пошли завтракать, а уже потом иди. А я пошёл чай пить.

Малой остался в комнате один. Не меняя позы, он стоял у окна и, не поднимая головы, пытался хоть как-то осмыслить происходящее. В такую передрягу он попал впервые. Необычность всего происходящего немного пугала его, но ещё больше изумляла. И изумлялся Малой уже не сколько тому, что Игорь догадался про истинные намерения Малого, а столько тому, что он его совершенно свободно отпускает на все четыре стороны, не требуя от него ничего взамен. И кто? Голубой, типичный пидарас, которому нравятся себе подобные! Такой вот человек заявляет Малому, что и среди пидоров бывают порядочные люди.

"Может, оно и так, но проверять это у меня что-то нет никакого желания. Не, бля, позавтракать бы не мешало! Но я не буду. Напряжно это! Коль отпускает на все четыре стороны, то надо валить отсюда", - решив так, Малой поднял голову и уверенно прошёл в коридор. Краем глаза он успел заметить сидящего в кухне спиной к нему Игоря, пускавшего в потолок сигаретный дым.

- Кстати, Коль! Или нет... Скажи, как тебя точно зовут, Малой? Не в падлу же, а?

- Ну, Никита.

- Ну, ладно, ну, Никита, - Игорь усмехнулся, отчего плечи его вздрогнули. - Ты мне вот что скажи: на хрена ты вчера всё пиво выпил и на утро мне ни черта не оставил? У меня сейчас и так голова как чугунный котёл, а вдобавок ещё и твой клофелин... Тут никакой чай и никакой анальгин не поможет!

Игорь произнёс эту тираду не оборачиваясь, а по-прежнему сидя спиной к Малому, забравшись с ногами на стул. Сам же Малой стоял в прихожей и удивлённо смотрел на эту самую спину.

- Хотелось, вот и выпил, - с усилием произнёс он.

- Давай вот что сделаем, - Игорь неожиданно легко поднялся со стула и в два шага оказался подле Малого.

Он удивлённо посмотрел на отшатнувшегося от него юношу:

- Ты чего шнурканулся? Я ж тебе сказал, забыл что ли? Ты, как я понял, чай пить не будешь, а завтракать тем более. Тогда на вот тебе сотку, - на этих словах Игорь протянул Малому сложенную вдвое купюру, которую извлёк из того самого лопатника, так знакомого Малому. - Сходи, Никита, мне за пивом, будь человеком, а? Купи мне две бутылки, а остальное можешь себе взять, лады?

- А если я съебусь с твоей соткой? - криво усмехнулся Малой.

- Тогда мне самому придётся идти за ним, а это знаешь как нелегко? Я, больной, хромой, с перебитой головой, с отравленным организмом, с хлюпающим носом, слезящимися глазами и трясущимися руками, поплетусь в ларёк клянчить пиво. Типичный алкаш! А за мной будут бежать пацаны и бросать в меня камни, и будут они кричать: "Вон дядя Игорь-пьяница идёт". И бабушки у подъездов будут качать головами. И мамаши с колясками брезгливо поджимать губы. А я, обоссанный, буду ползти за пивом. Прикинь, какой неудобняк!

Хоть и говорил Игорь серьёзно, в глазах его плясали озорные огоньки. Малой против своей воли рассмеялся и взял протянутую ему сотку.

***

Через двадцать минут он ехал в новеньком коммерческом автобусе, устроившись у самого окна, и спокойно попивал купленное на сотку пиво. Ехал он на Перевалку к Коце и Саве, а оставшиеся от сотки девяносто рублей, аккуратно сложенные, лежали в кармане его штанов.

В "пещере" царило уныние. Коца лежал на кровати и, задрав ноги на её спинку, бездумно смотрел в потолок. Сава курил, примостившись у самого окна, в которое едва проникал свет из-за росшего плотной стеной бурьяна. Светка всё в том же халатике лежала на диване и вроде бы спала. Вчерашних Сашки и Мишки не было. На появившегося на пороге румяного и бодрого Малого все уставились, как по команде.

- Ты где был, лупило? - Коца аж привстал на кровати.

- Сам мудак, - беззлобно огрызнулся Малой. - Чё, болеете?

- Бабло есть? - подался вперёд Сава.

- Ну, есть децл, что дальше?

- Светка! - и через секунду ещё громче, - Светка!

- Чё орешь, как ебанутый? Только задремала! - Светка приподняла голову и протёрла кулаком глаза. - Ой, кто пришёл! - улыбнулась она, увидев Малого.

- Светик, дуй к Михалне за самогоном, давай быстрее, - Сава от нетерпения аж привстал со стула.

- Отвали! Она в долг не даёт, сказала же тебе.

- Вон у него возьми, - Сава кивком указал на Малого. - Давай, Малой, раскошеливайся.

- Держи, - Малой извлёк из кармана пачку и, разыскав там полтинник, небрежно бросил его на стол.

- О, а чё так мало? - разочарованно протянул Коца, сидя на кровати и почесывая волосатую грудь.

- Сколько есть, - пожал плечами Малой и уселся рядом с Коцой.

- Ну, рассказывай, братишка, кого коцанул, - Коца весело подмигнул и приобнял Малого за плечи.

Разумеется, в планы Малого не входило рассказывать приятелям всю правду. Ещё сидя в автобусе, он придумал стройную легенду происхождения этой сотки. Её-то он и рассказал, перемежая свой рассказ сочными матами. По нему выходило, что деньги Малой подрезал у одного клиента, который и подснял парня на улице. Но придя к клиенту домой, юнец выяснил, что тот беден, аки церковная мышь. Клофелин сделал своё дело, но кроме этой самой сотки в квартире взять было просто нечего. А остаток ночи Малой провёл в ночной электричке, стоявшей на задворках вокзала.

- Чё, и шмутья там не было приличного? - скривившись, спросил Сава, едва Малой закончил.

- Ну щас! Мы ж договорились, что шмутье - это палево. Да и не было у него ничего ценного. Вазы же хрустальные я тебе не потащу. Или телик. Этот, как его, "Рубин", что ли!

- Мог бы и поприличнее кого надыбать, - подал голос Коца.

- Пошел ты в пизду! - разозлился Малой. - Вот иди сам и коцай эту пиздобратию, а меня и от этого тошнит. Скажи спасибо, что хоть это принёс, а то так бы и умирали весь день.

- Эт точно, - легко согласился Сава. - Ну, где эта шалава? Блядь, как за смертью посылать её.

Гонец, или правильнее было сказать, гончиха вскоре объявилась с заветной бутылкой в руках. Толпа немедленно оживилась, и вскоре больные организмы получили долгожданную дозу лекарства.

Пил и Малой, и даже не сколько из-за того, что хотел, сколько потому, что ему надо было поскорее снять с себя весь этот груз, неприятно осевший внутри него. Ему хотелось поскорее напиться и забыть Игоря, это приключение у него в квартире и своё позорное бегство с пресловутой соткой в кармане. "А ведь он на меня всерьёз рассчитывал, что я принесу ему пива", - болезненно кольнула его мысль, но Малой с усилием отогнал её, целиком и полностью отдавшись начинавшейся пьянке.

***

А через три дня всё встало на обычные и привычные рельсы. Правда, лицо Коцы производило на людей ещё более устрашающее впечатление, так как пересекавший его шрам, разумеется, за такое короткое время ещё не зажил. Парню приходилось постоянно таскать в кармане паспорт, так как благодаря такой колоритной внешности его всё время тормозили менты. Ну, а в остальном всё осталось без изменений.

Процесс "обувания" солдат работал практически без сбоев, хотя Малому пришлось в этот самый процесс внести небольшие коррективы, так как Коца, как раньше, уже не мог участвовать наравне с ним в раскрутке бойцов. Ну, Малой и так смог прекрасно обойтись без Коцы. Его роль теперь заключалась только в том, чтобы под благовидным предлогом вывести жертву на улицу, а там уж... В общем-то нет худа без добра, как говорится. Едва увидев физиономию Коцы с перекошенным лицом, с устрашающей красной полосой, пересекавшей это лицо, с не менее выразительным шрамом на стриженой круглой голове, солдаты, как загипнотизированные, уже не пытались оказывать ему никакого сопротивления. Даже внушительные Савины кулаки ни разу в деле не пригодились.

Не сказать, что улов троицы был большой, но на жизнь парням хватало. А "жизнь" эта заключалась в бухалове, траве и женщинах, на что деньги эти уходили у всех троих без остатка.

А между тем приближалась осень - короткая осень, какой она бывает только в Сибири. Все трое ждали её с нетерпением, так как к концу сентября должен был выйти очередной указ о демобилизации, и дембелей на вокзале, по разумению всезнающего Коцы, должно было появиться в несколько раз больше, чем обычно. Пока же пацаны довольствовались уловом, который имели с редких отпускников и не менее редких гражданских кренделей.

Каждый из этой троицы жил только сегодняшним днём, нимало не заботясь о том, что ждёт его в дальнейшем. Деньги были, кров над головой тоже ("пещера" приютила всех троих), а что будет завтра - плевать! На то оно и завтра, чтобы о нём не думать. Именно так рассуждали Коца и Сава.

Малой же, чем ближе подбиралась к их городу осень, тем всё больше задумывался о проблеме зимы. Как жить дальше? Где? Чем заниматься? А главное, что носить? Ведь ни у Коцы, ни у самого Малого не было даже никакого намёка на зимние вещи. Мало того, эта была бы первая зима юноши вне стен воспитательного дома, и как он её перезимует, как переживёт, Малой не знал. От этого, как только он задумывался, у него всегда портилось настроение, и ему становилось как-то не по себе. Однажды он поделился своими переживаниями с Коцой, на что получил короткий и ёмкий ответ:

- Плевать! - так как Коцу эти самые проблемы нисколько не волновали.

"Оно и правильно, - рассуждал Малой. - У него да у Савы есть дом. У Коцаного хоть и в Барнауле, но всё-таки. Если приспичит, он туда уедет и аля-улю. Сава в своей "пещере" зависнет. А я? Что, опять идти в казарму эту проситься? Да кто ж меня теперь туда пустит-то!"

Меж тем наступил октябрь, а спасительного обвала дембелей почему-то не наблюдалось. Мало того, в последнее время не то чтобы солдат, вообще никакого улова не было. Зарядили противные и нудные дожди, на вокзале в это время делать было совершенно нечего. Все эти дни парни коротали в "пещере", мучаясь от безделья. Сава всё время находился в обкуренно-пьяном состоянии, не отставал от него и Коца, да и Малой, пока были деньги, предпочитал напиться и уснуть, нежели часами сидеть в вынужденной неподвижности.

Нет, не сказать, что им совсем нечего было делать. Дни их жизни протекали весело и шумно. В "пещере" постоянно тырсились какие-то компании, приходившие иной раз со своим бухлом. Не было отбоя и от местных девок, которых приводила сюда Светка по большой просьбе Коцы. Не отставал от Коцы и Малой, принимая живое участие в общем веселье. Наутро у гуляющих наступала всеобщая депрессия, которая однако быстро проходила под воздействием новых доз, а иногда и перемалывалась из-за отсутствия денег и халявной выпивки.

Коца периодически отлучался из "пещеры", но куда, он не говорил, а Малой его об этом и не спрашивал. Причина его отлучек вскоре стала всем понятна, когда Коца однажды предстал перед всеми на пороге дома в чёрной короткой кожаной курточке, которая ладно облегала его фигуру. Увидев его такого, Сава скривился:

- У кого подрезал?

- У кого подрезал, у того её нет, - Коца ощерился в ухмылке.

- На майдане, что ль?

- Не-а.

- Колись давай! Что я из тебя каждое слово вытаскиваю?

- Да чё тут колоться! В парке с одного босяка снял.

- С кого?

- Да мудень один, видать, тоже её подрезал с кого-то и отдал мне без вяканий. Я только на него вот так посмотрел, - и Коца состроил одну из своих устрашающих гримас.

- Дурак ты, Коц! - подал голос Малой. - Одно дело - бабло сшибать с проезжих, а другое дело - шмутье с городских. Разница есть?

- Да какая тут разница? Я говорю тебе, что он такой же бродяга, как и мы. Чё он, в мусорню, думаешь, побежит? Да побежит он, но только не в мусорню. Побежит далеко-далеко, чтобы со мной больше не встречаться.

- Я б лучше бабки у него взял.

- Да не было у него ни хуя, говорю ж я тебе! - Коца стал злиться.

- Короче, хай, твои проблемы, - махнул рукой Малой. - Завтра идём на вокзал?

- Я пас, - быстро сказал Сава.

- А чё?

- Меня завтра на рыбалку позвали. На катере.

- Кто? - недоумённо посмотрел на него Коца.

- Да ты же удочку ни разу в жизни не держал, - засмеялся Малой.

- Да на хер мне эта удочка. Чё, рыбалку не знаешь?! Наливай да пей!

- Так кто позвал-то? - не унимался Коца.

- Санёк, брат Светкин.

- А откуда у него катер?!

Последующие полчаса прошли в живых выяснениях подробностей завтрашней рыбалки, появления катера у Светкиного брата, количества водки, наличия денег, женщин и свободных мест на катере. Для Коцы и Малого мест там не было, что страшно обидело Коцу.

- Вот, как на дело, так втроём, а как баб трахать на катере, так с каким-то Саньком. Сволочь ты, Сава!

- Ну чё ты, - бубнил в своё оправдание Сава, - он меня только одного со Светкой позвал, про вас там и речи не было.

- Во-во, - не унимался Коца, меряя шагами тесную комнатку. - Корешок называется! Ты поглянь, Малой, а?

- Хватит тебе стонать! - поморщился Малой. - Завтра идём коцать, али ты опять будешь султыгу сёдня жрать со своей Танькой до полной отключки?

- Конечно, идём. Пусть этот, - кивнул Коца на Саву, - все свои деньги прожрёт, я ему потом хуй чё дам.

- Засунь их себе в жопу, свои деньги! - на сей раз не на шутку рассердился Сава.

- Да я ими лучше пасть твою вонючую заткну!

- Чё-ё-ё?

Как Малой ни пытался растащить Саву и Коцу, сделать ему это не удалось. Корешки сцепились не на шутку. Наконец, оставив своё бесполезное занятие, Малой с ногами забрался на диван и только молча наблюдал за схваткой, которая уже переместилась на пол. Всё закончилось так же быстро, как и началось. Противники сидели друг напротив друга, глядя исподлобья на соперника.

- Ну, вот! - первым нарушил тишину Коца. - Куртку мою порвал!

Сава молчал, озабоченно ощупывая губу.

- Значит, куртка такая. Из линолеума, - засмеялся Малой. - Сава, брось ряху щупать. Она у тебя как медный таз, хули ей будет. Давайте лучше хавать.

***

Но на следующий день охота у парней не получилась. Встреча с первым же ментовским патрулём окончилась для Коцы плачевно: его под белы рученьки повели в отделение, находившееся тут же, на вокзале. Малой, привыкший к подобным задержанием Коцы, несколько удивился тому, что Коцу забрали именно в отделение. Обычно всё ограничивалось простой проверкой документов прямо на улице, а тут его поразила ментовская скорость и оперативность, с какой Коцу увели в здание вокзала. Всё это Малой наблюдал, стоя у киоска, куда он отошёл купить пива себе и Коце. Сам же Коца, поджидая Малого, неторопливо двигался вдоль киосков, засунув руки в карманы недавно приобретённой курточки и по своему обыкновению вертя во все стороны круглой головой. Тут его и повязали.

Всего процесса Малой не видел, видел лишь только то, что Коца протянул ментам паспорт, и один из них сразу же точно и профессионально взял его за локоть, а другой, едва пролистнув документ, спрятал его в свой карман. Короткий шмон, какой-то вопрос, на который Коца односложно ответил, равнодушно пожав плечами, и всё: Коцу увели. Всё это произошло так быстро, что Малой, ничего не поняв, так и остался стоять с двумя бутылками пива около киоска.

"За что его повязали? И главное, зачем его к себе повели? И когда отпустят?" - на все эти вопросы у Малого не было чётких ответов. Во всяком случае, парню имело смысл подождать Коцу, поэтому Малой и направился в скверик - тот самый, где они любили сиживать с Коцой летом. Сейчас скверик был пуст, а лавки и скамейки были густо усыпаны разноцветной листвой. Небрежно смахнув с одной из скамеек листья, Малой опустился на её сиденье, поставил рядом с собой две бутылки и поглубже втянул голову в воротник мастёрки.

"Куртка! - неожиданно осенило Малого. - Точно, это она! Ёбанный в рот, - он даже пристукнул кулаком по сиденью, - неужто спалился? Коца, Коца, ведь ты сам же мне говорил, что шмутьё - это палево, тем более в городе, где любой филин может в ментовку побежать. Как же ты сам так лоханулся... Не, ну не может такого быть! Ведь он же осторожный, давно уже этим делом занимается. Ежели он разул кого, то, значит, точно был уверен в том, что понтов не будет. Да нет, нет! Его не из-за этого повязали. А из-за чего же тогда? Последний раз мы коцанули здесь недели полторы назад отпускника. Срок уже прошёл. Да не может быть, чтобы всю эту неделю они нас искали. Ведь я приходил после этого на вокзал, и Коца там был, и ментов мы видели, а они на нас - ноль внимания. Значит, это не отпускник. Стоп! Он мог обратно ехать и на обратном пути заявить. Да ну, херня! Кто ж его слушать-то будет после такого времени? Сколько мы тогда с него взяли? Тю-ю, да всего рублей семьсот! Сотку ему оставили. На проезд хватило бы. Не, это не тот крендель, не он! А может, что ещё подальше было? Может, за старые грехи? Не, не сделали бы они так за такое. Что-то резко они его подхватили. Тут что-то свежее. А свежее - это только куртка эта ёбаная! Неужели точно за неё? Если это так, то Коце хана. Если того босяка найдут, с которого он её снял, то Коце тогда точно пиздец. А чё этого босяка искать? Он же сам, поди, и накатал телегу, иначе бы они и не пошевелились. Да и не босяк это был, по ходу. Пиздел Коца, пиздел! Видать, какого-нибудь фраерка он обул... Так, и что мне теперь делать? Как узнать точно, что случилось? Валерка!"

Малой даже вскочил со своего места. Валерка был знакомым ему охранником в платном зале вокзала, и если бы он находился сейчас на месте, то узнать через него о судьбе Коцы не составляло бы особого труда. К счастью, Валерка дежурил в этот день. Небрежно облокотясь на перила, он заигрывал с какой-то девицей: не то кассиршей, не то дежурной. Выслушав сбивчивую просьбу Малого, охранник вмиг посуровел и, сдвинув брови, посмотрел на парня:

- Ну-ка, колись, Малой, что за Коцей твоим числится?

- Да не знаю я, вот те крест! Просто раньше как было: документы у него посмотрят и отпустят, а в этот раз дежурные его прямиком к себе поволокли. Что случилось - хуй его знает! - Малой пожал плечами для убедительности.

- А ну, не матерись при девушках! - одёрнул его Валерка. - Пошли!

Они отошли в сторонку, и Валерка скрылся за дверями служебного входа, наказав Малому ждать его здесь. Ожидание было долгим. Наконец, Валерка вышел, плотно прикрыл за собой дверь и, кивком поманив за собой Малого, пошёл к выходу из вокзала. Отойдя на сравнительно небольшое расстояние от места своего дежурства, Валерка огляделся и только после этого сказал:

- Плохи дела у твоего приятеля, Малой! Грабёж ему светит.

- К-какой грабёж? - Малой стал заикаться практически натурально.

- Грабанул он какого-то паренька на улице, куртку с него снял. Парень заявление подал и налётчика описал. Ориентировки разослали. Вот и попался твой корефан. И куртка эта сейчас на нём как вещдок. Так что... - Валерка развёл руками.

- А как он там? - подавшись вперёд, жадно спросил Малой.

- Не знаю, я его не видел, - пожал плечами Валерка. - Дежурный говорит, что он молчит, как рыба.

- А дальше-то что?

- Откуда я знаю, что будет дальше. Увезут его в СИЗО, наверное. Мне и так за моё любопытство досталось. Я ведь не знал вначале, что случилось, думал, что хулиганство там мелкое или ещё что, ну, и сказал, что это приятель его интересуется задержанным. А они и говорят, мол, подавай-ка сюда этого приятеля, вот я и отвёл тебя от вокзала. Так что ты, Малой, чеши пока отсюда. Пока здесь вся эта волна не уляжется. Так тебе будет спокойнее, да и мне тоже.

***

Не разбирая дороги, Малой шёл вперёд. Куда он шёл и зачем, он не знал, просто шёл вперед, опустив голову и глядя себе под ноги. Он шёл, втянув голову в куцый воротник тонкой мастёрки, застегнув её под самое горло и плотно засунув руки в карманы. Самое страшное для него было то, что идти ему по большому счёту было некуда: Сава был на своей пьянке-рыбалке, и "пещера" была закрыта. Вход на вокзал ему был теперь заказан, а в воспитательный дом ехать было уже поздно, да и не ждал его там никто. А куда ему пойти при таком раскладе и, главное, где ночевать, Малой не знал.

Нет, знал, но он настойчиво гнал от себя эту мысль. Парень гнал её от себя, а она, как назойливое насекомое, всё настырней возвращалась к нему вновь и вновь. Постепенно Малой и сам не заметил, как принялся убеждать себя в том, что в этом нет ничего плохого. Человек он нормальный, должен войти в положение. Да и что там - всего на одну ночь! Да хотя бы и на коврике в прихожей, плевать! А завтра по утряне он пойдёт на Перевалку. Конечно, стыдно ему за то, что он не принёс тогда человеку обещанного. Ну, можно же как-то объяснить ситуацию. "В конце концов, не съест же он меня. Эх, попытка не пытка! Ну, не получится, так пойду дальше. Буду про что-нибудь другое думать. Короче, выхода больше нет!" - всё это Малой проговорил про себя уже практически стоя у той самой двери с поднятой на уровень звонка рукой. Он зажмурился и, ещё немного помедлив, нажал на кнопку звонка.

- Ого! Никак Карлсон вернулся, - на пороге стоял Игорь с дымящейся сигаретой в углу рта.

Казалось, он ничуть не удивился появлению Малого. А тот стоял на пороге и, лишь мельком посмотрев на Игоря, потупил взгляд и разглядывал неприхотливый половичок под своими ногами.

- Ну, коль пришёл, так заходи, чего ж стоять-то, - и Игорь пошире распахнул дверь, приглашая Малого пройти внутрь квартиры.

У парня мелькнула мысль: "А может, не надо? Может, мне просто уйти?", но Малой усилием воли отогнал её от себя и переступил порог.

Всё-таки он был уверен в том, что его не пустят, или, на худой конец, в квартире никого не окажется, тогда с чистой совестью можно было бы искать другое прибежище на сегодняшнюю ночь. А тут - вот оно: и хозяин дома, и гнать не гонит. Малой понял, что он совершенно не готов вот к такому развитию событий. Что говорить, как себя вести? А ведь ему надо было бы и извиниться за наглым образом украденную сотку, да ещё и попросить у хозяина приюта на сегодняшнюю ночь, вдобавок дав понять человеку, что этот самый приют абсолютно несовместим для него ни с чем более, и что утром он, Малой, благополучно покинет эту квартиру. Всё это надо было сказать, но как подступиться к разговору и что сказать в первую очередь, Малой не знал. Слова будто плотным вязким комком застряли у него в горле.

- Ну, привет, что ли? - Игорь протянул Малому неширокую ладонь с длинными пальцами. - А то через порог нельзя.

- Привет, - с усилием вытолкнул из себя Малой и пожал протянутую ему ладонь.

- Да-а-а! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы увидеть, что тебя ко мне привели события экстраординарного плана, - произнёс Игорь мудрёную фразу и отступил на шаг в глубину коридора.

Малой неуверенно топтался на пороге, избегая встречаться взглядом с хозяином.

- Ладно-ладно, вижу, что сейчас тебе не до разговоров. Тогда раздевайся-разувайся и проходи прямиком в кухню. Будешь ужинать. И не говори мне, что ты не голоден, - последнюю фразу Игорь произнёс уже из глубины кухни.

Малой легонько усмехнулся про себя и, с усилием сняв с себя кроссовки, пристроил их в уже знакомый ему угол. Потом он прошёл на кухню, где Игорь, стоя спиной к нему, хлопотал около кухонной плиты, и, привалившись спиной к косяку, огляделся. Всё здесь было на своих привычных местах. Стандартный кухонный стол, на котором стояли чайник, вазочка с сахаром и пепельница, рядом располагался холодильник с хлебницей на нём, на стенах висели шкафы, в углу стояла плитка. Всё это, а также мойка и ещё один стол - вот и всё убранство стандартной кухоньки в типовой пятиэтажке.

- Я-то сам только что поел, не голоден, а тебе я сейчас яичницу сварганю, - говорил меж тем Игорь, орудуя у плиты и по-прежнему стоя спиной к Малому.

- Да я не сильно-то и жрать хочу, - Малой впервые произнёс мало-мальски связную фразу.

- А вот это мы сейчас и проверим, - Игорь обернулся, подмигнув Малому, открыл холодильник и стал вынимать оттуда яйца, приговаривая вполголоса:

- Айн, цвай, драй. Достаточно, - затем он обратился к пацану. - Ты чего стоишь? Присаживайся. Хотя нет. Вон хлебница на холодильнике, нож лежит вон в том столе. Приступай.

"Как-то он странно себя со мной ведёт, как со старым корешком, - размышлял Малой, механически нарезая хлеб. - Не спросил меня ни о чём, не поинтересовался про сотку, не спросил, зачем я к нему припёрся. Как будто он меня ждал и знал, что я сюда приду. Чё, типа, ждёт, что я сам говорить начну? Да в общем-то не в падлу - скажу. Попрошусь у него остаться здесь на ночь, скажу, что завтра и ноги моей тут не будет. Не, не должен он залупиться. Если уж в дом пустил и накормить решил, то, значит, и ночевать по-любому пустит".

А уже через десять минут Малой с аппетитом рубал свежеприготовленную яичницу. Игорь сидел напротив него и, привалившись к стене, пил маленькими глоточками горячий чай, совершенно не обращая на парня никакого внимания.

- Я чё хотел сказать... - начал Малой, проглотив очередной кусок.

Но Игорь опередил его, предупреждающе подняв руку.

- Погодь, Никита. Давай так поступим. Сейчас ты всё съешь, потом я тебе налью вкусного чая, мы пойдём в комнату, ты сядешь в кресло, я дам тебе сигарету, а сам сяду на пол. Я люблю сидеть на полу, знаешь ли, - Игорь повернул голову и одним глазом посмотрел на Малого. - Вот. А потом ты мне расскажешь ровно столько, сколько посчитаешь нужным, хорошо? А опосля этого я тебя уложу на диван. Ведь ты же не просто так ко мне в гости пришёл, тебе же ночевать сегодня негде, так? Сам я пойду к себе в спальню и спокойно там усну. Я это тебе к тому говорю, чтобы ты расслабился и не думал, что дядька Игорь будет к тебе сегодня приставать, ферштейн?

Игорь проговорил всё это совершенно ровно и без эмоций, только один раз взглянув на Малого, а всё остальное время он говорил расслабленно откинувшись к стенке и прикрыв глаза. Малой же, не переставая орудовать вилкой, не сводил с Игоря напряжённого взгляда, пока тот говорил.

"Вот это он завернул, ебать-колотить! Как же он всё просёк-то? - взгляд Малого постепенно из напряжённого превратился в удивлённый. - И про то, что мне челануться у него на ночь надо будет, он тоже просёк. Во мужик даёт!" Вслух же Малой совершенно спокойно ответил:

- Как хочешь.

- Не, я хочу, чтобы ты понял одно: в моём доме гости, вопреки здравому смыслу и всем традициям, поступают не так, как я хочу, а так, как им заблагорассудится, посему я предложил тебе только один из сценариев сегодняшнего вечера, а уж ты волен поступать так, как хочешь. Хочешь - иди на все четыре стороны. Хочешь - ничего не рассказывай, а просто смотри телевизор и слушай музыку. Хочешь - сразу ложись спать. Короче, решай сам.

- И чё, у тебя все гости ведут себя так?

- В основном все. Их у меня не так уж и много, и те, кто приходят, прекрасно знают мои привычки и ведут себя исходя из этого.

- Слушай, а что ты меня не спрашиваешь про ту самую сотку, которую ты мне на пиво дал?

Малой не выдержал. Он заметно расслабился, владевшее им накануне напряжение куда-то отступило, и он чувствовал себя в этих гостях если не сказать, что комфортно и расслабленно, то вполне уютно - это точно.

- А ты думаешь, мне нужно было пиво тогда? - ответил вопросом на вопрос Игорь.

Он всё так же не глядел на Малого, сидя к нему в профиль.

- В смысле? - Малой поднял белёсые брови.

- Это долго объяснять, Никита. Скажу в двух словах: я знал, что ты не придёшь, поэтому и дал тебе эту сотку.

Логики в словах Игоря не было никакой. Не понял смысл сказанной фразы и Малой, только догадался, что его бегство с соткой хозяина ничуть не колышет, и с этой стороны напрягов нет.

- Ну что, наелся? - Игорь отставил свою чашку и, повернувшись к Малому, остро посмотрел на него. - Ладно-ладно, не пугайся. Проходи в зал, устраивайся в кресле. Я сейчас подойду, только приберу тут немного и чая тебе налью.

Малой послушно прошёл в комнату и огляделся. Даже тут всё было на своих прежних местах. Хотя нет - штуковины, похожей на синтезатор, той, что он видел в прошлый раз в углу, не было, зато на столе появился маленький изящный паяльник да несколько микросхем, насколько Малой разбирался в этом. Всё это было разложено на двух разноцветных журналах, глянцевые страницы которых были вовсю испачканы жирными масляными пятнами. "Во он даёт! - изумился Малой. - Они ж, поди, денег немалых стоят", - подумал он, а взгляд свой направил на тот самый ящик. Внезапно им овладело сильное искушение открыть ящик и посмотреть - на месте ли тот лопатник. Искушение было настолько сильным и настолько внезапным, что Малой, не отдавая отчёта в своих действиях, шагнул было к столу, но потом словно что-то щёлкнуло внутри него, и он испуганно попятился. Засунув руки глубоко в карманы, Малой встряхнул головой и отошёл к креслу. Рядом с ним, на журнальном столике стояла чистейшая пепельница и открытая пачка "Честера". Малой свободно плюхнулся в кресло и оглянулся в поисках пульта.

- А ты на нём сидишь, - раздался голос Игоря.

Малой резко дёрнул головой - в дверях стоял Игорь и, улыбаясь, глядел на него. В руках у него дымилась большая чашка чая.

- Под задом пошарь, он там. А вот тебе и чай. Пей его маленькими глотками, не обожгись. Сигареты ты видишь. Что ещё? Вроде всё, - сам себе ответил хозяин. - А вот и моё любимое место.

На этих словах Игорь подошёл к столу и легко опустился на пол, без усилий втиснувшись в пространство, которое было между столом и сервантом. Место действительно было выбрано стратегически хорошее: отсюда просматривалась практически вся комната, коридор и даже туалет с ванной, а вот сам хозяин, если бы не его ноги, был практически незаметен, и лицо его находилось в тени, и понять, о чём он размышляет, и какие эмоции им владеют, было совершенно невозможно. Под голову Игорь водрузил себе большую плюшевую игрушку непонятной ориентации, подле себя поставил пепельницу и небрежно бросил сигареты.

- И чё, ты постоянно там куркуешься? - спросил Малой, взяв обеими руками чашку с чаем.

- Куркуешься? - переспросил Игорь. - Интересное слово. Ну, можно сказать и так. А что?

- Да не, твоё дело, конечно, - пожал плечами Малой и замолчал.

Вкус чая был какой-то необычный - едва заметная кислинка удачно сочеталась со стойким вкусом мяты, вдобавок тут присутствовал терпкий вкус самого чая, и сочетание всех этих компонентов и делало чай таким необычным. Но, разумеется, Малой ни о чём таком не задумывался, он и чай-то пил от случая к случаю, поэтому оценить по достоинству вкус напитка, конечно, не мог. Его заботил другой вопрос, вернее, не совсем вопрос, его волновала необычность всего происходящего. Что-то было во всём этом нереальное, фантастическое. Никто не приставал к Малому с вопросами, никто не интересовался им как человеком. Более того, ему в своих действиях была предоставлена полная свобода: что хочешь, то и делай, куда хочешь, туда и иди. Но весь фокус заключался в том, что идти ему было некуда, а делать ему ничего не хотелось. Хотелось просто так, забравшись с ногами в кресло, прихлёбывать чай маленькими глоточками и тихо и уютно разговаривать с хозяином. О чём - какая разница! О чём угодно.

Просто с Никитой это было впервые. Впервые темп его жизни, этот ритм, в котором царили, в принципе, волчьи законы, дал сбой. Он почувствовал себя как бы выброшенным на какую-то обочину и большой и шумной дороги. И главное, он оказался сейчас в роли человека, который, оказавшись на этой самой обочине, с удивлением вертит головой в разные стороны и с большим изумлением понимает, что обочина - это то, что надо! Что это - гораздо лучше той самой главной дороги. И что, оказывается, жить-то можно и здесь.

Малой пытливо посмотрел в лицо Игорю, но ничего не разглядел, так как на лицо его падала широкая тень от серванта.

- Ты, поди, хочешь знать, чё я к тебе припёрся, да? - хрипло спросил Малой и поспешно откашлялся.

Игорь ответил не сразу. Сначала из его угла мощным напором вышла струя дыма и, расслоившись, медленно стала подниматься вверх. Потом из этого же угла стали выплывать маленькие и аккуратные колечки, постепенно становясь всё больше и больше, растягиваясь и медленно исчезая. Малой, как зачарованный, смотрел на всё это, пока не раздался ответ - спокойный и короткий.

- Нет, не хочу.

Малой в растерянности замолчал. Он было приготовился рассказать очередную мулю, выдумывая её на ходу, а тут - хоп! Не надо.

- Не хочу, потому что ты мне всё равно правды не скажешь, а враньё мне не нужно, - Игорь помолчал. - Лучше расскажи мне, Никита, о своём прошлом. Мама есть у тебя?

Этот вопрос прозвучал так неожиданно и был произнесён таким мягким и одновременно обыденным тоном, что Малой растерялся и даже поперхнулся чаем.

- Мама? - переспросил он, пытаясь протянуть время и собраться с мыслями.

Игорь молчал.

- Бросила нас мать. Ещё когда я маленький был, а Полинке вообще три года было.

Малой и сам удивился вырвавшейся из него фразе, так как то, что он сказал, было чистой правдой и той правдой, которую он никому ещё никогда не говорил. А не говорил он её по той простой причине, что никому и никогда не приходило в голову поинтересоваться прошлым Малого. В воспитательном доме и так все прекрасно знали, что мать Малого, известная на всю округу гулящая бабёнка, в один распрекрасный момент привела своих Полинку и Никиту на порог этого учреждения, закатила скандал, сказав, что это не её отпрыски и что они ей совершенно не нужны, потом швырнула на порог немногочисленные документы сына и дочери и отбыла в неизвестном направлении. С тех пор в Искитиме её и не видели. Поговаривали, что она подалась на Восток с каким-то залётным морячком, и с тех самых пор о её судьбе ничего не было известно.

Ложь её была тем ужаснее, что все в округе прекрасно знали, как мамаша "любила" своих отпрысков. Немногочисленные соседи часто слышали, как напившаяся мамаша в припадках безудержной ярости орала на Никиту: "Как я тебя родила, так я тебя и убью, ещё только хоть раз заикнёшься о хлебе, паршивец! Матери похмелиться не на что, а он стонет тут". В общем-то дело и так шло к лишению её родительских прав, но она всех опередила, буквально швырнув сына и дочь на порог воспитательного дома и поспешно покинув надоевший ей город.

Никто и никогда не интересовался, как Малой жил все эти годы в надоевших, осточертевших ему стенах казённого дома. Никто не спрашивал, как там живёт его сестра. По большому счёту, его корешкам не было никакого дела до прошлого Малого. Существовало только настоящее, в котором Малой довольно искусно научился "разводить" солдат. Даже будущее никого не волновало. Да и зачем, когда жизнь днём единственным, днём настоящим имеет свои прелести.

***

Они проговорили до поздней ночи. Обе пепельницы оказались наполненными окурками. Табачный дым плавал по комнате слоями. Уже был выпит весь чай и неоднократно заварен новый, а они всё говорили и говорили.

И не только Малой рассказывал о своей жизни. Оказывается, Игорь тоже был выпускником воспитательного дома, но, в отличие от Малого, оказался он там потому, что его родители погибли в одном злополучном поезде.

- Помнишь, два поезда взорвались от взрыва газа: один "Новосибирск - Адлер", а другой "Адлер - Новосибирск"?

Малой отрицательно покачал головой.

- А, ну да, чего ж тебе помнить? - Игорь помолчал. - Тебе ж тогда было... Я тогда практику в школе проходил и с ними не поехал, а мать, отец и братишка отдыхать поехали по путёвке на юг. Вот и доехали...

- А отчего они взорвались?

- Была утечка газа из газопровода, а тут как раз два поезда встретились в этом месте. Говорят, детонация.

Малой согласно кивнул, хотя, что такое "детонация", он представлял себе с трудом, помнил только, что это как-то связано со взрывами.

- Вот... - продолжал меж тем Игорь. - А я, как отслужил, вернулся в родительский дом. Хату их поменял на двухкомнатную, а сам работаю. Вот такие вот дела, - и он замолчал.

Много удивительных вещей произошло в тот вечер, и удивительных в первую очередь для самого Малого. Его никто не тянул за язык, никто не заставлял выкладывать незнакомому человеку всю правду о себе, но, тем не менее, он всё рассказал, и сделал он это так органично и естественно для себя, что у него самого даже и мысли не возникло в правильности содеянного. Теперь Игорь знал всё, и главное, он знал о промысле Малого, о том, чем он зарабатывает себе на жизнь, знал, но не выразил ни сожаления, ни удивления по этому поводу, просто он воспринимал всё это как данность, не более того.

И сам Малой - человек, несмотря на свою молодость, уже немного побитый жизнью, человек в большой степени осторожный, не чувствовал в этот момент никакого волнения и угрызений совести за то, что доверил незнакомому человеку то, что касалось не только его одного. Он не задумывался в тот момент о таких вещах. Просто здесь, в компании Игоря, который так удачно спрятался в своём углу, Малому было уютно и комфортно. Впервые, наверное, впервые за всю свою жизнь он не задумывался о дне грядущем, не грел голову вчерашними проблемами и заботами. Он просто говорил, просто рассказывал, и оттого, что при этом никто не видит его, никто на него не смотрит, никто не перебивает, ему становилось как-то свободнее, что ли.

Всё это походило на некую исповедь, в центре которой был он сам, Мальков Никита Александрович, и исповедь эта текла легко и спокойно. И было парню совершенно не до того, что Игорь, в сущности, обычный пидарас, как эту братию любил называть сам Малой, и что, возможно, у него есть совершенно особые, свои планы на Малого. Нет, об этом ему тоже не думалось, а может быть, и не хотелось думать.

***

- Ну что, Никита, почаёвничали мы с тобой, пора и честь знать, - Игорь, кряхтя, поднялся со своего места. - Сколько времени? Ого, уже второй час! Однако... - протянул он и, держась за поясницу, прошёл на кухню.

А с глаз Малого словно спала какая-то пелена. Бах! И он словно посмотрел на всё происходящее со стороны. "Ё-ё-ёб, какой же я дурак! Я что же, получается, рассказал ему обо всём?! Да так... Зачем? Кто же меня за язык-то тянул, кто?! И что теперь? Да может он спецом с меня всё это выпытывал, чтобы потом в ментовку отвести или что-нибудь ещё со мной сделать. А я, как последний лопух, распустил сопли", - Малой совершенно забыл о том, что ничего у него Игорь не выпытывал, а что всё, абсолютно всё Малой рассказал ему сам, по доброй воле. Вернее, он не забыл об этом, просто такая формулировка была ему привычнее. Как же - у разведчика выпытали всё в логове врага! А враг - вот он, за стенкой, гремит посудой. Что же делать? Да что делать - бежать, пока враг не видит.

Но как Малой ни пытался настроить себя на восприятие Игоря как врага, выпытавшего у него всю правду, у него это совершенно не получалось. Ну, не получалось у Никиты настропалить себя таким образом, не получалось у него вызвать в себе искусственную злость и обиду на самого себя и на весь мир. И даже привычная и расхожая в таком случае формулировка, что Игорь - типичный пидарас, тоже ему не помогла. Не видел в нём Малой пидараса, не видел. И как ни старался он себя настроить на этот лад - бесполезняк!

Видимо, Игорь как-то почувствовал изменившийся настрой Малого, его растерянность, но в какой-то момент он появился абсолютно бесшумно на пороге комнаты и пытливо посмотрел на насупившегося Малого.

- Смотри, как мы сейчас поступим с тобой, Никита, - Игорь поднял палец. - Я же вижу, что ты сейчас глубоко раскаиваешься в том, что мне рассказал. Во-первых, дальше меня это никуда не уйдёт. Это чтобы ты спокойным был. Во-вторых - и я тебе это уже говорил - я никого никогда силой не беру. Мало того что силой, убеждениями - тоже. Это я тебе говорю по поводу того, что я голубой. И в-третьих, иди сюда, - он поманил Малого в коридор.

Там Игорь включил свет и показал пальцем куда-то под потолок. Малой послушно посмотрел туда. Сначала он ничего не увидел. А потом то, что там было, приняло такие резкие очертания, что сразу же бросилось ему в глаза.

В стену была вделана ниша для одежды. А над ней была ещё одна ниша, с отдельной дверкой, маленькая. Дверка эта закрывалась на обычную защёлку. И вот на этой-то защёлке и висела связка ключей.

- Заметь, связка эта висит на том месте постоянно, и в тот самый день она тоже висела там, и сегодня тоже будет висеть там же. А теперь пойдём в зал, я выдам тебе одеяло, подушку и простыню. Ложись на диван, смотри телик, если хочешь, слушай музыку, а я пойду баиньки. Завтра мне вставать рано.

Игорь не торопясь прошёл в спальню, через мгновение снова появился на пороге со стопкой постельного белья и, аккуратно положив всё это на диван, обернулся к Малому.

- Ну, вроде всё. Расправить, поди, ты и сам расправишь. Ложись, отдыхай и думай о причинах произошедшего. Спокойной ночи! - и дверь за Игорем плотно закрылась.

Малой остался один - в квартире, ключи от которой были в его руках.

***

Утреннее пробуждение было лёгким и приятным. Просто так - открыл глаза и понял, что уже выспался. Не было этого, ставшего в последнее время привычным состояния тяжести в голове и какой-то странной ломоты.

Малой привстал на локтях и оглянулся. В комнате уже вовсю плясало солнце, и редкие пылинки, весело резвясь, кружились по комнате в солнечных лучах. Дверь лоджии была открыта, и комнату наполнял чистый и свежий воздух осенней улицы. Дверь в комнату Игоря была по-прежнему плотно закрыта. "Дрыхнет, поди, ещё, - подумал Никита и, повернув голову, взглянул на настенные часы. - Ну, конечно - полдесятого же ещё! А говорил, что ему рано вставать".

Сам же он проворно выскользнул из-под одеяла, одним движением натянул на себя свои спортивные штаны и с наслаждением потянулся. Ночка прошла хорошо, он даже помнил, что снилось ему что-то приятное, но вот что, Никита вспомнить не смог. Он потянулся к столику, взял полупустую пачку "Честера" и ловким движением выбил оттуда сигарету. Затем он закурил и прошлёпал голыми ногами на кухню.

На столе белел листок бумаги. Ещё издали увидев его, Никита насторожился. При ближайшем рассмотрении листок оказался запиской, на которой большим округлым почерком было написано с десяток фраз. Сигарета сразу же стала невкусной, в горле у парня запершило, и он, скривившись, раздавил её в девственно чистой пепельнице. Потом с тревогой он опустился на стул и внимательно принялся читать записку.

"Никита!

Как я тебе и говорил, меня ждут важные и неотложные дела. Перво-наперво, в холодильнике, в поддоне, лежат сардельки, свари их себе. Дальше. Я буду где-то к обеду (если смогу, приду пораньше). Если хочешь - иди, куда хотел. Ключи висят на прежнем месте. Дверь закрой и отдай их соседке в 56-ю квартиру. Её зовут тётя Маша. Если хочешь - подожди меня. Тогда я накормлю тебя вкусным обедом, а потом мы сходим с тобой в одно место. Если хочешь пива - сотка лежит в столе.

Игорь"

Никита ошеломлённо почесал затылок, потом вскочил и, словно не веря случившемуся, рывком распахнул дверь в спальню. Аккуратно застеленная кровать и плотно задёрнутые шторы. Он открыл ящик стола - сотка была там, она сиротливо лежала на видном месте. Он глянул в коридоре на верхнюю нишу - ключи висели там, как и раньше. Он опять прошёл в кухню и снова перечитал текст записки, до конца не веря написанному. Мысли в его голове путались, и вообще, там была такая сумятица и неразбериха, что сама голова начала даже побаливать.

"Он что же, совсем охренел? А если я съебусь с его соткой в кармане и прихвачу с собой ещё что-нибудь?! Так ведь это запросто. Он что, не боится этого? Или он так верит мне, что я его не кину? Он что - такой наивный или такой лох? Или просто проверяет меня, а сам преспокойно сидит себе на лавочке и ждёт, что я сделаю. Да ну, на кой ему меня проверять! Тем более, так круто! И так рисково для него самого! Короче, чё волыну тянуть, сделаю так: сотку эту заберу, хату закрою, ключи этой Машке отдам, а сам пойду на Перевалку. О! Так будет лучше, тем более что я сам этого и хотел. А он, раз мне сотку отдаёт, значит, знает, как я её использую. Пучок!"

Решение было принято, и голова у парня немедленно болеть перестала. Более того, настроение у него необъяснимым образом улучшилось, и Малой, даже что-то весело насвистывая себе под нос, сноровисто обулся и, подпрыгнув, одним движением сорвал ключи с защёлки.

Через минуту он уже звонил в дверь 56-ой квартиры. Звонил он долго, но почему-то дверь ему никто открывать и не думал. "Ах так! - разозлился Малой. - Да плевал я на твою Марусю и на твои ключи! Щас вот заброшу их в кусты, и ебись всё раком", - и он быстро запрыгал вниз по ступенькам лестницы.

Но когда он вышел на улицу, то решение, которое он принял минуту назад, показалось ему если и не диким, то уж неправильным - это точно. "Ладно, чёй-то я? Время у меня ещё есть, может, эта тётя в магазин пошла за молоком. Не, так я делать не буду. Человек мне ничего плохого не сделал, а я его ключи в кусты... Хули мне торопиться? Пойду куплю себе пива да подожду его или её здесь, на лавочке. Пиво выпью, забегу по адресу и отдам ключи", - и, решив так, Малой оглянулся в поисках подходящего магазина.

Магазин вскоре нашёлся. Пиво было куплено без проблем, и вскоре Малой, жмурясь, как кот, уже попивал пиво, греясь под лучами осеннего солнца. Вместе с уходом из квартиры ушли и те проблемы и заботы, что мучили его накануне, зато пришли новые. Малой вспомнил о Коце. Странно, что мысль о нём ни разу не пришла ему в голову на протяжении всего вчерашнего вечера, да и сегодняшнего утра тоже. Коца, его лучший корешок Коца, сейчас чалился в мусорне, а он, Малой, в это время спокойно попивает пиво чуть ли не в компании с голубым!

Парень вскочил, чуть не опрокинув на землю пиво. Надо бежать, бежать, выручать Коцу! Стоп! А куда бежать? А к кому бежать? На Перевалку? Так там пьяный Сава со своей рыбалки если до сих пор не вернулся, то значит уже никакой. И что тогда? Да и вообще, ему эти проблемы по барабану. А Валерка? Так он уже сменился. А как же тогда узнать? У кого спросить? А может, они Коцу отпустили, и он сейчас в "пещере" и глушит султыгу? Да не, ни хрена. Сказал же Валерка конкретно: грабёж Коце светит. Получается, что ничего у него не получится, и не к кому ему идти.

Малой медленно опустился на скамейку и машинально сделал большой глоток пива из бутылки. Внезапно до него дошло, а может, и не внезапно, что он, Никита, остался, в сущности, совсем один, и что без Коцы, его корешка, ему хана, и что зима - вот она, уже на носу! И что делать ему... правильно - не-че-го! И идти ему... правильно - не-ку-да! И напрасно он хорохорится и торопится на Перевалку, потому что там на него, Малого... правильно - всем на-срать! И никто его там ждать... правильно - не бу-дет!

А что же тогда ему остаётся? А ничего ему не остаётся. Остаётся, правда, Игорь, но ведь не жить же ему у него, в самом деле, всю зиму! Малой даже резко встряхнул головой. Затея эта была обречена на полный провал. Мало того, это был полный бред.

"Интересно, а куда это он собирался меня сводить? - некстати вдруг проклюнулась мысль у парня в голове. - Не, ну против него я ничего не имею - железно! Блядь, ну а выхода-то больше нет!" Вслед за этой мыслью у Малого заурчало в животе - пиво, вдобавок утром да вдобавок на голодный желудок, отнюдь не способствует притуплению аппетита. Некстати парню вспомнилось про то, что в записке было написано про сардельки в холодильнике...

Одним словом, Малой, мало колеблясь, решительно сгрёб остатки пива и опять направился к тому самому подъезду, начисто забыв про тётю Машу из 56-ой квартиры.

***

Звук открываемой двери застал Никиту в кресле. На журнальном столике стояла бутылка пива, по телевизору шли какие-то незатейливые мультики, которые, тем не менее, здорово увлекли его. Желудок его был полный, и идти ему никуда не хотелось. Поэтому Никита, услышав хлопок двери, лишь в ожидании повернул голову.

- Салют! - Игорь предстал на пороге перед парнем весь в чёрном.

На нём были чёрные джинсы, чёрная майка, короткая чёрная же джинсовая куртка. Дополняли всё это чёрные очки в пластмассовой оправе, небрежно задранные на лоб.

- Привет! - Никита окинул его взглядом и повернулся к экрану телевизора.

- Глупо спрашивать, скучал ли ты без меня или нет, - продолжал меж тем Игорь уже из коридора. - Хотя, признаться, я был уверен в том, что ты уйдёшь.

- Хотел. Да некуда мне сейчас идти, - нехотя произнёс Никита.

- Ну, хотя бы на эту свою Лесоперевалку, к твоим друзьям.

- Да... - Малой махнул рукой, словно говоря: "Не лезь в эту тему, и без тебя тошно".

Игорь легко уловил его состояние, потому как не стал больше ничего говорить, а прошёл в кухню и хлопнул там дверцей холодильника.

- Ты голоден, или обедать будем? - раздался из кухни его голос.

- Я поел.

- А-а-а, - неопределённо протянул Игорь и надолго замолчал.

Никита же, продолжая смотреть ставшие вмиг неинтересными ему мультики, так и не знал, что ему делать. Всё правильно - на Перевалку ему ехать было не за чем, его там никто не ждал. Коцы не было. А больше ему ничего не оставалось. Умом Никита понимал, что сидеть здесь вот так, как он это делает, - это большой напряг, и в первую очередь для него самого. А идти ему некуда, и даже, по большому счёту, неохота. А что остаётся-то?

Игорь, по своему обыкновению, появился на пороге совершенно неслышно.

- Ну что, Никита, не откажешься мне помочь в одном деле?

- В каком? - немедленно прозвучал встречный вопрос.

- Ты знаешь, - Игорь задумчиво стал вертеть в руках очки. - Я бы не хотел тебе сейчас говорить о сути этого дела. Просто скажу, что надо немного поработать руками, привести одно место в нормальный вид, так сказать.

- А чё за место? - Никита с недоверием посмотрел на Игоря.

- Ты, главное, не грузись, - поморщился тот. - Приедем на место, сам увидишь. В этом нет ничего опасного для тебя - это я тебе обещаю.

Никита неопределённо пожал плечами.

- Во всяком случае, это лучше, чем твоя Перевалка. Там ты просто так будешь шляться, а здесь доброе дело поможешь сделать.

- Да какая Перевалка! - в сердцах выпалил Никита. - Меня ж там никто не ждёт. Я же тебе говорил, что один из моих корешей пьянствует сейчас, а другой - в мусорне, - он вскочил с кресла и, засунув руки в карманы штанов, отвернулся к окну.

- Про мусорню ты мне ничего не говорил, - озабоченно произнёс Игорь. - Ну-ка, расскажи мне всё и поподробнее.

Никита молчал, покачиваясь с пятки на носок.

- Сказал "А", говори и "Б" - знаешь такую поговорку? Так что колись. Я не просто так интересуюсь.

- Чё не просто так? - Малой обернулся. - Поди, просто интересно, да?

Игорь молчал, не сводя с Никиты внимательных карих глаз.

- Ну, замели Коцу менты вчера. Вроде бы как из-за куртки, - Малой с трудом выдавливал из себя каждое слово.

- Где?

- На майдане.

- Это на вокзале?

Кивок.

- Во сколько?

- Да хер его знает. В обед вроде.

- А как фамилия твоего Коцы, или как ты там его называешь? И имя тоже, - Игорь придвинулся к журнальному столику и достал с нижней полки блокнот и карандаш.

- Ты чё? - уставился на него Никита.

- Ох ты какой! - было видно, что Игорь рассердился. - Как зверёк дикий! Всё подвох во всём ищешь! Да пойми ты, дурья твоя башка, я не просто так интересуюсь, я же узнать о нём хочу. Да сколько же ты будешь на меня волчонком-то смотреть? Да ведь не хочу я тебе причинить никакого зла! Понимаешь ты это или нет? Ну и что, что голубой я? Что с того? Почему ты всё время ожидаешь от меня какой-либо пакости? Ну почему? Почему ты смотришь на меня так, как будто я через мгновение к тебе в штаны полезу? Да если бы я хотел полезть к тебе в штаны, я бы давно уже это сделал, как я делаю это с теми, кого мне надо. Но тебя мне не надо, ты это не понимаешь? Я тебе могу произнести это по слогам, хочешь? Чтобы ты, наконец, понял, что я не такой, каким ты видишь всех пидарасов.

Ты пойми, есть такие люди, которым, кроме этой ебли, ничего больше не надо. Вот они и снимают пацанов вроде тебя на одну только ночь, а потом, дав им денег (и это в лучшем случае), выкидывают их на улицу. Есть такие люди, которые не скрывают своей ориентации ни перед кем, но это уже самое дно. А есть такие, которые не хотят просто ебли, которые боятся того, что об их ориентации узнает хоть кто-нибудь из их окружения. Эти люди, и это я... Я хочу простого человеческого общения - с понравившимся мне человеком. Вот это ты можешь понять?

Ведь я тебя не держу, ты сам это прекрасно видишь. Иди, куда хочешь, - это твоё право. Но ведь ты же не ушёл! Не скрою, мне это приятно. Но не надо, чёрт возьми, тогда волком на меня смотреть, как на обычного пидора. Да, я такой! Ну, и что? Я тебя не держу, я тебя в постель не волоку, и не собираюсь это делать! Ведь, бля буду, если бы ты не знал, что я голубой, ты бы у меня тут не второй день, ты бы у меня тут неделю бы уже тусовался. И совершенно без напрягов. Ай, блядь, да что об этом говорить! - Игорь, достаточно себя распаливший и до этого ходивший как заведённый по комнате, вдруг резко махнул рукой, переломил карандаш, которым он размахивал в процессе своего монолога, и, ни слова больше не говоря, ушёл на кухню.

Никита, до этого стоявший у окна и с немалым удивлением следивший за Игорем, после его ухода зачем-то поднял обломки карандаша, положил их на стол и только после этого перевёл дух. Сказать, что Игорь озвучил все его мысли и все его сомнения, - это означало ничего не сказать! Мало того, что он это озвучил, так он же ещё и дал на все эти вопросы чёткие ответы и совершенно ясно развеял все сомнения парня. Да, конечно, Малой ожидал, постоянно ожидал какого-либо подвоха со стороны Игоря, и он, конечно же, относился к нему с недоверием. Да и откуда у него могло быть доверие к человеку, который хотя и не сделал ему ничего плохого, но потенциально мог это сделать. И хотя сердцем Никита понимал, что это не так, что этого никогда не будет, его разум, пусть и не совсем ещё оформившийся, постоянно предостерегал его, назойливо вещая: от голубых добра не жди!

Оно и верно: общение Никиты с этой публикой всегда заканчивалось плохо - и для публики, в первую очередь. Да и не могло оно закончиться хорошо, если всё воспитание Никиты, всё его, в сущности, незрелое сознание было настроено против этого явления. И первый опыт его общения с пидором на лестнице многоэтажки, и потом презрительные рассказы братвы об этих людях второго сорта, и потом, уже позже - вынужденное общение с этой пиздобратией, но в качестве не жертвы, а охотника - всё это и сформировало в его мозгу вполне конкретный образ голубого - неопределённого существа, вовсе даже и не мужика, который пойдёт на всё, лишь бы удовлетворить свою похоть.

И хотя казалось, что уже в воспитательном доме Никита должен был хлебнуть всего этого через край, ну, если и не хлебнуть, то точно быть знакомым со всем этим, но это было не так. Вернее, не совсем так. Разумеется, в его воспитательном доме, так же как и в большинстве других, однополые отношения не были тайной за семью печатями. И невинные развлечения пацанов в туалете - разве ж это голубизна? Во всяком случае, Малой так никогда не считал, хотя и не участвовал во всём этом. И даже тогда, когда эти развлечения перешли грань невинных, он всё равно относился ко всему этому довольно снисходительно.

Голубые, или пидоры, как их все называли, появились уже в большой жизни, как раз в той, в которую и окунулся Никита, и они оказались точно такими, какими он их себе и представлял. А раз так, то их надлежало мочить, потому как это дело было совершенно противоестественным. Но перед тем, как их мочить, их надо было ограбить. Однако постепенно "мочить" отошло на задний план, а "ограбить" так и осталось в сознании парня, равно как и осталось таким же отношение Никиты к ним - презрительное отношение "нормального" человека к людям второго сорта, даже и не к людям вовсе, а так... к выродкам!

Но встреча с Игорем как-то перевернула многое в сознании юноши. Нет, не сказать, чтобы он стал относиться к ним как... скажем, как к обычным людям. Нет! Тут всё осталось по-прежнему. Но вот этот яростный монолог Игоря на Никиту впечатление произвёл, да ещё и какое! Нет, конечно, пелена с его глаз не спала, просто исчез страх - тот страх, который сидел глубоко в подсознании парня, тот страх, который он усиленно загонял внутрь себя при его попытке вылезти наружу. Это был страх перед Игорем, вернее, перед тем, что может произойти. И это был страх, именно страх! Это не было яростное отрицание процесса как такового, это был страх перед этим самым процессом - а это совершенно разные вещи, хотя, конечно, Никита этого не понимал. Четко осознать всё это, разложить всё по полочкам он не мог, он мог только слепо следовать своей интуиции, так как разум и сердце - те составляющие, которые и определяют наши поступки, у него молчали. Готовились.

***

Игорь сидел на кухне, на своём любимом месте, спиной к двери и курил, разгоняя дым рукой.

- Ладно, чё ты? Извини, я ж не знал. Короче, давай записывай, - промямлил Никита у него за спиной.

- Всё ништяк, извиняться тут нечего, - Игорь поднялся и, приобняв Никиту за плечи, подтолкнул его обратно в комнату.

Там он, порывшись в разноцветной кипе изданий на столе, извлёк оттуда ручку и сел на диван.

- Я сам виноват. Мне надо было сразу тебе всё объяснить. Помнишь, как мы с тобой на вокзале познакомились? Ты ещё тогда заметил, что со мной парень был, которого я провожал, помнишь?

- Помню, - уверенно кивнул головой Никита.

- Так вот, его зовут Андрюха, он ментом работает, через него-то я и попробую всё узнать. Давай валяй фамилию-имя-отчество своего дружка!

- Ох ты блин! - изумился Малой. - Ну, записывай: Шульгин Павел Иванович.

- Шульгин? Валерии муж? - усмехнулся Игорь.

- Чего?

- Да ладно, это я так. Сейчас пробьём, - он пересел на стул и, придвинув к себе телефон, сноровисто стал набирать нужный номер.

Андрюха был на месте. Разговор с ним занял у Игоря не более пяти минут, и он обещался перезвонить.

- Дрюня молодца, он быстро всё пробьёт, - улыбнувшись, сказал Игорь.

- А он тоже такой? - неожиданно спросил Никита.

- Хе! Нет, конечно. Мало того, он про меня ничего не знает. А почему ты об этом спросил?

- Интересно просто.

- Ух ты, интересно! - Игорь улыбнулся и протянул руку, чтобы потрепать Никиту по плечу, но остановился на полпути. - Не, не буду тебе трогать, а то подумаешь ещё чего-нибудь, - улыбка не сходила с его лица.

Странно: потрепи он Никиту по плечу, тот бы даже и не пошевелился. И главное, это прекрасно знал и сам Никита. Нет, не знал, просто не чувствовал он теперь никакого отторжения, а это тоже немало.

- Ну что, сейчас узнаем всё и давай съездим по делу, а?

- Да мне всё одно - поехали, - пожал Никита плечами.

- Тогда мне пять минут на сборы, всё равно Дрюха раньше не позвонит. Да, - Игорь обернулся уже на пороге комнаты. - Там немного поработать придётся, а у тебя ведь ничего нет рабочего, да?

- Откуда?!

- Вот и я говорю. Ладно, сейчас я что-нибудь придумаю.

Но придумать ему не дал телефонный звонок. Взяв трубку, Игорь в течение трёх минут произносил одни только междометия, причём эти междометия становились по ходу разговора всё более удивлёнными. Игорь даже открыл рот и в изумлении посмотрел на Никиту. Концовка разговора была довольно своеобразной:

- Просто он у меня.

Трубка - и это услышал даже Никита - взорвалась возмущённым бухтением.

- А я в это не верю, Андрюха, и ничего не собираюсь предпринимать. Тебе-то что с того? Ты в своём Черепаново этого не касаешься. Просто узнал.

- Бу-бу-бу.

- Я знаю, что ты придумал, что сказать. Спасибо тебе за это. Лучше в гости приезжай.

- Бу-бу-бу.

- Вот, блин, привязался, оперативник хренов! Я за себя спокоен - и точка! И тебе советую об этом забыть, иначе ты меня знаешь, а я, Андрей Викторович, не шучу, - и в голосе Игоря появились отчётливые скрежеще-металлические нотки, отчего на него удивлённо воззрился уже Никита. - И он (заметь, я тебе правду говорю) будет пока что жить у меня. И я знаю, что он этого не делал, - на этих словах Никита и вовсе открыл рот.

- Бу-бу-бу.

- Не тарахти, - резко оборвал бухтение собеседника Игорь. - Если хочешь, приезжай, увидишь его, поговоришь с ним, хотя тебе это вряд ли надо. Просто я тебе советую, Андрюха, забыть об этом. Это не твоё, это не ты ведёшь. Свой интерес, я уверен, ты уже обосновал, а то, что ты, как любой честный мент, стремишься помочь следствию - извини, но я в это не верю. Всё это фуфло и бутор! А пиво - вон оно, в холодильнике, и ему наплевать, кто его будет пить - честный мент или проворовавшийся. Хоп, дружище?

На сей раз бухтение стало на тон ниже.

- Ну, вот и договорились. Позвони, Дрюнь, когда приедешь. А на все твои вопросы я тебе опосля отвечу. Хорошо? Вот и ладненько. Ну, ладно, бывай!

- Чё там такое-то? - Никита буквально подался навстречу Игорю, едва тот положил трубку.

- Да уж! - Игорь в растерянности потёр лоб. - В общем, сплошная неприятность! Ты, главное, не волнуйся и не гони волну. Короче так. Я прекрасно знаю, как в ментуре прессовать умеют, и понимаю, что добрая половина тех дел, которые вешают на твоего приятеля, им не совершалась. Хреново другое: он не знает УК. Ведь хищения по групповому сговору лиц, насколько я знаю, караются совсем другими сроками. Секёшь?

Никита, округлив глаза, отрицательно покачал головой.

- Одним словом, он тебя за собой тянет.

- К-как тянет? - Никита даже стал заикаться. - Из-за солдат, что ли?

- Вот это-то как раз и недоказуемо. На него повесили, как это и должно быть в таком случае, много других висяков. Он практически сознался по всем этим эпизодам. Ну, запрессовали парня, чего ты! - Игорь бросил быстрый взгляд на переменившегося в лице Никиту. - Хотя я не знаю - может, что и было. Так вот, он говорит, что непременным участником всех этих эпизодов был ты. Ведь фамилия твоя Мальков?

Никита сглотнул слюну.

- Ты только не расстраивайся! - Игорь сел рядом и приобнял Никиту за плечи. - Я тебе всё объясню, как я это сам понимаю. Менты не дураки. Все те висяки, что у них были, одному человеку, видимо, совершить не под силу. Они это прекрасно понимают, как и то, что двое или даже трое - это уже банда! А это весомее. Это так. Вот они и надавили на паренька. А давить они так умеют, что и следов никаких не остаётся. А некоторые из них просто одной угрозой могут заставить человека так себя оговорить, что родная мама ужаснётся. Вот твой приятель, видимо, и не выдержал...

- Да какой же он мне приятель?! - выкрикнул Никита и, сбросив руки Игоря со своих плеч, вскочил с дивана. - Какой он мне приятель?! Какой?! Да после всего того, что он на меня там наговорил... Да он... Ведь ты пойми: мы же с ним только солдат коцали, ведь никого же больше, никого! И я ему говорил тогда: "Коца, шмутьё - это палево!" И про куртку ту тоже ему сказал. Ах, он, сука пархатая! Блядь, до чего ж люди... такие! Ведь он же мне друг, друг, ты это понимаешь? - Никита повернулся к Игорю разгорячённым лицом, глаза его блестели, готовые вот-вот взорваться неожиданной влагой.

- Час от часу не легче! - вздохнул Игорь. - Ну-ка, сядь, успокойся!

Голос его прозвучал неожиданно властно и строго, затем он продолжил:

- Ты не тем возмущайся, что корешок твой таким оказался, ты подумай, что дальше делать будешь. А дальше тебе делать нечего. Это означает, что пока шумиха вокруг твоего дела не уляжется, ты будешь жить у меня. Ежели у тебя есть другой вариант развития событий - выкладывай, обмозгуем его вместе.

А какой тут мог быть другой вариант? Никита это прекрасно понимал. Понимал это и Игорь. Поэтому оба не произнесли больше на эту тему ни одного слова...

В тот день они поехали на кладбище - туда, где покоились родители Игоря. В этот день у его мамы было день рождения. Там они оба привели три могилки в полный порядок, прополов все сорняки и кое-где подкрасив оградку, потом помянули родителей и брата бутылкой водки и через три часа вернулись домой. На кладбище они оба больше молчали, чем говорили. И даже тогда, когда они поминали родителей, Игорь, как он ни старался вести себя, как обычно, был мрачнее тучи. Никита, видя это, старался с вопросами к нему не приставать, хотя вопросов у него было множество.

***

Так Мальков Никита Александрович и поселился у Игоря. Его уже больше не пугала необычность этого крутого виража его жизни. Его больше ничего не пугало. Можно даже сказать, что он свыкся с произошедшим, смирился с ним, переломив себя. Да и, в сущности, не было тут никакого перелома. Его отношение к голубым осталось прежнее, просто не было больше повода это самое отношение выказывать. Просто Игорь, можно сказать, выпал из той ячейки, в которую Никита его отнёс первоначально. Он перестал воспринимать его как голубого, как пидараса, вот и всё.

В остальном жизнь двух парней потекла ни шатко, ни валко. Игорь работал в каком-то охранном агентстве не на последней должности - это Никита понял без труда, рабочий день его был ненормирован, и Игоря могли вызвать на работу в любой момент. Никита быстро к этому привык, как и к постоянным запискам Игоря, которые тот оставлял на кухне. Сам же Никита больше по своему хотению, нежели по желанию Игоря устроился работать. Устроился он на тот же самый рынок: грузчиком на масло. В общем-то это устройство провёл Игорь без особого труда для себя, и Никита с удовольствием окунулся в эту новую для него жизнь, войдя в неё с широко открытыми глазами.

Вечера они проводили вдвоём: Игорь за компьютером, без конца что-то программируя, обложившись книгами и букварями, а Никита у телевизора. Игорь извлёк откуда-то из пыльных недр серванта игровую приставку, проверил её, удивился тому факту, что она всё ещё работает, подключил её и вручил Никите, которому только это и надо было. Иногда, когда Игорь отлучался куда-нибудь или занимался другими делами, Никита с увлечением водил армии солдат на компе, начисто забыв об окружающем мире.

Готовил на кухне Игорь, постепенно приучая к этому и Никиту. Зимние вещи для него они купили сообща, вдвоём. Что ещё? Своим знакомым, друзьям и немногочисленным соседям Игорь никак не объяснял появление Никиты в своём доме, а может, и объяснял, но Никита, во всяком случае, этого не знал, да и все те, кто приходил к Игорю домой, относились к Никите совершенно спокойно, как будто тот жил здесь целую вечность.

Постепенно у Никиты стали стираться из памяти все его недавние приключения на вокзале. Коца и Сава куда-то отдалились, их место заняли его новые приятели, с которыми он познакомился на рынке. Ну и, разумеется, Игорь стал его первым другом и наставником.

Вот такая вот обывательская жизнь, спокойная, как устье широкой реки, и настала у Никиты и Игоря. И всё бы ничего, и не вызывала бы эта жизнь ни у кого бы лишних вопросов, да и, в сущности, не стоило бы обо всём этом долго так рассказывать, если бы не одна странность: Игорь при всех своих достоинствах всё-таки был голубым, а Никита, несмотря на все свои многочисленные недостатки - натуралом, и спокойная совместная жизнь этих двух противоположных во всём людей была в принципе невозможной. Тут не бывает золотой середины. Или - или. А меж тем прошло уже три месяца такой жизни.

***

- Кострома, ты дура!

- Спокуха, сестра.

- Не, ну ты форменная дура! Держать его подле себя уже три месяца и не разу не коснуться его пальцем! Ты его хоть голого видела?

- Нет, ну и что с того?

- А если там и посмотреть-то не на что? А? И что потом? Ты что вообще от него хочешь, отвечай мне. И главное, когда?

- Я хочу, чтобы он сам этого захотел.

- Дура ты, дура, трижды дура! Да он этого никогда не захочет! Ведь кто он - ты ж сама это знаешь.

- Геллочка, дорогуха моя, он этого захочет, вопрос только во времени. Ну, может, я его аккуратно к этому подтолкну. Хотя я и так его уже толкаю.

- Хреново толкаешь, Кострома! Ты пойми, мне уже надоело приходить к тебе в гости и корчить из себя Генку - твоего приятеля-натурала.

- Терпение и ещё раз терпение! Неужели ты думаешь, что я, потратившая на него столько сил, денег и времени, могу совершить тут ошибку? Да одно неправильное действие - и он сдристнёт от меня, только его и видели!

- Ты рисковая!

- А как же иначе? Ведь фокус с Андриеллой мне в голову пришёл совершенно внезапно.

- Я обоссалась вся: Андриелла вдруг стала Андрюхой, да вдобавок к тому ещё и ментом. Вот умора!

- Ладно-ладно, там и не такое было.

- Слушай, Кострома, а ведь ты мне так и не сказала: на хер он тебе был нужен? Ещё тогда, на вокзале.

- Тогда, может, и не был нужен. Ведь если бы он мне клофелин в пиво не ливанул, тогда, может быть, всё тем же вечером и закончилось бы.

- Я и говорю, ты рисковая.

- Вот. А когда он пришёл ко мне в середине октября, как побитая собака, тогда я и поняла: он мой!

- Наш, сестра, наш.

- А вот это подожди. Вначале он мой, а потом уже и посмотрим.

- Когда потом?

- Скоро, Гелла, я чую, что уже скоро.

***

И Игорь своего дождался.

Однажды, когда они сидели вдвоём на диване, и Никита по своему обыкновению забрался туда с ногами, повернувшись к Игорю спиной и откинувшись на него, а тот, читая газету, ерошил отросший ёжик жёстких волос на макушке Никиты, парень вдруг оторвался от надоевшего ему боевика с Джеки Чаном в главной роли и, не меняя позы, спросил у Игоря совершенно обыденно:

- Игорёх, а у тебя есть кто-нибудь?

- Кого ты имеешь в виду?

- Ну, там... любовник, например, или как это там у вас называется?

- Нет, и ты сам это видишь. Мне и тебя одного хватает.

- Но я же не твой любовник, - Никита повернул голову, хотя ему это и было несколько неудобно сделать, и посмотрел тому в глаза.

- Ну и что? Я просто люблю тебя, - Игорь произнёс это, отложив газету и прикрыв глаза. - Неужели ты и этого мне не позволишь?

- Чего? - Никита прекрасно всё понимал, просто тема этой беседы была настолько скользкой, что он не хотел быть её зачинателем.

Но, с другой стороны, именно он начал эту тему, так как этот вопрос вертелся у него на языке все эти последние два месяца.

- Любить тебя. Обнимать тебя за плечи, ерошить твои волосы, готовить еду для тебя и с улыбкой смотреть на то, как ты ешь, любуясь тобой в этот момент. Заботиться о тебе, в конце концов, и получать от этого громадное удовольствие. Вот это я и называю любовью, хотя многие вкладывают в это слово совершенно другой смысл.

- Какой? - хрипло спросил Никита.

- Есть люди, для которых понятие "любовь" сводится только к одной ночи, только к животному инстинкту, понимаешь меня? Я же так не могу. Я хочу делать всё, как в старину, когда знаешь как ухаживали за дамами? - не дождавшись ответа, Игорь продолжил. - Тогда мужчины дарили им цветы, назначали им свидания, боготворили их, но даже и пальцем не смели дотронуться до объекта своего воздыхания.

- А почему так? - Никита уже полностью повернулся к Игорю и с интересом смотрел на него, а тот, казалось, не замечал всего этого, глаза его были полуприкрыты.

- А потому что воспитаны были так. Вот и у меня, быть может, такое же воспитание. Я люблю тебя, однако никогда не притронусь к тебе первым, и ты это знаешь, - Игорь приоткрыл один глаз и, не поворачивая головы, посмотрел на Никиту.

- Знаю, - помолчав, ответил Никита, - и поэтому мне так спокойно.

Он хотел сказать совершенно не то, но то, что он в итоге сказал, было остатками защитного панциря, которые лохмотьями всё ещё болтались на нём, готовые рухнуть в любой момент.

- И мне тоже спокойно. Хотя нет, я лукавлю даже себе, - Игорь улыбнулся. - Как же мне может быть спокойно, когда рядом со мной сидит объект моей любви и дразнит меня самым бессовестным образом своими глупыми вопросами, - Игорь схватил газету, вмиг свернул её в трубочку и хлопнул ею ошеломлённого Никиту по макушке.

- Ах так! - возмутился парень, и они, сцепившись, покатились по дивану.

Никита прекрасно понимал, что Игорь ему поддаётся, и, возможно, в другое время он бы резко прекратил всю эту возню, но не сейчас, не в этот раз. В этот раз ему было приятно бороться со своим другом, приятно было обнимать его за мощную шею, пытаясь сбросить с дивана, приятно было ощущать на своём лице его разгорячённое дыхание, приятно было, чёрт побери, чувствовать на своей спине его мощный захват, готовый, впрочем, разомкнуться в любую минуту.

Никите, по большому счёту, уже давно не было никакого дела до ориентации Игоря, более того, его каким-то странным образом тянуло к нему. Но почему его тянет к Игорю, и что это за тяга, и что, самое главное, из этого выйдет - он не знал. Он даже не догадывался о том, что с ним происходит, даже не задумывался о корнях этой тяги. Зато всё это прекрасно понимал Игорь.

- Всё-всё, хватит, заборол ты меня! - Игорь поднял руки вверх.

- Не я тебя заборол, а ты мне поддался, - обиженно произнёс Никита.

- Да-да-да, - легко согласился с ним Игорь. - И знаешь почему?

- Ну, и почему? - Никита сидел на краешке дивана, полуобернувшись к Игорю.

- Потому что от тебя воняет рынком, а в данный момент - селёдкой. Ты почему, интересно мне знать, не моешься, когда с работы приходишь, а, балбесик?

- Не ври, - обиженно протянул Никита. - Я сегодня масло таскал.

- А воняет селёдкой, - Игорь был категоричен. - Ты давай вот что - иди мойся в душ, даже не в душ, а ванну. Я тебе таких трав туда сейчас наведу, что будешь ты у меня потом весь вечер благоухать.

- Чё за травы? - шмыгнув носом, спросил Никита.

- Ты всё равно их не знаешь, - махнул рукой Игорь. - Так что давай - иди воду включай и наполняй ванну, а я пока почту в инете посмотрю.

Вечерняя ванна окончилась совместным сном в одной постели, причём всё это произошло настолько естественно для самого Никиты, что он пошёл на это как на само собой разумеющееся.

А ещё через две недели он понял природу этой самой своей тяги к Игорю, понял, открыв для себя всё многограние близости с любимым человеком. И не было у него в тот момент этого резкого неприятия "особого" общения со своим другом, да и не могло быть. И были сняты тогда все табу и запреты. И всё произошло так просто и одновременно так деликатно, так мягко, что физиологическая боль, непременно бывающая в таких случаях, совершенно не дала тут о себе знать.

И пусть это произошло тогда по инициативе Игоря (а как же иначе), но зачинателем этого дела был Никита. Он это знал, но он, в конечном итоге, этого хотел, и, по большому счёту, ему было плевать в тот момент на все условности.

Он сам этого захотел. Всё произошло так, как и говорил об этом когда-то Игорь.

Внешне в их совместной жизни ничего не изменилось. Была та же работа у них обоих, те же вечера вдвоём у телевизора или компьютера, но то, что происходило между ними ночью, - об этом не знал никто из посторонних. И даже многочисленные знакомые Игоря, которые почему-то стали приходить к ним всё чаще и чаще, своего отношения к Никите не изменили, а вот он сам...

Он встал взрослее, что ли. Он смог себе признаться в содеянном, вернее, не признаться, а расставить всё по полочкам - так, как должно было всё быть по его разумению. Нет, он вовсе не корил себя за то, что случилось, - этого не было, он сам этого хотел - и это произошло. Он только не переставал удивляться, как с ним, вчерашним беспризорником, могли произойти такие необычные вещи, и ведь необычности в этом он тоже не ощущал.

Ему было кайфово, ему было приятно, ему это нравилось, в конце концов. И нравилось ему это не в общем, не в целом, а именно с Игорем. Ему нравилось обнимать его, лежать на его груди, нравилось, прижимаясь к нему всем телом, трепетать от его прикосновений. Нет, Никита вовсе не удивлялся переменам, произошедшим с ним, он просто воспринимал это как некую данность, как некое закономерное продолжение той истории, которая началась ещё на вокзале.

А ведь скажи ему тогда кто-нибудь, что всё закончится именно так, как оно закончилось, он бы буквально убил этого человека. Но такой человек был, и он прекрасно знал, что будет потом. Знал! Он всегда всё знал, умел строить чёткие планы, просчитывать ситуацию и делать свои, известные только ему выводы.

***

- Костромуша, пора делиться.

- Рано ещё.

- Ну, какое там рано! Ты же его уже развратила, пора юношу и в люди выводить!

- Говорю тебе, рано.

- А, знаю я тебя! Натешишься с ним до весны, а потом выставишь за дверь, и опять бедной Геллочке ничего не достанется.

- Когда это тебе не доставалось, сволочь ты неблагодарная!

- А когда ты в прошлом году Илюшечку выгнала. Помнишь? Всё меня лечила, что ещё чуть-чуть, ещё чуть-чуть, потерпи сестра, ещё не время, а потом его - бац, и на улицу.

- Не на улицу, а Маруське.

- Ну, а мне-то какая разница? Маруська, стерва, ни с кем им делиться не захотела.

- Что ты разоряешься? Ну, вот что? Твой Илюшечка сейчас с плешки не вылезает. Бери его да веди к себе.

- Чё я, дура? После того, как его полгорода отсношало, вести к себе?! Нет уж, дудки! Ты мне обещала молодых да неразъёбанных.

- Ты хоть представляешь, как это сложно - воспитать такой кадр?

- Кострома, не надо. Ой, не надо! Вот сейчас потешишься со своим Никитой, а потом его так же, как и Илью - раз, и на улицу. А бедная Гелла опять останется не при делах.

- Да пойми же ты, дура, если я тебе его сейчас отдам, он может тебе твою харю крашеную другой краской раскрасить. Тебе это надо? Надо же, чтобы он попривык хоть чуть-чуть, свыкся с мыслью... А потом постепенно и вводить его в этот круг.

- Введёшь ты, как же! Ты сама в него ввёдешь, а потом - берите, кто хотите!

- Ты будешь первой после меня, я обещаю, сестра!

***

- Сегодня у нас гость, Никита.

- Андрюха, что ли?

- Генка.

- А-а-а, - протянул, скривившись, Никита. - А чего он?

- Что значит чего? У него радость - он повышение по службе получил, хочет отметить это дело.

- Ну, и отмечал бы его у себя, мы-то тут при чём?

- Ха! - Игорь усмехнулся. - А чего ты его не любишь-то? Нормальный мужик.

- Да он какой-то... - Никита сделал неопределённый жест в воздухе. - Какой-то он скользкий.

- Ну, у него работа такая, всем не угодишь! А вообще, вот что я тебе скажу, Никитёнок: зря ты к нему так относишься. Вот смотри, - Игорь обстоятельно уселся на диван и привычно приобнял Никиту за плечи. - Вот сам думай - не век же тебе на рынке своём работать, верно? У тебя же жизнь только началась. Я тебя к себе ну никем устроить не могу - у нас серьёзное агентство. А вот Генка тебя к себе пристроить может.

- Это кем? - перебил его Никита.

- Ну, скажем, для начала продавцом.

- Тьфу ты, нашёл работу, - криво усмехнулся Никита.

- Это только начало, - многозначительно поднял палец Игорь.

- А потом что - старшим продавцом, да? Да на хер мне это надо. Я и на рынке неплохо прокантуюсь.

- Короче, ладно, - Игорь поднялся. - Твои проблемы, тебе их и решать. Пошёл я на кухню, начну готовить, а ты хотя бы в комнате приберись.

- Ой-ой-ой, - кривляясь, произнёс Никита, - вот гость-то великий!

- Не балуй! - строго произнёс Игорь, а потом, рассмеявшись, ушёл в кухню...

Гулянка удалась на славу: водки было немеряно, стол был обильный, уставленный закусками. Мало того, что Игорь постарался, так ещё и Генка притащил с собой внушительную спортивную сумку с кучей разносолов, обёрнутых в разноцветную бумагу и облепленных пёстрыми ярлыками.

Никита, поначалу глядевший на всё это с некоторой долей настороженности, потом вовсю влился в весёлую компанию Игоря и Генки, а помогло ему в этом, вернее, помог обычный косяк, который он с превеликим наслаждением выкурил на лоджии, и ему всё стало по барабану. И даже то обстоятельство, что Генка (Геннадий, как он представился ему когда-то давно), напившись водки, стал про себя говорить в женском лице, уже совершенно не трогало Никиту. Наоборот, ему было прикольно слушать трёп такого большого мужика, говорящего, допустим, следующее: "ну, и пошла я, великовозрастная дура" и тому подобное.

Никита смотрел на Игоря, а того это нисколько не волновало, он без устали сыпал анекдотами и случаями из жизни, весело подтрунивая над Генкой. Не стал обращать на этот казус и Никита. Он вообще перестал на многое обращать своё внимание, так как от выпитой сегодня водки у него шумело в голове, к тому же косяк дал о себе знать, а от обильного ужина ему хотелось спать. Постепенно он утратил нить разговора, идущего за столом, и практически уже клевал носом, сидя напротив двух друзей...

- Пойдём-ка а кухню, - сказал Игорь.

- Он и так уже спит, - ответил гость.

- Пошли-пошли.

- Ну что?

- Видишь, он напился.

- Ну, и уложи его спать.

- Уложить-то я его уложу, только у тебя с ним всё равно ничего не выйдет.

- Спокуха, подруга! Это мои проблемы.

- А, решай, как хочешь, только чтобы без бардака мне тут - это раз! И второе - не вздумай ему про меня расколоться, а то язык тебе тогда отрежу. Скажешь ему, что Игорь, мол... Да не Кострома, а Игорь, а то ляпнешь ещё... Что Игорь отрубился, и ты его (то есть меня) в спальню отнесла, вернее отнёс. Тьфу ты, всё в голове перемешалось! Не вздумай хабалить с ним, кстати! Вот. А поскольку ты не знал, где тебе притулиться, то и лёг на Никитином диванчике, ферштейн?

- Да поняла я всё, поняла.

- А что будет дальше, и как ты потом будешь действовать - это твои проблемы. Только чтобы утром я тебя возле него не видел!

- Ну, всё-всё, пошли! Я его сама уложу, а ты спать иди.

- А сможешь?

- Иди-иди, спи!

***

Когда в 55-ой квартире потух свет, Игорь, причмокивая во сне губами, уже спал у себя в комнате, плотно прикрыв дверь в спальню. Утомившийся за вечер Никита, подтянув коленки к подбородку и повернувшись к стенке, спал неспокойным сном, вздрагивая и кутаясь в одеяло. Рыжеволосый Генка, деловито раздевшись, юркнул под это самое одеяло и, трепеща от возбуждения, прикоснулся к Никите...

Когда в 55-ой потух свет, Коца - Шульгин Павел Иванович - беспокойно заворочался на шконяре в СИЗО-1. Ждать суда ему осталось недолго, да и какая теперь разница - СИЗО это или зона. Коца знал, что ему будет одинаково кайфово и там, и там. Он сумеет за себя постоять, а потом вернётся на волю и обязательно разыщет своего лучшего друга - корешка Малого. И они ещё дадут с ним гари, обязательно дадут...

Когда в 55-ой потух свет, соседка тётя Маша из 56-ой спокойно вздохнула: наконец-то за стенкой угомонились. Ох, и что за жизнь распутная у Игоря - постоянно какие-то новые люди, парни какие-то. Водка, музыка вовсю. Вот и этот парень - вылитый бандит, и живёт он у её соседа уже с осени. Надо будет с Игорем поговорить - ну нельзя же так...

Когда в 55-ой потух свет, экипаж ППС в составе старшины Осадчего, сержанта Грязнова и молоденького водителя был далеко от 55-ой квартиры...

***

И всё-таки - что лучше? Шаг влево?

Шаг влево...

Из раздела "Криминальная Хроника" газеты "Вечерний N***":

"Резнёй закончилась весёлая пирушка в доме по улице Бурлинской. Прибывший по вызову соседки наряд милиции обнаружил хозяина квартиры - 27-летнего Игоря К., его приятеля - 30-летнего Геннадия П. лежащими без сознания с множеством колото-резаных ран. С ними также находился молодой человек, который и совершил данное злодеяние. По факту нанесения тяжких телесных повреждений данным лицам Никита М. вразумительного разъяснения не дал, хотя соседка пояснила, что этот молодой человек проживал в квартире хозяина уже с осени. Хозяин и его друг доставлены в больницу, а молодой человек, находившийся к тому же в сильной стадии опьянения, задержан. По данному факту возбуждено уголовное дело".