В тот вечер, одетый в новый костюм, я вернулся в конюшню, чтобы проверить свою лошадь. Когда подошел к стойлу, конюх явно был в отлучке. Я моргнул, увидев разницу во внешности моей лошади. Ее шерсть блестела в угасающем солнечном свете, расчесанная и тщательно вычесанная. Ее копыта были отполированы до блеска, подчеркивая новые подковы, расчесанный хвост лениво покачивался, когда она ела овес из мешка с кормом. Стойло было чистым, со свежим сеном. Я думал, что после нескольких дней такого баловства моя лошадь уже никогда не будет прежней. Я посмотрел на мула и заметил, что он тоже получил столь же качественный уход. Внезапно рядом со мной оказался Вилли, спокойно описывая свою работу по уходу за моими животными и расходы на содержание стойла, корм и на кузнеца для новых подков. Эти расходы я подсчитать забыл и достал для Вилли еще одну монету в десять долларов, которую он, в конце концов, принял после больших протестов. – Сегодня ночью я буду спать за стойлом, чтобы убедиться, что ничего не случится, герр Рассел! – сообщил мне Вилли, как будто вторая монета требовала, чтобы он оказал мне еще больше услуг. – А что насчет твоего дома, Вилли? Он опустил глаза, не в силах встретиться со мной взглядом, и ничего не сказал. – Твои родители? И снова он хранил тревожное молчание во время напряженной паузы. – Маленькая девочка, с которой я видел тебя сегодня днем? Его голова инстинктивно дернулась вверх, и я проследил за его взглядом. Там, напротив конюшни, в тени, надежно укрытая от внимания негуманного конюха, сидела маленькая оборванка. У ее грязных ног лежали остатки яблочного огрызка, в то время как она смотрела, боясь, что Вилли внезапно исчезнет и оставит ее одну в этом мире. – Твоя сестра? – подсказал я. Через мгновение он тихо ответил: – Да, Гретхен. – Это с ней ты собирался провести ночь в стойле? – Конюх, если ловит, гоняет нас, но ничего не сделает, пока я работаю на вас, – ответил Вилли. Озабоченный хмурый взгляд на лице Вилли сказал, что он беспокоился, что я запрещу ему проводить холодную ночь, прижавшись к своей младшей сестре в арендованном продуваемом сквозняками стойле. – Вилли, я хочу, чтобы ты сходил за своей сестрой и следовал за мной в отель. Вилли подошел к Гретхен, и она встала и пошла рядом с ним, в то время как они следовали за мной, разговаривая по-немецки. Хотя я не мог понять разговора, но смог уловить суть того, что появление в отеле может вызвать проблемы. И действительно, при виде двух детей менеджер отеля заорал, чтобы те уходили, и они были близки к тому, чтобы убежать, когда я потребовал: – Мне нужны две детские кроватки или спальные места в моей комнате для этих детей. Они останутся со мной. Приготовьте обоим горячую ванну и пришлите мне швею, которая сможет одеть девочку, и того портного, что сшил мой костюм. И сапожника, чтобы сшить им обувь. Швея быстро смерила Гретхен своим опытным взглядом и сообщила, что у нее уже есть платье из голубого ситца, которое ей подойдет. Портной сказал, что сможет быстро сшить для Вилли джинсовые брюки и хлопчатобумажную рубашку. Вскоре, одетый в новый наряд Вилли повел нас в немецкий ресторан, который он рекомендовал. Гретхен, едва мы сели, сняла туфли и носки. Она поговорила с Вилли, и Вилли сообщил мне, что она не привыкла к обуви, и что та причиняет боль ее ногам. Даже после того милосердия, которое я проявил к ним, было очевидно, что они обеспокоены тем, что ее поступок станет для меня оскорблением. Вместо этого я сделал заказ, и дети последовали моему примеру. Стол, образно говоря, стонал от тяжести сосисок и квашеной капусты. Тяжесть их мира временно спала, и вскоре дети завели оживленную беседу, включавшую улыбки и смех. Новое платье Гретхен подчеркивало ее небесно-голубые глаза, и она предстала в ангельской невинности. Они оба восторженно застонали при виде десерта: «Штрудель!». Вилли продолжал постоянно переводить для меня, чтобы я был в курсе, о чем говорит Гретхен. Мы, пошатываясь, вышли из ресторана, сытые от еды, и направились в наш гостиничный номер. Прежде чем я задул фонарь, они оба пожелали спокойной ночи герру Расселу, и я увидел, как Гретхен прижимает к груди и ласкает неношеные туфли. *** Я проснулся утром, а детей уже не было, кроватки были застелены, а туфли Гретхен стояли поверх ее одеяла. Я оделся и пошел в конюшню, где нашел уже усердно работающего Вилли. Гретхен кормила мою лошадь яблоком. Я сказал им, что меня не будет большую часть дня и дал Вилли немного денег на обед, отправившись поискать кого-нибудь, с кем бы мог иметь дело. Первый производитель, которого я посетил, выслушал меня и сообщил, что у него есть невероятное предложение. У кого-то еще оказалась та же идея, что и у меня, и он заказал два крытых конных фургона Конестоги, загруженных лопатами, кирками, молотками, пилами и другими разнообразными инструментами. Из-за отсутствия установленных деревянных ручек для орудий труда стало возможным загрузить больше и с меньшими затратами. К сожалению, покупатель не справился с финансированием, поэтому производитель застрял с двумя фургонами непроданных товаров, находившимися в железнодорожном вагоне, предназначенном для перевозки в Индепенденс, штат Миссури, и все это требовало от него расходов. Я сказал производителю, что смогу заключить сделку при условии, что все сам проверю. Он поспешил со мной на железнодорожную станцию, и я увидел, что фургоны Конестоги, которые он описал, были в два раза больше обычного Конестоги. Они были хорошо спроектированы и уже приспособлены для долгого путешествия. Инструменты были хорошего качества и соответствовали описанию, данному производителем. Мы вернулись в его кабинет и начали переговоры. Я даже получил небольшую скидку из-за оплаты сразу и наличными. Мы составили контракт и подписали его. С облегчением я вышел, лишившись груза седельных сумок и все еще имея оборотный капитал для расходов. Следующей остановкой был конный двор. Вилли все еще ухаживал за моей лошадью, поэтому я увидел конюха и спросил, кому принадлежит соседний скотный двор. Он подвел меня к парню, похожему на хорька. Я сообщил ему, что интересуюсь покупкой дюжины быков хорошего качества и продажей вьючного мула. Его глаза загорелись, и он повел меня показав двенадцать первоклассных животин, способных легко тянуть мои повозки. Мы заключили сделку, и он сказал, что позаботится о том, чтобы арендовать для меня вагон для перевозки скота и перевести в него быков. Мы пожали друг другу руки, скрепив сделку, и я сказал, что заплачу ему этим же вечером, после того как возьму из сейфа отеля оставшуюся седельную сумку. Когда Вилли, Гретхен и я отправились ужинать, я описал Вилли события дня. После того как я рассказал ему о покупке скота, он сразу же расстроился. – Герр Рассел, у тебя неприятности. Владелец этого скотного двора печально известен тем, что продает своих призовых быков, а затем доставляет ничего не подозревающим покупателям вместо них больных и хромых. Они узнают об этом лишь тогда, когда сгружают быков в Индепенденсе. Насколько знаю, он делал это раз десять. Я был зол из-за того, что меня так легко обманул мошеннический негодяй. – Неужели никто не возвращался, чтобы пожаловаться? – спросил я Вилли. – Йа, три раза, – ответил Вилли, – все три раза мужчин на следующее утро обнаруживали на улицах с перерезанными глотками. Я обдумал свое затруднительное положение. Я мог бы отказаться от сделки, поскольку деньги пока не переходили из рук в руки. Я мог бы найти быков в Индепенденсе, хотя и по более высокой цене, и не такого высокого качества. Тем не менее, я хотел именно этих животных, а также, хотел преподать урок владельцу скотного двора. – Вилли, предположим, я заключу эту сделку. Есть ли какой-нибудь способ, который ты сможешь придумать, чтобы я был уверен в том, что прибуду в Индепенденс именно с теми быками, которых законно купил? Вилли сел и взвесил все, прежде чем ответить на мой вопрос. – Это сделать можно. Но должно быть сделано с осторожностью. За тобой будут следить, так что, ты не сможешь помочь с обратной подменой. Это также будет опасно для того, кто совершит эту подмену. Проведут расследование, выяснят, кто это сделал, и заставят его заплатить, – спокойно ответил он, глядя, понимаю ли я последствия его невысказанного предложения. – Вилли, ты когда-нибудь думал о том, чтобы вы с Гретхен поехали в Калифорнию? *** В тот вечер я отправился заключать сделку с быками. Когда я составил подробную купчую на быков, включающую точное описание каждого животного, владелец чуть не отказался от сделки, но жадность взяла верх, и он подписал мой экземпляр оригинала. Вилли и Гретхен нигде не было видно. Стойло было пустым, моего мула уже увели в его новый дом. Моя лошадь уже была загружена в вагон поезда, отправляющегося на рассвете в Индепенденс. Я оплатил свой счет в отеле, чтобы на следующее утро быстро съехать. Как только поезд медленно тронулся от станции, я покинул свое место в пассажирском вагоне и направился в вагон для скота. Вилли и Гретхен уже кормили быков, когда я вошел. Я посмотрел, и, конечно же, в вагоне были те самые животные, на которых я заключил контракт. Я спросил Вилли, как ему удалось тайком вывезти нужных быков прямо из-под носа. – Быков загружают в вагоны в полночь. Владелец скотного двора в конце рабочего дня переводит своих призовых быков в другой загон, а больных животных – в загон для призовых быков. Работник конного двора слишком ленив, чтобы делать эту работу самому, поэтому животных перевозят на железнодорожную станцию наемные работники. Я подождал до ночи и загнал призовых быков обратно в их обычный загон, а хромых – выгнал. Наемные работники были недостаточно умны, чтобы заметить разницу. Я посмеялся над простотой решения Вилли и поздравил его, спросив, не хотят ли они с Гретхен пересесть в пассажирский вагон. Они обсудили это по-немецки, и Вилли сообщил, что они останутся с быками. *** Мы прибыли в Индепенденс, и едва начали выгружать быков, как появился городской маршал с разгневанным хорошо одетым мужчиной, размахивающим телеграммой. – Вот они, маршал! Арестуй воров! – закричал он. – Кого ты называешь вором? Я купил этих быков законно! – крикнул я в ответ. – Ты – лжец, вот эта телеграмма, отправленная сегодня утром из Сент-Луиса, доказывает, что ты украл этих животных! – Маршал, у меня на этих животных имеется купчая с подробным описанием каждого из них, – объяснил я, протянув ему бумагу. Он внимательно прочитал купчую, не обращая внимания на протесты мужчины, все еще размахивавшего телеграммой. Он подробно изучил каждое животное, сопоставляя каждое с его описанием. Наконец сказал: – Нет никаких доказательств того, что эти животные украдены. – Что ты имеешь в виду, маршал! Я получил эту телеграмму! – закричал мужчина. – Адвокат Доббс, это – не ордер и не судебный приказ, поэтому у меня нет законных полномочий конфисковать этих животных, – ответил маршал, отходя от кричащего адвоката. – Не волнуйся, маршал. Через тридцать минут я запрошу в суде исполнительный лист на возвращение личной собственности, а также ордер на арест этих лживых воров! – крикнул он в спину маршалу. – Адвокат, когда вернешься с этими бумагами, будь вооружен, – предупредил я. Мое заявление поразило его. – Что ты имеешь в виду? – запнулся он. – Ты назвал меня лжецом и вором, и за это я тебя убью, если когда-нибудь увижу еще раз. Если вернешься сюда, я предположу, что ты вооружен, и пристрелю на месте. Так что, спроси себя, достаточно ли тебе платят, чтобы ты из-за этого умер. Мужчина с трудом сглотнул и побежал за маршалом. Через тридцать минут, когда мы подъехали в своих фургонах к месту встречи обоза, его не было и следа. *** Мы отъехали вверх по ходу движения от основной массы обоза. Раньше я этого не замечал, но за мной по пятам следовал Герман Корс вместе с несколькими своими друзьями. Я застонал, понимая, что мое грубое поведение не помешало уважаемым Корсам подружиться со мной. Вилли распряг быков, и Гретхен повела их к воде. – Комм, проклятые адские твари! – закричала она, когда отвязанные спокойные незлобивые быки послушно выполняли ее команду в строгом порядке. Я опять вздрогнул, услышав, как она ругается на животных. Вилли объяснил, что большая часть ее английского почерпнута из того, что она слушала ненормативную лексику погонщиков мулов на соседнем скотном дворе. Я вытащил шесты для своей самодельной пристройки к фургону, вбил их в землю, снял прикрепленный к фургону брезент, соединил брезент с кольями, и наш шатер уже была готов. Герман Корс изучил мои действия и остановил свою семью от установки шатра. Вскоре они установили свой шатер таким же образом. Что ж, может быть, он все-таки способен учиться, – подумал я, готовя наш костер. После нашей примитивной трапезы застенчиво подошел один из детей Корсов и спросил, не хотят ли Вилли и Гретхен пойти к их фургону. До этого момента каждый вечер Вилли и Гретхен оставались рядом со мной, но я видел, как они наблюдали за другими детьми, играющими у костров. Я сказал, чтобы они, если хотят, пошли и поиграли. Они нерешительно последовали за ребенком обратно к Корсам и начали общаться с их детьми. Наблюдая за ними, я стал доставать спальные мешки, произведя свою обычную проверку скота и обоза. – Блудницы, Иезавели, шлюхи Вавилона! – визжал воинствующий проповедник Джим Джефферс, обращаясь со своей тирадой к фургону, который вмещал шесть женщин без сопровождения и кучера. Некоторые были смущены привлеченным к ним вниманием, а одна умеренно привлекательная дама с большим носом стояла, уперев руки в бедра, и откровенно хохотала в ответ священнику: – Эй, проповедник Джефферс, сегодня вечером принеси мне доллар, и я покажу тебе, что эта шлюха может для тебя сделать! Среди небольшой паствы, привлеченной зрелищем драмы вместо веры, разразился смех. Это только подстрекнуло мужчину к новым высотам оскорбительных разглагольствований: – Не позволять ведьме жить, говорит библия, – прогремел он, а женщина ответила: – Пусть тот, кто без греха, первым бросит камень... Это оставит тебя без гроша в кармане, проповедник Джефферс! Вскоре мне надоел этот фарс, я вернулся в свой шатер и лег на спальный мешок. Я не уснул, пока не услышал, как готовятся ко сну Вилли и Гретхен. Мои обычные четыре часа сна скоро пройдут, и остаток ночи я буду сидеть на страже. *** Проснулся я в тишине ночи, размышляя о том, нет ли какой-нибудь опасности? Через несколько минут я поднялся, чтобы подвести итоги. Все было тихо, наш костер погас, поэтому я встал и проверил домашний скот, пока мои глаза были лучше приспособлены для ночного видения. Все было в порядке, поэтому я вернулся к костру и начал приготовления к завтраку. Аромат пищи разбудил Вилли, и он, моргнув, начал готовиться к своим обязанностям. Вскоре за ним последовала Гретхен, потягиваясь и улыбаясь мне, когда я выхватил руками со сковороды горячие бисквиты, что заставило меня перекидывать их из руки в руку из-за того, что их жар причинял мне боль, пока я не уронил их на тарелку. Я попытался тихо выругаться, что заставило Гретхен хихикнуть. – Доброе утро, – произнес мягкий мелодичный голос. Я повернулся, разгневанный и озадаченный, будучи застигнутым врасплох. Позади меня стояла одна из тех дам, что были в центре вчерашнего фарса. Я поднялся с колен и повернулся к ней лицом. Высокая, с рыжими волосами, ниспадающими на плечи, голубыми глазами, отблескивавшими в свете костра, высокими скулами, привлекавшими внимание к ее глазам. Ее алебастровая кожа еще больше подчеркивалась волосами. Губы Купидона, такие естественно красные, что вы бы ошиблись, подумав, что на них была нанесена помада, и способные заставить мужчину смотреть на них часами. Я изо всех сил старался открыто не пялиться на ее изящную фигуру, на ее большие и полные сиськи, на то, как сужался к талии ее торс, а затем расширялся к бедрам. Она была одета в белую блузку и длинную юбку, скрывавшие все и в то же время все обещавшие. Недоуменный взгляд на моем лице, должно быть, стал для нее неожиданностью. – О, мне очень жаль... Я думала, Гретхен вам говорила... Она пригласила меня на завтрак... Я не поняла, что вторгаюсь... Я сейчас уйду, – заявила взволнованная женщина. Она стала поворачиваться, чтобы уйти. Гретхен смотрела на меня взглядом, говорящим: сделай что-нибудь! – Мэм, – сказал я, – пожалуйста, простите меня, не хотите ли вы остаться и поесть с нами? – Вы уверены, что это не доставит вам хлопот? – спросила она. – Никаких, – сказал я, кладя на сковороду еще несколько ломтиков бекона. Я подошел к фургону и достал для нашей гостьи ранее не использовавшиеся тарелку и чашку. Гостья заняла мое место у огня и сняла вилкой со сковородки хрустящий бекон. Я налил ей чашку кофе, она поблагодарила и держала ее обеими руками, дуя, чтобы остудить горячий напиток. Между нами повисла небольшая неловкая пауза. – Я – Зебулон Рассел, – заявил я, чтобы нарушить тишину. – Приятно познакомиться, мистер Рассел. Я – Меган Келли. Гретхен повернулась к Вилли и что-то сказала по-немецки. Женщина без колебаний повернулась к Гретхен и ответила ей на быстром немецком. Она говорила долго, и наконец, Гретхен с печальным видом опустила голову. – Извините, я не знала, что вы не говорите по-немецки. Вчера вечером Гретхен сказала мне, что приглашение шло от вас. Если бы я поняла, что вы об этом не знали, то отказалась бы от него. Пожалуйста, простите мое вторжение, мистер Рассел. – Все в порядке, мисс Келли. За то короткое время, что знаю Гретхен, я пришел к выводу, что она не многим позволяет стоять у нее на пути, – пошутил я. – Удивлен, что ирландка свободно говорит по-немецки. Она засмеялась: – Моя мама – из Ганновера, я выросла с ней, говоря на этом языке. Мы продолжали разговаривать и есть. Когда закончили, я был удивлен, что весь лагерь был активен. Я был сосредоточен на нашем разговоре и не обращал внимания на Вилли и Гретхен, готовящихся к отъезду. Она встала и неловко махнула рукой за спину: – Думаю, мне лучше вернуться в свой лагерь. Спасибо за завтрак, мистер Рассел, и еще раз прошу прощения, что злоупотребила вашим гостеприимством. – Она протянула мне руку. – Вовсе нет, мисс Келли. Рад с вами познакомиться, и, пожалуйста, зовите меня Зеб. Я взял ее нежную руку и почувствовал тепло ее пожатия. Я задержал ее чуть дольше чем нужно, и мы оба были неловко взволнованы, когда прервали контакт. Направляясь к своему фургону, она остановилась, чтобы взъерошить волосы Гретхен, а я продолжал смотреть на нее. Когда отвел взгляд, то увидел, что Гретхен улыбается мне. *** В тот день поездка пролетела быстро, так как я продолжал вспоминать мелкие детали Меган Келли. Например, смеясь, она заправляла за ухо выбившуюся прядь волос. Когда она сосредоточенно слушала меня, ее брови поднимались. Говоря о себе, смиренно опускала глаза. Когда разговаривала с Вилли и Гретхен, все ее поведение было оживленным от наслаждения их обществом. Разбив лагерь в тот вечер, я обнаружил, что верчусь в поисках Меган Келли, и был горько разочарован, не найдя ее. Гретхен молча улыбнулась мне, готовясь вести волов к водопою. – Тупые сучьи шлюхи, следуйте за мной! – скомандовала она, быстро уходя, ее верные войска послушно следовали за ней. В очередной раз, после ужина Вилли и Гретхен пошли поиграть со своими новыми друзьями. Вскоре вернулась Гретхен, взяла меня за руку и потянула за собой. Когда шли по лагерю, держась за руки, мне пришла в голову нелепая мысль, что я ничем не лучше одного из животных Гретхен. Она нахмурилась и вздрогнула, когда мы проходили мимо фургона проповедника Джеффера, предсказывавшего всем вечные муки. Мы продолжали идти, пока не оказались перед фургоном Меган. У костра сидели, четыре женщины, включая Меган, наслаждаясь едой. Гретхен вырвалась от меня и подбежала к вставшей Меган, и заключила ее в объятия. Гретхен взвизгнула, когда Меган рассмеялась и крутанулась с ней, прежде чем поставить на землю. Привлекательная женщина с большим носом, вчера вечером насмехавшаяся над проповедником Джефферсом, встала и сказала: – Ну, Меган говорила, что ты – высокий красавчик! Если бы у нее не было на тебя видов, я бы взяла тебя в фургон бесплатно! Она рассмеялась, увидев, как это взволновало меня и Меган. – Цыть, Кейт! – рявкнула Меган. – Так нельзя говорить в присутствии гостя и ребенка! – Ты права, Меган. Мне очень жаль, мистер. Я не хотела тебя обидеть. Меня зовут Кэтрин Хорони, я направляюсь в Аризону, чтобы выйти замуж за дантиста, и думаю, ты знаешь, чем я зарабатываю на жизнь. Меган – моя подруга, и хочу сказать, что она не участвует в торговле, так что, обращайся с ней вежливо, или будешь отвечать передо мной! Из-за фургона появился мужчина: – Мистер, визит к Кейт обойдется вам в доллар, – предупредил он. – Расслабься, Майк, он здесь лишь для того, чтобы навестить Меган, – одернула его Кейт. Майк нахмурился: – Сейчас не время для посетителей; достаточно того, что в этой поездке только ты, Кейт, обслуживаешь клиентов. Не могу поверить, что согласился отвезти на Запад пять женщин, отказывающихся работать на меня! Я хмуро посмотрел на сутенера Кейт и был готов поговорить с ним, когда Меган с озабоченным выражением лица взяла меня за руку и увела. Мы прогулялись в мой лагерь. Когда Гретхен покинула нас, повисла тревожная тишина. – Полагаю, я должна рассказать, как оказалась в путешествии вместе с Кейт и остальными, – начала Меган. – Да, хотел бы это услышать, – согласился я. – За мою перевозку заплатил отчим. Я не встречалась ни с кем другим и понятия не имела ни о профессии Кейт, ни о Майке. Теперь я застряла с ними, потому что все остальные в обозе называют нас «содержанками» и не хотят иметь с нами ничего общего, кроме мужчин, прокрадывающихся поздно ночью, чтобы навестить Кейт. Я хочу, чтобы ты это знал, и для меня важно, чтобы ты мне поверил, Зеб. Меган положила ладонь правой руки мне на грудь. Если бы она не была так осторожна, то почувствовала бы, как ускорилось мое сердцебиение. Я накрыл ее руку своей. – Я верю тебе, Меган. Не имеет значения, что думают другие, будто вы все «содержанки». Важно то, чтобы ты не позволяла таким людям как проповедник Джефферс, расстраивать себя. Если у тебя будут какие-нибудь проблемы с кем-то, кто думает, будто ты содержанка, приходи с этим ко мне. Она улыбнулась, я начал наклоняться к ней, и ее поза изменилась, приветствуя мое приближение к поцелую. Этот славный момент был совершенно испорчен подбежавшей Гретхен, схватившей Меган за руку и потащившей ее от меня, быстро говоря по-немецки, чтобы та следовала за ней. Меган оглянулась на меня с улыбкой печального сожаления, когда ее уводили. *** На следующее утро Меган появилась к завтраку, и мы все погрузились в приятную беседу, пока не пришло время выезжать. Она посмотрела на Гретхен, вытаскивающую из своей ступни занозу, когда мы готовились к дневному переходу. – Разве у ребенка нет обуви? – с неодобрением посмотрела она на меня. – Я купил ей туфли в Сент-Луисе, – запротестовал я, – но она говорит, что они причиняют боль ее ногам, хотя думаю, что она просто не хочет их пачкать. – Что ж, очень жаль, что ты не можешь найти ей удобную обувь где-нибудь в этой прерии, – с тоской посмотрела Меган на Гретхен. В тот вечер я взял свою оседланную лошадь для слишком поздней прогулки верхом. Мы поехали вверх по ходу от лагеря, и я вытащил свою рычажную винтовку Генри из ножен на седле. Я подождал лишь немного, когда из чащи появится большой белохвостый олень, чтобы попастись у реки. Пуля 44-го калибра убила его мгновенно. Я погрузил тушу на лошадь, взял поводья и повел лошадь обратно в лагерь. Это привлекло всех мальчишек, следовавших за мной и засыпавших меня вопросами, когда я снимал с оленя шкуру. – Вы стрелок, мистер? – Могу я посмотреть ваши револьверы? – Это настоящий охотничий нож? Они зачарованно смотрели, как я готовил шкуру к дублению, снимая ее острым как бритва ножом, изготовленным давным-давно Джеймсом Блэком из Вашингтона, штат Арканзас. Я послал Вилли к фургону Германа Корса с ветчиной из свежеубитого оленя, чтобы обменять ее на небольшое количество молока от их коровы, чтобы смог замариновать оленину, а Гретхен - с приглашением Меган и Кейт присоединиться к нам за ужином. Они прибыли, когда я снимал с огня стейки, принеся в подарок большую банку персиков. Мне было приятно слышать, как обе женщины хвалят мою стряпню, когда мы нарезали персики во время десерта. Вилли и Гретхен по очереди прихлебывали сироп из банки. – Зеб Рассел, если ты доставляешь удовольствие женщине хотя бы вполовину так же хорошо, как готовишь, то я делаю тебе предложение прямо сейчас! – заявила Кейт. Затем повернулась к Меган: – Не волнуйся, дорогая, я не переманиваю твоего мужчину; по крайней мере до тех пор, пока ты его не выбросишь! Кейт повернулась ко мне с добрыми слезами на глазах: – Спасибо, Зеб, за приглашение. Ты не представляешь, что это значит для женщины с репутацией содержанки... Что ж, думаю, мне пора возвращаться. Майк начинает нервничать, когда я не зарабатываю деньги. Одному богу известно, на что он собирается потратить их здесь, – проворчала она. Пока привязывал оленью шкуру к ребрам крышки фургона «Конестога» для термофиксации, я наблюдал, как Меган достала гребень из черепахового панциря, усадила Гретхен к себе на колени и начала расчесывать ей волосы. Гретхен счастливо свернулась калачиком у нее на коленях, в то время как Меган пела тихую кельтскую песню. Когда смотрел со своего наблюдательного пункта, меня поразила эта домашняя идиллия. Вилли улыбался, заново соединяя веревку, необходимую для надежного крепления бочки с водой к фургону. Гретхен слезла с колен Меган, взяла у нее расческу и начала расчесывать и возиться с волосами Меган, пока та неподвижно сидела у огня с блаженной улыбкой. Я понял, что хочу этого. Я хотел этого больше чем богатства. Я хотел любви хорошей женщины и детей. Я хотел наслаждаться каждым днем в их компании. Мне хотелось обнять и целовать эту прекрасную ирландскую девушку. Я хотел ощущать и пробовать ее на вкус, пока мои руки будут ее ласкать. Мой член, всегда твердевший при появлении Меган, стремился к еще более болезненной жесткости, и я знал, что облегчением для меня было бы прокрасться в лес поздно ночью и подрочить, фантазируя о Меган. В ту ночь я забрался в свой спальный мешок и увидел, что Гретхен все еще не спит. В тихой темноте я услышал ее тихий шепот: – Муттер. Не потребовалось много времени, чтобы понять, как это переводится на английский. *** В течение следующих двух недель мы блаженствовали. Меган появлялась к завтраку и готовила, в то время как мы с Вилли занимались повозками, а Гретхен – быками. Вечером она возвращалась, иногда с Кейт, и проводила вечер с нами. Уходила, поцеловав на ночь Гретхен и Вилли. Она опускала лицо, когда видела, что я смотрю на нее, понимая, что я тоже хочу поцелуя. Дети смотрели, как она уходит, вместе со мной. Нам всем становилось грустнее, когда она исчезала. На следующий вечер Гретхен сидела на коленях у Меган во время их ставшего уже привычным сеанса ухода за волосами. Я подошел с вяленой оленьей шкурой, положил ее на землю и поставил на нее Гретхен. Затем осторожно провел вокруг ее ступней своим острым ножом, легко разрезая шкуру. Без разрешения я расстегнул туфли Меган и стянул их с ее ступней. Неожиданная драгоценная возможность лицезреть ее изящные босые ножки, заставила меня воспользоваться моментом и разуть ее. Я едва слышал ее потрясенные протесты и намеревался их проигнорировать, борясь с искушением провести рукой вверх по икре, к бедру, к ее... Я встряхнулся, чтобы сосредоточиться на текущей задаче, и провел ножом вокруг ее ступней на шкуре. Я отошел в свободный угол, в то время как Меган ворчала, застегивая туфли, и вернулась к занятиям с Гретхен. Когда вечер подходил к концу, Меган прощалась с детьми. Она пристально смотрела на меня, когда я приближался, все еще не прощая меня за непозволительное прикосновение. Я протянул две пары мокасин, одну Гретхен, а другую Меган. Глаза Меган загорелись от удивления. Гретхен взвизгнула, взяв их у меня, надела и начала в восторге бегать вокруг. Меган подошла ко мне, мое прегрешение перед ней было прощено, когда она смотрела, как скачет вокруг Гретхен. – Зеб, посмотри, как она счастлива! Рука Меган обняла меня за спину, когда она прижалась ко мне. Она подняла на меня глаза и посмотрела мне в глаза. Я притянул ее к себе, и ее губы заранее приоткрылись. – Всегда рад. Всегда рад, – говорил я, целуя ее. Ощущение и вкус ее губ были именно такими, как я себе представлял. Райский вкус. Я вдвигался все сильнее и глубже в нее, по мере того, как разгоралось пламя моей страсти. Мы целовались вноь и вновь, в то время как она крепко меня обнимала. Когда мы вышли подышать свежим воздухом, нас удивили Вилли и Гретхен, ухмыляющиеся от уха до уха. Мы неохотно разошлись и пожелали друг другу спокойной ночи. Уходя, Меган подошла к Гретхен и попросила ее мокасины. Гретхен подчинилась, хотя и неохотно, и Меган ушла с ними. Я посмотрел на сияющую пару детей и добродушно сказал: – Молчите, – протягивая Вилли его пару мокасин. Той ночью в тихой темноте я услышал, как Гретхен прошептала: – Фатер унд муттер. Это тоже не нуждалось в переводе. Принесли завтрак, и мы все ждали Меган. Она вошла в своих мокасинах, протянула руку Гретхен, и ребенок ахнул. Мокасины украшала разноцветная вышивка бисером, узором, напоминающим то, как одевались женщины племени команчей. У Меган все было сделано по той же схеме. Готовя подарок Гретхен, Меган потратила всю ночь. Гретхен издала вопль, который, вероятно, разбудил весь лагерь. Она поспешила их надеть, а затем поставила ногу рядом с ногой Меган, сказав: – Спасибо, муттер! – а после импульсивно поцеловала ее. Меган поперхнулась, услышав, как Гретхен назвала ее матерью. Гретхен подбежала к своим быкам, высунула ногу и указала на мокасин. – Смотрите, ублюдки оксен! – потребовала она. Быки послушно обошли ее и опустили свои огромные головы, чтобы полюбоваться обувью Гретхен. Меган и я стояли и смотрели, как Гретхен общается с быками. Вскоре они ушли вслед за Гретхен, которая повела их к ручью, называя чертовыми глупыми зверями. – Она думает, что они – ее домашние животные?! – удивленно спросила Меган. – Это они думают, что они – ее домашние животные! – ответил я, наблюдая за Меган. – Я рад, что тебе понравились мокасины. – Да, они такие удобные! – Может быть, ты будешь их носить, когда мы приедем в Калифорнию, я продам свои товары и открою магазин. После этого я намерен увидеть тебя с золотым колечком, которое подарю тебе. Что ж, так оно и было. Я не подходил для высокопарных медовых разговоров. Я набросал свое предложение так быстро, как только мог. Затем стал ждать. Каждый удар сердца казался вечностью. Меган побледнела и обеспокоенно отвела взгляд: – Я... я... я должна уйти! – слабо пробормотала она и быстро пошла, а затем бросилась бежать от меня. В тот вечер Меган не появилась в моем фургоне. *** На следующее утро я был в отвратительном настроении. Меган не появилась за завтраком, и дети осторожно окружили меня. Они быстро приступили к своим повседневным делам, пока я убирал походное снаряжение, которое использовал, чтобы приготовить завтрак, показавшийся мне на вкус золой. Ко мне подошел Герман Корс. В течение последних нескольких недель я потеплел к нему и другим, это Меган сотворила со мной чудо. Теперь я уныло ждал, чтобы увидеть, что он приготовил для меня. – Мне нужно с тобой поговорить, герр Рассел. Речь идет о фургоне содержанок в этом обозе. Ты же знаешь, что все они направляются на запад, чтобы выйти замуж. Он произнес это как вопрос. – Да, – с горечью ответил я. – Прошлым вечером мне просто выбили зубы, когда я сделал предложение одной из них. Корс поморщился: – Да, этой красавице. Все наблюдали за вами двумя в течение нескольких недель, гадая, что случится, когда ты узнаешь. – Узнаю, что, Корс?! – накинулся на испуганного мужчину. – Хочешь сказать, что не знаешь? Девушка... она уже замужем! Шок ошеломил меня. Я отшатнулся, чтобы опереться для поддержки на свой фургон. Мои глаза наполнились слезами от боли и печали. – Она вышла замуж, перед тем как отправиться в обоз. Она вышла замуж за мормонского бизнесмена и направляется в Юту, чтобы быть там со своим мужем. У него есть еще две жены, выполняющие всю домашнюю работу. Девушка должна стать просто его партнершей в постели. Корс продолжал болтать о преуспевающем развратном шестидесятилетнем мужчине, женившемся на Меган по доверенности, когда она еще жила со своей матерью в Чикаго. Муж посчитал, что не может тратить время на поездку в Иллинойс, поэтому была проведена заочная церемония. Затем Меган было приказано отправиться в Миссури, чтобы присоединиться к обозу, который отвезет ее к мужу. По сей день я ничего не помню о том дневном переходе. Туман шока отключил меня. Я помню, как забрался прямиком в свой спальный мешок, даже не приготовив ужин. Вилли и Гретхен выглядели обеспокоенными. Поздно ночью я услышал шепот, разбудивший меня. – Зеб? – снова прошептала Меган, стоя возле моего шатра. Она должна была понять, что я проснулся, по перерыву в моем дыхании. Я оставался неподвижным и молчаливым. Через несколько минут я услышал, как она всхлипнула и удалилась. Потом услышал, как плачет Гретхен в своем спальном мешке. Я же не спал всю оставшуюся ночь. *** Утром я решил оставить все в прошлом, но всех нас троих охватила апатия, когда мы плелись сквозь день. В тот вечер у нас был гость. – Мне нужно с тобой поговорить, Зеб, – сказала обеспокоенная Кейт. Мы подошли к окраине лагеря. – У Меган разбито сердце, она все время плачет и ничего не ест. – Не моя проблема, Кейт. Тебе нужно поговорить с ее мужем, – накинулся я на нее. – Почему, тупой ты сукин сын?! – взревела Кейт. – Эта девушка любит тебя! Подозреваю, что она влюбилась в тебя с первого взгляда, едва увидев. Весь день она твердила об этом симпатичном мужчине с двумя детьми. Она не говорила тебе, почему ей пришлось выйти замуж? У ее отца был партнер. Когда отец умер, ее мать вышла замуж за партнера. Так вот, отчим загнал бизнес в тупик и оказался на грани банкротства. Отчим дружил с мормонским бизнесменом по имени Ли Янг. За год он отправил мистеру Янгу кучу писем, восхваляющих красоту Меган. Когда отчим попал в беду, Янг сказал ему, что выплатит долги по бизнесу в качестве приданого в обмен на Меган. На нее оказывали давление, чтобы она прошла через эту церемонию. Она не любит этого человека! Черт возьми, да она никогда с ним и не встречалась! – Черт побери, Кейт! Почему Меган ничего не сказала в самом начале! Почему она так долго ждала, пока я это выясню? – схватил я Кейт за руку. – Не знаю, Зеб. Знаю лишь, что еще не слишком поздно. Все что нужно, это тебе пойти и поговорить с ней! Она тебя любит! – сказала Кейт, пытаясь успокоить нас обоих. – Ты можешь все исправить, Зеб! Кейт повернулась, чтобы вернуться к своему фургону. – Кейт, – крикнул я ей в спину, и она повернулась ко мне лицом. – Меган не единственная, у кого разбито сердце. Кейт кивнула, понимая мою боль, и ушла. *** На следующий вечер я разыскал Меган. Когда подошел к ней у ее фургона, она напряглась. Я спросил: – Мы можем поговорить? Она коротко кивнула и пошла со мной за пределы слышимости всех, но все еще находясь в поле зрения Кейт. Мы стояли, глядя друг на друга, а потом отвели глаза. Мы оба были слишком напуганы, чтобы начать разговор. В конце концов, я сдался. – Мне называть тебя Меган или миссис Янг? Кейт отреагировала так, будто я ударил ее молотком. Она глотнула воздуха, обдумывая свой ответ. – Зеб, я не хотела причинить тебе боль, – начала она. – Находиться рядом с тобой и детьми было самыми счастливыми днями в моей жизни. Ты не представляешь, как я мечтала о твоем предложении, а потом очнулась от кошмара в моей реальности, когда ты и впрямь сделал мне предложение. Она заколебалась и увидела, что я не готов говорить. – Я выросла в состоятельной семье, Зеб. Мой отец избаловал всех своих детей и говорил нам, что мы никогда не будем нуждаться. Но потом он умер, моя мать вышла замуж за его партнера, и все деньги под его руководством иссякли. Нам ничего не говорили, пока он не сказал, что будет вынужден объявить себя банкротом, если я не соглашусь выйти замуж за мужчину, которого никогда не видела. – Семья заставила меня принять предложение, поэтому я подписала кое-какие документы, состоялась церемония, и мне сказали, что я – жена Ли Янга. Я сяду на пароход до Сент-Луиса, а затем – на обоз, отправляющийся из Индепенденса, штат Миссури. Я перебил: – Но почему ты не сказала мне с самого начала, Меган? Почему позволила мне продолжать думать, будто ты одинока и доступна? – Я была напугана и одинока, Зеб. Все смотрели на меня и шептали себе под нос, что я – содержанка. Единственной подругой, с которой я могла говорить, была Кейт. А потом меня пригласила Гретхен, и я внезапно оказалась среди людей, которым нравилась, и не хотела, чтобы это прекращалось, поэтому продолжала притворяться. Для меня было лучше фантазировать о том, что у меня может быть жизнь с тобой! Меган закрыла глаза, и ее губы скривились, когда она вновь переживала свои страдания последних нескольких дней. Мне так сильно хотелось обнять и утешить ее. – Итак, что теперь, Меган? Ты разведешься с ним и выйдешь замуж за меня? Ты ведь знаешь, что я люблю тебя и что буду к тебе добр. Меган заплакала и по-прежнему отказывалась смотреть на меня. В отчаянии я сказал: – Меган, ты же не можешь принадлежать мужчине, у которого есть еще две жены, мужчине, который слишком стар, чтобы дать тебе детей или собственную семью, – настаивал я. – Почему, Меган, почему, во имя всего святого, ты добровольно едешь к нему? Наконец, она посмотрела на меня со слезами, текущими по ее лицу, и сказала: – Потому что, если я этого не сделаю, Зеб, мое место будет вынуждена занять моя младшая сестра. Я отшатнулся от Меган, мучимый адской сделкой, которую она была вынуждена заключить, ради защиты своей сестры. Я искал решение и не мог его найти. Самое близкое, что мне пришло в голову, – это бросить свои фургоны, поехать в Солт-Лейк-Сити и хладнокровно убить ублюдка. Тогда меня линчуют, Вилли и Гретхен останутся совсем одни посреди дикой природы. Мои фургоны будут разграблены, а Меган просто станет трофеем другого мормона, когда ее доставят в Солт-Лейк-Сити. Мне придется искать иное решение.