— Ну вот, — заявляет, явившись ко мне миссис Дейл, — Элен наконец-то заснула, и, кажется, крепко.
А через мгновение она совсем голая и прижимает меня к себе. Ожидая её и вспоминая об удовольствиях, полученных во время нашей последней ебли, я уже перевозбуждён:
— Видите, какой я необузданный?
— Вижу, вижу. И равным образом хочу пообтрепать тебя.
Так что мы сразу же и яростно случаемся и уж очень скоро с взаимными восхитительными «ах!» и «ох!» завершаем первый круг и замираем на какое-то время, опьянённые восхитительным наслаждением.
Затем миссис Дейл ругает себя и меня за нашу торопливость:
— Мы пренебрегли всей роскошью ебли, ударившись в такую поспешность и повинуясь простому животному инстинкту, что вот вынуждены прекратить её. А хотелось бы насладиться всей этой сладострастной маслянистостью. Но тут нужна сноровка. Так что теперь, когда пыл наш до краёв иссяк, нам следует снова заняться взаимным гамаюшем.
— А что это такое?
— Да мы его уже делали. Просто ты пока этого слова не знаешь. Оно происходит от итальянского «гамба» (нога).
— Ага, по-французски «жамб».
— Вот–вот. И от французского «юшэ» — кликать свистом.
— То есть, сосать то, что между ног!
— Ну да. Но сначала мне надо подняться и...
Она встаёт и принимается писать, позволяя мне видеть, как водный поток вырывается из её восхитительного влагалища. После чего зажигает ещё две большие свечи, одну поместив в ногах кровати, а другую в голове.
— Это чтобы нам обоим было лучше видно, как мы будем ласкать друг друга. Ляг-ка на спину, а я взберусь на тебя, вот так...
— Вот так? Спиной ко мне?
— Да, — говорит она, опуская свой зад мне на лицо. — А теперь попробуй пронзить своим языком мой влог и вылизать следы своей восхитительной отваги. Наверно, они всё ещё сочатся оттуда?
— Нет, — отвечаю, отвлекаясь от этого занятия. — Когда вы пысали, наверно всё смыли.
— А что ещё там видно?
— Губы торчат.
— А ещё?
— Тут ещё какая-то очаровательная вещичка!
Я беру в свои губы её клитор и начинаю сосать его, пока он не становится большим и твёрдым. Вот уже и все три мои пальца в её влагалище. А почувствовав, как она протискивает свои в мою задницу, я перемещаю мои, довольно сильно промазанные собственной спермой во время их пребывания там, в её розоватое заднепроходное отверстие, А поскольку миссис Дейл, выпячивая свой зад, словно приветствует их появление там, вся троица проскальзывает туда, явно не давая ей повода считать, что там нечто большее, чем один палец. И с радостью обнаружив, как легко это отверстие растягивается, начинаю лелеять надежду, что удастся получить разрешение погостить там не только пальцам. Конечно, тут понадобится некоторая ловкость, чтобы не вызвать у неё подозрения, что эта дорога мне отнюдь не в новинку. Но она приходит к подобному умозаключению намного раньше, чем я решаюсь озвучить его, и когда снова возбуждается, сама предлагает мне:
— Раз уж твоя мама оседлала тебя и вот-вот снова будет посажена на твой хуй, словно на кол, хотелось бы научить тебя, как сделать это по — новому... Только чуть погоди... Дай мне кончить!..
И склоняется надо мною, как это делали другие перед нею, пребывая в той же позе и тем самым избавляя меня от дальнейшей ебли.
— Вы снова сказали слово «хуй». Я забыл: это то, что... Ну, как бы...
— Да, да, — то, что я имею удовольствие который раз утихомиривать... Так называл эту вещь мой покойный муж, когда просил приласкать её... Ах. ах! Умираю!
С этими словами она падает мне на грудь, а я, продолжая сосать сосок, — тот, что был перед моим ртом, — и, сжав одной рукой её талию, другую разворачиваю так, чтобы можно было снова приложиться к её заду. Для начала увлажнив свой палец её выделениями, вытекавшими между губами её влагалища и моим стоящим дреколом, я заталкиваю его ей в забой и работаю им туда и сюда, к её бесконечному удовлетворению. Всё это великолепное и сладострастное траханье завершается взаимным экстазом и чувственными вскриками после чего мы лежим, пропитанные восхищением, пока тяжесть её веса не вынуждает меня попросить её перевернуться на бок. Затем у нас происходит долгая сладкая любовная беседа. Вернув разговор к высказанным ею утром подозрениям, как бы ей не заиметь ребёнка, я замечаю:
— У вас был только один ребенок?
— Да, только один Гарри. А что?
— Но ведь ваш муж жил ещё много лет после его рождения, а вы, как вы сами говорили, продолжали наслаждаться с ним, и ничего подобного с вами не случалось. Так почему же сейчас вы можете оказаться в интересном положении?
— Это кажется весьма вероятным, мой дорогой мальчик... А что касается моего мужа, то он прибегал к предосторожности, чтобы не иметь больше детей.
— Но к каким таким предосторожностям он мог прибегать? И как делал это?
— Ну и любопытный же ты мальчик! Но я тебе скажу. Он имел обыкновение оставаться там довольно долго, заставляя меня истечь два или три раза прежде, чем делал это сам, а потом, когда чувствовал, что это подходит, то имел обыкновение выходить, а свой укол, предельно мокрый, просовывать мне в зад и изливаться там, едва только поместит внутрь его головку.
— А это доставляло вам удовольствие, мамочка?
— Как тебе сказать... Большого удовольствия я не чувствовала, лишь незначительное раздражение. Ведь прежде чем приступить к этому, он возбуждал меня и заставлял несколько раз истечь; да и вообще делал это перед самым кризисом, так что времени у него было достаточно только для того чтобы поместить туда головку, и тут же наступала пора выстреливать.
— А он вкладывал когда-либо его целиком?
— Лишь иногда, когда вытаскивал его из моего влагалища слишком рано.
— И тогда это доставляло вам удовольствие?
— В таких случаях он имел обыкновение делать паузу, пока, натирая мне клитор, не вводил меня в состояние новой похоти, и вот после этого удовольствие было специфическим и большим.
— Ах, моя дорогая мама, почему бы вам не позволить мне ебануть вас таким же образом? Да к тому же, как вы сами говорили, у нас не будет детей.
— Мой любимый Чарли, это невозможно! Уж слишком велика эта вещь, чтобы войти в это отверстие. У моего покойного мужа не было и половины твоего размера, и то он испытывал значительную трудность, если я не потекла уже раза три или четыре и не расслабила все эти части. Я просто не смею и думать о том, чтобы позволять тебе предпринять такую попытку.
— И всё же, моя дорогая мама, позвольте мне хотя бы вложить только кончик и разрядиться туда. Мне так хотелось бы попробовать! Давайте сперва поебёмся, два или три раза, а затем, после третьего раза, я потру вас, пока вы снова не потечёте, после чего попробую вложить один лишь наконечник, чтобы вы проверили на деле, как это ощущается.
— Но, мой дорогой мальчик, малейшая же пульсации с моей стороны выставит его вон! Даже если речь пойдёт лишь об одном орехе. Достаточно взглянуть, каков его размер. Я едва могу ухватить его, и хотя он так гладок и бархатист, но как твёрд... Ах, дорогой мой напарник, позволь мне поцеловать его, а затем уделай меня, выеби ещё раз, мой любимый!
Она сгибает своё тело, даёт мне восхитительное засос, а затем, откинувшись на спину и раскинув свои прелестные бёдра, приглашает меня подняться на неё.
Прежде чем сделать это, я также пригибаюсь и высасываю её очаровательный и хорошо развитый клитор, пока она опять не завизжит от наслаждения ...