Итак, оставшись в своей спальне один на один со своими мыслями, я опять залез под одеяло, перевернулся на живот и, собрав подушку в кучу, уткнулся в неё. Я представлял, что лежу рядом с ним, а про себя я проговаривал те слова, которые мне хотелось бы сказать ему. Я продолжал фантазировать на тему того, что бы он, в свою очередь, говорил мне, будь мы вместе.
За окном просыпался новый июльский день, и солнечный свет постепенно подкрадывался к моему окну, любопытствуя, чем же я там занимаюсь. Мечты мечтами, но я в силу определённых обстоятельств был наделён помимо юношеского оптимизма изрядной долей скептицизма и практического подхода к любому делу. Как стать ближе к нему? Это стало основной задачей для меня на это лето! Сессию я закрыл несколько дней назад, так что моя горячо любимая тётя с радостью отпустила бы меня с сестрой и её компанией на Красноярское море и озера купаться и загорать. Но что мне это даст? Он ведь нормальный мужик, который тусит с тёлкой, а я гомик, пусть и симпатичный, но гомик...
Я то сомневался, то мечтал, то опять сомневался, но желание и страсть побеждали во мне любые страхи и сомнения. "Будь, что будет!" - наконец, решил я.
От моих мыслей и мечтаний меня отвлёк скрип пола за спиной. Это сестра проснулась и решила зайти ко мне и узнать, не сплю ли я.
- Привет, мелкая жопа! - так шутя, ласково она иногда меня называла.
- Привет! - улыбнувшись ей своей счастливой моськой, воскликнул я.
- Мы собираемся на дачу к Роману, в Удачный. Есть желание поехать с нами?
"Мать моя женщина! - подумал я про себя. - Мне что, всё это снится или как?" Но выдавать свою неземную радость по этому поводу я не стал и, сквасив физиономию типа "А оно мне надо?", тут же процедил:
- Хорошо, я не против, но что скажет тётушка?
- Всё нормально, мы с ней уже обсудили этот вопрос. Только оставь зачётку: она хочет посмотреть на твои институтские успехи. Да, и если у тебя всё-таки есть желание поехать с нами, то собирайся побыстрей. Парни хотят съездить на колхозный рынок, чтобы купить там мясо на шашлык, можешь сгонять вместе с ними.
Давняя "идея фикс" моей старшей сестры влить меня в мужское общество работала теперь уже на меня.
- Хорошо, я бегу, - буквально выстрелил я.
Несколько минут спустя я уже был умыт, вымыт и с мокасинами "в зубах" стоял в прихожей в ожидании своего "гоп-стоп сопровождения". Глядя в пол, я в одиночестве "тянул лыбу", залитую мечтами и грёзами. Хотел бы я тогда посмотреть на себя со стороны! Наверное, я выглядел смешным и забавным, но всё же весьма романтичным. На кухню я не рисковал заглядывать, так как знал, что там эти четверо пьют утренний кофе, но по громким возгласам Романа и друга сестры Олега мне и так было понятно, что они уже собираются выходить, для того чтобы поехать на рынок.
И вот в коридоре, который связывал кухню и прихожую, я опять увидел его. От волнения у меня в горле пересохло, я снова как-то растерялся.
- Здорово, Артём! - сказал Олег.
- Ещё раз доброе утро, Тёмка! - произнёс Роман.
- Доброе утро! - ответил я им.
Олег и Роман протянули мне руки для мужского рукопожатия, но я не очень-то любил и умел это делать. Сами понимаете, пожизненно было лишь тётино и сестринское "чмоки-чмоки", и тут нате вам - "здорово", да ещё и с рукопожатием! В институте вокруг меня тоже были почти одни девки, так что закалять мужской характер мне было особо негде.
Я "спецом" старался не смотреть на Романа, так как немного боялся своей возможной неадекватной на него реакции. Но как-то даванув косяка в его сторону, я тут же столкнулся взглядом с ним, и опять у нас возникла маленькая, нелепая и многозначительная во всех смыслах пауза.
- Клёвые "тапки"! - немного иронично сказал Роман, глядя на мои "моднячие" по тем временам мокасины.
- Спасибо, я в курсе, - съязвил я, на что Роман ответил широкой улыбкой, так как понял мою суть мелкого ёрника.
Дальше мы поехали на рынок. Я сидел сзади и старался смотреть в окно, не задавая никаких вопросов ни по поводу машины, которая по тем временам была очень дорогая, ни по какому другому случаю, которые вызывали моё любопытство. Единственное, на что я особо обратил внимание, так это на автомобиль, потому что это был внедорожник, причём "европеец", достаточно редкий в нашем городе.
Оставив машину около педагогического института на улице Лебедева, мы пошли вдоль рядов в само здание Центрального рынка. Я шёл сзади и любовался накачанной задницей своего возлюбленного мужчины, на которого запал менее суток назад. Ростом я был чуть ниже Романа и, соответственно, щуплее его.
Пока я таращился на его зад, какой-то тип неславянской наружности толкнул меня и наступил мне на ногу, в ответ я рявкнул ему пару "ласковых". Признаться, мне даже нужна была эта ситуация, ведь я шёл в компании двух, скажем так, "широко уважаемых в узких кругах" мужиков, и бояться мне было некого. Облитый грязью парень кавказской национальности попытался меня как-то урезонить, за что получил пару "матюгов" уже от Олега, а я в этот момент стоял рядом с ним с невинной физиономией обиженного и оскорблённого. Когда мой обидчик понял, что он, мягко говоря, "попутал лестничные пролёты", то тут же извинился и исчез в людском потоке.
То, что произошло дальше, я и в мечтах представить себе не мог. Роман, желая поддержать, так сказать, морально, приобнял меня "по-пацански", и я, оказавшись у него практически под мышкой и в его пока ещё дружеских объятиях старшего товарища, пошёл вместе с ними дальше. Я был на седьмом небе от счастья и в душе уже миллион раз поблагодарил того горячего южного парня за его наезд на меня!
Олег и Роман что-то втирали мне про мою абсолютную безопасность, что только одно моё слово - и они полгорода в пыль сотрут, но мне это было малоинтересно. Главным для меня в тот момент было объятие любимого. Я чувствовал себя рядом с ним защищённым и счастливым. В принципе, любой парень моего положения и возраста, окажись он под такой "крышей", уже был бы счастлив, тем более что на дворе были лихие 90-е, но у меня поводов для счастья было гораздо больше. Улыбка цвела на моём лице буйным цветом, я пребывал в состоянии экстаза, и пока мы шли к входу в здание рынка, пробираясь сквозь толпу спекулянтов и покупателей, я успел нафантазировать кучу всяких прелестей, связанных с моей влюблённостью.
Купив на рынке мясо, фрукты, овощи и прочую снедь, мы вернулись домой. После этого, забрав с собой мою сестру с подругой Романа, мы отправились в самое сердце проживания красноярской элиты - посёлок Удачный. Самым отвратным в этом деле был факт того, что мне пришлось сидеть рядом с тупой блондинкой, которая являлась подругой Романа. Её голос, сиськи - всё вызывало у меня отвращение. Но не стоит забывать, что рос я в семье тёти и сестры, которые могли быть и "добрыми" стервами, поэтому улыбаться в глаза и ненавидеть в душе я уже умел. Для пущей "ржачки" я подкинул этой дуре пару комплиментов, а потом стебался про себя над её павлиньими повадками. Желание вырвать у неё из шевелюры пару пучков волос накатывало на меня, как только она своей лапкой прикасалась к плечу Романа и несла при этом какую-то хрень, называя его то тигрёнком, то зайчонком, то каким-нибудь Мусей. Ему это, по выражению его лица, тоже не очень-то нравилось, но будучи человеком сдержанным, он старался не подавать вида, что недоволен.
И вот, наконец, приехав, как потом выяснилось, в родительское "имение" партийных шишек, коими являлись родители Романа, мы оказались в шикарном месте. Кругом, сосны, уличный бассейн. Какая-то заморская шавка с выпученными глазами со скоростью звука гоняла по двору. Там же были и родители Романа. Это были интеллигентные люди, которым было далеко за 50. Мне они сразу понравились, и, как выяснилось позже, я им тоже. Весь день мы общались друг с другом, жарили мясо, играли с отцом Романа в шахматы. Собачонка же оказалась дивной, ведь она, так же как и я, возненавидела подругу Романа. На этом мы и сошлись. Общаться в мужской компании мне было сложно, поэтому я в основном вёл разговоры с сестрой, с мамой Романа и с "этой" девицей.
Вечером в доме был накрыт шикарный стол, на котором стояло много всяких вкусностей, а потом хозяева дома предложили нам остаться у них на ночь. За вечерним столом я сидел недолго - было бы неприлично сидеть и слушать разговоры людей, которые старше тебя по возрасту. Тем более мне было, мягко говоря, неприятно смотреть на то, как тупая блондинка своими коготками поглаживает руку Романа.
На свежем воздухе меня быстро срубило, и я отправился в приготовленную для меня спальню. Когда я узнал, что это комната раньше была комнатой Романа, то моему счастью не было предела. На стенах висели постеры Сталлоне, Шварценеггера, каких-то других киношных героев, которые были кумирами поколения Романа. На письменном столе стояла фотография моего любимого, на которой, как потом выяснилось, ему было 18 лет.
Комнату мне показала мама Романа, очень улыбчивая и милая женщина, которая не фальшивила в разговоре - уж фальшь я бы распознал сразу! Она мне много рассказывала о прошлом своего сына, о его приключениях, друзьях, проказах, которых он совершил предостаточно. Я слушал её внимательно, практически с открытым ртом. Потом, поняв, что я притомился, она взлохматила мне чёлку и пожелала спокойной ночи.
Я долго не мог заснуть, всё ворочался, в голове у меня был бардак, а тут ещё и чужой дом. Единственное, что меня согревало, так это мысль о том, что я сплю в Роминой кровати. Наконец, я задремал, но минут через 20 снова проснулся. На часах было около часа ночи. Побродив, как кот учёный, взад-вперёд по комнате, я решил, наконец, выйти в коридор.
Услышав голоса, я почти на цыпочках попытался пройти мимо гостиной на улицу, чтобы не привлекать к себе внимание, и тут краем уха услышал, что они говорят обо мне. Сестра рассказала семье Романа мою печальную историю: про моих родителей-алкоголиков, про интернат, в котором они с тёткой нашли меня... Мне стало не по себе. Я не понимал, зачем она это делает. Но, прислушавшись, я понял, что все достаточно близко к сердцу приняли мою жизненную трагедию. От этого мне стало ещё хуже. И тут подо мной предательски скрипнул пол. Я пулей рванул в спальню.
Лёгкая одышка и переживания по поводу того, что сестра зря обо мне всем рассказала, - всё это ввело меня в ступор. Я стоял и смотрел на ночное небо через открытое окно. Я вообще старался не вспоминать своё прошлое и не задумываться над ним. Гордость - это мой самый большой порок. Я никогда ни перед кем не выпячивал имеющиеся связи своей тёти или сестры и никогда ни у кого не искал жалости или сочувствия к своему прошлому. Единственный, кому бы мне хотелось об этом рассказать, наверное, был Роман. Он вызывал у меня доверие и уважение. Теперь же, стоя у окна и чувствуя своё одиночество, я переваривал слова сестры, сказанные всем обо мне. Мне было очень плохо. Грусть и злость переплетались в единое целое, и это угнетало меня.
"Я гордый!" - не переставал я повторять про себя. Эта фраза была для меня чем-то вроде аутотренинга во все периоды моей жизни. Глаза мои постепенно наполнялись слезами, так как загнанная далеко и глубоко моя душевная боль рвалась наружу. Мне было очень тяжело, тяжело от воспоминаний, мыслей о прошлом, но, как и в интернате, в котором я провёл год своей жизни, стоя у окна в ожидании, когда же меня из него заберут, я прикусил нижнюю губу, чтобы не заплакать и не показаться слабым... Голова моя разболелась от переживаний, и я, наконец, захотел спать.
На следующее утро, проснувшись достаточно поздно, я долго боялся выходить из комнаты. Я не хотел, чтобы со мной общались лишь из чувства жалости. Тут в мою дверь кто-то постучал. Я замер: судя по силе ударов в дверь, это была не сестра. Я насторожился, но, подойдя к двери, открыл её. Передо мной стоял Роман.
- Доброе утро, Тём! - улыбаясь, вполголоса произнёс он.
- Здравствуйте! - немного растерянно ответил я ему.
- Ты позволишь мне войти? - продолжил он.
- Да, конечно, какой разговор, это ведь Ваша комната! - улыбнувшись, ответил я.
Роман тихонько вошёл в спальню и начал разговор со своих воспоминаний о своём прошлом, проведённом здесь. Он говорил очень много, рассказывал мне какие-то интересные вещи и истории, некоторые моменты из которых я пропускал мимо ушей. Но вдруг он произнёс следующую фразу:
- Я тоже интернатский.
Услышав эти слова, я почувствовал себя так, как будто меня обдали кипятком.
- Ты не выходишь из комнаты, - продолжил Роман, - потому, что услышал рассказ своей сестры о себе. Наталья сказала о том, что ты гордый и что будешь теперь дуться на неё. Мы говорили сначала обо мне, а потом она решила рассказать о тебе. Так что всё "по-честноку", не бери в голову! Мы с тобой, брат, одной крови, - процитировал он Редьярда Киплинга.
Не знаю, хотел ли Роман своими словами облегчить мои переживания, но на самом деле он только усугубил их. Я смотрел на него и уже ничего не понимал. С одной стороны, меня мучила моя платоническая любовь к нему, с другой - мои переживания за себя, с третьей - я сам теперь начал болеть душой за него. Это была невыносимая пытка! Легче от такой поддержки мне точно не стало...
Далее был ещё один день, проведённый в этом красивом и хлебосольном доме, а вечером мы уехали к себе.
Прошло около недели с момента той поездки. В течение этого времени я практически ничего не ел, ходил угрюмый, загруженный и всё думал, думал, думал... После почти суток, проведённых рядом с Романом, пусть и на расстоянии вытянутой руки, я успел привыкнуть к нему. Он снился мне теперь ночами. От этого я просыпался рано утром и, чтобы хоть как-то отвлечься от мучительных переживаний, убирался в доме. Дни шли за днями, а меня всё больше накрывало безответной любовью, я не переставал думать о Романе, о тех вещах, которые происходили между нами, о стечении обстоятельств, вплоть до самых мелких, которые столкнули наши судьбы.
Ещё через неделю моя тётушка сообщила, что она со своей лучшей подругой уезжает отдыхать в Сочи, а сестра со своим парнем летит на свадьбу к друзьям в Москву, и целую неделю я буду дома один. "Какая прелесть, только абсолютного одиночества мне и не хватало!" - подумал я про себя. Лететь с тёткой мне было не айс: две старые перечницы, и я в роли юного фаворита - не мой формат. А лететь с сестрой я бы не смог по причине того, что у нас жил кот по кличке Миускас. Это был огромный кот породы "выблядок обыкновенный", умный, но пакостный, и все наши знакомые, зная его гнусный характер, наотрез отказывались брать его к себе даже на сутки. Короче, я оставался дома в роли кошачьей няньки. Но дай Бог здоровья моей сестре, ведь так просто одного оставить меня на целую неделю она не могла, поэтому попросила Романа приглядеть за мной. Когда я узнал об этом, то твёрдо решил для себя, что при первом же удобном случае расскажу ему всё о своих чувствах, потому как терпеть и сдерживать себя и дальше у меня уже не было ни физических, ни моральных сил.
В ближайший к разговору понедельник проводив тётку в Сочи с утра, вечером того же дня мы, то есть я, Роман, сестра и её парень Олег поехали в аэропорт Емельяново, чтобы проводить последних в Москву. Обратно мы ехали вдвоём. Уж не знаю, куда Роман подевал свою белокурую Жизель, но я очень надеялся на то, что она сдохла - хотя бы для него. Мы ехали молча, я только иногда поглядывал на его сильные ноги, руки и на его лицо. Меня колотило изнутри, чувства к этому сильному мужчине распирали меня и рвались наружу.
- Тебя сейчас отвезти домой или куда-нибудь в центр, где ты сможешь тусануть? - поинтересовался Роман.
- Домой, Мосю надо накормить.
Мося - это сокращённая кличка моего кота.
- Хорошо, - сдержанно ответил Роман.
Мы подъехали к нашему подъезду, и я было, решив распрощаться, сказал ему спасибо, но Рома заглушил мотор и, вытащив ключ зажигания, открыл свою дверцу, чтобы выйти вместе со мной. Я был растерян и пребывал в недоумении, почему он это сделал. Мы почти синхронно вышли из машины и направились в мою квартиру.
Когда мы вошли внутрь квартиры, нас встретил Мося. Я тут же кинулся обнимать и гладить его. Не то чтобы я люблю этого кота, просто мне надо было на кого-то выплеснуть свою разыгравшуюся чувственность, а на кого ещё я мог её излить? Только на Мосю...
Роман не разувался, так и стоял на пороге.
- Тёмка, - сказал он, - давай корми этого оглоеда, а потом поедешь к нам: нечего тебе здесь одному ночевать.
Я уже ничего не хотел, за эти дни я настолько вымотал себя переживаниями, что практически молча дал ему понять, что согласен с ним.
Накормив кота, мы вышли на улицу. Уже темнело. Роман предложил мне прокатиться к его знакомым в Покровку, что мы и сделали. После этого практически молча мы понарезали пару кругов по центру, потом заехали ещё раз на Покровскую гору, только теперь уже к часовне. Постояв там несколько минут, мы отправились в Удачный. Роман в пути очень сильно нервничал, его желваки так и ходили ходуном. Он курил одну сигарету за другой.
Когда мы приехали в посёлок, нас встретила мама Романа. Извинившись перед нами за то, что ввиду плохого самочувствия не сможет нам составить компанию за ночным ужином, она ушла в свою спальню. Аппетита не было ни у кого, мы молча выпили чай с печеньем и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по комнатам.
Спальня Ромы располагалась этажом ниже моей. Сон не шёл ко мне, да я и не собирался спать. Я решил, что сейчас спущусь, постучусь в дверь его спальни и влеплю ему в глаза всё, что чувствую, испытываю к нему. Мне было мало интересно, чем всё это закончится: позором или сломанной челюстью, но сдерживать себя у меня больше не было сил.
Наконец, набравшись смелости, я направился в его спальню. Подойдя к нужной мне двери, я ещё раз собрал в кулак всё своё мужество и постучал. Не прошло и секунды, как Роман открыл дверь. Он тоже был одет и, по всей вероятности, спать не собирался.
- Мне нужно с Вами, точнее, с тобой поговорить. Ты позволишь мне войти? - спросил я.
- Да, конечно, Тёмка, заходи, - ответил он.
Я прошёл в Ромину спальню. Затем, набрав в лёгкие побольше воздуха, нервничая, перебирая пальцы рук, я выдавил из себя:
- Роман, Вы мне очень нравитесь. Я не знаю, что Вы сейчас сделаете со мной, и, честно признаться, меня это уже мало интересует, но я люблю Вас!
Опустив глаза и затянувшись сигаретой, Роман вымолвил:
- Я знаю.
- О, Боже! Мне, наверное, нужно извиниться перед Вами и уехать сейчас же домой, - пролепетал я.
- Всё нормально, Тём, ты всё сделал правильно. Я тоже... - немного помедлив, он добавил, - ты мне тоже далеко не безразличен, - и он замолчал.
Я решил, что он сейчас начнёт втирать мне про наше общее прошлое, про пацанскую дружбу и прочую дребедень, но этого не было...
Подойдя поближе, Рома поправил мою чёлку, многозначительно улыбнулся мне и опять глубоко затянулся тлеющей в другой руке сигаретой. Теперь я понимал всё, что происходило с ним. Ему, выросшему в его среде и живущему по понятиям, сложно будет сказать парню фразу "Я тебя люблю".
Набравшись смелости, я подошёл к Роме ещё ближе. Он взял меня правой рукой за затылок и притянул к себе, так что я сразу же уткнулся ему в шею, потом осторожно губами коснулся его небритой щеки и, подняв голову, посмотрел ему в глаза. Его взгляд в эту минуту не был похож на взгляд сильного человека, способного на резкость, грубость и жестокость, скорее наоборот, он светился нежностью, лаской, любовью и желанием получить то, что происходило в тот момент между нами. Понимая это, моё сердце сжалось в комок, и я, как слепой щенок, начал своим носиком тыкаться в него.
Сначала я тёрся о его небритую щеку, чуть касаясь её, потом, упёршись головой в его плечо, начал тереться об рубашку Романа, сквозь которую до меня доносился запах сильного мужского тела. От этого всё моё нутро закипело. Страсть, подобно девятому валу, всё сильнее накатывала и постепенно накрывала меня с головой. Волны чувств и эмоций как будто поглощали меня, не давая мне вдохнуть даже глоток воздуха.
От такого накала чувств из моих глаз вдруг потекли слёзы, и когда Роман почувствовал их, то, взяв моё лицо в свои ладони, отвёл мою голову от себя. Я от стеснения и смущённости уводил взгляд в сторону, а мужчина всё продолжал смотреть на меня.
За пеленой своих слёз я не видел, не понимал ничего из того, что происходит вокруг меня, что происходит с ним, и только спустя некоторое время я почувствовал сильный стук его сердца и дрожание рук. Рома не отрывал своего взгляда от меня, и мне казалось, что он всматривается вглубь меня, в самое нутро моего сердца, души и памяти - памяти пацана, которого предали родители, оставив когда-то в интернате, памяти пацана, не видевшего отцовской и материнской любви. "Господи, - думал я про себя, - наверное, ради этого момента и ради встречи с ним стоило вытерпеть то многое, чего и врагу-то не пожелаешь".
Резким и быстрым движением я вырвал свою голову из его ладоней и изо всех сил, что были у меня, обнял Рому. Прижавшись к его широкой груди, я начал рыдать то ли от счастья, то ли от страха... нет, скорее всего, это было всё вместе. В этот момент я не понимал ничего из того, что происходило со мной. Я рыдал, всхлипывая, мои плечи дрожали, сердце выскакивало из груди, и я всё не мог остановиться. Роман обнимал меня, всё сильнее и сильнее прижимая к себе. Он-то понимал абсолютно всё, что происходило со мной в тот момент, - я чувствовал это по теплу его рук и по стуку его сердца.
Когда я немного успокоился, Роман снова взял моё лицо в ладони. От напряжения и сдержанности, которая накопилась в нём, его желваки снова заходили вниз и вверх, лицо напряглось, а потом на его глазах выступили слёзы. Энергия, которая бушевала в наших с ним душах, рвалась наружу. Казалось, ещё чуть-чуть - и произойдет взрыв, подобный взрыву зарождающейся звезды, одновременно и крушащий всё на своём пути, и несущий при этом нечто новое и удивительное.
Мужчина медленно коснулся моей щеки губами и поцеловал меня. Маленькая слезинка, которая текла по моему лицу в тот момент, оказалась у него на губах.
- Солёная... Как море, - прошептал Роман.
Я думал, что после этих его слов я потеряю сознание. Голова у меня закружилась, и я, полностью растаяв в его сильных руках, поддался силе объятий любимого. Немного прикрыв глаза, я почувствовал приближение его губ к своим, и спустя мгновение наши губы слегка соприкоснулись. Немного помедлив, мы слились теперь уже в страстном поцелуе - поцелуе сильного спортивного молодого мужчины и восемнадцатилетнего парня. Мы оба делали это впервые, но словно кто-то сверху или находящийся внутри каждого из нас подсознательно вёл нас в нужном направлении в этом страстном и взрывоопасном танце поцелуя двух мужчин.
Я не замечал времени, но где-то глубоко в душе уже начинал мечтать о том, чтобы этот наш поцелуй не заканчивался никогда. Я держался руками за его крепкую, сильную и жилистую шею и пальцами чувствовал жёсткий волос его бритого затылка. Роман, держа мою голову в своих руках, продолжал своими упругими губами терзать мои юношеские пухлые губы. Наши напряжённые от всего произошедшего в этот день тела постепенно расслаблялись, а поцелуй становился всё более глубоким и ярким.
В какой-то момент я осмелел и начал расстёгивать пуговицы на рубашке Романа. Когда мои проворные и тонкие пальцы дошли до третьей пуговицы сверху, Роман разорвал мою майку, и моё оголённое юношеское слегка загорелое тело оказалось в его крепких руках. Лёгкий запах пота, идущий от Ромы, ударил мне в нос, окончательно опьянив меня. Я таял в его руках и сходил с ума от его поцелуев. Он ласкал меня своими руками, иногда спускаясь губами от моего лица к соскам.
Потом Рома повалил меня на кровать. Я запрокинул руки вверх над головой, немного подсогнул ноги в коленях и, выгнув слегка спину, как бы подался ему навстречу. Я смотрел на любимого своим опьянённым от наслаждения взглядом - взглядом, который пробивался из-под моей удлинённой чёлки, взглядом лисёнка.
Мужчина, склонившись надо мной, внимательно смотрел на меня. Его дыхание было жёстким и глубоким, а я, как маленький сучонок, понимая подсознательно, чего он от меня хочет, дразнил его. В его глазах вспыхнул огонь, я разбудил в нём того зверя, о котором так мечтал, и теперь почти звериным взглядом он буравил моё тело. Его член рвался наружу из чёрных брюк, казалось, ещё чуть-чуть, и ширинка на них порвётся. Если бы даже Роман тогда залепил мне пощёчину, я бы был только рад этому. Я хотел животного секса с этим мужчиной, с мужчиной, ради любви к которому я был готов на всё.
Роман медленно опустился ко мне и, упёршись руками в кровать, склонил свою голову надо мной.
- Какой же ты классный! - с лёгкой улыбкой и немного ватным голосом произнёс он.
Я прикрыл глаза и потянулся губами к нему. Он наклонился ещё ниже и своим носом коснулся моего. Потом он поцеловал мои ресницы, глаза и мочку моего правого уха. Меня затрясло от наслаждения и от осознания того, что моё тело способно подарить мне такие ощущения и эмоции, о которых я и не подозревал.
Вконец разбалдевшись, я обнял мужчину за шею и попытался притянуть его к себе, но вдруг понял, что он мне не позволяет это сделать. Я приоткрыл глаза и увидел его хитрую улыбку и лукавое покачивание головой, означающее "Ни фига подобного!". Он играл со мной, дразнил меня, а я сходил с ума от этого. Тогда, решив отыграться, я прищурил глаза и резким движением перевернулся на живот, а затем, немного приподняв задницу, упёрся ему ею в область стоячего члена, внушительные размеры которого были видны даже через брюки.
После этого Роман, схватив меня за плечи, впился губами в мой затылок, а потом опять коснулся мочки моего уха. Он быстро нашёл все мои эрогенные зоны и играл на них свою партию нашей любовной прелюдии. Горячо дыша в мой затылок, он уводил меня в негу блаженства. Я выгибал спину, тихонько прикасаясь своей попой к его эрегированному члену. Из одежды на нас были только брюки и носки, но всё было так красиво и необычно, что у нас не было даже желания снять их с себя и перейти к чему-то более интимному.
Наша прелюдия продолжалась так долго, что за окном уже стало светать. Было около четырёх часов утра, а мы всё продолжали наслаждаться друг другом.
К утру у меня открылось второе дыхание, и я решил расстегнуть ширинку на брюках Романа, но он, перехватив мою руку, не дал мне этого сделать.
- Не торопи события, - загадочно улыбаясь, сказал он.
Я не стал с ним спорить. Он обнял меня и прижал к себе. Так мы оба и заснули.
Всю ночь Ромка не выпускал меня из своих рук, обнимал и целовал сквозь сон, а я нежился и балдел от этого, продолжая всё так же по-щенячьи тыкаться в его небритую щёку. Я находился на вершине блаженства. Моя рука всё время устремлялась к его ширинке, но как только я прикасался к его члену, Рома тут же, улыбаясь, убирал её оттуда. Он берёг меня, и от этого я ещё больше влюблялся в него. Прижимаясь к его сильной, крепкой груди, я сопел в полусне и кайфовал. С этого дня я был уже не одинок в этом мире, у меня появился человек, которого я люблю больше жизни. Я знал, что нужен ему, и моему счастью не было предела!
На следующий день я проснулся от того, что Рома лежал рядом, смотрел на меня и теребил мои волосы. Почувствовав это, я потянулся к нему и, взяв его руку в свою, поцеловал его длинные красивые пальцы.
- Просыпайся потихоньку, а то уже второй час дня, - прошептал любимый мне на ухо.
Я вцепился руками ему в шею и сонным голосом прошептал:
- Я тебя люблю! - на что он ответил нежным и глубоким поцелуем.
Затем Рома сказал:
- Давай вставать, у нас сегодня много всяких приятных дел, и самое главное из них - это наша с тобой поездка на озеро Белё.
- Я плавать не умею.
- Ну, вот и замечательно. Теперь у нас будет повод пообниматься при всех на озере, когда я буду учить тебя плавать.
- Ну, может, хотя бы на озере я смогу получше разглядеть твои прелести, к которым ты как тщательно меня не подпускаешь, - съехидничал я в ответ.
- Несколько недель назад ты уже сделал это на кухне у себя дома, так что не прибедняйся.
- Ты что, ещё тогда всё понял обо мне? - с удивлением спросил я его.
- Я что, похож на идиота, который ничего не видит и не слышит? - парировал мой вопрос Роман.
- Капец! Могу представить, что ты тогда обо мне подумал! - сквасив физиономию, сказал я.
- Всё нормально, всё так и должно было быть, - и, чмокнув меня ещё раз, Ромка вышел из спальни...
P.S. Так началась история наших с Ромой отношений, которые продолжаются и по сей день. Мы пережили многие сложности и проблемы, измены и влюблённости, но самое главное заключается в том, что каждый из нас понимал, что настоящая любовь приходит только раз, а всё остальное не имеет никакого значения. Мы сохранили нашу любовь и счастливы вместе...
Мне очень хотелось написать о нас побольше, но в самый последний момент я решил не делать этого. Хотя, возможно, это будет уже совсем другая история! Поэтому не прощаюсь, а просто говорю: "До новых встреч".
Искренне ваш, Артём Зубов.