Разговоры дождя
8.08.09.
Мы стояли на волнорезе, облокотившись о поручни, и он старательно подбирал слова, чтобы я принял его помощь. Чтобы я чувствовал, что это сугубо рабочий момент, и он просто вкладывает свои деньги в наше общее дело... Ну, то есть, оно мое, конечно, но как бы наше. Он хмурился и смотрел куда-то себе под ноги. Эта упрямая складочка между бровей... Такая сердитая и трогательная. Мне всегда хочется подойти и подушечкой большого пальца разгладить ее...
Воздух не шевелился. Странное чувство, когда температура воздуха примерно совпадает с температурой тела, а на море абсолютный штиль. Тогда кажется, что ты плывешь в этом мареве, и непрошенное, тягучее тепло само входит в тебя, и плавает там свободно, одуряя мозги...
Я попытался сосредоточиться на том, что он говорит. Когда серьезные карие глаза вопросительно вскинулись на меня, я был готов развеять все сомнения и дать понять, что безропотно возьму у него 120 тысяч баксов и даже сделаю вид, что ничуть не комплексую по этому поводу. Казалось, я почувствовал, как он аккуратно подавил вздох облегчения.
Опять нахмурился. Пауза затянулась, и гениальная наша голова со скоростью несколько миллионов операций в секунду подбирает оптимальную тему для продолжения разговора. Я почти не видел его за прошедшие пару месяцев. Дела — по телефону. Он ставил танцевальный спектакль по мотивам сумеречной саги. Сам был балетмейстером и сам танцевал главную партию. Хотя танцами в последний раз занимался лет 6 назад. Получился шедевр. У меня стоял комок в горле, когда он в образе вампира танцевал под Колыбельную Бэллы с какой-то юной балеринкой... Это было так пронзительно и красиво, что хотелось укусить себя за палец, чтобы не дрожал подбородок... Впрочем, все что он делает, получается шедевром. Иногда мне кажется, что если Олег когда-нибудь сделает что-то не лучше всех на свете, он растает в воздухе, как расколдованный персонаж сказки. Потому что в этой сказке не может быть персонажа «Олег — не лучше всех».
Похудел килограмм на восемнадцать Уверен, загонял себя бесконечными репетициями. Тянулся, рвал связки, тихонько выл от боли, злился на себя, и забывал поесть... Интересно, с тех пор как он расстался с Элом и съехал в свой дом, его кто-нибудь когда-нибудь кормит? Ведь если его не заставлять, он вообще перестанет питаться. Помню, когда нам было по 17, и мы еще занимались в спортшколе, тренер перед соревнованиями по дзюдо поил его привезенными из Швейцарии белковыми коктейлями и скармливал ему энергетические плитки, которыми пользуются альпинисты во время длительных восхождений. Потому что этот засранец тупо не добирал до своей весовой категории. И при росте 189 см весил 59 кг. Собственно, хорошо, если он в данный момент весит хотя бы 65...
Резкая потеря веса заострила его и без того тонкие черты и сделала похожим на рисованный персонаж аниме. Знаете, бывают такие неестественно высокие, стройные, широкоплечие японские сказочные принцы. С фарфоровой кожей, ангелоподобными лицами, изящными руками и длинными смоляными волосами... Вот именно таким он был сейчас, несмотря на голый торс и небрежно закатанные на лодыжках потертые джинсы от Армани. Ну, разве только цветом кожи отличался — был не белоснежным, а бронзовым. Но все равно умудрялся казаться бледным. Под глазами залегли тени, уголки губ устало опущены. Бестолковый, сильный, ранимый, любимый...
Неожиданно для себя самого, я вдруг ляпнул:
— Ты похож на принца Наруто.
Удивленно вскинутая бровь. В глазах растерянность.
— Это какой-то персонаж из японских комиксов?
— Ну, да, — отвечаю, — иногда хочется потыкать в тебя пальцем, не нарисованный ли ты?
Ой, блин... Что я несу?... Олег отвернулся и спрятал лицо за длинной прядью волос.
— А что этот персонаж делает?
— Спасает мир, — говорю.
— Ну, тогда это точно не я, — пошутить попытался. Но очень неуклюже. Бросил исподлобья несколько коротких и пристальных взглядов и нахмурился пуще прежнего. Через минуту я поймал себя на том, что продолжаю пристально смотреть на него. Но было поздно.
— А почему ты мне это говоришь? — неожиданно резко спросил он, и начал ходить по волнорезу, нервно сунув ладони в карманы джинсов. Я увидел, как напряглись мышцы его пресса. Тишина становилась гнетущей. Я не понимал, почему он сердится.
Карие глаза ужалили пристальным взглядом. Он не сердился. Он был в бешенстве.
— Скажи, а почему ты поддержал меня, когда я пришел в дело, начал раскидывать всех с насиженных мест и заводить свои порядки? Почему ты стоишь все эти годы за моим правым плечом и беспрекословно подчиняешься каждому слову? Ты ведь намного сильнее меня! — он повысил голос, — что это за извращенная логика — служить тому, кто заведомо слабее и может в любую минуту сам себя сожрать заживо, не выдержав напряжения? — он ходил из стороны в сторону, пытаясь заглянуть мне в лицо. Я чувствовал, что теряю связь с реальностью, мои мозги никак не хотели принимать этот бред, я не понимал, что он говорит...
— Или ты что — вообразил себя моим самураем, и следуешь своей японской философии?? Неувязочка вышла — я не спасал тебе жизнь!!! — он уже орал на меня, — а может, не в этом дело? Может, ты прекрасно понимаешь, как сильно я от тебя завишу, и тебе нравится быть «серым кардиналом»? Ты искусно дергаешь за ниточки?? Но нет — тебе стало этого мало, и теперь ты строишь из себя гея и говоришь мне, что я похож на принца Наруто, чтобы я полюбил тебя еще сильнее???
Почти физическая боль согнула меня пополам... Не успев еще сообразить, что делаю, я развернулся и ударил его наотмашь по лицу. Он свалился на землю, обескуражено прижимая ладонь к разбитой губе... В этот момент откуда-то сверху, со стороны стоянки, раздался сдавленный девичий вскрик.
— Ты идиот!!! — я захлебывался в словах, — ты не сможешь полюбить меня сильнее!!! Сильнее, чем я люблю тебя!!!
Я опрометью бросился наверх, к машине. Пробегая мимо кафе, я увидел четверых наших друзей — Эрика, Алексея, Кисэра и Катю. Они стояли на парапете и смотрели на берег, в ту сторону, где остался Олег. Сомнений не было — они видели, как я ударил его, и это был Катин вскрик. Вряд ли они могли слышать нашу речь с такого расстояния, но это было слабым утешением. Эрик наверняка поставит в известность всех ребят и потребует справедливого возмездия для меня. Субординация в нашем коллективе соблюдалась неукоснительно, как в волчьей стае. К завтрашнему утреннему сбору Олег должен будет решить мою судьбу.
11 вечера того же дня
Судя по молчавшему весь оставшийся день телефону, я оказался прав — Олег отдал приказ бойкотировать меня до утра, пока он не огласит свое решение. Отупляющая жара скопилась в низких облаках и готовилась низвергнуться на землю классической августовской сочинской грозой. Сколько бы я ни терзался догадками, ясно было одно — пока я не поговорю с ним — не узнаю, как именно он истолковал мои последние слова. Хотя, как их можно было еще истолковать?... Надо ехать. «Здравствуй, друг, я врал тебе последние лет восемь. На самом деле, я тайком в тебя влюблен». Меня передернуло. А буду ли я врать дальше, если он даст мне такую возможность? Если он очень постарается неправильно меня понять? Захочу ли я врать? И сколько еще лет? Сколько еще ночей в эротическом бреду и страхов быть застигнутым за неосторожным взглядом? Сколько еще теннисных матчей и дружеских объятий с ним, победившим, изможденным, податливым, мокрым, одуряющим своим сладковато-терпким запахом, от которого по всему телу — дрожь... И надо бежать в душевую, чтобы, стоя под горячими струями, помочь себе рукой выплеснуть из тела эту оглушающее возбуждение, пока оно не разорвало тебя в клочья изнутри...
Сколько еще ...