К понедельнику я был более чем готов отправиться домой. Никки удалось взять выходной, и она рано была в больнице, чтобы пождать, когда меня выпишут.
В десять часов санитар выкатил меня в коляске к главному входу, и я сел в машину Никки. Когда мы отъехали от больницы, Никки сказала, что мы едем к ее родителям, но я сказал, что хочу домой.
– Дом еще не убран, – сказала Никки.
– Детектив Тренча дал мне название компании, которая занимается уборкой, и в пятницу я позвонил им и договорился, что они приедут сегодня. Я хочу быть там, когда они придут убирать беспорядок, и хочу проверить, что было украдено, чтобы мы могли подать иск в страховую, – сказал я.
По дороге домой Никки больше не проронила ни слова. Я думаю, она боялась того, как я отреагирую на беспорядок, который нас ждал.
Перед тем как мы подъехали к дому, я сказал Никки, что, по-моему, мне будет проще войти в дом через парадную дверь, чем возиться с лестницей в гараже. Никки припарковала машину перед дверью гаража и обошла ее, чтобы помочь выйти мне. Она держала меня за руку, пока мы медленно шли к входной двери. Я начал нервничать из-за того, что ждало нас в доме, и видел, что Никки тоже не по себе.
Никки отперла дверь, и я вошел первым. Как только я вошел внутрь, меня поразил металлический запах, похожий на запах меди. И тут я увидел. У подножия лестницы лежали мой маленький и большой чемодан. Оба были покрыты кровью. На деревянном полу рядом с чемоданами была большая лужа запекшейся крови. Я вспомнил, что доктор сказал, что я потерял около литра крови, но это выглядело намного больше.
Войдя внутрь, Никки стояла рядом со мной, глядя на темно-красную лужу. Внезапно она зажала рот рукой и побежала в ванную. Я слышал, как ее рвало в унитаз. Наверное, вид и запах крови были для нее слишком сильными. Я хотел подойти к ней и помочь, но не думал, что мой желудок достаточно крепок, чтобы я смог помочь.
Я подождал возле ванной, пока Никки не перестанет рвать. После того как она умылась, я провел ее из ванной через кухню в гостиную. Я сел рядом с ней на диван и попытался утешить. Я сидел, обняв Никки, и оглядывал комнату. По всему полу были разбросаны книги и несколько безделушек. Я оглядел свою коллекцию разных кружек, и все они стояли на полке, за исключением той, что Никки привезла мне из Германии.
Я уже думал, не украли ли ее, когда Никки прервала мои размышления.
– Мне очень жаль, Эрик. Я хотела быть сильной ради тебя, но, увидев всю эту кровь, ко мне все вернулось. Теперь со мной все в порядке, – сказала Никки.
– Не хочешь ли стакан воды? – спросил я.
– Нет, я в порядке, – сказала она, – и кроме того, я должна заботиться о тебе. Я думаю, мы должны уложить тебя в постель, а потом я приготовлю обед и принесу его наверх.
– Не думаю, что это хорошая идея, – сказал я. – Я не верю, что прямо сейчас смогу подняться по этой лестнице, и не думаю, что тебе нужно снова подвергаться виду беспорядка внизу лестницы. У меня есть идея. Почему бы тебе не приготовить мне на обед бутерброд и не оставить его в холодильнике, а потом вернуться на работу?
– Я не могу оставить тебя здесь одного.
– Послушай, я думаю, тебе будет гораздо лучше, если не придется быть здесь, когда придут убирать кровь в коридоре. Со мной все будет в порядке. Я лягу на диван и отдохну, а когда проголодаюсь, возьму бутерброд, – сказал я.
– Не знаю. Я просто не чувствую, что поступаю правильно, оставляя тебя одного.
– Со мной все будет хорошо, – сказал я. – На следующей неделе начинаются занятия, и я знаю, что у тебя еще много дел, чтобы подготовиться к новому учебному году. Я не буду себя утруждать и позвоню тебе, если возникнут какие-то проблемы.
– Когда ты вернешься домой сегодня вечером, мы сможем начать убирать этот беспорядок, – добавил я. В этот момент я увидел кружку. Она была разбита на мелкие кусочки на каминной полке. Никки увидела, на что я смотрю, и заплакала.
– Все в порядке, Никки, – сказала я. – Кружку можно заменить. А теперь сделай мне бутерброд и убирайся отсюда.
– Ты уверен?
– Совершенно.
– Ладно, тогда я пойду работать, – сказала она. – Думаю, ты прав, мне лучше отсюда уехать, пока в фойе не приберут. Я не могу смотреть на это без тошноты.
– К тому времени, как ты вернешься домой, все уже пройдет, – сказал я.
Никки сделала мне, как я и предложил, бутерброд и положила его в холодильник. Потом ушла на работу.
Уборщики появились примерно через час, когда я ел свой бутерброд. Я подошел к двери и впустил их в прихожую. мужчина, который, казалось, был главным, посмотрел на лужу крови на полу.
– Это все или есть еще места, которые нужно очистить? – спросил он меня.
– Это место должно быть единственным, но вы можете проверить лестницу и стену на лестничной площадке, чтобы увидеть, нет ли там брызг, – ответил я.
– Чтобы все очистить и дезодорировать, потребуется час. Чья это кровь?
– Моя.
– Ух, ты. Похоже, не меньше литра, – сказал он. – Вам повезло, что вы живи.
– Откуда вы знаете, что здесь литр? – спросил я.
– У меня большой опыт уборки мест преступлений, через некоторое время это просто становится очевидным, – сказал он.
Место преступления... Это был мой дом, и трудно было думать о нем как о месте преступления.
Уборщики принялись за работу, а я вернулся на кухню, чтобы доесть бутерброд. Покончив с едой, я поставил тарелку в раковину и вернулся в гостиную. Я уже собирался сесть, когда подумал, что надо бы проверить сейф, не вломились ли в него грабители. В нашем доме был шкафчик, встроенный в стену над камином. Он был спроектирован как место для установки телевизора. Но вдоль соседней стены у нас находился развлекательный центр, и телевизор был установлен там, поэтому шкаф над камином я использовал для сейфа. В сейфе у меня почти ничего не было, только страховые полисы, юридические бумаги, сберегательные облигации и несколько сертификатов акций. Кроме того, в сейфе у меня было около ста долларов наличными.
Одна дверца в шкафчик была приоткрыта, и я предположил, что грабители, должно быть, видели сейф, но когда я открыл обе дверцы, сейф оказался нетронутым. Снаружи сейф не был поврежден, поэтому не было похоже, что кто-то пытался его взломать, и даже что кто-то пытался его сдвинуть.
Я открыл сейф, чтобы проверить содержимое, и обнаружил, что ничего не пропало. Это было облегчением. Я снова запер сейф и закрыл дверцы шкафа. Какое-то мгновение я размышлял о том, чтобы убрать сломанные и разбросанные по комнате вещи, но понял, что у меня нет сил, поэтому лег на диван и отдохнул.
К тому времени как Никки вернулась с работы, в фойе уже было чисто. Медный запах сменился запахом корицы. Я подумал, что это странный запах для дезодоранта, но мне он нравился. Я думал, что послать Никки на работу в тот день было хорошей идеей, но когда она вернулась домой, я уже не был столь уверен. Она казалась очень напряженной и взволнованной. Потребовалось двадцать минут и большая порция виски, чтобы она расслабилась.
Когда я спросил ее, почему она так нервничает, она заплакала.
– Я просто хочу, чтобы все это закончилось, – сказала она. – Я больше не хочу об этом думать.
– Я уверен, что полиция скоро поймает этих парней, – сказал я, но это, похоже, не очень утешило Никки.
Мы не успели сделать уборку, как я планировал. Никки просто хотела весь вечер сидеть рядом со мной на диване.
В тот вечер мы с Никки впервые за две недели спали вместе, но секса не было. Я был физически не готов к этому, а Никки, казалось, боялась прикасаться ко мне где-либо, кроме как держать меня за руку или целовать в лицо. Спал я плохо, все время просыпался, думая, что слышу кого-то в доме, и каждый раз, просыпаясь, обнаруживал, что Никки тоже не спит.
***
Вторник прошел лучше. Я почувствовал себя более сильным и смог самостоятельно спуститься по лестнице. Мы с Никки позавтракали, а потом я убрался на кухне, пока Никки собиралась на работу. Позже тем же утром ко мне заглянул детектив Тренча, чтобы узнать, как у меня дела, и получить список всего, что было украдено. Пока мы разговаривали, я поставил кофейник.
– Вы составили список, чего не хватает? – спросил детектив Тренча.
– Нет, потому что, кажется, что ничего не пропало, – сказал я.
– Да неужели? – спросил детектив Тренча с иронией в голосе.
– Вы, вероятно, уже подумали об этом, детектив, но я полагаю, что в деле замешаны по меньшей мере два человека, – сказал я.
Детектива Тренчу это, похоже, позабавило.
– Почему бы нам не стать менее официальными? Зови меня Тони, и, если не против, я буду звать тебя Эрик.
– Меня вполне устраивает, – сказал я.
– Ладно, Эрик, давай я выслушаю твою версию, – сказал Тони.
– Ну, мы знаем, что наверху кто-то был, потому что именно он стрелял в меня. Тот факт, что внизу был беспорядок, указывающий на то, что кто-то обыскивал первый этаж, но ничего не пропало, заставляет меня думать, что тот, кто обыскивал, сбежал, услышав выстрелы или вскоре после этого. Иначе почему они не взяли телевизор, CD-плеер или DVD-плеер? Сейф – вот что действительно вызвало у меня любопытство. Тот, кто обыскивал первый этаж, очевидно, видел сейф, так почему же они не попытались его взломать или унести, чтобы открыть где-нибудь еще. Разве сейф – это не то, что ищет грабитель? – рассуждал я.
– Очень хорошо. Я и сам пытался это выяснить. Возможно, ты прав насчет того, что выстрелы их спугнули, – сказал Тони.
– Полагаешь, есть другое объяснение? – спросил я.
– Я просто держу открытыми все возможности. Иногда, если слишком стараться, чтобы факты соответствовали заключению, можно успешно прийти к неправильному ответу, – сказал Тони и улыбнулся.
Я ждал, что Тони расскажет мне о своих мыслях, но, видимо, он не хотел, чтобы я был вовлечен в его расследование. К тому времени кофе уже закончил булькать, и я спросил Тони, не найдется ли у него времени выпить чашечку.
– Одну с удовольствием, – сказал он.
Я налил две чашки, отнес их в гостиную, и мы сели: я – на диван, Тони – напротив, в кресло с подлокотниками. Я заметил, как он оглядывает комнату, разглядывая беспорядок, оставленный грабителями.
– Думаю, после того как ты уйдешь, мне придется начать здесь прибираться, – сказал я.
– Я видел гораздо больше повреждений, нанесенных грабителями, но также видел и случаи, когда ничто не было не на месте, кроме предметов, которые были украдены, – сказал Тони.
В этот момент в моей голове возник вопрос, который я не хотел задавать, но знал, что должен.
– Думаю, тот парень, что стрелял в меня, уже знает, что я выжил. Как думаешь, нет ли вероятности, что он вернется и попытается закончить свою работу? – спросил я.
– Такой шанс есть всегда, но думаю, что он крайне маловероятен. Он знает, что ты жив, но также знает, что ты не смог его описать. Если он сейчас придет за тобой, это лишь увеличит вероятность того, что его поймают. Тебя это тревожит?
– Не столько за себя, сколько за безопасность Никки. Я знаю, что она плохо спала прошлой ночью, и думаю, это потому, что она боится, что они могут вернуться, – сказал я.
– Я могу на некоторое время увеличить количество патрулей в этом районе, если поможет.
– Так будет лучше, спасибо.
Я сделал глоток кофе и решил сменить тему.
– Вижу, сегодня ты в новом костюме. Как дела на домашнем фронте? – спросил я.
– Гораздо лучше, спасибо. Жена простила мне мою глупость, – сказал Тони.
– Еще одна женщина?
– Почти, – ответил Тони. – Трейси застукала меня на вечеринке, когда я целовался с другой. Я слишком много выпил, а эта женщина нехило флиртовала со мной. Я немного увлекся. К счастью, Трейси поймала меня прежде, чем я зашел слишком далеко. Как бы она ни злилась за то, что поймала меня на объятиях, мне страшно подумать, что бы она сделала, застав меня за горизонтальным мамбо с этой женщиной. Единственное, что спасло мою задницу, это то, что Трейси знает, что ничего подобного я раньше никогда не делал.
Я начинал чувствовать, что мы с Тони становимся друзьями. Может быть, я неправильно истолковывал ситуацию, но определенно чувствовал себя комфортно, разговаривая с ним, и он казался расслабленным рядом со мной. Всегда приятно заводить новых друзей.
Тони остался на вторую чашку кофе, а затем ему пришлось уйти, когда ему позвонили из полицейского участка.
***
Остаток дня я потратил на уборку. На самом деле убирать было не так уж и много, но мне приходилось двигаться медленно, так как я все еще был довольно слаб. Самым печальным в этой уборке было то, что я собирал осколки пивной кружки, что Никки купила мне в Германии. В комнате было разбросано много вещей, но разбилась только кружка. Это было почти так же, как если бы кто-то сломал ее просто со зла. Из тринадцати разных кружек на полке разбита была почему-то именно эта? Она была самой ценной и единственной, имевшей для меня значительную сентиментальную ценность. Я уже начал сильно злиться, когда подумал об этом, но потом вспомнил, что в меня еще и стреляли три раза, и решил попытаться смотреть на вещи в перспективе.
Удовлетворившись уборкой на первом этаже, я поднялся наверх. Мне показалось немного странным, что на втором этаже все было на своих местах. У Никки было не так уж много дорогих украшений, но то, что у нее было, лежало в футляре на комоде. Ничего не пропало. Это привело меня к выводу, что я, должно быть, вошел в дом сразу после того, как стрелявший в меня парень поднялся наверх, не дав ему времени начать поиски ценностей. Начинало казаться, что мое своевременное вмешательство, хотя и заставило меня получить пулю, помешало грабителям украсть из дома что-нибудь.
Когда в тот вечер вернулась с работы Никки, в доме уже не было никаких следов того, что произошло всего полторы недели назад. Когда Никки увидела, что я прибрался в доме, она отругала меня.
– Ты же знаешь, что тебе полагается не напрягаться, – сказала она.
– Я больше не мог просто сидеть и смотреть на этот беспорядок, – сказал я. – Кроме того, весь день я чувствовал себя довольно хорошо.
– Ну, сейчас ты выглядишь не так уж и хорошо, – сказала она. – Ты очень бледный. Так что, просто посиди, пока я не приготовлю ужин. Если снова встанешь, я позвоню доктору Бергеру и скажу, чтобы он положил тебя обратно в больницу. – Говоря это, Никки улыбалась.
– Хорошо, я буду пай-мальчиком, – сказал я. – Пожалуйста, не отсылай меня обратно в больницу.
Никки рассмеялась.
– Просто посиди, пока я приготовлю ужин, – сказала она.
После ужина Никки отвела меня в постель и сменила повязки. Мы оба вздохнули с облегчением, увидев, что никаких кровотечений или выделений из ран не было. Как только она наложила на меня свежие бинты, Никки сделала мне очень нежный массаж. Наверное, в тот день я слегка переборщил, потому что заснул еще до того, как Никки закончила массаж.
***
В среду утром я встал и позавтракал с Никки.
– Сегодня в школе день открытых дверей для новых учеников, – сказала Никки. – Я, наверное, смогу выбраться, если ты не предпочтешь, чтобы я осталась дома.
– Как поздно ты вернешься? – спросил я.
– Все начнется в семь часов и закончится в восемь тридцать. Дома буду самое позднее к девяти. Я вернусь из школы в четыре, приготовлю ужин и сменю тебе повязки, прежде чем пойти на день открытых дверей. Мне придется уехать отсюда в половине седьмого, – сказал Никки.
– Думаю, тебе лучше пойти, – сказал я. – Мы должны продолжать нашу обычную жизнь настолько, насколько можем.
Когда Никки собралась уходить на работу, я заметил, что ее что-то беспокоит. Было очевидно, что Никки все еще беспокоится обо мне. Подойдя меня поцеловать перед уходом на работу, она обнимала меня чуть дольше и чуть крепче, чем обычно.
– Я люблю тебя, – прошептала она мне на ухо.
– Я тоже тебя люблю.
После ухода Никки в доме стало слишком тихо. Я пытался придумать, чем бы себя занять, но в голову приходили только мысли о том, что было бы для меня слишком сложным физически в том состоянии, в котором я находился. Накануне я перестарался и пообещал себе и Никки, что в этот день буду вести себя спокойно. Я решил загрузить CD-плеер и поставил звук на низкий уровень. Потом я достал книгу Дина Кунса, которую недавно купил, но еще не открывал, и сел читать.
Я читал до тех пор, пока домой не вернулась Никки, прервавшись только для того, чтобы пообедать. Никки была довольна, что весь день я не напрягался, но сказала, что мне следовало бы отложить книгу на пару часов и вздремнуть.
Никки сменила мне повязки, приготовила ужин и в шесть тридцать была готова отправиться в школу на день открытых дверей. Когда она ушла, я пошел в гостиную смотреть телевизор. К сожалению, по телевизору показывали только летние повторы, поэтому я выключил его и сел. Не имея ничего, что могло бы занять мои мысли, я снова начал думать о краже со взломом и стрельбе.
Что-то во всем этом начинало меня беспокоить. Если ответственными за все это была команда грабителей, как думал Тони, то я не мог понять, как они могли уйти ни с чем. До сих пор не было ясно, как они вообще попали в дом, и это меня очень беспокоило.
Неприятное чувство заставило меня встать и снова проверить сейф. Возможно, в сейфе не хватало чего-то, что я не заметил при первом осмотре. Открыв сейф, я просмотрел все свои папки и убедился, что ничего не пропало, но обнаружил, что при первом осмотре кое-что упустил. Я уставился на два ваучера на триста долларов от American Airlines, и мои ноги ослабели, когда до меня медленно начало доходить осознание того, что это означает.
Я положил их обратно в сейф, а затем сел на диван, чтобы обдумать новую информацию. Когда я не смог прийти ни к какому другому выводу, то громко закричал:
– Ни хрена себе! Этого не может быть! Черт возьми, Никки, что ты наделала?!
Боль, которую я чувствовал в груди, была больше, чем от ран. Я начал думать, не нанесла ли мне Никки последний удар. Мне еще не все было ясно, поэтому я знал, что должен действовать медленно, чтобы не совершить большой ошибки. Я прокрутил все возможные сценарии и все время возвращался к одному выводу: когда в меня стреляли, Никки уже была в доме. Должно быть, когда я вошел в дом, она была наверху со стрелком. Теперь я должен был понять, что это означает и что мне с этим делать.
Я был очень зол и знал, что, когда Никки вернется домой, конфронтация будет ужасной. Я пытался придумать, что сказать ей, но мой гнев был так велик, что я знал, что не смогу его сдержать, и это меня пугало. Мысль о том, что Никки была наверху наедине с другим мужчиной, сводила меня с ума. В конце концов, я решил, что не смогу с ней разговаривать, потому что, боюсь, ее ударю.
Как только я собрал все факты в правильном порядке, то понял, что пришло время поговорить с Тони, но прежде чем позвонить ему, мне требовалось поговорить кое с кем еще.
***
С Джимом Калкином мы выросли вместе в Глендейле. Сколько я себя помню, мы были лучшими друзьями. Джим был шафером на моей свадьбе, а я – шафером на его. Последние два года я почти не видел Джима. Он по-прежнему жил в Глендейле, а мы с Никки – в Шерман-Оукс, и, казалось, было слишком трудно собраться вместе так, как нам хотелось. В тот вечер я позвонил Джиму.
– Алло, Джим?
– Эрик?
– Да, как поживаешь.
– Я в порядке, а ты как? – спросил он.
– Сейчас не слишком хорошо. У меня есть проблема, при которой мне понадобится твоя помощь, – сказал я.
– Ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать, – сказал Джим. – В конце концов, для чего еще нужны друзья?
– Я ценю это, но в данном случае ты мне нужен не потому, что друг, а потому, что – адвокат.
– В чем проблема?
Я все рассказал Джиму. Я рассказал о стрельбе, о явном ограблении и о том, что ничего не было взято. Потом я рассказал ему о ваучерах авиакомпании и о том, что это означает, а после рассказал, что хочу, чтобы он для меня сделал.
– Можешь на меня рассчитывать, – сказал Джим. – В котором часу ты хочешь, чтобы я пришел?
– Почему бы тебе не быть здесь в девять?
– Хорошо, тогда я буду у тебя в девять.
– Спасибо, Джим, не могу выразить, как много это для меня значит.
– Как я уже сказал, для чего еще нужны друзья?
Едва закончив разговор с Джимом, я позвонил Тони на сотовый.
– Тони, это – Эрик Андерсон.
– Эрик, я рад, что ты позвонил. У меня для тебя есть новости, – сказал он.
– А ты не мог бы прийти сюда сегодня в девять часов? Я должен сообщить кое-что важное по этому делу, – сказал я.
– Ты ведь не играл в детектива?
– Нет. Однако я наткнулся кое на что, что может пролить некоторый свет на это дело. Я не в восторге, но должен поговорить об этом с тобой, – сказал я.
– Теперь мне стало любопытно. Буду у тебя в девять, – сказал Тони.
Когда я закончил разговор с Тони, было семь сорок пять. Мне оставалось убить еще час и пятнадцать минут, прежде чем приедут Джим и Тони. Я надеялся, что Никки вернется домой раньше, чем приедут они, чтобы она не вошла в дом и не застала их уже там.
Следующий час я потратил на составление плана действий. Я взял блокнот и карандаш и сел за кухонный стол, делая заметки. Когда без десяти девять в дом вошла Никки, я все еще сидел там.
– Что ты пишешь? – спросила она.
– Просто делаю кое-какие заметки для того, что мне нужно сделать позже, – сказал я.
– Что это?
– Сейчас это неважно, – сказал я. – Через несколько минут у нас будет компания.
– Компания? Кто?
– Джим Калкин и Тони Тренча, – сказал я.
– Мы давно не видели Джима, – сказал Никки. – Зачем он приедет?
– Я рассказал ему о стрельбе, так что, он приедет посмотреть, не сможет ли помочь, – сказал я.
– Будет приятно снова увидеть его, но чем он может помочь? – спросила Никки.
– Думаю, нам надо подождать и посмотреть.
– А зачем приезжает детектив Тренча? – спросила она.
– Он сказал, что у него есть кое-какие новости по этому делу.
Я видел, как на лице Никки отразилось беспокойство.
– Они поймали грабителя, который в тебя стрелял?
– Не знаю, – ответил я. – Нам придется подождать, пока он не даст нам знать.
Никки поднялась наверх переодеться, а я сел и стал ждать гостей. Я надеялся, что они скоро прибудут. Мне было очень трудно скрывать свой гнев.
Первым в девять часов прибыл Джим, минута в минуту. Когда он вошел, я увидел, что он оглядывает меня, чтобы понять, в каком я состоянии. Мы все еще стояли в фойе, когда по лестнице спустилась Никки и обняла Джима.
– Рада снова видеть тебя, Джим, – сказала Никки, целуя его в щеку.
Не успел наш разговор зайти дальше, как в дверь позвонили. Я открыл дверь и пригласил войти Тони. После того как я представил их друг другу, Тони посмотрел на меня, словно спрашивая, что здесь делает Джим.
– Пока давай скажем, что Джим – заинтересованный наблюдатель, – сказал я.
Тони принял мои объяснения, и мы все направились в гостиную, чтобы сесть. Я уже сварил кофе и попросил Никки помочь мне обслужить наших гостей.
Когда все уселись за кофе, я повернулся к Тони.
– Тони, по телефону ты сказал, что у тебя есть новости.
– Да. Я хотел сказать, что банда грабителей, которых мы подозревали в стрельбе у тебя, арестована. Сегодня днем они были пойманы на ограблении дома в десяти кварталах отсюда, – сказал Тони.
По выражению лица Тони я понял, что он хочет сказать что-то еще, что, вероятно, не было хорошей новостью.
– Тони, у меня сложилось впечатление, что ты не считаешь этих парней ответственными за стрельбу в меня.
– Откуда ты это знаешь? – спросил Тони.
– Как я уже говорил тебе по телефону, я сам кое-что нарыл в этом деле, – сказал я.
Никки схватила меня за руку и сказала:
– Ты знаешь, кто в тебя стрелял?
– Нет, кто в меня стрелял, не знаю, но думаю, что смогу помочь Тони выяснить это.
Я посмотрел на Джима, а он молча сидел и смотрел на нас. Я повернулся к Тони, и он уставился на меня.
– Ладно, Эрик, слово за тобой, – сказал Тони. – Мне очень любопытно услышать, что ты скажешь.
– Ты должен быть терпеливым. Мне нужно, чтобы ты понял, как все это произошло, чтобы имело смысл.
– Не торопись, я отложу свои вопросы на потом, – сказал Тони.
– Это дошло до меня сегодня вечером. Я перепроверял содержимое своего сейфа, когда наткнулся на два ваучера американской авиакомпании по триста долларов. С тех пор как я очнулся в больнице, я пытаюсь вспомнить все, что произошло с того момента, как я вошел в дом и поднялся по лестнице, пока меня не застрелили. Я надеялся, что вспомню, как выглядел стрелок, или мне в голову придет что-то еще, но единственное, что я мог вспомнить, это то, что стрелок держал пистолет в левой руке и носил кольцо из оникса.
– Когда я нашел туристические ваучеры, то понял, что должен вернуться еще дальше, чтобы начать собирать все вместе. Одно мне было ясно, но о чем я не хотел думать, это что моим первоначальным планом было вернуться из Далласа в аэропорт Лос-Анджелеса в 5:30 вечера пятницы. Никки собиралась встретить меня в аэропорту, а по дороге домой мы планировали остановиться на ужин. Но мои планы изменились.
– К четвергу мой проект шел с небольшим опережением графика, и оказалось, что если мы поработаем в четверг допоздна, то сможем закончить его и вернуться домой в пятницу раньше. Я обсудил это со своей командой и заказчиком, и мы все согласились остаться в четверг допоздна и закончить проект.
– В тот вечер мы прервались на ужин в пять вечера, и я позвонил в авиакомпанию и спросил, не могу ли сменить свой рейс на что-то более раннее утром. Девушка из «Америкэн» сказала, что у них есть рейс в 7:45 утра, который доставит меня в Лос-Анджелес в 8:54 утра. Я сказал, чтобы она забронировала билет на этот рейс. Мы закончили работу в 11:30 вечера четверга.
– В пятницу утром я был в аэропорту в 6:15 утра. Я взял чашку кофе, кекс и газету и подождал у выхода на посадку, пока служащие не откроют стойку регистрации. Как только они открылись, я подошел к стойке, чтобы зарегистрироваться на свое место и сделать еще одно, что делаю всегда, когда график меня не поджимает. Я спросил служащую авиакомпании, не переполнен ли рейс. Она ответила, что да, и я спросил, не нужны ли им добровольцы, чтобы вылететь более поздним рейсом. Она сказала, что да, нужны, поэтому я протянул ей свой билет и сказал, что вызываюсь добровольцем.
– В качестве поощрения за обмен моего билета American Airlines выдала мне ваучер на 300 долларов для будущих путешествий и зарегистрировала на рейс в 9:15 утра. Этот рейс также был переполнен, и я получил второй ваучер на 300 долларов и был зарегистрирован на рейс в 10:05 утра. Этот рейс еще не был переполнен, и я прибыл в Лос-Анджелес в 11:15 утра.
– Через двадцать минут я забрал чемоданы и поймал такси. В то утро на автострадах было мало машин, так что, мы очень быстро смогли добраться от аэропорта до дома.
– Войдя в дом, я поставил чемоданы в прихожей как раз в тот момент, когда дедушкины часы в гостиной пробили четверть часа. Помню, я посмотрел на часы и увидел, что уже 12:15. До тех пор, пока я не обнаружил эти ваучеры, я не мог вспомнить, что делал, сразу как зашел в дом. Теперь же вспомнил. Поставив чемоданы в прихожей, я прошел в гостиную, открыл сейф и положил в него два ваучера. Я запер сейф, вернулся в прихожую, взял чемоданы и направился наверх. Что произошло потом, мы все знаем.
Никки, не отпускавшая мою руку с тех пор как мы сели, сжала ее крепче, когда я напомнил ей о том, что произошло на лестнице.
– Как только я вспомнил, что делал, когда вошел в дом, то сообразил, что внизу не было никаких грабителей. Как вы можете видеть, здесь совсем нет места, чтобы кто-нибудь мог спрятаться. Если бы кто-то был в этой комнате, я бы его увидел. А также я бы увидел устроенный беспорядок, но его не было.
– В этот момент вся временная линия стала проблемой. Я вошел в дом в 12:15. На втором этаже не было никаких признаков ограбления. К тому времени как я поднялся наверх, прошло еще по меньшей мере две минуты, и примерно в 12:17 в меня выстрелили. Восемь минут спустя, в 12:25, Никки находит меня и звонит 911. Это означает, что в течение восьми минут между моим выстрелом и звонком Никки в 911 грабители решили разбросать вещи на первом этаже, чтобы все выглядело как кража со взломом, но ничего не украли.
– Для меня это не имело смысла. Если грабители были в доме, но еще ничего не взяли и даже не начали обыскивать первый этаж, когда один из них выстрелил в меня, зачем они разгромили гостиную, чтобы все выглядело словно кража со взломом? Почему бы им просто не уйти, чтобы все выглядело как настоящее убийство? Зачем им привлекать к себе внимание?
– Все изложено вполне логично, – сказал Тони. – Я вижу, что ты начинаешь думать в том же направлении, что и я. Так, кто же, по-твоему, стрелял в тебя и почему?
– Я до сих пор не знаю точно, кто в меня стрелял и почему, но полагаю, что знаю кого-то, кто мог стрелять. По-моему, в тот день наверху было двое. Один из них в меня и выстрелил. Другая в течение восьми минут сидела рядом со мной и смотрела, как я истекаю кровью, прежде чем позвонила 911. Тем временем стрелявший разгромил гостиную, чтобы все выглядело так, будто я вошел в дом в момент, когда происходило ограбление.
Никки отстранилась от меня и теперь, свернувшись калачиком в углу дивана, плакала.
– Думаю, кто в меня стрелял и почему, может рассказать Никки, – сказал я.
Тони ничуть не удивился.
– Мне очень жаль, Эрик. Это как раз то, что подумал и я, – сказал он. – Мне придется увезти ее на допрос.
– Тони, можно тебя на пару минут? – спросил я.
– Я не уверен, что сейчас это хорошая идея. Не думаю, что тебе стоит говорить с Никки, пока мы все не уладим.
– Я считаю иначе. Я хочу, чтобы Никки поговорила с Джимом, – сказала я. – Он – ее адвокат.
– Ты устроил все так, что твоя жена пригласила сюда своего адвоката, хотя она, вероятно, причастна к стрельбе в тебя? – спросил Тони.
– Я не знаю, что происходило между Никки и человеком, который стрелял в меня, но не могу поверить, что она намеренно вызвала все это, – сказал я. – Я просто хочу убедиться, что у нее будет отличный юридический консультант от кого-то, кому она доверяет. Если ты позволишь Джиму несколько минут поговорить с Никки, я думаю, она будет сотрудничать с тобой и ответит на все твои вопросы.
Никки все еще лежала на диване, свернувшись калачиком и не произнося ни слова.
– Я выйду с тобой, – сказал Тони. – Она может поговорить с Джимом, а потом я дам ей возможность добровольно явиться в участок и ответить на вопросы. Если она решит не приходить, мы выдадим ордер на ее арест. Больше ничего я сделать не могу.
Джим, Тони и я дружно встали и направились к двери. Я пожал Тони руку и поблагодарил за то, что он дал Никки возможность явиться добровольно. Затем Джим пожал руку Тони.
– Я привезу ее в участок через час, – сказал Джим. – Я довольно хорошо ее знаю. Полагаю, она захочет сотрудничать.
– Надеюсь, ты прав, – сказал Тони, поворачиваясь, чтобы выйти из дома.
Когда дверь закрылась, Джим повернулся ко мне и сказал:
– Ты же понимаешь, что все, что расскажет мне Никки, будет конфиденциальным, и я не смогу обсуждать это с тобой.
– Понимаю, – сказал я. – Я попросил тебя сделать так потому, что знаю, что Никки будет более комфортно, если ее интересы будешь представлять ты, нежели кто-то, кого она не знает. Я никогда не воспользовался бы нашей дружбой, чтобы попытаться заставить тебя предать доверие клиента, и знаю, что ты бы не сделал этого, даже если бы я и попросил.
– Я знал, что при обычных обстоятельствах ты это поймешь, – сказал Джим, – но тут обстоятельства не обычные. Ты хочешь, чтобы я что-нибудь сказал Никки?
– Если полиция отпустит ее после допроса, ей придется вернуться в родительский дом, – сказал я. – Я все еще люблю ее, но сейчас не могу с ней быть. Скажи ей, что я позвоню ее отцу и расскажу ему, что происходит. Я уверен, что он приедет в полицейский участок, чтобы быть с ней.
– Похоже, ты хочешь сказать что-то еще, – сказал Джим. – В чем дело?
– Просто я не знаю, как все выйдет, но для моего брака это не выглядит хорошо, – сказал я. – Я хочу, чтобы ты сделал для Никки все что в твоих силах, но прошу не представлять ее интересы в бракоразводном процессе. Я знаю, что ты не сможешь представлять меня, это было бы конфликтом интересов, а я чертовски уверен, что не хочу, чтобы мой лучший друг сидел рядом с моей женой во время бракоразводного процесса. Если она попросит, просто направь ее к другому адвокату.
– Нет проблем, – сказал он. – Я бы не хотел быть вовлеченным в бракоразводный процесс между тобой и Никки ни с одной из сторон. Сейчас же позволь мне поговорить с ней. Думаю, будет лучше, если ты не станешь разговаривать с Никки, пока все не разрешится. Если тебе будет нужно что-то ей сказать, можешь позвонить мне. Согласен?
Я сказал Джиму, что согласен, но при необходимости свяжусь с Никки через ее родителей. Потом поднялся в нашу спальню, а Джим пошел в гостиную говорить с Никки.
Двадцать минут спустя Джим окликнул меня с нижней ступеньки лестницы, и я спустился посмотреть, что ему нужно.
– Эрик, Никки хотела бы подняться наверх и взять с собой кое-какую одежду.
– Я пойду в свой кабинет, а она пусть поднимается наверх и собирает вещи, – сказал я.
Я хотел спросить, согласилась ли Никки сотрудничать с полицией, но знал, что не могу. Джим расскажет мне все что сможет, но в остальном мне придется просто ждать и посмотреть, что будет.
Пока Никки наверху паковала чемоданы, я сидел за письменным столом, пытаясь разобраться во всем, что произошло в тот день. В нашем браке никогда не было никаких признаков проблем, или я просто пропустил эти признаки? Мысль о том, что Никки могла быть в нашей спальне с другим мужчиной, просто не имела для меня смысла, но именно в это меня заставляли верить доказательства. Тони думал о том же, еще до того, как это пришло в голову мне.
Неужели у Никки и впрямь роман? Неужели в меня стрелял ее любовник? Тони сказал, что стрелок определенно хотел моей смерти, но желал, чтобы я умирал медленно. Почему? Интересно, если я узнаю, кто в меня стрелял, станет ли в этом больше смысла? Самое трудное для меня было понять, почему Никки не позвонила 911 сразу же. Прошло восемь минут, прежде чем она позвонила. Неужели она надеялась, что я умру? Неужели она так сильно меня ненавидит? Я отказывался в это верить.
Никки всегда была любящей женой. После выстрелов она сделала все возможное, чтобы показать мне, как сильно любит меня. Я предположил, что с этим может быть как-то связано чувство вины, но может ли это быть что-то более темное. Она пыталась убедить меня, что не имеет никакого отношения к тому, что в меня стреляли?
Больше всего меня пугало то, что я никогда не узнаю всей правды о том, что произошло.
***
Услышав шаги, приближающиеся к двери моего кабинета, я быстро вытер слезы и обернулся, когда дверь открылась. В дверь просунул голову Джим:
– Эрик, мы уходим. Ты сказал, что собираешься позвонить отцу Никки, верно?
– Я позвоню ему через несколько минут. Спасибо, Джим.
Я сидел за столом и ждал, пока не услышал, как хлопнула входная дверь. Я чувствовал, что вот-вот сломаюсь, но знал, что должен еще немного удержать себя в руках. Мне все еще нужно было позвонить отцу Никки, и я хотел убедиться, что поймаю его до того, как он ляжет спать. Никто не захочет получать такие новости, которые я собирался сообщить, а если он уже будет в постели, когда я позвоню, это лишь ухудшит ситуацию.
– Джордж?
– О, Эрик. Как поживаешь, сынок? – сказал отец Никки.
– Я поправляюсь, – сказал я. – Боюсь, что должен сообщить тебе нечто тревожное.
На линии на мгновение воцарилась тишина, а затем голос сказал:
– В чем дело, Эрик?
– Никки – в полицейском участке Шерман-Оукс. Ее допрашивают о ее причастности к стрельбе в меня, – сказал я.
– О, Боже. Ты же не серьезно, – сказал он. – Ты не можешь верить, что Никки имеет к этому какое-то отношение.
– Послушай, Джордж, я знаю, что это шок. Для меня он был таким же, – сказал я. – Больше я ничего не могу тебе сказать. Я просто хотел попросить тебя съездить в полицейский участок и быть там ради нее. Ей придется какое-то время побыть с тобой и Мэри.
– Эрик, я не знаю, что сказать. Здесь должна быть какая-то ошибка. Никки тебя любит. Я не могу в это поверить.
– Мне очень жаль, Джордж. Я знаю, что это трудно принять, – сказал я. – Так ты поедешь в участок?
– Конечно. Что ты собираешься делать, Эрик? – спросил он.
– Пока не знаю.
– Пожалуйста, не делай ничего опрометчивого. Подожди, пока не выяснится, что произошло на самом деле, прежде чем принимать какие-либо долгосрочные решения, – сказал он.
– Хорошо, Джордж, спасибо.
Я положил трубку, уронил голову на стол и попытался выбросить из головы все мысли. Это будет самое трудное время, с тех пор как все началось. Раньше у меня не было времени подумать, что все это значит. С того момента, как я нашел в сейфе ваучеры авиакомпании, мои мысли были заняты всеми делами, которые я должен был сделать. Мне пришлось позвонить Джиму и все ему объяснить. Мне пришлось связаться с Тони и попросить его приехать ко мне домой. Мне нужно было подумать, как объяснить все Тони, чтобы тот понял. После этого мне пришлось поговорить с отцом Никки. Теперь, когда все это было сделано, я остался один, чтобы обдумать то, что сделали со мной, и решить, что с этим делать.
Как ни старался, мне никак не удавалось выбросить из головы эту мысль. У Никки был любовник, и он меня застрелил. Он хотел, чтобы я умер, чтобы получить себе Никки. Он собирался убить меня или застрелил только потому, что я появился в самый неподходящий момент? Как долго продолжался их роман?
Я знал, что с этими мыслями, крутящимися в моей голове, я не смогу заснуть, поэтому принял одну из таблеток от боли, которые прописал мне доктор, и лег спать. Мощное болеутоляющее усыпило меня меньше чем за десять минут.
***
Проснувшись в четверг, я почувствовал себя потерянным. Как я буду жить без Никки? Я был страшно зол на нее, но в то же время ужасно скучал. Я пытался думать о том, что собираюсь сделать, но в голове все время крутились мысли о ее предательстве. Я знал, что мне придется пройти через все, но это будет нелегко.
В то утро телефон звонил несколько раз, но я позволил отвечать автоответчику. Некоторые звонки были из школы, выясняя, где Никки. Позвонила мать Никки и хотела поговорить со мной, но я не был готов к этому разговору. Было несколько абонентов, не оставивших никаких сообщений. Интересно, не были ли все эти звонки от любовника Никки?
Наконец, в пять часов позвонил Тони. Услышав его голос, я поднял трубку.
– Тони, я на поводе.
– Привет, Эрик. Как ты держишься? – спросил он.
– Не очень хорошо?
– У тебя дома есть скотч? – спросил Тони.
– Да, есть бутылка. А что?
– Я бы хотел зайти, выпить, – сказал он.
– Конечно, приезжай. Мне не помешает компания, – сказал я.
Часом позже в кресле с подлокотниками напротив меня сидел Тони, помешивая лед в стакане виски.
– Извини, но больше я ничего тебе сказать не могу, – сказал Тони.
Он только что закончил рассказывать мне, что Никки согласилась сотрудничать и отвечала на все вопросы, которые ей задавали. Он сказал, что она пробыла в участке два часа, а потом ее отпустили домой вместе с отцом. Тони сказал, что теперь они знают, кто в меня стрелял, но он не может мне об этом сказать, пока того не арестуют.
Судя по всему, стрелявший в меня мужчина находится за пределами штата и должен вернуться в воскресенье. Они не хотят делать ничего такого, чтобы дать ему понять, что его ищут. Тони сказал, что они могли бы попросить полицию в Денвере, где он находится на встрече, арестовать его, но тогда им придется пройти через процесс экстрадиции, что может замедлить процесс. Тони сказал, что помощница окружного прокурора, назначенная на это дело, решила подождать до воскресенья, чтобы подозреваемого могли арестовать у него дома.
– Я был за то, чтобы его арестовала Денверская полиция. Я бы предпочел, чтобы он сидел за решеткой в ожидании экстрадиции, чем рисковать тем, что он узнает, что мы его ищем. Если узнает, что мы за ним охотимся, то может исчезнуть, – сказал Тони.
Я почувствовал некоторое облегчение от того, что они узнали, кто в меня стрелял, но тот факт, что они получили эту информацию от Никки, лишь подтвердил то, что я надеялся, было неправдой: Никки была соучастницей.
Тони сказал, что не знает, что сказала следователю Никки, потому что не присутствовал на ее допросе. Он сказал, что даже если бы и был там, то не смог бы обсуждать это со мной. Он сказал, что расследование продолжается, и он не смог бы сказать мне больше, чем уже сказал.
Я сделал глоток виски и посмотрел на медленно вращающийся вентилятор.
– Никак не могу разобраться в своих чувствах по этому поводу. Наверное, я просто во всем запутался, – сказал я.
– Это понятно. На следующей неделе все станет гораздо яснее, – сказал Тони. – Ты знаешь, что бы я сделал, если был тобой? Я бы к черту убрался отсюда, – сказал он.
– Что? Уехал бы из города, и куда? – спросил я.
– Поезжай на пляж, в Вегас, на Гавайи. Просто смотайся отсюда на некоторое время. Смена обстановки пойдет тебе на пользу, – сказал он.
Я с минуту подумал и сказал:
– Сейчас меня здесь ничто не держит. Может быть, лежать где-нибудь на пляже – это как раз то, что мне нужно.
– Я позвоню тебе, если случится что-нибудь, о чем тебе нужно будет знать, – сказал Тони.
– Пожалуй, я так и сделаю. Пока не знаю куда, но куда-нибудь я уеду. Спасибо за предложение. Ты ведь позвонишь мне, если что-нибудь случится?
– Я же уже сказал, что сделаю это, – сказал Тони.
Тони остался еще на час и просто поболтал со мной. Когда он только что пришел ко мне, я подумал, что он попытается получить от меня информацию, но стало очевидно, что он просто хочет поговорить. Перед отъездом он взял у меня номер сотового и попросил сообщить, куда я еду и где остановлюсь.
После того как Тони ушел, я задумался о том, куда бы мог поехать, чтобы отсутствовать здесь некоторое время. Гавайи звучали великолепно, но в моем состоянии я не чувствовал, что готов к долгому перелету на самолете. Каждое место, которое я мог придумать, было либо слишком далеко, чтобы туда ехать, либо недостаточно далеко, чтобы меня устраивало. К тому времени, когда, наконец, лег спать, я все еще не принял никакого решения.
***
В пятницу утром я позвонил в свой офис, чтобы узнать, что там происходило в мое отсутствие. Я испытал одновременно облегчение и разочарование, обнаружив, что они прекрасно функционируют и без меня. Я разговаривал со своим боссом, Чарли Карсоном, о том, когда смогу вернуться на работу, и он сказал мне об этом не беспокоиться.
– Когда будешь готов, твоя работа будет тебя ждать, – сказал Чарли. – А как все это выдерживает Никки?
– Она справляется настолько хорошо, насколько это возможно в данных обстоятельствах, – сказал я. Я не сказал ему, что она принимала участие в стрельбе. В то время я чувствовал, что чем меньше людей будут об этом знать, тем лучше.
– Я знаю, как тебе, должно быть, тяжело просто сидеть без дела, – сказал Чарли. – Что собираешься делать, чтобы занять себя?
– Думал на пару недель уехать из города, – сказал я.
– Куда едешь?
– Еще не решил. Я не могу ехать далеко. Просто не могу спокойно сидеть больше пары часов, поэтому никаких долгих поездок на машине или самолете, – сказал я.
– А как насчет Вегаса? – предположил Чарли.
– Не знаю, – сказал я, – я думал об этом, но не хочется останавливаться в одном из этих огромных отелей. Я должен быть в состоянии ходить сам. Было бы здорово, если бы у меня было и уединение, в котором я нуждаюсь, и доступ к казино и отличным ресторанам.
– Возможно, у меня есть для тебя решение, – сказал Чарли. – У меня есть небольшой дом в Вегасе, всего в нескольких милях к западу от Лас-Вегас-Стрип. Я купил его несколько лет назад, еще до того, как цены на недвижимость там сошли с ума. Ты можешь воспользоваться им.
– Это очень великодушно с твоей стороны, но я не думаю...
Чарли оборвал меня.
– На самом деле ты окажешь мне услугу. Мы не были там почти три месяца. Я был бы тебе очень признателен, если бы ты провел там некоторое время и проверил все для меня. Убедись, что нет утечек воды и что кондиционер работает.
– Раз уж ты ставишь вопрос так, думаю, смогу это принять. Туда всего лишь короткий перелет и поездка на такси. Я принимаю, – сказал я. – Спасибо.
– Хорошо. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, пока там будешь, – сказал он.
– Конечно, все, что угодно.
– В гараже стоит старая «Хонда-Цивик». Возможно, тебе придется поставить аккумулятор на зарядку, которая есть у меня в гараже, но я хотел бы, чтобы ты воспользовался ею, пока будешь там, а затем перед отъездом заполнил бензобак. Кроме того, прежде чем вернешься домой, я хочу, чтобы ты взял коробку «Хайнекена» и сунул ее в холодильник. В следующем месяце мы едем туда, и было бы неплохо, если бы нас ждало холодное пиво.
– Это я могу сделать. Может быть, даже куплю что-нибудь и для себя... Спасибо, Чарли, – сказал я.
– Я рад, что у тебя все получается, – сказал Чарли. – Сегодня вечером по дороге с работы я завезу ключ к тебе домой.
Тогда я решил, что утром успею на рейс в Вегас, и позвонил, чтобы заказать билеты. Позже в тот же день я позвонил родителям Никки.
– Алло?
– Привет, Мэри, это Эрик.
– Эрик, ты хотел поговорить с Никки? – спросила Мэри.
– Нет, сейчас я не могу с ней разговаривать, – сказал я.
– Пожалуйста, ей действительно нужно с тобой поговорить.
– Извини, сейчас я просто не могу с этим справиться. Я звоню тебе, только чтобы сказать, что на некоторое время уезжаю из города, – сказала я. – Я уезжаю утром, так что, передай Никки, что если она захочет зайти в дом за одеждой или еще чем-нибудь, то может заходить завтра после десяти.
– Я скажу, Эрик, но разве ты не можешь поговорить с ней сам? – взмолилась Мэри.
– Мэри, я просто не могу. Я сейчас слишком зол и обижен, чтобы иметь с ней дело. Мне очень жаль, – сказал я.
– Понимаю. Надеюсь, что вы двое справитесь, – сказала Мэри.
Не знаю почему, но последнее замечание Мэри вывело меня из себя.
– Справимся с этим? Ради бога, Мэри, ее любовник в меня стрелял. Это не оставляет места для прощения.
Прежде чем мать Никки успела сказать еще хоть слово, я отключился.
После этого звонка у меня появился настоящий испуг. Мне было стыдно, что я так плохо обошелся с Мэри, и я должен был признаться себе, что хотел бы, чтобы у нас был способ все уладить, но не видел, как это можно сделать.
Остаток дня я провел, размышляя о своих отношениях с Никки, пытаясь вспомнить хоть какую-то мелочь, что могла бы указать на то, что в нашем браке назревают проблемы. Ничего не было. Я не мог припомнить ни единого поступка Никки, который заставил бы меня подумать, что она мне изменяет или что в нашем браке есть еще какие-то проблемы. Напротив, я мог вспомнить только то, что она делала, дабы показать свою любовь ко мне. Я не мог вспомнить ни одного случая, когда бы я не был уверен, что Никки меня любит так же сильно, как и я ее. Как все это могло случиться, было для меня большой загадкой.
Я надеялся, что время, проведенное в Лас-Вегасе, поможет мне обрести некоторую ясность.
В полседьмого вечера ко мне домой заехал Чарли и отдал ключи от своего дома в Вегасе.
– Думаю, вам с Никки понравится дом, – сказал Чарли.
– Никки со мной не едет, – сказал я и тут же пожалел об этом.
– Нет? А почему? – спросил Чарли.
– Она не смогла вырваться, – это было первое, что пришло мне в голову. – В понедельник начинаются занятия, так что, ей придется остаться в городе. Чарли, сделай мне еще одно одолжение, никому не говори, где я... Абсолютно никому. Я не хочу, чтобы меня беспокоили.
Я видел, что Чарли понял, о чем я говорю.
– Не волнуйся, никто не узнает, где ты, пока ты сам им не скажешь, – сказал Чарли.
После ухода Чарли я позвонил Тони и сказал, что еду в Вегас.
– В каком отеле остановишься? – спросил он.
– Я остановлюсь не в отеле, а в доме друзей, – сказал я.
– Хорошо. Кто еще знает, где ты остановишься? – спросил он.
– Только мой босс, и то лишь потому, что это – его дом. А что?
– Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь знал, где ты, пока мы не арестуем нашего подозреваемого. Я все еще недоволен решением помощницы окружного прокурора подождать, пока этот парень вернется домой, чтобы арестовать его. Слишком многое может пойти не так. Я просто чувствую, что чем меньше людей будут знать где ты, тем лучше.
– В таком случае я рад, что взял на себя труд сказать своему боссу, чтобы он никому не говорил, куда я еду, – сказал я.
– Абсолютно верно, – сказал Тони. – Ты поговорил со своей женой?
– Нет. Сегодня утром я позвонил ее матери и сказал, что уезжаю на некоторое время. Она пыталась уговорить меня поговорить с Никки, но я отказался.
– Хорошо. Я знаю, что это трудно, но лучше тебе не разговаривать с ней, пока мы не разберемся с этим беспорядком, – сказал Тони. – Ну, у меня есть номер твоего сотового, так что, если мне понадобится с тобой связаться, я смогу это сделать.
– Господи, ты ведешь себя просто как наседка.
– Помни, что я тебе говорил. Этот парень не просто в панике застрелил тебя. Он хотел, чтобы ты умер, и хотел, чтобы эта смерть была медленной и болезненной. Полагаю, что если бы у него был еще один шанс, он бы тебя убил, – сказал Тони. – Может, я и ошибаюсь, но пятнадцать лет работы в полиции говорят мне, что я прав. Нет смысла рисковать.
– Я прислушаюсь к твоему предупреждению и буду осторожен, – сказал я. – Ты ничего больше не хочешь мне сказать?
– Хочу. Помощница окружного прокурора планирует завтра снова поговорить с твоей женой. Есть ли что-нибудь, что мы могли бы спросить у нее, что могло бы пролить свет на это дело? – спросил он.
– Тони, я думал об этом весь день и ничего не смог придумать. Никки никогда не делала ничего такого, что вызывало бы у меня хоть малейшие подозрения. Я не могу придумать ничего, что могло бы помочь твоему расследованию. Жаль, что не могу помочь. Я так же сильно хочу получить ответы, как и ты, – сказал я.
– В этом я не сомневаюсь, – сказал он. – Когда уезжаешь?
– У меня рейс из Бербанка в девять утра.
– Ну, наслаждайся своим... не знаю, как это назвать. В любом случае, постарайся расслабиться и набраться сил. Некоторые из самых болезненных частей этого дела еще впереди, и тебе нужно быть сильным, чтобы справиться с ними, – сказал Тони.
– Тони, я правда ценю все, что ты сделал. Прошло всего две недели, с тех пор как начался этот дерьмовый шторм, и единственное положительное, что произошло, это то, что я чувствую, что у меня появился новый друг, – сказал я.
– Ты прав. У тебя появился друг. Обычно я не вмешиваюсь в это дело лично. Я просто надеюсь, что когда все это закончится, ты все еще будешь считать меня своим другом, – сказал Тони.
– Не думаю, что это будет проблемой. Я ценю дружбу, и, кроме того, думаю, что иметь полицейского в качестве друга было бы с моей стороны умным шагом, – сказал я.
– Знаешь, а ты не так глуп, как кажешься, – сказал Тони.
– Мне так часто говорят.
После звонка я поднялся наверх, чтобы собрать вещи для поездки. Для двухнедельного пребывания мне придется взять достаточно одежды, и в то же время я должен был путешествовать налегке. У меня все еще не хватало сил справиться с тяжелыми чемоданами. Я смог взять небольшую сумку на колесиках и маленькую ручную кладь. Я упаковал туда в основном носки и нижнее белье, а также три пары брюк, трое шорт и шесть рубашек с короткими рукавами. Я знал, что в доме Чарли имеются стиральная машина и сушилка, поэтому мне не требовалось много рубашек и брюк. Если понадобится что-то еще, я смогу купить это в Вегасе.