С чего бы начать?
Точку отсчёта выбрать зачастую затруднительно. Подробнейшим образом изложить историю чьей бы то ни было жизни не только сложно технически, но и опасно граничит с влезанием в чужие дела.
Ограничимся упоминанием того, что с самого раннего детства Анатолий увлекался электротехникой. Посещал даже школьный кружок юного техника-любителя — в ту пору они всё ещё длили существование в том безнадёжно провинциальном городке. Более того, на тумбочке у него стоял собственноручно собранный экземпляр радиоприёмника — правда, не работающий и, как он позже узнал, в принципе не могущий работать.
Чем ему было ещё тогда увлекаться?
Будучи парнем некоммуникабельным, как сейчас бы сказали — ботаником или нердом, Толик не особо стремился к активным видам развлечений, а тихий отставший от жизни провинциальный городок не предоставлял пышно цветущих развлечений иного плана.
Ситуация чуть сменилась к поздним подростковым его годам.
Хоть и со значительным запозданием, но до их Замоскворечья наконец-то дошли видеомагнитофоны — и почти одновременно с ними целая лавина западных фильмов.
Всех.
От кровавых боевиков до непристойных комедий.
Поскольку в крови Толика на ту прекрасную пору более чем активно бурлили гормоны, его интересовали и привлекали фильмы несколько иной тематики — те, которые приходилось просить в видеоларьке чуть ли не шёпотом и проносить домой украдкой. Среди этих фильмов оказался и «Капитан Оргазмо», название коего приятно прельстило ум впечатлительного подростка.
Фильм этот, увы, оказался совершенно не эротическим.
Комедийным.
Некоего молодого и недавно женившегося священника-мормона едва ли не силком уговаривают сняться в роли супергероя Капитана Оргазмо — убеждая его, что фильм почти невинный, что во всех эротических сценах будут сниматься дублёры и что его молодая насквозь благопристойная новобрачная ни о чём не узнает. Бедолага-священник, испытывающий впридачу ко всему прочему проблемы с финансами, соглашается на более чем назойливые посулы — что ему делать?
Супергерой Капитан Оргазмо, согласно сюжету «фильма-в-фильме», наводит порядок и справедливость при помощи ручного оргазматора или оргазмайзера — в разных переводах по-разному — металлического прибора подозрительных фалломорфических очертаний, стреляющего алыми разрядами неведомой энергии.
Попробуйте угадать, что чувствует человек при попадании в него такого разряда?
Подсказываем: не боль.
В общем, о просмотре фильма Толя ни капли не пожалел, хотя тот и не оказался эротическим в полном смысле слова.
Зато там обнаружилась пара сцен, приятно повоздействовавших на его подростковое воображение, — это когда главный герой, священник-мормон, вооружившись поддержкой коллеги по съёмкам и юного технического гения в одном лице, заполучает в свои руки «настоящий действующий» экземпляр оргазматора — и даже несколько раз стреляет из него по прохожим.
Сцены эти он не раз просматривал впоследствии.
Идея оргазматора столь захватила Анатолия, что несколькими годами позже, когда на тот городок нахлынула новая волна научно-технической революции в виде компьютеров и Интернета, — в их Замоскворечье всё являлось со значительным опозданием, но в последние годы, по счастью, тенденция эта сильно снизилась, — он даже пробовал самостоятельно навести кое-какие справки о возможности его создания. Увы, даже элементарного знакомства с нервной физиологией и чуть более глубокого — с электротехникой, хватило ему, чтобы понять — если оргазматор и возможен, то не при наших жизнях.
Однажды прочитанная статья о чудодейственном приборе некоего голландского профессора, наполнившая было Толика надеждой, при тщательном разборе, увы, оказалась газетной уткой. Другая статья, напротив, не оказалась уткой — но, чтобы использовать описанный в ней дистанционный «оргазмайзер», требовалось заранее вживить под кожу жертвы в нужном месте специальный имплант, что малоосуществимо.
Так что он забросил сию озабоченную фантазию, тем паче что вскоре ему появилось чем заняться и помимо фантазий гормонального рода.
По окончании школы внезапно выяснилось — ну а как ещё выясняются такие вещи? — что даже усидчивость на уроках физики и посещение некоего детского кружка ещё не гарантируют автоматически получение необходимых практических знаний и высокооплачиваемой профессии. Пришлось выживать, как и многим его сверстникам в те лета, а следовательно — пришлось вертеться. Первоначально перебиваясь нестабильными заработками, впоследствии Анатолий прибился к конторе Стаса Лошацкого, одного из наиболее удачливых былых собратьев по потоку, которому как раз не хватало рабочих рук для выполнения самых примитивных фирменных заказов — имеющих отношение к вульгарной наладке электричества на объектах. Вообще-то контора Стаса занималась риэлтерством и ещё каким-то асфальтфишингом — какое это имеет отношение к электропроводке, Толя не особо поначалу понял, но старался не вникать.
Тут-то он и уяснил, сколь мало значения имеют теоретические знания, если они не подкреплены реальным опытом.
Пару раз, несмотря на все выученные из книг представления о повадках хищного духа Электро, Толика «дёрнуло» так, что он уже на работу был готов приезжать в перчатках.
Дёрнуло и прижгло.
Но параллельно полученному шоку — то ли разряд вышибил из него последние останки соображения, то ли замкнул какие-то там нейронные контуры на подростковых фантазиях, — у Анатолия сформировалась новая мысль.
Новый замысел.
Коварный план во всех своих деталях вызревал в голове постепенно, обрастая дополнениями и нюансами.
Толик не спешил с его реализацией, даже нарочно затягивая некоторые его фазы.
Ему требовалась надёжность.
Он до сих пор приблизительно помнил один постинг, опубликованный им на женском интернет-форуме. Опубликованный от женского лица, от лица придуманной им несуществующей виртуальной леди, перед этим пару месяцев помелькавшей в разных уголках этого форума и уже успевшей войти ко многим в доверие.
«Девочки, у нас на фирме — многим я уже рассказывала о забавном месте своего планктонного произрастания — готовится к запуску изделие нового типа.
Женский электростимулятор-массажёр для сами знаете чего, комплексный, крепимый к эрогенным зонам. Вопрос стоит за составлением надлежащей программы для него, так как дело дико деликатное и индивидуальное, тут бы не обойтись в идеале без массового тестирования на сотнях испытуемых, как на Западе, но у нас нет для этого такого количества ресурсов. Тестирование будет, но в меньшем масштабе, когда уже будут готовы заготовки разных программ в общих чертах.
Кстати:
— если кто хочет попасть в число тестеров-испытательниц — шаг вперёд, это ваш шанс, но сначала примите участие в составлении программы для электростимулятора.
Можете, если стесняетесь, писать в приват или со свежезарегистрированного ника, всё равно».
Окончание постинга было украшено мечтательно улыбающимся смайликом с блудливо бегающими глазками.
Нет, ну а что было делать?
Анатолию позарез были необходимы данные, которые сложно было заполучить, не проработав где-нибудь несколько месяцев гинекологом или сексопатологом. Мучить и пытать допросами собственную девушку? Тут было две проблемы: во-первых, её ответы и реакции были бы сугубо индивидуальными, в то время как ему требовалось нечто универсальное и гибкое, во-вторых, на тот момент интимная жизнь не особо баловала Толика девушками. Возможно, поэтому его воспалённый мозг и подбрасывал ему одну за другой извращённые фантазии специфического рода.
В сентябре очередного года к Анатолию нежданно-негаданно заявился в гости Вадим, двоюродный брат из Винницы, чья сфера деятельности доселе не пересекалась с его.
Вадька всегда был, как это принято называть, эстетом. Носителем художественного воображения.
Что ж, нынешняя буйная эпоха предоставила ему, как одухотворённому носителю неуёмной творческой фантазии, превосходную возможность проявить себя в деликатной сфере проектировки женских накидок, платий, белья и прочих очаровательных рюшек-финтифлюшек.
Недоволен?
Не то, о чём ты мечтал в юности?
Проходи и не задерживайся: желающих на место рюшечно-финтифлюшного дизайнера всегда найдётся множество.
Вадька поначалу не был в тягость.
Несмотря на то, что он практически сразу же решил сэкономить на гостиницах, разместив себя вместе с чемоданами в одной из комнат обиталища Толи, шуму от него было не больше, чем от таракана за комодом. Пользуясь случаем, Анатолий даже попытался извлечь из его временного проживания в ихнем Замоскворечье некоторую пользу для своей давней задумки, допрашивая Вадима на предмет тонкостей его нынешней профессии. Тот, похоже, заподозрил, что у Толи трудности на работе и что он собирается сменить её, но тем не менее терпеливо сносил допросы, а в итоге дал собеседнику ссылку на пару интернет-ресурсов, которые Толя самостоятельно в Паутине никогда бы не раскопал. Кто бы подумать, что в этих рюшках-финтифлюшках столько нюансов?
Так Анатолий стал на шаг ближе к цели.
Полученные им сведения давали ему зыбкий шанс реализовать не только ту, древнюю фантазию, восходящую ещё чуть ли не «Капитану Оргазмо», но и на порядок более примитивную. Вас никогда не возбуждали в раннем возрасте те фрагменты тех фильмов, где гангстер ловким выстрелом задевает лямку белья танцовщицы и то слетает с неё? Ну а как насчёт по сигналу слетающего с девушки дистанционно управляемого платья?
Это, однако, был шаг в сторону от его основной идеи.
Шалость.
Реализация же главной его похабной задумки подростковых лет требовала трудолюбивого черчения схем и кропотливой работы с непривычными для его грубых рук тонкими материями.
При этом всё равно могло ничего не получиться.
Почему?
По множеству разных причин.
Скажем, Z-образная схема проводки, составленная Анатолием мысленно в уме ещё после того постинга на том женском форуме, как он позже неожиданно для себя сообразил, оказалась бы недееспособной просто ввиду чрезмерной толщины требуемого изолянта. А как провести нити проводника таким образом, чтобы в нужный момент напряжение не было чрезмерно рассеяно окружающей тканью? Не говоря уже о том, что включение необходимой последовательности контактов и тем более дистанционное управление ими требует наличия вшитого и замаскированного чипа-микроконтроллера — впридачу к так же замаскированной батарее.
Впрочем, не стоит вдаваться в детали.
Кроме того, даже если бы ему удалось безупречно выполнить чисто техническую часть плана, оставалась ещё часть социальная.
Ему требовалась жертва.
Жертва, которую он бы достаточно знал заочно, чтобы иметь шанс подбросить ей тем или иным образом мину с сюрпризом. Жертва, за которой при этом можно было бы пронаблюдать.
Тут Анатолию также косвенно помог его сосед.
Поселившись в одной из его комнат, Вадька, казалось, перетащил за собой из Винницы едва ли не большую часть своих деловых и личных контактов; телефоны разрывались чуть ли не постоянно — как Толин стационарный, так и Вадиков мобильный. Оказалось впридачу ко всему, что значительная часть Вадиковых контактов живёт даже не в Виннице, а в одном городе с Толей, так что Вадиму ничего не стоило вскочить из-за обеденного стола, не доев до конца суп, бросить: «У меня дела», после чего, повязав галстук с меланхолически-лирическим видом, удалиться в неизвестном направлении.
Случалось и обратное.
Вконец обнаглев, он приглашал своих местных приятелей и даже приятелей их приятелей к Толе — «Ничего страшного, если Антоха с Галинкой пробудут у нас пару часиков?» — причём Анатолию всё это приходилось неким образом терпеть.
А что было делать?
Приглядываться.
Изучать. Коллекционировать информацию и составлять списки. Собирать сведения и личные контакты.
Всеми дозволенными и не вполне дозволенными способами.
Если же кто-то в силу забывчивости так и норовит оставить без присмотра на столе или на диване свой полураспахнутый ноутбук — или, допустим, мобильный телефон — тем лучше.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
Светлана Ириленко, блондинка двадцати трёх лет от роду, обладательница удивительно чистых и удивительно светлых голубых глаз, стояла у зеркала со слегка смущённым видом.
Смущение, собственно, было органичной частью её натуры.
Света ещё в школе предпочитала сидеть на последней парте и отвечать на вопрос учителя только в том случае, если спросят. Нельзя было при этом назвать её плохой ученицей — она много читала и всегда старалась заучивать задаваемый материал. Социальная доля её личности, однако, всегда пребывала где-то на первобытнообщинном уровне развития, если не на более раннем. Общение и Света — свести воедино эти два понятия в принципе было невозможно.
Она поднесла руку к чёлке, чуть поправив отбившийся от пробора светлый волосок.
Органичная часть или нет, на этот раз смущение имело под собой более чем закономерную и естественную причину.
Не каждый день девушки выходят замуж.
Более того, со Светой, в силу особого склада её натуры, этого могло бы вообще никогда не произойти. Будучи внешне ангельски невинной и обворожительной на взгляд постороннего наблюдателя, сама себе Света в силу той же застенчивости спуску не давала — и признавалась себе зачастую, что внешность её скорее привлечёт ищущих лёгкой добычи пикаперов, чем кого-либо серьёзного. Говоря же о внутреннем содержании Светы, достаточно сказать, что строгое воспитание её — или, как кто-то бы сказал, комплексы — начисто исключали как мысль о мимолётной интрижке с кем бы то ни было, так и вообще чрезмерно глубокие помышления о нюансах своей личной жизни.
Так бы ей и отцвести недолгий срок своего бабьего века, растеряв через несколько десятилетий все свои белые лепестки, если бы не встреча с Кириллом.
Будучи внешне невысоким, худощавым как и она, черноволосым загорелым парнем, он один сумел распознать в хрупкой златоволосой девушке с печальным лицом за письменным столом районной библиотеки...
...нечто, требующее раскрытия.
Он обратился к ней — что он тогда сказал? Какой-то незначительный вопрос по поводу одной из выписанных им книг. Света, подрабатывавшая тогда библиотекарем, уже потянулась за шариковой ручкой, чтобы поставить нужные росписи, однако отвлеклась на его вопрос.
Тот первый разговор меж ними продлился не меньше получаса. В конце же его Кирилл, смущаясь неведомо чему, попросил у Светы номер её телефона.
Света, сама себе удивляясь, дала номер...
Вибрация у правого бедра, ощущаемая даже через ткань платья, отвлекла Свету от воспоминаний.
Что это?
Телефонный звонок? Нет, в этом случае прозвучала бы начальная мелодия песни «Этот мир».
SMS-сообщение.
От Кирилла.
«В коробке, перевязанной синим шёлковым шарфом, стоящей у открытого окна лоджии, тебя ожидает сюрприз. Немного неоднозначный, но, надеюсь, ты меня не убьёшь, my sunny. Я сам немного смущаюсь, так что давай сегодня вообще никак не будем говорить об этом, ни единым словом. Ты знаешь, какой я».
Дальше стоял смайлик, долженствующий символизировать ли виноватое смущение, то ли хитрый намёк, но Света даже не подумала о его предусмотрительной многозначности.
«Считай меня... немного извращённым, что ли, но мне бы хотелось, чтобы ты была в этом сегодня на свадьбе. Именно в этом. Ради меня».
Выйдя в лоджию с прижатым к груди телефоном и терзаясь несколько неоднозначными — как и предполагаемый сюрприз — предчувствиями, Света кинула взгляд в сторону раскрытого окна. Так и есть, коробка, перевязанная синим шёлковым шарфом. Несколько кривовато поставленная, словно Кирилл, желая сделать сюрприз, впихнул её прямо через окно — благо жила Света на первом этаже.
Нескольких движений тонкими музыкальными пальцами Светы хватило, чтобы шарф выпустил коробку из своих объятий.
Она недоумённо хлопнула глазами.
Ещё раз хлопнула.
Бельё.
В коробке лежало белое полупрозрачное кружевное бельё, трусики и лифчик странной ни разу не виденной прежде Светой ажурно-абстрактной формы, ассоциирующейся не то с новогодними снежинками, не то с листьями клёна.
Редкая фирма?
«Мне бы хотелось, чтобы ты была в этом сегодня на свадьбе».
Света растерянно-затуманенным взглядом посмотрела на экран. Номер Кирилла. Да нет, что за глупая мысль, ведь и манера выражений принадлежит Кириллу, да и кто ещё мог знать, что он любит называть её на иностранный манер my sunny — солнышком?
О том, что эту манеру выражений и это прозвище вполне мог заучить наизусть кто угодно, достаточно долго общавшийся с Кириллом и слышавший его рассказы о ней, она не подумала.
«Ради меня».
Слегка залившись краской, но в то же время в глубине души улыбаясь неожиданно проявившимся заворотам Кирилла — и нашёл же время продемонстрировать, что тоже, при всей своей необычности и одухотворённости, принадлежит к перманентно озабоченному мужскому полу, — Света перенесла коробку вместе с бельём к себе в комнату, постеснявшись извлекать из неё бельё прямо в открытой взглядам окружающих лоджии.
Встав прямо перед большим настенным зеркалом, у которого она ещё недавно наводила марафет, Света потянула за язычок вниз молнию платья.
Невольно чуть-чуть залюбовавшись своим телом, но в то же время со стыдом отметив совершенно неуловимые для окружающих недостатки изящной фигуры, она завела руки за спину и нащупала крохотную застёжку бюстгальтера. Несколькими мгновеньями позже её былое бельё — обычное белое, без изысков, из синтетической ткани, — оказалось на софе рядом с там же лежащим платьем.
Узорчатые трусики с неровными, словно у листьев клёна или крапивы, краями, тесно облегли её бёдра.
Светлые чашечки лифа прохладно сдавили грудь.
Света сглотнула слюну.
То ли по причине необычного дизайна, то ли по причине неразношенности, новое бельё казалось тесно прилегающим к коже и словно бы слегка давящим на все её уголки одновременно. Тот же факт, что она надевает сейчас бельё, подаренное другим человеком, пусть и любимым, создавал на краю сознания странное позорно-приятное ощущение, будто она действует в некотором смысле у него на глазах.
Мысль эта вновь заставила её чуть заалеть.
Прижав руку к правой груди, она провела ладонью по разгорячённой плоти через узорчатую ткань лифа...
Устыдившись внезапной вспышки гормонов, Света заставила себя выбросить все посторонние мысли из головы и переключиться на подготовку к свадьбе.
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
Дворец Бракосочетаний был прекрасен.
Роскошь его подавляла и в некотором смысле отчасти даже затмевала сознание.
«Варварская пышность» — вспомнилось Свете словосочетание из какой-то исторической книги.
Всё в этом огромном, бравурном, кричащем яркими цветами, гипнотизирующем прозрачными витражами, заставляющем сощуриться от блеска золотых куполов здании создавало впечатление какой-то несовременности. Здание казалось осколком Византийской империи, перенесённым в наш век по воле некоего безумного чародея.
Света сама стала казаться себе героиней какого-то старинного сказочного произведения. Золушкой или Белоснежкой?
Нынешнее её платье было белым. Длинные золотые волосы были частично заколоты блестящим хрустальным украшением, заодно поддерживающим фату, что придавало ей сходство с кинематографическим образом Золушки.
Так, во всяком случае, почему-то думалось Свете.
— Олег, Валька, Федун, Витька, Митяй, Костя и Шурик добрались сюда парой автобусных пересадок, — продолжал тем временем начатое когда-то перечисление её будущий супруг, нежно держа невесту под локоток. Под который её взял едва ли не с самого момента вылезания Светы из автомобиля. — Артём и Стасик, когда я им всё же решился позвонить под конец, сказали, что постараются сорваться с рабочего места и прибыть сюда побыстрей. Зато Анатолий — про которого я и думать забыл — позвонил сам, чтобы уточнить точное время, и будет здесь с минуты на минуту.
Во всём поведении Кирилла ощущалась робость, неуверенность и вместе с тем некая боязливая гордость. То и дело он вскидывал глаза на Свету, словно желая удостовериться, что прекрасное видение в шаге от него не растает бесследно как туман.
Света и сама уже не была уверена в собственной реальности.
Как, впрочем, и в реальности всего вокруг.
Не сон ли это?
— Каково в невестах? — ехидно спросил Мишан, её бывший одноклассник, на правах давнего знакомого ограничившийся лёгким рукопожатием вместе куртуазного припадания губами к руке.
Света лишь несмело улыбнулась в ответ.
Её сознание как будто дробилось и слегка расплывалось под потоками направленного на неё с самых разных сторон внимания. Взгляды десятков знакомых — как знакомых Кирилла, так и её собственных, — заставили её на миг ощутить себя кинозвездой, не знающей куда увернуться от щёлкания фотоаппаратов папарацци.
Вот стоит Корней, муж её сестры, бывалый затворник и отчаянный домосед — прибывший сюда, скорее всего, не иначе как в надежде плотно подкрепиться. Вот стоят Илона, Маргарита и Олька, её подруги школьных лет, охотно откликнувшиеся на приглашение. Вот виднеется грузная фигура Виктора Матвеевича, школьного трудовика, отношение которого к юной ученице некогда было почти отеческим и сохранилось по окончании ею школы. Вот шебутной Вадик, один из знакомых Кирилла, по обыкновению развлекает всех своими шуточками. Вот рядом с ним какой-то смутно знакомый Свете небритый субъект с мрачным видом — как же его зовут, Анатолий, кажется? — пристально рассматривающий сжимаемый им в руке крохотный планшет с кнопками, напоминающий внешне то ли японскую карманную игрушку, то ли пульт управления.
Почувствовав её взгляд, небритый субъект поднял голову и как будто почему-то смутился.
Опустив руку с игрушкой в карман, он помахал Свете свободной рукой.
Света отвела взгляд в сторону, чтобы не смущать человека.
— Я нанял самого дорогостоящего фотографа, — вполголоса, всё с той же робкой неуверенной нежностью глядя на неё, произнёс Кирилл. — У него специальный фотоаппарат, самый модерновый, наполовину контрабандный. Безфокусный. Специальная фотоматрица ловит все световые лучи в участке пространства. Изготовленные фотографии можно рассматривать на компьютере — а потом и печатать — в любом фокусе, который ты выберешь.
Её жених сглотнул слюну.
— Скоро он должен подъехать.
Невеста меж тем испытала странное ощущение, будто лента лиственно-узорчатого белья снова стала ей жать. Нет, не совсем то. Она как будто ощутила едва заметные мурашки или едва уловимую теплоту в том месте, о котором девушки воспитания Светы вообще нечасто заговаривают вслух.
Ощущение было зыбким.
Настолько зыбким, что невозможно было даже понять, является ли оно физическим или же вызвано, например, неправильным настроем мыслей при переодевании перед свадьбой.
— Тебе не слишком дорого это встало, Кирилл? — Света виновато опустила глаза. — Ты и без того приложил столько усилий, чтобы всё это организовать.
Будущий супруг лишь молча сжал её руку.
Мурашки, оставаясь столь же неуловимыми, всё же стали чуть ощутимее и заняли больше территории. Теперь дразнящая щекотка игривыми тёплыми волнами поднималась вперёд и назад от самой середины тонкой лямочки трусиков, невольно заставив Свету чуть шире расставить ноги.
«Что это со мной? От прикосновения Кирилла, что ли?»
Она слегка покраснела.
— Слушай, — сбивчиво произнесла она. — Ты сказал своим знакомым, ну, оттуда, из соседнего города, про паспорта? Паспортной режим тут строгий.
— Сказал, — отмахнулся Кирилл. — А Михе вообще ничего не надо говорить, он часто выезжает в Москву, где, между прочим, с его физиономией без паспорта на улице вообще нечего делать.
Он махнул рукой, уже не фигурально, а буквально, в направлении группы приятелей поодаль с горбоносым ухмыляющимся верзилой во главе.
Те ответили приветственным свистом и бодрым ржанием, попутно одарив изучающим взглядом и невесту. Света ощутила, как волны едва уловимой щекочущей вибрации прошли сужающейся спиралью по её груди — или, скорее, двумя спиралями? — начавшись у самого подножия мягких округлых холмиков и завершившись резкими вспышками сладкой щекотки у сосков.
Почему-то у неё возникла ассоциация с чьей-то наглой рукой, прямо при всех по-хозяйски потеребившей её грудь и слегка сдавившей соски. От сравнения этого в горле у Светы встал ком и ей даже стало немного трудно дышать.
Волны прошли по груди ещё несколько раз, туда и обратно, на этот раз не особо затрагивая соски.
Параллельно невидимые мураши продолжали свою сладкую деятельность в трусиках Светы.
Пытаясь стряхнуть наваждение, Света сделала шаг вперёд.
— Где там твой фотограф? — нетерпеливо спросила она. — Следовало бы ему уже появиться.
Она задала первый попавшийся вопрос, просто в надежде отвлечься от ощущений, которые лишь обострились при сделанном ею шаге, будто искры странного охватившего её влечения-страсти почти болезненно ужалили её в отместку за попытку выйти из-под их власти.
— Не волнуйся, — улыбнулся ничего не подозревающий Кирилл. — Время ещё есть. Мы назначили церемонию на шесть часов вечера, а сейчас без десяти.
Действительно, время ещё было. Бессильно оглядевшись по сторонам, Света увидела стремительно подъезжающий лиловый автомобиль, из которого выскочили Артём и Стасик.
— Мы ничего не пропустили? Извините, в наши дни начальству так трудно наврать, старые отговорки про похороны тёщи уже не работают, да и глубоко безразличны шефу. Жестокие сейчас времена, жестокие и бесчеловечные, — печально вздохнул Стасик, дожёвывая бывший у него ещё в машине гамбургер.
Взгляд жующего Стасика небрежно скользнул мимо невесты. Света вдруг со смущением осознала, что соски её под тканью лифа давно напряжены.
«О небо. Надеюсь, этого хотя бы не видно».
Света невольно приподняла свободную руку, словно в попытке заслонить грудь, но тут же поняла, сколь двусмысленно будет выглядеть её поза, если состояние её всё-таки уже было кем-то замечено, и вся покрылась густым румянцем. Она чуть-чуть переступила с ноги на ногу, пытаясь выгнать из головы и из тела странные ощущения.
Кажется, это ей слегка удалось; во всяком случае, к ней начала возвращаться власть над собой.
Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула освежающий вечерний воздух.
Кирилл меж тем кинул взгляд сначала на часы, потом на дорогу.
— Прекрасно. Лёгок на подходе.
Чёрный, роскошный, импозантный автомобиль с тёмными боковыми стёклами и золочёными украшениями на корпусе остановился шагах в десяти от будущих новобрачных.
Задняя правая дверь автомобиля отворилась и оттуда не торопясь вылез человек, увесистый аппарат на груди у которого не оставлял ни малейшего сомнения в роде его занятий. Следом за ним из автомобиля показались двое человек, по всей видимости — ассистентов, один из которых нёс штатив, а другой — какое-то техническое устройство с обёрнутым вокруг него в несколько кругов проводом и болтающейся позади вилкой.
Света, наконец получившая отдых от противоестественных эмоций и ощущений, поймала себя на мысли, что церемония эта кажется ей столь же варварски пышной, сколь и сам весь этот Дворец Бракосочетаний.
Многие из её знакомых, насколько Свете было известно, женились намного более скромным образом.
И фотографы на их свадьбах вели себя куда проще.
Кирилл явно перебрал с роскошью.
«Первая свадьба комом».
Света украдкой хихикнула — наполовину почти истерически, наполовину застенчиво, — вспомнив, как её неловкий будущий супруг, привыкнув ко всему подходить ответственно, штудировал Интернет на предмет информации о свадебных обычаях всего мира. Кирилл одно время был помешан на идее устроить нетрадиционную свадьбу, отличающуюся от канона хотя бы в какой-то второстепенной мелочи, вроде очерёдности поцелуев и обмена кольцами, чтобы было «не как у всех», — и неизвестно ещё, отказался ли он в итоге от этого своего намерения.
Свете не с чем было сравнивать текущую свадьбу.
Взять хоть эти странные ощущения, так смутившие её недавно. Кто знает, может, так бывает у всех новобрачных? Может, это какой-нибудь особый «синдром невесты», ввиду своей неприличности не упоминаемый в статьях и энциклопедиях?
Хотя вряд ли. Её подруга Виолетта, недавно вышедшая замуж, уж рассказала бы.
Или нет?
Виолетта, меряя мерками Светы, скромной и стеснительной девушки с последней парты, та ещё распутница. Ей такие ощущения могли казаться подарком, о котором незачем и предупреждать...
Ой!..
Света закусила губу, ругая себя последними словами за то, что осмелилась в мыслях своих затронуть скользкую тему. Ненавязчивое ощущение едва заметной щекотки где-то глубоко внизу, зыбкое и пока ещё почти неразличимое, вроде бы вновь начало возвращаться.
Самовнушение?
Переступив с ноги на ногу под слегка недоумённым взглядом Кирилла и равнодушным взглядом устанавливающего аппаратуру на передвижной штатив фотографа, она попыталась было снова сделать несколько глубочайших вдохов и выдохов. Но это лишь заставило её чётче ощутить происходящий с нею процесс.
Мягкие-мягкие касания невесомых волн, поначалу напоминающие бархатное касание лапок котёнка, проходили по исчезающе тонкой алой ниточке меж её бёдер, зарождаясь где-то позади и затухая на особо чувствительных складочках кожи почти у самой передней резинки нижнего белья, с каждым разом становясь всё плотнее, всё явственней, всё ощутимее.
Ощущение это, при всём своём влиянии на настроение Светы, оставалось как будто бы слегка ирреальным, не до конца физическим, что мешало ей предположить какую-нибудь гадость вроде заползших в трусики муравьёв или аллергического действия бельевой краски.
Нет, это — в её голове.
К тому же...
...мураши, даже целая делегация их, вряд ли догадались бы, завершая своё одностороннее шествие вдоль алой поблескивающей автомагистрали, слегка завернуть в сторонку и сделать несколько аккуратных пируэтов вокруг чувствительной бусинки клитора.
Света со стыдом зажмурилась, стараясь не застонать.
— С тобой всё в порядке?
Кирилл смотрел на неё.
Света, видя на себе его взгляд и чувствуя взоры окружающих, приоткрыла было рот, чтобы ответить, но в этот миг к почти нестерпимому пощипыванию половых губ и клитора добавились сладкие, тёплые и по ощущениям как будто слегка даже влажные волны, окатывающие грудь и чуть-чуть щекочущие соски...
Сжав губы и невольно расширив глаза, Света быстро-быстро закивала головой.
Всё, что она могла...
...чувствуя волну, зарождающуюся где-то в районе груди и проходящую по спирали через всё её тело, исчезая в сладком уголочке внизу...
В действительности ощущения её были ограничены одной лишь кленовидной материей нижнего белья, Света поняла бы это, если бы прислушалась к себе, но ей было не до самоанализа, а рассчитаны ощущения были столь дьявольски тонким образом, что зарождающаяся наверху волна как бы продолжалась внизу, тем создавая у Светы иллюзию волны, сотрясающей в сладкой судороге всё её тело...
Её ослепила вспышка...
...ещё одна.
Что это было?
Проморгавшись и даже как будто вырвавшись ненадолго из-под власти наваждения, она осознала, что произошло. Фотограф нажал на одну из клавиш своего аппарата — так вот почему Кирилл сейчас спрашивал, всё ли с ней в порядке? — и увековечил для потомков картину жениха и невесты непосредственно перед бракосочетанием.
Света вспыхнула как маков цвет, осознав, в каком виде она только что предстала перед гипотетическими потомками.
Разгорячённая.
Наверняка вспотевшая.
Безумно блестящие глаза. Как у озабоченной... озабоченной...
Она прикусила губу.
Некоторые слова ей не нравилось применять к кому-либо. Однако обстоятельства теперь складывались таким образом, что слова эти как будто становились применимыми к ней самой.
— Свет? — наречённый нерешительно потянул её за пальцы.
Вздрогнув, словно от гидравлического шока при попадании крупнокалиберной пули, Света чуть было не вырвала свои пальцы из руки Кирилла. Уже почти забывшая, что её жених стоит рядом и держит её за руку, она уставилась на него.
— Что?..
Он облизнул губы.
— С тобой точно всё хорошо?
Она беспомощно смотрела на него.
— Конечно. — Ну а что тут можно сказать? Что можно объяснить? Каким образом? — Всё прекрасно.
Интересно, как она сейчас выглядит, тяжёло дышащая и дрожащая, с мерно вздымающейся и опускающейся грудью? Ни дать ни взять — школьница, застигнутая суровой матерью за нецелевым применением водяного душа.
— Тогда пошли. — Кирилл нежно понизил голос.
Света затравленно смотрела на красную ковровую дорожку, начинающуюся у её ног. По этой дорожке, согласно словам Кирилла, ей предстояло медленно и торжественно пройти под музыку через весь Дворец Бракосочетаний рука об руку с женихом до стойки Регистратора. Регистратора, который задаст жениху и невесте главный вопрос.
Разве торжественное шествие должно происходить не после бракосочетания? Впрочем, это — свадьба Кирилла, и на ней вполне возможно всё.
Свету волновало не это.
То, что её волновало, как будто бы чуть ослабло или даже вообще покинуло её.
Надолго ли?
— Пошли, — решилась она.
Первый шаг прошёл без особых последствий. То же самое произошло и с театрально замедленным, в соответствии с диктуемым музыкой темпом, вторым шагом.
Третий шаг вызвал у Светы ощущение небольшой змейки — или, возможно, крупной гусеницы с острыми царапучими лапками? — решившей избрать себе норку под лентой её белья и норовящей устроиться там поудобней. Закусив губу, Света сделала ещё шаг вперёд, ощущая, как воображаемая бесплотная змейка ёрзает среди самого сокровенного, нематериальными, но странным образом ощутимыми касаниями терзая уже давно влажные половые губы. Щекотка электрических искр — Света сама не знала, сколь близка была к истине в этой метафоре, — стала острее, стала почти материально ощутимой.
Она чуть качнулась, из последних сил сдержав стон.
Кирилл преданно сжал её ладонь.
Шаг за шагом.
Ещё.
Теперь вихрь сладострастных, грызущих её изнутри ощущений, вновь казался Свете спиралью, извилисто движущейся по тонкой алой щёлочке в её трусиках, но спираль эта была направлена не перпендикулярно, а параллельно ей. Попутно Света ощущала щекотку в собственном лифе, волны, как никогда осязаемо омывающие её грудь и остро дразнящие сосочки, но ощущение это плохо отделялось в мыслях от предыдущего, будучи как бы фоном, лишь усиливающим её остервенелое возбуждение и мешающим даже думать о каком бы то ни было слежении за походкой.
Извилистая, подобно змейке, несуществующая спираль скользила взад и вперёд, казалось, подчиняясь некоему ритму, дразня плоть, пробегая молнией мимо складочек клитора и задерживаясь чуть ниже, замирая и возвращаясь к стремительному бегу, словно вибрируя в неутомимом танце...
Танец этот, с виду непредсказуемый, подчинялся некоей трудноуловимой, но очевидной закономерности.
Бесплотно-тающее касание взбудораженной плоти клитора...
...и отскок в сторону.
Новое касание, всего на миг, чтобы тело Светы напряглось в ожидании судороги удовольствия...
...и новый отскок.
Света резко вздёрнула подбородок, со свистом втянув сквозь зубы воздух, чувствуя, что от пытки этой сходит с ума.
Она вдруг осознала, что рука её плотно прижата через платье к низу живота, чересчур близко к колодцу неутолимой жажды. Смущённо отодвинув ладонь, помня о десятках окружающих зрителей, она поспешила скрыть руку в боковом кармане платья.
Шаг за шагом.
Небо над головой уже давно кончилось. Теперь красная ковровая тропа шла по прямому как ось и помпезному как Рим времён Каракаллы центральному коридору Дворца Бракосочетаний.
Пляска.
Непрестанная, непрекращающаяся ни на миг.
Касание — и отскок...
Чуть сдвинув руку, продвинув её дальше под платьем, к очагу неугасимого огня, к участку беспощадно раздразнённой плоти, Света с изумлением ощутила, что кончики её пальцев касаются нагой кожи.
Карман дырявый изнутри?
Щель в изнанке?
Краем сознания ей помнилось, что её подвенечное платье, вроде бы от какого-то Версаче или Гуссельпо, было добыто Кириллом за большие деньги чуть ли не контрабандным путём, потому что обычным путём оно обошлось бы ещё дороже; было добыто через его знакомых, Вадика с двоюродным братом Анатолием, но деталей Света не знала и не интересовалась ими. Кроме того, ещё утром она вроде бы проверяла платье и не обнаружила в нём никаких дыр, хотя швы ей показались подозрительно толстыми.
Но сейчас Света не могла ни о чём думать.
Кончики её пальцев скользнули по нагой коже живота вниз. Помедлив мгновение у тугой резинки белья — чуть поднырнули и стремительным пируэтом оказались под ней.
Коснулись чуть наморщенного треугольничка кожи...
Она тихо застонала.
Закусив губу, чтобы в очередной раз подавить стон, сбившись с шага на середине торжественного шествия, она провела кончиками пальцев по морщинистым складочкам кожи.
Чувствуя, что Кирилл косится на неё, пока ещё, скорее всего, объясняя её поведение свадебным неврозом, но вскоре могучи что-либо заподозрить, она заставила себя сделать ещё один шаг.
Ещё шаг к Регистратору впереди.
Ещё шаг.
Мысль о Кирилле, а следом — о Регистраторе, внезапно заставила её заалеть.
Вернув чувство реальности.
Она вдруг с особенной силой осознала, что это она, Света, застенчивая девушка с последней парты, отличница, интеллектуалка, знающая отличия Кьеркегора от Кафки, стоит сейчас посреди Дворца Бракосочетаний, на глазах у официального лица и нескольких десятков близких людей, с невероятнейшим трудом заставляя себя сделать последний шаг вперёд и просунув при этом ладонь через узкую карманную щель свадебного платья в свои собственные трусики.
Никто иная.
Она.
«Теперь ты знаешь, дорогая, кто ты? — раздался насмешливый голос из глубин её «я». — Теперь ни к чему твоё обычное избегание низкопробных слов. Просто подумай, чем ты сейчас занимаешься — и кто ты теперь».
Искра неведомого щекочущего напряжения пробежала вначале между её сосками — от одного к другому и обратно — затем стремительно проскочила по продолжающей кое-где прилегать к её телу обтягивающей ленте трусиков. Вернувшись стремительным скачком обратно, в начало маршрута, она повторила свой извилистый бег по телу Светы...
...снова и снова...
...заставляя её выгнуться в сладострастной неге...
Света поняла, что ей всё равно, кто она.
Скользнув рукой глубже в бездонный карман, уже даже почти не стараясь придать этому действию внешне незаметный характер, она просунула в трусики уже не несколько пальцев, а действительно практически всю ладонь.
...погрузив при этом кончики указательного и среднего пальцев глубоко между складок клитора...
Почти утопив пальчики там.
Приоткрыв рот в беззвучном стоне, уже почти не думая о том, как выглядит со стороны...
...какая разница?
Звуки странных хлопков, подобных выстрелам, вернули Свету почти с самого края экстатической нирваны, на миг раньше желаемого выдернув её из бездны непередаваемых чувств обратно в нашу неприветливую реальность. Раскрыв крепко зажмуренные перед этим глаза и пару раз хлопнув ими, Света встретилась с шокированным взглядом Кирилла и профессионально невозмутимым взглядом Регистратора.
...и ощутила вдруг своими нагими плечами дуновение прохладного ветерка...
Платье.
Великолепнейшее, белое, подвенечное платье от Версаче — или от Гульсаппо? — на её глазах распадалось по швам со звуками лёгких хлопков, лоскутами падало на пол, исчезало в хлам.
В тряпьё.
Всё ещё плохо понимая, сон это или реальность, всё ещё дрожа от нереализованного возбуждения, ощущая, что ноги её подкашиваются и всё перед глазами плывёт, Света недоумевающе опустила голову — и уткнулась взглядом в открытое теперь и взглядам всех окружающих зрелище собственной ладони, больше чем наполовину скрывшейся за кленовидной материей тонких ажурных трусиков...
...прямо на её глазах, почти одновременно с узорчато-лиственным лифом, точно таким же образом распадающихся на отдельные лоскутки и неумолимо падающих.
Вниз.
Последней на пол сползла центральная лямка кленовидных трусиков, скользнув при этом острыми краями вдоль алой нитевидной щёлочки и...
...будто на прощание...
...обдала или скорее даже обожгла Свету столь мощной искрой неведомого разряда, пронзившего всё её тело, по сравнению с которым все предыдущие ощущения были всё равно что костёр по сравнению с пожаром.
Света окончательно утеряла контроль над собой.
Как будто не осознавая уже, что она стоит посреди Дворца Бракосочетаний прямо перед стойкой регистратора, что из одежды на ней осталась лишь разве фата и что её ныне пожирают взглядом около пяти десятков человек, включая родственников и знакомых, с похожим на предсмертный выдох стоном она протолкнула средний и указательный пальцы почти до упора в кожистые складочки налитого кровью клитора...
Сдавила.
Из уст Светы вновь вырвался сумасшедший, больше похожий на животный, чем на что-то человеческое, стон...
Она запрокинула голову лицом вверх к аляповато-безвкусным сводам Дворца Бракосочетаний, словно возносясь к вершине оргазмического экстаза от одного вида пёстро раскрашенных витражей и варварски роскошной позолоты...
Пара её тонких пальчиков, судя по движениям руки, достигли сумасшедшей амплитуды колебаний.
Колени её подкосились...
~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~
Света, почти теряя сознание в глубинах оргазма, в пучинах поглотившего её всю без остатка наслаждения, могла бы упасть, но чьи-то сильные руки подхватили её, поймав за талию, прежде чем это успело произойти.
Хватая ртом воздух, словно тонущий, извлечённый на сушу, Света открыла глаза. В паре десятков сантиметров от себя она увидела ничего не выражающие глаза Кирилла.
Несколько мгновений она лишь молча смотрела ему в лицо. После чего уткнулась носом ему в плечо и разрыдалась.
Тихо и безнадёжно, оплакивая то, чего не было и чего уже никогда не будет.
Кирилл неловко поднял взгляд.
Во Дворце Бракосочетаний было тихо. Музыка за ненадобностью была отключена, собравшиеся же решительно не знали, что следует говорить. За исключением Анатолия, на лице которого выражение странного торжества сражалось с выражением не менее странного сожаления и последнее начинало побеждать, лица большинства присутствующих выражали лишь смущение.
В этой полной неловкого молчания тишине вдруг инородным аккордом прозвучал сухой и абсолютно индифферентный голос Регистратора.
— Кирилл Федотович Афанасин, берёте ли вы в жёны Светлану Васильевну Ириленко?
Кирилл посмотрел на неё.
Посмотрел на девушку, у которой, похоже, как выяснилось, есть существенные проблемы внутреннего рода. Посмотрел прямо в её потухшие и уже не содержащие никакой надежды глаза.
— Беру.
В первое мгновение он даже сам не понял, что это сказал он. Однако в следующее мгновение понял, что другого пути и не было.
Большая арифметическая сумма не может и не должна быть перечёркнута меньшей арифметической суммой. Проблемы лучше решать вместе, чем поодиночке. Кроме того, стоит ещё разобраться, почему с неё столь странным образом слетела одежда.
В глазах Светы что-то едва заметно дрогнуло.
— Светлана Васильевна Ириленко, согласны ли вы выйти замуж за Кирилла Федотовича Афанасина?
Прижавшись вплотную к любимому, словно стремясь спрятать за ним от всего мира свою наготу, девушка смогла лишь выдохнуть:
— Да.