Это было во времена СССР. Я, будучи 18-летним парнем, окончил школу и собирался поступать в один из техникумов, находящихся в городе Армавире. Конкурс при поступлении был небольшим - три человека на место. Поступающие, в основном, с юга. Много с Ростова, Ставрополя, Чечни, Кабардино-Балкарии. На экзаменах сдружился с двумя парнями из недалёкого от города посёлка Марьино. Замечательные пацаны и ну очень шустрые. Старшего звали Витьком, и был он рыжий по цвету волос. Второй, Петька, был тёмненький, зеленоглазый, белокожий и очень хорош собой. Улыбка не сходила с его лица, и он этим очень привлекал к себе.
При техникуме было общежитие, но туда селили только тех, кто приехал издалека, для ближних места не давали. Парни сняли комнату на двоих у 55-летней женщины. Она только что вышла на пенсию, была сильно глуховата, и ещё у неё была дача. У этой хозяйки были условия; комната с двумя кроватями была очень дёшева, но требовалось, чтобы парни с марта по ноябрь помогали ей на даче. Для сельских жителей это вообще не проблема, это удовольствие. Они согласились.
С 1 сентября начались занятия. Наша группа состояла из 38 человек, из них 21 парень и 17 девушек. Выбрали старосту группы, им оказался парень отслуживший в армии, женатый и имеющий сына. Его звали Сашей. Помимо этого, он играл на гитаре и собирался организовать при техникуме свою группу. В то время это было очень модно иметь свою группу. Начали появляться первые песни "Битлз", которые в СССР были запрещены. Милиция даже закрывала студии звукозаписи, если там находили записи Пресли, "Битлз", Чака Берри.
После первого занятия решили сходить на городской пляж немного поплавать, стояла 35-градусная жара. Сентябрь на Кубани очень жаркий. Там я впервые увидел голого Петра. Мы с ним вдвоём зашли в раздевалку, чтоб выкрутить трусы. Когда сняли их, он мне говорит:
- Ого, ничего себе колбаска! Сколько у тебя сантиметров?
Я говорю:
- Не знаю, я не мерил.
Конечно, я ему соврал, мерил и не один раз. Он говорит:
- А у меня 16. Я что ни померяю, у меня всё время разные результаты; то 16.3, то 16.4, то 15.8.
Я рассмотрел его фигуру. Очень стройный парень. И так красиво от пупа идёт дорожка из тёмных волос в пах. Ноги стройные и покрытые чёрными волосками. Он меня тоже откровенно рассматривал. У меня даже стал увеличиваться член. Я быстро надел трусы и выскочил из раздевалки.
После того как мы увидели друг друга голыми, мы стали ещё дружнее и более доверительно друг к другу относиться.
Неожиданно для первокурсников стали набирать группы для сельхозработ на 30-60 дней. Старшекурсников направляли на стройки по краю, среднекурсников - на более высокооплачиваемую сельхозработу, ну а нас на самую дешёвую - на уборку винограда в Тамань, к морю. Мы так обрадовались, что не на прополку свеклы в колхоз! Пусть там хоть и сотни платят, но труд тяжёлый.
Уже 4 сентября за нами пришёл автобус и увёз к морю. Разместили нас в каком-то новом здании с небольшими комнатами. Мы с Петром решили быть вдвоём, не разлучаться. Нам на 4-х человек выделили 16-м комнату. В ней на полу были расстелены новые матрасы с простынями и простыни сверху для укрытия, подушки с наволочками - и всё, больше в комнате ничего не было. Мы начали размещать вещи у одной стены, матрасы с подушками у другой стены. Вышли на улицу, разведали, где столовая, где баня, где клуб, сколько идти к морю. Море было далековато - 3 км. А виноградники кругом, до горизонта.
Вечером, уже часов в 11, все угомонились и легли спать. Мы рядышком с Петром. Что-то он всё больше и больше стал мне нравиться. Добрый, улыбчивый парень. Придумали игру руками. Он указательным пальцем тычет мне в ладонь, мне щекотно, и я резко сжимаю ладонь и захватываю его пальцы, кручу их, разжимаю. Он вставляет свою ладонь в мою, и наши пальцы переплетаются. Как здорово, как хорошо сжимать его руку в своей! От этой игры у меня встаёт член, думаю, у него, наверное, тоже. В комнате полумрак, от уличного фонаря идёт свет. Я вижу его улыбку, вижу, как блестят его глаза. Незаметно засыпаем, держа друг друга за руки.
Утром, часов в семь, громко стучат по подвешенной рельсе. Подъём! Мы просыпаемся и смотрим друг другу в глаза. Улыбки не сходят с наших лиц до посадки в машину. Нас везут на плантацию, на которой нам надо убрать виноград. Нам дали маленькие ножи для срезки кистей. Кисти надо будет складывать в большие корзины, из которых виноград высыпают в тележку-бункер и везут на вин. завод. Была и норма, я её делал легко.
Обед привозят на рабочее место. Жарища! Работаем в трусах, плавках, купальниках. Едим винограда столько, что на следующий день у всех лёгкое расстройство желудка. Нельзя так много кушать, да ещё и немытый. Кисти - загляденье, большие и жёлтые. Виноград перезрел, на вкус очень сладкий.
К концу рабочего дня кто-то бросил в меня большую кисть винограда, резко встаю и вижу, как рядка через три от меня так же резко присел Пётр. Крадусь к нему и неожиданно наваливаюсь на него. Он кричит и смеётся. Рот широко открыт от смеха. Вижу его горло, белые ряды зубов, язык и неожиданно для себя говорю:
- Вот засунуть тебе в самое горло, до гланд виноград, чтоб знал, как бросаться.
А он перестаёт смеяться и серьёзно говорит:
- А я согласен, давай!
Секундное замешательство - и он, и я поняли это однозначно. Протягиваю руку к кусту, срываю гроздь и говорю:
- Открывай рот!
Начинаю по одной ягодке кормить его. Он губами берёт виноградину, стараясь захватить и мои пальцы. Рот такой тёплый и влажный, что у меня поднимается член. А мы в плавках, стояк не скроешь.
- У-у-у, какие мы темпераментные! - говорит Пётр.
- Да ты на себя посмотри!
Я лежу на нём и прижал его к земле. Понимаю, надо уходить, но сил нет это сделать. Он подо мной такой горячий, разогретый солнцем и борьбой. Я чувствую, он готов, он сдался. Сердце бешено колотится. Так хочется его поцеловать! Но мысль: "Мы же парни", - меня отрезвляет. Встаю с него и молча ухожу на свой ряд.
Загружаем специальную ёмкость виноградом из корзин.
В первый день отряд норму не выполнил. Но нас всё равно везут к морю купаться. Ужин в столовой и танцы в местном клубе. Класс!
Отбой. Лежим и смотрим друг на друга. Затем начинаем вчерашнюю игру руками. Увлекаемся, смеёмся, наши руки подняты вверх, видны наши сцепленные пальцы. В комнате нас четверо. Бабайка (кличка) уже спит, а Витька, земляк Петин и сосед по койкоместу в квартире в городе - нет. Зло так говорит:
- Что вы там возитесь, спать не даёте!
Наверное, он ревнует Петьку ко мне. Мы затихаем. Но Петро не успокаивается, его рука приподнимает мою простыню и трогает мою грудь, сжимает соски. Мне больно. Говорю громко:
- Да, Петь, давай спать! Спокойной ночи!
Как по команде, мгновенно засыпаю и до утра, до боя в рельсу.
Наш староста, Саша, взял с собой гитару, и вечерами мы поём песни. Иногда получается очень хорошо. Ему понравился мой голос, и мы с ним начинаем разучивать модные песенки.
Прошла уже неделя, как мы на Тамани. Все так загорели, очень сдружились. Но нас стал просто доставать Витька. Он не оставлял нас одних, а если мы после отбоя шушукались или смеялись, он обязательно делал нам замечание.
В этот вечер я с Петром разговорился так, что мы начали откровенничать. Пётр у меня спросил, был ли у меня секс с бабой? Я говорю:
- Нет, ещё не разу.
Он говорит:
- А у меня был четыре раза, но, правда, с одной и той же.
Я так удивился - думал, что он девственник.
- Ну давай, всё рассказывай.
- У нас в посёлке есть одна бикса, она всем без исключения даёт. Как её где поймают, заваливают, платье на голову и вперёд.
- Так просто!?
- Да, мужики ну все её ебали. Меня в первый раз первым пустили, я так обрадовался, что буду первым. А оказывается, меня специально послали, чтоб я кончил, и тогда уже всё на мази...
- Как это?
- Ну, она всегда говорила: "Придурки, женщину надо подготовить: поласкать, поцеловать. Тогда со мной и будет хорошо". Но кто так будет делать, нам бы поскорей засунуть... Мне в первый раз было очень больно. И хотя я кончил, но кайфа не получил. А вот второй раз я был вторым, после Витьки - вот это да, настоящая ебля! Вот только её и трахал.
Я Петру шепчу почти в ухо, а то вдруг Витька не спит:
- Петь, а давай Витьке найдём бабу! Ну что он всё время с нами ходит. И всё ему не то и не так.
Петро говорит:
- Точно, давай! Он говорил мне, что ему нравится Катька, вот и давай их сведём.
На следующее утро, после завтрака, Катька зачем-то бегала на почту и оттуда принесла телеграмму для Ивана и попросила меня передать, чтоб Ванька зашёл к ней. Я прихожу в свою комнату и говорю:
- Вить, там то ли тебе, то ли Ивану пришла телеграмма; подойди к Катьке, она у неё.
Он тут же пошёл к Катьке и не возвращался, пока не подали машину на работу. Уже на винограднике я спросил у него:
- Ну, что там за телеграмма?
Он так радостно говорит:
- Да это не мне, Ивану. На свадьбу брата зовут.
После этого смотрим - Витька с Катькой рядки вместе взяли. На обеде он сидел в её компании, на корзинах пустых. Вечером надушился "Шипром" и исчез в темноте. Так мы освободили себя от надзора и помогли Витьку сблизиться с Катькой. Кстати, Катя, симпатичная девушка с большими сиськами, роста только небольшого.
Одиннадцать вечера, Витьки нет. Бабайка спит. Он тяжело переносит физическую работу и походную жизнь. Всё время лежит или спит. Мы с Петей лежим и смотрим друг на друга. Вот его рука гладит мне грудь и спускается ниже, на живот. Как хорошо! Я тоже не отстаю от него, моя рука у него на животе. Вот его пальцы как будто пытаются протиснуться под резинку трусов. Медленно двигаются уже под резинкой. Приближаются к моему стояку и чуть-чуть задевают член. Немыслимый кайф! Пальцы возвращаются обратно, но уже сильнее задевают член. Меня пробирает дрожь от возбуждения. Я в томном ожидании, у Петра сбивается дыхание. Вот уже вся его кисть у меня в трусах, и она начинает сдавливать мне член. Я на грани оргазма. Он пальцами оголяет головку. Она вся в смазке. Меня всего как будто ослепляет, мой член бьётся в Петькиной руке. Я издаю сдавленный стон, я не могу его сдержать. Стонет и Петька. Бабайка приподнимает голову с подушки, смотрит на пустое Витькино место и говорит:
- Ты чего?
Я ему так жалобно отвечаю:
- Сон приснился, за мной гнались.
Он говорит:
- А-а! - его голова падает на подушку, и он тут же засыпает.
Петька делает невообразимое: достаёт свою руку из моих трусов, нюхает её и немного слизывает с неё сперму. Говорит мне:
- Попробуй мою.
- А ты что, тоже кончил? - удивляюсь я.
- Да, без рук. Так мне было классно, как никогда в жизни!
Я ему говорю:
- И мне тоже.
Лезу пальцами в его трусы, а затем нюхаю жидкость.
- Ну как? - спрашивает он.
- Да точно так же и у меня пахнет.
- А на вкус?
Я попробовал. Говорю:
- Пресная, никакая.
Невероятно счастливые, незаметно мы засыпаем.
Утром просыпаемся от резкого звука. Подъём! Петя смотрит на меня и шепчет:
- Я тебя люблю! Очень, очень!
Я в ответ шепчу ему то же самое. Трусы стоят от засохшей спермы, достаю свежие, а эти в стирку, когда пойдём в баню...
После этого вечера появилась острая необходимость быть вдвоём. Но сделать это мы ну никак не могли. Тридцать шесть человек живут рядом с нами (двоих освободили), семьдесят две пары глаз следят за каждым. Уйти в виноградники? Но там каждый ряд просматривается на километры. Только тёмной ночью. Но нам хотелось видеть друг друга.
Мне очень хочется целовать Петра, и я говорю ему об этом. Решаем ночью выйти из общежития и уйти подальше. В 12 ночи приходит Витька со свидания. Как только он равномерно засопел, выходим на улицу и бежим за посёлок. Вот вроде бы уютный уголок под деревьями. Тёплая ночь, и яркие звёзды на тёмном небе. Обнимаемся. Я его целую в шею, затем лицо, и вот его такой желанный открытый рот. Но глубокий поцелуй не получается, он тоже хочет доминировать. Говорю ему:
- Петь, ну расслабься, отдайся мне, не пытайся быть самцом, я так мечтал о поцелуе с тобой!
Он понимает меня.
Мы ложимся на траву, я наполовину на нём. Засасываю его, он абсолютно расслаблен. Губы мягкие, податливые, он слегка шевелит ими, отвечая мне. Мы оба невероятно возбуждаемся. Поцелуи делаются страстными, со стонами. Снимаю с него майку и не устаю целовать его тело. Пётр в экстазе шепчет:
- Любимый! Любимый мой!
За то, что он такой послушный, немножко сломлен мною и так тащится, мне хочется выебать его. Но я не знаю как. В общем, абсолютный балбес.
Беру его руку и кладу её себе на хуй. Он мнёт его, доставляя мне нереальный кайф. Затем лезет в трусы и начинает его дрочить. Я снимаю с него трусы и дрочу его хуй. Всё, мы не в этой реальности, мы улетаем. Почти одновременно кончаем, испытывая полнейшее удовлетворение.
Пётр говорит:
- Хочу видеть твой. Давай ляжем так: я ногами к твоей голове, а ты ногами к моей.
Мы ложимся, но ночь так темна, что ничего не видно. Я выдвигаю полусогнутую нижнюю ногу, и он ложится головой на неё. Дышит мне прямо в пах. Я начинаю понемногу возбуждаться снова. Выдвигаю точно так же его ногу и ложусь на неё. У Петра уже стоит. Чувствую непередаваемый запах мужского паха и лицом трусь о его яйца и хуй. Мне совсем не противно, это очень возбуждающе. Петя делает то же самое мне. Кайф!
Чувствую что-то скользкое на головке. И вдруг мне становится ну просто нереально кайфово, и я понимаю, что Петро взял мой член в рот. Мне становится даже страшно. Вафлёр - это самое сильнейшее оскорбление было в те годы, а тут мой Петька запросто взял в рот.
- Петь, что ты творишь, остановись!
Но сам уже парализован теми чувствами, что пришли ко мне от этого.
Петя не сосал, он ещё не умел. Он просто заглатывал залупу, держал её во рту и выпускал. При этом иногда задевал зубами, но и шевелил языком, и то сжимал, то разжимал губы. Всё, я заткнулся. Ничего лучшего в моей жизни не было. Поцелуи, дрочка - всё это хорошо, но в рот - это откровение. Это любовь! Парень так меня любит!
- Петечка, любимый, не могу больше, я кончаю!
Но Петро и не думал вынимать член, он его захватил ещё глубже. Меня просто выгнуло в дугу от сильнейшего в моей жизни оргазма. Мой хуй выдавал одну порцию спермы за другой. Застонал и Пётр, и я понял, что он тоже кончает, его сперма попала мне на живот.
Оба, обессиленные двумя сильнейшими оргазмами, ложимся голова к голове. Он говорит:
- Я не хочу идти в общагу, давай здесь заснём, на траве.
- Да ты что, дорогой, не выдумывай. Пойдём. Мы и так всю ночь не спали. Завтра нас не добудятся.
Так и вышло. Мы еле встали. Витька подозрительно смотрел на нас. Умный он парень и жизнь хорошо знает. Но нам надо было его бдительность усыпить. И мы специально сидели врозь и на завтраке, и на ужине.
Конечно, то, что произошло той ночью, для нас обоих было потрясением. Меня ещё удивляло то, что Пётр не просил меня, чтобы я ему подрочил или тоже взял у него в рот. Его устраивало моё едва заметное доминирование над ним. Он мягкий и податливый со мной. Он так любит меня! Я сам не могу без Петра. Если его не вижу, то у меня беспокойство.
Однажды сели в машину, чтобы ехать на виноградники, а Петра нет. Я весь извёлся. Рядом сидела красивая девушка, Алибекова. Спрашивает:
- Ты Петра ищешь?
Говорю:
- Да!
- Они с Витькой в туалет побежали.
А мне стало так неприятно, что она поняла, кто меня волнует. Думаю: "Это же все в группе догадываются о том, что у нас совсем не дружеские отношения". Но как скрыть это - не знаю. Стоит мне его увидеть, и я уже не могу контролировать себя. Сердце учащённо стучит, глаза сияют радостью.
Вечером, когда Бабайка заснул, а Витька побежал к Катьке, мы вновь остались как бы наедине. Я ему рассказал про Алибекову и все свои страхи. Решили быть максимально осторожными. Он говорит мне:
- Я до сих пор так и не рассмотрел твой хуй, а он мне так нравится!
Я говорю:
- Да и мне хочется твой увидеть, да и тебя голого потрогать.
Он говорит:
- Трогай сейчас.
Я начал одной рукой гладить его, мять ему грудь, живот. Полез в трусы - хуй его уже стоял. Я вообще заметил, что Петро возбуждается быстрее меня и что у него намного дольше стоит; даже когда он кончает, у него ещё минут пять стоит. Он разворачивается и подставляет спину. Глажу её и опускаю руку на талию. Он шепчет:
- Ещё ниже.
Трогаю его попу. Мну то одну её, то другую половинку. Ребром ладони провожу по очку. Петро слегка постанывает.
- Что, так приятно? - спрашиваю у него.
- Да, очень! Давай я тебе помну.
Говорю:
- Потом - боюсь, Витька зайдёт.
Он разворачивается, лезет мне в трусы и берётся рукой за член. Как приятно! Он открывает головку и сильно сдавливает. Член дёргается у него в руке, он отпускает его, и он опять дёргается. Так продолжается долго, минут десять или чуть больше. Начинает выделяться смазка. Мой рот открыт, мне не хватает воздуха. Я на подходе к оргазму. Скользкая рука сжимает мой скользкий член, и меня скручивает от оргазма. Неконтролируемые стоны вырываются из меня.
Бабайка перестаёт сопеть.
Буквально через полминуты приходит Витька. Всё, сменить трусы не получится, придётся спать в мокрых.
Счастливо засыпаем...
Незаметно летит время. Вот уже назначили дату отъезда. Последний раз идём в клуб. Танцы до упаду. Коронные - "Летка-Енька" и "Шейк". Играют сумасшедшие ритмы. Под это танцуют только пацаны. Все сегодня какие-то невероятно красивые. У парней почти у всех чёлки, как у битлов, обязательно водолазка и белые носки. У более обеспеченных - вельветовые брюки. Это был самый модный прикид тех времён. Парни извиваются в танце, некоторые доводят себя до экстаза. Обычно таких выводят с танцплощадки дружинники, но здесь их нет. Петро танцует лучше меня - стройный, гибкий. Мой любимый парень!
На следующий день за нами приходит автобус и увозит нас в Армавир. Завтра уже занятия.
Осень переходит в зиму. Саша повесил объявление о наборе в эстрадную группу. Начались отборы гитаристов, басистов, ударников, солистов. Музыкантов набрали быстро, тогда каждый третий мог играть на гитаре. Мне очень понравился парень на ударных. Белобрысый, голубоглазый, стройный, очень заводной и к тому же весёлый. Василёк! Все его только так и звали. Солистов с хорошими голосами Саша не мог найти, всех браковал. Сказал:
- Наверное, на тебе остановимся. Ну не могут выдать эстрадную песню, только патриотические. В общем, приходи на каждую репетицию в актовый зал.
Так началась моя карьера как певца. Меня это очень здорово захватило. Разучивали две песни, которые пел Валерий Ободзинский. Это "Восточная песня" Д. Тухманова и "Луна" болгарских композиторов. Петро присутствовал на каждой репетиции. А после неё я провожал его домой, к хозяйке.
В один из дней он сказал мне, что Витька с Катей пойдут в гости к её родственникам и будут в одиннадцать вечера. Уже часов в восемь я был у Петра. Хорошо, что хозяйка глуховата.
Мы закрылись в их комнате и разделись догола. Наконец-то я мог полюбоваться Петром. Стройное красивое тело, мне нравилось в нём всё: его широкие плечи, узкие бёдра, волосяной покров, белозубая улыбка. Мы долго целовались, а затем легли "голова-ноги" и любовались членами друг друга. У него отличный 16 см член. Когда встаёт, делается жёстким и упругим и стоит почти параллельно животу. Яйца крупные, плотные. Мой побольше, но зато помягче, за что и любил его Пётр. Много жилок, крупная головка и отвислые крупные яйца.
Начинаем сосать друг у друга. Мой член твердеет, и я возбуждаюсь невероятно. Захватываю хуй Петра в рот и насаживаюсь почти до яиц. Чувствую горлом головку, а языком стараюсь дотянуться до уздечки. Немного вынимаю, засасываю только головку и медленно опять до яиц и глубоко в горло. Чувствую привкус смазки - всё, разрядка близка. Но хочется так и плыть по волнам кайфа.
Первым не выдерживает Пётр. Его сперма бьёт мне в горло, но я не чувствую её вкуса. Но вот он успокаивается, и я начинаю вылизывать его хуй. Остаток спермы, её запах сводит меня с ума, и я кончаю. Но засовываю так глубоко в горло, что слышу рвотные позывы Петра. Но я не могу вынуть, пока всё не солью.
Вынимаю, Петька весь в слюне и слезах.
- Золотце моё, ну прости меня, что так сделал.
Обтираю его салфетками и целую в губы.
Они пахнут моей спермой.
- Петь, как же я тебя люблю. Хочу всю жизнь быть только рядом с тобой!
Мы обнимаемся и гладим друг друга. Он переворачивается на живот, я не перестаю гладить его. Он просит спуститься пониже. Глажу его попу. Она такая маленькая и аккуратная. Целую её. Раздвигаю руками половинки и впервые вижу мужское очко. Мне так нравятся эти мелкие розовые складочки, что хочется поцеловать их. Но я не решаюсь, наверное, ещё стесняюсь. Вокруг маленькие чёрные волосики, пониже их уже побольше и много на ногах. Как красиво! Рукой тру очко, чуть ниже, до яиц - и опять к очку. У Петра поднялся член. Мой пока только чуть увеличился. Петро, наверное, темпераментнее меня.
Смотрю на часы, время пол-одиннадцатого, надо срочно уходить. Открываем форточку, чтоб проветрилось и ушёл запах спермы.
Это был один из наших лучших вечеров.
Мы, наверное, потеряли всю нашу бдительность. Ходим только вдвоём, смотрим только друг на друга. Иногда на репетиции я его чмокаю в щёчку.
В субботу у нас в фойе техникума танцы, и мы впервые выйдем с ансамблем на публику. Саша сам будет петь одну танцевальную песню, две я, и ещё один парень, чеченец Шамиль, будет петь "Не спеши" А. Бабаджаняна. Волновался очень, но всё прошло на "Ура!". Прошёл и праздничный новогодний концерт. У меня был ошеломляющий успех. Как приятно - идёшь по техникуму, а тебе вслед шепчут: "Вот, вот, смотри, идёт! Как он вчера пел! Бесподобно!"
Саша был так окрылён этим успехом, что ездил по предприятиям города и договаривался о бесплатных концертах, лишь бы мы выступали на сцене. Программа была рассчитана на 1 час 20 мин. Танцоры, акробаты, народные песни. И самым убойным номером в ней была "Восточная песня". Спасибо Валерию Ободзинскому, он так её спел, что она больше года была песней №1 в СССР.
Я понимал, что мой успех - это фикция. Но, тем не менее, меня всё чаще стали узнавать и в городе. А к Саше уже стали поступать заявки на концерты в крупные колхозы, совхозы и даже небольшие городки. Началась наша гастрольная жизнь.
Петро всё время ездил со мной. Однажды сели в автобусе Саша с Шамилем впереди, а мы с Петром сзади. Ехать до Армавира было далеко. Петя лёг мне на плечо, и я обнял его при всех за плечи. Смотрю на него - ну такой красивый, так предан мне, и я поцеловал его в губы. Тут Саша что-то хотел мне сказать и повернулся. Увидел наш поцелуй. Я оторопел. Думаю: "Идиот! Ведь я подставляюсь сам и подставляю Петьку. Саша староста и взрослый мужчина". Я понял, что это перебор, но уже ничего не сделаешь.
Занесли в актовый зал инструменты. Саша мне говорит:
- Останься.
- Да мне надо Петра проводить.
- Сам дойдёт, поди не девочка!
Все ушли, мы остались вдвоём, и Саша начал:
- Ты в каком мире живёшь?! Ты в какой стране живёшь?! Ты разве не в курсе, что педерастия у нас уголовно наказуема?!
Я весь похолодел. А он продолжил:
- Да ты знаешь, что стоит только одному громко сказать тебе "Педераст!", и в ту же минуту ты станешь изгоем, тебя все будут презирать. Молчат пока только потому, что ты хорошо поёшь. А если дойдёт до нашей Гетеры (это кличка освобождённого секретаря комсомольской организации техникума), то она поведёт тебя на мед. обследование, а затем сдаст ментам. Тебе что, неизвестно изречение "калёным железом"? Это вот как раз о тебе и о Петре. Да, если что узнают чеченцы, они же вас будут трахать в каждом тёмном углу.
Я вообще-то крепкий на слёзы, но тут вдруг почувствовал, как по щеке побежала слеза - одна, вторая. Видя это, Саша немного смягчился:
- Пойми, это запрещено и церковью, и государством. Вам только анафема и тюремный срок. Вы с Петькой будете глубоко несчастны всю жизнь!
Я вдруг сквозь слёзы улыбаюсь и говорю:
- Саш, за всю жизнь не знаю, но сейчас я очень счастлив.
- Не понял! Что?
Я ему повторяю:
- Я уже больше полугода невероятно счастлив! Я люблю и любим, и мне больше ничего не надо.
Саша говорит:
- Ну ты хоть понял, что я волнуюсь за тебя, поэтому и пошёл на этот разговор.
- Да, Саш, спасибо за заботу!
Когда вышли на улицу, он на прощание пожал мне руку. Но этот разговор потряс меня. Наверное, нельзя себя так вести, как мы с Петром. Мы забыли о том, что есть родители, мы почти перестали с ними видеться, что уже весна и природа и мир обновляются. Главное, что мы не одни, а вокруг нас всё живое, и оно требует внимания. Я понял окончательно, кто я и чего мне ждать от жизни. Саша - первый человек, кому я так открылся.
Я поговорил очень серьёзно с Петей. Решили ослабить хватку объятий, в которые заключили друг друга, спокойнее ко всему относиться. Никаких провожаний, поцелуев украдкой, никаких блядских взглядов, которые все видят и понимают. В общем, будем мужчинами! Да, а конспирацию никто не отменял, это главное. Запутать и дезориентировать, замести следы... Это мы уже начали дурачиться.
Квартирная хозяйка Петра и Витьки с 1 до 8 марта была на даче. Приехала довольная и стала звать парней на участок. Петро говорит:
- Вить, а ты бы с Катей поехал на дачу, там бы и жили. Маршрутный автобус из какой-то деревни проходит возле участка, в любое время можно приехать-уехать.
И Витька внял совету земляка.
На грузовом такси мы привезли им от Катиных родственников продавленный диван и железную кровать, от хозяйки ещё один стол, и с апреля они стали там жить постоянно. Погода на Кубани не идёт ни в какое сравнение с Москвой, в марте до +15, а апрель +20-25, ходим в рубашках.
Так неожиданно Пётр стал хозяином 2-комнатной квартиры. Уж как мы мечтали об этом!
В первую же ночь я остался у Петра. Свобода невероятная! Весь вечер сосали друг у друга, кончили по два раза. У Петра потенция сумасшедшая, всё время стоит. На следующий вечер купили бутылку водки и решили отметить наше долгожданное одиночество. Но пить мы ещё не научились и после третьей стопки начали сосать друг у друга. Петро с моим членом во рту задремал.
Я смотрю на будильник - 7 вечера. Лежу, кайфую, член-то у Петра. Он во сне что-то хочет сделать, может, даже и освободить рот, но сил нет, спит. А я ловлю нереальный кайф. Каждое его движение языком или губами отдаётся во мне новой волной кайфа. Он даже чмокает во сне. Какая сладкая пытка! Хочется задвинуть в самое горло, но мой милый вырубился.
Смотрю на часы - 19.30. Как можно, оказывается, балдеть, да так, что мне не хватает дыхания. Наверное, это и есть сладкая истома. Чуть-чуть задвигаю в рот. Всё, как будто взмыл куда-то. Сейчас буду медленно кончать. Бужу Петра:
- Петь, прими свой любимый нектар.
Но оргазм всё равно получился бурным. После него невероятная лёгкость во всём теле. Какое счастье, что у меня есть Петька! Мой Петька!
Днём стали с нетерпением ждать конца занятий и сразу же к Петру. Мы забывали даже купить продукты, лишь бы поскорее остаться вдвоём. Я его всё время гладил, как котёнка. Он просил сделать ему массаж побольнее. Оказывается, мой любимый любит, когда больно...
Сжимаю и мну его тело так, что аж вспотел, а ему нравится. Ложусь полностью на его спину, он раздвигает ноги. Я чувствую его попку, и у меня начинает вставать. Он раздвигает половинки, и мой член тычется в его очко. Он мне говорит:
- Посильнее дави!
Я давлю, и мне, и ему это давление очень нравится. Поднимаю и опускаю таз и давлю на очко. Что-то же должно произойти, но ничего не происходит. Петро просит поднять мою задницу повыше и с размаху тыкнуться в очко. Делаю так - и ничего, только небольшая боль от наскока.
Так продолжалось, наверное, с полчаса. У меня стала выделяться смазка, и вроде бы я должен раздвинуть очко, но у меня ничего не выходит. Член стало сильно ломить у основания, у Петра стало щипать очко и появилась боль. В это трудно сейчас поверить, но мы так и не смогли в этот вечер трахнуться. Решили отложить на завтра. Мы просто не понимали, почему не вышло и что надо делать. Может, надо в воде попробовать, или, может, у меня член очень толстый и надо попробовать карандашом пробить... Я вспомнил один анекдот, там был прикол в том, что было много вазелина, поэтому вместо влагалища нечаянно въехали в попу. Говорю Петру:
- Надо завтра в аптеке купить вазелин.
На следующий день в перерыв сбегал в аптеку и купил медицинский вазелин. С нетерпением ждали окончания занятий, так хотелось попробовать того, чего и сами не знали.
Вот мы уже у Петра, быстро разделись и без всяких разогревательных прелюдий я смазываю дырочку Петра. Он говорит:
- И себе хуй смажь.
Ложусь на него, он раздвигает ноги, и мой член упирается в его очко. Давлю на него, и оно раздвигается, и моя головка без особых усилий входит в Петра. Он ойкает и просит вынуть, но я уже не могу это сделать. Меня накрыл нереальный кайф от проникновения, и я засовываю всё глубже и глубже. Петька подо мной извивается, но мне от этого ещё сладостнее.
Вот я упёрся яйцами в очко, и дальше уже некуда. Пётр почему-то затихает и тяжело дышит. Но меня почему-то заклинило. Я не догадываюсь, что надо тазом назад и вперёд. Я давлю только вперёд, на очко. Никаких фрикций, хотя попа немного отпружинивала.
Наверное, так продолжалось минут пять, точно не могу сказать. Вдруг Пётр начал издавать какие-то сдавленные звуки, и его очко просто запульсировало. Человек специально так не может сделать, это как какой-то механизм внутри. В ту же секунду, как я уловил эту пульсацию, я стал кончать. Оргазм был сильнейший и продолжительный.
Лежу на Петре и понимаю: этот парень для меня всё! Ко мне вдруг вместо счастья подступает комок жалости. Мне стало так жалко Петра и себя, что даже слёзы выступили. Петра стало жалко потому, что я теперь от него ни за что не отстану и буду его трахать всю жизнь, что я сломал его. А себя потому, что мне не нужна женщина, я это понял сейчас.
После того, как мы стали трахаться почти каждый день и по нескольку раз в день, у меня появилась к Петру какая-то болезненная ревность. А однажды я нечаянно увидел Петра и Шамиля вместе.
Прозвенел звонок на очередную пару. Я бежал по лестнице вверх и на лестничной площадке увидел Петра, он стоял, прислонившись к стенке, а над ним навис Шамиль. Его правая рука находилась высоко над Петром, он упирался ею в стену, а левая свободно свисала. Вот именно левая рука меня и озадачила. Мне показалось, что он ею что-то делал с Петром: или дотрагивался, или гладил.
Я остолбенел от увиденного. Они оба смотрели на меня. Шамиль сказал:
- Ну, я пошёл на занятия, - и ушёл.
Пётр растерянно стоял.
- Петь! Что у тебя за дела с чеченцем?
- Да никаких дел, что ты выдумываешь.
- А о чём говорили?
- Да о погоде.
Чувствую, у меня начнётся сейчас истерика от этого вызова в его голосе. Еле сдержался.
Пошли на занятия, оба хмурые и озадаченные. Вечером начались разборки, и случился наш первый скандал. В итоге я выяснил, что Шамиль приглашал его сходить с ним и ещё одним чеченцем в кино.
Моему потрясению не было предела. Шамиль отлично знал, что мы с Петькой больше, чем друзья. Уж сколько дней мы все вместе болтались по гастролям и насмотрелись друг на друга. Меня потряс Петька; он что, не понимает, что это такое - сходить с чеченцем в кино?!
- Да и вообще, Петь, ты что, девушка, чтобы тебя в кино приглашать? Ну подумай сам!
Он сказал:
- Ну и что тут такого, третий чеченец не сможет с ними пойти, вот я и буду вместо него.
Какие только доводы я ни приводил, до Петра всё равно не доходило.
- Петь, а может, тебе уже мало меня одного и тебе нужен ещё один любовник?
- Да ну, нет! Мне всего хватает, куда уж больше. И я так тебя люблю! У Шамиля и хуй небольшой.
- Откуда ты это знаешь?
- Да когда он со мной стоял, я увидел, как у него выпирает; меньше даже, чем у меня!
На следующий день я пошёл к Шамилю в общагу и поговорил с ним. Он мне дал слово, что больше ничего подобного не повторится. Но я уже не спускал с Петра глаз - лёгкий он человек.
Мы опять расслабились и забыли о конспирации. У чеченцев на секс звериный нюх, они, как хорошие охотники, чуют добычу на расстоянии... Я вообще не понимаю, чем мы с Петром себя выдаём? Наше поведение абсолютно гетеросексуальное, а вот поди ж ты!
Витька с Катькой приехали пожить в город. Но по ним было видно, что на даче им лучше. Виктор признался Петру, что Катька ему дала и что у них медовый месяц. Хвастался:
- Трахаемся, как кролики!
Я подумал: "Знал бы ты, чем мы тут занимаемся!"
Наши отношения из-за гостей с Петром прервались на четыре дня. Мы так соскучились друг по другу. Когда вечером встретились, нашим ласкам не было конца. А заснули так: лёжа на боку, Пётр обнял меня, а членом прижался к моему очку. Мне было очень кайфово, ведь член такой тёплый, да и прикосновения такие приятные.
Я всё ждал, когда Пётр захочет меня, но он не выказывал никакого желания. Только я его, и чтоб обязательно довести его до оргазма, иначе не уснёт. Иногда ночью проснёшься, а его член стоит и упирается мне в очко. Как у него это выходило, непонятно. Говорит, что это от природы потенция такая.
Вся наша группа решила отметить успешную сдачу зачётов. Отмечали в кафе, недалеко от техникума. После пришли к Петру и решили пропустить ещё по одной за нашу любовь друг к другу. После обалденного секса легли спать, и я сразу вырубился.
Ночью проснулся, лежим на боку, Петин член привычно упирается мне в очко. Но я чувствую, что он не спит. Дыхание какое-то неровное. Вот он сглотнул и опять напряжённо дышит. Петька очень сильно возбуждён, уж я-то хорошо его знаю. Он как будто во сне шевелится, а членом всё сильнее давит мне на очко. А там мокро или от смазки его, или от того, что он мне уже очко смазал вазелином. В общем, мне так хорошо...
Вот он ещё ближе к моей попе, и его член, по-моему, раздвигает моё очко. Я уже давно готов к этому. Думаю: "Пусть делает, как ему хочется". Но было бы лучше, если бы мы это сделали вдвоём.
Петро чуть надавливает и отступает, давит и отступает. Я чувствую, что головка начала входить. Мне не больно и очень приятно. Мелкими толчками он загоняет член всё глубже и глубже. Слышу стук его сердца и его прерывистое дыхание. Я тоже возбуждаюсь очень сильно. Пётр делает движение тазом, и вот уже вся головка оказывается во мне. Нет никакой боли, только сладкое замирание сердца. Его напор продолжается, и мне начинает казаться, что в меня входит что-то очень длинное, бесконечное. Он мельчайшими фрикциями, как дрожание, всё глубже входит в меня. Я не могу понять, мне больно или так кайфово, что аж до боли. Уже не контролирую себя, и громкие стоны вырываются из меня. Я перекидываю свободную ногу через Петра. Он обхватывает меня руками, тискает грудь и живот, разворачивает мою голову к себе и просто впивается в мои губы. А его член всё тычется в меня.
Всё, я кончаю. Вслед за мною кончает и Пётр. Когда немного отдышались, я говорю Петру:
- А ведь у нас так уже было, помнишь?
- Ещё бы не помнить, я и хотел, чтоб и ты это почувствовал!..
Петро уезжает на выходные к себе в посёлок. В понедельник приехал и показал мне повестку о призыве в армию. Я в шоке.
- Петь, неужели ничего нельзя сделать?
- Уже нет. Мама разговаривала с военкомом и пыталась договориться, но у них сильный недобор.
Петру дали обходник, и мы за два дня обошли все указанные там инстанции. Уже в среду он уезжает. Понедельник и вторник у нас ночи страсти. Мы трахаемся всю ночь, а утром я с ним бегаю по инстанциям. Мы оба так осунулись за это время, мы такие растерянные и подавленные. Почти год мы были так счастливы, и вот всё рухнуло!
Я не пошёл провожать его на автобус, мы прощались с ним всю ночь. Пришла вся группа - Петра любили за доброту, за улыбчивость. Витька поехал с ним домой.
Только через два месяца я получил от Петра первое письмо. Мы не могли писать друг другу любовные письма: первогодок очень опекали и читали их переписку. Получил только через полгода, когда он пошёл в своё первое увольнение и сам опустил в почтовый ящик любовное письмо ко мне. Он страшно тосковал по мне и помнил такие мелочи, которые уже стёрлись у меня из памяти.
Месяцев через семь я стал всё реже и реже получать письма от него. А затем они и вообще перестали приходить. Я всё спрашивал у его друга Вити: что же происходит, почему Пётр не пишет? Витя меня мурыжил дня три, а потом всё-таки рассказал, что Пётр встретил свою любовь, как он сказал - настоящую! Это дочь командира полка, полковника. Она забеременела от Петра, и скоро у них будет свадьба.
Не знаю до сих пор, как я смог пережить всё это. Мне уже было ни до учёбы, ни до пения. Я весь сжался, замкнулся в себе. Саша нашёл из новеньких солиста для своей группы.
Однажды я решил зайти на репетицию и пришёл на полтора часа раньше - не знал расписания. На сцене был только Василёк, он возился со своими ударными. Он нагнулся и что-то крепил внизу. Не знаю почему, но я подошёл сзади и довольно сильно ударил его по заднице ладонью. Весь техникум знал, что Василёк паренёк очень резкий, и я ждал мгновенного удара в ухо, но он повернулся ко мне и сказал:
- Ну ты чего? - и лицо доброе, и смотрит нежно.
Я растерялся. Василёк красивый правильный пацан, сколько мы с ним мотались по гастролям... Я вдруг бросился ему на грудь, обнял его рукой и начал рыдать и только повторять:
- Василёк! Василёк!
Он обнял меня, а у меня началась просто истерика. Он наклонил голову и поцеловал меня в губы. Потом ещё раз, и целовал, не отрываясь, очень долго.
Я пришёл в себя. Мне было хорошо в объятиях крепкого парня, а от его поцелуев я вообще уже ничего не соображал. Василёк сказал:
- Мой хороший, я всё знаю, всё понимаю. Я давно, очень давно хотел быть с тобой. Ты просто не замечал меня. Подожди, после репетиции я провожу тебя домой. Я всегда буду рядом с тобой!