Вступление
Тревожит душу осознание того, что ты родился на свет человеком, на которого могут показывать впоследствии пальцем. Хотя что! Дети все рождаются одинаковые (на первый взгляд). Далее воспитание. У всех оно разное. У одних в нежных заботливых условиях, у других оно жесткое или просто отсутствует. Не могу взять себе в голову то, что я воспитывался в довольно обычных, по тем временам, условиях при наличии довольно жесткого отношения ко мне со стороны отца. Отец-диктатор, своё Я у него превалирует над мнениями других членов семьи. Компания друзей-товарищей - это обычная гопкомпания. Одним словом, среда обитания напоминает естественный отбор. Становишься частым гостем в территориальном отделе милиции. Ты в доску свой парень в кругу друзей. Любой окружающий обыватель может по праву назвать нас одним словом - шпана.
Лица нетрадиционной ориентации назывались не иначе как "пидоры" (слово, употребляемое в обиходе очень часто), но кто они такие, конечно, никто из нас не знал, и никогда не видел ни одного реального представителя этой постыдной категории человеческого сообщества.
Что происходит со мной в тот момент, когда я вижу полуобнаженного парня на пляже? Да ничего, кроме того, что я ненавязчиво пытаюсь остановить на нем свой взгляд тайком от посторонних глаз. Ерунда. Что это может значить? Так, просто у парня красивое тело и движения некоторые его почему-то привлекают. Бывает привлекает интонация голоса, глаза, губы, волосы... Ой, о чем это я. Да нет, это ведь не то, это же не одно и то же, что "пидор". Просто этот парень мне симпатичен во всем и с ним просто хочется дружить по-мужски. А те смены, в тогда еще пионерских лагерях. Замечаю, что начинаю непроизвольно делать своего рода сравнительный анализ плюсов и минусов среди множества пацанов, постоянно тебя окружающих. Для чего мне это? Не знаю. Но мне это нравится, меня это волнует, у меня появляются определенные фантазии. Да, чудное время. Но пидоров я по-прежнему ненавидел, впрочем, как и все остальные, хотя никто их никогда не видел. Это было просто ругательное слово.
Нет, вру, видел я их, конечно же, видел, - в кино. Действительно неприятные субъекты. И какого хрена они под баб косят. Выпендриваются, как... ну да, как настоящие пидоры.
А мне тем временем начинает очень сильно нравится один соседский паренек, который немного моложе меня. Такой забавный и интересный. Я неимоверно хотел, чтобы он стал моим другом. И я его приблизил к себе. Ему это было даже за честь, ведь он пребывал в иерархии салабонов. Очень скоро, не без моей помощи, он влился в нашу компанию. (Хочу обратить внимание на то, что я в то время не преследовал никакой интимной цели на его счет).
Вскоре мне все сильнее хотелось сделать ему что-нибудь приятное или просто в чем-то угодить. А уж как приятно было пресекать какие-нибудь нападки в его адрес со стороны моих дружков.
Ничего женского в его облике не имело места. Он был мне симпатичен именно за то, что он типичный пацан. И мне нравилось в нем именно это. А еще он был не по годам смышленый. Мы рассуждали с ним на равных. Темы для разговора были различные. И не редко они сводились к некоторым пикантностям как-то само собой, без всякого умысла. Я чаще стал проводить с ним время вне нашей, такой заурядной в том возрасте, компании. Он тоже очень тянулся ко мне. Но это объяснимо. В моем лице он видел старшего друга, который не только может прийти ему на помощь, но с которым просто было интересно общаться на разные темы.
Что происходило со мной, объяснить тогда было трудно. Да я и не ломал на этот счет голову. Не ломал до тех пор, пока меня не стали посещать бурные фантазии в отношении его. По ночам я стал его представлять... Одним словом, признаюсь, мне хотелось с ним войти в известные отношения, вкусить тот самый запретный плод. Мне хотелось, чтобы он по ночам был всегда рядом со мной, на одной кровати, прижавшись ко мне своим телом.
Как назвать мои тогдашние влечения? Как я сам это воспринимал? Считал ли я себя ненавистным "пидором"? Ни в коем случае. Я просто любил его, как лучшего друга на свете. И что здесь такого, мне так хочется. Да, по сути, я понимал, что это явление и есть гомосексуализм. Но причем здесь тот негатив из фильмов, ведь он мне так дорог. Да пошли они все. Это моя маленькая тайна, которая так и останется внутри меня одного. Я считал, что эта рана, конечно же, заживет до свадьбы.
В свою очередь, я не на шаг не отставал от своих сверстников и брал бастионы "прекрасного" (подчеркиваю неравноправие в утвердившихся в обществе стереотипов) пола. Как все.
Мне не в тягость тогда было жить с тем, что мне нравится тот паренек. Это была моя тайна, которая ни меня и никого больше не тяготила. Все шло параллельно. Но представился случай, когда можно было хотя бы намекнуть ему, что он мне не совсем безразличен. Но как? И желал ли я в то время этого раскрытия себя, даже перед ним? Не знаю. Но случай представился. Все шло автоматически. Моя внутренняя (назовем ее жаба) толкала меня к этому настойчиво, но осторожно.
Но как происходил данный процесс, это предмет дальнейшего повествования.
Как все начиналось
Однажды в холодную ноябрьскую пятницу мои родители собрались на выходные выехать в деревню, где проживали и проживают по сей день наши родственники. Мы жили на окраине города в большом частном доме. Оставаться одному в нем было даже немного жутковато. Но поскольку в деревню ехать я не хотел ни под каким предлогом, я решил остаться дома один. Точнее сказать, я хотел пригласить к себе с ночевкой своего соседского друга. Да, кстати, звали его Дима. Предварительно заручившись Димкиным согласием провести выходные у меня, я спросил у родителей, могу ли я пригласить в их отсутствие к нам в дом Димку, чтобы не было так скучно одному в эти хмурые, даже морозные ноябрьские выходные. На что родители, безусловно, ответили согласием.
И вот, мои предки уехали с пятницы до воскресенья в деревню, предоставив меня самому себе на пару с моим в то время самым лучшим другом.
Мы с Димкой, не долго думая, закупили целых двенадцать бутылок пива, которые намеревались испить дома в цивильной обстановке, а не где-то в подворотне, укрывшись от сторонних глаз.
Димкины родители также охотно отпустили его ночевать ко мне домой, потому что мы с ним считались друзьями, да и моих родителей они очень хорошо знали, даже поддерживали с ними добрососедские отношения.
В тот момент никто не мог представить, как я был счастлив. Счастлив оттого, что сегодня я буду всю ночь один на один с моим самым лучшим другом. Другом, к которому меня уже давно тянули неизвестные мне силы. И вот это свершилось. Что будет дальше, меня совсем не интересовало. У меня не было по отношению к нему никаких "гнусных" планов. Мне было просто прекрасно оттого, что мы будем сегодня всю ночь с ним вместе. Просто вместе. И это было так здорово!
На улице уже было темно. Не мудрено, на дворе стояла поздняя осень. А дома было так тепло и уютно, а в душе непреодолимая радость от мысли, что наконец-то мы с Димкой одни на целую ночь, предоставленные самим себе. И никто, никто нам не в силах помешать провести эту ночь друг с другом. Повторюсь, что ни я, ни Димка никаких интимных планов по отношению друг к другу не вынашивали.
Поставив стол посреди большой комнаты, я сервировал его большими хрустальными бокалами, в которые как раз помещалась целая бутылка пива. По телевизору в это время шел какой-то концерт. По-моему это был концерт, посвященный Дню нашей родной милиции. Особо телевизор мы смотреть не желали, нам хотелось разговаривать исключительно друг с другом о чем угодно, на любые темы, и поскольку, кроме нас самих, мы с Димоном больше никого не замечали, то телевизор служил нам исключительно фоном.
Сидя друг против друга за столом, мы разговаривали с Димкой на самые различные темы. Про автомобили, как они устроены, какой из них лучше, и прочее в этом роде. Каждый рассказал о себе какую-нибудь прикольную историю, произошедшую в его жизни, и о которой в силу неизвестных причин никто из нас еще не слышал. Как выяснилось, что секретов у каждого из нас было много. Разговор между нами лился легко и непринужденно, потому что мы с Димкой были настоящие друзья, плюс ко всему в голове играло то самое пиво, которым мы так предусмотрительно заранее запаслись.
Нам было так легко и хорошо вместе. Захмелевший Димка рассказывал мне наивные истории из своей жизни, которые, несмотря ни на что, мне было приятно слушать, они мне казались такими забавными.
Вместе с тем, я все время ловил себя на мысли о том, что думаю о чем-то совсем другом, о чем-то таком, что так заставляло трепетать меня изнутри...
По всей видимости, Димка тоже уловил ту энергетику, которая невидимым потоком исходила в тот момент от меня.
Я даже немного опешил, когда Димон спросил меня, есть ли у меня в доме свечи. Каким образом он сумел уловить мои мысли, доселе еще непонятные мне самому. Но я понял, что он хочет продолжить наше общение при свечах, в так называемой интимной обстановке. Не скрою, наши желания полностью совпали.
У родителей был не использованный набор цветных парафиновых свечей. Я так понял, что использовать они его и не собирались, потому что при любом так называемом экстренном случае (когда отключали электроэнергию), они использовали только обычные свечи бежевого цвета.
И я посягнул на этот неприкосновенный набор цветных свечей. Положил их все пять штук на стол и предложил Димке выбрать свечу того цвета, который ему по душе. На столе были раскинуты пять свечей: красного, белого, зеленого, желтого и голубого цветов.
Димка, оценил все свечи в их совокупности, кинул на меня взгляд заговорщика, и тихо произнес:
- Мне нравится вот эта, голубая свечка...
Не знаю почему, но мне тогда показалось, что мой Димка попал в самую точку. Мы оба, как и все пацаны в округе, не любили произносить слово "голубой", разве что с иронией или с сарказмом. Но в этот раз, Димкиными устами это слово было произнесено с какой-то особой интонацией, интонацией, которая не вызвала ни у кого из нас даже капли пренебрежения.
Выбор был сделан, и я охотно зажег ту самую свечу голубого цвета, поставив ее посреди стола. Электрический свет в комнате был незамедлительно погашен.
Не знаю почему, но именно с этого момента у нас с Димкой начались разговоры на интимные темы. Он начал спрашивать, было ли у меня с девчонками, занимаюсь ли я самоудовлетворением. Я рассказал ему как впервые удосужился в походе в палатке переспать с одной девицей. Рассказал ему, какие это были ощущения. Рассказал ему, что у меня очень часто встает в самое неподходящее время, и само собой о том, что каждую ночь я предаюсь самоудовлетворению, чтобы как-нибудь снять с себя сексуальное напряжение, которое томило меня днем и особенно ночью. Я рассказал Димке о своих фантазиях за этими занятиями и о своих эротических снах. Димка в ответ также признался, что занимается этим два раза в день, а когда имеется возможность, то и более того. Одним словом, как оказалось, каждый из нас в этом прегрешении был не одинок, что особенно нас с ним расслабляло и сближало по духу.
Затем Димка меня как-то непринужденно спросил:
- А во сне, когда ты трахаешь, то кончаешь в трусы?
Я немного замешкался.
- Ну, когда проснешься, - добавил Димка.
Я ответил ему, что чаще всего так и бывает. Димка, улыбнувшись, сказал, что у него бывает так постоянно.
В процессе подобных разговоров, я уже не мог адекватно понимать, что со мной творится. Мой младший братец готов был торпедой вырваться из моих штанов. А в это время, напротив меня, сквозь сияющий ореол, исходящий от языка пламени мерцающего на пике свечи, я видел хитрые, слегка прищуренные Димкины глаза и его манящие к себе губы, растянувшиеся в не менее хитрой, но такой привлекательной улыбке. Димка смотрел на меня словно чертенок, приглашающий меня на шабаш. Мы были уже достаточно раскрепощенные в словах, выборе тем для беседы... Всему этому, безусловно, способствовало потребленное нами пиво (правда еще не до конца), но я уверен, что не только оно. Здесь происходило что-то совсем другое, между нами возникло какое-то биополе, которое, как магнит, крепко притягивало нас друг к другу, а невидимая энергетика подталкивала к чему-то большему.
Ведь неспроста Димка выбрал голубую свечу, нет - это произошло неспроста. Неспроста он взглядом заговорщика смотрит на меня и выпытывает мои эротические сновидения. Но ведь я нутром чувствую, что он ждет от меня чего-то большего. Не просто рассказов, как я впервые оттрахал девочку в палатке... Я ведь не даром выше уже упоминал о том, что Димка был весьма смышленым парнем. Я понимал, что он начал со мной некую коварную игру. Меня это возбуждало, но одновременно и смущало. Я задавал себе вопрос, а если я ему откроюсь, и все это мне выйдет боком. Что делать? Как быть? Но ведь именно в этот момент и нужно было что-то делать. Нужно было действовать! Но как?
И я решил слукавить. Я сказал Димке, что однажды мне приснился сон, будто бы я занимался сексом с парнем и получил от этого неописуемое удовольствие. На сам же деле, в последнее время, при занятии онанизмом, я все чаще воображал в качестве партнера ни кого иного, как самого Димку.
Это мое заявление ничуть не смутило Димона. Он сказал, что читал об этом в каком-то там журнале. И что с точки зрения врачей, это не является каким-либо отклонением от нормы. Он начал рассказывать мне о том, что все мужчины в мире бисексуальны, единственное, что многих сдерживает от однополых сношений - это моральный и социальный аспекты (я же говорил, что он смышленый малый)...
Я был немного шокирован и одновременно доволен тем, что Димка очень даже адекватно отреагировал на мой рассказ. После небольшой паузы, установившейся в нашей уже столь интимной беседе, я, сославшись на то, что уже довольно хмельной, предложил Димону идти спать или хотя бы продолжить шептаться, но уже в постели. Димке мое предложение, как я понял, пришлось по душе.
Поскольку в моей спальне кровать была довольно узкая (полуторка), я расстелил двуспальную кровать в родительской спальне. Телевизор в зале я выключил, свечку задул. Приготовив кровать ко сну, ночной светильник, висящий над ней, я решил не выключать.
Настал момент истины. Нам двум парням сейчас предстояло раздеться и вместе лечь в одну кровать. Казалось бы, что в этом такого? В нашем возрасте многие пацаны, ночуя друг у друга, часто размещаются вместе. Но здесь сложилась совсем другая обстановка. Я чувствовал, что мы оба начали чуть-чуть смущаться друг друга. Сейчас нам предстояло раздеться до трусов и лечь вместе в постель. Я, как хозяин дома, сделал первый шаг и потихоньку, якобы, как ни в чем не бывало, начал снимать с себя одежду. Очевидно, что Димка ждал, когда я первый начну раздеваться. И лишь когда я снимал с себя штаны, он быстро, как солдат (гораздо быстрей меня), тоже начал освобождаться от одежды. В результате мы остались оба только в одних трусах. На мне были семейные трусы черного цвета, какие в то время носили большинство парней, а на Димке были семейники, расписанные какими-то забавными рисунками (таких тоже в те годы было немало).
Я плюхнулся в постель первым, Дима осторожно прилег ко мне рядом. Спать, как вы понимаете, мы не собирались. Мы оба находились в каком-то непонятном нам доселе состоянии. Моя рука как бы случайно скользнула по Димкиному бедру, его рука также не заставила себя долго ждать и тоже скользнула мне по бедру. От прикосновения его руки у меня по телу проскочили мурашки. Мой член распирал трусы и проскочил вверх, уперевшись в их резинку. Повернувшись на бок, лицом к Димке, я случайно рукой попал в область его лобка и обнаружил, что Димкин член возбужден не менее, чем мой. Молчать долго было нельзя. Обстановку требовалось разрядить. Тогда я предложил Димке сделать ему массаж. На мое предложение Димка очень охотно согласился и повернулся на живот, предоставив мне свою спину для процедуры. Нужно ли говорить о том, что вверху оказалась не только Димкина спина, но и его прекрасная попа, эти две упругие булочки, пока еще обтянутые трусами.
Я сходу начал массировать Димкину спину. В этот момент моя страсть к нему только нарастала, но я упрямо продолжал свое дело. Я видел, как Димка тоже ерзает на животе, видимо не только от удовольствия, доставляемое ему посредством массажа, но и оттого, что кое-что ему просто мешало лежать на животе. Я потихонечку стянул с его попы трусы и спустил их до колен, продолжая массировать уже его бархатные ягодицы, а затем и бедра. Потом снова возвращаясь к Димкиным булочкам и к его спине. Димон в это время просто мурлыкал от удовольствия. И тут я спросил его, не желает ли он, чтобы я сделал ему внутренний массаж.
- А это как? - спросил меня Дима.
Я ответил ему, что предлагаю помассировать ему внутри попы.
Выдержав небольшую паузу, Димка спросил:
- Ты что из меня пидора сделать хочешь?
Но в его словах не было и капли укора или какой-нибудь обиды. Это была просто показушная реакция на мое предложение, которое, как я понял, Димка ждал с нетерпением. Я пояснил Диме, что никакого пидора я делать из него не хочу. И вообще, об этом никто не узнает.
- Мне просто очень хочется войти в тебя, воссоединиться с тобой, я очень хочу тебя, Димка. И если честно, то в том самом сне мне снился именно ты. Мне снилось, как мы с тобой этим занимаемся, - сказал я уламывающим тоном.
- Я тоже этого хочу, Антон. Давай попробуем, - ответил мне своим хитрым голосом Димон. Затем он добавил, - Только за этим занятием, лежа в постели, мы должны быть совершенно без всякой одежды. Поэтому снимай с меня трусы совсем, а я сниму с тебя.
Я стянул полностью Димкины трусы и бросил их на пол. Димон, поднявшись, сел на попу и начал стягивать трусы с меня, но они тут же резинкой зацепились за мой кол. Дима осторожно оттянул резинку моих трусов вперед и быстрыми движениями освободил меня от последнего предмета одежды, который на тот момент присутствовал на моем теле.
Теперь мы с ним пребывали в постели совершенно голые. И только тусклый свет ночного светильника дополнял нашу интимную обстановку.
Димка, посмотрев на мой член, немного удивился, но не испугался.
- Какой же он у тебя большой, как же он войдет-то в мою жопу, - сказал он.
- Дим, я постараюсь тихонько, - ответил ему я.
Димка, потрогав мой член, поводив на нем кожу вниз и обратно вверх, повернулся и встал на корточки, опустив свою голову вниз к подушкам, а попу направил ко мне. Я просто обомлел от этой картины. Мне хотелось просто съесть всего Димку без остатка. Но это лирика, мне хотелось Димку трахать, войти в него и не выходить.
Да, в то время мы были очень ограничены в информации подобного рода. Нам совсем была не известна техника анального секса, какие средства необходимо использовать для этого. Мне просто очень хотелось вступить с Димкой в контакт, и я предпринял попытку.
Уперевшись в крохотную Димкину дырочку своим гигантом, я почувствовал, что дальше ему хода нет. Как я не старался пропихнуть его вовнутрь Димки, как сам Димка не раздвигал своими руками свои бархатные булочки, у нас так ничего и не получилось. Приложив все возможные усилия, но, не добившись искомого результата, я отстранился от Димки и, как помню, немного нервничал. Дима не предлагал мне поменяться ролями, так как хорошо понимал, что в то время я представлял для себя однополый секс только в качестве активного партнера, пассивная же роль была мне неприемлема.
Но Димка не дал времени мне долго расстраиваться по этому поводу, он начал меня обнимать, наглаживать, целовать. Мы с ним стали кататься по кровати, крепко сжимая друг друга в своих объятиях. Оказавшись на Димке сверху, я начал тереться своим членом об его член, а затем имитировать половой акт, вонзая член между Димкиных ног. Нам было хорошо вдвоем. Два совершенно голых парня, одни дома и в одной постели, мы балдели в объятиях друг друга.
Несмотря на это, я все-таки хотел чего-то большего. Ведь секс не может сводиться только к анальным усладам, которые, к сожалению, в силу объективных причин нам не удалось с Димкой испытать. Мне захотелось, чтобы Дима взял мой член себе в рот. Что и было предложено ему мной незамедлительно. О, эти его хитрые глаза, глаза заговорщика, его хитрый прищур и не менее хитрая улыбка. Они сводили меня с ума. Я понимал, что Димон уже готов принять мое предложение, но... этот продуманный малый тут же выдвинул мне ультиматум. Он сказал, что согласен, но при одном лишь условии... Это условие заключалось в том, что после того как Димка отсосет у меня, я должен буду то же самое проделать и с его довольно немаленьким отростком. Я согласился с его кондициями (условиями). А почему бы и нет, ведь Димка мне так нравился.
Дима рукой придавил меня к постели так, что я оказался в положении лежа на спине, а мой братец устремлялся вверх. Не знаю почему, но прелюдий, как описывают во многочисленных рассказах, у нас почему-то не было. Дима сразу же склонился над моим членом и как-то быстро погрузил его в свой очаровательный ротик. Но не глубоко, он вобрал только головку, затем сделал обратное движение головой и зацепил немного мой кончик зубами. Я невольно произнес: "Ай". Дима понял, в чем дело и при повторном погружении моего члена к себе в рот, он уже не допускал подобной оплошности. Он медленно изучал своим ртом все рельефы моего ствола, лизал головку языком, сверлил им на ней дырочку. Затем Димка начал облизывать основание моего члена снизу вверх.
Я в это время просто млел от удовольствия. Я не мог поверить, что мой орган ласкает ртом парень, тот самый парень, который мне так нравится. Затем Димон, когда уже видимо досконально изучил анатомию моего сокровища, сжав свои губы плотным кольцом, резко вобрал мой член в свой влажный ротик и начал делать быстрые поступательные движения взад-вперед, проглатывая его почти до самого основания, порой упираясь своим носом мне в лобок, а подбородком в яйца. О! Какой это был кайф! Я и так уже к тому времени сильно перевозбужденный, просто извивался, ерзал спиной по простыне, а руками схватился за деревянную спинку кровати, расположенную позади моей головы. Держаться больше не было сил. Внизу живота я почувствовал сильнейший прилив сладострастия. Мой член, как мне казалось, начал резко увеличиваться в размерах и я подумал, что он может даже лопнуть. Это был сигнал, что я вот-вот изольюсь прямо Димке в рот. А Димка тем временем видимо вошел во вкус и изводил меня, не останавливаясь, при этом активно поглаживал мой живот. Все, сейчас начнется. Я не хотел, чтобы Димка давился моей спермой и в самый момент извержения лавы, просто выхватил свой член из Димкинова рта и тут же началось сильнейшее извержение вулканической лавы прямо на лицо Димы. Такого извержения у меня не было ни при одном моем акте самоудовлетворения. Когда последние струйки биологической лавы вырвались из моей плоти, я раскинул в истоме по сторонам свои руки, мое тело не чувствовало под собой наличие кровати, я будто завис в воздухе. Помню, что Дима пошел на кухню, видимо смывать со своего лица следы любви, но как он возвратился обратно ко мне в кровать, я не видел и не слышал, так как меня уже поглотил крепкий сон.
Проснулись мы с Димкой где-то уже в обед. Голова немного побаливала от употребленного пива и возможно от полубессонной ночи. Немного молча, повалявшись в кровати, Дима встал и начал одеваться. Я спросил его, почему он так быстро уходит. На что он мне ответил, что ему сейчас нужно домой. Но, уходя, Димка мне сказал, что вернется в девять часов вечера. Меня это очень обрадовало, потому что я так боялся, что прошедшая ночь останется для меня только сном. Дима ушел. Я, проводив его до ворот, вернулся в родительскую кровать, где проспал до пяти часов вечера. Родители должны были приехать лишь на следующий день и то ближе к вечеру.
Умывшись, одевшись, я обнаружил под столом еще две бутылки пива, которые мы видимо вчера не смогли с Димкой осилить. Раскупорив одну из них, я жадно быстрыми глотками приговорил ее всю до самого дна. Головная боль начала покидать меня. Я включил телевизор, уже не помню, что там транслировали, да это вовсе уже было неважно. Я пытался детально воспроизвести в своей голове все произошедшее этой ночью. Почему-то я обратил внимание на то, что утром Димка со мной почти не разговаривал и все время опускал свои глаза вниз, избегая таким образом встретиться с моим взглядом. Мне тоже было как-то не по себе. Ведь то, что произошло этой ночью, не укладывалось ни в какие рамки. Как я мог допустить такое, ведь я же не... А если об этом узнают пацаны... Блин, почему все так произошло. Наверное, Димка на меня очень обиделся.
Подобные мысли меня нагружали со страшной силой. С другой стороны, оправдывая все произошедшее, я вспоминал, как хорошо нам было вместе, о том, что мы ведь без всякого принуждения пришли к тому, что было. Мы этого оба хотели. Нет, и все-таки Димка, наверное, обиделся, он чувствует себя сейчас скорей всего похуже меня. Скорей всего он сегодня уже не придет ко мне с ночевкой. Может это и правильно. Может надо просто забыть о том, что было, как страшный сон и продолжать жить, как ни в чем не бывало. Просто продолжать дружить с Димкой и все, как раньше.
Время было уже восемь вечера. Что-то внутри меня не давало мне покоя. Я еще сам не понимал, что именно волнует меня. То ли, что мы с Димкой перегнули палку и натворили столько дел, что до пенсии стыдно будет вспоминать, то ли оттого, что я боялся, что Дима сегодня уже не придет. Странное было состояние. Меня рвало на части, я не знал, чего я хочу. Время уже половина девятого. Мои волнения начали нарастать с еще большей силой. Да что, черт возьми, со мной происходит? Я начал ходить из угла в угол по комнате, постоянно выглядывая в окно выходящее на улицу. Время без пятнадцати девять. Дима говорил, что придет ко мне к девяти. Почему я так волнуюсь, чего я боюсь? И тут я понял, что боюсь я лишь одного, того, что Димка не придет сегодня ко мне, и что мне без него будет очень плохо. Я понял, что без него я не могу вообще быть. Я понял, что я в него попросту влюбился. Я понял, что нас уже связывает далеко не дружба, а именно любовь. Да, это и есть любовь, потому что я боюсь, что Димка не вернется, я боюсь его потерять. Мне стало так плохо от этих мыслей, тем более, что на часах уже стрелки показывали без трех минут девять.
Да и можно ли предыдущие наши с Димкой отношения было назвать просто дружбой. Анализируя наши отношения, я начал понимать, что это было нечто больше, чем дружба. Я вспоминал, как мы постоянно тянулись друг к другу, как я оберегал его от всех нападок моих сотоварищей. Нет, это была далеко не дружба, это уже была любовь, а этой ночью она достигла своего апогея... Время ровно девять часов. Мне уже хочется кричать от досады, оттого, что Дима взял и так просто бросил меня. Слезы накатывались на мои глаза. Вдруг...
Я услышал лай нашего сторожевого пса Барсика, который направлял свою ругань в сторону ворот. Я молнией подлетел к окошку, отодвинул штору и увидел, как мне машет рукой мой Димка, подавая знак, чтобы я его встретил и провел в дом. О, это чудо! Жизнь приняла для меня новый оборот. Все печали и страхи, которые преследовали меня несколько секунд назад, растворились, забылись, улетучились в небытие.
Зайдя в дом, Димка быстро скинул свою куртку и вынул из пакета, также принесенного с собой, бутылку красного вина, закупоренную кустарной пробкой. Как он мне пояснил, это вино настаивает его дед, и он попросту умыкнул у него одну бутылочку, чтобы продолжить наш с ним праздник. Я не верил своим глазам, что он, мой Димка, опять рядом со мной. Праздник продолжается. Мы, как и вчера, уселись за стол, погасили в зале свет и зажгли ту самую свечу голубого цвета. Разлив вино по бокалам, пригубив несколько глотков, мы разговаривали с Димкой обо все, что нам приходило в голову. Нам было совсем безразлично, о чем говорить, потому что нам и так было уже хорошо, хорошо оттого, что мы опять были вместе.
Но вино - не пиво, и наши с Димкой головы очень быстро начало туманить. В этот раз мне не нужно было намекать Диме, что пора идти в постель, он сам предложил мне пойти ложиться. Я охотно откликнулся на его предложение, и мы пошли снова в родительскую спальню, чтобы улечься в родительскую кровать.
Я начал быстро расправлять кровать, почему-то немного суетился в предвкушении чудесной ночи, а Димон в это время опять стоял и, наблюдая за мной, хитро улыбался, пронизывая меня насквозь взглядом заговорщика. Расправив койку, я начал снимать с себя одежду. Когда я остался уже в одних трусах, вдруг во дворе залаял Барсик. Я немного взволновался, подумав, не подъехали ли на день раньше родители. В связи с этим я вышел в зал, чтобы посмотреть в окно. Но к счастью Барсик видимо решил облаять пьяного мужика, проходящего еле-еле возле ворот нашего дома. Когда я вернулся обратно в спальню, то увидел лежащего в одних трусах на кровати Димку. Причем в этот раз на Димке были точно такие же, как у меня, черные трусы. Я понял, что парнишка начал подражать мне, потому что эти трусы были явно куплены только сегодня, потому что они не были еще помяты и никогда еще не бывали в стирке, так как цвет их был черный, как березовая смола.
Не раздумывая, я почти с налета, прыгнул в кровать, приземлившись прямо на Димку. И опять началась между нами борьба, трения членами друг о друга, поглаживания, имитация полового акта и пр. пр. пр. Но вдруг, Димка остановился и, прищурив свой хитрый глаз, сказал мне:
- Антоха, за тобой должок!
Я все понял без каких-либо излишних пояснений. Вчера, после оргазма, я, окрыленный и измотанный, сразу же отрубился в сон. А ведь вчера я же принял Димкино единственное условие, что тоже возьму его член в рот. Ну, как говориться, долг платежом красен. Да и о каком долге могла тогда идти речь, я сам хотел вкусить Димкину плоть, поэтому не заставил долго себя ждать и жадно вобрал Димкино сокровище в рот целиком. Но Димка, хитрец, почувствовав извержение своего вулкана, не стал меня об этом предупреждать. Почувствовав, что Димкин член начал увеличиваться у меня во рту, а самого Димку начало изгибать, как коромысло, я не стал предпринимать попытку освободиться от его ствола, а принял всю его белую лаву в себя, глотая ее с наслаждением, потому что эта лава была частью самого Димки, которого я очень любил и готов был его съесть целиком и полностью. Затем мы с Димкой поменялись ролями, и Дима глотал уже мою лаву, которую так обильно извергал мой Везувий. Спустя некоторое время, мы с Димой повторили все это еще несколько раз. Ночь любви и страсти продлилась почти до утра. Проспали мы с Димой в полной отключке почти до трех часов следующего дня, крепко обнявшись друг с другом.
Так и закончились эти незабываемые выходные, которые выпали нам с Димой на холодный ноябрь накануне Дня милиции, когда родители уезжали погостить в деревню к родственникам.
Наш роман с Димкой длился еще год. Мы периодически выбирали моменты и уединялись для наших любовных потех, но, в конце концов, наши подобные встречи стали происходить все реже и реже. А так, по жизни, да и в глазах других людей, мы с Димкой были самыми закадычными друзьями.
Через год после изложенных в этой главе событий Димка поступил в музыкальное училище, где влился в компанию однокурсников и однокурсниц, в которой он всецело растворился, забыв про меня совсем. Я в это время подлежал осеннему призыву в ряды наших Вооруженных Сил, но на мои проводы в армию Дима не пришел...
Отслужив два года, я все еще не мог забыть своего Димку, даже умудрился с ним встретиться, но данная встреча нам не дала какого-либо позитивного результата. Сердце ломило от боли, потому что я все еще очень любил Димку, но мне лишь оставалось вспоминать те трехлетней давности ноябрьские выходные, проведенные с ним наедине, когда мои родители уезжали в гости в деревню.
Сказав себе, что время лечит любую боль, я уехал в соседний мегаполис и поступил там в университет, где отучился пять лет (но это уже другая история). А с Димкой я больше никогда не общался, хотя и виделись мы с ним мельком спустя восемь лет. Знаю, что после окончания своего училища он также призвался в армию, отслужил, вернулся домой, женился и у него родился сын. Недавно я слышал, что он развелся по причине злоупотребления алкогольной продукцией. Вот и все.