Меня давно интересовал один вопрос: как геи живут в тех странах, где им государственный закон запрещает существовать? Я говорю об исламском мире. Что думаю я о подобных законах, о правительствах, их принимающих, я даже не хотел бы и говорить, потому как ничего, кроме нецензурной брани и страшных проклятий, изречь по этому поводу не смогу. Какое имеет право некто вмешиваться в жизнь других людей, сажать их в тюрьмы, даже убивать! Только за то, что они любят друг друга? Нет, мне определённо не стоит даже думать об этих вещах, потому что мгновенно начинаю раздражаться, дико злюсь! Хочется попросту разорвать на части этих вот царьков, этих тиранов, жестоких, мерзких самодуров и всех тех мракобесов, что поддерживают такую вот власть. Кто же они, в сущности, такие? Нашпигованные догмами фанатики, искренне убеждённые в исключительной правильности постулатов привитой им веры, или же попросту несчастные, запуганные существа, боящиеся собственных желаний? Надо полагать, что и так, и так бывает.
Но ведь есть и другие люди в мусульманских странах. Те, которые хотят жить и любить, которые хорошо понимают, что окружены ложью. Они ценят одну жизнь - земную, понимая, что на самом деле она одна-единственная. Что этот мир, каким бы не был он, - всё, что есть у каждого из нас. И нужно, пока жив и пока молод, испытать как можно больше счастья. Земного, человеческого счастья. Только этим людям приходится считаться с действующим законодательством. Пусть нелепым, глупым, противоречащим всяким цивилизованным понятиям и здравому смыслу. Они задыхаются без свободы, хотят вырваться из оков. И я говорю теперь отнюдь не только о гомосексуалах, ведь не одно лишь это явление ущемляется шариатом, но и многие другие. Те, которые привычны, понятны и даже хороши на другой части этой планеты - на Западе. Я повидал мир, объездил очень много стран и убедился твёрдо: Запад - действительно лучшее место для жизни человека. Кто бы что ни говорил - это правда. У каждой страны есть недостатки - безусловно. Но у иных их несоизмеримо меньше. Где-то уважают Личность, уважают Свободу человека, где-то - увы, нет. Всё изменится однажды, я точно знаю это. Свобода победит на всей Земле, как победила на одной её половине. Потому что такова природа человека - он рождён свободным. Но только... кто вернёт те искалеченные в прошлом судьбы? Те прожитые в несчастье, страхе и лжи жизни? Тех убитых, казнённых, сгнивших в тюрьмах ни в чём не повинных людей? Им ведь не поможет уже ничто.
И, казалось бы, почему я вообще думаю об этом? Ведь я не рождён в исламской стране, я могу делать то, что хочу, жить, где хочу. Какое мне дело до бед каких-то чужих мне людей в далёких странах? Притом, я - самый настоящий, законченный эгоист, живу только для себя и люблю только себя.
Но я знаю ответ на этот вопрос. Ведь меня тоже пугали когда-то адом. Ведь я тоже знаю, каково это - жить без свободы, жить под гнётом.
Тот, кто боится ада, рискует устроить себе ад на Земле. И другим - тоже.
Всякому тирану будут много лгать. А он ещё и будет верить этой лжи. Или сам себя будет убеждать, что верит. В то, что его любят, в то, что искренне подчиняются ему, в то, что никогда-никогда не делают того, что он делать запретил. Только потому, что он этого не видит. Тиран всегда наивен.
"У нас нет геев!" - говорят иногда гордо "царьки" иных стран. Огорчу их: геи есть везде. В любом народе, в любой стране. И процент их приблизительно одинаков. Но как они живут там, где не имеют права жить? Как знакомятся, скрываются? Или попросту уезжают? Всё это мне очень хотелось узнать. Да и чего греха таить, хотелось самому заняться сексом с мужчиной там, где "нет геев". Хотя бы назло всему этому.
Я прилетел в Дубай. Тогда был январь. Стояли морозные дни - в воздухе было где-то 24-25 градусов. Я не то чтобы иронизирую. Летом там бывает и по пятьдесят градусов. Так что и я вправду явился туда в очень холодную, по тамошним меркам, пору. Но по моим личным меркам даже это было дикой жарой. Я купил себе заранее крем от загара с максимальной степенью защиты - 100 spf. У меня очень бледная кожа, и я ненавижу загар. И дело даже не в том, что я гот. Просто я убеждён во вредности загара для кожи.
Уже в аэропорту я щедро намазал кремом лицо, шею, руки - словом, всё, что открыто. Да ещё и купил себе небольшой чёрный зонт от солнца.
Я сразу взял такси и попросил просто повозить меня по городу. В машине работал кондиционер. Было хорошо и прохладно. Я смотрел из окна. Я не могу сказать, что Дубай так уж поразил меня. Нет. Хотя, конечно, трудно не залюбоваться этим множеством небоскрёбов, в котором чувствуешь себя маленькой мышью в лесу, среди огромных деревьев. Гигантские, сверкающие, самых необыкновенных форм, эти строения, конечно, не могли не притянуть к себе взгляда.
Но я подумал, что у этих сооружений нет души. Как и у всего этого города. Он слишком новый, слишком безликий. Он почти лишен национального колорита. И здесь очень мало зелени. И много солнца - яркого, слепящего, кажущегося словно ядовитым. Мне определённо больше по душе города Европы с их старинными зданиями, с готическим соборами, барокко и классицизмом, уютными улочками и парками. Но теперь я здесь. И, надо думать, неплохо проведу время. Постараюсь, по крайней мере, это сделать.
Я, как обычно, не подумал заранее, где поселюсь. И вот тут-то меня поджидала проблемка. Сезон был самым что ни на есть туристическим. Тысячи и тысячи людей, в том числе моих соотечественников, ещё праздновали тут Новый год. Про который я, к слову, вообще благополучно забыл. Так вот, отели - как дорогие, так и дешевые - были забиты под завязку. Я не знал, что и предпринять. Уехать из города? Арендовать автомобиль и переночевать где-нибудь в пустыне? Это было не лучшим вариантом. Тем более, мне очень хотелось принять душ, лечь на кровать. После долгого перелёта хотелось отдыха. Я думал поспать, пока не зайдёт солнце, а после уже пойти куда-нибудь. Но вместо этого приходилось болтаться по торговым центрам. Кругом ходили женщины, с ног до головы укутанные в чёрное. Из-под рукавов выглядывали иногда запястья в золотых браслетах и унизанные перстнями пальцы. Тут все местные жители были очень богаты!
Я приехал в место, о котором очень много слышал раньше. Это был отель "Бурш-аль Араб", он же "Парус". Я знал, что свободных мест там нет, но хотелось просто взглянуть на отель. Просто зайти в холл, увидеть огромный аквариум, водопад, оранжерею. Я заказал по интернету себе столик в ресторане "Устрица", чтобы меня впустили на территорию отеля.
Я видел "Бурш-аль-Араб" на фотографиях очень давно. Но, оказавшись там на самом деле, я испытал настоящее потрясение. Красота и роскошь убранства отеля просто ослепила меня, можно сказать, околдовала. Когда я поглядел на драгоценный декор, на мрамор, люстры из хрусталя, ковры, лестницы, на гигантский аквариум, золотые балконы, фонтан-водопад... мне показалось, что я нахожусь в сказочном дворце. И я понял, что хочу здесь пожить хотя бы несколько дней.
Я подошёл на ресепшн и спросил:
- Скажите, на какие числа есть свободные номера?
Девушка в хиджабе вежливо улыбнулась и ответила:
- Сейчас проверю, сэр. Вам на какую дату нужно?
- Да как можно скорее. Но я не сделал бронь.
Она защёлкала клавишами.
- Кажется, вам повезло. Сегодня незапланированно выезжает одна семья. Так иногда случается. Так... Освобождается люкс...
Когда девушка назвала цену, и я перевёл её в рубли, то мне стало несколько не по себе. Нет, я знал, что это крайне дорогой отель. Цены тут начинались от полутора тысяч долларов за сутки, да и то - по сезонной скидке, которая зимой не действует. Но то были ещё самые дешевые номера. А этот, освободившийся, который предлагался мне, стоил 15 тысяч долларов. Более миллиона рублей за один день? И это - не самый дорогой номер здесь?
Нет, для меня это было слишком... Я совсем не бедный человек, как считал сам. Никогда даже мысли не возникало о том, что мне где-то на что-то может не хватать. Но тут я почувствовал себя просто нищим. И отель с такими ценами переполнен? Кто же все эти люди?
Я почувствовал себя голодранцем, но было нужно сохранить лицо, и я сказал:
- Что же, мне, думаю, подходит. Простите, я тороплюсь, меня в "Устрице" ждут. Можно ли так: я подойду через час, и тогда мы оформим номер?
- Как угодно, сэр. Жду вас через час.
Я, естественно, не собирался, да и не мог тратить такую сумму. Я планировал только пойти в ресторан, коли уж забронировал там столик, пообедать и незаметно ретироваться.
На душе была обида. Хотя я и понимал, что она донельзя глупая. Ну на какие-такие финансовые трудности я могу жаловаться? Что за капризы? Совсем я, что ли, обалдел?
Я поднялся на 27-й этаж - в "Al Muntaha". Сел на свой столик, что был рядом с аквариумом. Заказал себе французского вина (да, в ресторанах при отелях алкоголь вполне присутствует). Ещё взял какое-то блюдо из мяса, кофе и десерт. Ел и пил медленно и с грустным видом. Смотрел я только в аквариум, на мурен и скатов. На других посетителей в зале внимания не обращал.
И всё не шёл из головы номер, который я не мог себе снять, хотя так хотел. И дёрнул же чёрт поглядеть фото! Комнаты были фантастически красивы! Но не судьба там пожить. Вот и всё. Не разориться же мне ради глупой прихоти! Даже не думай! Вопрос закрыт.
Только я позабыл о том, что есть у меня одно секретное средство, которое я и не думал применять. А оно сработало само и открыло мне двери в президентский люкс этого отеля.
Началось с того, что я ощутил запах табака. Я обернулся - в зале ресторана многие курили. Некоторые - даже кальян. Официально курить тут было нельзя, но кто будет что-то запрещать в мире столь богатых людей?
Я тоже вытащил свои любимые тонкие сигареты. Видимо, я как-то слишком изящно курил. Хотя не старался делать так, но это уже получалось у меня бессознательно. И, в сочетании с моим грустным лицом, это смогло, видимо, привлечь внимательный взгляд. Или дело было в чём-то ещё. Словом, пока я, ничего не подозревая, глядел на рыб, кто-то глядел на меня.
К столику моему подошёл мужчина в белой арабской одежде. Не берусь сказать, сколько ему было лет. Предположим, около тридцати пяти. И всё в облике его говорило о том, что он очень и очень богат. Золотые часы на руке. Золотой портсигар.
Даже не спрашивая моего разрешения, он сел напротив на свободный стул.
- Салам алейкум, - потом он добавил ещё что-то, уже неясное.
- Салам. А вы по-английски говорите?
- Да, конечно, конечно. Ты живёшь здесь, белый красавчик?
Грамматических ошибок он не делал, но акцент был сильным и странным. Трудновато оказалось его понимать.
- Нет, я только в ресторан пришёл.
- А где живёшь ты? С кем?
Вот наглость. Сразу забросал вопросами. И чего он хочет от меня? Хотя, конечно, я уже прекрасно понял - чего. Его взгляд сразу всё мне сказал.
- Я один приехал. И пока нигде не живу. Я ищу себе жильё, только всё и везде занято. На самом деле - не знаю, что и делать.
И я невольно улыбнулся.
- Так будешь жить у меня.
Это прозвучало вовсе не как вопрос, а как утверждение.
- У вас? Где?
- Я снимаю здесь королевский люкс. Лучший из номеров.
Я посмотрел на араба внимательно. Внешне он был, во всяком случае, не противен мне. Смуглый, высокий. С большими тёмными глазами. Без бороды и усов на лице. Типичный богатый араб, как будто сошедший с какой-то иллюстрации.
"Смогу ли я ему отдаться? - спросил я себя. - Да, пожалуй, смогу".
- Скажите, а как надолго вы меня... приглашаете?
- Я не знаю. Это смотря как понравиться мне сумеешь. Там видно будет. Останешься у меня, насколько я захочу.
"Вот так история! Так, может, вы захотите на год, на два, на всю жизнь? А чего хочу я - совсем не важно?" - но вслух я ничего не сказал.
Он поднялся и потянул меня за руку:
- Идём!
- Так я по счёту не заплатил!
Он быстро вынул кошелёк из чёрной кожи, отделанный золотом. Вытащил банкноту в 500 долларов и бросил её на стол. Обед мой, к слову, стоил бы от силы 70 или 80 долларов, но это араба не волновало.
- Пошли, пошли, - и он за руку буквально выволок меня из ресторана.
"Ведёт себя, как хозяин мира! А может, он такой и есть? Того и гляди - заберёт в какой-нибудь гарем и не отпустит. Нужно бы с ним осторожнее... Вещичку новую приобрёл. Увидел - понравилась - моё! И послать бы его куда подальше". Только желание попасть в люкс было уж слишком велико. А предстоящий секс меня не пугал. Вылетая в Дубай, я в любом случае знал, что этому быть. Вот с кем, где, при каких обстоятельствах - да, этого я не знал...
Мы вошли в его номер. Я даже не сразу понял, что мы уже в номере. Мне показалось, что это всё ещё продолжение отельных холлов. Но это был уже номер. Огромный, яркий, роскошный до аляповатости дворец. Потолки уходили ввысь, словно в каком-то холле оперного театра. Вверх вела золотая лестница - кажется, на самом деле золотая. И золота было ещё много кругом. А также было много ярко-красных, синих цветов. Я даже не мог определить стиль интерьера. В нём присутствовали, конечно же, традиционные арабские мотивы, но в гораздо большей степени ощущалось влияние арт-деко.
Я стоял и смотрел, не в силах осмыслить такое зрелище. Вернул меня к действительности мой новый знакомый.
- Разденься полностью.
- Что, прямо сейчас?
- Я только посмотрю на тебя. Твоё лицо мне сразу понравилось, а тела не видел. Если что-нибудь не так с тобой - пойдёшь, куда сам знаешь. А если всё в порядке - останешься у меня.
"В порядке"... Что он вкладывает в это понятие?
Но я всё же разделся, не зная, желаю ли я оказаться "в порядке" или лучше пусть не понравлюсь ему?
Араб по-хозяйски осмотрел меня, как осматривают вещь, решая, стоит её купить или нет. Я стоял и чувствовал его руки на своём животе, на спине, на попке. Он ощупал мой член, потом раздвинул ягодицы и ввёл пальцы в дырочку.
- Уже было с мужчиной, да?
- Было, - ответил я, подумав, что, скорее всего, араб меня сейчас прогонит, и это будет к лучшему.
Но он улыбнулся:
- Значит, есть опыт. Хорошо. Не люблю я... - тут он сказал какое-то странное слово - по смыслу подходило "девственников". - Ничего не умеют. Боятся. Ноют, что больно им. Сосать умеешь?
- Умею.
- Славно. Одевайся!
Мне даже стало смешно. Я сказал:
- А теперь вы разденьтесь. Я тоже погляжу, хочу ли вас.
Но у него на лице вдруг возникла такая злоба, смешанная с очень сильным удивлением... Такое лицо делают учителя, обнаружив нарисованный на парте член. Мол, как это?! Кто позволил себе подобную дерзость?
- Ты не шути так, - почти прошипел он холодно. - Ты знаешь, кто я?
- Наверное - нефтяной магнат.
- Не твоего ума дело, чем я зарабатываю. Тебе важно понимать одно: я в этом мире стою куда выше тебя. И ты должен быть почтительным со мной. И во всём повиноваться мне. Взамен ты получишь роскошную жизнь. На тот срок, на какой я пожелаю.
Пожалуй, ситуация была очень даже унизительной для меня. Но я решил смотреть на всё это, как на игру. Даже любопытно было понаблюдать, как будто со стороны, за этим странным человеком и узнать, как развернутся события.
- Как зовут вас хотя бы?
- Ах, да! Зови меня Сид Тагир.
- Хорошо.
- Идём, зарегистрируем тебя в отеле.
Так началась моя жизнь в "Бурш-аль-Араб"...
Я лежал в круглой джакузи, будто в большой чашке кофе с пеной. Было хорошо, я смотрел на золотые колонны, находя всё новые детали отделки. Тагир ушёл куда-то, мне велел готовиться. А я заказал в номер коктейли и попивал их медленно, валяясь в ванне.
Тагир вернулся не скоро. Я успел уже выпить все коктейли и сделать все нужные процедуры. А вот номер весь обойти и осмотреть не успел - слишком большим тот был. Кажется, семьсот метров. Или ещё больше. И каждый этот метр являл собою нечто примечательное, достойное отдельного внимания.
Тагир увидел меня в чёрном халате, расшитом золотом, и улыбнулся.
- Вот и прекрасно! Это мне нравится куда больше, чем твоя одежда, в которой ты был. Завтра пойдём и купим для тебя новый гардероб. А то у тебя всё слишком поношенное, дешёвое. И совершенно безвкусное. Особенно твои... даже украшениями назвать это не могу. Ты, наверное, очень беден.
Я ничего не сказал. Но именно в этот момент я заметил вдруг, что у Тагира очень неприятный тембр голоса. Прежде я этого не замечал. А вот улыбался он красиво. Зубы были белые, крупные, блестящие, словно сделанные из фарфора. Глаза тоже были красивыми - большими, с густыми ресницами. Но всё это не делало его красавцем. Черты лица Тагира правильностью не отличались. Слишком оттопыренные уши, слишком тонкий рот, крупноватый нос с горбинкой.
Я его не хотел. Но знал, что постели с ним не избежать.
Скоро он привёл меня в спальню. Она оказалась особенно просторной, яркой, гораздо более арабской по стилю, нежели остальные комнаты. Здесь было много красного цвета. На коврах пестрели арабские орнаменты, на стене висело круглое зеркало в золотой раме. А кровать возвышалась на специальном постаменте. На ней лежал красный, расшитый золотом полог, круглые и квадратные подушки, тоже в красном шёлке, расшитые золотом. Четыре чёрные, блестящие колонны поддерживали похожий на купол шатра падишаха балдахин. До сих пор прекрасно помню ту кровать, каждую её деталь.
Тагир вёл себя странно. Он подошёл ко мне, стянул с меня халат. Не могу сказать, что он сделал это грубо или слишком быстро, но меня поразила скорее бесчувственность. Он будто снял верхние листья с капусты. Не знаю, почему, но именно такая ассоциация возникла у меня.
- Ложись.
Я лёг на кровать. Очень удобную и мягкую. Араб всё ещё был полностью одет. Он открыл ящики комода и что-то там стал искать. Потом я увидел, что за предметы держит он в руках. Это был не слишком большой прозрачный вибратор и тюбик мази. Мне не нужно было ничего говорить, я сам принял нужную позу и позволил Тагиру поработать над моей попкой.
Он ввёл в меня пальцы. Стал наносить мазь. Все мужчины, которые были у меня, делали это сами в качестве прелюдии и неслабо заводились от этого. Но впервые кто-то делал всё настолько механически. Я даже не понимал, возбуждён он хоть сколько-нибудь или нет.
Нет, конечно же, я был уверен, что он меня хочет. Иначе зачем бы вообще затеял всё действо? Но где же тот горячий восточный темперамент, о котором говорят? Где хоть какая-нибудь страстность? Сам я тоже не чувствовал никакого желания. Хотя я так сильно хотел секса ещё несколько часов назад, когда сидел в ресторане! И у меня уже больше недели ничего не было. А теперь, когда соитие было так близко, я ничего не чувствовал.
Смазав мою дырочку и поработав в ней пальцами, Тагир поднёс к моей попке вибратор. Он вводил его в меня не спеша, даже очень осторожно. Но всё с той же механической методичностью. Другие гладили меня в такие моменты по ягодицам, что-то говорили мне. Он же - ничего. Вибратор вошёл в меня полностью. Я застонал. От знакомого ощущения возбуждение невольно стало приходить.
- Полежи с ним, - сказал Тагир. - А я вымоюсь пока.
Он ушёл. Я протянул руки к своей дырочке, нащупал основание вибратора, торчащее наружу, и взялся за него пальцами. Немного покрутил, подвигал в себе, стараясь пофантазировать о чём-то приятном и возбуждающем. Кажется, это получилось.
Тагир вернулся. Совсем обнажённый, с мокрыми волосами. Я стал его разглядывать. Слава богу, тело оказалось вполне достойным. Подтянутым, крепким. Всё впечатление портили только чёрные жёсткие волосы, покрывавшие все ноги. Покрывали они и гениталии, что было мне не слишком по нраву. Но член Тагира, не маленький по размеру, как, впрочем, и вовсе не большой - теперь я увидел это - был возбуждён и истекал влагой. И в лице, во взгляде - уже не было в том сомнений - чётко читалось желание. Он улыбался.
Я теперь хотел его тоже. Нет, если уж быть честным - не его, скорее всего, но просто хотел секса.
Он подошёл, сложил горкой подушки на кровати - одна на другую, и я лёг грудью на них. Это было весьма удобно. Араб влез на кровать и стал пристраиваться ко мне сзади. Я подумал: "Ну неужели он меня не поцелует? Не поласкает никак?" Не поцеловал. Не поласкал. Он вытащил из меня вибратор и сразу же - резким движением вдвинул член в меня. Я не почувствовал боли. Ведь был уже подготовлен игрушкой. Должно быть, Тагир всех готовил вот так - вибратором, чтобы резко войти. И член его не отличался величиной. Мне-то было с чем сравнить. Но такой толщины мне вполне бы хватало для наслаждения. Я не любитель огромных членов, их вообще мало кто любит, вопреки бытующему заблуждению. Дело было в другом - он, обхватив руками мои плечи грубой хваткой, быстро двигался во мне. Так по-животному, так примитивно. Он думал только о своём удовольствии, но никак не о моём. Вдобавок ко всему, он ещё и издавал весьма противные звуки - какие-то крякающие стоны, которые отвлекали меня и раздражали.
И не успел я даже опомниться, как араб совершенно неожиданно кончил. Неожиданно, кажется, даже для себя самого - он излился с каким-то жалобным, почти извиняющимся кряхтением. Вот так герой! Я, конечно же, ещё очень не скоро собирался кончить, и он не мог этого не знать. Но ему было, совершенно точно, всё равно на это.
Он встал, обтёрся мокрым полотенцем. Мне хотелось наговорить ему гадостей. А он просто взял и вышел из комнаты. Я взялся за свой член рукой и сам окончил дело. Паршивый был секс, что и говорить!
После я тоже решил пойти в ванную. Я вышел на лестницу и тут увидел Тагира. Распростёршись на полу, подстелив под себя коврик, он молился. Совершал намаз. Я быстро скользнул в ванную.
На следующий день мы завтракали, глядя с высоты, как встаёт над океаном солнце. Я молчал. Пил холодный апельсиновый сок. Всё было хорошо, я в общем-то чувствовал себя вполне довольным жизнью. Но всё портило присутствие Тагира, который, как я уже решил про себя, был, определённо, худшим и скучнейшим любовником из всех, что у меня были. Вслух я этого ему высказывать не собирался, разумеется, но мнение для себя составил и не сомневался, что больше оно не поменяется.
Ещё мне подумалось, что я, пожалуй, зря жалел геев из шариатских стран. Ну вот возьмём этого Тагира. Вот какие у него проблемы от того, что он любит парней? Да ровно никаких. Живёт себе в своё удовольствие. Может заполучить кого захочет. Даже будучи очень и очень средним внешне и ниже среднего в постели.
Но я ему понравился куда больше, чем он мне.
- Сегодня я отблагодарю тебя за эту ночь. Чего ты хочешь?
- Ничего. Обыкновенно я исполняю свои желания сам.
- Но есть в этом городе что-то, что тебе хотелось бы увидеть или сделать?
- Я не знаю. Я много путешествую по разным странам. И в каждой хочу сделать что-то особенное. Что можно только в ней, понимаешь?
Тагир кивнул.
- Я тебя понял. В этом городе много примечательного.
И день этот прошёл на удивление хорошо. Тагир посадил меня в машину. Мы поехали через мост, и скоро гостиница осталась позади. Светило яркое солнце. Стекло небоскрёбов ярко горело. В машине было прохладно от кондиционера. Кожаные сиденья были удобны, как диваны. Мне даже не хотелось выбираться на улицу, ведь я знал, как там жарко. Но вышло так, что до самого вечера ходить под открытым небом и не пришлось.
Началось всё не слишком оригинально - с торгового центра "Дубай мол". Там мы ходили так долго, что у меня даже устали ноги. Хотя я люблю ходить и часто прохожу пешком большие расстояния. Я вполне вынослив. Но тут здорово устал.
Араб накупил мне одежды. И даже золотых украшений. Перстней, браслетов. Огромных и вульгарно дорогих. Уж этого-то я совсем не хотел, но особенно протестовать не стал. Я-то всё равно знал, что не стану забирать ничего этого с собой, когда наши отношения окончатся. Я только сказал Тагиру:
- Я не выброшу мою собственную одежду.
- Как хочешь. Пусть упакуют. Но носить ты её теперь не будешь.
Его тон господина, спокойный и властный, конечно, мне не нравился, но к этому я стал уже привыкать. Я решил не обращать на это внимания и оставаться внутренне спокойным. В конце концов - всё это ненадолго.
После мы смотрели на рыб в огромном аквариуме, а когда это надоело, отправились в место, которое в Эмиратах, казалось бы, абсурдно - горнолыжный комплекс. Крытый стадион с настоящими снежными горами, небольшой минусовой температурой внутри.
Вот уж где было весело! Я как будто оказался волшебным образом в Швейцарии. Нам выдали специальное снаряжение и одежду. Тагир кататься, конечно же, не умел. Даже на лыжах толком не стоял. Но у меня кое-какие навыки были. Конечно, небольшие. Но я ведь был в Альпах и в Норвегии. И везде катался на лыжах. И я пытался показать Тагиру, как и что делать. У него не получалось сперва ничего, но он не злился, а только смеялся. И мне в какой-то момент показалось, что Тагир не так уж неприятен как человек. Я забыл на время о своём положении и о странной специфике наших взаимоотношений, которые я даже затруднялся бы как-то определить.
А вечером мы поднялись на Бурш-Халифу. Не уверен, что это самое высокое здание в мире, но одно из таковых - точно. Со смотровой площадки, с головокружительной высоты мы смотрели на город. Даже другие небоскрёбы отсюда казались игрушечными. А потом там же пошли в ресторан.
Тагир заказал сразу же вина. Когда вино принесли и разлили по нашим бокалам, араб жестом показал, что желает чокнуться. Мы выпили. Потом нам принесли блюда. Я был очень голоден. Заказал себе какое-то блюдо из рыбы и десерт. Порции оказались очень маленькими. Крохотный кусочек рыбы с несообразным количеством соуса и такое же миниатюрное пирожное. И я ел не спеша. Тагир тоже.
Он снова наполнил наши бокалы. Мы выпили снова. Я несколько опьянел и не удержался.
- Тагир, вот ты скажи... Ты ведь мусульманин. А пьёшь вино.
Я думал, он разозлится на меня за такой вопрос. Но араб только улыбнулся.
- "Нежным женским лицом и зелёной травой буду я наслаждаться, покуда живой. Пил вино, пью вино и, наверное, буду пить вино до минуты своей роковой!" - продекламировал он.
- Омар Хайям?
- Он самый. Только в моём случае было бы уместно сказать о лице юноши... Так, ещё вина... Белый красавчик, знаешь... - он меня только так и звал. - Знаешь... Я не шейх на самом деле. Не нефтяной магнат. Я вообще-то никто. Совсем никто. Это отец мой... Дааа. Он и правда шейх. А я... Так, при нём.
Он выпил быстро бокал. А я сделал только глоток. Мне пить уже не хотелось.
- Я в Эр-Рияде родился. Ты понимаешь...
- В Саудовской Аравии?
- Ну да. Дааа... А там... Это не как здесь. Там вина нет нигде. Вообще нет. И там следят за всеми. Я... я... Сюда приехал якобы по делам отца. Якобы. То есть, это так. Но на самом деле я пить приехал и развратничать. Я тут буду ещё несколько месяцев... Я всегда пью и развратничаю в поездках сюда. Тут в отелях всё можно. Тут туристов много. Не паломников и не экспатов. Тут можно уговорить многих.
Я слушал и не верил своим ушам. Всё разом перевернулось с ног на голову. Ещё полчаса назад я видел перед собою взрослого и властного мужчину, а теперь напротив меня сидел как будто школьник, прячущийся с сигаретой между гаражей. Он пил ещё и ещё. Речь становилась всё сбивчивее и невнятнее. В довершение всей картины Тагир ещё и расплакался.
- А ведь женат... Да... У меня две жены. И обе теперь беременные. И ещё два сына есть и две дочери. А я ни одну из них не люблю... То есть из жён. И никогда не любил. Они меня тоже не любят. Неет, не любят. Они спят в одной кровати, когда меня дома нет. А мне наплевать! Пускай! Нас просто подобрали родители друг другу. Я только тебя люблю, Энтони...
Вот так поворот! Я даже не знаю, чему удивился больше - его совершенно нелепому признанию или тому, что он наконец-то назвал меня по имени, хотя я думал, что Тагир даже не запомнил его, как я ему представился.
А он вдруг перегнулся через стол и принялся целовать мне руки, украшенные им же подаренными перстнями. На нас уже косились из-за соседних столиков.
- Послушай, тебе не стоит больше пить! Давай вернёмся в гостиницу.
Но Тагир меня на слышал.
- Мне знаешь, знаешь, как страшно. Я его боюсь. Я так сильно его боюсь... Что он со мной сделает... что...
Я не понял, о ком это говорил пьяный Тагир. Собственно, варианта могло быть только два.
Мужчина всё хныкал и хныкал, повторяя:
- Боюсь я его... Страшно мне.
Я даже не знал, жаль мне Тагира, или же я его презираю. Я сказал ему:
- Если ты об Аллахе, то не бойся. Его придумали люди. А если о своём отце - то что же тебе мешает уехать куда-нибудь на Запад и жить так, как тебе нравится?
- Это невозможно! Я же ни на что не имею права! Все счета, всё имущество... отцу принадлежит. Я могу пользоваться... он мне даёт на личные расходы. Пока считает меня примерным человеком... А так... я ведь без всего останусь. Без цента в кармане! Что тогда... Я в Америке или Европе буду попрошайкой... Дааа...
Я внутренне вынес нелестный вердикт: "Ну и тряпка!". Но вдруг притормозил и подумал о себе самом. Чем я-то лучше? Быстро же позабыл я о прошлом. Ведь я ровно такой же. Получил наследство отца и теперь гуляю на эти средства. Возомнил себя свободным и крутым парнем. А будь отец жив? Что тогда? Тогда бы я к тридцати пяти годам был таким же, как Тагир. Женатым - конечно, не дважды, но единожды точно. Вполне возможно, я тайно устраивал бы себе некоторые развлечения и трясся бы от страха при мысли, что о них станет известно. Или не устраивал бы. Превратился бы в сухого делового человека. Стал бы просто цифрой в таблице. Без романтики, без искры в душе, без мечты. Только бизнес и семья...
Настроение у меня стало вдруг совсем плохим. Я вытащил у мало что соображающего Тагира телефон и позвонил его водителю:
- Алло, Ахмед? Мы в ресторане "Атмосфера". Поднимись или пришли кого-нибудь из охранников. Хозяин совсем пьян и сам до машины не дойдёт.
Оплатить счёт тоже пришлось мне самому.
Когда мы вернулись в "Парус" (я - на своих ногах, а Тагира попросту принесли), он спал до самого утра мертвецким сном в одной из спален.
Я же был всю ночь предоставлен себе самому. Я принял снова пенную ванну. Ароматная пена, приятное тепло воды и одиночество так расслабили меня, что рука невольно потянулась к члену, и медленно, не спеша я стал его гладить. Потом всё крепче обхватывал его, интенсивнее, быстрее двигалась рука. И скоро где-то там, под водой, выплеснулось моё семя, слившись с белой пеной.
Покинув ванную, я сидел и курил на диване в библиотеке, глядя на огни ночного Дубая. Слушал музыку. Ел найденную на кухне пахлаву. Просто ходил по комнатам, представляя себя восточным принцам в своих владениях. Уже глубокой ночью, почти к утру, я отправился спать в свободную спальню.
Тагир утром снова сделался прежним. Таким же надменным и властным. Снова звал меня Белым Красавчиком и говорил со мной, как султан с наложником. Словно не он был вчера таким жалким, не он рыдал в ресторане, а потом в машине, у меня на плече, изливая свои пьяные откровения.
Я не упоминал о том вечере, делал вид, что ничего не было. А он больше не пил. Видимо, помнил смутно, что наговорил лишнего.
Он не был всё время подле меня, часто на много часов выезжал куда-то из гостиницы. Должно быть, на некие деловые встречи. Такие вещи меня совершенно не интересовали. Я бы даже сказал, что всё, связанное с деловой жизнью, бизнесом и экономикой, вызывало у меня стойкое и глубинное отвращение.
В остальное время мы развлекались самыми разными способами. Катались по пустыне ночью на машине или на верблюдах, летали на вертолёте над городом. Бывало, что захаживали ночами в клубы. Но Тагир и там уже не позволял себе даже одного слабенького коктейльчика. Чего нельзя было сказать обо мне. Хотя я знал меру в выпивке и сильно не напивался в то время.
Что до секса - должен сказать, Тагиру удалось в дальнейшем удовлетворить меня чуть получше, нежели в первый день нашего знакомства. Я кое-что понял. Мне открылись причины его скучности в постели. Вот как было это: в один из вечеров он затребовал меня сделать ему минет. Это было в спальне. Я взял в рот его член и стал старательно сосать, пока он не кончил. А потом я сказал:
- А ты не сделаешь теперь то же самое мне?
Боже мой, как он вызверился от этих слов! Сперва он злобно и непонятно ругался на арабском, словно забыв, что я ничего не понимаю. Потом несколько успокоился.
- Послушай, - сказал я спокойно, - ты мог бы просто объяснить мне, почему так злишься? Мы с тобой принадлежим к разным мирам. Я многого могу не знать, не понимать. Разве это не очевидно? Я совсем из другой культуры. У меня иные понятия обо всём, иная психология. Но я пойму, если просто объяснить мне!
- Объяснить? Что же... Слушай... Мужчине нашей культуры негоже брать в рот член. Это великое унижение для мужчины!
И он начал излагать долгие, нелепые, излишне витиеватые рассуждения. Из всего я понял примерно следующее: у религиозных арабов есть ряд сексуальных предписаний и запретов, касающихся отношений мужа и жены вообще-то. Секса же вне брака, в том числе, конечно, гомосексуального, быть вообще не должно. Но поскольку он, Тагир, любит юношей (тут уж ничего не поделать), то все правила, касающиеся отношений с женщиной, он перебросил автоматически на отношения с юношами. Они - пассивы, подчиняющаяся сторона, то есть, всё равно что женщины. А он - всё равно мужчина и поступает так, как подобает мужчине. То есть, может только властвовать, доминировать, принимать оральные ласки, но не дарить их - потому что иное будет уподоблением женщине, а это ужасный грех.
Да уж. А принимать от парня минет и иметь парня в попу - это ничего? Или напиться вина до беспамятства? Логики в его словах не было ни грамма. Получалось, что предписания своей веры он выполнял очень избирательно. Такое противоречие показалось мне весьма комичным.
Но и это было ещё не всё. Я потом спросил Тагира:
- А почему ты не целуешь меня? Не просишь, скажем, о римминге или ещё о каких-то ласках? Ведь в этом не было бы ничего для тебя унизительного! Напротив.
И вот что оказалось... Тагир попросту... ничего не знал и не умел! Ему неоткуда было это узнать! Он никогда не видел порнофильмов - их в его стране просто нельзя было найти! Как и соответствующей литературы. И отец почти ничего и никогда ему не объяснял. Вот разве только то, что мужчина должен быть главным и безоговорочно властвовать. Он просто боялся дать волю своей фантазии, боялся отступиться от некоего канона, боялся всякого эксперимента, да и придумать его толком не мог. Потому и оставался ему один лишь примитивный и простой животный секс в однообразных позах. А такого "развратного" любовника, как я, задающего столько вопросов и так желающего просветить его, у Тагира никогда прежде не случалось. Другие просто подчинялись, вот и всё. Может быть, потому что он нечасто связывался с туристами с Запада, а если и связывался, то ему попадались неумелые девственники.
Каким шоком оказалось для него то, что существуют видео, на которых откровенно и неприкрыто заснято совокупление, и то, что на Западе можно в совершенно свободном доступе смотреть их, и это даже не будет преступлением! Несколько таких видео я Тагиру показал. В Дубае интернет не выходил на порносайты, они было заблокированы, но у меня в смартфоне нашлось немало интересного. Видео с собой и другими мужчинами я ему, разумеется, не показывал, показал просто красивое порно из своей коллекции.
И многое из увиденного там мы повторили. После этих откровенных разговоров он ощутимо переменился, стал другим. Он стал в постели раскрепощённей, интереснее. Принципы его словно пошатнулись после всего того, что я ему рассказал. Я даже уговорил его однажды сделать мне римминг. Правда, потом он словно бы опомнился и целый день глядел на меня злобным волком.
После наших откровенных разговоров мне было его немного жаль. Но вскоре это сочувствие сменилось негодованием...
Когда Тагир уезжал по своим делам, я оставался в номере отеля. Обычно я читал книги со смартфона в курительной комнате или где-то ещё. И не сразу узнал я один пренеприятный факт. Оказалось, что всё время, пока я был один, меня охраняли. И если бы я захотел выйти из номера - то мне бы не дали этого сделать. Собственно, я однажды и захотел. Просто прогуляться, ничего более. Но у выхода из номера ко мне подступили двое здоровенных громил и спросили - куда я иду? Я им сказал, как есть. И они вызвались проводить меня. Отказаться от такой услуги у меня права, похоже, не было.
Когда Тагир вернулся, я выговорил ему за непрошенных охранников. Он спокойно сказал:
- Это для твоей же безопасности, Белый красавчик.
- Разве в Дубае опасно?
- Опасно везде. И сам ты можешь наделать глупостей. А этого я не хочу.
- О чём ты говоришь теперь?
- Я знаю, что в прошлом ты вёл не слишком целомудренную жизнь. Но впредь ты будешь жить иначе.
Я не стал развивать эту тему, не продолжал разговора, но про себя подумал, что, кажется, я здорово вляпался!
Ведь я уже некоторое время подумывал о том, чтобы уйти от Тагира. Я планировал ничего не говорить ему, не давать никаких объяснений. Просто взять однажды и уйти навсегда. Наши отношения мне надоели. Как и эта гостиница. Роскошь и красота способны здорово надоесть, когда их слишком много. Да и номер, где мы жили, уже не казался мне столь прекрасным, как в начале. Слишком яркий - до аляповатости, слишком вычурный - до безвкусности.
Словом, я хотел уйти. И не думал, что это будет представлять собою трудность. А оказалось - будет. Не знаю, догадывался ли Тагир о моих мыслях - возможно, что да. И охранников он нанял именно затем, чтобы я не сбежал. Хотя я никак: ни словом, ни жестом, ни взглядом - ничем не показывал, что мне недостаточно хорошо, что меня что-то не устраивает. Но человек всегда чувствует, когда его не любят.
Тагир ко мне привязался, в том не могло быть сомнений. Если в начале нашего знакомства я не чувствовал этого, то потом, спустя несколько недель, ощутил. Он и смотрел на меня, и брал за руку с какой-то нездоровой, болезненной страстью. Иногда обнимал меня ни с того ни с сего так странно - крепко, назойливо. Как вещь, как собственность, которую никому не намерен отдавать. В постели он делался всё агрессивнее, но то была не та агрессия, что связана с мужественностью и силой мужчины, но некая истеричная, нервическая агрессия. И тогда мне становилось даже страшно. Хотя я и старался держаться спокойно и пытался убедить себя, что ничего страшного не происходит, что всё хорошо, но это было не так...
Однажды Тагир чуть не ударил меня. И из-за чего? Из-за какой-то безобидной шутки, которая ему отчего-то показалась обидной. Я не помню теперь, как именно я пошутил, что сказал. Кажется, когда я разделся в постели и нагнулся для известного действа, то ляпнул нечто вроде: "А вот вы во время намаза так становитесь!" - и он замахнулся на меня со злобой. Нет, не ударил - я увернулся, и он не стал больше замахиваться. Но он хотел меня ударить. Этого было достаточно. И я понимал, что он может в будущем даже избить меня серьёзно за что-нибудь.
Когда мы гуляли где-либо в городе, я всегда носил с собой в потайном кармане свою банковскую карту и документы. Я искал возможность улизнуть. Только таковой всё не представлялось. Тагир всё время не отлучался от меня ни на шаг. А ещё за нами следовали неизменно два бугая-охранника. Я чувствовал себя преступником, которого ведут под арестом. Становилось минутами так обидно от этого. Хотелось просто закричать, позвать на помощь всех людей, шедших равнодушно рядом по своим делам. Я на полном серьёзе думал так и поступить. Но я понимал, что нахожусь в чужой, враждебной для такого, как я, стране. И если бы я привлёк внимание полиции, то просто-напросто погубил бы свою жизнь. Если бы начались разбирательства относительно меня и Тагира, я бы вполне мог оказаться на несколько лет в тюрьме. Тагира же - учитывая его богатство и влиятельных родственников - не исключено, что просто отпустили бы.
Но однажды... в один из дней простая случайность неожиданно выручила меня. Я не склонен употреблять слово "чудо", не верю ни в какие чудеса, как и в помощь неких высших сил, которую я в любом случае не заслужил. Но иногда происходят маловероятные стечения обстоятельств, для меня счастливых.
Мы гуляли по одному торговому центру. Как всегда - я, Тагир и два его амбала. Я сказал, что мне нужно в туалет. Вся наша компания остановилась у двери с соответствующим значком - WC. Никому, кроме меня, туда нужно не было. Тагир и охранники остались караулить меня у дверей. А я попал в тамбур, ведущий в две стороны, и, не глядя, пошёл в один из концов коридора, где виднелась дверь. Дойдя до неё, я вошёл. О, чёрт! По ошибке я забрёл в женский туалет! У одного из умывальников перед зеркалами стояла женщина в чёрной парандже, скрывающей всё её тело и лицо. Она спокойно разделась, оставшись в майке и довольно короткой юбке. И, конечно же, во множестве золотых браслетов и в колье. На меня она не обратила никакого внимания - может быть, у неё было плохое зрение. Да и меня, с моими длинными вьющимися волосами и серьгами в ушах, вполне можно было, если не присматриваться внимательно, принять за девушку. Так, видимо, и было, иначе мусульманка бы уже заорала от ужаса во всю глотку. Но она спокойно умывала лицо и руки. А я (не знаю, почему) не уходил.
Девушка тем временем повесила паранджу на один из стоящих у стены стульев и зашла в туалетную кабинку. И вдруг... Мгновенно, как молния, в мозгу у меня вспыхнула идея. Вот, вот он, мой шанс! Я, не помня себя от волнения, схватил паранджу, набросил на себя (до сих пор удивляюсь, как разобрался за пару секунд, как её надевать!) и выскочил в коридор. Времени сомневаться и раздумывать не было.
Я вышел из тамбура. Увидел через сеточку Тагира и его амбалов. А они-то не видели меня! Стояли и мирно говорили о чём-то на арабском. Сердце моё колотилось бешено. Я до смерти боялся, что они заметят мои кроссовки, выглядывающие из-под чёрной ткани. Но подол был длинным и почти волочился по земле. Я обернулся, бросил на Тагира прощальный быстрый взгляд. Мне хотелось нестись, бежать бегом. Но это могло бы привлечь внимание.
Я вошёл в лифт и спустился на много этажей вниз. И там слился с толпою. Был вечер. Кругом ходило множество женщин в совершенно одинаковых чёрных паранджах. Никто не замечал неприметную фигуру в чёрном, такую, как тысячи других фигур арабских девушек. А я улыбался под паранджой. Море радости разливалось у меня в груди. Получилось! Получилось! Получилось! Спасён! Свободен! Сбежал!
Но как же жарко и неудобно в такой одежде! Бедные арабки! Ну как они так ходят всегда?
Я шёл и шёл, удаляясь всё дальше и дальше от злополучного торгового центра. И, когда был уже в нескольких кварталах от него, я вошёл в парк Garden Glow. Там, спрятавшись в кустах от посторонних глаз, я сбросил с себя паранджу.
Из парка вышел лёгкой и весёлой походкой юноша-гот, который поймал первое попавшееся на улице такси и сказал: "В аэропорт"...
Интересно, как долго ждали они меня у туалета в том торговом центре? И какие рожи были у них, когда они поняли, наконец, что произошло? Хотел бы я это увидеть!
Я представлял себе это и улыбался, сидя в кресле самолёта. В наушниках играл "Рамштайн". Самолёт поднялся в воздух. Огни Дубая скрылись внизу. Вскоре я был уже очень далеко от Эмиратов...
Отношениям с арабами ещё суждено было случиться в моей жизни. Но то были совсем иные отношения, иные люди, куда более приятные и, увы, более несчастные, чем Тагир, более достойные сочувствия. О них и рассказ будет совсем иной.