Он был похож не то на шкодливого щенка, задумавшего пакость, не то на маньяка-насильника, выбиравшего жертву. Кончик мокрого языка время от времени показывался в уголках рта; глаза цвета молочного шоколада жадно бегали по сторонам, останавливаясь на доли секунд на красивых женщинах, которых, к слову, в баре было предостаточно.
Амаль заставила себя отвести взгляд от Анджело. В нем не было ничего привлекательного; скорее наоборот, он вызывал у нее нечто среднее между презрением и отвращением из-за своей сладкой улыбки и хитрых, всегда возбужденных глаз. Но она, сама того не желая, все время возвращалась мыслями к тому, что произошло несколько дней назад.
Они ездили на пляж большой компанией: с десяток парней-албанцев и несколько русских девиц — из тех, что ездят в Италию за красивыми мужчинами и хорошим сексом. Девушек Амаль даже не пыталась запомнить — они менялись каждую неделю; а вот парней знала уже почти всех — это была компания Даймона, ее Даймона, а он не отпускал ее от себя ни на миг с тех пор, как они познакомились месяц назад. Анджело, разумеется, тоже был с ними: с Даймоном они были не разлей вода.
Вечером, когда все уже разъезжались, Даймон утащил ее в полутьму рощи за сеткой, ограждавшей пляж. Она стояла, держась за железную сетчатую ограду, прижавшись к ней голой грудью, а он имел ее сзади: жадно, грубо и ненасытно — впрочем, как и всегда. Она стонала от удовольствия, горячими волнами пронзавшего ее тело, и все же, что-то было не так. Она не могла отделаться от непонятного тревожного чувства, что за ними кто-то следил.
Так и было. Почти незаметный в дымке серо-розового заката, он сидел на лежаке всего в каких-то пятидесяти метрах от них. Спокойно, как ни в чем не бывало, Анджело наблюдал за ними.
Амаль пронзила сотня эмоций за секунду — от неловкости и страха до злости и возмущения. Она хотела остановить Даймона, который ничего не подозревал, сказать ему, но именно в этот миг он зажал ей рот ладонью: он часто так делал, когда хотел оттрахать ее особенно жестко, но они были в общественном либо же тихом месте, и кричать было нельзя.
Он целовал ее шею, и, кусая за плечо, вставлял ей резко и на всю длину, заставляя ее глаза широко распахиваться от удовольствия и боли. Амаль сгорала со стыда, отводила взгляд, надеясь, что Анджело уйдет, когда она посмотрит туда снова, но каждый раз он был там и внимательно, серьезно смотрел на нее. Наконец, убедившись в том, что Даймон ничего не замечает, она стала смотреть на Анджело — вначале смущаясь, а затем — открыто и нагло, надеясь, что его это смутит, и он уйдет. Он не только не ушел, но и, казалось, начал криво ухмыляться (она не была уверена — стемнело внезапно, за каких-то пару минут).
Почувствовав, что Даймон скоро кончит, она быстро развернулась, встала перед ним на колени, и он вогнал свой напряженный до предела член ей в глотку, прижав ее голову к себе рукой. Она ощутила, как горьковатая сперма стекает по горлу.
Даймон попросил ее подождать в роще, сказав, что захватит кое-что из машины и вернется через минуту. Она тем временем стала искать на земле трусики, которые он в порыве страсти стянул с нее и отбросил куда-то в сторону. Ей стоило огромных усилий не смотреть туда, где, возможно, все еще сидел Анджело. Увидев, наконец, белые кружевные стринги, она наклонилась за ними и как будто случайно посмотрела туда, где он сидел. Его не было.
Что-то твердое и холодное ткнулось ей между ног. Даймон положил одну руку ей на шею и не давал разогнуться, а в правой держал бейсбольную биту — ее-то и он и приставил к ее еще влажной и горячей киске.
— Милая, — прошептал он, наклонившись к ней так низко, что от его горячего дыхания у нее зашевелились волосы на затылке. — Еще раз выкинешь что-то подобное, и я изнасилую тебя этим сюда... , — головка биты давила на ее дырочку, будучи, к счастью, слишком огромной, чтобы проскользнуть внутрь, — и сюда... , — он передвинул биту чуть выше, уперев в ее упругую маленькую попку. — Поняла?
Она хотела возразить, что не хотела смотреть на его друга намеренно и просто не знала, что делать. Она вообще была уверена, что Даймон ничего не заметил, и теперь возмущенно спрашивала себя в уме, почему же он не остановился, если знал, что Анджело наблюдал за ними. Но претензии так и остались невысказанными, и она только закивала головой.
— Моя умница, — Даймон убрал биту, развернул ее к себе и нежно поцеловал в губы. — Пойдем, любимая.
Она тряхнула волной золотистых кудрей, отгоняя воспоминания прочь, как страшный сон. На открытой площадке бара уже собралось прилично народа: вечер субботы был в самом разгаре. Она обратила внимание, что албанцев здесь было даже больше, чем итальянцев. Облюбовали они, однако, этот милый городишко. И русские — в основном молодые девушки, потягивающие коктейльчики и бросающие томные взгляды смуглым парням. М-да, Анджело сегодня ночью не будет одиноко.
— О чем задумалась?
Даймон легонько щелкнул ее пальцем по кончику носа. Она улыбнулась. Боже, каким же он все-таки был красивым: темные жесткие волосы были собраны в высокий хвост на затылке, а светлые серые глаза, контрастируя со смуглой кожей, придавали ему слегка безумный вид. Высокие скулы, тонкие, четко очерченные губы... Улыбался он, в отличии от Анджело, редко, но как же прекрасен он был в эти моменты. А все ямочки. Эти невинные детские ямочки на щеках. Благодаря им он выглядел моложе своих двадцати восьми.
— О-о, да-да-да, — пробормотал Анджело, — вот эту я бы...
Покачивая бедрами, к ним подошла официантка. Невысокого роста, стройная, но с привлекательными формами. Ей можно было дать и восемнадцать, и тридцать: ровные черные волосы были подстрижены в аккуратное каре чуть выше плеч, точь-в-точь, как у школьницы; огромные миндалевидные глаза смотрели невинно и слегка удивленно, но в то же время очаровывали своей соблазнительной темнотой. Она была не итальянкой; скорее, испанкой или цыганкой. Пухлые губки приоткрылись, и чистый детский голос прозвенел, как серебристый колокольчик:
— Что желаете?
— Вы очень красивая, — Амаль сама не поняла, почему вдруг решила сказать ей это. Девушка улыбнулась и, залившись краской, поблагодарила ее. Они заказали выпить, официантка ушла.
— Уфф! — Анджело изобразил, как он обмахивается невидимым веером. — Ну я бы ее отодрал, я бы посмотрел, как она будет хлопать этими своими невинными глазками, когда у нее во рту будет мой член по яйца...
Амаль поморщилась. Даймон, заметив это, искренне рассмеялся и чмокнул ее в щеку.
Они посидели еще час или два, встретив много знакомых. Попытки Анджело развести официанточку на жаркую ночь успехом не увенчались, и, наконец, они решили разъезжаться по домам. Пока мужчины рассчитывались, Амаль вышла в туалет. Запутавшись в устройстве заведения, она подошла к барной стойке, чтобы спросить, где находятся уборные. Там как раз была она — очаровавшая их официантка Кара. Она показала Амаль, куда нужно пройти, но, прежде чем та успела отойти, уцепилась за ее запястье.
— Послушай меня, Амальвита. Выйди через черный вход, что рядом с уборной, и уезжай, садись на поезд и уезжай подальше, в другой город, другую страну.
Амаль даже не отдернула руку — так ее поразило то, что Кара знала ее полное имя. Она была уверена, что в Италии никто его не знал.
— Как ты...
— Это неважно. Я цыганка, я знаю то, чего не знают многие. Он — зло. Он — сумасшедший, по глазам вижу.
— Кто? Даймон? Да с чего... Почему... Почему ты вообще решила говорить мне это?
— Ты мне понравилась. Слушай, красавица, не нужна ты ему... Он тебя...
— Вот теперь хватит!, — Амаль с раздражением отдернула руку. — Сказала мне — спасибо, дальше сама разберусь.
Она развернулась и направилась к уборной, а сердце колотилось от злости на официантку, испортившую ей настроение. Как будто она сама не понимала, что Даймон ее не любит и она ему нужна, как временное развлечение. Ну и что! Как будто бы она сама его любила. Это вообще должен был быть секс на одну ночь, максимум курортный роман, но Даймон сильно подсел на нее — и, да что тут скрывать, она на него тоже. Но это не были отношения. Они просто до сумасшествия, до одури трахались, каждый раз хотя друг друга еще сильнее. Конечно, когда-то это закончится, но пока она для него ангел во плоти. Возвращаясь назад, Амаль специально прошла дальше от барной стойки, чтобы не пересекаться вновь с Карой, но та вдруг вынырнула из-за колонны, и, схватив ее в это раз под локоть, прошептала:
— Милая, не иди туда...
Амаль оттолкнула ее и открыла дверь на летнюю площадку.
— Не надо, милая... , — звон серебристых колокольчиков ее голоса утонул в галдеже посетителей бара.
Даймон уже ждал ее у машины.
— А где Анджело?
— Он таки снял какую-то шлюшку и укатил к себе. Поехали?
Он вел кабриолет быстро, и Амаль, вдыхая ночной вечер, предвкушала все то, что предстоит им ночью.
— Могу я кое-что предложить?, — он положил руку ей на колено. Она кивнула. — Я хочу завязать тебе глаза... И привязать тебя руками к кровати. Я хочу иметь тебя так, как мне только захочется.
Она улыбнулась.
— Да.
Они делали и более сумасшедшие вещи до этого. Всего несколько минут на машине, ступени на третий этаж, просторная спальня, белые простыни, повязка на глаза, руки, раскинутые в стороны, привязанные какими-то веревками к кованой спинке кровати, и...
— Раздвинь ноги, милая.
Она послушно раздвинула коленки, чувствуя, что там уже было горячо и влажно, хотя ничего еще не началось. Через секунду его прохладный язык начинал ласкать ее там — быстро и в то же время нежно, иногда ныряя внутрь, как будто дразня, затем снова возвращаясь к клитору; пальцами одной руки он раздвинул ее половые губки, чтобы доставить больше удовольствия, а два пальца другой неожиданно грубо засунул внутрь. Черт! Было бы больно, не будь там так мокро.
Он поднялся вверх по ее телу поцелуями, уделил особое внимание груди, перешел на шею... Она чувствовала, как его крепкий вставший член тыкался в ее истекающую соком киску. Еще секунда...
Амаль вскрикнула, когда он резко вошел в нее, и, не дав ей опомниться, начал быстро и сильно ее трахать.вошел в ее зад резко, без предупреждения, на всю длину. Он застонал от удовольствия — так плотно мышцы ее нетронутой до этого задницы обхватывали его член. На какую-то секунду он замер внутри нее, наслаждаясь этим ощущением, а затем... А затем началась настоящая пытка.
Она пыталась вырваться, но албанец намотал ее волосы себе на руку и плотно прижал к кровати, издеваясь над ее попкой так, что из ее глаз ручьем лились слезы. Он насиловал ее с упоением, без остановки; ей казалось, это длилось бесконечно. Сначала она кричала, стонала, звала на помощь... Сейчас же, прижатая к постели, она молча плакала и смотрела на Даймона.
Он наблюдал за ней все время, иногда улыбаясь, и в полумраке комнаты ямочки на щеках были особенно заметны.
— Дорогуша, ну, ну что же так?, — сзади послышался издевательский голос Анджело. — Что же ты не кончаешь? Не нравится?
Она молчала, мечтая лишь о том, когда это закончится. Ей уже даже не было страшно: то, чего она боялась больше всего, уже произошло. Хуже быть просто не могло.
Анджело что-то сказал Даймону по-албански. Тот неторопливо вышел из комнаты. Спустя минуту он вернулся с пустой пивной бутылкой и молча протянул ее Анджело, посмотрев на Амаль с непонятным выражением: то ли нежностью, то ли жалостью. Поняв, что сейчас может произойти, она забилась в тщетных попытках избежать новых издевательств, и Даймон, который вернулся было на свой наблюдательский пост к стенке, присел рядом с кроватью и крепко прижал ее руки к белому белью постели. Его лицо теперь находилось в каких-то двадцати сантиметрах от нее, и он завороженно смотрел в ее глаза, подведенные потекшей от слез тушью. Анджело рассмеялся:
— Перестань, перестань, шлюшка. Мы же хотим, чтобы и тебе было хорошо.
С этими словами он (нужно признать, аккуратнее, чем она того ждала) засунул горлышко бутылки ей в промежность. Она вскрикнула, хоть и решила, что не издаст ни звука, поскольку Анджело ее крики только заводили. Так вышло и на этот раз. Он начал постепенно ускорять темп, трахая ее в зад своим каменным членом, а в киску — бутылкой, которую теперь уже вгонял, не стесняясь, до половины.
— Давай, давай, — хрипло шептал он, — ну же, кончи, давай, сучка, кончай!, — он натягивал ее в бешеном темпе, так, что она уже ничего не понимала; боль, удовольствие, жар, толчки, член Анджело в ее заду, руки Даймона, прижимавшего ее к кровати, прохлада скользкой бутылки внутри ее, серые красивые глаза, кто-то, тянущий ее за волосы, и снова жар, тепло, огонь, волны...
Она кончила. Анджело кончил секундой позже: она почувствовала, как что-то горячее брызнуло ей в зад.
Анджело вынул из нее свой обмякший член, шлепнул ладонью по и так натерпевшейся попе, и, не потрудившись даже вынуть из нее бутылку, вышел в другую комнату одеваться. Через несколько минут Амаль услышала, как хлопнула входная дверь. Он уехал.
Даймон отпустил ее руки, аккуратно, медленно вынул из нее бутылку и тихонько поставил на пол рядом. Она была в слишком глубоком шоке от всего произошедшего, и даже не сменила позу: она стояла, хотя, скорее, лежала на кровати раком, с расставленными ногами. Даймон аккуратно перевернул ее на спину, подложил под голову подушку. Он сел у нее в ногах, замолчав на несколько секунд, затем легонько взял ее за щиколотки и раздвинул ноги. Там все было мокрым и красным от возбуждения. Он начал покрывать ее левую ножку поцелуями: сначала пальчики, голень, коленку, бедро, и, наконец, он начал нежно целовать ее там, именно целовать — так, как будто он целовал ее в губы. Он отлизывал долго, старательно, так, что спокойное удовольствие начало растекаться ее телом, заменяя пульсирующий шок в сознании и боль в заднем отверстии.
Почувствовав, что она успокоилась, он лег на нее, войдя в ее припухшую, все еще сочащуюся щелочку медленно и осторожно, и начал неторопливо двигаться внутри нее. Он гладил ее растрепанные волосы, смотрел ей в глаза, иногда прижимаясь прохладными губами к ее покрытому испариной лбу.
— Прости меня, милая, — шептал он ей на ухо, — прости, сладкая. Я же люблю тебя.
Его язык нырнул ей в рот, и она, закрыв глаза, ответила: поцелуй был долгим, сладким, нежным, упоительным. Она почувствовала, как он кончил в нее.
Даймон поцеловал ей руки и лег рядом на спине. Она пошла в ванную, чувствуя, как по ногам стекает сперма от двух мужчин, выливаясь из двух отверстий. Стоя под душем, она, казалось, услышала хлопок двери. Он ушел? Она все еще была в шоке и не могла нормально соображать. Кара была права: Даймон псих. Она как раз вытиралась полотенцем, когда он тихонько постучал в дверь:
— Любимая... Ты скоро?
— Да, — она отметила к своему удивлению, что ее голос звучал спокойно и уверенно. В конце-концов, все могло бы быть гораздо хуже.
— Хорошо. Поторопись. Здесь Анджело и еще несколько ребят, мы ждем тебя. Кстати, любишь красное вино?
Амаль почувствовала, как внутри все оборвалось. В голове далекими серебряными колокольчиками звенел голос официантки: «Не надо, милая...».