До дома добрались уже без всяких приключений. Разобрали сумки-кошёлки и как-то оба решили "чайку попить". И само собой к чашкам и блюдцам добавились тарелка с бутербродами, бутылка коньяка, салатики разные, мясо, запечённое по-домашнему. И всё это мы делали почти молча, периодически пристально вглядываясь прямо в зрачки друг друга. Воздух на кухне как бы сгустился и наполнился... Чем? Надеждой? Ожиданием? Желанием? Надвигающейся страстью обладания? А может быть, разочарованием?
Ясно было одно: надо расставить точки над "И"...
Ну и, как всегда у россиян, в особенности когда необходимо выяснить нечто двум мужикам за пределами допустимого, спасительным кругом стал стопарик. Типа выпить "для смелости".
Да... Совсем непросто сказать о том, что для тебя в данный момент важно. Даже мысль - и та тяжёлым грузом тянет в пучину страха, предвзятого убеждения, что "тебя не так поймут", что это станет унижением и позором. Увы, ваш покорный слуга струсил и сдался, решив, что не станет облекать свои помыслы в слова. Мелькнула такая мыслишка: "Пусть будет, как будет! Не стану сам идти "в штыковую атаку под психологическую дробь барабанов, лучше тихо отсижусь в окопе, прикинувшись раненым".
Но Ваня не был бы офицером, если бы спасовал. Нет! Не в его характере неопределённость, не умеет он и не желает существовать в отсутствие ясности. Хотя и "вероломным ястребом" его назвать явно нельзя. Он скорее сокол, что кружит в вышине, готовый мгновенно, камнем упасть вниз для утверждения торжества... справедливости. Потому и выбрал данную тактику - движение. Этакие круги по спирали. Якобы издалека, дабы понять настрой, чтобы в необходимый момент сделать нужный шаг, действие... Да так, чтобы всё было правильно и понято, и воспринято...
Действительно разговор после первой рюмки начали издалека, якобы о нас и якобы нет:
- Какие у тебя славные родители. Я впервые за много лет был по-настоящему в семье, где тепло, сытно и комфортно, а главное, ты свой - родной. Вот даже их стал называть "мамой" и "папой". Как ты думаешь, это нормально? Не обидело ли их то, что чужой парнишка их так кличет?
Я в этот момент разжёвывал большой кусок мяса и в ответ только замычал, отрицательно мотая головой, что означало только одно: "Что ты? Ни в коем случае! Им очень это даже понравилось. Они тебя приняли!"
Расценив правильно мою реакцию и разобрав некоторые слова, произнесённые набитым едой ртом, он продолжил:
- Ты очень испугался там, на платформе? Да нет, по-моему, ты только растерялся. Я как увидел твоё озадаченно-удивлённое лицо, враз врубился. Такая ярость волной поднялась. Надо же, моего Вовку кто-то обижает! А потом привычно успокоился и внешне расслабленно, типа дохляк-задрот, подковылял к вам.
Я мужик не скандальный, даже когда пьяненький, привык поначалу словами разруливать ситуацию. Но убеждён: добро должно быть с крепкими кулаками для тех, кто человеческую речь не воспринимает.
Ещё когда поступал в военное училище, решили с приятелем, таким же абитуриентом, вечером прогуляться. Голова к ночи уже не способна была что-то воспринимать и запоминать. Пошли в парк, который был рядом - через дорогу. Гуляли по дорожкам. Потом сели на скамейку у большой клумбы. Больше молчали, чем разговаривали. А потом к нам подвалила подвыпившая компания. Их было пятеро, и вели они себя, как ублюдки. Стали нагло требовать денег. Разговор становился всё жёстче и неуправляемее. Уже понимал, что без драки не обойдётся.
Меня старшой - названый брат - многому чему научил за последний год в деревне. Что-что, а защитить я себя мог, но их пятеро, а нас двое. Подмигнул корешку. Тот молодец, всё просёк. Главное - не струсил. Сгруппировались, встали спиной друг к другу, использовали эффект неожиданности и врезали первыми. Хотели вырубить хотя бы двух, а от трёх бы как-нибудь отмахались. Не получилось. Тренированные быки оказались. Нам доставалось всё больше и больше. У Женьки рука хрустнула и обвисла. Я пару ударов пропустил, и в глазах поплыло. Но на ногах пока держались. Спасло нас то, что со стороны входа раздались трели свистка и голоса. Главарь заорал: "Шухер! Менты!" - и они ломанулись в гущу кустарника к забору.
Каково же было моё удивление, когда к нам вместо бравых бойцов ОМОНа подбежала хрупкая девушка в спортивном костюме. Она вышла на вечернюю пробежку, а тут такое... Во какая храбрая! Устроила целое шоу: и свистела, и орала на разные голоса, дабы создать видимость. Удивительно, но сработало! Вот не зря она вечером берёт с собой милицейский свисток - пригодился.
Вместе с ней потащили Женю, подхватив под бока. Он уже от слабости идти не мог. Лоб покрылся холодным потом. Сам белый, как мел, рука обвисшая распухать стала, вот-вот упадёт в обморок. Нужен был телефон, чтобы вызвать скорую. Да и оставаться на месте было небезопасно, эти упыри могли вернуться.
С трудом, но добрались до её дома, благо рядом оказался. Уложили парня на диван. Позвонили врачам. Хорошо хоть, что оба к этому времени уже сдали экзамен по ОФП и остались только теоретические предметы.
Жеке руку, слава богу, не сломали, только трещина и вывих. Но у обоих лица синяками богато были разукрашены.
Для того чтобы не задавали вопросов в училище, Ксюша настояла на том, чтобы пойти с нами к руководству, где и озвучила заявление, что "на неё напали хулиганы, а мы её отбили, как истинные защитники и настоящие офицеры". Так она во второй раз нас спасла. Мы даже получили, негласно, дополнительный бонус, как спасители имиджа училища, у всего преподавательского состава и экзаменаторов. Как же - герои! Не струсили. Девушке помогли. А главное, честь заведения не уронили.
Поступили оба...
Уже после зачисления Женёк в курсантской форме зашёл к Ксюше, якобы для выражения признания. Потом второй раз, а дальше понеслось... Зачастил к ней в каждое увольнение. Заженихался так капитально, по-настоящему. И в начале второго курса мы все гуляли на свадьбе. Я в качестве дружки-свидетеля.
Мне пришлось сделать вывод из случившегося. Стыдно пасовать, даже если врагов толпа. Потому и пошёл заниматься в секцию боевых искусств. Благодаря тренеру-профессионалу, бывшему боевому офицеру спецназа, уже на четвёртом курсе стал КМС, по окончании училища подтвердил звание "Мастер спорта". А главное, появилось то, что внушалось тренером ежесекундно, - уверенность, что "ты можешь всё", и уж точно, как минимум, защитить себя и дорогих людей от разных татей...
Слушал я всё это и смотрел на Ваню влюблёнными глазами. Да, отсидеться в окопчике не получается, пора и мне выходить на передовую, забыв привычное: "Я не трус, но я боюсь!". Потому тихо, но глядя пристально в глаза парню, я честно и искренно сказал:
- Странно всё это, Ваня... Ещё вчера утром я даже не задумывался о твоём существовании, а сейчас вот сижу и думаю, что с начала нашей встречи не устаю восторгаться и удивляться твоим возможностям и способностям. Ты такой разный и такой непредсказуемый, что иногда я просто ощущаю себя героем "Сказки о прекрасном Принце". С каждой минутой становишься ты мне всё ближе и дороже. С тобой так легко, просто и надёжно. У меня стопроцентная уверенность, что я знаю тебя всю свою жизнь.
А потом, чтобы сбить такой книжно-любовно-романтический настрой бульварной мыльной оперы из серии "мексиканские страсти", я схохмил:
- Дружок, а может быть, ты моя половинка, которую я так безуспешно ищу? Вот только тебя не смущает, что мы оба одного пола? Понимаешь, родить не то что человечка, букашку и то ведь не смогу. Как там у классика русской поэзии Александра Сергеевича Пушкина, помнишь, в "Сказке о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди":
"Родила царица в ночь Не то сына, не то дочь; Не мышонка, не лягушку, А неведому зверюшку".
Ваня - умница! Хоть и выпивши был, а мгновенно врубился и "эстафету подхватил". Я, видимо, инстинктивно перешёл на ведение серьёзного разговора в такой иронической манере, которая давала возможность любому из нас при неожидаемой развязке спрятаться за шутку и уйти в несознанку, типа: "А что? Да ничего! Мы же это, просто прикалывались".
Интересное такое сочетание получается: лица серьёзные; глаза, пристально вглядывающиеся в очи напротив; оскал якобы в улыбке шутовской; да слова стёб стёбом. Славно так ёрничаем...
- А ты действительно именно со мной хотел бы заиметь пару-тройку орущих младенцев? Так для этого, дружочек дорогой, долго-долго ебаться надо. В природе всякие чудеса бывают, иначе зачем, говорят, где-то за бугром даже миллионная премия приготовлена капиталистами мужику, который родит, а? Так что, может быть, мы и станем этими счастливчиками? Только сильно попотеть придётся, поскольку, как в фильме "Дети понедельника" главный герой Дима Медякин утверждал: "Другого ноу-хау ещё никем не придумано!" И вообще, какая разница - парень, девушка... Для меня либо любишь - и сердцем, и душой, и телом, да так, что готов на всё, либо нет! - пылко и эмоционально заявил Иван и замолчал, по-прежнему не отводя взгляда от меня.
Да, вот тебе и эндшпиль... Заключительный этап нашей словесной дуэли, как в шахматной партии... У-у-у, хитрован, научили вас в офицерских училищах да академиях тактикам да стратегиям. "Могёте, ох, могёте"... Так ловко применить логическое построение мыслей и действий, что действительно, как в шахматах или, точнее, в шашках: "Раз, раз - и в дамках!"
Всё, мяч послан, и я его поймал, и теперь только уже от моего решения зависит, что будет дальше. Мы понимали это оба, а потому молчали. Лишь пристально вглядывались в глаза друг друга, как бы ожидая важного сигнала или посыла.
Вот уж совершенно точно, други мои - читатели, в этот миг мною руководила не похоть сластолюбца и не меркантильный расчёт...
И вообще, как будто кто-то на невидимых гигантских весах в этот миг, усадив нас двоих на одну чашу, на другую в поисках нечто равноценного, периодически укладывал то "пламенную страсть на одну ночь", то "интеллектуальное общение с интересной личностью на пару часов", то "весёлую попойку до утра", пока не положил "союз равных и любящих сердец настолько, насколько бог даст"...
И тогда весы пришли в равновесие. Мы манили друг друга немигающим взглядом и незаметно сближались, притягиваясь, как разнополюсные магниты. Всё сильнее и сильнее, пока процесс не стал уже необратимым. И вот она - стыковка. Иван упёрся своими губами в мои...
А потом вихрь, ураган, цунами - и всё это сразу! Мы, как утлая лодка, по волнам страсти непонятно каким образом (по крайней мере, в моей памяти сей процесс оказался не зафиксирован) переместились в относительно спокойную гавань - спальню, теряя при этом одежду, которая украшала рифы и скалы в виде стула, стола, тумбочки, а то и просто пола, и тихо заякорились в доке-кровати. Штормило и тут, бросая нас то в жар, то в холод. И оба пытались спастись, то размыкая, то соединяя тела в объятиях. Мы рычали, пищали и матерились. Все наши действия совершались в сплошном густом тумане...
Интересно ведь, как получилось. Потом, спустя некоторое время, мы, каждый по отдельности и вместе, пытались восстановить в памяти, как это было в наш первый раз. Но полную череду событий, что называется, посюжетно воспроизвести так и не смогли. Так, лента отдельных эпизодов - вот и всё, что зафиксировала моя и его память. Это как всполохи зарницы на чёрном небе. Что-то запомнилось ярко - до ослепления, что-то только на уровне запаха или вкуса. Но оба, не сговариваясь, утверждали, что испытали неземной кайф. Удовольствие тогда зашкаливало, оба побывали за гранью... И всё это только от того, что рядом именно он, тот, который нужен более всего... Иначе, зачем она - жизнь?!
Да. Ещё долго после того раза мы носили отметины на теле: глубокие царапины на спинах, следы засосов на шее и даже отметины укусов на груди. Но то, что ниже пояса, было без следов страсти - чай, понимали (видимо, на уровне подсознания), чем рисковали.
В деталях мы смогли восстановить только то, как спустя некоторое время лежали распростёртые в разных углах большой кровати на спинах, крепко, до боли, сжимая кисти рук в наглухо соединённом "замке". Хватко держались друг за друга, прямо как "утопающие за соломинку", в пучине волн калибра "девятый вал".
И потом не могли, а может, и не хотели, расцеплять руки, объясняя каждый себе это тем, что они в таком крепком захвате пробыли достаточно долго и окаменели до бесчувственности. Я, по крайней мере, эту немоту и нежелание пальцев сгибаться чувствовал даже утром.
А тогда вновь некая сила объединила нас. Но это уже был не шторм, а его последствия, мягкие отголоски. Тела были так измотаны, что хватило усилий только на то чтобы лечь, как получилось, и уцепиться за выпирающий рельеф ягодиц. Для полного контакта неразрывности запустили в естественные отверстия ртов свои полумягкие, но такие аппетитные штырьки, как корабли в космос. И вот уже сознание, как мощный радиопередатчик, стало посылать импульс за импульсом кому-то в эфир: "Стыковка произошла нормально - корабли намертво соединились в космическую станцию".
А ещё вкус некой субстанции под названием молофья. Она так была похоже на сливки, вот только разной жирности. Это последнее, что зафиксировало угасающее сознание. Затем оба провалились в сон без сновидений...
Так же разом мы очнулись спустя несколько часов, когда солнце только ещё позолотило небо первыми лучами. Оказывается, мы так и лежали валетиком. И вдруг произошедшее вновь навалилось на нас. Хуи торчали, дыхание стало прерывистым, как будто и не были мы минуту назад в сонном царстве Морфея.
Кстати, только совсем недавно прочитал, что "Морфей - в греческой мифологии бог сновидений. Сын бога сна Гипноса. Изображался обычно крылатым. Легенды гласят о том, что он имеет способность превращаться во всё, что угодно; перенимать в точности речь и интонации голоса; также приходить в людские сны. Греческая мифология традиционно рисует следующий образ: стройный юноша, имеющий на висках небольшие крылышки. Цветок мака или кубок с расслабляющим и усыпляющим соком наряду с чёрным цветом - главные атрибуты. Кроме того, греческий бог Морфей неразрывно связан с эмблемой этого мира - сдвоенными воротами в царство сновидений, сделанными из двух материалов: слоновой кости, символизирующей лживые видения, и рога, знака вещих снов. Наиболее часто изображения Морфея встречаются на греческих вазах"...
Оба дышали так, как будто пробежали только что стометровку, а может, и больше - целую олимпийскую версту марафона. Глаза пожирали вздыбившиеся и упирающиеся в лицо жезлы. Тела были соединены, яко склеенные. Так хотелось каждой клеточкой кожи впитать то, что наполняло и поднимало в небеса и заставляло парить по примеру птиц или ангелов!
Вот что удивило меня впоследствии. Никогда по жизни не был секс-гигантом, который без остановки может протрахаться сутки. А тут, как в фантастическом триллере с названием "Кейфомонстр", мой боевой солдатик, что занял пост где-то посередине тела, как оловянный, из известной сказки Андерсена, стойко топорщился в полной готовности мгновенно броситься в штыковую атаку.
При этом в течение такой длиной ночи не было почти никаких разговоров. Так, отдельные слова, краткие, как команды: "Глубже! Быстрее! Не останавливайся! Давай еби!" - да междометия разные, непосредственно выражающие наши чувства и волеизъявления, произносимые то сдавленным шёпотом, то громким ором. И мат - крепкий, забористый, ядрёный, но не в качестве оскорбления, а как результат выброса переполнявших нас эмоций.
Всё это время оба существовали в неразрывном тандеме, выполняя неизвестно кем чётко отданные приказы. Кто-то как бы руководил нашими действиями в этом безумстве страсти обладания, как режиссёр на площадке при съёмке порнофильма.
Каждый из нас по максимуму брал и ещё больше отдавал. Не существовало никаких табу. Задействовано было всё! Разве только в ухо не пускали своих взбесившихся жеребцов. И при этом никакого дискомфорта, только желание сотворить и замутить такое, чтоб "небесам тесно стало на своём месте". Да ещё была огромная радость, поскольку матушка-природа наградила Ваню, как Буратино, довольно большим Золотым ключиком, да ещё и придала ему такие соблазнительные формы.
В этом неистовстве плоти наступали и затишья. Тогда каждый лежал, как в забытьи, отключившись полностью от внешнего мира, набирая силы для следующего броска к покорению очередной вершины наслаждения, и при этом фиксировал себя на данном месте крепким обхватом пальчиков слегка обмякших, но по-прежнему наполненных клинков.
Как долго это было? Не знаю. Я-то уж точно был в данный период не в состоянии воспринимать время. А вот смена темноты на свет утра была реальностью, поскольку никто не догадался плотной шторой закрыть окно, выходящее на восток.
И вновь замыкание в цепи, искры пронзают тела, беззвучный зов струится определённой музыкой в мозгу и задаёт новый ритм очередного соития. Опять оба вибрируем в древнем танце Жизни, вгоняя в попки свои ятаганы... И так продолжалось до тех пор, пока кто-то не выключил рубильник Энергии. Мы, лишённые её, застыли, как обесточенная конвейерная линия, и провалились в сон. И уже обездвиженные, отвалились друг от друга, яко пиявки от переизбытка в себя вобранного.
Пробуждение было поэтапным. И даже не от солнца, напрасно старающегося светом и жаром побудить нас к действию. Сначала, не открывая глаз, на периферии сознания я уловил наполняющее меня удовольствие, а только потом уже почувствовал, как чей-то язычок скользит по округлой сфере залупы и как чьи-то губы периодически вбирают её в рот целиком. Затем нос уловил запах, исходящий только от мужчины при выделении сока страсти. Приоткрыв глаза, я разом прибалдел от ярко-красного розанчика на каменно стоящем стволе, выделяющего призывный дух нектара. Надо же, прямо на уровне моих глаз! И я, как большой шмель, устремился к объекту вожделения.
Вот уже пальцы мягко обхватили. Рот открылся так, чтобы по максимуму заглотать эту лепоту... и скользить... скользить... по этому сладенькому "эскимо на палке", то медленно, то быстро порхая губками, яко бабочка крылышками.
Ах, какая радость бушевала во мне, как в когда-то в прошлом от долго желаемой и наконец-то обретённой игрушки!
По телу растекалось блаженство от того, что таким же образом ублажают... Да так старательно, что самому захотелось сделать в сто раз приятнее. И вот становится классно, и накрывает с головой... И находишься как бы уже вне тела - витаешь в воздухе, яко шарик, наполненный гелем.
Одно стремление - пусть ЭТО будет вечно! Но, увы...
Вот только, кажется, вошёл во вкус и нежишься в приятных ощущениях, как трах-барабах, ёлы-палы - и уже полный рот сладчайшей субстанции. Её хочется смаковать и пить большими глотками. А следом и самого выгибает, и уже ты, в свою очередь, заливаешь соседский резервуар соком жизни, будоражащим, как самое лучшее шампанское мира... Высасываем из трубочек всё до последней капли. Вылизываем. Сопротивляемся неотвратимости завершения такого захватывающего процесса. Всё внимание сконцентрировано на конкретном участке тела. Ничего не воспринимаем. Вакуум...
И откуда-то со стороны, как из-за бронированной двери, пробивается голос человека, который тесно прижат к тебе:
- Вот и первый завтрак!
А затем ощущается резкий натренированный бросок тела спортсмена, и уже за дверью туалета раздаётся ликующий ор:
- Ура! Я первый. А ты давай ставь чайник!
Делать нечего, куда мне соревноваться со способностью бойца быстро собрать себя в комок для мгновенного действия! Зато когда я выхожу "из кабинета задумчивости", уже на плите скворчит глазунья с зелёным луком сорта "батун", который уже с начала мая украшает любое блюдо у родителей. На столе нарезанный сыр, бутерброды с ломтиками запечённой мамой свининой и мягкие, её же, плюшки-завитушки с изюмом. А запах, запах - ух!
Ну, как тут обойтись без рюмочки для аппетита? Грех великий, когда "душа поёт, а тело млеет".
С набитыми ртами пытаемся обсуждать ближайшее будущее. Вчера папа, обретя разом столько "лошадиных сил", уже пытался озвучить свои "наполеоновские планы", но мама мудро притормозила его: "Отец, тут столько земли напахано, что дай бог с ней разобраться. Пусть уж ребята сами решают, что и как...".
Вот вам и психологически созданная ситуация, ещё одна "лакмусовая бумажка", проверка "на вшивость", как частенько говаривали мои родичи. Можно ведь зависнуть дома в неге и услаждать тела всеми возможными и невозможными способами с быстрыми перебежками от кровати к столу и обратно. А можно поехать в деревню.
Что бы выбрал я? Да конечно же, секс! Что у меня, каждый день такие классные любовники так вот случайно дома объявляются? Тем более, что столько земли трактор-Ваня напахал, что диву можно только даваться.
И опять время удивляться и восхищаться моим дролечкой. Вот уж, действительно классический герой из русских сказок:
- Так. Не засиживаемся. И так, как пожарные лошади, чуть ли не всё утро проспали, время-то уже почти девять. Приводим дом в порядок и в деревню!
Потом такая пауза. Широченная, во всё лицо, улыбка, и продолжение, высказанное с такой теплотой в голосе:
- Нас с тобой мама и папа ждут...
Приятно слышать, хотя, если честно, совсем не хочется провести в хлопотах по хозяйству этот славный денёк. Ведь есть более приятная перспектива - побалдеть в постельке с хуястым любовничком.
Видимо, моё разочарование было настолько сильным, что отразилось на лице, как на экране. И тут же я получил успокоительное, зафиксированное следующими словами:
- Да не переживай ты так. У нас вся ночь впереди. И, надеюсь, не единственная. У меня уже больше месяца секса не было, тут и сутки беспрерывной ебли вряд ли охотку собьют. Так что всё у нас с тобой будет о`кей!
Сказано - сделано, как по волшебству. В доме порядок, а мы уже в пути. Настроение? Петь хочется! Особенно воодушевляет осознание правильности принятого решения, ведь действительно сейчас "горячая пора". Но и перспектива предстоящего и чётко по-военному объявленного ночного безумства кого-кого, а меня точно на крыльях несёт.
Только в этот раз всё должно быть по-другому. Как там в притче: "Медленно, но настойчиво, до самой утренней зари". Я хочу не безумствовать, а раствориться в обоюдном обладании и стремлении "дать и взять всё".
У меня ведь действительно так давно не было: и такого духовного понимания, и восторга. Разовые перепихоны носили чисто технический характер, оставляя на душе чаще осадок неудовлетворённости, хотя яйца опустошены и дружок, что между ног, якобы успокоился...
А в эти дни меня переполняют совершенно другие эмоции. Как прекрасно складываются новые отношения, я уже готов поверить в то, что это не на один час и даже не на сутки, а...
Боже мой, кажется, я влюбляюсь. Даже мыслить начинаю не категориями единственного числа, а всё чаще употребляя понятие "мы".
В деревне нам обрадовались. Мама собирала на стол не просто обычный, а праздничный завтрак, сервируя самой лучшей посудой, ежеминутно кидая взгляд в окно на калитку и мощёную дорожку к входу. Папа чуть не заорал: "Ура!", поджидая нас на крыльце и, наконец, увидев. Потом весь день ошивался рядом с Иваном, отыскивая то одну, то другую неотложную работу. И вообще на меня как-то особого внимания никто и не обращал. Вот разве только Ванечка, который, посекундно оглядываясь, проскользнул в сарай, где я чистил помещения для кур и, зажав в углу, стал жарко уцеловывать, шаря шаловливыми ручками во всех причинных местах. Я, правда, тоже не отставал. Мы так разошлись, что по-быстрому излили своих живчиков в жадные и готовые рты, не потеряв ни капли. Получили такой заряд энергии, что прямо летали, яко аэропланы, до самого обеда.
А родители как сговорились, с языка так и не сходит имечко "Ванечка". То там, то тут только и слышишь: "Ах, Ванюша уже вскопал три грядки! Ах, Ваня разобрал кучу досок, и теперь понятно, что на дрова, а что на ремонт клеток для коз пойдёт. Ах, Ванечка натаскал воды две бочки для полива!" И так весь день. Становилось уже непонятно, кто у них любимый сын: я или Иван.
Но это досада только в шутку, так, блажь. Наоборот, я радовался, что мои родные всей душой открыты в доверии к человеку, к которому уже и сам прикипел. Ведь хорошо знаю, что они всегда с осторожностью относятся к новым и незнакомым людям. Долго приглядываются и при внешнем радушии не подпускают близко, пока не распознают, что за качества души скрывает внешняя оболочка. А тут с первой встречи полное приятие.
Вот и ещё одно доказательство, что Ваня - человек в самом высоком понимании этого слова. Опыту родителей я доверял даже больше, чем своему.
Надо ли говорить, что домой мы возвращались, как два нагруженных мула, с трудом передвигаясь. Причём большинство всего этого для Ванечки в общежитие, ну и немного "нам - поужинать да позавтракать". Хотя то, что мы съели на ужине, с лихвой хватило бы дня на три самого строгого поста, когда человек пьёт только воду.
Вечер и ночь были волшебными...
Мы всё-таки поужинали; а чему вы удивляетесь? Пока дошли, пока то да сё, Иван часам к одиннадцати вечера и заявил:
- Чего-то есть хочется. Давай что-нибудь лёгонькое поедим, а?
Конечно же, я сказал "да". Не хватало ещё, чтобы обо мне подумали плохо, да не дай бог назвали "жадиной". Пошёл я в комнату к бару за бутылкой вина - так, на всякий случай. Возвращаюсь, а стол уже заставлен, места нет для ёмкости с веселящей водой.
- Чего ты на меня так вылупился? Ишь, зенки как таращишь! Я разве виноват, что у мамы всё так вкусно. Ну никак не могу наесться!
Повечеряв так слегка, я понял, что надо что-то предпринять, или оба мгновенно уснём, как ляжем, и тогда все надежды на сладкую ночь останутся только мечтами и эротическими сновидениями. Решил выманить гостя на ночное купание. Благо, учитывая жару, уже открыл купальный сезон. Всего где-то в пределах километра от моего дома на опушке дубравы раскинуло свои воды озерцо. Точнее пруд, на дне которого бьют ключи, потому он всегда светлый и даже в жару прохладный. Днём здесь "яблоку негде упасть", но территория чистая. Молодцы городские власти, ухаживают за ней. И даже есть официальный спасатель.
Надеюсь, в ночи там нет ни души... Так оно и оказалось.
Всегда балдел от водной стихии. Ночь изменяет привычный пейзаж, делая его таинственным и чуть-чуть романтичным, укутывая шлейфом лёгкого тумана и развешивая яркие звёзды в тёмном небе. Такая загадочность добавляет драйва. Кровь быстрее струится по жилам. А уж этот дух авантюризма! И действительно столько здесь всего происходит...
Однажды прошлым летом, проснувшись часа в два, я никак не мог уснуть - жарко. Решил сходить искупаться. Пошёл только в одних плавках с полотенцем. Видели бы вы, как от меня шарахались влюблённые парочки, случайно в минуты моего движения вылезающие из кустов на дорожку. Оно и понятно, не каждый день можно увидеть почти голого мужика на улице, даже если это глубокая ночь.
Пришёл. Положил полотенце и плавки на скамеечку. Тихо, без всплеска и шума вошёл в воду. Поплыл в густом тумане, как в молоке. Хорошо-то как, Господи!
И вдруг... рука натыкается на чьё-то тело...
Ору я, орёт он. Барахтаемся. Прооравшись, осознаю, что держу кого-то за хуй... который прямо в руках начинает твердеть. Оказывается, мы оба решили искупаться в ночи голяком. Ой, что дальше было, что было... Но об этом в другой раз, а то отвлекусь от главного...
Чем ближе подходим к водной глади, тем молчаливее становится Иван. Он крутит головой с широко открытыми глазами и пристально разглядывает окрестности. Выйдя на правый крутой берег к наклонённой в сторону воды берёзе, с которой днём пацаны сигают в воду, шумно вздыхает и выдыхает, широко раскидывает руки, восклицая:
- Удивительно! Всё один в один. И крутой берег, и берёза, и туман, и огромный валун рядом... Как будто некто взял и специально перенёс всю эту красоту из деревни бабушки сюда. Спасибо, что ты меня привёл сюда именно в ночи. Днём было бы видно то, чего нет в реале... Когда бабушки не стало, частенько по ночам приходил на берег и долго сидел на камне. Его почему-то в народе называют "Горячим". И он действительно всегда тёплый: и зимой, и летом...
Вокруг нас тишина. Ни души. Лишь всплески рыб да кваканье лягушек в камышах. Недолго думая, скидываю с себя одежду и с берёзы красивым прыжком ухожу в чёрную глубину. Вынырнув, укладываюсь на спину и начинаю наблюдать за тем, как Иван медленно и целомудренно оголяется. Плавно спускается с берега. Пробует вытянутой ножкой воду. Медленно входит... Прямо речная нимфа с картины художника Анри Фантена-Латура под названием "Наяда", выставленная в залах Эрмитажа.
У меня от такого живого воплощения идиллии, где есть ночь, вода в тумане, голое тело красивого мужика, аж жезл восстал. Захотелось подплыть ближе, поцеловать в губы, а затем исхитриться и в воде с разгона вогнать ему Его в рот без звука и плеска по самые яйца...
Но, увы, я уже знал, что для полного раскрепощения ему нужно хорошо замкнутое пространство. Причём можно произносить с ударением на первый и на второй слог, всё будет верно. На природном ландшафте Иван Дмитриевич - образец нравственности и пуританства. Он даже сейчас плавает отдельно, типа: "Мы с Вами даже не знакомы...".
Ну, а на меня уже нахлынула волна хабальства и вседозволенности. И я поплыл к нему на спине, выставив, как перископ, подводной лодки, свой восставший хуй. Нарезаю круги по спирали, пока не сталкиваюсь с объектом соблазнения.
- Ах, простите! Вы сегодня один? Можно вас снять на ночь? Я такой ласковый и горячий... не пожалеете ни секунды. Уж поверьте на слово! - и всё это слащаво-хабальным голосом, мурлыкая прямо в лицо.
Резко перевернувшись, я обхватил его руками и ногами со спины, стал уцеловывать в шейку.
- Ну, ты даёшь! Охальник! Вдруг кто увидит. Прошу, не надо! Давай лучше наперегонки. Кто победит, тот первым другого ебать будет. Согласен? - и, уйдя под воду, он выскальзывает из моих объятий.
И что делать с этой ложной стыдливостью? Надо соглашаться, приз-то достойный, чай, не зря третью зиму в бассейн постоянно хожу. Итак:
- На старт, внимание, марш!
Резкими взмахами рук я погнал своё тело, как торпеду, вперёд. Старался так, что не было времени сканировать происходящее вокруг. Летел на всех парусах. Но у берега на камешке уже сидел победитель, улыбаясь во все свои тридцать два зуба. На правах хозяина жизни; как там, у Самуила Маршака в "Мистере Твистере": "Делец и банкир. Владелец заводов, газет, пароходов". Он объявил:
- Давай ещё разок туда и обратно, а потом домой, в постельку. Долги, любезнейший, надо отдавать!
С хохотом, увернувшись от потока воды, выпущенной мною при ударе ладонью о поверхность, он ринулся выполнять озвученную программу.
Бодрящая вода, ночь, тишина прогнали напрочь сонливость и наполнили тела желанием ласки. Не сговариваясь, лишь достигнув берега, мы рванули к вещам, а потом рысцой понеслись к кроватке, которая, как радиомаяк, посылала нам сигналы: "Жду, мол. Поспешайте, мол, любовнички!"
И мы летели как на крыльях...
Едва закрыли дверь на два оборота ключа, стали разом стягивать одежонку. Ничего уже не нужно стимулировать, у обоих стоит так, что лучше не бывает. И, приобнявшись, одновременно целуя друг друга и скользя рукой по стволу, мы быстро шмыгаем по полу и падаем на "ложе любви", распластываясь на нём, как для распятия. И вот уже в работе оба рта, и основательно готовим к приятному вторжению мою попку. Именно ей сегодня придётся потрудиться, дабы воздать должное победителю.
Вот оно, миг предстоящего наслаждения - жаркая, мягко касающаяся головка, движимая металлическим тараном, проскальзывает внутрь и обустраивается... Ах, как бы хотелось, чтобы надолго она свила себе гнёздышко в моём туннеле страсти...
И так до раннего утра, когда уже тёмное небо начинает сереть, медленно, без спешки и суеты мы наполняем друг друга не столько молофьёй, сколько неисчерпаемым удовольствием и уверенностью в том, что так будет всегда...