События данного произведения происходят в выдуманной стране Остандия. Не пытайтесь искать сходство с любыми историческими событиями. Всё описанное лишь фэнтези, плод воображения автора и читателя. Все события и персонажи этого рассказа являются вымышленными. Любые совпадения - случайны.
Стояла хорошая, тёплая погода, был конец апреля 1939 года. Даврентий Валович сидел в своём кабинете и всматривался в безоблачно голубое небо. Через несколько дней будет первомайское шествие. Вся страна будет отмечать "День международной солидарности трудящихся - Первое Мая", а у него впереди будут несколько спокойных дней, в которые он должен будет принять решение о новой операции, организуемой в Вене. В какой-то момент он оторвался от созерцания неба и шлёпнул сам себя по коленке.
- Ну, всё, надо начинать просматривать материалы, - сказал он сам себе.
На столе с зелёным сукном лежало огромное количество папок и бумаг. Он взял одну из бумаг и начал внимательно её изучать, хотя в этом не было никакой необходимости. Он знал вдоль и поперек всё, что было написано на бумаге. Это было собственноручно подписанное признание его бывшего начальника Ивана Николаевича. Это признание являлось вершиной пирамидального айсберга, так сказать, надводной его частью, видимой постороннему глазу, а вся подводная часть была скрыта от посторонних глаз в папках, находившихся сейчас на столе перед Даврентием Валовичем.
Даврентий отложил заявление в сторону, но так, чтобы оно всё время оставалось в поле его зрения. Всё меньше и меньше оставалось осведомлённых людей, которые могут помешать задуманной им предстоящей операции, направленной на вербовку высокопоставленных австрийских чинов и генералитета. К осведомленным людям Даврентий причислял всех тех, кто знал об операциях и о самом существовании специального корпуса "Ворон" во вверенном ему ведомстве. Внешний отдел был полностью в его подчинении с ноября 38-го, и все сотрудники, которые находились за пределами необъятной страны, были ему хорошо известны. Но что если некоторые из них известны и иностранным разведкам? Тогда вся операция в Вене будет под угрозой, а этого допустить нельзя, размышлял он.
О существовании корпуса "Ворон" во Внешнем отделе знали немногие доверенные лица, которые работали и во Внешнем отделе, и во вверенном ему главном ведомстве молодой страны. Сам же корпус "Ворон" был создан ещё Иваном Николаевичем, его бывшим шефом. Его сотрудники были истинными коллунисдами и преданными борцами за дело революции. Всех их сделали "слушателями" корпуса не по их убежденности, а из-за их выдающихся личных качеств, спортивных достижений, профессиональных успехов.
Даврентий взял одну из папок, лежащих на столе. Надпись на ней гласила "Личное дело №384/36.3.21-ДБ" с красным штемпелем "Сов.секретно", и больше не было никаких других обозначений. Раскрыв её, он всмотрелся в фотографию офицера корпуса "Ворон".
С фотографии на него смотрел офицер Чадов, которому было 36 лет. Даврентий знал о возрасте, так как цифры после дроби обозначали возраст того, чьё дело было в папке. Даврентий пролистнул несколько страниц с характеристикой и остановился. Дальше шло медицинское заключение, где в особых отметках значилось: "Трещина заднего прохода. Проведена операция по восстановлению".
"Да уж, с таким прибором в 21 см, как у Чадова, ему не всегда приходилось быть активом", - подумал Дава. О размере члена он знал из другой цифры, об этом свидетельствовала третья группа цифр.
Далее шло краткое описание донесений из дел, в которых участвовал Чадов.
Пролистнув ещё несколько страниц, Даврентий стал читать последнее донесение Чадова.
Париж, сентябрь, 1937 год.
"Дело, несомненно, выполнено виртуозно", - подумал Даврентий.
Генерал Карл Людвигович М. был доставлен в столицу и сейчас находился в тюрьме в камерах на Площади и с ним надо будет что-то решать.
Даврентий вчитался в отчет офицера Чадова. Отчёт об операции в Париже был сухой, но с пояснениями на полях.
"С личным адъютантом его превосходительства генерала Карла Людвиговича М. познакомился в парижском кафе. В результате разработки, которая заняла более 4 месяцев, произошло сближение. Адъютант его превосходительства оказался очень увлекающейся натурой, и после совместного распития коньяка в один из вечеров мы вместе наслаждались прелестями французской проститутки. После ухода мадам адъютант жадно сосал мой неопадающий хуй, в результате чего я обильно наспускал ему в рот. После этого вечера наши встречи стали регулярными. Рот у адъютанта чувствительный, губы рабочие, плотные, захват глубокий - сразу было видно, что он не новичок в деле оральных утех".
На полях стояла пометка: "Возможно незаметное пероральное введение препаратов со спермой. Сперму не сплёвывает, высасывает до последней капли. Препарат должен быть достаточно густым, чтобы при введении в уретру самопроизвольно не вытекал, а поступал в организм сосущего, смешиваясь с естественными жидкими выделениями".
"Неплохо. Чадов и при написании отчёта думает о дальнейшем использовании агентурной сети. Хотелось бы больше иметь таких агентов-контролёров, - подумал Дава и продолжил читать донесение. - Сзади же адъютант уж очень нежничает, говорит, что бережёт себя для того единственного. Мои нечастые проникновения в его накачанный зад почти всегда сопровождались сопротивлением, стонами и мольбами о том, чтобы я прекратил его терзать. Мои попытки его растянуть и закрепить его привязанность к прибору (как обучали на курсах в "Вороне") не увенчались успехом, он же сношал меня сзади каждый раз минут по 30. Любимая его поза, в которой он меня пользовал, была та, где мои ноги находились на его плечах, и в процессе долбёжки он мог сосать мой стоящий колом член. Чтобы я не оставил его, он решил пригласить француза для участия в наших развлечениях, который стал "временным помощником" в операции. Это был один из офицеров, охранявших генерала Карла Людвиговича М. Француз был более податливой натурой и не берёг себя для кого-то, а брал то, что ему предлагалось, то есть мой 21 см входил легко в его жопу. Он тоже с удовольствием бывал в центре нашей троицы и любил одновременно принимать в себя и самому погружаться в кого-нибудь. На завершающем этапе операции, перед "сопровождением" генерала Карла Людвиговича М. в Москву, пришлось провести более трёх часов в постоянном движении, периодически насаживаясь и удовлетворяя сразу два члена (адъютанта и француза) своей дыркой. Два или три 15-минутных присеста на два члена и общая трёхчасовая ебля привели к разрыву анального прохода, но в результате операция по "сопровождению" генерала Карла была проведена успешно. Генерал оказался в нужном месте благодаря его адъютанту и французскому офицеру из охраны ("маленькому человеку" - так называли в "Вороне" тех, кто и не подозревал о том, что их используют для целей разведки). Адъютант показал себя как надёжный источник и то, что может в дальнейшем использоваться как спящий агент в Париже. В указанное столицей время охрана генерала потеряла его из виду. Наши сотрудники "доставили" генерала на теплоход "Мрия".
P.S. Рекомендую при проведении практических занятий в "Вороне" изучать наиболее нетравмирующие способы "два в одном".
Дальше Дава читать не стал. Он отложил эту папку в меньшую стопку, где уже лежали четыре другие. Он знал, что Чадова нельзя будет задействовать в операции в Вене, слишком он для этого стар, но его практический опыт пригодится для тренировки сотрудников, которые будут участвовать в разработке под кодовым названием "Андокэн" (Andocken) в ответ на немецкий прошлогодний андшлюц.
Тянуть с внедрением офицеров было нельзя. "Андокэн" должна была начаться самое позднее через 7 месяцев. Даврентий Валович чувствовал, что скоро в Европе начнётся что-то очень крупное и надо быть к этому готовым.
Следующую папку с надписью "Личное дело №189/29.1.19-ДБ" с красным штемпелем "Сов.секретно" Даврентий отложил. Активисты, как он их называл, пока подождут, их он собирался подключить уже на более позднем этапе, когда будет собрано больше разведданных и они будут подбираться индивидуально под конкретный объект.
Взяв следующую папку, он прочёл "Личное дело №823/27.2.0-ДБ", всё тот же красный штемпель снова гласил "Сов.секретно". "Ну что ж, неплохо, если получится внедрить этого офицера в разрабатываемую операцию". Даврентий знал, что сексуальные пристрастия многих военных чинов слишком далеки от общепринятых норм. Открыв папку, он всмотрелся в фотографию 27-летнего сотрудника службы. Тот был красив, но его мужское достоинство полностью противоречило слову "достоинство". Цифрой 0 обозначались те сотрудники органов, у которых члены были размером 9 и менее сантиметров, поэтому во втором разряде цифр всегда стояла 2, которая говорила о том, что офицера всегда используют в качестве... одним словом, их всегда ебут. Да и какая может быть другая роль с такими размерами? Но сложность задействования таких офицеров-лазутчиков заключалась в том, что надо было их внедрять в открытом виде, точно зная о пристрастиях объекта разработки.
Даврентий Валович оторвался от ознакомления личного дела офицера и вновь посмотрел задумчиво в окно.
Месяц назад в этом кабинете у него была встреча сначала с доктором Вовсьэ, а затем с доктором Гринштейтом. Речь шла о проведении ряда медицинских операций. Оба медика подробно объяснили ему возможности обрезания, проводимого в некоторых национально-культурных слоях общества. Они отвечали на многочисленные вопросы Даврентия о возможности проведения обрезания с одновременной пластикой для уменьшения размеров члена, о меньшей чувствительности полового органа после обрезания, о том, что обрезание никоим образом не влияет на возбудимость, сексуальное желание человека, на его эрекцию после обрезания. По результатам встречи были запланированы пять экспериментальных операций по обрезанию-коррекции, с привлечением в группу известных медицинских специалистов. Были задействованы отобранные в центре Шмелрвича хирурги, привлечён доктор Фейгень. Для придания "лучшей визуальной схожести околоокружных тканей после операции" - так замысловато выразился Вовсьэ, он предложил разнообразить коррекцию.
Даврентий не стал уточнять у Вовсьэ его формулировку "визуальная схожесть околоокружных тканей после операции", но он был точно уверен, что Миро Семиович прекрасно уловил суть предстоящих медицинских вмешательств и ему захотелось преподнести, так сказать, своё видение результатов процесса обрезания-коррекции.
И вот, по прошествии месяца, двоим офицерам (тем самым, у которых в личных делах стояла цифра 0) и одному гражданскому уже были проведены операции. Послеоперационное заживление ещё не закончилось, но Миро Семиович, звонивший вчера, заверил, что через неделю можно будет уже увидеть конечные 5- и 6-сантиметровые результаты. Один из офицеров - лазутчик с визуальной схожестью околоокружных тканей, другому офицеру и гражданскому были проведены только коррекционно-обрезные операции. После осмотра пациентов предстояло принять решение, в каком направлении провести остальные две.
Главное, чтобы всё выглядело естественно, думал Даврентий, чтобы австрийцы не заподозрили явную коррекцию размеров, иначе офицер-лазутчик будет раскрыт и его тщательно разработанная легенда будет провалена. Вот над чем сейчас размышлял, всматриваясь вдаль, Дава.
Вдруг его губы растянулись в ухмылке, и он громко захохотал. Он вспомнил о словах Гринштейта о возбудимости и желании. Несомненно, какими бы не были визуальные результаты операции, надо будет направить "пациента" в Вену. 5-6 сантиметров в возбуждённом состоянии никакими брюками не скроешь. Такая пирамида в штанах будет привлекать внимание. У молодых часто случается непроизвольная эрекция, а при длительном отсутствии половых контактов и подавно. А уж контроль за воздержанием агента он знает, как устроить, контроля же над эрекцией получить ещё никому не удалось. Значит, сотрудника можно будет внедрить в один из излюбленных военными ресторанов под видом официанта, он будет хорошим групповодом или куратором.
Настроение у Даврентия Валовича улучшилось, он забыл про усталость и почувствовал прилив сил. Неплохо бы отвлечься, но работы много.
И вдруг его мысли прервал громкий стук в дверь.
Вошёл адъютант и сообщил, что привели задержанного курсанта Клийова, он доставлен сотрудниками караульной службы внутренней охраны тюрьмы Площади.
Курсант Клийов был одним из предлагаемых резидентов для будущей операции. Его специально предварительно поместили в тюремную камеру Площади и продержали там более трёх суток. Клийов был нужен Даврентию из-за его уникальных способностей по сбору информации. Операция "Андокэн" должна была начаться, как некоторые говорят, уже вчера. Но сбор оперативной информации об австрияках шёл медленно, и для этих целей нужно было срочно внедрить ворона в Вене. Клийов никогда не рассматривался в качестве курсанта "Ворона", он уж очень выставлял себя самцом, не пропускал ни одной юбки. На физ. подготовке и в раздевалке он демонстративно напоказ выставлял то, что он мужчина-самец, хотя не блистал фигурой мачо. Но сейчас у Даврентия не было на примете лучшего офицера на роль резидента, а операция "Андокэн" задумывалась как внедрение большого количества воронов к австрийским офицерам под видом адъютантов, помощников, тех. сотрудников вспомогательных служб армии. Поэтому Даврентий решил воздействовать на Клийова всеми возможными способами и по всем направлениям, чтобы не дать тому хотя бы малейшей возможности не начать выполнять задание по сбору данных в Вене. Ко всему прочему, нельзя было допустить, чтобы Клийов сорвался, - в камере или расстрелянным он был бы бесполезен.
Как было сказано, на Клийова, красавца и балагура, рядом с которым всегда была какая-нибудь миленькая женщина, при обычных обстоятельствах могло уйти много времени, и то, результат был бы не очевиден. Но сейчас времени не было. Надо было срочно сломить волю Клийова и заставить его работать в качестве ворона для всех посетителей, а потом вывести из операции. Клийов не должен знать никого, кто в дальнейшем будет участвовать в медовых ловушках. Его задача - собрать как можно больше информации о всех в "Офицерском Собрании".
"Вот как раз и отвлекусь. Клийова привели очень вовремя", - оживился Даврентий.
Как только за конвоем закрылась дверь, Даврентий подошёл к Клийову и заломил ему руку за спину. Никита Клийов был вынужден наклониться вперёд. Даврентий несильно ударил его под коленкой, и в какие-то доли секунды курсант стоял уже на коленях перед Давой и смотрел на того непонимающими глазами.
Дава провёл левой рукой вдоль щеки курсанта к кончику подбородка. Остановился на мгновение, задумался, что-то вспомнил, ухмыльнулся. Далее рука обхватила шею курсанта и немного придушила Никиту. Глаза Давы хищно сверкнули, весь облик изменился, и в долю секунды холодная и злобная маска хищника была надета на его лицо. Раздался звук увесистой, тяжёлой пощечины. Курсант повернул голову в сторону, противоположную от удара, и закрыл глаза.
- Курсант Клийов, открыть глаза! - раздался тихий голос Давы. - Так-то лучше.
Даврентий встал напротив курсанта и смотрел на него сверху вниз. Не говоря ничего, молча он стал расстёгивать форменные брюки и медленно вынул из ширинки уже начинавший возбуждаться член. Так же молча он зажал нос курсанта своей рукой и в следующее мгновение, вложив в открытый рот Клийова свою елду, стал в полной тишине сношать того в рот. Изо рта текли слюни, из глаз слёзы. Никита не понимал, что происходит. Он просидел три дня в камере без всякого объяснения причин задержания, и теперь его ебёт в рот начальник самого Громкого Ведомства страны. И это всё на фоне недавних событий с арестом предыдущего начальника этого Громкого Ведомства.
Негромкий голос, раздавшийся сверху, сказал:
- Курсант Клийов, надо сосать. Или вы думаете, что кто-то это будет делать за вас? В вашем же рту размещён член. Значит теперь это ваша проблема, и вы, как один из лучших курсантов, должны найти выход из этого положения и приложить все усилия для того, чтобы член покинул ваш рот". На словах "ваш рот" Даврентий сделал особый акцент.
Никита сидел на некотором расстоянии от хозяина кабинета, а Дава не собирался подходить вплотную к курсанту Клийову. Стоя на коленях, Никита боялся сделать хоть какое-то движение. После этих слов Даврентия Валовича мысли Никиты искали выход: как сделать так, чтобы член исчез из его рта. Он был мужчина и понимал, что произойдёт это только в том случае, если хозяин кабинета сольёт в его рот свою сперму. Клийов сомкнул губы и начал сосать, постепенно головой насаживаясь всё глубже и глубже на член, но пошевелить какими-либо другими частями тела он боялся.
Дава ему не мешал в этом. Он знал, что для него это только психологический приём. Всё равно курсант хорошо этот сделать не может. Но пройдёт 21 день, и этот самовлюблённый женолюб, после ускоренной программы в корпусе "Ворон", научится расслаблять мышцы горла, научится держать ритм, контролировать дыхание, заглот, будет хорошо уметь работать ртом. Слюни и сопли будут лишь предметом для большего возбуждения партнёра. После этого с ним начнёт работать его куратор Чадов, который приложит все усилия и сделает его профессиональным вороном с цифрой 3, так как по физической привлекательности он не тянет на активиста (с цифрой 1), да и какой из него может быть активист после работы у Шульца в качестве дырки. Если на его личном деле появится цифра 2, то в качестве давалки его трудно будет привлекать к заданиям, опять же из-за его физической заурядности.
- Избавиться от одежды ниже пояса! - тихо и властно отдал приказ Дава.
Он отошёл от курсанта и стал наблюдать за Никитой. Как только курсант остался только в одной хэбе рубахе, Даврентий вновь тихо сказал:
- Спиной на стол!
Никита лёг спиной на стол. Его ноги, согнутые в неестественной форме, оставаясь на полу.
Что было непонятного в приказе "спиной на стол"? Эта неудобоваримая поза курсанта, цеплявшегося за последний шанс и оставлявшего ноги на полу, отделяла Клийова от неизбежности. Это повеселило Даву.
Он подошёл к Никите и встал между ног курсанта. Он наклонился, взял курсанта за бёдра, оторвав ноги курсанта от пола, снова повторил приказ:
- Спиной на стол!
Клийов полностью лёг на стол спиной. Ноги висели в воздухе.
Даврентий коснулся плеча лежащего курсанта, остановился на соске груди, подложил правую руку под шею Никиты, а другой рукой коснулся его правого соска. Когда он оказался в кольце рук Давы, у того создалось впечатление, что курсант перестал дышать. На смену руке Давы пришли его губы, которые властно стали теребить и прикусывать сосок молодого юноши. Дава игрался с ним, как кошка играет с мышкой.
Дава никогда не сомневался в своей мужской силе: он убедился, что может управлять своим желанием и что его мужественность подчиняется его воле. Наигравшись с грудью курсанта, Дава ухватился двумя руками за бёдра курсанта и стянул того немного со стола. Курсант лежал молча, с широко раскрытыми глазами, которые обречённо смотрели на Даву. Тот не торопился, он стоял в ожидании дальнейших действий курсанта. Дава знал, что какими бы тренированными не были курсанты, сейчас Клийов находится в неудобном положении. Держать ноги в задранном положении, лёжа спиной на столе, долго ему не удастся. Да, курсанту с ногами надо было что-то делать. Дава любил этот момент, такую "пытку" он проделывал не раз. Он давал мужчинам право выбора, и выбор был прост и сложен одновременно. Он видел, как некоторые сгибали ноги, повернув их вбок, тем самым как бы себя закрывая, некоторые беспардонно умудрялись положить ноги на плечи хозяину кабинета. То, кем себя ощущает мужчина в такой момент, говорит о многом.
Дава понял, что курсант уже точно знает, что надо подчиниться и принять неизбежное. Курсант Клийов согнул ноги и прижал их к животу, и это был сигнал к действию. Даврентий взял того за колени и с нажимом упёр их грудью в дрожащее тело курсанта.
От Никиты исходило тепло. Взяв курсанта за талию, Дава слегка сжал её руками. Затем одной рукой он провёл по бедру Клийова, а от бедра ниже, к девственному колечку ануса. Указательным и средним пальцами он начал постукивать по ещё неёбанному входу.
- Не каждый гомосексуал изведает сколько хуёв, сколько ты, - сказал Дава негромко.
Все курсанты корпуса "Ворон" пропускают через себя за время обучения и практических навыков уж точно роту солдат, а то и более. Курсанту Клийову поручался ещё и сбор оперативной информации о пристрастиях офицеров австрийского войска, значит рота русских и рота австрийских военных ему обеспечены. Дава знал, что курс тренировок в корпусе "Ворон" не допускает возможности никому, даже активистам, оставаться в стороне, когда тренируются задние подходы.
В первые годы работы корпуса курсанты-активисты освобождались от таких тренировок, но когда чудом удалось избежать провала одного из заданий, то недочёт с отсутствием тренировок задних подходов был устранён. На задании курсант с цифрой 1 тихо и злобно, проходя мимо курсанта с цифрой 3 в личном деле, сказал: "Иди, пизда, работай щёлкой", - за что мгновенно получил кулаком в лицо. Завязалась драка. Окружающие, не поняв суть, из-за чего всё началось, всё же приняли активное участие в драке. Только чудом обоим курсантам удалось исчезнуть из толпы дерущихся до приезда полиции. Курсанты, не проходившие до этого тренировки с задними подходами, были в срочном порядке уравнены в обучении со всеми остальными курсантами "Ворона" (с цифрами 2 и 3). В дальнейшем программа была обязательной для прохождения всеми и в количестве не меньше роты, чтобы у курсантов не оставалось никаких иллюзий об их равенстве. Они служили Родине!
Клийов немного успокоился, его перестала бить дрожь, бёдра курсанта стали раскрываться, готовые принять первый в его жизни хуй.
С раскрытыми бёдрами он полежал какое-то время, а затем, взяв себя под коленками руками, развёл ноги широко в стороны. В таком положении, с раздвинутыми бёдрами, курсант был хорош.
Дава не отводил руки, которые шарили по молодому телу. Его руки как бы существовали сами по себе и делали остановку лишь для того, чтобы продолжить свой путь для дальнейших ласк. Дава, научившийся всему ещё во время войны с румынами и познавший всю хищность завоевания противника, считал, что весьма успешно справляется с поставленной задачей, вызывая у новичков-перевёртышей приливы и отливы желания, оттенки которого ему уже были известны. Как только он чувствовал ответную реакцию, то тут же перемещал руку в другое место. "Чем меньше я буду спешить, тем дольше самцы-перевёртыши будут чувствовать себя "защищёнными". Всё-таки чудные они: вместо того, чтобы расслабиться, они цепляются за иллюзию".
Прошло ещё несколько минут. Оторвав губы от набухших сосков курсанта, которые он периодически целовал, Дава, немного подтянувшись, устроился так, чтобы иметь под ногами опору, и завалился на стол над курсантом Клийовым. Ладонью он почувствовал каменные мышцы пресса и упругость живота молодого человека.
"Это потому, - подумал он, - что он постоянно тренируется".
Обретя под собой опору, Даврентий скользнул одной рукой вниз и проник в курсанта сначала одним, а затем двумя пальцами. Курсанта Клийова растягивали руки человека, профессионально знающего своё дело. И вдруг, неожиданно для Никиты, голова Давы скользнула вдоль живота и, остановившись внизу, замерла.
Ещё будучи на румынском фронте, а потом живя при неразберихе Центрокаспия и Османской армии АДР, молодой организм Давы требовал постоянной разрядки. О женитьбе он в то время и не думал, а кровь кипела. Дава тогда с удовольствием водил дружбу с азербайджанцами, румынами и турками, чьи тела, особенно нижняя их часть, были густо покрыты волосами и возбуждали его больше всего. О размерах азербайджанских "клинков" он знал не понаслышке. Их можно было воочию лицезреть в те сложные годы военных действий с множеством пленных, которых приходилось захватывать и добывать из них нужную информацию. В способах получения информации Дава ничем не пренебрегал. "Почему бы не получить удовольствие для себя, не охладить свою приапическую натуру, да ещё и с пользой добыть ценные сведения", - так думал он в ту пору. Правда, потом пришлось хорошо постараться, чтобы навсегда осталась неопределённость об этом трёхлетнем периоде в его биографии.
В дальнейшем ему пришлось отказаться от так возбуждавших его разглядываний тугих, ещё не ёбанных дырочек между красивыми крутыми полушариями османских кавалеристов, от сладостного ручного исследования уже не девственных дырок девятнадцатилетних чернявых бессарабских юношей и от жгучего желания, прежде чем воспользоваться дырищами аджамов, растянутыми клинками своих собратьев, вдохнуть в них жизнь, прильнуть к их рабочим, чуть набухшим краям заветной пещеры, которые обычно с жаром отвечают на такого рода ласки. Дава всегда перед тем, как добыть нужную от противника информацию, сначала использовал либо свои руки, либо свой рот и уж потом только начинал активными действиями выбивать из противника всё необходимое.
Дава не изменил своей тактики и сейчас, он языком продолжал делать то, что начал руками. Никита выл в шоке от происходящего, он думал, что всё оборвётся в один миг, а хозяин кабинета с наслаждением упивался своей властью, продлевая её на неопределённый срок. В тот момент, когда Дава почувствовал, что курсант находится на грани, за которой начинается сладострастие, он замер на несколько секунд, откинув голову. Затем продолжил снова ласкать курсанта. И так повторилось несколько раз подряд.
Даврентий любил ломать людей, психологически они ему подчинялись - его воле, его слову, но внутри некоторые всё равно оставались несломленными. В такие моменты, как сейчас, он на уровне дикой природы подчинял себе самца. Чувство порабощений самца стало с каждым разом всё больше его возбуждать. Он ломал курсантов и офицеров при помощи природной похоти, заложенной в каждом из них. Мужчины, лежащие перед ним, боялись сопротивляться, боялись потерять себя, боялись навсегда жить с мыслью, что они были женщиной, пусть и не по своей воле.
"Ну вот, - размышлял Дава, - теперь-то я в его глазах выгляжу монстром. Или надо ещё что-то сделать?.." - и он хищно ухмыльнулся.
Время работало на Даврентия, ибо в конце концов курсант достиг такой степени возбуждения, что Дава услышал его громкое дыхание и почувствовал, как жар исходит из нутра Клийова. Дава решил, что уже пора, он почувствовал это на уровне инстинкта. Но теперь это был уже не животный порыв правителя, старшего по званию, самца, наконец, а лишь уступка курсанту: он уступал его нетерпению, поддавшись его странной, понятной только ему тревоге, звеневшей в курсанте. Тревоге, словно тонкой струной готовой лопнуть в любой момент внутри Никиты Клийова.
Одним рывком Дава вошёл в курсанта, приподнялся, а затем упал на Клийова всем телом, подмял курсанта под себя, дав ему возможность ощутить на себе всю тяжесть его тела.
С криком к курсанту пришло освобождение. Напряжённый ствол члена Давы, двигаясь внутри, причинял неимоверную боль. Даже когда Дава двигался обратно, он всё равно оставлял в Никите головку своего каменного члена. Курсант пылал огнём, принимая елду Давы в себя. Она обожгла его своим пламенем. Словно опущенный в кипящий котел, он не испытывал ничего, кроме почти болезненных ощущений, и, чтобы не потерять над собой контроль, Никите пришлось приложить все усилия, стремясь вытолкнуть из себя этого монстра. Никита Клийов стал с силой выдавливать член Давы из себя, сжимая и разжимая кольцо ануса. Главное, не впасть в забытье. В мозгу стучало: "Выталкивай его! Старайся, не будь пассивным!"
Курсант не понял, не уловил момента, когда вдруг на смену боли пришла истома и по телу стала разливаться нега. В глазах Никиты Дава прочитал ужас и всё понял. В мозгу курсанта застучало снова. Но теперь слова как-то поменялись. "Старайся не выталкивать его! Будь пассивным!" - вот что стучало в висках Клийова. Он уже не понимал, то ли ему их вколачивают через задницу, то ли его внутренний мир подстроился, то ли это новый, доселе неизведанный им мир.
Даврентий Валович пользовал курсанта уже около 40 минут. Ему надо было снять напряжение, а быстрый секс этому не будет способствовать. Да и Клийов, перетерпев 10-минутный секс, воспринимал бы его только как страшный сон в своей жизни. Сейчас же Дава достиг своей цели, он, проявив терпение, загнал в угол наивную чувственность курсанта, надолго задержав исход, сломил природное сопротивление, на смену которому к курсанту пришла нега. Дава размашисто насаживал молодую плоть на член и видел, как теперь курсант уже с трудом себя сдерживает, чтобы не начать кричать во весь голос: "Еби меня жёстче! Не останавливайся! Я хочу познать всё до конца".
"Ещё минут 10-15 - и можно будет снова приступить к работе над планом операции в Вене", - подумал Даврентий, который почувствовал, что последний час он провёл с пользой для себя. Его гиперсексуальность будет на сегодня удовлетворена; он это понял, так как у него появился азарт и желание проработать детали предстоящей операции "Андокэн".
Гиперсексуальность Даврентия была проявлением социально-ориентированного поведения. Дава считал себя самцом, претендующим на роль "вождя" или "вожака в стае" (да, конечно, был генералиссимус, но он был уже стар). Дава считал своим долгом соответствовать выбранной им самим роли. Применять свою наивысшую способность, свою потенцию к управлению обществом "стаей", в том числе, к распространению своих генов путём оплодотворения максимального числа самок, "отнятия" самок у конкурирующих самцов и, как наивысшее удовольствие, "отсекать" самцов-перевертышей от "стаи" и переводить их в подчинённую позицию самки - вот к чему он стремился.
Ещё через 20 минут Даврентий увидел, что края кишки курсанта уже припухли, как бы раскрылись, они тянулись вслед за вынимаемым членом. Он решил, что пора осеменять этого "отсечённого" перевертыша.
Дава ладонью похлопал курсанта по бицепсам, звонко шлёпнул по груди, провёл рукой по бёдрам и ягодицам курсанта.
- Это тоже! - сгребая в пятерню увесистые яйца и висевший хуй курсанта, сказал он. - Вот именно это прежде всего мужикам нужно от тебя, а не только твои мускулы... Это тоже! - снова повторил он.
Курсант рассеянно покачивал головой.
- Как же ты ещё молод! Ещё час назад что ты думал про себя? Теперь же ты совсем как шлюха! Ты лежишь с задранной хбэхой, без штанов, продолжая неистово вихлять бёдрами. Подумать только! Ты хвастался своими сантиметрами перед сослуживцами, каждый раз выставляя их напоказ. Вот они, во всей красе! - Дава вздрочнул член курсанта. - Но не забывай, что эта сила, - и Дава указал глазами на член курсанта, - может быть и наивысшей слабостью человека, - при этих словах он так сильно сжал член и яйца Клийова, что курсант понял, что с ним могут сделать всё что угодно, сломить не только его волю, но и разум.
И в этот миг подсознание курсанта Никиты Клийова выдало:
Не плачь, не плачь, моё дитя, Не стоит он безумной муки. Верь, он ласкал тебя шутя, Верь, он любил тебя от скуки! И мало ль в Грузии у них Прекрасных юношей найдётся? Быстрей огонь глаз чёрных их, И чёрный ус их лучше вьётся! Из дальней, чуждой стороны В Москву заброшен он судьбою; Он ищет славы и войны, - И что ж он мог найти с тобою?
"Да, во всём был прав М.Ю. Лермонтов, написав такие стихи", - подумал Никита Клийов. Эти, что за стеной Кавказа, от скуки и ласкают, и любят, если под возвышенным словом "любовь" понимается желание кем-то овладеть.
Никита мысленно закончил стихотворение:
Он семя проронил в тебе, Ты им навек был здесь оженен, И знай, твой долг служить стране! Остался жив, так будь блаженен!
Дава сливал в курсанта тихо, без особой суеты оргазма. Он продолжал взбивать белок, видя, как из очка Никиты Клийова стала выступать пена. Он вынул член, и у курсанта по ляжкам полилось всё, что в него спустил этот властный хозяин кабинета - и не только кабинета, а и один из хозяев этой части света.
- Через час тебе приведут женщину, это будет последняя твоя женщина в ближайшие 12 месяцев. У господина Шульца в "Офицерском Собрании" в Вене ты начинаешь работать через три месяца. Об инфильтрации, криптониме и легенде ты получишь инструкции позже. Покидать клуб "Офицерского Собрания" тебе запрещено. Отчёты об австрийцах будешь предоставлять каждые два дня. В твои обязанности в клубе будет входить получение как можно более разносторонней и полной информации для последующих медовых ловушек офицеров австрийской армии. За три месяца офицер Чадов, твой куратор, подготовит тебя для работы в "Офицерском Собрании". Программа курса "Ворон" должна быть пройдена в ускоренном режиме. Через год мы снова встретимся в этом кабинете, тебе будет представлено внеочередное звание и учтены твои пожелания о месте прохождении дальнейшей службы.
И далее без всякого перехода он крикнул:
- Увести курсанта. Пусть ещё пару дней подумает над моим предложением. Конвой!
Курсант быстрее молнии натянул на липкие ноги штаны, чтобы никто не успел ничего увидеть. До прихода конвоя было не более 30 секунд. Дава одобрительно усмехнулся и посмотрел на курсанта.
- Ты смышлёный малый, хорошо показал себя в учёбе. Я думаю, ты достойно послужишь стране, но ещё пару дней у тебя будет на раздумья. Будучи под государственным присмотром ты спокойнее будешь думать об этом. Завтра продолжим!.. Курсант Никита Клийов, вы хорошо показали себя сегодня, ждите своё поощрение через час.
Секундная пауза воцарилась в кабинете.
Клийов знал, что он должен по уставу ответить на "похвалу" вышестоящего офицера.
Громким голосом Клийов ответил:
- Служу Оветскому Оюзу!
Курсанта под конвоем повели в камеру Площади...
Даврентий приготовил ещё два приёма, которые точно сломают Клийова. Первый приём - женщина через час, которая "взорвёт мозг" курсанта. Клийов захочет доказать самому себе, что он не испытывает никаких порочных желаний, что он настоящий мужчина, что это нелепая случайность, стечение обстоятельств. Но вся безысходность предстоящего годового несения службы в "Офицерском Собрании" в Вене будет его сегодня угнетать. (Дава хорошо знал этот психологический приём, когда предстоящая безысходность положения и желание найти выход из него не дают больше думать ни о чём, кроме как о том, как вырваться из этой западни). Клийов сегодня потерпит фиаско с женщиной. Второй приём он применит завтра. Слова Клийова: "Служу Оветскому Оюзу!", "Служу Оветскому Оюзу!", "Служу Оветскому Оюзу!" будут эхом отдаваться при каждом шлепке Давы о ядрёные ягодицы курсанта во время вколачивания елды в его припухший задний вход. Когда Клийов будет произносить их уже на автомате, он нажмёт кнопку вызова адъютанта. Жаль, что, когда войдёт адъютант, Даве не удастся увидеть всю глубину падения, отражённую в зеркале души молодого курсанта.
Человек в кабинете сел за стол и продолжил изучать дела, отбирая группу для выполнения нового задания...
Город за окном вместе со страной готовился к празднованию очередных подвигов народа. Мир готовился к "большой игре" за его передел.