Хочу предупредить, что это — невероятно растянутое изложение реального случая из жизни. Сократить его, не в ущерб смыслу, мне никак не удалось.
Когда тебе 38, ты думаешь, что уж и нет ничего такого, что удивило бы, как сопливого пацана. Жизнь давно катится, как трамвай по своему маршруту и день за днём перед тобой мелькает то же, что и вчера. В юности, ясное дело, хотелось жести — ну, там, десантником или пожарным... Но так, как и у многих, сложилось всё, до зевоты сЕро. Учился, женился, сына родил, деревья посадил, машину купил...
Машину купил с пробегом, был доволен. До поры.
Однажды, когда ехал с работы, взорвалось переднее правое колесо. Я дал по тормозам и мою корму чуть не «поцеловала» шедшая сзади тойота. В общем, понервничать пришлось. Поставил запаску, и осмотрев рваную шину, понял — что-то не так: вся внутренняя часть была протёрта до корта. Позвонил Максу, тот предложил заехать к нему в гараж и как-то неуверенно сказал, что можно будет там, рядом, кому-то показать мою тачку.
Макс — мой самый закадычный друг, но как-то так получилось, что я сроду не был у него в гараже. Было пасмурно, я плутал по этой грёбаной промзоне и матерился. Наконец, проехав между кривоколенными рядами двухэтажных бетонных гаражей, по буеракам и глубоким колеям, я подрулил к нужному номеру. Ворота Максова гаража были открыты, соседнего гаража — тоже. Там шла какая-то возня и горел яркий свет. Я заглянул в полутёмный гараж и позвал. Макс вышел из сумрака и тепло приветствовал меня.
Разговорились. — Знаешь, Серый, есть тут, э-э... ну, вощем, мастер от Бога. Если не возьмётся, так хоть скажет, в чём дело. — Далёко? — поинтересовался я. — Да не, вон — соседний гараж. Ща, окно закрою, зайдём, поговорим. — ответил Макс и полез наверх. Чего он там застрял, не знаю, а только мне наскучило, и я сам вышел и встал в соседском проёме.
Посреди гаража стояла новенькая Вольво, из-под неё торчали ноги в грязной серой спецовке, обутые в немаленького размера армейские бундесботы. Чуть поодаль, спиной ко мне, в какой-то немыслимой позе — вроде на корточках, но задрав колено чуть не за ухо, сидел щуплый паренёк в джинсах, засаленной клетчатой рубашонке и бандане. На затылке у него висели защитные пластмассовые очки. Пацан сосредоточенно копался в лежащем перед ним на полу блоке двигателя. Головка блока лежала рядом. Я с удивлением отметил, что в гараже царил идеальный порядок и даже чистота. Сделав пару шагов я легонько толкнул армейский башмак:
— Эй, мастер... Прости, что отвлекаю... Из-под машины послышался низкий, с хрипотцой, голос:
— Мастер там! — и носок бундесбота качнулся в сторону, где скорчился парень. В голосе улавливался южный акцент.
— Слышь, пацан! — бесцеремонно начал я — Где ваш умелец-то?
— Ты кто? — не меняя позы и не бросая дела, равнодушно отозвался тот. Детский голос звучал странно — уверенно, устало, даже угрюмо. Слегка опешив, я ответил:
— Я — Сергей...
Тут за моей спиной возник Макс и быстро, извиняющимся тоном произнёс:
— Саш, это мой одноклассник, Сергей. Может, взглянешь на его колымагу, ну, хоть одним глазком...
Саша молча, как-то любовно, накрыл обнаженные внутренности движка полиэтиленом и встал, вытирая тряпкой замасленные руки. Поворачиваясь, сказал:
— ЗдорОво, Макс! Руки не подаю, сам видишь...
Я стоял и ошалело смотрел — Девка! Нихренасе... — подумал я.
Саша оказался девушкой. Стройная фигурка, маленькие кисти и странной красотой красивое лицо. Красота эта, скорее, была не странной, а страшной, пугающей — удивительно женственная, чувственная линия губ, большие, серо-зелёные глаза. Нос с горбинкой и красиво изогнутые тёмные брови придавали Сашиному личику хищное выражение. Со всем этим, однако, совершенно не вязалось то, как она двигалась и говорила. Манеры её были совершенно мужские, будто сорокалетнего, бывалого автослесаря, какой-то колдун-шутник заселил в девичье тело.
— Ладно. Пошли. — устало произнесла она и направилась к выходу. Мы пошли следом. Проходя, она несильно пнула армейский ботинок и бросила:
— Кончай, Фируз, всё равно сальников пока нет...
Мы сговорились о ремонте. Возвращаясь в гараж, Саша крикнула:
— Фируз! Возьми ключи, отгони машину в отстойник!
Макс пошёл прогревать свой Сааб. Пару минут спустя, вышел этот Фируз. Он был выше среднего роста, крепкого телосложения, лет тридцати и явно, уроженец самого, что ни на есть, солнечного юга. Когда он подошёл вплотную, я непроизвольно сглотнул — на его смуглом, с правильными чертами, лице, заросшем густой щетиной, красовался рваный шрам, диагонально заходящий от виска до середины щеки. Волевой подбородок, лёгкое косоглазие кнаружи и нахмуренные чёрные брови — типичный бандит с большой дороги.
— Ну и рожа! — подумал я. Абрек недружелюбно посмотрел на меня и я вложил ключи в его широкую ладонь.
Когда мы с Максом прикончили по третьей бутылке пенного, я наконец решился:
— Макс, а долго ты соседствуешь с этой странной парочкой? — любопытство раздирало меня.
— Да уж лет пять, не меньше.
— Саша эта... Да и чурбан её... какой-то стрёмный.
Макс рассмеялся, откинулся на спинку дивана, и ответил:
— Расслабься, Сашка — отличный парень, золотые руки, да и таджик её — дело знает. Только это долгая история — остаёшься у меня на ночь?
— Остаюсь, — выдохнул я.
Мой друг, будучи пьян, становился весьма словоохотлив. Рассказчик он был отменный и правдивый — я устроился поудобнее, и открыл нам по бутылке. Взяв с меня клятву, что не разболтаю, Макс начал:
— Саша уже лет десять в автоделе. Ты не смотри, что она выглядит на 20, ей 35 уже...
Он отхлебнул и продолжил:
— Сначала одна работала, потом взяла двух подручных — Володьку и вот этого Фируза. Авторемонтом-то, собственно, Саша занимается случаем, по знакомству. Её основной хлеб — реставрация олдтаймеров. Иной раз, из-за бугра привозят...
— Ну вот... — Макс помолчал и глотнул пива, — Володя — неплохой был парень — года три назад разбился на мотоцикле и остались они втроём: Саша, Фируз и Кавасаки-убийца. Вот на этом-то мотоцикле она его и растянула... — тихо произнёс мой друг и голос его взволнованно дрогнул.
— Чего? — я чуть не поперхнулся — Кого?
— Да было там одно происшествие... — проговорил Макс, — Саша восстанавливала одну очень дорогую старую развалину, то ли Хорьх, то ли Мерс, не упомню... Когда её дело было сделано и тачка была готова к кузовным работам, Сашка позвонила клиенту, чтоб забирал. Договорились на завтра.
Она отлучилась, всего-то, часа на два, а вернулась — машины след простыл.
— А где ж чурбан-то был? — спросил я, распрямляя затёкшую ногу.
— Он-то был ТАМ. Вообще, этот Фируз — тот ещё фрукт. Я познакомился с ним раньше, чем с Сашей и при весьма своеобразных обстоятельствах. На тот момент, я владел гаражом почти год, но к соседям не лез и они тоже, мною не интересовались. Несколько раз я слышал, как девушка, на чём свет стоит, ругает своего иностранного подмастерья, а однажды я заметил, как после очередной отчитки южанин вышел за ворота, что-то злобно прорычал и сплюнул кровь на землю. Стало ясно, что она не гнушается и рукоприкладства.
Однажды, я подъехал к гаражу, вышел из машины и пошел открывать. Пока возился с замком, из открытых ворот соседнего гаража услышал нечто настораживающее. Сначала — тихий хлопок, затем звон упавшего на бетонный пол инструмента, а потом сдавленный стон, переходящий в низкое, утробное рычание. Я заглянул и сразу понял, что произошло.
Домкрат подвёл, и машина сползла на лежащего под ней ремонтника. Человек, ценой невероятного усилия, держал её на руках, пытаясь оттянуть страшный момент. Я кинулся к нему и пнул лежащий на полу пустой, развинченный газовый баллон, загоняя его под машину. Когда я помог бедняге выбраться, он пожал мне руку и низким голосом, хрипло произнёс:
— Спасибо, брат...
Русский он знал хорошо, мы разговорились. Пока он поднимал машину, вытаскивал баллон, я не совладал с собой и задал давно мучивший меня вопрос.
— Ты же мусульманин, что ж позволяешь женщине так с собой обращаться? — я стоял и разглядывал его спину — громадное масляное пятно, растёкшееся по его выцветшей, некогда чёрной толстовке.
— Она не женщина, она — шайтан! — мрачно пробасил он. Вставая и стягивая с себя промасленную одежду, парень с горькой усмешкой произнёс:
— Какой я мусульманин?... — с этими словами он хлопнул себя по голому плечу.
Правая половина его смуглой, мускулистой спины, правые плечо и рука до локтя были исполосованы чёрной, шипастой трайбл-татуировкой.
— Красиво... — искренне восхитился я.
— Это — Харам. [запрет, грех] — отозвался он.
— Зачем же сделал?
Он не ответил.
— Так мы и познакомились, — Макс надорвал новый пакет с фисташками и допил бутылку. Мы помолчали. — Потом-то, мне стало известно, что он пошёл на это, чтобы понравиться ей...
— Саше? — зачем-то спросил я, хотя уже знал ответ.
— Да. — со вздохом сказал Макс, — Да, это тупо. Он вообще туповат, но надо сказать — настоящий мужик и храбрости беспримерной.
Когда из Сашкина гаража попёрли тот антиквариат... — Макс присосался к бутылке и я, воспользовался паузой и выключил надоевший телевизор.
Далее, Макс поведал мне, что тогда, поссорившись со своей Маринкой, уже неделю жил в гараже. Дни стояли погожие и тёплые и он даже рад был сменить обстановку.
К открытому гаражу соседей подъехал эвакуатор, оттуда повыскакивали четверо крепких ребят. Фируз сцепился с ними — не на жизнь, а насмерть. Отметелили его страшно, но прежде, чем им удалось его вырубить, он нанёс нападавшим серьёзный урон — весь пол гаража был заляпан кровью. Это была кровь не Фируза, а того, кого он чуть не загрыз, когда братки скрутили ему руки.
— А шрам? — прервал я рассказчика.
— Нет, шрам он привёз с родины. Он там, по молодости, несколько лет служил в армии, на афганской границе. В разных передрягах побывал... Мы частенько купаться ездим, берём его с собой — он вообще весь покоцанный.
Так вот, визитёры бросили бесчувственного таджика в гараже, подняли машину на эвакуатор, зачехлили и стали обливать гараж бензином. Место у нас пустынное, но на счастье, что-то их спугнуло, а то б не говорили сейчас с тобой... Не подожгли.
Макс сгорбился, упёрся локтями в колени и поводил бутылкой из стороны в сторону:
— Я струхнул тогда так... Ч-чёрт, вспоминать противно, — с досадой процедил он и затих.
— Чё дальше-то было? — вопросил я, дружески пихнув Макса локтем — он уже сильно захмелел и начал «подтормаживать».
— Дальше? — рассеяно произнёс Макс, — Я только минут через пятнадцать, как налётчики свалили, вылез из норы и зашёл в разгромленный Сашкин гараж. Мне пришлось поусердствовать, чтоб Фируз очухался. Первое, о чём он меня спросил, это — где Саша? Я сказал, что её здесь не было — тот успокоился и обмяк. Я хотел вызвать скорую, но он запретил мне это и попросил помочь сесть. Я отволок его на пару метров и посадил, привалив к стене. Когда я кантовал его, Фируз поморщился и скрипнул зубами.
Намочив полотенце, я сел перед ним на корточки и держась левой рукой за стоявший тут же мотоцикл, на котором убился Володька, правой стал стирать кровь с его лица. Как ни странно, по роже ему почти не досталось — была лишь небольшая ссадина на скуле. Это потом стало известно, что у него было сломано два ребра и порвано ахиллово сухожилие...
Пока я оттирал застрявшую в щетине кровищу, Фируз молча поднял руки и показал мне связанные автомобильным ремнём безопасности, запястья. Я стал возиться с узлом и в этот момент к воротам подъехала машина. На мгновение я замер и пригнулся.
Саша вошла и тихо простонала:
— Какого... ?
Растерянно оглядевшись, она позвала:
— Фируз! Фируз! — её голос звучал сейчас совсем по-женски, жалобно и взволнованно.
Я взглянул на Сашиного подмастерья и встретил его выразительный взгляд — он медленно качал головой, прося не выдавать нашего присутствия. Нас заслонял этот здоровенный мотоцикл и Саша вышла. Там, на улице, она звала уже меня. Фируз оттолкнул меня и скривившись от боли, яростно прошипел:
— Беги, Максим! Беги, чтобы она тебя не видела! Я сам разберусь.
На него было страшно смотреть и я почёл за благо послушаться. Не оглядываясь, я рванул к выходу, но, услышав шаги возвращающейся Саши, отскочил вбок и втиснулся в тёмный угол у проёма. Она вошла и закрыла ворота. Фируз хрипло окликнул её, она подбежала и наклонилась над ним.
— Ты живой? — тихо спросила она.
— Я в порядке. — ответил он.
— В порядке? ТЫ — в порядке, а где машина? — голос её перешёл в крик.
— Её забрали. — спокойно сказал Фируз.
— Да как ты позволил им её забрать? Почему ворота не закрыл? Твою же мать! Мне теперь конец! Понимаешь ты это, ослоёб слабоумный? — она кричала так зло, с таким отчаянием, что я инстинктивно вжался в угол сильнее, чувствуя бегущие по спине мурашки и дурея от бензиновой вони. Что произошло потом... — язык Макса начал заплетаться.
Я слез с дивана, подошел к окну и открыл его настежь, в надежде, что свежий воздух взбодрит повествователя — мне чертовски хотелось дослушать историю до конца.
— Сам не верю, что рассказываю это, — пробурчал Макс и продолжил: — Саша, хоть с виду — девочка, но сила в ней неженская, а когда разозлится... — он вздохнул, откинулся на спинку дивана, запрокинул голову и стал говорить, отрешённо глядя в потолок:
— Проорав всё это и не дождавшись в ответ ни звука, Саша схватила парня за ремень джинсов и за футболку и заволокла этого лося на мотоцикл, да так, что проклятый агрегат устоял на месте. Оказавшись лежащим вдоль мотоцикла, спиной — на сиденье, а головой — на собственной куртке, брошенной на бензобак, Фируз попытался вырваться. Преодолев его усилие, Саша расстегнула, выдрала ремень из его штанов и прикрутила им его связанные запястья к рулю. В этом положении, по ходу, каждое движение причиняло парню дикую боль и он больше не дёргался. Ноги его упёрлись в глушители по обе стороны мотоцикла.
Малышка Сашенька, наклонилась к самому лицу связанного и зловеще-ласково сказала:
— Я тебя здесь оставлю. Буду искать машину. Надеюсь, когда я вернусь, ты уже сдохнешь.
От её слов я весь похолодел. — Макс помолчал с минуту и продолжил: — Не знаю, как такое возможно, может, от страха, но у парня сделалась эрекция. Да-да, встал так, что Саша это заметила.
И тут с ней произошла странная перемена — она вдруг наклонилась и стала нежно целовать Фируза в губы. Рукой она гладила через джинсу его член. Прервав поцелуй, она улыбнулась ему, подмигнула и произнесла:
— Давай поиграем напоследок?
— Развяжи меня, — попросил он.
— И так сойдёт — усмехнулась она.
Саша слазила на второй этаж и вернулась с буксировочной стропой и презервативом. Стропу она закинула на балку для лебёдки, аккурат над лежащим парнем — я даже подумал: не хочет ли она его вздёрнуть? Расстегнув молнию, она накатала презерватив на его вздыбленный елдак, поспешно скинула свои бесформенные рабочие штаны, кроссовки, и осталась в трусиках и клетчатой мужской рубашке. Схватив свисающую с балки стропу, как кошка, запрыгнула на мотоцикл и оказалась на корточках, верхом на своей жертве — Фируз, ослеплённый болью, вызванной этим толчком, вскрикнул и глухо замычал. Я поразился её ловкости — Кавасаки качнулся, но устоял.
— Не падай духом, Фируз! Я помогу. Тебе так будет интереснее... — насмешливо произнесла Саша. Глумливо глядя в увлажнившиеся страданием, чёрные глаза, она медленно расстегнула рубашку и стянула книзу тонкий трикотажный лифчик — грудь у неё была не по годам упругая, с дерзко торчащими, розовыми девичьими сосками. Одним движением, Саша стянула с головы тесно завязанную бандану и длинные, густые, каштановые кудри мягкой волной упали и заволокли её спину.
Фируз, как заворожённый, смотрел на своего мучителя. Одной рукой подтянувшись на стропе, Саша слегка приподнялась и развела колени, явив растяжку балерины. Свободной рукой она сдвинула трусики вбок, обнажая влажные, чуть припухшие губки. Взяв обтянутый латексом член, она направила его в себя и стала медленно насаживаться.
— Чёрт, а ты здоровый, как конь — поморщилась она и издевательски добавила — лан, потерплю — надо же тебя объездить...
Насадившись до отказа, она стала двигаться, словно в замедленной съёмке, вверх-вниз, одной рукой подтягиваясь на стропе, а другой лаская клитор. Фируз дышал прерывисто, явно стараясь не делать глубоких вдохов. Он скользил глазами по наготе прекрасной насильницы и вдруг, вроде, что-то произнёс. Я прислушался — точно.
Неотрывно глядя Саше в глаза, Фируз говорил:
— الحزن الثقيل كنت أعرف. ما حدث لي، هو المسؤول! أوه، لماذا وقعت في الحب مع واحد أن يعيش في الحي؟ كنت معي، حول الجار، أرسل الجيش القبض بجرأة يصل رأيي، ضبطت قلبي. *
Его низкий голос звучал неожиданно мягко, умиротворённо, что ли... В непонятных словах ощущался стихотворный размер.
— Наверно, из Корана, — подумал я, в полной уверенности, что несчастный собрался на тот свет и читает себе отходнУю. На его последних словах Саша запрокинула голову, максимально насаживаясь на ствол парня, вздрогнула и протяжно застонала. Она замерла, секунд десять пробыла без движения и вдруг... отпустила стропу, резко склонилась, вцепившись в рукояти руля и спустила одну ногу на подножку.
— Не время молиться, гад! — в бешенстве крикнула она и её волосы рассыпались по плечам Фируза.
Выплюнув ему в лицо эти слова, Саша жёстко, по мужски, стала его трахать, не обращая внимания на стоны. Изнемогая от боли, обжигающей его при каждом толчке, Фируз сначала скрипел зубами, сдавленно стонал и рычал. Потом перешёл на крик. Потом отключился. Саша кончила, даже не заметив, что насилует уже бесчувственное тело.
Удовлетворившись, наездница спешилась, сняла с ещё напряжённого члена пустой презерватив, плюнула в него, завязала узлом и бросила парню на грудь, говоря:
— Будем считать, что ты тоже кончил.
Равнодушно отвернувшись, она натянула штаны, застегнулась, обулась и неверной походкой пошла к выходу, на ходу пряча волосы под бандану. Села в машину и уехала. Вот так, просто.
Макс уже засыпал, говорил всё тише и неразборчивее. Пиво закончилось. Шокированный его рассказом, я прошептал:
— Дикость какая-то...
— Да-а... — протянул Макс и добавил: — Я думал, он помер под ней. Но нет... Когда Сашка укатила, я развязал его, перетащил в машину и отвёз в больницу. Там его привели в сознание, подлечили... Ты знаешь... Малышка фИгову тучу бабла вгрохала в его лечение, сама его выхаживала... — это было последнее, что сказал Макс, перед тем, как заснул беспробудным сном.
Кто может понять сердце женщины?
Похищенный олдтаймер задержали через две недели в порту Владивостока, при попытке переправить его в Японию. После совершённого над ним надругательства, влюблённый гастарбайтер почему-то уверовал в то, что Саша, рано или поздно ответит на его чувства. Он ждал, служил верой и правдой, но... Не дождался. Сашины родители, вступив в наследство, долго не могли продать этот чёртов гараж.
* Тяжкое горе познал я. Что со мной стало, ответствуй!
О, почему полюбил я — ту, что живёт по соседству?
Ты на меня, о соседка, войско направила смело,
В плен захватила мой разум, сердцем моим овладела.
(Маджнуи Кайс ибн Аль-Муллавах, VII в., перевод С. Липкин)