1.
Июль 1925 года
- Миссис Хьюз, распорядитесь, чтобы приготовили ещё две комнаты...
- Зачем это? - удивилась пожилая дама в чёрном платье.
- Её светлость мне сообщила, что должны прибыть мистер Кроули-Бигхэм с адъютантом.
- Адъютантом, хм... как думаете, его можно поселить со слугами?
Солидный господин в дневной визитке с внушительным носом и чуть вьющимися пегими волосами задумался, но всего лишь на секунду.
- Конечно, нет! Будь он денщиком, тогда другое дело, а адъютант - офицер, возможно, из очень приличной семьи.
- Надо будет предупредить миссис Патмор, - задумчиво произнесла миссис Хьюз, направляясь к кухне, но, резко остановившись, словно что-то вспомнила, уточнила: - Мистер Кроули к нам надолго?
- Не знаю, но, полагаю, что на уик-энд.
Солидный господин, дворецкий данного дома, медленно направился к себе в кабинет, но тут в конце коридора увидел уже не юного, но всё ещё приятно выглядевшего брюнета с сигаретой в руки.
- А! Мистер Барроу, хорошо, что вас увидел.
По выражению лица лакея было сложно сказать, насколько это чувство взаимно, но он подошёл и с дежурной лёгкой улыбкой, только кончиками губ, произнёс:
- Да, мистер Карсон.
- Как продвигаются ваши поиски работы?
- У меня есть пара предложений, полагаю... скоро я смогу сообщить вам что-то более конкретное.
- Я не хочу вас торопить, но... Даунтон не приют, и вам ещё до конца лета придётся что-то найти. Я разговаривал с его светлостью, вы в Лондон не поедете, а дом, как вы понимаете, на сезон закроют.
- Конечно, - чуть сдавленным голосом произнёс Барроу.
- Вот и хорошо, - заметил мистер Карсон, проследовав к себе.
Стоило Барроу остаться одному, как его лицо сделалось излишне бледным, он хотел было затянуться, но всё желание словно иссякло, и он, грустно посмотрев на половину недокуренной сигареты, бросил её в мусорное ведро.
- Не отчаивайтесь, - произнёс тихий, очень доверительный женский голос; это была мисс Бакстер. - Всё наладится, вот увидите...
- Хм, - грустно выдавил из себя Барроу. - Уже середина июля, до начала сезона всего полтора-два месяца, а дворецкие нынче не очень-то и нужны.
- Всё образуется, - ещё раз столь же утешительным тоном произнесла мисс Бакстер, камеристка графини, и пошла к внутренней лестнице.
- Бедный, мне его немного жаль, - довольно искренне произнесла девушка в чёрном платье с соломенными волосами, зачёсанными назад и собранными в пучок.
- А мне нет, - хладнокровно, даже с лёгкой злорадностью заметил стоявший рядом мужчина; на нём была не лакейская форма, а тёмный солидный костюм, и опирался он на трость. - Он сделал много гадостей, так что теперь настал час расплаты...
Кажется, он готов был сказать ещё что-то, но девушка легонько шлёпнула его ладонью по руке.
- Перестань, не говори такие вещи.
И мужчина мягко улыбнулся девушке.
2.
- Кроули-Бигхэм?! Кто это? - спросил немного коренастый и простоватый на вид молодой человек в хорошем твидовом костюме.
- Мой очень... очень дальний родственник, - недовольно ответил граф Грэнтэм, пожилой джентльмен с волевым лицом; его короткие вьющиеся волосы были изрядно подёрнуты сединой. - Кора, не понимаю, зачем ты его пригласила?!
- Он был по каким-то делам в Йорке, было бы невежливо его не пригласить... - немного раздражённо ответила очень грациозная дама, глядя на которую сложно было и представить, что ей хорошо за пятьдесят.
- Не понимаю, почему вы ссоритесь. Майлс не так уж и часто у нас бывает... - заметила элегантная брюнетка с каре, старшая дочь графа и графини - леди Мэри.
Пожилой джентльмен воздел вверх руки, словно обращаясь к Создателю с укором, мол, за что мне это, но промолчал.
В холл, устланный ковром, вошёл мистер Карсон.
- Милорд, кажется, машина уже подъезжает.
Хозяин дома направился к выходу. Июль стоял в самом разгаре, по бледно-голубому небу медленно плыли роскошные белёсые облака, словно эскадра галеонов, было очень тепло, но лёгкий ветерок приятно обдувал тех, кто в этот предвечерний час оказывался на улице.
Как раз в этот момент из-за кустов вербы на широкий простор перед главным домом выкатился автомобиль, достаточно шикарный "Даймлер". Подкатив к главному входу, едва шурша колесами по гравийной дорожке, авто остановилось, один из лакеев открыл дверцу, и из вместительного салона вышел высокий солидный господин в лёгком сером костюме. Его можно было назвать приятным - чуть сгорбленный нос, тёмные брови враскос и солидный, тяжёлый подбородок.
- Дорогой кузен, как я рад тебя видеть! - произнёс он мягким баритоном.
- Добро пожаловать в Даунтон, - с лёгкой и как будто искренней улыбкой произнёс милорд, а уж если быть точным, то Роберт Кроули, граф Грантэм, хозяин этого солидного и главное - очень красивого дома.
- Позволь представить тебе - лейтенант Барнетт, мой адъютант, - сказал Майлс, указывая на молодого человека в сине-серой форме и такой же фуражке.
- Боже, ты уже обзавёлся адъютантом?! - произнёс Роберт Кроули, пожимая руку чуть смущённого молодого человека.
Пока лакеи разносили чемоданы, джентльмены прошли в холл.
- Лорд Грэнтэм сказал, что вы тоже Кроули, то есть из этой семьи, - спросил простак в твидовом костюме, едва все обменялись рукопожатиями.
Неожиданный зять, Том Бренсон ещё не очень хорошо знал многочисленных родственников.
- Да, мой пра-пра-пра... в общем, уже достаточно далёкий предок, первый граф. Хм, он лет тридцать просидел в общинах, верный тори, так что - едва взойдя на трон, Георг III наградил его за преданность. Забавно, он был лордом всего-то пару лет.
- А потом? - вырвалось у Тома.
Майлс пожал плечами.
- Его старший сын стал вторым графом Грэнтэмом, а его младший брат и мой пращур занял отцовское место в общинах, но... титула так и не выслужил, - и Майлс лукаво усмехнулся.
- Уж тебе-то повезёт, наверняка! - добавил Роберт.
- Мой дед, - продолжил Майлс, откинувшись в кресле. - Мой дед был женат на старшей дочери виконта Стоу. Он надеялся, что его потомки получат этот титул - потому у меня и двойная фамилия, но... королева предпочитала горечь вдовства, а старик Понсонби из-за чего-то недолюбливал деда и хода его прошению не дал.
- Чем ты сейчас занят? - спросила Мэри. - Мы тебя так редко видим.
- А теперь будете ещё реже.
- Да? - удивился Роберт.
- Я отправляюсь в Южную Африку.
- Зачем? - легкомысленно спросила Эдит, средняя дочь графа, и тут же, словно что-то поняла, приложив руки к губам, произнесла: - О боже! Так это будешь ты?!
Майлс лишь снисходительно кивнул. Остальные недовольно зашумели, оказавшись обделёнными важной информацией. Майлс махнул рукой, предоставив Эдит всё рассказать.
- Я слышала, но тогда это были только слухи, что принц Артур Коннаутский возвращается к зиме в Лондон.
Все с восхищением взглянули на Майлса Кроули-Бигхэма - будущего генерал-губернатора Южно-Африканского Союза. Что ж, для сорокапятилетнего госслужащего и дипломата это было очень даже высокое назначение.
- Полагаю, у тебя сейчас приятные хлопоты? - спросила Кора.
- Как раз наоборот, - горестно произнёс Майлс, совсем не рисуясь; все удивлённо посмотрели на него. - Мой камердинер, Пруит, не хочет ехать в такую даль, к тому же он решил наладить свою жизнь, причём в Оак-лодж...
- У твоего отца? - удивилась Мэри.
- Да, отцовский камердинер совсем состарился, и Пруит окажется на его месте, а мне срочно нужно искать этакого мастера на все руки - и камердинера, и дворецкого - кто знает, что там за прислуга, да и иметь при себе надёжного человека, которому можно всецело доверять, тоже важно.
Карсон тихонько кашлянул, и это услышал только Роберт. Удивлённый столь странным поведением дворецкого, он обернулся и вопросительно посмотрел.
- Барроу, - едва слышно произнёс Карсон.
У Роберта аж брови приподнялись. И он шёпотом спросил:
- Он ещё ничего не нашёл? - Карсон только кивнул в ответ. - Бедняга, - столь же тихо заметил Роберт, а потом громко произнёс: - Майлс, кажется, мы сможем тебе помочь. У нас есть лакей... хотя он практически дворецкий, он сейчас присматривает себе место... и потом, когда я ездил в Америку, он был моим камердинером...
- Отец! - решительно перебила его Мэри, понимая, куда тот клонит.
- Томас Барроу отличный слуга и предан этому дому, - начал Роберт, словно оправдывался. - Но ты же понимаешь - времена не те, приходится сокращаться.
Майлс пристально посмотрел на графа, потом словно о чём-то задумался, наконец, произнёс:
- Давайте посмотрим. Главное, чтоб он был готов к путешествию!
Мистер Карсон кивнул юному лакею, смазливому блондину Джимми Кенту:
- Пригласите сюда мистера Барроу.
3.
Когда Томас Барроу вошёл в библиотеку, он явно ничего не знал, зато на лице слуги играла тонкая злорадная ухмылка.
- Сэр, это Томас Барроу, - представил вошедшего лакея Карсон. - Он отменный лакей, хороший камердинер и, при иных обстоятельствах, стал бы моим преемником в Даунтоне, полагаю, граф и графиня согласились бы с этой рекомендацией.
Услышав столь лестную характеристику, Томас смущённо улыбнулся, но внутри всё напряглось - не стал бы Карсон расхваливать его, здесь был подвох. Впрочем, мистер Карсон тут же раскрыл настороженному лакею суть вопроса.
- Сэр Майлс отправляется в Южную Африку, ему нужен человек вашего уровня и опыта.
Тон, которым это было сказано, подразумевал только один ответ - согласие. Но сэр Майлс, только слегка уловивший суть происходящего в Даунтоне, вставил от себя:
- Полагаю, что в Кейптауне будут свои слуги, но если не дворецким, то уж моим камердинером вы станете точно, если примете предложение.
- Я... сэр, большое спасибо за столь щедрое предложение... - начал Томас, хотя, по правде говоря, предложение не казалось ему столь уж приятным.
Ему вовсе не хотелось покидать не то что страну, но и Йоркшир, где прошла вся его жизнь, где жил отец, где... впрочем, это уже очень личное. Но мистер Карсон сделал такое лицо, которое означало: не согласишься - вылетишь из дома сегодня же, ну... может, и не сегодня буквально, но держать не будут.
- Я... я с радостью приму это предложение, и единственное, что хотел бы узнать, - когда мне приступать к своим обязанностям?
Майлс был искренне рад разрешению проблемы, которая его и в самом деле волновала, а потому, вскочив, он подошёл к Томасу, пожал ему руку.
- Вы не представляете, как выручили меня! - он был рад, похлопал лакея по плечу. - Когда приступать? А как скоро лорд и леди Грэнтэм смогут вас отпустить?
- Полагаю, двух-трёх дней хватит на все формальности, - произнёс Карсон, словно предвосхищая вопрос хозяина.
Роберт только пожал плечами, мол, так тому и быть.
- Отлично, - резюмировал Майлс; его тон стал твёрдым, но из-за небольшой мягкости в голосе это не резало ухо. - Тогда поступим так: как только вы здесь освободитесь, смело езжайте в Лондон, на Кливленд-стрит, 112. Я предупрежу о вас, вам подготовят комнату.
- Только одно, сэр, - немного робко произнёс Барроу.
- Да?
- Вы не позволите мне на день заехать к отцу, я полагаю, поездка в Африку на несколько лет?
- Конечно-конечно. Думаю, года четыре я там проведу, так что навестите вашего батюшку, да, это правильно.
Кивнув гостям, Томас Барроу вышел из библиотеки на узкую винтовую лестницу, и только тут он потерял контроль над собой - ему не хватало воздуха, он судорожно расстегнул воротник. Никогда в жизни он не имел склонности к путешествиям, максимум, что было, - поездки в Лондон, на время сезона, иногда в Брайтон, на побережье. Пару лет назад он в качестве камердинера сопровождал графа в поездке в Америку, но то на пару месяцев, и даже это стало для него настоящим испытанием. А тут несколько лет, да ещё придётся распрощаться с домом.
Наверное, сказывался возраст, небольшой, но всё же, да и жизнь нас меняет. Сразу после войны он попытался наладить новую жизнь - бизнесменом, а не лакеем, но с треском провалился. Ему уже сорок, и, в сущности, единственное, что он умеет по-настоящему хорошо делать, так это прислуживать. Побитый жизнью, он опасался рисковать, оттого принял предложение, которое вызывало у него просто ужас. Но был ли он счастлив в Аббатстве Даунтон, его первом и единственном месте работы, куда он пришёл уже очень давно восемнадцатилетним пареньком?!
Человеку с такой природой, как у него, везде было бы несладко, он пару раз чуть было не сорвался, но удержался, словно кот на тонких перилах. Его любовь была горькой, возможно, безответной, но он любил и теперь мог точно сказать, каково это - любить... а потом оплакивать любовь. Он за секунду вспомнил тот случай. Как странно, это было всего десять лет назад, а кажется, что прошла вечность.
Успокоившись, он застегнул воротник, поправил бабочку и спустился в цоколь, где его ждали слуги. Без сомнения, Джимми уже всё растрепал. Ему улыбались, даже поздравляли, кто-то искренне, кто-то нет, наверное, ему даже завидовали. Но теперь это было ерундой. Его жизнь сделал крутой поворот, и это надо просто пережить, к этому нужно просто приспособиться.
4.
Вечером в Аббатстве Даунтон ожидался небольшой ужин, персон на двадцать. Все слуги суетились, производя последние приготовления. Томас вошёл к Майлсу, чтобы помочь одеться, но тот уже был практически готов, оставался жилет и чёрный пиджак от смокинга.
- А, Томас, хорошо, что пришли, - изо рта Майлса торчала сигара; Томас начал помогать одеваться. - Да, у меня будет маленькая просьба, буду очень признателен, если вы мне окажете это одолжение.
- Конечно, сэр.
- Вы помните того лётчика, что приехал со мной?
- Вашего адъютанта? - уточнил Барроу и, получив утвердительный кивок, произнёс: - Кажется, Сэмюель Барнетт.
- Вот-вот. Вы не могли бы вечером, когда он пойдёт к себе в комнату, помочь ему раздеться?
В принципе, странно было, что сэр Майлс просит об этом, ведь это работа прислуги, вернее, камердинера, но в случаях, когда гостей много, эту миссию доверяют и лакеям. Но тогда вопрос - зачем об этом отдельно просить?! Вероятно, Майлс почувствовал замешательство Томаса и решил прояснить ситуацию.
- Видите ли, Томас, Барнетт родился в семье врача и считает, что мы тут погрязли в нелепой роскоши и всём таком. Мне... мне хотелось бы его немного проучить, вы меня понимаете? Отлично. Он, конечно, начнёт отнекиваться, но будьте не просто настойчивы, а непреклонны. Пусть считает, что так заботятся обо всех обитателях Даунтона.
Поначалу у Томаса мелькнула ужасная мысль, что Майлсу раскрыли его страшную тайну, но объяснение казалось совершенно правдоподобным, потому, пусть и скрепя сердце, он согласился.
5.
- Каждый раз, как Майлс к нам приезжает, на его визитке появляются всё новые аббревиатуры, но, по-моему, с последнего визита ничего не изменилось, - заметила Вайолет Кроули, вдовствующая графиня и мать Роберта.
- Полагаю, в ближайшие недели там произойдут изменения, - Роберт поспешил успокоить мать с нескрываемым сарказмом.
- Интересно, что это будет? - чуть закатив глаза, спросила Вайолет, и хоть, вероятно, вопрос не нуждался в ответе, Кора решила уточнить:
- Думаю, большой крест святых Михаила и Георга.
Вдовствующая графиня поджала губы. В душе она хотела бы, чтобы дождь из наград пролился на её обожаемого сына, а не на Майлса Кроули; пусть он и родственник, зато большущий грешник...
Ровно в восемь ударил гонг, и гости, джентльмены в смокингах, дамы в вечерних платьях, только без диадем, прошли в столовую, всю торцовую стену которой занимал конный портрет короля Карла Первого кисти ван Дейка - главная гордость дома. И только на двух приглашённых были мундиры - чёрный, шеф-констебля Йоркшира и синевато-серый на Сэмюеле Барнетте. В полумраке столовой, а горели только свечи в канделябрах на столе, волшебно играл блеск столового серебра и хрусталя, оттеняемый чёрным шёлком смокингов, тёмными, насыщенными цветами вечерних платьев, обильно покрытых серебряной или золотой вышивкой.
После ужина, в библиотеке, выполнявшей роль парадной гостиной, беседа шла оживлённая. Лакеи разносили чай или кофе, кто-то играл в бридж за ломберным столиком.
- Вы участвовали в войне? - спросил Роберт у лётчика, постоянно косясь на Крест Виктории у того на груди.
- Я как раз в восемнадцатом поступил на службу, - ответил Сэмюель, немного теряясь в столь непривычной для него обстановке.
- Полагаю, отца интересует, как вы получили Крест, - с лёгкой иронией пришла на помощь леди Мэри.
- Уж явно не за воздушный бой, - процедила вдовствующая графиня, возможно, случайно, а может и преднамеренно чуть громче, чем нужно делать подобные ремарки.
- Вот тут, дражайшая тётушка, вы совершенно не правы, - Майлс решил прийти на помощь вконец смутившемуся адъютанту. - Сэмюель человек скромный, сам лучше примет незаслуженные обвинения, чем начнёт хвастать.
Эта шпилька предназначалась Вайолет, что выдавало длительность их вражды.
- Ну же, не интригуй, - потребовали леди Эдит.
- Не стоит, право, это был пустяк, - протараторил Сэмюель, но всеобщее любопытство уже было разожжено, и не только маленькая группка, но практически вся гостиная хотела знать, в чём заключался подвиг героя.
- Нет-нет, - заявила Мэри. - Рассказывай!
- С радостью, - улыбнувшись, произнёс Майлс, наслаждаясь всеобщим вниманием, а Вайолет чуть слышно презрительно изрекла: "Политик!". - Всё было просто. Сэмюель Барнетт, как и его товарищи, испытывал новые самолёты, - все ахнули. - Тот, что тогда достался Сэмюелю, был совершенно новый, практически от инженеров, и, собственно, было важно понять, всё ли они сделали правильно, - все опять ахнули. - Вот, значит, летит Сэм, и тут начинается проблема - самолёт стал неуправляем, что-то заклинило, исправить быстро не получается, а машина начинает стремительно падать! - все слушали, затаив дыхание. - В таких случаях всё просто - пилот выпрыгивает с парашютом. И Сэм уже хотел было покинуть неисправную машину, как видит - самолёт-то падает на деревню!
- Стайлз, кажется, - неожиданно произнёс спокойный мужской голос - это был жених леди Мэри, сам автогонщик, знавший о риске не понаслышке.
Его замечание добавило веса истории, ведь, значит, всё это правда.
- Может быть, не помню, - отмахнулся Майлс, чуть недовольный тем, что его перебили. - Так вот, Сэм остался в кабине и начал пытаться увести машину в сторону. Всё это заняло считанные секунды, но и самолёт не поезд, куда как быстрее. В общем, он отвёл самолёт в близлежащий лес, сам выпрыгнул, но... высота уже была маленькая... Несколько месяцев Сэм провёл в госпитале, он и до сих пор чуть хромает. До полётов его пока не допускают, вот он и оказался на военно-дипломатической службе, - с иронией заключил Майл, и десятки глаз устремили свои восхищённые взоры на скоромного парня, который, хотя и был героем, начал краснеть.
6.
Где-то около десяти Сэмюель Барнетт отправился к себе, ибо стал ощущать не просто усталость, но и головную боль, что в тесном пространстве, да ещё со столькими людьми, добрая половина из которых курит, стало для него частым явлением. Майлса он не осуждал, хотя вспоминать про тот случай над Стайлз не любил.
Сэм вышел на крыльцо и зажёг сигарету - да, он был полон противоречий. К сигаретам он пристрастился, уже став офицером, но курить предпочитал только на улице, вдыхая свежий воздух. Особенно приятно было стоять и курить поздней осенью или ранней весной, когда мороза нет, но ощутима прохлада, ты начинаешь подмерзать и чувствовать, как тепло от сигарет распространяется по твоему телу. Говорят, курить не очень-то и полезно. Может, оно и так, но отказать себе в этом удовольствии Сэмюель не мог.
Выкурив сигарету, он прошёл в холл, а оттуда по роскошной, тёмного дерева лестнице на второй этаж, где обычно в таких домах располагались спальни. Конечно, ему приходилось жить в гостиницах, когда в номере ты один (дома он делил комнату с младшим братом, а в казарме с товарищем, пока не угодил в эту дикую историю под Стайлз), но в таких домах ещё ни разу не бывал.
Постель уже была разобрана - покрывало снято, край одеяла откинут (и когда они это всё успевают!), а по бокам от кровати, на маленьких тумбочках светили лампы, от чего в дальних углах комнаты царил полумрак.
Сэмюель отстегнул ремень и стал расстёгивать мундир. Он и не заметил бы, если бы не тихий скрип двери, что в спальню кто-то вошёл. Резко развернувшись, он увидел слугу, или лакея - Сэм не знал точно, как они называются, имя же этого парня было Томас, хотя... только оказавшись лицом к лицу с ним, Сэмюель понял, что тот куда как старше.
- Всё в порядке? - спросил Сэм, немного удивлённый ночным визитом.
- Конечно, сэр, - ещё более растерянно, чем Сэм, ответил лакей. - Позвольте.
И он протянул руки к мундиру, который лётчик начал стягивать.
- Зачем?
- Чтобы помочь вам раздеться, - спокойно, даже с некоторым удивлением ответил лакей, будто это было столь очевидным, что мог бы и сам догадаться.
- Я и сам могу справиться... но спасибо, - Сэм старался быть учтивым, но порядки в этом особняке его немного удивили.
- Прошу, сэр, разрешить вам помочь, - чуть более настойчиво, но всё так же вежливо ответил лакей Томас. - Это моя работа, да и потом, сэр Майлс и его спутники особо дорогие гости в этом доме.
И, не дав Сэму опомниться, он принял мундир, который тут же стал расправлять и вешать в шкаф.
- Мне снять медали? - спросил Томас.
- Да, - вырвалось у Сэма.
И Томас, очень проворно для штатского, снял планку с медалями и Крестом Виктории. Он совершенно по-свойски, открыв шкаф, положил награды в коробочку, в которой Сэм их возил. А тем временем, управившись, лакей вопросительно взглянул на лётчика.
- Позвольте ваши брюки, - даже как-то ласково произнёс он.
Сэм совсем опешил. Он был довольно скромен, хотя в больнице, на осмотре у врача, легко мог раздеться, да и Дуги Пойнтер, с которым он обитал в квартирке, никаких стеснений у него не вызывал, но тут, раздеться перед совсем незнакомым человеком, да ещё так неожиданно... Но лакей смотрел прямо, с какой-то даже ехидной улыбкой. И тут на Сэма что-то нашло. Он тоже ехидно улыбнулся и сел расшнуровывать ботинки.
Легко скинув штаны, Сэм знал, что произойдёт потом - на пол полетели носки, а за ними нательная рубаха и белые трусы, так он остался совсем голым. Лакей был лишь немного ошарашен, вероятно, пытаясь понять, что это значит.
Наконец, выйдя из ступора, он повесил брюки в шкаф и, взяв ботинки и нательное бельё, произнёс:
- Обувь я начищу, а это простирну, утром всё будет готово, приятных снов, - и, одарив незадачливого лётчика странной улыбкой, удалился.
Сэм ещё попытался было крикнуть ему вдогонку, что, мол, ничего этого делать не нужно, но тот уже закрыл дверь.
- Вот дерьмо, - прошипел он, садясь на край кровати.
Взяв пижамные штаны, он медленно их надевал, размышляя, как быть; план созрел быстро, но с его реализацией пришлось повременить.
Сэм слышал, как около одиннадцати в коридоре раздались голоса, - это означало, что гости разъехались или отправились спать. Через полчаса, стараясь не шуметь, Сэм спустился не просто на первый этаж, а в цоколь или, возможно, правильнее сказать, подвал, где находились комнаты прислуги, их спальни.
- Что? Непривычная работа? - из какой-то комнаты донёсся густой мужской голос.
- Почему это? - ему отвечал Томас, тот самый лакей.
Сэм не смог бы понять, где это, уж больно запутанная тут была планировка, но в тиши в этой части дома слышно всё было хорошо.
- Ну, лакеи этим не занимаются, вы чистите разве что столовое серебро, - и голос усмехнулся.
- Вовсе нет. Помнится, когда вы, мистер Бейтс, сидели в тюрьме, мне пришлось в полной мере освоить эти навыки, когда лорд ездил в Америку.
Что на этот язвительный выпад ответил бы мистер Бейтс, не известно, так как тут же Томас вышел из комнатки и прошёл по коридору. Шёл он спиной к Сэму, так что тот не видел случайного, а вернее, неслучайного свидетеля.
- Великолепно, - процедил Сэм, тихонечко, на цыпочках, отправившись за лакеем.
Стучать в дверь он не стал, раз тут не принято. Томас стоял к нему спиной и снимал что-то среднее между жилетом и курткой.
- Кхм! - кашлянул Сэм, и Томас обернулся и, кажется, чуть испугался.
- Сэр, вам не стоит тут находиться, - лакей быстро взял себя в руки.
- Полагаю, теперь моя очередь, - сказал Сэм и как можно более нагло и самоуверенно посмотрел на лакея. - Вы видели, как разделся я, теперь я посмотрю на вас.
- Боюсь, что ничего нового вы не увидите, - грустно съязвил Томас.
- Ерунда. Повторение - мать учения.
- Сэр, не стоит злиться на меня из-за моей работы, - сказал Томас, снимая рубашку, оставаясь в майке. - У нас немного старомодно, мы чтим традиции. Что ж, по нынешним временам это выглядит странно, но так принято... - и Томас снял майку, оголив торс.
Да, он уже не юнец, но и далеко не старик. На его груди, меж сосков темнел ромбик волос.
- Если вам было неприятно или мы вас чем-то задели, то прошу простить меня и не возводить напраслины на этот замечательный дом...
С этими словами Томас начал расстёгивать брюки. И Сэм не выдержал - его положение и в самом деле стало абсолютно двусмысленным. Смущённый, с пунцовыми ушами, он, махнув рукой, вышел из комнаты и, стараясь остаться незамеченным, поднялся к себе в комнату.
Томас выдохнул и сел на кровать, которую со всей справедливостью можно было бы назвать койкой. Он уже не знал, чего хотел больше: чтобы парень остался и увидел его или чтоб убежал. Желание и страх роились в его голове одновременно, но, рассудив здраво, он понял, что всё обернулось как нельзя лучше, лучше для всех.
Задёрнув небольшой шпингалет на двери, он разделся донага. Его плоть уже распрямлялась, и рука сама собой легла на упругий член, начав скользить по нему. Он стоял спиной к двери, рядом с тумбочкой, на которой лежал кусок грубой холстины. Но Томас на неё не смотрел, он вообще закрыл глаза и просто наслаждался редким моментом возможности выпустить пар.
Его воображение тут же нарисовало стройное тело героя-лётчика. Томас не стал бы утверждать, что тот ему страсть как понравился, но... было в нём что-то чертовски привлекательное. Эти сильные руки, грудь, словно очерченная лёгким движением, не плоская, а красивая, мужская, плоский живот, но стоило парню его напрячь, как проступали лёгкие очертания мышц... Вообще было просто поразительно, сколько всего он запомнил из внешности лётчика за те несколько секунд, что его видел.
Прекрасный образ рождал сладость в члене. Смазки было на редкость много, и кулак легко скользил по пенису. Левой рукой Томас ласкал свою грудь, теребя упругий сосок. По всему его телу разливалось приятное тепло. Пару раз он не позволил завершить этот акт самоудовлетворения, но теперь уже не мог, пенис изнывал от напряжения, и стоило этой прекрасной и неведомой силе завладеть его членом, как из него на холстину полетели белёсые капли.
Уже вытирая несколько ослабший член, Томас подумал, что они с лётчиком теперь часто будут сталкиваться, и немного укорил себя за то, что поддался искушению и подпортил отношения с красивым парнем.
7.
Утром Сэм обнаружил вычищенную обувь и чистое исподнее. Конечно, приятно, когда о тебе заботятся, но такая забота... Сэм мог быть ужасно раскрепощённым, совершать даже дикие поступки, но он всегда разделял свою жизнь на маленькую часть - глубоко личную, полную тайн и страстей, о которой могли знать только немногие, и открытую, так сказать, официальную жизнь. Жизнь научила Сэмюеля Барнетта осторожности, не доверять первому встречному, не подпускать к самому сокровенному посторонних.
Спускаясь в столовую для завтрака, он увидел Томаса, помогавшего выносить вещи одного из гостей, уезжавшего сразу после трапезы.
- Сэр Майлс уже встал? - спросил он, обменявшись приветствиями.
- Да, он уже в столовой, - коротко ответил лакей.
- Томас, простите, я не знаю, как к вам обращаться правильно, учитывая здешние правила, - они стояли в холле практически одни. - Прошу простить мне вчерашнюю выходку, наверное, я просто не знал всех ваших правил и отреагировал слишком бурно. Вы, я слышал, будете у Майлса работать, как и я, так что мне хотелось бы дружить с вами.
И он протянул Томасу руку.
По лицу лакея проскользнула учтивая улыбка, он кивнул и пожал руку в знак того, что инцидент, если и имел место, исчерпан.
8.
Сэр Майлс Кроули-Бигхэм покинул Аббатство Даунтон около трёх пополудни, чтобы успеть сесть на лондонский поезд. Томас всё никак не мог привыкнуть к мысли, что этот человек его новый хозяин, что через пару дней он навсегда покинет эти гостеприимные стены.
А Аббатство Даунтон, загородный дом в Йоркшире, словно выдохнул после насыщенного уик-энда. Слуги получили маленькую передышку, не исключая и главных фигур этой части дома - дворецкого и экономки. Они сели в его комнатке и выпили по рюмочки шерри, пока не началась беготня с подачей пятичасового чая. Томас и не собирался подслушивать, просто, идя мимо, он услышал печальный голос миссис Хьюз и своё имя:
- Бедный Томас, так далеко от дома, подумать только, как жизнь порой нами вертит.
- Во-первых, я о нём не печалюсь, лакей он отличный, но вот человек... я рад, что после ухода О’Брайен уходит и Барроу, жаль, что так поздно.
- Чарли! - с укоризной возразила миссис Хьюз, которая в действительности готовилась стать миссис Карсон.
- Элли, это ведь правда! И потом, если уж быть совсем честным, хоть распространять слухи про хозяев не в моих правилах, но скажу, что хозяин нашёл себе слугу под стать себе, ну, или наоборот!
- Глупости, - возразила миссис Хьюз.
- Брось, ему уже сорок пять, а он не женат и никаких увлечений, зато есть смазливый адъютант.
- Он герой, даже мистер Тэлбот это подтвердил!
- Этого я не оспариваю, даже такие люди могут совершить нечто героическое, но и героизм не исключает моральной низости и грязи...
Томас не мог больше слушать. И дело было вовсе не страхе быть застигнутым подслушивающим, а в том, что он узнал.
Томас Барроу был не глуп и прекрасно понимал, что он не единственный гомосексуал в Англии, он даже крутил роман с одним герцогом, который закончился ничем аж лет двенадцать назад, но с тех пор... пара случайных приключений в Лондоне и эта глупейшая история с Джимми. Кажется, именно тогда все решили, что он должен уйти, уйти по-тихому, по-хорошему, но уйти. Впрочем, надо быть благодарным - граф Грэнтэм сумел надавить на парня, и Джимми не обратился в полицию, но... разбитую чашку можно склеить, а вот опять сделать новой - нет.
9.
Томас стоял над каменной плитой на кладбище Грэнтэма, где возле церкви Святого Иоанна хоронили местных жителей. На грубом сером камне было вытесано: "Лейтенант Эдвард Кортни 1895-1916". Для Томаса прощание с этим холодным камнем было едва ли не более тяжким, чем с привычными родными местами. Этот лейтенант с обожжёнными глазами оказался первой его любовью, поздней, а потому столь сильной. Догадывался ли Эдвард о чувствах медбрата капрала Томаса Барроу? Кто знает, только ведь угроза перевода привела к трагедии - парень вскрыл себе вены. И Томас верил в тайную взаимность, хотел верить в сильное чувство, которым преисполнился молодой лейтенант... То было без малого десять лет назад, в теперь он покидает эти места.
- Я тебя не забуду, - прошептал Томас, и комок подступил к горлу.
Боясь, что может расплакаться, он просто развернулся и быстрым шагом направился к автобусу.
10.
"Герцог Йоркский" резво разрезал практически чёрную гладь океана своим острым белоснежным носом. С океана дул приятный тёплый бриз, делая чуть более сносной тропическую жару, а лайнер перешагнул экватор. По логике, в южном полушарии в начале сентября начиналась весна, не по северному жаркая, предвещая ещё более знойное южное лето.
Работы у Томаса было немного - сэр Майлс обитал в каюте первого класса, состоявшей из двух просторных комнат. Бельё меняли и убирали горничные, обеды и ужины проходили в столовой, только завтраки, и то иногда, в постели. Так что забот у Томаса было немного. Сам он плыл в третьем классе, зато каюту ему наняли для одного, оттого, вернувшись после исполнения нехитрых обязанностей, он скидывал рубашку, подставляя торс ветерку, что влетал в каюту через открытый иллюминатор.
Правда, Томасу приходилось присматривать и за Сэмом Барнеттом. Тот плыл вторым классом в однокомнатной одноместной каюте. Между ними царили нормальные, деловые отношения, но Томас так и не смог не то простить, не то просто забыть ту глупую историю в Даунтоне.
Его так часто старались унизить, что он скорее машинально, нежели из-за склада натуры помнил зло. Мстить в открытую он не решался, но иногда подкалывал парня, хоть и по пустякам.
Был ли хозяин гомосексуалом, Томас не выяснил, а тот никак не давал ему понять, что считает камердинера привлекательным. Томас не огорчался, он и сам был не в восторге от сэра Майлса, и уж если выбирать: новоявленный губернатор или его адъютант, то шансы последнего резко возрастали.
- Как там погодка? - спросил Майлс, поправляя бабочку и рассматривая себя в зеркало.
- Я бы сказал - жарко, - ответил Томас, подавая пиджак.
Хозяин носил здесь одежду подобающую - костюмы либо светло-серый или светло-кремовый. Белый ему также шёл, но уж больно он маркий и возни с ним не оберёшься. Зато Томас как настоящий, правильный английский слуга носил тёмный костюм, от чего на солнце было порой просто нестерпимо.
- Я читал, - заметил Майлс, - что на юге континента всё ж таки не так палит солнце - сказывается близость Антарктиды, будто бы там даже пингвины бродят по пляжу...
- Это было бы чудесно, - заметил Томас и вроде хотел ещё что-то сказать, но то ли передумал, то ли не решился. От взгляда хозяина это не ускользнуло, впрочем, Барроу и не таился.
- Что-то случилось?
- Сэр, я не знаю, каковы обязанности мистера Барнетта, но... уже десять утра, а он всё ещё не вставал, что странно, ибо, когда я к нему заглянул, мне показалось, что он и не собирается вставать.
- Вот как? - задумчиво произнёс сэр Майлс.
- Он даже кинул в меня подушку.
- Бедный Сэм, - произнёс Кроули, а у Томаса рот натурально открылся от удивления.
Их отношения для Томаса были загадкой. В приватной обстановке они были не только на "ты", но Барнетт мог вести себя немного фамильярно, а ещё чуть женственно, словно пытался завлечь друга-начальника. Томас заглядывал к Барнетту не случайно, он всё хотел подловить того в спальне у хозяина, вернее, обнаружить несмятую постель, но Сэмюель Барнетт упорно спал у себя.
Поймав удивление, Майлс мягко улыбнулся и твёрдо произнёс:
- Боже, Барроу, неужели вы не догадались... хм, наши доблестные ВВС не стали бы разбрасываться столь ценными кадрами из-за пары плёвых переломов, тем более что вы могли заметить - Сэм практически не хромает. Нет, всё куда как серьёзней... Падая, он тяжело пострадал, у него было сильное сотрясение. Так, в целом, врачи говорят, что всё хорошо, но... иногда он сутками мучается от сильных мигреней, они просто разрывают его голову. Сэм мне обещал, что он не совершит крайнего поступка, это было бы нарушение норм веры, проявлением слабости... хотя только он знает, каково это переносить.
От неожиданно открывшейся правды Томас немного опешил, выглядел растерянно.
- Вы не знали всей правды, я вас и винить-то не могу, но хотел бы попросить: почаще заглядывайте к нему в такое время, всё равно вам делать особенно нечего.
Томас преданно кивнул в знак согласия, хотя тут же язвительно подумал: "Если тебе делать нечего, то у меня забот хватает". Но говорить такое, конечно же, не стал. Поездка в Южную Африку, может, и не была самой желанной, но всё лучше, чем ночлежка в Йорке или Лондоне.
11.
В каюте Сэма Барнетта царил полумрак, ибо если опустить экран, то воздух совсем не проникнет в помещение. Лётчик лежал под тонким одеялом, на животе, чуть скрючившись.
- Мистер Барнетт, вам что-нибудь требуется, я принесу? - произнёс Томас, остановившись на пороге.
С кровати донеслось сдавленное мычание.
Томас уже хотел уйти, как услышал: "Воды". Налив стакан, он подошёл к изголовью. Сэм приподнялся. Даже в полумраке каюты было видно, как измождено его лицо, что он невероятно бледен, а его каштановые волосы растрёпаны. В этот момент он был столь беззащитен, столь нуждался в заботе, что что-то в заледеневшей душе Тома дрогнуло.
- Я посижу с вами, - произнёс он.
Сэм только махнул рукой, уткнувшись в матрас.
Вернув подушку на кровать, Сэм тут же уткнулся в неё, Том присел рядом и провёл рукой по волосам. Неожиданно парень становился привлекательнее. Его характер сложный, но и у Тома не сахар, их жизнь побила, но неизвестно ещё, кого сильнее.
Неожиданно Том заметил, что плечи молодого человека расслабились, что он и дышать стал ровнее, что ли, легче. Том сидел и поглаживал голову парня, а может, и массировал её. Кажется, Сэм даже стал засыпать.
Укорив себя, что из-за сентиментальности угодил в сиделки, и тут же одёрнув себя за злобность, Том продолжал гладить парня, перейдя на его сильные плечи, спину. Несмотря на худобу, лётчик был парнем сильным, хорошо сложенным, Том это помнил ещё по Даунтону. И теперь мог, пусть и частично, рассмотреть его.
Однако время шло, и обязанностей с него никто не снимал, так что Томас тихонько вышел из комнаты и кинулся к себе - нужно было успеть поменять пропитавшуюся потом сорочку и явиться к губернатору.
Сэр Майлс Кроули-Бигхэм, по счастью, вёл на корабле приличную светскую жизнь, что означало прогулки по верхней палубе в обществе какой-нибудь старой леди или снобов-зануд. Ещё когда он был в Лондоне, газеты анонсировали его назначение, так что любой, кто знал его имя или даже видел фото, был в курсе, что будущий генерал-губернатор Южно-Африканского Союза направляется к месту своей службы. Оттого Томасу было немного проще. Около пяти, когда Майлс отправился пить пятичасовой чай в салон, Томас заглянул к Сэму. Тот по-прежнему спал, но, вероятно, чутко, так как проснулся, едва закрылась дверь.
- Я принёс вам сэндвичи и чай - вы ничего не ели со вчерашнего вечера, - произнёс Томас, ставя поднос на стол.
- Спасибо, Томас, - тихо произнёс Сэм.
Откинув одеяло, он встал и, сильно пошатываясь, направился в ванную комнату, причём совершенно голый. Уж на что Тому было жарко, да и в каюте он был один, но спать ложился всегда в пижаме, ну разве что не застёгивал её.
- Томас, вы шокированы? - немного равнодушно спросил Сэм, возвращаясь к кровати. - Глупо. Во-первых, вы меня и так видели в чём мать родила, во-вторых, в такой жаре спать в мундире - глупость.
- Сэр Майлс спит в пижаме, - парировал Том, сказав первое, что пришло в голову.
- Хм, у Майли она лёгкая, шёлковая, ему хорошо. Кстати, спасибо за чай. Не уверен, что смогу сейчас проглотить всё, что вы принесли, но подкрепиться и в самом деле не мешает. Это ведь он рассказал вам, ну... - и он показал на свою голову.
- Сэр Майлс объяснил мне и попросил позаботиться о вас.
- Гладить меня по голове? - спросил Сэм с набитым ртом; Том аж покраснел. - Да ладно уж, было приятно, и потом, мне в самом деле стало легче, у вас, Томас, волшебные руки.
- Самые обычные, - проворчал Том, просто не зная, как ему реагировать.
- Томас, вы неплохой парень, просто не надо строить с миром стены, всё будет хорошо.
- Вас жизнь не била, - эмоционально ляпнул Том и тут же покраснел.
А Сэм пожал плечами.
- Моя жизнь не сахар. Если не считать этого, - и он опять показал на голову, - то я не могу больше летать, а это дело всей моей жизни, я не могу открыто любить тех, кого хочу, я всегда должен прикидываться...
- В каком смысле?
- О, Томас, не стройте из себя невинность, вы приглядываете за мной. Да, я... мне... мне нравятся мужчины, - произнёс он, существенно понизив голос.
- Так вы с сэром Майлсом?..
- Причём тут Майли? - неожиданно спросил Сэм.
- В Даунтоне поговаривали, что Майлс, ну... ну что он такой, как и вы.
- Хм, и откуда люди всё знают? - словно сам себе задал вопрос Сэм. - Да, он как и я, но... я его не люблю. Он меня да, а я... он просто не мой типаж...
Несколько минут Томас ломал голову, признаться или нет. Глядя на роскошное нагое тело Сэма, это было так просто сделать, но привычка скрытничать всё время давила на него.
- А вы? - прозвучал вопрос.
Том, задумавшись, просто не расслышал последних рассуждений Сэма.
- Прости, что? - переспросил камердинер.
- Я спросил, а почему вы не женаты, вам точно больше тридцати?
- Мне сорок, и я уже слишком стар для этого, - ответил Том, но получилось уж больно решительно и как-то неубедительно.
Вот и Сэм просто-таки прыснул от смеха, тут же схватившись за всё ещё чугунную голову. Развивать эту тему не стали, Томас просто откланялся - нужно было подготовить смокинг для вечернего мероприятия - ужина и игры в карты.
12.
Впрочем, не один Сэм Барнетт составлял компанию сэру Майлсу. Во втором же классе, но в двухкомнатной каюте ехал Питер Фоуфорд, солидный господин, но ещё совсем не старый, не седой, а, скорее, пегий, о таких обычно говорят - соль с перцем. Этот служака был отправлен Колониал-офисом (министерством по делам колоний) в качестве личного секретаря нового генерал-губернатора. Но ехал он не один. Компанию ему составляла супруга - Летиция. И это было нечто. Моложе своего благоверного вдвое, Летиция Фоуфорд, или, как её все называли, Летти, была красивой женщиной лет двадцати пяти, пышущей энергией, и, вероятнее всего, большая часть той энергии была сексуальной. Во всяком случае, любовные флюиды так и разлетались от неё, к скрытому негодованию супруга, считавшего скромность главной добродетелью, ну и тайно ревновавшего жену.
А ревновать было из-за чего. Муж наконец-то дал немного засидевшейся в девичестве Летти статус замужней женщины, определённое положение и приличный доход, то есть тот уровень жизни, к которому она привыкла, и даже немного больше, но вот в постели Питер Фоуфорд уже был не тот. Оттого Летти и высматривала приличную замену супругу.
Номером один в её списке значился сам сэр Майлс Кроули-Бигхэм. Тот был галантен, порой даже мил, но интереса к ней как к женщине не проявлял. И Летти убедила себя, что это даже к лучшему, ведь она совсем не из этого затхлого, но такого восхитительного мира аристократии. Потому Летти решила сконцентрироваться на Сэме. А почему нет? Он молод, красив и, главное, не зануда. И потом, муж у неё уже имеется, а большего пока ей и не нужно.
В тот вечер Питер Фоуфорд, как всегда, засиживался в салоне и демонстрировал свою компетентность и важность, то есть пускал пыль в глаза. Наверное, ему хотелось, чтобы и Летиция была рядом, но той все эти заумные разговоры были совершенно чужды, и она старалась уйти, каждый раз ссылаясь на недомогание. Собеседники всё понимали, и Фоуфорд нервно закусывал губу. Обычно Летти шла в свою каюту и там отдыхала, но не в этот раз. Принарядившись соответствующим образом, она подошла к соседней каюте. Немного поразмыслив, она решила не стучать, чтобы не дать возможности себе передумать.
Она не вошла, она впорхнула в каюту. Сэма она увидела практически сразу, но ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он совершенно голый, зато со стаканом виски в руке.
- Боже! - воскликнул он, ни капельки не смутившись, а может и смутившись, но в полумраке каюты было не разглядеть. - Неужели вас не учили стучать, особенно входя в каюту к мужчине... мы порой бываем не в форме...
Летти хихикнула и распахнула свою накидку, под которой также ничего не было. Она сделала несколько шагов к прекрасному юноше.
- Не угостишь меня? - игриво спросила она.
- Смотря чем? - ответил Сэм.
- Предпочту самое крепкое, что у тебя есть, - томно произнесла Летти, и её пальчик легко проскользил по пенису, от лобка до крайней плоти.
Сэм немного отпрянул, продолжая улыбаться.
- Хоть отказывать даме некрасиво, но...
- Сэмми, не будь ханжой, - недовольно сказала Летти и, схватив руку парня, приложила его ладонь к своему сочному лону.
- Летти, милая, я уже не могу больше краснеть, меня того и гляди удар хватит!
Он высвободил свою руку. Поставив стакан на столик, Сэм подошёл к кровати и, взяв кимоно, стал его надевать.
- Я что, такая некрасивая, или ты боишься Фуфи?!
- Боже, Летти. Ты красотка, но... я не смогу ответить тебе взаимностью.
- Почему?!
И Сэм, хоть терпеть этого не мог, вкратце рассказал о своём происшествии в Стайлз.
- Ноги, руки и рёбра зажили, голова... иногда побаливает. Но он, - и Сэм указал взором себе ниже талии, - он больше не встаёт.
- Бедненький, - жалостливо процедила Летти и тут же запустила ручку под кимоно, да как точно - с первой же попытки член оказался у неё в плену. - Может... может, я его реанимирую?
И она стала его реанимировать.
Сэм, краснеющий, как рак, стоял, прижатый к столу, и отступать ему было некуда - во всех смыслах этого слова. А враг наступал очень рьяно, и того и гляди оборона могла быть прорвана. "Томас, сука, как он смел глумиться над героем... семью семь сорок девять, семью девять шестьдесят три... Майли, гад, может, он подговорил Томаса надо мной поиздеваться... "Мне не нужен сын педераст! Убирайся к своему лорду-разложенцу!" - но я ведь не виноват! За что, отец!.. восемью семь пятьдесят шесть..." - эта каша из мыслей просто молнией летела по его сознанию...
- М-да, - процедила Летти, наконец вынув руку из-под кимоно. - Как же ты живёшь?
Сэм тут же залпом выпил остатки виски.
- О, нет! - искренне воскликнула Летти. - Уж поверь мне, на дне бутылки нет ни одного решения проблем, зато самих проблем воз и маленькая тележка!
- Нет-нет, я не пью, ну... может, иногда. Но я просто живу. Вот, Майлс прихватил с собой в Африку. Знаешь, смена декораций, климата и всего такого, да и служба - всё это отвлекает...
- Я бы не смогла жить без любви, - горестно и очень искренне произнесла Летти. - Знаешь, как мне тяжко с Питером?! Он, конечно, не виноват, но мне-то от этого не легче!
- Жаль, я не могу тебе помочь, - неискренне ответил Сэмюель. - Кстати, как насчёт Томаса, камердинера Майлса, он в общем-то ничего?..
- Вот именно - ничего!
Они ещё поболтали с полчаса, а потом Летиция отправилась к себе. Сэм же просто выдохнул.
13.
К Кейптауну "Герцог Йоркский" подходил на двадцатый день плавания. Погода немного поменялась, не то чтобы стало холоднее, но сильный зной спал, а по вечерам было даже очень прохладно.
Лайнер всё ближе подходил к берегу, и вид открывался восхитительный. Кейптаун располагался у самого океана, полукругом обрамляя небольшую бухту, а за ним вздымалось высокое плато, словно стена, защищавшее поселение с севера. Правее Кейптауна тянулся берег, тонкой полоской уходя в океан. Эта тёмная полоса практически прочерчивала довольно чёткую грань между бескрайним небом и водной гладью.
- Что это за суша? - спросил сэр Майлс у первого помощника капитана, стоявшего вместе с солидной публикой на верхней палубе.
- О, сэр, это мыс Доброй Надежды! - восторженно произнёс солидный моряк. - Это самая южная точка африканского континента...
И он привычно стал рассказывать восхищённой публике про Васко да Гаму и прочих мореплавателей; наверное, каждый моряк со стажем знал массу историй о море, а уж такой образованный человек и историю его освоения.
Но сэр Майлс слушал истории главного помощника капитана вполуха. Многое он и так знал, ведь он был очень ответственным человеком и заочно, кажется, знал страну своего грядущего пребывания едва ли не хуже местных жителей. Знал он и о мысе, но, только увидев его, ощутил всю силу и красоту как природы, так и истории.
Далёкий мореплаватель решил, что этот мыс предвещает удачу, оттого и дал ему столь прекрасное название, и, глядя на эту полоску земли, Майлс очень захотел, чтобы и в его судьбе эта страна стала землёй доброй надежды, хотя он и сам уже не знал, реальна ли его надежда.
Он взглянул на Сэма Барнетта, разглядывавшего их будущее пристанище в бинокль. Красивый и игривый, как всегда, он так и источал жизнь, а значит надежду, надежду на то, что всё наладится, всё будет хорошо.
14.
Томас привёл в порядок губернаторский мундир, а Сэм объяснил, как правильно крепить награды, и это помимо обычных обязанностей. Однако все эти хлопоты окупились сполна. Встреча нового представителя Его величества была сверхпомпезной. В порт прибыли все высшие лица Союза, начиная с премьер-министра, министров, спикера парламента и председателя Верховного суда.
Принц Артур Коннаутский, единственный сын герцога Коннаута, последнего из живых сыновей великой королевы, покинул место службы в первых числах августа, так что никакой передачи власти, как эстафетной палочки, не было. Зато сэр Майлс Кроули-Бигхэм смотрелся просто восхитительно в чёрном мундире с серебряным шитьём на алом воротнике, сине-красная лента ордена Святого Михаила и Святого Георга перетягивала фигуру справа налево, и две звезды сияли серебром и золотом под щедрым африканским солнцем.
Он ехал в открытом экипаже по запруженным улицам города и махал рукой, отвечая на радостное приветствие собравшихся. Напротив сидели премьер-министр Херцог и спикер парламента. Возможно, изначально энтузиазма у этих двоих было не очень много, но всеобщее оживление подхватили и они, радостно улыбаясь приветствующим.
Не остался без награды и Сэм. Ещё в море Майлс получил телеграмму о том, что тому присвоено новое воинское звание - эскадрон лидер (майор авиации), а так как начальник предусмотрел такой вариант, в пяти огромных чемоданах с одеждой уже имелся мундир с новыми знаками отличия, так что Сэмюель Барнетт сиял едва ли слабее солнца. И только Томас ступил на землю Африки тем, кем был, - простым слугой.
После торжественной встречи, похода в местную оперу, весьма средненькую, у нового генерал-губернатора было всего два дня на отдых, а потом поездом он отправился в Преторию, одну из административных столиц этого необычного государства.
Питер Фоуфорд, плывший в качестве личного секретаря и приставленный Колониал-офисом, стал помощником, так как аппаратом тут заведовал Чарльз Трелони, элегантный подтянутый джентльмен лет пятидесяти, седой как лунь, в очках, которые делали его ещё более умным, хотя куда уж больше. Участник англо-бурской войны, он остался в этом краю и добился ощутимых высот.
Поезд двигался двое суток, вот в нём-то Томас и почувствовал усталость, даже в окошко выглянуть лишний раз не хотелось - от поезда и до горизонта шли бескрайние буши грязно-жёлтого цвета и то тут, то там возникали небольшие деревья. Правда, на воздухе жара практически не ощущалась, но в поезде было душно.
По главной улице Претории Майлс Кроули ехал в роскошном открытом "Даймлере", помахивая рукой, хотя безумного восторга, как в Кейптауне, не было, что Томаса немного огорчило. Впрочем, причины этого он узнал довольно быстро.
15.
Всё дело в том, что Южно-Африканский Союз возник не так уж и давно, только в 1902 году. С XVII века на южной оконечности африканского континента стали селиться выходцы из Голландии. Набожные и трудолюбивые, они сумели в тысячах километрах не только от родины, но и цивилизации создать кусочек Европы. Конечно, им приходилось воевать с местными племенами, но, как правило, ружьё, особенно если оно заряжено, сильнее лука и стрел.
Но это была даже не полбеды, а сущая малость, ибо отражать нападения местных африканеры, или буры, как они себя называли, научились. Опасность пришла из-за океана. Великобритания, владычица морей, решила обосноваться на этом месте, и начались войны. Нельзя сказать, что они шли с переменным успехом. Всё-таки англичане здорово напирали и усиленно увеличивали свою территорию. Но с середины XIX века возникло относительное затишье. Они взяли под контроль практически всё побережье, создав Капскую колонию со столицей в Кейптауне. Но в глубине территории находились два бурских государства - Оранжевая свободная республика со столицей в Блумфонтейне и Южно-Африканская Республика (Трансвааль) со столицей в Претории. Всё было бы ничего, но тут в Южной Африке обнаружили богатейшие алмазные копи, да и другого полезного добра хватало. Вот и началась последняя англо-бурская война 1899-1902 года.
В открытом бою буры быстро проигрывали хорошо отлаженной британской машине и тогда перешли к тактике партизанской войны. Это чуть не стоило англичанам победы, но... буры проиграли. В 1902 году они подписали капитуляцию, но и англичанам пришлось уступить. В 1910 году Южно-Африканский Союз стал де-факто самостоятельным государством, под бдительным оком Лондона. Во главе Союза стоял король, но не мог же он быть сразу в нескольких местах, ведь, кроме Южной Африки, подобным статусом обладали ещё и Канада, Австралия и, чуть позднее, Новая Зеландия. Итак, короля представлял генерал-губернатор, который одновременно ещё и направлял всю внешнюю политику страны.
Потому в государстве и было три столицы. Генерал-губернатор и правительство работали в Претории, парламент в Кейптауне, а верховный суд в Блумфонтейне.
Буры не смирились с поражением, но решили подождать, ведь силы были явно неравные, англичане могли победить и тогда уж наверняка "закрутили бы гайки". Оттого буры англичан не любили, но терпели, а многие были не против и сотрудничать. Правда, в 1924 году сторонники сотрудничества потерпели поражение, к власти в парламенте, а значит, во всех внутренних делах пришли "националисты", а вернее, более рьяные сторонники самостоятельности. Прежний генерал-губернатор, принц Артур Коннаутский, внук королевы Виктории, уже справиться с делом не мог, потребовался подлинный дипломат и политик, каким и являлся сэр Майлс Кроули-Бигхэм.
В Кейптауне жило много англичан, они там были большинством, ибо, голландский по происхождению, британским город стал аж в 1829 году. Это была Мекка британскости на юге континента, а вот Претория совсем другое дело, это полностью бурский город.
В Претории сэр Майлс остановился в резиденции генерал-губернатора - огромном, жёлтого песчаника здании, оттого слившимся бы с пейзажем, если бы предшественники не разбили вокруг резиденции большой и красивый парк.
Резиденция генерал-губернатора представляла собой два внушительных трёхэтажных здания, украшенных портиками с колоннами и соединённых между собой полукруглой колоннадой, закрытой со стороны парка. В левом крыле находился офис генерал-губернатора - пара залов для встреч, парадный кабинет и офисы сотрудников. В правом из зданий на первом этаже располагались парадные залы, на втором находились парадные апартаменты, предназначенные для редких высоких гостей, ну и для генерал-губернатора. На третьем этаже размещались апартаменты ближайших сотрудников.
Томас прошёлся по апартаментам - довольно банальная отделка, без каких-либо изысков, много скучнее Даунтона. Зато аж десять комнат. Вообще-то обычно губернатор жил с супругой, но так как нынешний хозяин был свободен, то часть комнат пока пустовала. Но и без этого всё было солидно: передняя, салон, столовая, гостиная, библиотека, гардеробная и спальня. Фоуфорды и Барнетт жили на третьем этаже, прямо над патроном, у каждого было по три комнаты. Комната Томаса была в мансарде, то есть можно было бы сказать, что он живёт выше всех, но удовольствия это не доставило - одно созерцание лестниц чего стоило. Вот только дворецким стать тут было невозможно - на этом месте, словно вкопанный, стоял жуткий старикашка с кустистыми бровями, тонкими поджатыми губами и массивным подбородком. Касперу Геерстему было около семидесяти, но сдавать позиции он был не намерен.
- Менять его я вам не советую, - начал вкрадчиво объяснять Чарльз Трелони. - Он служит на этой должности с 1902 года, переметнулся к нам, чем, кажется, очень гордится, к тому же, как вы, наверное, догадались, он африканер, а это нам на руку.
16.
Так начались будни. Сэру Майлсу не требовалось даже ездить на работу - он неспешно прогуливался по коридору; сто пятьдесят метров - и он на месте. Да и сотрудников было немного, ведь генерал-губернатор скорее представлял корону, чем руководил от её имени. По счастью, раз в месяц устраивали приёмы. Заводилой на них была миссис Фоуфорд. Эта особа была готова кружиться бесконечно. К тому же она всё время строила глазки молодым красавцам.
- Сэмми, кто этот очаровашка? - спросила она Барнетта на приёме в Кейптауне, куда в октябре на пару недель приехала власть - нужно было открывать парламент.
- Боже, Летти, откуда ж мне знать, - с наигранной усталостью отвечал Сэм.
А сам так и впился взором в молодого человека - там было на что взглянуть. Высокий, статный, с копной тёмных волос, во фраке он выглядел просто великолепно. Его даже не портило чуть зауженное книзу лицо и несколько выпиравший нос.
Летти пошла в атаку. Без стеснения она подошла к молодому человеку и представилась. Молодой человек, а на вид ему ещё и тридцати не было, был любезен, но едва скрывал безразличие, впрочем, от Летиции ему всё равно вырваться просто так не удалось, пришлось танцевать.
- Мистер Трелони, кого это штурмует Летиция, не подскажете?
- Кажется, это Морис ван Камп, - напрягая память, ответил Чарльз.
Похоже, он знал всех поимённо. Впрочем, для человека, который провёл тут четверть века, ничего удивительного в этом не было.
- Ван Камп, - словно желая запомнить, произнёс Сэм.
- Вы не знаете ван Кампов? - немного иронично спросил Трелони.
- Откуда?
- О, это некогда одно из состоятельнейших семейств буров из Оранжевой республики. Правда, когда лет десять назад Якоп ван Камп отправился в лучший из миров, его имущество разделили аж на семь сыновей, так что нынешние уже не столь богаты и опасны, хотя старший, Виллем, активно занимается политикой.
Получив информацию, Сэм стал приближаться к жертве, тем более что Летти отпустила молодого человека.
- Кажется, вы уже имели счастье познакомиться с миссис Фоуфорд, - начал разговор Сэм.
- Счастье?! - иронично парировал красавец мягким голосом.
- Ну, смотря как. Порой она бывает очень мила и может помочь заболтать нужного человека.
- По счастью, я не столь уж и нужный, - легкомысленно ответил Морис.
- Почему? - удивился Сэм.
- Во-первых, я не политик, во-вторых, я не сказочный богач, как мой покойный отец, ну и, в-третьих, я бур.
Сказал - и пошёл себе дальше по залу. Сэм только вздохнул. Парень и в самом деле был твёрдым орешком. Впрочем, Сэм никогда не сказал бы о себе, что он "белка" и готов приложить массу усилий для разгрызания плода. Он как-то сразу почувствовал, что это не его парень, потому дальше стал смотреть на него куда как более спокойно.
- С кем это ты трепался? - раздался вопрос из-за спины.
Это был Майлс. Попивая шампанское и дымя сигарой, он обходил группы приглашённых.
- Это Морис ван Камп, - спокойно ответил Сэмюель и продемонстрировал невероятную осведомлённость, чем заслужил комплимент.
- Как ты умудряешься вызнать всё о людях так быстро!?
Сэр Майлс покривил бы душой, сказав, что ему не нравится парень, но... любил он другого, или хотел так думать, ибо любовь эта была совершенно не взаимна. А с холодным красавцем он столкнулся совершенно случайно. Тот просто толкнул губернатора в спину, немного пятясь назад.
- Ой, прошу простить, я так неловко...
- Ерунда! - немного весело ответил Майлс по-голландски.
Печалиться и в самом деле нужды не было, ибо шампанское было выпито и расплёскивать было нечего.
- Вы знаете голландский? - с лёгким интересом спросил Морис, ибо "ерунда" было произнесено именно на этом языке.
- Я пять лет был послом в Гааге, - скромно ответил Майлс. - Хотя язык я выучил ещё в Кембридже.
- Интересно, что заставило вас сделать столь необычный выбор? - Морис был заинтересован.
- Хм, я уже тогда хотел стать дипломатом, вот и решил выучить язык не самый распространённый, чтобы было меньше конкурентов. Да и потом, французский и немецкий я знал с малых лет.
- Вы полиглот, - заметил Морис; кажется, он усиленно старался понять, кто стоит перед ним.
- Может быть, я не очень задумывался об этом.
- И как вам Нидерланды?
- Что ж, я ни разу не пожалел о своём выборе юности. Мне как раз довелось быть послом не в самые весёлые годы, но замечу, что это прекрасная страна и прекрасный народ. Только одно огорчило меня...
- Что же?
- Они предоставили убежище кайзеру. За этим исключением это страна мечты.
- Вас, наверное, потому и назначили сюда, из-за знания языка...
Майлсу хотелось сказать правду, но правда легко может ранить. Конечно, знание языка было важно, когда его направили в Гаагу, но Южно-Африканский Союз не заграница, она британское владение, и знание языка было не столь уж важным.
- Может быть. Надеюсь, премьер-министр именно об этом и думал, - немного задумчиво ответил Майлс.
- И каков он, ваш премьер-министр?
Майлс улыбнулся, пропустив мимо ушей шпильку про "вашего премьера".
- Как всегда, компетентен и самоуверен.
- Кажется, я забыл представиться, - немного смущаясь, произнёс молодой человек. - Морис ван Камп.
- Майлс Кроули-Бигхэм, но можно просто Майлс. А вы не из семейства ван Кампов?
- Да, а вы о нас знаете?
- Я довольно плотно готовился к должности, почитал кое-что. Ваш батюшка, увы, уже покойный, составил капитал на торговле железной рудой?
- Да, это так, только дело отошло к старшим братьям.
- Что же досталось вам?
- Немного денег и громкая фамилия.
Как, оказывается, мало нужно для того, чтобы обаять человека. Буквально одна строчка из отчёта лорда Милна, пара фраз, переданных Сэмом, и вот, парень словно бутон розы, начал распускаться, а ради такой красоты шипы можно и потерпеть.
- Какие у вас планы? - спросил Майлс.
- Ещё не придумал. А у вас?
- О, завтра открываю сессию парламента, проведу приём в честь депутатов и вернусь в Преторию.
- Понятно...
- Приезжайте в Преторию, там прекрасные поля для гольфа и крикета.
- Вы играете в гольф?
- Да, хотя сильным игроком меня не назовёшь, а вы?!
- Тоже.
- Что ж, буду рад сразиться с вами, - сказал Майлс и был вынужден откланяться, так как Трелони уже подводил к нему какого-то толстяка с массивными моржовыми усами.