- Вот видите, Святослав…
— Мстиславович, - подсказал я, осматривая небольшую квартирку в старом, построенном еще до Сталина, деревянном доме. Дом был стар, но удивительно было то, что стены не повело, крыша тоже была в приличном состоянии, хотя, было такое впечатление, что дому не восемьдесят лет, как значилось в договоре, а значительно больше. Но дом мне понравился. Веяло от него уютом, при котором, видимо, были приучены жить наши предки.
Агент конторы по аренде жилья заученно улыбнулся и продолжил:
— Да, да, Святослав Мстиславович, дом, конечно, очень старый, но построен он из натуральной ли-ственницы, а это, как вы, должно быть, знаете, очень прочное дерево. Тут прежний хозяин даже канализацию и водопровод проводил, трубам всего лет пять. Со светом тоже проблем не будет, район здесь малонаселенный, недавно новую проводку по всему району провели, словом, хоро-шее это жилье. Оплату сразу будете вносить?
— Конечно. – Несколько тысячных купюр перекочевало в руки агента, он еще раз дежурно сделал «cheese», протягивая бланк договора. – Распишитесь, пожалуйста, тут, и еще вот тут. Ну что же, оплату за жилье буду принимать тоже я, дом принадлежит моей бабушке, я ее официальный представитель. До свидания, Святослав Мстиславович.
Закрыв за агентом дверь, я первым делом осмотрел санузлы в квартире. Прежние хозяева дейст-вительно провели в дом достаточно современную, но шумную пластиковую трубу канализации и трубы с горячей и холодной водой. Ванна была отделана деревом, никакого кафеля и пластика тут не было, только современная и достаточно просторная душевая кабина в углу как бы напоми-нала о цивилизации.
В течение нескольких последующих дней я перевез свой немногочисленный холостяцкий скарб. Ремонт дому не требовался, да и не стал бы я его делать в чужом доме. Впрочем, вот чужим дом не был. От деревянных стен как будто шло незримое тепло, иногда как будто ласковые женские руки трогали меня за плечи. Причем руки, я отчетливо это чувствовал, должны быть именно жен-ские. Честно говоря, меня это даже порадовало, в наше злое время редко встретишь такой уютный дом, а энергию, исходящую от него – и подавно.
В первую же ночь произошло самое интересное. Приползя с ночной смены скорой помощи, я за-лез в душ. Вода взбодрила меня, и тут я явственно услышал, нет, почувствовал, скорее кожей, томный женский вздох. Я огляделся, естественно, никого не обнаружив, и продолжил мыться. Тут вздох повторился, совсем рядом. Я снова огляделся, и догадался, что голос был мысленный.
— Здравствуй, Святослав, - произнес голос в моей голове. – Уж не чаяла встретить достойного мужчину. Прежние-то были склочные да сварные. А ты хороший. Ласковый…
При последнем слове, вернее, мысли, член стал твердеть. А женщины-то у меня давно не было. Работа, будь она трижды… А тут, какой чувственный голос, у современных женщин таких голосов я не слышал вообще.
— А ты не проклинай, - снова сказал голос. – Ты лекарь и хороший лекарь, вижу сие.
— Кто ты? – вырвалась у меня мысль, видимо, был ошарашен, и слова на язык не лезли.
— Амринель меня зовут, - рассмеялась невидимая женщина. – Живу я тут. И уже давно.
— Имя как в компьютерных играх, - подумал я. – Сейчас скажет, что эльф. Похоже, к психиатру надо. Или к бабке. Ну не к попу же ходить, терпеть я их не могу, лицемеров христианских….
— Святослав, вот потому ты мне и люб, - продолжил голос. – Я действительно принадлежу к древ-нейшему народу, которые люди позже назвали эльфами. Нас ваши попы христианские убивать научились, моего народа почти не осталось, а я вот смогла уцелеть. А ты природу любишь, да попам не веришь.
— Так ты призрак? Почему же я тебя не вижу? А может, ты нечисть какая, вампир там или демон? – посыпались мысли у меня.
— Тише! – Незримая ладошка легла мне на рот, причем уже явственно, и я остолбенел, впрочем, от этой ладони мой половой орган стал стальным стержнем. – Не поминай злую силу, милый. Нет, нечистью не была я ни доселе, и впредь не буду, хотя попы христианские наш народ нечистью называли.
– Не видишь ты меня потому, что в разных измерениях мы с тобой. Есть вещи, которые не глазами зрить надо. Хочешь меня увидеть? И знамо дело, - тут ее голос опять стал колдовским – познать?
Вопрос был риторическим. Она это поняла, рассмеялась, при ее смехе словно зазвенели неведо-мые колокольчики и бубенчики.
— Пойдем в светлицу. Место, где моются, нечисто, нельзя друг друга тут любить. Да и банник раз-гневается.
Я как заколдованный, сделал несколько шагов в комнату и опустился на свой старый полуторный диван. Звука ее шагов я не услышал ни явно, ни мысленно.
— Погаси свою лампаду, не люблю я их свет, - прожурчала Амринель, - оставь лишь малую, на стене, чтобы меня увидеть мог.
Я так и сделал, оставил включенной лишь бра на стене. Невидимые ладошки погладили меня по спине.
— Вот сейчас покажусь тебе, милый, - вновь раздался ее голос. – Но я не везде на людей похожа. Не оттолкнет сие тебя?
В этот момент мне уже было все равно. Будь она хоть большой кошкой, с шерстью и хвостом, я ее хотел так, как никогда не хотел ни одну женщину.
— Хвоста и шерсти у меня нет, - хихикнула она. – Ну что же, смотри.
Ласковые прохладные ладошки прошлись по моей спине уже явно и всерьез. Я медленно, боясь спугнуть ожившую сказку, повернулся.
Она была небольшого роста, где-то полтора с копейками метра высотой, с кожей практически белого цвета. Глаза были огромными, зелеными, миндалевидной формы. Ее формы были как у нимфы или богини, небольшие, первого размера грудки были острые, высокие. Крупные, с ви-шенку, темно-медные соски были еще и длиннющими, сантиметра три. Волосы были только на голове, ярко-рыжие, длинные, почти до пят, распущенные волной по изящной спинке и округлым соблазнительным ягодицам.
Между ног волос не было совсем, как у девочки семи-восьми лет, розовая пещерка вагины была приоткрыта и влажно блестела, клитор был крупным и длинным, как маленький член, длиною до пяти-шести сантиметров, и сейчас он почти весь был высунут наружу, мокрый и розовый. Ушки – единственное, что отличало ее от людей – длинные и острые, хотя с такой же шелковой кожей.
— Ну, - промурлыкала она, - по нраву я тебе? Ну же, не томи, люби меня…
Длинный темно-розовый сосок коснулся моей щеки, и она издала томный короткий стон. А затем протяжно вскрикнула, когда оба соска, сперва один, потом второй, оказались в моем рту.
— Целуй их, соси их… Милый, они у меня такие чувственные, ой, как же хорошо ты делаешь…
Я не мог оторваться, ее сосочки затвердели и катались под языком как твердые ягодки. Глаза Ам-ринель стали огромными, как озера, дыхание ее стало прерывистым, затем она пронзительно за-кричала, прижав мою голову к грудкам и стала оседать рядом с диваном. Я успел поймать ее, по-ложил на диван. Спустя пару мгновений она открыла глаза и улыбнулась.
— Ой, как я истосковалась… Прости, я тебя не испужала? Хочешь поцеловать меня… где-нибудь еще?
Вместо ответа ее розовый, мокрый, похожий на маленький член, клитор тоже оказался в моем рту. О, как долго я искал женщину с таким восхитительным запахом и умопомрачительным вку-сом… На сей раз она кричала долго, протяжно, как будто последний раз ее ласкал мужчина много лет назад.
— А так и есть, - сказала Амринель, придя в себя. – Это было много лет назад, милый. Я выжила потому, что сумела спрятаться в стенах этого дома. Этот дом просто чудом не был разрушен, да, и признаюсь, я подколдовывала немного, чтобы его не снесли. Мужчины моего народа были унич-тожены, моего любимого тоже… - Тут ее глаза налились слезами.
Я прижал ее к себе, гладя шелковистые ярко-рыжие волосы.
— Не плачь, солнышко. Теперь ты со мной, и это главное.
Амринель подняла голову, ее глаза вновь стали озорными.
— Ну, мы еще не делали главного, правда? Теперь моя очередь делать тебе приятное.
С этими словами мой член оказался в ее божественном ротике. Я продержался секунд сорок, не больше, затем волна наслаждения затопила низ моего живота, и изверглась наружу, вызвав по-темнение в моих глазах. Когда я открыл глаза, Амринель томно смотрела на меня, слизывая ро-зовым язычком остатки спермы с головки члена.
— Вкус блаженства, - прошептала она, гладя член пальчиками. – Как давно я не пробовала мужское семя… А теперь я снова приведу тебя в форму, - ее пальчики стали перекатывать яички, переби-рать мошонку, и я почувствовал, как, вопреки всем законам физиологии, желание вновь приходит ко мне.
Через несколько секунд член снова был твердым, и я вновь ее хотел ее, как и в первый раз.
— Ты и впрямь волшебница, - прошептал я. – И сколько раз ты так можешь?
Амринель нежно слизнула прозрачную жидкость, текущую с головки.
— Столько, сколько захочешь ты. Если ты не против, мы будем любить друг друга всю ночь. А те-перь… теперь познай меня, дочь позабытого народа. Подари мне детей, тогда наш род продол-жится вновь. Иди ко мне, мой князь, мой Святослав…
И в голове у меня случился взрыв. Я увидел себя в кольчуге, остроконечном шлеме с наносником, с длинным красным щитом с изображением коловрата. Вокруг кипела битва, наш город горел, кривоногие печенеги рубились с русскими витязями. И на моих руках умирала с печенежской стрелой в груди княжна Любомира. Ее глаза… были глазами Амринель…
— Мой князь, - голос Любомиры-Амринель был тихим, - мы встретимся вновь, пройдем вместе садами Ирия, и Боги вновь соединят нас, может, спустя многие годы… Не грусти, жди меня… лю-бый мой…
Мой крик был криком разъяренного зверя. Я искал смерти, без любимой жизнь свернулась в ма-ленькую красную точку и стала яростью. В бешенстве я бросился на стрелы и сабли печенегов…
— Ты вспомнил меня? – Пелена спала с моих глаз. Амринель смотрела на меня, и в ее глазах бы-ла вся Вселенная. – Мы с тобой любим друг друга уже много веков. Мы встретились в древнейшие времена, ты тогда был воином племени гипербореев Звором. А я, я все та же Амринель. Правда, на земле Руси мне пришлось взять другое имя, но и там мы нашли друг друга.
— Но ведь ты умерла?
— Умерла. – Амринель смотрела на меня серьезно. – Но не вся. Сущность моя не смогла уйти в Ирий. Я ждала тебя здесь, долго, в этом старом доме. Ты вернулся, мой князь, мой Святослав. Так люби же меня вновь, как и много лет назад! Люби всю ночь! Люби вечно!
Опрокинув меня на диван, она насадилась на мой член, причем он вошел в ее пещерку, как к себе домой. Амринель насаживалась на моего парня страстно, все ускоряя темп, издавая протяжные крики, и я чувствовал, что скоро мой вулкан вновь извергнется. Еще несколько движений, и я раз-рядился в ставшую за несколько минут желанной женщину. С первым моим выплеском Амринель пронзительно и громко закричала, насадилась на меня до самого паха и рухнула на меня.
Всю ночь мы любили друг друга, перепробовали все возможные позы, число своих оргазмов я уже не помнил, а уж ее оргазмы вообще счету не поддались бы. Простыня была мокрой от наших соков и моей спермы, но мы не обращали на это внимания. Я словно был в настоящее сказке, ее чары иными словами было не назвать, ни одна земная женщина не смогла бы за одну ночь сделать мужчину сильным для соития несколько десятков раз подряд. А Амринель могла, причем делала это легко и непринужденно.
Пара движений ее маленьких пальчиков на моем члене – и он стано-вился стальным жезлом страсти. Больше всего ей нравилось, сидя верхом на моем парне, откло-няться назад, чтобы мои пальцы могли играть с ее крупным и длинным клитором, прикосновения к нему взводили ее мгновенно, и спустя минуту следовал бурный и продолжительный оргазм, во время которого ее пещерка извергала большое количество соков. Чуть позже я нашел ее сок вос-хитительным на вкус, когда вылизывал ее ярко-красную пещерку, языком перекатывая твердый перчик клитора, при этом Амринель, как и раньше, бурно и обильно извергалась в мой рот.
Когда мы, наконец, устали после неисчислимого множества оргазмов, она лежала на моей груди, перебирая пальчиками темные завитки волос, кстати, обилие волос на моем теле только допол-нительно возбуждало мою принцессу. Амринель рассказывала мне о своем народе, о его силе и возможностях.
Как оказалось, эльфы были сильными и могучими магами, за что люди их недолюбливали ис-покон веков и всеми силами старались эти силы заполучить себе. В конце концов, когда на запа-де расцвела инквизиция, да и на русской земле преследовали всех, кто обладал волшебными си-лами, остатки эльфов покинули этот мир. Остались лишь немногие. Амринель долго уговаривали уйти, но она ждала, ждала меня, предвидя мое рождение. Эльфы на человеческий взгляд были почти безсмертными, жили они долго, не одну сотню человеческих лет.
Моя возлюбленная, ока-зывается, помнила меня в нескольких моих перерождениях, и не только на русской земле, мы любили друг друга в древней Гиперборее, Антлани, она же Атлантида, в Шотландии, среди кельт-ских племен, в Нормандии, на суровой северной земле, и несколько раз – здесь, в России. Многие ее соплеменники не одобряли любовь человека и эльфийки, но, видя истинность наших чувств, в конце концов, отступили.
Эльфийские женщины, как я уже увидел, отличались от земных. Во-первых, среди них просто не было некрасивых, этот народ отличался просто волшебной красотой, кстати, это была еще одна причина людской ненависти. Кроме головы, у них не было волос ни на теле, ни на конечностях, соски и клиторы были длинными и большими, практически все эльфийки испытывали несколько десятков оргазмов во время соития, и у всех женщин этого народа была магическая способность восстанавливать мужскую силу.
Впрочем, было еще много других способностей, все эльфы почти безшумно ходили, были по-кошачьи ловки, умели искусно прятаться от посторонних глаз и эти самые глаза отводить ненужным людям, а еще умели переходить в другое измерение, сливаясь с окружающими предметами. В таком состоянии они умели находиться достаточно долго, все видя и слыша. В этом состоянии и находилась Амринель, когда впервые увидела меня.
— Как же мы теперь будем жить? – обеспокоился я. – Мне очень не хочется, чтобы ты все время пряталась от людей. Или ты их не любишь и не хочешь показываться им на глаза?
Амринель грустно покачала головой.
— Во мне нет ненависти к людскому племени, потому что в нем цветут такие чудные цветы, как ты, милый. Я много лет жила в этом старом доме, знаешь, а ведь ему не одна сотня ваших лет, это наш с тобой дом, ты его построил в своей позапрошлой жизни, построил для нас с тобой. И не случайно ты вновь вернулся в него сейчас. Я предвидела это, знала, что ты однажды придешь. Только вот признала не сразу, много лет прошло, да и ты изменился внешне. Только мы, эальвэ, так зовется наш народ, видим скрытую суть человека. Главное, ты вернулся. – Ее глаза вновь стали бездонными зелеными озерами. – И я тебя не покину отныне.
— А у нас было много детей? – поинтересовался я. – Ведь у людей и эльфов могут быть общие де-ти, я даже читал об этом. У Толкина, кажется.
— Сэр Джон Руэл Толкин много общался с нашим народом, - улыбнулась Амринель. – Правда, как это часто бывает, ему поверили немногие, восприняли его труд как сказку. На самом деле он описал вашу историю, задолго до того, как произошел ледниковый период, и ваша цивилизация рухнула в пропасть примитивизма. – Она потерлась носиком о шерсть моей груди. – У нас было много детей, любый мой.
Многих сейчас уже нет в живых, ведь последний раз мы с тобой жили вместе больше шестисот ваших лет назад. Несмотря на то, что наши дети куда более долгожите-ли, чем люди, в среднем они живут около пятисот лет, сейчас их нет в русской земле никого. Са-мый младший наш с тобой сын Карит Мак Гойл живет в Шотландии, среди гор, сейчас ему триста восемьдесят четыре года, но он скрывает свой возраст, тем более, выглядит он на семьдесят. – Амринель провела пальчиками по моей груди, задев сосок, от чего мой боец вновь ожил.
– Ты всегда любил детей, Святослав. И сыновей, и дочерей, в равной степени. В последний раз у нас с тобой их было шестнадцать. Могло быть и больше, но жили мы с тобой не очень богато, да и со-седи отчаянно завидовали нашей большой и дружной семье, и мы с тобой решили остановиться на шестнадцати.
— В наше злобное время и два ребенка очень большая проблема, - покачал головой я. – Страна у нас дикая, правят сила и деньги. А простому люду платят как рабу, чтобы с голоду не помер. Но я очень хочу много детей, Нель.
— Ты и в прошлой жизни меня звал так, - засветились ее глаза. – Ой, как же долго я тебя ждала, как истосковалась, как соскучилась!
Я прижал ее к себе, ставшую милее целого мира женщину, и неважно, что она была из другого времени, другого народа, другой эпохи, это была моя суженая, прошедшая со мной всю вечность…
Нель тем временем мягко взяла в руки мой член, от чего он сразу стал твердым, как железо, и снова опустилась на него своей яркой красной мокрой пещеркой, до самого корня, принимая его в себя как величайшее сокровище.
— Прости меня… - судорожно прошептала она, постанывая. – Не могу себя сдержать… за столько лет я так соскучилась по тебе… так буйно хочу… хочу тебя… хочу… ой, какой чудный, замечатель-ный… славный… у тебя воин… мой цветок совсем засох внутри… полей же меня… любый мой… по-лей своим семенем… он так ждал тебя…. ждал безумно… долго… ну же… да… да!... да!!!!
И мое оружие вновь выстрелило в мокрую сочную желанную глубину ее тела новым потоком. Кажется, за эту ночь я кончил за несколько лет вперед…
— У тебя будет много, много таких лет, - рассмеялась Нель, она, как и все эльфы, прекрасно чита-ла мои мысли. – Лет пятьсот я тебе обещаю. И все пятьсот лет ты сможешь любить меня как сего-дня.
— Бедные люди, - подумал я. – Просто жаль, что они не ценили такое сокровище, как народ эаль-вэ, приняв в себя их культуру, человечество избежало бы множества напастей, войн, генетических болезней, куда меньше было бы психически больных… Люди, глупцы и слепцы, своими руками уничтожили целую высокоразвитую цивилизацию…
— Это так и есть. – Глаза Нель вновь стали мудрыми и глубокими, в первый раз я ощутил, сколько же лет моей половинке, насколько мудр ее народ, насколько мелочными им кажутся люди. – Мы для этого и были сюда посланы свыше. Жаль… - она вздохнула, - сейчас это исправить практиче-ски невозможно.
Мой народ ушел почти целиком в свой родной мир, здесь была лишь экспеди-ция. Сейчас на вашей планете представителей моей расы всего несколько десятков, те, кто решил остаться и попробовать, невзирая ни на что, помогать людям. Некоторые из них достаточно из-вестные целители и знахари, и до сих пор разного рода конфессии не имеющих отношения к Создателю сект пытаются объявить их посланцами нечистой силы.
— Я где-то читал, что орел не должен спускаться достаточно низко, чтобы узнать о себе мнение сусликов, так как ясно, каким оно будет, - сказал я. – Вот и нам с тобой, принцесса Амринель, не стоит знать мнение сусликов. Значит, мы будем помогать людям?
— Предвижу твой следующий вопрос, милый, - Нель слегка улыбнулась, - нет, они этого не дос-тойны. Люди как дети, не желающие взрослеть, им всегда мало игрушек и песка в песочнице. Но дети достойны жалости, ибо неразумны и жестоки.
— Пороть таких детей надо нещадно, - проворчал я, - глядишь, и порядка было бы больше.
— Согласна, - потянулась Нель, кстати, она и не думала слезать с моего бойца, и движение ее бе-дер вновь сделало его твердым, - может быть, наши дети хоть немного изменят к лучшему ваш мир?
Знаешь, они у нас талантливыми всегда были, двое дочерей – музыкантки, причем, извест-ные, еще три дочери – актрисы и поэтессы, пятеро сыновей – профессиональные военные, двое из них – генералы и адмиралы, два сына – скульпторы и архитекторы, один из них Зимний дво-рец строил, а другой – башню во Франции, теперь она его именем называется.
— Эйфелева башня? – удивился я. – Вот уж никогда бы не подумал, что Эйфель – наш сын!
— Наш, - кивнула Нель. - Остальные – целители и врачи, многие с мировым именем. Вот такие люди могли бы спасти не только Россию, но и весь мир. Ну как, попробуем дать этому миру еще гениев?
Женщины нашего народа рожают сразу двоих-троих, для нас это норма, не пугайся, мой целитель, когда через десять месяцев ты станешь трижды папой.
— У вас беременность длиннее, чем у людей на месяц?
Нель кивнула, и снова стала раскачиваться на моем жезле, лишив меня возможности говорить в течение минут тридцати. Как всегда, бурно кончив, она довела до оргазма меня, правда, семени у меня уже почти не было.
— Все, не буду более тебя мучить сегодня, - жарко поцеловала меня, нехотя слезая, Нель. – Твои силы нуждаются в подзарядке. Давай будем спать. Завтра ты не на работе, милый, и…
— И полностью в твоем распоряжении, - довершил я. Нель рассмеялась своим дивным смехом:
— О, да, за ночь я подготовлю твой организм к новым подвигам! А теперь спи.
Ее ладонь коснулась моего лба, и я улетел в царство снов, где отныне была лишь одна женщина.
***