Мне восемнадцать, уже я большая теперь наконец-то смогу приласкать и папу, и братика, но не собачку — вот она где, забралáсь под диван... Сегодня в честь праздника братик мой Саня с самого ýтра ходил, веселясь, а папа не мог скрыть улыбки манящей и гладил то щечки мои, то животик, то зад.
Благо одета была я в пижаму, ее задирать легче легкого, тут же одною рукою братишка мне мнет упругие груди с большими сосками,
другой пятерней он тем временем жмет бедра в штанишках пижамных с утенком, промежность моя за секунду в полет отправляется, но Александр не хочет
унять свои сильные страстные руки, кричу «Папа, где ты?!» Уже на пороге, отец притащил мне на праздник гигантский тортик, отметить мои восемнадцать!
Саша унялся и поцеловал меня напоследок и в губки, и носик. Мы сели за стол, чай налили, сидим. Брат и отец так восторженно смотрят,
я покраснела, молчу, улыбаюсь, а папа нарушил молчание тостом (с чаем в руке, мы не пьем алкоголя): «Марина, теперь ты большая, нам с Сашей
очень приятно тебя целовать, мы любим твой голос, твой смех и улыбку, локоны цвета солнечных дней, ну а сегодня коленками пола впервые коснешься ты, чтобы коней
напоить — мой ужé наготове, и Саша, я думаю, тоже от жажды горит» — папа не был мастером тостов. «Ты все перевел на былинный мотив!» — сказала я, взглядом скользнув по их лицам.
«Простыми словами — минет после чая! Что может быть лучше? Несите подушки, коленками больно в паркет упираться, а так будет мягче, удобнее мне»
Ох, надо бы видеть, как быстро метнулся, Саша в гостиную, в обе руки взял по подушке и прямо на кухне их рядом со мною, спеша, разложил.
В первый же день восемнадцатилетья я радость орального секса вберу! Честно сказать, волновалась я сильно, сердечко в груди колотилось, как птица,
которая хочет из клетки на волю, я Сашину руку себе положила на левую сисечку, бросила «Слышишь?» братик кивнул, он дрожал, словно кролик.
Папа тем временем приготовленья начал неспешно — ремень расстегнул, вынул свой член, кривоватый немного, он радостно взвился, смотря в потолок.
Саша тихонечко тоже разделся, пенис его попрямее, чем папин, да и длиннее, и толще намного. Нежданно смутившись, он папе сказал:
«Отец, будешь первым, я за аппаратом, этот момент нужно запечатлеть!» Я снова стыдливо как рак покраснела, пока Александр за камерой шел.
Вот он вернулся, включил, начал съемку, я неуклюже (хотела как лучше) встать на коленки пыталась у мойки «Почему мы решили делать это на кухне?»
мысль промелькнула и тут же ушла. Немного мешал стул, который был рядом. Голый папа его отодвинул ногой. Член качался так близко, что я наблюдала
все морщинки на папиных яйцах и каплю смазки, что выступила на конце. Неуверенно я ротик свой приоткрыла, братик дыхание затаил,
а папа внезапно, а папа аж вдруг... Изменился в лице, передернулся будто, и все мое личико брызги укрыли, папа не выдержал даже минуты
просто того, как стою на коленях, ротик свой приоткрыв и гляжу на него! «Доча, прости... « — тихо выдавил папа... «Не печалься, отец» — я утешила быстро,
ладошкой коснувшись дрожащего члена. «Мы еще раз попробуем, он словно камень!» Член действительно даже не думал мягчеть, он глядел на меня, а я капельки пальцем
с шейки и носика быстро собрала и отправила в ротик терпкую смесь