Предупреждение: на нет полностью подходящей категории, но в этом рассказе присутствует «гендербендинг», то есть превращение героя из мужчины в женщину.
— — —
Пещеру дракона Леоно увидел ещё издалека: в песчаниковых скалах, возвышавшихся над берегом моря, зияла огромная дыра, из которой вытекала, впадая в море, подземная река. Возликовав при мысли, что цель его путешествия достигнута, юноша хлестнул поводьями своего коня и поспешил вперёд. Подъехав ближе, он остановился и, здрав голову, принялся осматривать вход в пещеру: почему-то Леоно показалось, будто эта пещера не природная, а созданная руками искусных мастеров или могучей магии, что круглый вход в пещеру был словно специально расширен для живущего в ней дракона, а в песчаниковых скалах над входом в пещеру он видел прорубленные окошки. Леоно даже вгляделся повнимательнее в эти чёрные отверстия в скалах, надеясь увидеть в одном из них прекрасную девушку, ожидающую своего спасителя, но никого не разглядел.
Спешившись, он зачерпнул ладонью воду из реки, вытекавшей из входа в пещеру, но, едва сделав глоток, с отвращением сплюнул: вода была солёная, морская, а значит, эта не подземная река вытекала из пещеры в море, а морская вода втекала внутрь пещеры — возможно, по искусственному руслу. Значит, подумал Леоно, дракон живёт здесь не один, у него есть слуги или помощники, и, вероятно, ему, Леоно, придётся сразиться и с ними тоже. Погладив по гриве коня и шепнув ему «Жди меня здесь», юноша поправил перевязь со шпагой, проверил, заряжены ли оба пистолета, глотнул воды из фляги (пить юноше и впрямь хотелось: южное солнце жарко палило) и вошёл в пещеру.
Вход в пещеру был освещён проникавшими внутрь лучами солнца, но чем дальше Леоно уходил от входа, тем темнее становилось, и вскоре юноша зажёг факел, чтобы как следует видеть в темноте. Внутри пещеры было довольно прохладно (что после жары снаружи было довольно приятно), и Леоно не чувствовал никаких неприятных запахов, которые бывают под землёй, — в этой песчаниковой пещере было довольно чисто и свежо. Однако, едва юноша вошёл в более тёмную часть пещеры, как навстречу ему, в свет факела, выступили два существа. У Леоно не было времени их рассматривать: он увидел лишь их морды ящеролюдей (или скорее драконолюдей), кожистые крылья за спинами, щиты и боевые топоры в руках — и сразу выхватил шпагу, готовый броситься в бой, когда одно из существ прошипело:
— Кто ты такой? Ш-што тебе сдес-сь нуш-шно? — драконолюд говорил на южном наречии, которое Леоно знал не слишком хорошо, но всё же достаточно, чтобы понимать такие простые фразы. Поняв, что эти существа вроде бы не желают сразу бросаться в бой, Леоно опустил занесённую было для удара руку (шпагу он, впрочем, не стал убирать в ножны), выпрямился и ответил — тоже на южном наречии:
— Моё имя — Леоно де Кавалло! Я пришёл сразиться с драконом по имени Сиррат! Он живёт здесь?
Драконолюди переглянулись, а затем один из них ответил:
— Да, он ш-шивёт сдес-сь. Идём с-с нами, — и оба драконолюда повернулись, приглашая юношу следовать за ними. Они ничем не выказывали ни враждебности, ни удивления, ни чего бы то ни было ещё... впрочем, почему-то Леоно показалось, что стражники пещеры скрывают свой страх. Кого они боялись: юного героя, пришедшего сразиться с их хозяином, или дракона, своего повелителя?
За то время, что драконолюди вели Леоно, юноша успел рассмотреть их, хоть и в основном со спины: они были очень высокими, на целую голову выше юноши, у них были человекоподобные тела, но с кожистыми крыльями, драконьими головами и длинными хвостами, и они были покрыты синего цвета чешуёй, блестевшей в свете факела. На щитах драконолюдей юноша разглядел изображение синего дракона с распростёртыми крыльями: похоже, что кто-то не только вырубил в скалах подземное жилище дракона, но и ковал оружие для его слуг. Леоно доводилось видеть полудраконов, рождённых от драконов и человеческих женщин, но те были больше похожи на людей с чертами драконов, а в этих драконолюдях было больше от крылатых ящеров, чем от людей — юноша боялся даже предположить, каким образом эти существа были произведены на свет...
Вскоре «натричетвертидраконы» привели Леоно в огромную пещеру — она была ещё больше, чем вход в неё, который сам по себе соответствовал размерам гигантского ящера. Света факела в руке юноши было уже недостаточно, чтобы осветить пещеру целиком, но темноту пещеры разгоняли росшие в нескольких кадках светящиеся растения, названия которых Леоно не знал, и при выращивании которых наверняка не обошлось без волшебства или алхимии. Посреди пещеры, которую вполне можно было назвать главным залом драконьего жилища, было искусственное озеро, наполненное морской водой, — и стоило Леоно подумать «а где же сам дракон?», как это озеро забурлило, и из него, взметнув вверх фонтан брызг, на каменный пол зала-пещеры вылез дракон. Его тело было покрыто прочной чешуёй цвета морской лазури, сейчас мокрой после выхода из воды, ростом он был больше самого крупного медведя, но казался раза в два больше благодаря большим кожистыми крыльям и длинному хвосту. Выбравшись на берег озера-бассейна, дракон взглянул на юношу сверху вниз — его голова на длинной шее возвышалась на уровень полутора человеческих ростов — и, оскалив полную острых зубов пасть, проговорил громким голосом, усиленным пещерным эхом:
— О, ещё один глупец, желающий бросить мне вызов, явился! — дракон говорил на родном Леоно языке, словно каким-то образом догадался, откуда юноша родом (но у Леоно не было времени подумать, откуда дракон это узнал). — А я как раз думал, что давно уже никто не пытается со мной сразиться! Надеюсь, ты сумеешь меня развлечь!
В первые секунды Леоно, никогда прежде не видевший дракона воочию, испугался. Но затем, собрав волю в кулак, он приказал себе не бояться: ведь великие герои, побеждавшие драконов, не боялись! (Иначе они не были бы великими героями, побеждавшими драконов). Усмехнувшись дракону в ответ, юный смельчак ответил:
— Ты — дракон по имени Сиррат? Я слышал, будто ты держишь у себя в плену множество красивых девушек, и я пришёл освободить их от тебя! Не многовато ли столько красавиц одному дракону?
— Хмпф! — дракон издал неопределённый звук. — Вечно вы, человеческие воины, приходите ко мне за одним и тем же. Что ж, изволь: если ты победишь меня в бою, то ты сможешь забрать с собой одну из девушек, что живут в моём гареме.
— Только одну? — переспросил юноша.
— Только одну, — подтвердил дракон. — Это вам, людям, может быть достаточно одной девушки на всю вашу недолгую жизнь, а мне, дракону, одной мало! Впрочем... ты можешь получить их всех — но для этого тебе придётся меня убить, — дракон усмехнулся, давая понять, что он ни секунды не верит в то, что этот человеческих юноша сможет его убить. — Но тогда и буду сражаться с тобой насмерть.
Леоно замешкался, подумав, что лучше бы ему избежать того, чтобы биться с драконом насмерть... однако внезапная мысль мелькнула в его голове, и юноша уточнил:
— А если я буду сражаться с тобой только за одну девушку, то ты будешь сражаться не насмерть?
— Если мы будем сражаться за одну девушку, то ты, победив, сможешь выбрать любую девушку из моего гарема. Но если ты проиграешь, то я возьму тебя самого в свой гарем, — ответил дракон и усмехнулся.
— Но ведь я мужчина! — рассмеялся в ответ Леоно, но смех вышел нервным: неужели, подумал юноша, этот дракон держит в своём гареме и женщин, и мужчин?
— Это легко поправить, — усмешка дракона стала зловещей. — Если ты проиграешь, то я превращу тебя в девушку, и ты станешь одной из моих наложниц.
На этот раз Леоно не смог скрыть охватившего его ужаса: он не ожидал, отправлясь на поиски Сиррата, что в случае поражения его ждёт участь хуже, чем смерть — что он станет девушкой, будет принужден заниматься сексом с драконом и, наверное, рожать ему детей, подобных существам, которых уже видел Леоно. Юноша стоял, скованный страхом, а дракон, наслаждаясь его испугом, продолжил:
— Некоторые... твои предшественники выбирали бой насмерть — как видишь, я жив, а значит, никому из них не удавалось победить. Жаль — из них вышли бы неплохие наложницы... Ты можешь выбрать, как мы будем драться — но уйти отсюда без боя ты уже не сможешь, — оглянувшись, Леоно увидел, как появившиеся из боковых туннелей драконолюди с оружием перекрывают все выходы из пещеры.
— И сколько... сколько твоих наложниц прежде были мужчинами? — вырвалось из груди юноши, который разрывался между страхом смерти и страхом того, что может быть хуже смерти.
— Дай вспомнить... — дракон ненадолго задумался. — Не так уж много — пять из моих одиннадцати наложниц... вместе с тобой их будет шесть из двенадцати — ровно половина. Ещё четыре были воительницами, которые проиграли мне в сражении, — их не пришлось даже заколдовывать, — он усмехнулся. — Мне теперь даже не нужно похищать девушек — вы приходите сами...
Леоно уже готов был согласиться биться насмерть, но останавливало его одно: он совсем не был уверен, что сможет победить, если дракон будет биться в полную силу. Если же он согласится на первое условие дракона, — сказал себе юноша, — то он оставит себе больше шансов победить и уйти живым. И, найдя в себе силы улыбнуться, юный герой ответил:
— Мне не нужен весь твой гарем — я не дракон, и мне вполне достаточно одной девушки! Сразимся же! — Леоно отшвырнул в сторону факел и приготовился к бою.
— Хорошо же, — усмехнулся дракон, изготавливаясь к прыжку. — Из тебя получится хорошая наложница! — и в следующий миг он бросился на Леоно, намереваясь сбить его ударом своего массивного тела. Но юноша отскочил в сторону, и дракон пронёсся мимо, едва не врезавшись в стену пещеры, — Леоно знал, что его лёгкая кольчуга не даст защиты от ударов дракона (от них не защитили бы до конца даже рыцарские латы), но она, к счастью, не сковывала движений воина, который надеялся не подставляться под удары дракона. Сам юный смельчак, воспользовавшись моментом, подскочил к дракону и вонзил острие своей шпаги в его переднюю лапу — гранёный клинок его оружия, более тяжёлый, чем это могло показаться внешне, был предназначен для пробивания тяжёлых доспехов, и чешуя дракона вполне подходила под это определение. Дракон взревел и стегнул своим длинным хвостом — Леоно удалось увернуться, но для этого ему пришлось отскочить назад, и дракон, пользуясь этим, выдохнул в юношу струю горячего пара. Леоно вновь удалось уклониться, не то пар обварил бы его («и намочил бы порох в пистолетах», — мелькнуло в голове юного смельчака).
Бой продолжался: дракон пытался достать юношу лапами, хвостом, таранными ударами головой, своим паровым дыханием и даже взмахами крыльев, но Леоно был начеку и всякий раз уходил от удара, хоть это стоило ему огромного напряжения. Улучив момент, Леоно выхватил один из своих пистолетов и выстрелил дракону в морду, но пуля оказалась бессильна пробить массивный череп дракона. Зато шпага молодого воина оставила множество колотых ран на теле дракона: на передних лапах, на боках, на щеке и шее — кровь медленно сочилась из мест этих уколов, и хотя сам юноша уставал после долгого боя, дракон выдыхался быстрее.
— Ладно, — дракон остановился, тяжело дыша: Леоно видел, как вздымаются и опадают его широкие бока. — Ты победил и ты можешь выбрать себе одну из моих женщин. Приведите их, — бросил он, не поворачивая головы, своим слугам-драконолюдям, но те поспешили выполнить приказ ещё до того, как он был отдан. Леоно рассмеялся в ответ, хотя это вышло несколько принуждённо: ему самому нужно было перевести дух после утомительного боя.
Некоторое время юный герой и дракон ждали, когда приведут гарем дракона — оба молчали, тяжело дыша — но вскоре слуги-драконолюди, как почетный караул, неся ручные фонари, чтобы лучше осветить пещеру, вывели дюжину женщин. Они были разного возраста: от юных до пожилых — разных рас: человеческие женщины, полуэльфийки, женщины-полуорки, гномки и другие — и родом из разных народов: и смуглокожие чернобровые южанки, и светлокожие уроженки Западных Королевств, были здесь пара девушек из Медитерры или Срединной Империи, одна высокая, светловолосая и голубоглазая северянка, и одна черноволосая, с раскосыми глазами девушка родом из восточных земель. Увидев Леоно, они смотрели на него по-разному: кто-то с испугом, кто-то с надеждой на освобождение, кто-то с немой просьбой спасти их из этого плена, одна молодая девушка даже попыталась было напустить на себя игривое настроение и соблазнить юного героя, но почти половина пленниц дракона не смотрели на юношу вовсе, словно давно потеряв всякую надежду на спасение.
— Выбирай, — с усмешкой в голосе произнёс дракон. — Но они должны молчать: ты не можешь говорить с ними — ты можешь лишь указать на ту, которую ты заберёшь с собой.
Леоно разглядывал девушек, переводя взгляд то на одну, то на другую, пытаясь выбрать самую красивую: среди них были и те, кого было трудно причислить к красавицам, но были и весьма хорошие собой — наконец, юноша остановил свой взгляд на молодой красивой южанке, со смуглокожей и чёрными, как ночь, волосами, которая смотрела на Леоно взглядом испуганной лани.
— Я выбираю её! — громко проговорил юноша, указывая на южную красавицу.
— Да будет так, — дракон издал звук, похожий на смешок, а затем произнёс какое-то заклинание на своём, драконьем языке. И в следующую секунду... девушка превратилась в юношу, а её соблазнительный наряд наложницы из драконьего гарема превратился в стальной панцирь с кривым мечом в ножнах на поясе. Юноша, всё такой же смуглый и черноволосый, был на вид не старше самого Леоно, высок, строен и весьма хорош собой... но всё же Леоно не был из тех, кто предпочитает смазливых мальчиков! Пока наш герой стоял, опешив, расколдованный юноша с удивлением оглядел себя, словно сам не в силах поверить своему обратному превращению, а затем бросился к Леоно и упал на колени у его ног.
— О, храбрый господин мой, благодарю тебя за моё спасение! — затараторил он, попытавшись даже поцеловать носок сапога своего спасителя. — Я потерял счёт дням, проведённым в плену у этого чудовища! — он продолжал что-то говорить про то, что готов сопровождать своего спасителя везде и всюду, быть ему братом, верным товарищем и даже «услаждать его ночи», так как его отец не примет больше своего сына, покрывшего себя таким позором, но Леоно не понимал половину слов, сказанных на южном наречии, да и не особенно прислушивался к ним — он смотрел на дракона, который явно наслаждался произведённым эффектом, и в сердце юноши закипал гнев.
— Это же мужчина! — воскликнул Леоно.
— Разумеется! — ответил дракон. — Я говорил тебе, что пять из моих одиннадцати наложниц — заколдованные мужчины, и мы договорились, что в случае победы ты сможешь выбрать одну из девушек моего гарема, — вот ты и выбрал. Или ты предпочёл бы, чтобы я оставил этого юношу в женском облике навсегда?
Леоно представил себя на месте этого юноши, будь он вынужден остаться в женском облике на всю жизнь, и содрогнулся.
— Тогда я снова вызываю тебя на бой! — громко сказал он вслух.
На секунду в пещере повисла гробовая тишина: и наложницы дракона, и их стражники уставились на юного героя, кто с удивлением, кто с испугом, и даже сам дракон не смог сдержать изумления.
— Вот как! — произнёс он. — Ты, никак, хочешь отвоевать у меня весь мой гарем по одной девушке за раз?
— Я... — Леоно запнулся: он и в самом деле произнёс свои слова прежде, чем как следует подумал. — Мне вполне хватит трёх раз!
— Хорошо, — ответил дракон, — три так три. Три — хорошее число.
— Но если он проиграет, ты всё равно отпустишь меня, то есть всех, кого он успеет освободить! — подал голос спасённый Леоно юноша.
— Ладно, — согласился дракон, хоть и с явной неохотой. — Так, все вон, мы будем сражаться! — бросил он своим слугам и наложницам (при его громком голосе, усиленном эхом пещеры, дракону не нужно было говорить громче обычного, чтобы звучать повелительно). — Появитесь снова, когда я позову вас.
Девушки вместе со своими стражниками поспешили убраться из пещеры, и дракон вновь повернулся к юноше, который снова вынул шпагу из ножен.
— Готов? Начали! — и дракон вновь бросился в атаку.
Бой возобновился: человек и дракон, успев хоть частично отдохнуть после первого боя, сражались с новыми силами. Центр зала-пещеры занимало искусственное озеро, и Леоно приходилось бегать вокруг этого озера, уклоняясь от атак дракона. Один раз юноша едва не поскользнулся на мокром полу пещеры, и ему лишь чудом удалось избежать удара дракона, не замедлившего воспользоваться моментом, но ему самому удалось оставить на теле чудовища ещё несколько ран. Второй пистолет юноша, прицелившись, разрядил в плечо дракона — это замедлило его ещё сильнее вдобавок к ранам, полученным ещё в первом бою. К концу боя левый глаз чудовища был залит кровью, и этим глазом дракон почти ничего не видел, — ему удалось лишь немного отклониться от удара юноши, который мог бы выколоть ему глаз. В этот раз дракон выдохся совсем быстро — про себя Леоно возликовал, подумав, что если так пойдёт и дальше, то в третий раз его соперник выдохнется уже в первую минуту.
— Ладно, во второй раз ты тоже победил, — признал дракон, останавливаясь и тяжело дыша. — Введите женщин обратно!
Пещера вновь озарилась светом фонарей, когда драконолюди-стражники опять ввели в неё гарем дракона. На этот раз пленницы гарема смотрели на юного героя уже иначе: кто-то с удивлением, не веря, что такой молодой воин мог победить дракона два раза подряд, кто-то, в первый раз не смотревший на Леоно вовсе, теперь глядел на него с проснувшейся надеждой. Но несколько женщин смотрели куда-то в сторону так же безучастно, как и в первый раз: это были самые старшие из пленниц гарема, утратившие молодость и красоту, а вместе с ними и надежду на то, что кто-нибудь захочет вызволить их из плена. И в сердце Леоно вдруг проснулась жалость к этим несчастным женщинам — поддавшись внезапному порыву, он указал рукой на высокую и широкоплечую северянку под пятьдесят лет (хотя, возможно, она была моложе, чем казалась), некогда светловолосую, а сейчас изрядно поседевшую, когда-то явно сильную, но утратившую силу вместе с молодостью и окончательно сломленную. И юноша произнёс:
— Я выбираю её!
Пленницы гарема с удивлением оглянулись на спасённую, а она сама, как будто не сразу поняв, что речь идёт о ней, вздрогнула и уставилась на юношу, будто не веря своим ушам. Дракон тоже не смог сдержать удивления, но затем усмехнулся:
— Тебе нравятся женщины постарше, юноша?
— Эта женщина достаточно натерпелась от тебя — пусть она наконец станет свободной! — твёрдо ответил Леоно.
— Что ж, будь по-твоему! — ответил дракон и снова произнёс заклинание. специально для .оrg Одежда на спасённой северянке из платья наложницы превратилась в простую одежду северной воительницы, хоть и наполовину истлевшую, и кольчугу, сейчас изъеденную ржавчиной. (Как время могло повлиять на её одежду, если та все эти годы как будто бы не существовала? — мелькнуло в голове Леоно. Магия — странная штука...) Спасённая выступила вперёд, удивлённо разглядывая себя, словно до сих пор не в силах поверить своему освобождению.
— Теперь сразимся в третий раз, как мы и договаривались! — объявил дракон. Стражники гарема вновь быстро очистили поле боя, уведя пленниц дракона, а юноша-южанин, которого Леоно освободил первым, и который до этого выглядывал из тоннеля, поспешил увести спасённую северянку, что-то быстро объясняя ей на ходу. Вновь оставшись одни, оба соперника приготовились к бою — не надеясь, что дракон даст ему время перезарядить пистолеты, Леоно взял в левую руку дагу — кинжал с гранёным клинком, предназначенным для поражения щелей в доспехах: юноша надеялся, что он подойдёт и против уязвимых мест в броне дракона.
Но неожиданно для себя Леоно понял, что он не успел как следует восстановить силы после второго боя, а у дракона сил осталось больше, чем ожидал юноша — от нескольких первых ударов он увернулся с большим трудом, но затем дракон ударом хвоста подсёк ноги юного героя. Леоно упал лицом вниз на твёрдый каменный пол пещеры, попытался вскочить на ноги — но тут же его придавила сверху когтистая лапа огромного чудовища, словно дракон намеревался расплющить его в лепёшку.
— Я побефил! — прорычал дракон. (Один из ударов юноши ранил его в пасть, прямо в язык, и из-за этого он говорил с некоторым трудом).
— Н-не-ет! — простонал Леоно, пытаясь освободиться от придавившей его лапы чудовища: он готов был умереть, но не стать пленником дракона. Но тщетно он пытался сбросить с себя драконью лапу — гигантский ящер весил, казалось, целую тонну.
— Феперь уфе февафно, фаёфься фы или неф! — торжествующе ответил дракон. — Я побефил, и, фоглафно уфловиям поефинка, фы фтафефь моей рабыфей!
Прижатый к каменному полу, Леоно видел, как освобождённая им северянка готова была выхватить ржавый меч из ножен, но юноша-южанин пытался её остановить: кажется, он уговаривал женщину, что её доспехи заржавлены, что она уже не так сильна, как в молодости, и что им лучше бежать, чтобы их спасение не было напрасным... А затем Леоно услышал, как дракон, превозмогая боль в раненом языке, старательно выговаривает заклинание — и через секунду юноша отчётливо ощутил кожей холодный и твёрдый каменный пол под собой, прохладный воздух пещеры вокруг и шершавую чешую драконьей лапы сверху. Одежда, доспехи и оружие юного воина исчезли, и Леоно остался полностью обнажённым. Давящая сверху тяжесть ушла — дракон убрал лапу и принялся с довольной ухмылкой разглядывать Леоно, а тот с испугом, не веря своим глазам, смотрел на своё изменившееся тело. Оно почти не потеряло силы юноши (хотя Леоно и прежде был более ловким, чем сильным), но талия Леоно стала уже, бёдра — шире, его каштановые волосы отросли до плеч, у него появилась грудь, которой позавидовали бы многие красавицы (но сам Леоно ни единой мыслью не был рад этому), а коснувшись себя между ног, Леоно обнаружил у себя на месте мужского члена женское лоно.
— Хорофа! — оскалив зубастую пасть, произнёс дракон. — Ну, и как фе фебя фовут, крафавифа?
— Я... — ответил Леоно, пытаясь прикрыть руками свою наготу, — Леоно де Кавалло! — он хотел, чтобы его слова звучали твёрдо, чтобы показать дракону: он не его рабыня, он Леоно де Кавалло! — но голос Леоно, изменившийся вместе с его телом, предательски дрожал.
— Леоно... Фто ф, с эфого моменфа фебя буфут фать Леона, — ответил дракон. — А фамилия... фамилия фебе фе фонафобифся, — рана в языке дракона серьёзно портила надменность его речи, но у Леоно (или уже Леоны) не оставалось сил на то, чтобы посмеяться над его речью. — А феперь, Леона... пофойфи к сфоему госпофину и фосфафь ему уфовольсфие, — дракон с усмешкой лёг на бок, демонстрируя девушке, в которую превратился Леоно, свой чешуйчатый живот. Из отверстия в основании хвоста дракона показались, на глазах наливаясь кровью и увеличиваясь в размерах, его детородные органы — они были иной формы, нежели у человеческих мужчин, покрытые какими-то пупырышками и отростками, чем-то похожие на кораллы; они были совершенно нечеловеческого размера, и их было два, расположенных горизонтально: левый и правый.
Девушка затравленно оглянулась, ища возможности бежать (Без оружия и какой-либо одежды? Куда? Как?), но появившиеся из тоннелей молчаливые драконолюди перекрыли ей все пути к отступлению, а ещё несколько двинулись к Леоне, нацелив на неё короткие копья. (Юноша и женщина, которых спас Леоно, похоже, поспешили бежать, не надеясь победить дракона в бою и не дожидаясь, пока он переменит своё решение отпустить их). Всё ещё пытаясь прикрыть свою наготу от похотливого взгляда дракона, Леона, разрываясь между страхом приблизиться к чудовищу и боязнью его слуг, всё-таки подошла к дракону и, опустившись перед ним на колени, дрожащими руками коснулась одного из его пенисов. Сперва неуверенно, боясь прикоснуться к этим органам, она принялась гладить их, сначала один, а потом двумя руками сразу оба. Леоне было противно прикасаться к этим частям драконьего тела, но она старалась доставить своему новому хозяину удовольствие — для того лишь, чтобы он поскорее прекратил это насилие над ней.
— Хорофая флюха... — произнёс дракон, и Леона вздрогнула, услышав то слово, которым он её назвал. — А феперь фосфафь фоему гофпофину уфофольфие фоим ртом... — девушку передёрнуло от отвращения, но она, превозмогая брезгливость, коснулась губами одного из драконьих членов, принимаясь неумело ласкать их. От смелости юного героя не осталось и следа, словно она была скована заклинанием дракона, превратившем Леоно в девушку, и Леона уже в самом деле стала покорной рабыней, желающей доставить дракону удовольствие, — только для того, чтобы это закончилось поскорее. Дракон же лежал неподвижно, позволяя своей рабыне ласкать его и наслаждаясь этими ласками, — возможно, он просто старался беречь свои незакрытые раны, оставленные оружием Леоно. Наконец, достаточно насладившись оральными ласками, дракон произнёс, обращаясь к своим слугам:
— Ну а феперь — пофгофофьте её! — несколько драконолюдей молча приблизились к Леоне: один заставил её наклониться, удерживая в этой унизительной позе, а второй зачерпнул какую-то смазку из миски, которую держал в руках третий, и пальцами, смазанными этим веществом, коснулся срамных губ девушки. Леона вздрогнула одновременно от страха, унижения и непривычных, неприятных ощущений — Леоно, прежде бывший юношей, никогда не чувствовал ничего подобного, и эти ощущения вовсе не были приятными или возбуждающими. Драконолюд тем временем смазывал веществом из миски влагалище девушки, постепенно расширяя вход в него и подготавливая её лоно к совокуплению с драконом, при этом стараясь не повредить девственную плеву Леоны (та прежде и не знала, что у неё вообще есть девственная плева, но чувствовала, как пальцы драконочеловека задевают её), — движения пальцев существа были умелыми, словно драконолюд проделывал эту операцию уже не в первый раз. Леоне показалось, будто слуги дракона тоже должны будут принять участие в её изнасиловании, но, приоткрыв зажмуренные от страха глаза, девушка не увидела никаких признаков возбуждения у драконолюдей — словно для них это было обычной, монотонной, и не особенно приятной работой. В голове девушки мелькнула мысль: может быть, эти существа — евнухи?
— Дос-статош-шно, — прошипел драконолюд, впервые нарушая своё молчание. — Она готова, — другие драконолюди, услышав эти слова, заставили девушку опуститься на четвереньки — им пришлось приложить некоторое усилие, ибо Леона оцепенела при мысли о том, что должно сейчас произойти, но у неё не было сил сопротивляться. Поставив девушку на четвереньки перед драконом, они направили один из его членов в её влагалище, и монстр немедленно двинул бёдрами, проникая внутрь девушки. Леона не смогла сдержать крика боли, когда дракон вошёл в неё: все манипуляции драконьих слуг не смогли подготовить её к вторжению такого огромного органа. Она дёрнулась всем телом, пытаясь отодвинуться от насиловавшего её дракона, но слуги-драконолюди крепко держали её, не давая сдвинуться с места, она непроизвольно сжала ноги, но это, кажется, лишь доставило ещё больше удовольствием дракону, когда девушка стиснула ногами его второй член, скользивший под её телом между её ног. Дракон двинул бёдрами снова, проникая ещё глубже, и Леона закричала громче, почти заорала, когда его огромный орган прорвал её девственную плеву. А потом она кричала снова и снова, когда дракон начал сношать её, вызывая новый крик при каждом движении чудовищного органа в лоне девушки. Но настоящие мучения для неё только начинались — когда Леона только начала привыкать к боли внутри неё, член дракона выскользнул из её лона. Девушка успела лишь на секунду испытать облегчение, когда дракон скомандовал своим слугам:
— Пригофофьте её фторую фырку, — оглянувшись, девушка с ужасом увидела, как один из драконолюдов снова зачерпывает смазку из миски, и ощутила, как скользкие пальцы драконолюда касаются её анального отверстия, а затем один палец проникает внутрь. Леона закусила губу, сдерживая вскрик боли (конечно, несравнимой с той болью, которую она испытала при соитии с драконом), а слуга-драконолюд принялся массировать мышцы сфинктера, сперва одним пальцем, потом двумя, тремя, четырьмя, постепенно расширяя вход в попку девушки. Было немного больно, и сердце Леоны сжималось при мысли о том, как больно ей будет, когда пальцы слуги сменит пенис его хозяина, — девушка даже зажмурила глаза от страха. Наконец, Леона почувствовала, как пальцы драконолюда оставляют её попку, но это был ещё не конец: приоткрыв глаза, девушка с ужасом увидела, как ещё один из слуг передаёт другому что-то вроде искусственного члена, отлитого, кажется, из бронзы и уже обильно смазанного. Этот предмет слуга принялся вставлять в анус девушки, которая на этот раз не смогла сдержать вскрика, — но слуга, не обращая внимания на её боль, медленно, вращательными движениями вводил в неё своё орудие, расширявшееся к основанию и подготавливавшее её зад ко вторжению настоящего члена.
— Дос-статош-шно, — вновь произнёс драконолюд, и его товарищи снова развернули девушку, сжавшуюся в ожидании новой, ещё более невыносимой боли, задом к дракону, направив один его член в её влагалище, а второй — в её анус. И Леона закричала, буквально завопила от боли, когда дракон принялся двигать бёдрами, трахая её сразу в два отверстия, совершенно не заботясь о её удовольствии, а скорее — наслаждаясь болью бывшего воителя. Дракон трахал и трахал свою жертву, ко
торая уже буквально задыхалась от крика, и Леоне казалось, что это длится вечность, и что она вот-вот умрёт или потеряет сознание от раздирающей её боли... пока девушка, наконец, не почувствовала, как оба драконьих члена заливают её внутренности семенем, и не обмякла, готовая провалиться в спасительное забытие.
Леона полулежала на холодном каменном полу пещеры, обессиленная, униженная и сломленная, чувствуя, как сперма дракона вытекает из её истерзанных влагалища и ануса, а дракон меж тем поднялся на ноги — это далось ему с некоторым трудом — и приказал своим слугам:
— Офефифе её к офтальным фенфинам. И фымойфе её и файфе ей офефду.
***
Дни, проведённые в гареме Сиррата, казались Леоне кошмарным сном, от которого хотелось поскорее пробудиться, — но каждый раз, просыпаясь утром, Леоно снова обнаруживал себя в теле девушки, убеждаясь, что этот кошмар происходит наяву. Впрочем, и другие обитательницы гарема жили словно во сне, ожидая, когда за ними явится их герой, и они смогут «проснуться». Леона слышала, будто гаремы правителей южных земель, где живут десятки, а то и сотни жён и наложниц, представляют собой запутанные клубки интриг, — но это вряд ли не относилось к гаремам драконов. Здесь разве что окончательно потерявшие рассудок могли стремиться к тому, чтобы завоевать расположение их «мужа и господина» — большинство пленниц гарема боялись и ненавидели дракона и предпочли бы не быть его любимыми жёнами, а чтобы он как можно реже вспоминал об их существовании. Леоне, бывшей новой девушкой в гареме, не повезло на время оказаться в центре внимания дракона — раз в несколько дней он отправлял за ней своих слуг и снова и снова овладевал ей. Совокупление с драконом было для девушки болезненной пыткой, пусть со временем её тело и привыкало к сексу с этим чудовищем. Может быть, старшим пленницам гарема, которые уже утратили молодость и красоту, повезло больше — дракон уделял им меньше внимания, но у них было и меньше шансов на то, что какой-нибудь герой вызволит их из плена.
Леона успела более или менее познакомиться со всеми своими подругами по несчастью, но наложницы дракона довольно мало разговаривали друг с другом — слишком многие темы были для них болезненными, такими, о которых не хотелось вспоминать лишний раз. Особенно молчаливыми были девушки, которые прежде были мужчинами, заколдованными драконом, — Леоне нетрудно было догадаться, что такими были именно те из пленниц, кто меньше всего рассказывал о своей прошлой жизни (и самой Леоне воспоминания о том, что прежде её звали Леоно, причиняли боль). Одной из немногих излюбленных тем для разговоров между пленницами гарема были те девушки, которых среди них уже нет: которых спасли какие-нибудь герои и увезли с собой, избавив от рабства у дракона, — пленницы вздыхали, вспоминая своих бывших подруг, надеясь, что когда-нибудь кто-то освободит и их тоже. Некоторым из девушек удавалось сбежать из подземелья, но каждый раз хозяин гарема принимал меры, чтобы другие не могли бежать тем же способом. А некоторые, самые несчастные из всех, сходили с ума или совершали самоубийство — всё это Леоне с грустью рассказывали другие обитательницы гарема.
Леоне казалось даже, будто в этом гареме не счастлив по-настоящему никто, кроме самого Сиррата: дракон словно считал абсолютно всех других существ, кроме себя, не заслуживающими внимания и достойными быть лишь рабами, обслуживающими его персону. В подземном жилище дракона была большая детская, где воспитанием детей занимались старшие наложницы дракона — для многих из них это было единственной отдушиной — но эти дети не представляли, что такое «отцовская любовь»: Сиррат смотрел свысока даже на своих собственных детей. У него был даже отдельный гарем, составленных из его собственных дочерей-полудракониц, которых он также насиловал, заставляя рожать от него детей. Эти дети и были теми самыми драконолюдьми, которые служили дракону слугами и стражниками, — в них действительно было больше драконьей крови, чем человеческой. Иногда Леоне казалось, что они отводят взгляд, стараясь не смотреть на наложниц дракона, которых они должны были охранять, будто они сами не рады были своей службе. Они служили своему отцу вовсе не из любви к нему или преданности — а скорее от страха перед ним: даже стражи этого царства скорби, которым был драконий гарем, тоже не были счастливы. И, как и подумала сперва Леона, и как и полагается стражникам гарема, все эти драконолюди и полудраконы-мужчины были евнухами — здесь право на секс и деторождение было лишь у хозяина гарема.
Понемногу Леона осматривала подземное жилище дракона, где она оказалась заключена, — оказалось, что на самом деле оно прежде было подземным городом южных гномов, живших в песчаниковых скалах, который, очевидно, был однажды захвачен Сирратом. Видимо, тогда многие гномы были убиты драконом, а часть города тот превратил в своё жилище — однако некоторым гномам он сохранил жизнь, тоже превратив их в своих слуг и заставив их служить ему. Они вырубили в скалах комнаты для драконьих наложниц, они выращивали светящиеся растения и грибы, освещавшие темноту подземных пещер, они ковали оружия для стражей гарема и выполняли множество других работ. А также платили своему повелителю дань — одна из наложниц дракона была молодой гномкой. (Как узнала Леона, у Сиррата были и другие наложницы-гномки, но он возвращал их родственникам, когда они старели и теряли привлекательность). Гарем был лишь частью подземного города, но стражники не выпускали наложниц к жилищам гномов и не пускали гномов в гарем, поэтому Леоне не удалось как следует познакомиться с песчаными гномами.
Постепенно страх, сковывавший Леону в первые дни, отступал, и девушка исследовала свою подземную темницу, не столько из любопытства, сколько в поисках способов сбежать оттуда. (В первые дни девушка больше искала возможные способы покончить с собой, навеки прервав свой плен, — но даже это оказалось не так-то легко: за наложницами дракона очень бдительно присматривали). Увы, все выходы из гарема либо охранялись стражниками — детьми Сиррата, либо были завалены камнями, а уговорить кого-либо из охранников гарема помочь девушке сбежать было непросто — стражники слишком боялись своего отца и господина. То же самое было и с песчаными гномами: Леона быстро поняла, что если попытается сбежать с их помощью, то гномы, вероятно, выдадут её дракону из страха перед ним и из опасения, что он накажет их за помощь в её побеге. (Девушка могла быть воспользоваться своей новоприобретённой красотой и попытаться соблазнить одного из своих «тюремщиков», но у бывшего юноши вызывала содрогание сама мысль об этом). Леона думала даже над тем, чтобы убить своего мучителя, однако подобраться к нему кроме как во время секса было непросто: ложе дракона было соединено с остальным гаремом через искусственное озеро, и попасть в него можно было только под водой — что невозможно было, если ты не умеешь дышать в воде, как рыба или как водяной дракон. Девушка уже начинала думать о том, как можно было бы обрушить подземелье с помощью пороха, но это были уже одни только мечты — откуда бы она взяла здесь порох?
Прошло уже больше месяца с тех пор, как Леона стала рабыней дракона. Она стояла возле узкого, как крепостная бойница, окна обзорной галереи, смотревшего на берег моря, и слушала шум прибоя внизу, наслаждаясь проникавшим в окно морским воздухом, — для пленниц гарема это было одно из очень немногих мест, где они могли посмотреть на мир снаружи и увидеть солнечный свет, а не подземную темноту. Неподалёку размеренно шагал взад-вперёд по галерее полудракон-стражник, наблюдавший отсюда за входом в пещеру, но не мешал наложнице своего господина — Леоне не составляло труда уговаривать его позволить ей находиться здесь. Как вдруг на фоне шума прибоя Леона услышала звук конских копыт, ступающих по песчаному берегу, а затем увидела спешащего к пещере всадника и рядом с ним второго коня — оседланного, но без наездника. Плащ, защищавший незнакомца от южного солнца, скрывал его фигуру, но пара кожистых крыльев, видневшихся под плащом, и изогнутые рога, торчавшие из-под головного платка, какие носят пустынные кочевники, явно выдавали в нём полудракона — на нём также был стальной панцирь, а на поясе висел внушительных размеров полуторный меч.
Пока девушка, замерев, разглядывала воина-полудракона, стражник, тоже увидевший его, бросился предупредить своего господина и остальным стражников о прибывшем, и Леона поспешила вниз. Наверняка — она хотела в это верить — неизвестный полудракон был ещё одним героем, пришедшим сразиться с драконом, и Леона желала увидеть их поединок. Она надеялась, она верила, она желала неизвестному воину победы — а там, может быть, он выберет её. (О том, как поступит незнакомец, когда спасённая им девушка превратится в юношу, Леона предпочитала не думать). Стражники-драконолюди уже стояли в ожидании возле коридора, ведшего в тот зал, где юноша Леоно когда-то сражался с драконом, — увидев девушку, они знаками показали ей, чтобы она, если хочет наблюдать за боем, постаралась, чтобы дракон её не видел.
Полудракон-воитель, сопровождаемый стражами подземелья, вошёл в пещеру — он оставил свой плащ и головной платок снаружи, и Леона теперь увидела, что он был девушкой — воительницей-полудраконицей. На вид она была довольно молода — не старше двадцати пяти лет — если бы не высокая грудь, угадывавшаяся под доспехами, её высокая и могучая фигура сделала бы честь иным мужчинам (например, Леоно), светлые волосы выбивались из-под шлема на её рогатой голове, а участки чешуи на её лице, поблёскивавшие в свете алхимических растений, были, к изумлению Леоны, такого же лазурно-синего цвета, как чешуя самого Сиррата и его детей. И вот появился и он сам — озеро в центре зала-пещеры забурлило, и из него поднялась огромная фигура дракона.
— Ещё одна женщина-воительница пришла сразиться со мной? — насмешливым голосом произнёс хозяин подземелья.
— Ты не узнаёшь меня? — бросила ему в ответ девушка.
Леона, наблюдавшая за этой сценой, замерла в удивлении: эта воительница и дракон встречались раньше? Даже сам дракон на секунду показался удивлённым, но затем он ответил:
— Ах, вот оно что... Ты — Орма, та самая, что сбежала отсюда... когда это было... n лет назад? И ты всё же наконец-то решила вернуться к своему отцу? — спросил дракон с насмешкой, улёгшись на полу пещеры, будто предлагая своей дочери прямо сейчас отдаться ему.
— Думаешь, кто-то по доброй воле захочет вернуться в твой грязный, гнусный, проклятый гарем?! — в голосе Ормы послышалась самая настоящая ненависть. — Нет: я пришла за своей матерью! Я вызываю тебя на бой, чудовище! И если я одержу победу — а я одержу победу! — я заберу её с собой и увезу прочь отсюда!
— Ах, вот оно что... — снова произнёс дракон, поднимаясь обратно. — Тогда ты знаешь условия: если ты проиграешь — а ты проиграешь, — дракон не удержался от этой издёвки, — то ты, как послушная девочка, присоединишься к своим сёстрам здесь, в моём гареме.
— И не надейся, — бросила Орма, перехватывая свой меч обеими руками и принимая боевую стойку (то ли она была уверена в своей победе, то ли не собиралась сдавать дракону живой). — Начнём уже!
— Начнём! — оскалился дракон и тут же бросился в атаку. Однако Орма, взмахнув своими крыльями, взмыла вверх — пещера была недостаточно велика, чтобы сам дракон мог летать внутри неё, но для полудраконицы здесь было более чем достаточно пространства. И Орма сразу же «зашла с козырей» — швырнула в дракона склянку с какой-то смесью, мгновенно воспламенившейся, едва склянка разбилась. Леоно приходилось слышать о разнообразных алхимических смесях, используемых охотниками на монстров, но у дракона, хоть он и взревел от боли, когда пламя охватило его, был на это свой ответ — он бросился в озеро, чтобы погасить пламя, а вынырнув обратно, вновь атаковал свою противницу. Он пытался сбить кружившую над ним воительницу своим паровым дыханием, но Орма каким-то заклинанием раз за разом отражала паровую струю — видимо, как и многие полудраконы, она владела унаследованной от своего отца способностью к чародейству. Увернувшись от броска второй склянкой с зажигательной смесью, дракон пытался достать Орму пастью или хвостом, но без особого успеха: крылатая воительница уклонялась от ударов своего врага. Сама она снова и снова обрушивалсь сверху на дракона, нанося рубящие удары мечом, нападая на своего отца-дракона с такой яростью, будто она копила её многие годы, — и хоть несколько раз чудовищу удавалось увернуться от её ударов, раны, оставляемые полуторным мечом, были куда серьёзнее, чем уколы шпаги.
— Довольно, довольно! — поспешно сказал дракон, видя, что бой складывается совсем не в его пользу. — Я признаю твою победу и исполняю твоё желание!
— Есть ещё кое-что, что я хочу получить, — произнесла Орма, опускаясь на пол и тяжело дыша: то ли от усталости после боя, то ли от ненависти к своему отцу, которой она дала волю. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы перевести дыхание, а затем она закончила: — Твою силу, «папочка», — она расстегнула одну из застёжек своего доспеха, и кольчужная юбка сползла вниз, открывая обнажённую промежность воительницы и нижний край магической татуировки.
— Ах, вот как... — с удивлением и насмешкой проговорил дракон. — Ты всё-таки хочешь доставить удовольствие своему отцу?
— И не мечтай: мне нужна только твоя сила, — бросила в ответ воительница.
— Хорошо. Но только если ты сперва разденешься и снимешь с себя всё это железо, — дракон усмехнулся. — Я совершенно не хочу, чтобы ты вдруг во время секса выхватила откуда-нибудь кинжал и оскопила бы своего отца.
— Да? А это была бы хорошая идея! — усмехнулась в ответ полудраконица. — Хорошо, будь по-твоему, — и она, бросив меч, принялась снимать с себя доспехи.
Леона, прежде с замиранием сердца следившая за поединком отца и дочери, теперь, снова затаив дыхание, наблюдала за соитием дракона и воительницы — она, разумеется, слышала об охотницах на монстров, которые силой или хитростью овладевали всевозможными чудовищами, получая таким образом их силу. Орма разделась, оставшись совершенно обнажённой — в сумраке подземной пещеры можно было разглядеть её могучее тело с рельефными мускулами и участками лазурной чешуи — а дракон с широкой усмешкой-оскалом лёг на бок, открывая свой живот и два своих пениса, показавшихся из отверстия в основании хвоста. Однако Орма велела дракону перевернуться на спину и затем забралась на его тушу сверху, явно намереваясь овладеть им в позе наездницы. Драконолюди-слуги после недолгого замешательства, когда они не могли решить, что им делать, поспешили к воительнице, неся «принадлежности» для секса, — Орма, увидев их, протянула руку, зачерпнула немного смазки из миски и принялась смазывать вход в своё влагалище. Это не заняло у неё много времени — и вскоре, решив, что с приготовлениями покончено, она оседлала дракона, опустившись влагалищем на один из его членов.
— М-м... может быть, ты хочешь принять в себя оба сразу? — с усмешкой произнёс дракон, не скрывая своего удовольствия.
— Обойдёшься, — бросила в ответ Орма. И, упершись руками в живот дракона, принялась двигать бёдрами, насаживаясь влагалищем на один из драконьих членов, — второй член раскачивался рядом от энергичных движений охотницы, то и дело хлопая её по боку. Орма трахала дракона то быстрее и быстрее, то на время замедляя темп, когда она немного уставала, то снова ускоряя свои движения. Дракон хрипел, не скрывая своего наслаждения, но на лице его насильницы не было ничего, кроме напряжённой сосредоточенности, — пока дракон получал искреннее удовольствие от секса со своей дочерью, ей была нужна только его сила. Скачки воительницы на драконе продолжались довольно долго, но, наконец, Орме удалось довести чудовище до оргазма — второй его член выплеснул небольшую струю спермы, забрызгав живот дракона, и полудраконица, тут же остановившись, принялась слезать с него.
— А ты всё-таки сделала своему отцу приятно, — с довольной усмешкой проговорил дракон. — Что ж, время исполнять моё обещание. Введите всех моих наложниц! — приказал он своим слугам.
— Зачем всех?! — Орма, принявшаяся было снова надевать свои доспехи, остановилась в недоумении.
— Ну... я не помню как следует, которая из них — твоя мать, — дракон усмехнулся, а Леона, наблюдавшая всё это из-за угла, подумала, что для Сиррата, наверное, и впрямь его многочисленные дети все на одно лицо, и что он вряд ли помнит их всех по именам (к своим детям-слугам он обращался в лучшем случае «Эй, ты! «).
Орма успела наскоро облачиться в доспехи, когда слуги-драконолюди, неся в руках фонари, ввели в пещеру наложниц дракона, — Леоне также велели войти внутрь вместе со всеми. На воительницу-полудракона пленницы смотрели с удивлением, с надеждой, а на лицах более старших наложниц как будто промелькнуло узнавание — младшие, конечно же, не узнали девушку, покинувшую эти подземелья десяток лет назад. Орма же оглядела выстроенных перед ней в ряд женщин, потом, нахмурившись, оглядела снова... но она не узнала среди них свою мать. Лицо девушки вспыхнуло яростью — она резко обернулась к дракону, схватившись за меч, и закричала ему:
— Моей матери здесь нет! Где она?! Что ты с ней сделал, проклятый ублюдок?!!
— Ах, да, я забыл... — с издевательской ухмылкой ответил дракон. — Ты ведь дочь Эрики, верно? — похоже было, что он с самого начала соврал о том, что не помнит, кто мать Ормы. — Представь себе, совсем недавно какой-то юноша, победив меня в бою, освободил её. Не знаю, почему он её выбрал...
— Освободил? — в голосе Ормы послышалась радость, но сперва ей нужно было узнать точнее о судьбе её матери. — Кто это был? Куда он её увёз?
— Видишь ли... этот юноша был настолько самонадеян, что вызвал меня на поединок три раза подряд — два раза он победил, а на третий раз проиграл. Тех двоих, кого он уже освободил, я, как и было обговорено, отпустил, а сам он, — дракон всё с той же ухмылкой махнул передней лапой, — остался здесь, в моём гареме.
Девушка резко обернулась к наложницам дракона (многие из которых были не меньше неё удивлены таким поворотом событий), переводя взгляд с одной на другую.
— Где он? Кто из них? — отрывисто спросила она.
— Догадайся сама, — с нескрываемым сарказмом ответил дракон. — Ты знаешь условия: ты должна сама выбрать, кого ты желаешь освободить. Выбирай.
Леона хотела крикнуть «Это я!» или что-то в этом роде, но девушка почувствовала, что не может открыть рта, будто ей мешают какие-то чары. Орма же, метнув на своего отца полный злобы и ненависти взгляд, принялась всматриваться в стоявших перед ней девушек и женщин, пытаясь угадать, кто же из них — тот самый юноша. Леона с отчаяньем подумала, что у Орма, наверное, сможет угадать разве что о счастливой случайности... когда вдруг почувствовала толчок в плечо — одна из старших наложниц подтолкнула её, заставив выступить на шаг вперёд. И почти сразу Орма указала на Леону:
— Вот он!
Дракон, который со злорадным наслаждением следил за лицом девушки, резко обернулся, но, кажется, не успел заметить, кто указал Орме на Леону. Морду дракона исказила злость, он скрипнул зубами, но вынужден был ответить:
— Что ж... забирай его и уходи, — и произнёс заклинание. В следующий миг Леона почувствовала, как она изменилась в тысяче маленьких ощущений: её одежда ощущалась теперь иначе, её тело тоже ощущалась иначе. Леона оглядела себя: её откровенный наряд наложницы вновь превратился в лёгкую кольчугу и одежду, в которой Леоно когда-то вступил в пещеру дракона, с парой пистолетов и шпагой на поясе, и её тело вновь стало мужским — Леона помнила, как поначалу после превращения её грудь чувствовалась непривычно, колыхаясь при каждом её шаге, а теперь это ощущение исчезло. Она снова стала юношей по имени Леоно.
— Пойдём, — Орма подошла к юноше, протянув ему руку, и Леоно впервые увидел, как она улыбается: до этого он видел на её лице в основном выражение ненависти и злобы. Взяв протянутую руку, Леоно поспешил за Ормой к выходу из пещеры, не желая задерживаться в ней ни на секунду, — но у самого выхода девушка остановилась и, обернувшись назад, громко произнесла:
— Я ещё вернусь сюда! Однажды, когда я стану сильнее, я вернусь и вызову тебя, паршивый ящер, на смертельный бой! Я убью тебя и тогда освобожу вас всех, — она взглянула на пленниц гарема и снова посмотрела на самдовольно усмехавшегося дракона, — всех своих братьев и сестёр, всех тех, кого ты, монстр, держишь у себя в плену! — и, произнеся эту речь, она резко повернулась и вышла прочь — Леоно поспешил следом.
К выходу из подземелья Орма шла быстро, не задерживаясь, будто желая поскорее выбраться из места, с которым у неё, наверное, было связано много дурных воспоминаний. Вскоре девушка и юноша вышли на свет дневного солнца, где их ждали два коня, — и Леоно, щурясь с непривычки от яркого южного солнца, впервые за долгое время вдохнул полной грудью свежий морской воздух, ощутил на своём лице морской бриз и тёплые солнечные лучи. Словно вместе с заклинанием, превратившим его в девушку, с его души были сняты какие-то невидимые оковы, и теперь он снова чувствовал себя самим собой, снова чувствовал себя настоящим, снова чувствовал себя живым.
— Спасибо, что... спасла меня из этого места, — сказал он, обернувшись к своей спасительнице, и благодарно улыбнулся ей.
— Спасибо, что освободил мою маму, — ответила девушка, улыбнувшись в ответ, но затем проговорила задумчиво: — Только знаешь ли ты, где она сейчас может быть, и что с ней?
— Вот уж не знаю... — признался Леоно, тоже задумавшись. — Перед тем, как освободить её, я освободил какого-то юношу из здешних южан — надеюсь, он позаботился о твоей матери. Вероятно, они взяли моего коня, которого я оставил тогда снаружи, и уехали на нём... Это всё было не так давно, кажется, меньше двух месяцев назад — вряд ли за это время с ними могло многое приключиться. Мы обязательно найдём твою маму, — он ободряюще улыбнулся девушке.
— Что ж, тогда вперёд, на поиски! — Орма похлопала по боку второго коня и села верхом на своего. Она снова накинула свой плащ и головной платок, защищавший её от жракого солнца, а другой плащ бросила Леоно. — Садись: этого коня я привела для мамы, но тебе он тоже пригодится. Как, кстати, тебя зовут? — спросила она юношу.
— Леоно, — на секунду собственное имя показалось юноше непривычным: его много дней никто так не называл. — Тебя, я знаю, зовут Орма — прости, я... наблюдал за вашим боем, — он слегка смущённо улыбнулся и поспешил прибавить: — Ты и вправду очень сильна — я думаю, тебе осталось немного до того момента, когда ты сможешь вызвать своего отца на смертельный поединок...
— А ты, значит, и за тем, что было дальше, подсматривал? — с улыбкой поинтересовалась Орма, не испытывая ни тени смущения. Юноша замешкался с ответом: он скорее просто не знал, что ответить воительнице, нежели смутился. Они вдвоём тем временем, уже сев на коней, двинулись прочь, постепенно удаляясь от пещеры. Наконец, Леоно улыбнулся в ответ и произнёс:
— Да, и... ты столь же прекрасна, сколь и сильна, — на самом деле, кто-то мог бы счесть Орму недостаточно красивой и женственной, но Леоно находил могучую полудраконицу весьма привлекательной. — Мне очень приятно, что меня спасла такая красивая женщина, — улыбка юноши становилась всё лукавее и лукавее. — Может быть, могучая воительница желает получить поцелуй от спасённого ей прекрасного юноши?
Орма в ответ улыбнулась шире и, поравнявшись с ехавшим рядом юношей, обняла его рукой за плечи, слегка притягивая к себе. Конечно, обниматься и целоваться, сидя верхом, было не слишком удобно, но воительница явно не желала отказывать от предложения.
— Только поцелуй? — с улыбкой спросила, приблизив свои губы к губам юноши.
— Всё, что пожелает моя прекрасная спасительница! — улыбнулся в ответ Леоно. И затем молодой воин и молодая воительница слились в поцелуе, впиваясь губами в губы друг друга. Юношу охватило сладостное чувство: он почти забыл о том, как это приятно — целоваться с красивой женщиной — и он целовал Орму всё более и более страстно, а она отвечала на его поцелуи.
Разумеется, ласкать друг друга, едучи верхом на двух конях, было неудобно — Леоно и Орма отъехали от пещеры дракона на достаточное расстояние, чтобы окончательно потерять её из виду, и затем, спешившись, уединились в прохладной тени скал, укрывшись от жаркого солнца. Орма расстелила на песке свой плащ, и оба принялись раздеваться — при свете солнца мускулистое тело воительницы, более сильное, чем атлетичное, но скорее гибкое тело юноши, казалось ещё красивее, и Леоно даже чем-то нравились «украшавшие» светлую, едва тронутую загаром кожу полудракониы лазурные чешуйки, похожие на драгоценные камни. Когда оба оказались обнажены, они бросились друг к другу в объятья, вновь сливаясь в поцелуе, затем Леоно мягко перевернул девушку на спину и принялся ласкать её. Он исследовал тело своей любовницы губами и пальцами, наслаждаясь её силой и красотой, мягкостью её грудей, рельефностью её живота и каждой из её упругостей и округлостей. Леоно было приятно вновь чувствовать себя мужчиной, занимающимся любовью с женщиной, умело даря ей наслаждение, а Орма с удовольствием отдавалась ласкам юноши, раскинувшись на земле и постанывая. Постепенно Леоно спустился вниз, к лону девушки, окружённому светлыми волосами, и принялся ласкать эту самую чувствительную часть её тела, вызывая у Ормы ещё более громкие и страстные стоны. Юноша уже готов был войти в свою спасительницу... как вдруг нахлынувшее сомнение заставило его остановиться в нерешительности. И Орма, почувствовав это, спросила своего любовника:
— Что случилось? — в голосе девушки слышались испуг и беспокойство.
— Я... как это сказать... — юноша с трудом подбирал слова, чтобы выразить охватившие его сомнения. — Для вас, женщин, секс — это приятно? Я не сделаю тебе больно? Просто... когда я был девушкой и чувствовал это сам... это совсем не было приятно...
Орма посмотрела на юношу огромными от удивления глазами, а затем в порыве нежности и заботы притянула его к себе, прижав к своей груди.
— Какой же... какой же он ублюдок, этот мой так называемый отец... — прошептала она, обнимая Леоно, а затем, посмотрев на него, ответила с теплотой и нежностью: — Не бойся: ты совсем не такой, как это чудовище — мой отец. Ты очень нежный и ласковый, и мне приятно, когда ты меня ласкаешь, — сказав эти слова, она снова притянула его к себе, припадая губами к его губам. От горячего и страстного поцелуя своей спасительницы Леоно вновь расслабился, отдавшись приятным ощущениям, а затем Орма перевернула его на спину, готовясь овладеть им в позе наездницы. На несколько секунд юноша замер — в его голове мелькнула мысль, что точно в такой же позе Орма трахала своего отца — но когда полудраконица опустилась своим влажным лоном на его член и принялась двигать бёдрами, не сдерживая стонов удовольствия, уже не оставалось сомнений в том, что секс с Леоно, в отличие от секса с её отцом-драконом, доставляет ей искреннее наслаждение. Юноша, вторя стонам своей любовницы, двигал бёдрами ей навстречу, чувствуя теплоту и влажность внутри неё, прикосновение её грудей к его груди при движениях девушки, и впивался поцелуем в её губы, а она со всей страстью отвечала на его поцелуи. Довольно скоро Леоно кончил, и, прекратив скачки, любовники некоторое время лежали в тени скал, обнимая друг друга, пока Орма не сказала, приподнявшись:
— Я схожу окунусь в море — мне надо немного помыться, — молодая воительница, очевидно, имела в виду её, юноши и дракона выделения, а также смазку, которую она так и не смысла после секса с драконом.
— К тебе можно присоединиться? — с улыбкой ответил Леоно, не желавший упускать такую возможность. Девушка улыбнулась в ответ и согласно кивнула.
Вскоре они оба нагишом плескались в тёплом море, то один из них убегал от другого, а второй его догонял и, догнав, начинал обнимать и целовать, то они бросались друг к другу в объятья, прижимаясь друг к другу мокрыми обнажёнными телами, и целовались, чувствуя вкус морской соли на губах, — и смеялись, смеялись. Наконец, нарезвившись, они вернулись обратно на берег и снова легли в прохладную тень обсыхать, обнажённые, прижимающиеся друг к другу. Леоно как раз думал, не попытаться ли ему снова овладеть своей могучей спасительницей, когда Орма, в голове которой промелькнула мимолётная мысль, вдруг спросила задумчиво и озабоченно:
— Он, то есть дракон, ведь... занимался с тобой сексом? Но ты ещё... не рожал ему детей?
— Да, то есть занимался, нет, то есть не рожал... — удивлённо ответил Леоно — и только тогда до него дошёл смысл вопроса. Юношу охватила паника — он уставился на свой живот, пытаясь разглядеть в нём признаки того, что внутри него, внутри его мужского тела всё ещё может быть ребёнок от дракона. — Ты думаешь... что я могу быть беременным от него? — он поднял на девушку глаза, полные страха и сомнений. Орма помедлила секунду, прежде чем ответить:
— Не знаю. Может, да, а может, нет — я понятия не имею, как эта магия действует. Но если да — то я обещаю тебе: я всё сделаю для того, чтобы помочь тебе! — она крепко обняла юношу за плечи. — В конце концов, у нас есть ещё несколько месяцев в запасе, чтобы найти решение.
В голове Леоно мелькнула мысль, что его отношения с Ормой, видимо, станут гораздо ближе, чем он думал, — и от этой мысли юноша едва заметно улыбнулся сам себе. Пожалуй, он совсем не был против того, чтобы завести близкие отношения с этой красивой и сильной полудраконицей...