— Марина! — звонкий голос Фиаммо нарушил строгую тишину храма Милосердной Девы, как всегда, когда юный жрец Огненносердной Богини врывался в святилище чужой богини. — В порт пришёл корабль — весь город собрался на него посмотреть! Пойдём посмотрим тоже!
— Корабль? — младшая жрица оторвалась от своих привычных обязанностей и с недоумением взглянула на своего брата. — А что в этом такого? — недоумение Марины было вполне обоснованно: ведь город, где жили они с Фиаммо, был портовым городом, находившимся на берегу океана, и в городской порт каждый день заходили какие-нибудь корабли.
— Лучше сама посмотри — расскажу, так ты не поверишь! — и Фиаммо, схватив сестру за руку, потащил её к выходу из храма. Юная жрица сперва опешила и пыталась упираться, но уже через секунду позволила брату вести себя за руку. Если уж Фиаммо что-то пришло в голову, то лучше было с ним не спорить — ну и не обижаться же было на родного брата, которого Марина давно и хорошо знала?
Корабль, пришедший в порт, был на самом деле необычным. Это был не один из кораблей Береговых Герцогств — быстрых и маневренных, со сложным парусным оснащением — это был корабль северных варваров, с простыми прямыми парусами и рядами вёсел вдоль каждого борта. Впрочем, корабли из северных земель нередко заходили в порты Герцогств для торговли, но самым удивительным в этом корабле было то, что его команда состояла из одних только женщин. Хотя многие слышали легенды о племенах женщин-воительниц, живущих на далёком севере, мало кому удавалось увидеть их своими глазами. Они были высокие (ну, кроме тех, в числе предков которых были гномы), мускулистые, широкоплечие, одетые в железные доспехи, с висевшими на поясе мечами, боевыми топорами и другим оружием, многие были также вооружены луками (сейчас не готовыми к бою, со снятыми тетивами), а свои волосы северные воительницы носили заплетёнными в косы, вероятно, чтобы те не мешали в бою. Среди пришелиц с севера было немало полукровок: у многих из них можно было разглядеть признаки крови эльфов, орков или гномов, а у нескольких — даже великанов (две или три таких возвышались над своими вовсе не низкорослыми товарками) или северных ледяных драконов.
Впрочем, и среди жителей города можно было найти и эльфов, и гномов, и полуросликов (также именуемых хоббитами), и даже детей от браков людей и русалок (ведь где море, там и русалки, а где люди и русалки живут рядом, там прекрасные жители моря непременно пытаются соблазнять людей земли), так что гостьи с севера разглядывали собравшихся на пристани горожан с не меньшим интересом и настороженностью, чем горожане разглядывали их. Предводительница северянок — молодая на вид женщина с изогнутыми рогами на голове и участками снежно-белой чешуи на теле, выдававшими долю драконьей крови, — уже смогла убедить офицера городской стражи, что её люди не желают зла подданным здешнего герцога, приплыли для торговли и обещают соблюдать местные законы и обычаи, и сейчас отвечала на вопросы портовых чиновников, какие товары её корабль привёз с севера, и нет ли среди них того, что облагается таможенной пошлиной.
Стоявшая рядом с ней воительница помоложе — тоже с долей драконьей крови и похожая на предводительницу северянок как сестра — вполуха слушала этот разговор, разглядывая город и его обитателей, когда сквозь собравшуюся толпу вперёд протиснулись необычного вида юноша и девушка. Кожа девушки была голубого оттенка, непохожего даже на цвет кожи полу-русалов, и девушка была одета в простую на вид длинную рясу с капюшоном, оставлявшую открытыми лишь её лицо и кисти рук, белую с синей оторочкой, словно в тон её коже. Юноша же был с длинными огненно-рыжими волосами и тёмно-красного оттенка кожей, и одет он был ярко и весьма откровенно (насколько позволяло тёплое лето в этих краях): в жёлтые с красным, словно в тон его коже и волосам, шаровары и таких же цветов короткую жилетку на голое тело, оставлявшую открытым его живот. Северянка удивлённо остановила взгляд на этой странной паре, пытаясь понять, кто же они такие, а рыжеволосый юноша, заметив этот взгляд, широко улыбнулся полудраконице и помахал ей рукой. Северянка слегка опешила и, посомневавшись, попыталась повторить жест юноши (вдруг так принято приветствовать друг друга в здешних краях?) — и тогда юноша улыбнулся ещё веселее и направился прямо к северной гостье, таща за собой за руку голубокожую девушку.
— Добро пожаловать в наш город! — заговорил он. — Могу ли я, или моя сестра, чем-то помочь чужеземцам, впервые оказавшимся в наших краях? — тут он словно вспомнил, что стоящая перед ним женщина — чужестранка, и на всякий случай прибавил: — Вы понимаете наш язык?
Северянка слегка опешила от такого напора (она слыхала, что у этих южан кровь горячая и кипучая, но не ожидала, что это проявляется вот так вот), но всё же ответила:
— Рад приветствовать вас, — на береговом наречии она разговаривала с сильным акцентом, но довольно сносно (хоть и говорила о себе в мужском роде). — Моё имя Адалбьорга Хьоррсдоттир, а как зовут вас?
— Адалбьо... — юноша попытался повторить длинное имя северянки, но с первого раза у него это не получилось. Вместо него, одёрнув брата за край жилетки, заговорила его сестра:
— Моё имя Марина, и я — служительница Элеи, Той-Что-Рядом. А моего брата зовут Фиаммо, и он жрец в храме Патиды.
Северянка снова замешкалась... а потом неожиданно отвесила Марине глубокий поклон.
— Моё почтение служительнице Элеи, — произнесла она. — Мой народ чтит вашу богиню.
— Я рада, что вы почитаете богиню, которой я служу, — Марина сперва тоже замешкалась (не каждый день ей низко кланялись могу чие воительницы), но поклонилась Адалбьорге в ответ. Богиню Элею, также именуемую Милосердной Девой или «Той-Что-Рядом», богиню милосердия и сострадания, покровительницу целительства и благотворительности, действительно, как говорят, почитали даже злые существа, вроде тёмных эльфов.
— А ваш брат — он действительно жрец... — Адалбьорга запнулась, не решаясь произнести эпитет «Богиня-Блудница», — Патиды? — если это было так, то это объясняло бы весьма откровенный наряд юноши. Теперь, когда он подошёл ближе, Адалбьорга разглядела медные серёжки в ушах юноши и медное колечко, вдетое в его открытый пупок. Другой человек мог бы назвать Фиаммо женственным, но спутницы Адалбьорги, будучи женщинами, сами выглядели гораздо мужественнее, чем он.
— Вы имеете в виду, бывают ли у моей богини жрецы-мужчины? — Фиаммо непринуждённо улыбнулся. — Не слишком часто, но бывают — я не единственный мужчина в здешнем храме. Или вы хотели спросить, сплю ли я с мужчинами? — его улыбка стала веселее и лукавее. — Я занимался любовью и с мужчинами, и с женщинами, и с юными девушками, и с почтенными матронами, и с молодыми и горячими юношами, и с закалёнными в боях рыцарями, и даже с могучими воительница... — тут Марина, всё время этого перечисления отводившая взгляд и делавшая вид, что она не знает этого юношу, снова дёрнула брата за край жилетки.
— Простите моего брата — служители Огненносердной Богини совершенно не знают стыда! — поспешила извиниться она.
— Да, я слышал об этом... — промолвила Адалбьорга, которая при словах о «могучих воительницах» не сумела скрыть румянца на щеках. — А... вы правда брат и сестра? Я хотел сказать, что вы непохожи друг на друга...
— Это вот почему, — охотно ответил Фиаммо, не переставая улыбаться. — Наш отец — здешний волшебник, а нашими матерями были две элементали, призванные его магией. У меня матерью была элементаль огня, а у сестры — элементаль воды. Так что мы на самом деле всего лишь единокровные брат и сестра.
— Элемен... — Адалбьорга попыталась повторить сложное и непонятное ей слово. — Ты хочешь сказать, стихийные существа огня и воды? Тогда понятно... — ей действительно стало понятно, откуда у брата и сестры кожа таких странных цветов, и почему они не очень похожи друг на друга.
— Ну, мы рассказали о себе, — как ни в чём не бывало продолжал Фиаммо,...