Я молод, красив. К моим двадцати пяти годам я стал одним из ведущих специалистов в нашей фирме.
Так бы все это и продолжалось, если бы в одно прекрасное утро я решил съездить в Марокко в отпуск.
Городок в который я приехал тонул в мареве тропической жары. Грязь на улицах и крики африканского базара — все это смутило меня в первый же день. Оставшись в номере отеля уже поздно вечером я стал думать чем бы себя занять. Мне уже казалось что все выдумки о том, что здесь есть что-то для меня интересное. Вот теперь, благодаря этой нехитрой африканской выдумке, я вынужден провести отпуск в Марокко. Какая тоска...
Рядом с отелем располагался ресторан, и оттуда доносилась национальная музыка. Что-то среднее между тамтамом и криком удушаемого козленка...
И тут мне пришла в голову вполне нормальная в Европе, и столь же дикая в Африке, мысль спуститься вниз и посидеть в ресторане «для местного населения» — почувствовать местный колорит.
До сих пор не могу понять, почему я сделал это.
Я уселся за столик на террасе и почти сразу пожалел о том, что пришел сюда. Нет, опасности не было почти никакой. Но какая скука смотреть на два десятка берберов, черномазых, арабов, которые сами скучают, да еще и покуривают что-то...
На меня они обращали очень мало внимания, хотя я и был тут единственный белый. Времена меняются, даже тут, и белых они уже видели не раз.
Но тут я увидел нечто непривычное для здешнего антуража. К моему столику приближался рослый мужчина. Его костюм дополнялся элементом вечернего туалета. Весь его вид выдавал местного жителя. Тут была и уверенная манера держаться, и то, что постоянно его окликали сидящие за столиками. Мужчине было лет тридцать пять, и он был чертовски хорош собой. Несмотря на европейский костюм и нордическую внешность, в нем было что-то первобытное, звериное. Это было заметно с первого взгляда. Мужчина улыбался и держался с достоинством и непринужденностью, но в глазах играли огоньки страсти, губы его подрагивали, а крылья носа раздувались, выдавая чувственность натуры.
— Можно ли присесть к Вашему столику? — спросил он, чуть наклоняясь вперед. Потом, видя мое замешательство, сказал:
— Меня зовут Фахид. Я хозяин этого ресторана.
Я кивнул и согласился. Фахид уселся напротив меня.
— Вы здесь впервые?
— Да, — кивнул я.
— Как Вас зовут?
— Андрей. — Я рассказала Фахиду, как я оказалась тут, что у меня отпуск и что мне хочется новых впечатлений от поездке по Марокко.
Он производил впечатление вполне воспитанного человека. Если в нем и было что-то животное, то он умел скрывать это. Мы немного поговорили о здешней жизни. Фахид сказал, что он приехал сюда много лет назад и теперь уже прочно осел. Тем более что ресторан дает неплохой доход. Вот только, — посетовал он, — он тут единственный кто имеет образование, а иногда так не хватает непринужденной беседы с образованным человеком и иногда ему бывает скучно. Я и представить себе не мог, как можно в одиночку жить в такой дыре. С уважением я смотрел на Фахида. А он, между тем, предложил мне выпить за знакомство.
После Фахид предложил мне немного прогуляться, и я согласился. С таким солидным провожатым не страшно ходить по улицам любого города.
Итак, мы отправились. Неторопливо разговаривая, мы пересекли площадь, миновали несколько улочек, и вдруг Фахид сказал:
— Наверное, Вам было бы интересно познакомиться с настоящей местной жизнью, почувствовать марокканский колорит. Я знаю, все приехавшие из Европы хотят ощутить местную экзотику.
— Что Вы имеете в виду? — спросил я.
Фахид взглянул на меня и усмехнулся.
— Я имею в виду пригласить Вас посетить местное экзотическое заведение. Конечно, там, как и везде, будут одни местные, но Вам с этой стороны нечего опасаться. Вы же будете со мной.
Именно поэтому я так легко согласился на предлагаемое мне приключение «с экзотикой».
Помещение, в которое мы попали, было обширным, без мебели. Оно, вероятно, было построено из жердей и сверху покрыто кровельным железом. На полу лежали циновки, освещение было довольно тусклым. Впрочем, это нисколько не помешало мне оглядеться и увидеть, что помещение как бы разделено висящими циновками на отдельные кабины. В некоторых сидели мужчины по двое или трое. Впрочем, разделение на кабинки было вполне условным, подобно кабинкам в ресторане. Все равно ничто не мешало видеть при желании все, что происходило во всем зале.
Играла характерная музыка с воплями и завываниями в сопровождении ритмично стучащего барабана.
Мы опустились на циновку в одной из кабинок. Мгновенно появившийся подросток принес нам какое-то блюдо. Из чего оно было сделано, я не смог понять, какой-то напиток в чашках. Было довольно душно от дыма расставленных светильников. Электричества тут не было.
Кроме всего прочего, парень принес и коробочку, которую Фахид тут же открыл. Там оказались тонкие туго скрученные сигары.
— Вот ради этого мы и пришли сюда, — объяснил он мне. — Еда и напиток тут подаются только для вида, это простая условность. Покурить вот эти сигары из листа одного местного дерева — вот зачем ходят сюда. Прошу Вас.
С этими словами Фахид раскурил одну сигару и подал ее мне. Не без некоторой опаски я затянулся. Дым был совсем не крепкий, он чуть пощипывал язык, но в целом для курящего человека отнюдь не был невыносимым. Фахид также закурил.
— Расслабьтесь, Андрей, — сказал он спокойно. — Действие дыма Вы все равно ощутите, это довольно навязчивая штука. Но если Вы будете напряжены, действие сигарет несколько изменится. Будет не тот эффект.
Я последовал его совету. Глубоко, как и Фахид, затягиваясь, я думал о том, что сказала бы моя мама, увидев, где и чем я сейчас занимаюсь. И она была бы права. Действительно, какое неразумное поведение.
С Фахидом мы почти не разговаривали, т. е. это, было довольно трудно, потому что музыка играла громко и заглушала все звуки. Мы молча курили.
Между тем я стал чувствовать те изменения, которые стали происходить со мной. Нервозность не пропала, а никакое успокоение не наступило. Только эта нервозность приобрела совсем иной характер. Не то, чтобы в голову лезли какие-то мысли. Нет, мыслей стало меньше. Но чувства...
Я смотрел на сидящего по-турецки передо мной Фахида и любовался им. Здесь мне удалось рассмотреть его получше. Да, я не ошибся. Он действительно был очень, очень красив. И строен. И мужествен. Особенно большое впечатление произвели на меня его руки, открытые до локтя. Они были очень крепкие и покрыты густой растительностью. Никогда меня не волновали мужчины с обилием волос на теле. Но тут я вдруг почувствовал притягательность этого мужчины. Мне вдруг подумалось, что и все его тело может быть покрыто такими вот густыми рыжеватыми волосами, будто шерстью...
Фахид не мог также не подвергаться действию сигарет, но, вероятно, был к нему уже в какой-то мере привычен. Поэтому он лишь наблюдал за моим состоянием, а в какой-то момент вдруг подозвал к себе парня, обслуживавшего нас, и что-то сказал ему на местном наречии. Парень кивнул и выжидательно уставился на меня.
— Андрей, он сейчас проводит Вас, — услышала я голос Фахида. — Мне кажется, что здесь душно, и Вам не подходит та одежда, которая сейчас на Вас. Мальчишка отведет Вас туда, где вы сможете переодеться.
Я встал и пошел сам не понимая что я делаю.
В соседней комнате, которая находилась в пристройке из кирпича, стены были не покрашены. Кирпич так и бросался в глаза. Вообще, кроме одной коробки в углу и одного стула посередине комнаты, мебели не было никакой. Парень достал из коробки большой матерчатый сверток и протянул мне. В нем оказалась традиционная местная одежда из тонкого сукна с вышивкой. Это была празднечная галабея (национальная одежда народов и, с широким вырезом и отсутствием воротника) я видел такие здесь на каждом шагу, но они стоили не дешево, а мерить обычную мне не хотелось....