Подкатегория: без секса
Если для "Татарина" всё казалось ясным, то для "Туриста" и "Михея" ясности пока не было никакой. Историю с пьянкой, а также участием в ней "Муслима", "Михей" придумал специально, для того чтобы удостовериться, насколько были обоснованы слова его друга про то, что "Геша" бегает и рассказывает "Татарину" обо всём, что происходит у них в отрядах. Так-то, конечно, страшного в этом не было ничего - ну рассказывает, и бог с ним, учитывая то, что пацаны сами потом пересказывали друг другу о том, что у них в отрядах творится. Другое дело, что с этой информацией делал "Татарин" дальше? И если их с "Туристом" подозрения насчёт того, что "Татарин" - ставленник администрации, оправданны, то вся полученная им информация, получалось, плавно перетекала именно туда.
- Слушай, Михей, а что там твой дятел? - спросил приятеля "Турист", когда они выходили из столовой строиться.
- Да вот хуй его знает. Пока не навещал. Думаешь, уже пора?
- Ну а хули тянуть-то? - "Турист" был, как всегда, преисполнен действия. - Если чё-то есть, то оно уже должно быть, а если будет морозиться, то и толку с него нихуя не будет.
- Толк будет, - заверил "Туриста" "Михей", - он зассыт петлять вокруг да около. Если думаешь, что уже есть смысл прессануть его, то прессанём, не вопрос.
- Давай, "Михей", займись! Нехуй вола тянуть. Пора уже этому уроду копчёному рога винтить.
Сам же "Чуня", о котором шла речь, разумеется, ни о чём таком не подозревал и старательно выполнял все свои бесхитростные обязанности. Так, например, в этот раз ему сказали хорошо, с пеной, отчистить лежащую в коридоре ковровую дорожку. И "Чуня" с самого утра принялся за дело, тщательно оттирая появившиеся на дорожке пятна. Работы было много, дорожка была длинная, поэтому "Чуня" старался не отвлекаться на какие-либо посторонние звуки, а, сосредоточившись исключительно на работе, продолжал тереть деревянной жёсткой щёткой красный ворс, даже не обращая внимания на стирающуюся от усердной работы кожу на пальцах. Со временем его руки побелели и сморщилась от воды. Небольшие ранки на них неприятно жгли от каждого попадания туда мыла. Однако "Чуня" стоически этого не замечал и сосредоточенно выполнял свою бесхитростную, монотонную работу. В коридоре административного корпуса стояла тишина. Изредка было слышно, как приятно пощёлкивали батареи, топить которые принялись совсем недавно и от которых волнами растекалось приятное умиротворяющее тепло. После дорожки "Чуне" было велено готовиться к поклейке окон, и тот, усердно отмывая её, мучительно соображал, где ему набрать газет и поролона для прокладывания щелей в оконных рамах.
Внезапно, где-то внизу, сильно хлопнула входная дверь. "Чуня" вздрогнул и обернулся. Через какое-то время в админкорпус зашёл "Татарин" и быстрым шагом пошёл по направлению к приёмной. Стараясь не привлекать к себе внимание, "Чуня" тайком, из-под локтя, провёл "Татарина" взглядом и продолжил своё прерванное занятие.
Подойдя к кабинету "Мюллера", "Татарин" аккуратно постучал и, услышав приглашение входить, открыл двери и просунул голову внутрь кабинета.
- А, это ты, - махнул ему "Мюллер" рукой, - то тебя не дождаться, то бегаешь через день. Давай заходи быстрее! Времени у меня мало.
Сергей Витальевич не обманывал, времени у него действительно не было. Он буквально совсем недавно получил известие из министерства о том, что пост департамента, который курировал в том числе и их заведение, занял его давний, хороший знакомый, что открывало для Сергея Витальевича известные перспективы. И теперь все его мысли были заняты только тем, как бы побыстрее организовать встречу со своим приятелем и во сколько ему эта вся затея обойдётся. Тенью прошмыгнув в кабинет, "Татарин" закрыл за собой двери, подошёл к столу и, присев на краешек стула, посмотрел подчёркнуто сосредоточенно на "Мюллера", давая таким образом понять, что не намерен того долго задерживать.
- Что у тебя? - рассеянно спросил тот.
"Татарин" помялся. "Мюллер" отодвинул тумбочку стола, заглянул в неё, отодвинул вторую, покопошился в ней рукой, словно ища там что-то, и снова спросил:
- Ну?! Рожай давай, чего молчишь? Куда я, блять, дел-то их?
"Татарин" вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что именно делает "Мюллер" рукой, и аккуратно предложил:
- Может, я чем-нибудь помогу?
- Чем? - усмехнулся "Мюллер". - Ключи мои найдёшь? Давай говори.
- Да тут, - продолжал мяться "Татарин", - есть информация одна.
- Какая?
- Ну, типа, вон пьянка завтра, - "Татарин" отвёл глаза в сторону на окно.
- И чего? У вас что ни день, то бухалово. Толку мне с этой информации?
- Ну, мне толк, - заёрзал "Татарин" на стуле.
- Какой?
- Ну, там соберутся "Турист", "Михей", "Муслим", может, ещё кто-то...
- А тебя, значит, не позвали? - ехидно заметил "Мюллер".
"Татарин" попытался сделать вид, что не заметил этого его язвительного замечания, хотя оно и было ему неприятным.
- Да дело не в этом. Позвали, не позвали... "Муслим", сука, косячит, менять его надо.
- И что ты от меня хочешь?
- Ну, подставу сделать, как по "Храпу", а потом я на его место своего чувака протащу.
- Слушай, "Татарин", а что за ... всплыла у нас? - неожиданно спросил его "Мюллер".
У "Татарина" даже непроизвольно открылся рот от удивления.
- Какая ..., Сергей Витальевич?
- Мозги мне, "Татарин", не еби. Обыкновенная. Твоя или левая? Мне проблемы сейчас совсем не нужны.
- Так и не будет никаких проблем! - горячо попытался заверить его "Татарин", а тот лишь усмехнулся.
- Значит всё-таки твоя.
"Татарин" осёкся и замолчал.
- Смотри, "Татарин", спалишься, я тебя прикрывать не буду, раскручу на полную катушку. Имей в виду. Уедешь на зону, я тебе реально говорю.
"Татарин" покраснел, но промолчал. В том, что "Мюллер" может его списать в любой момент, он даже не сомневался, поэтому и старался всячески его обхаживать.
- Не волнуйтесь, Сергей Витальевич, я вас не подведу.
- Да уж будь так любезен! - усмехнулся тот и, поднимаясь, спросил: - У тебя ещё что-то? А то мне реально некогда.
- Да нет, - "Татарин" тоже встал, - только то, что сказал.
- Хорошо, я подумаю.
"Татарин" отодвинул стул и пошёл к выходу. У дверей он обернулся и добавил:
- Там у них повар какой-то свой завтра заступает. Мясо им будет жарить, картофан.
- Мясо, картофан? - усмехнулся снова "Мюллер". - Это я люблю. Иди, "Татарин", разберёмся.
И тот вышел из кабинета.
Однако, как только двери за "Татарином" закрылись, "Мюллер" снова занялся своими вопросами и забыл про просьбу "Татарина" практически до вечера. Уже собираясь домой, он вспомнил, что тот приходил к нему и просил решить вопрос относительно какой-то завтрашней пьянки. Поскольку "Мюллеру" эта ситуация, о которой рассказывал "Татарин", была абсолютно неинтересна, то он, особо не вникая в детали происходящего, велел дежурным воспетам отправить "Муслима" и повара на подвал, после чего закрыл кабинет на ключ и отправился домой.
Вечером к "Татарину" подошёл Артём и сообщил новость:
- Слышал, "Муслима" на подвал закрыли?
- Блять, - только и вырвалось у "Татарина".
- Угу, - покачал головой Артём, - пацаны тоже нихуя понять не могут, чё за херня. Вечером сдёрнули ещё с одним парнягой с кухни, ничего не предъявили и тупо обоих на подвал закрыли.
Эта новость была для "Татарина" настолько неожиданной, что он ещё долгое время отказывался верить в то, что "Мюллер" всё перепутал и вместо "Туриста" с "Михеем" отправил на подвал "Муслима", с которым "Татарин" планировал разобраться, пока те двое будут отсутствовать. Это рушило все его планы. Он рассчитывал, что уже сегодня ночью реализует всё задуманное, а в качестве оправдания перед блатными предъявит "Муслима" как "Мюллеровского" стукача. Мол, "пацаны", на подвале находились именно по его вине. И хотя в этом всём была опасность, что те начнут забрасывать упрёки насчёт того, что "Муслим" был кандидатурой именно "Татарина", которую он единолично протащил на место "смотрящего" в отряде, эти вопросы "Татарин" хотел порешать, накрыв очередную "извинительную поляну". Теперь же получалась полная чехарда. Раздумывая над тем, почему "Мюллер" поступил именно так, и не находя ответа, "Татарин" утешал себя мыслью о том, что тот бессмысленно всё равно ничего не делает, а значит это есть не что иное, как недоступная для его понимания фирменная "мюллеровская" многоходовая комбинация. А если это так, то единственное, что в таком случае оставалось "Татарину", так это срочная корректировка собственных планов. С "Муслимом" он в любом случае решил разобраться, но теперь уже сразу после выхода того из подвала. Однако обставить это всё нужно было уже совсем по-другому, а именно делая акцент на том, что "Муслим", сдав остальных, оказался на подвале по инициативе администрации, чтобы таким образом отвести подозрения от своего информатора. А пока тот ещё находился там, надо было решить вопрос преемственности. То есть как можно быстрее закинуть блатным кандидатуру "Геши" на рассмотрение. И начать "Татарин" решил с "Сиплого".
Посмотрев на Артёма, который всё ещё ждал, что ответит "Татарин" на ситуацию с "Муслимом", он, почесав пальцами правой руки своё горло, сказал:
- Надо будет разобраться, что за хуйня произошла. Но это завтра, а сейчас на подвал нужно какой-нибудь подогрев закинуть, чтобы он там не страдал.
- Ага, - согласился Артём, - это будет по-пацански. Чтобы он не думал, что мы там забыли про него.
- Пойду я тогда подумаю, как это лучше сделать. Кто там сегодня на вахте, ты не в курсе?
Артём пожал плечами и отрицательно покачал головой.
- Ладно, сам пробью.
- Может, мне с тобой сходить? - предложил Артём, но "Татарин" отказался.
- Не надо. Оставайся в отряде, я сам всё пойду порешаю.
Сказав это "Татарин", развернулся и вышел из расположения, однако, разумеется, ни на какую вахту он не пошёл, а пошёл искать "Егорёшу", которого и нашёл в курилке в окружении нескольких незнакомых ему пацанов. "Егорёша", заметив приближающегося к беседке "Татарина", выкинул свой окурок и вышел тому навстречу. Пацаны, которые находились вместе с ним, увидев, кто к ним подходит, тоже затушили свои окурки и вышли прочь, подальше от неприятностей, которые могло принести присутствие "Татарина".
- Привет! - поздоровался "Татарин" с "Егорёшей". - Я тебе говорил, что работа есть, помнишь?
- Да, "Татарин", конечно, - ответил тот, - мы готовы.
- Это хорошо, что готовы. На днях, наверное, всё и замутим.
- А кто? - аккуратно поинтересовался "Егорёша".
Так-то он, конечно, понимал, что, по сути, от него требуются только услуги известного характера, без каких-либо уточнений, против кого и для чего именно они направлены. Но последняя "Татаринская" похвала придала ему уверенности в себе и собственных силах, так что он даже сумел убедить себя в том, что необходимость в этих его услугах у "Татарина" будет только расти, и это, как ему казалось, давало право, если не на равных, то, по крайней мере, более смело вести себя с последним.
- "Муслим"! - спокойно сказал "Татарин" и выжидающе глянул на "Егорёшу".
Он рассчитывал увидеть на лице того ну как минимум замешательство, поскольку речь шла не о ком-нибудь, а о блатном и даже смотрящем, однако у того по лицу скользнула тенью только мимолётная злая улыбка.
- Справишься? - с нотками сомнения в голосе уточнил "Татарин".
- Да не вопрос! - не задумываясь ни на секунду, заверил "Егорёша". - Давно хотел с этим дураком пообщаться в тёплой, интимной обстановке.
Тут уже пришло время удивляться самому "Татарину".
- У тебя что, с "Муслимом" какие-то тёрки?
- Ну как тёрки? - помялся "Егорёша". - Когда нас всех перетасовали и я только в отряд заехал, он пытался на меня наехать, что я какие-то его баблосы закрысил. Подходил со своим корешем. Уебан такой со шрамом на шее.
- Аа, "Шрам", - определил "Татарин", - есть такой у него в отряде. Да.
- Ну, "Шрам"-хуям, то, такое - факт в том, что был с его стороны такой голимый наезд.
- А как распетлял?
- Малой помог.
В тот же момент "Егорёше" стало по-своему стыдно от воспоминаний, что именно Лёшка тогда помог ему выпутаться из этих качелей. И что в итоге? Всё тот же Лёшка оказался именно тем уродом, который реально мог ему серьёзно осложнить всю дальнейшую жизнь, если бы не своевременное предложение всё того же "Татарина" о сотрудничестве.
- Какой малой?
- Ну, какой, какой? Этот, с которым мы в каптёрке тогда... - "Егорёша" осёкся.
Было видно, что ему были неприятны все эти воспоминания.
- Ааа! - понял "Татарин" и, помолчав какое-то время, добавил: - Ну, вот видишь тогда, как хорошо всё сложилось. Прям один к одному. Теперь у тебя появилась возможность с этим бакланом посчитаться. Я тогда его приподнял, конечно, думал, норм парняга, а он оказался таким пидором. Так что ты смотри там с ним, пожёстче. Не подведи меня.
- Да о чём разговор, "Татарин", - "Егорёша" развёл руки, - всё будет сделано в лучшем виде. Я сам с удовольствием посмотрю, как этот пидор будет себя чувствовать, когда масть ляжет совсем по-другому.
- Это да, - согласился "Татарин", - жизнь такая штука, что нехуй телипаться беспонтово, потому что хуй его знает, как оно всё обернётся через какое-то время... В общем, ты понял задачу. Чтобы был готов в любой момент.
Говоря о превратностях жизни, "Татарин", разумеется, имел в виду кого угодно, но только не себя. В себе и в том, что он делает, "Татарин" был уверен на все "146%", полагая, что ни у кого даже духу не хватит поставить под сомнение правильность его действий и решений. "Татарин" реально и искренне верил в своё могущество, подкреплённое покровительством "Мюллера" и начатым с Артёмом бизнесом, которые в итоге уже в ближайшем обозримом будущем должны были принести ему неограниченное влияние над всеми, начиная от пацанов и заканчивая воспетами. А те небольшие проблемы, с которыми ему приходилось сталкиваться, как-то "Турист" или непонятное вялое сопротивление и интрижки со стороны "блатных", "Татарин" всерьёз не воспринимал, собираясь раз и навсегда разобраться с этим всем уже в ближайшее время. Одного "Татарин" не знал: что у того же "Туриста" и "Михея", которых он в силу своей ошибочной самоуверенности недооценивал, были на этот счёт совсем другие планы.
Сразу после общения со своим другом "Михей" стал думать, как выманить "Чуню" на разговор. Времени у него для того, чтобы собрать хоть какую-нибудь информацию о том, что же происходит у воспетов, было действительно достаточно. И в случае, если он начнёт морозиться или идти в "несознанку", с уверенностью можно будет утверждать, что и дальше он работать тоже не будет. А значит, надо было предпринимать по нему обещанные меры. И "Михей", понимая всё это, отчаянно пытался сообразить, где лучше "Чуню" перехватить для беседы. Времени для разговора много ему не понадобится, однако даже в этом случае добраться до "Чуни" без вовлечения в свои планы посторонних людей было невозможно. Как это и не выглядело нелепо со стороны, но получалось, что со своего вспомогательного персонала администрация практически не сводила глаз, не оставляя тех без присмотра ни на секунду. Нет, конечно, можно было договориться с кем-то из воспетов и, подогрев последнего, получить возможность пообщаться с шнырём. Но это означало возбудить к нему интерес со стороны администрации, и того бы стали в любом случае прессовать на предмет такого внимания к нему блатных. Вытаскивать "Чуню" снова через психолога "Михей" тоже не хотел, так как частота появлений в этом кабинете, помимо своих очевидных бонусов в виде кукольной "Ирочкиной" фигуры, на которую пацаны потом долго онанировали ночами, имела и свою отрицательную сторону, а именно "попадалово" под усиленный контроль воспетов через склонность к бесконечным конфликтам. В итоге, после всех перебранных вариантов, "Михей" остановился на единственном месте, где они могли пересечься с "Чуней" с глазу на глаз, - столовой. Туда отряды ходили всегда в полном составе, за исключением тех, кто находился на больничке, и теоретически быстро переговорить с "Чуней" можно было там. Идеально для этого подходила гардеробная, где пацаны раздевались, оставляя на вешалках уже выданные им на осень утеплённые курточки. Затянуть того на минуту в глубь вешалок, завешанных одеждой, для "Михея" не составило бы особого труда. На этом варианте он и остановился и уже вечером, перед ужином, постарался заскочить в здание столовой пораньше, чтобы не пропустить появление "Чуни".
Михей стоял в гардеробной и высматривал появление того в толпе пацанов. Наконец, он увидел, как воспет ввёл группку "придворных" шнырей, среди которых мелькало упитанное, вечно блестящее лицо "Чуни", и, велев тем раздеваться, пошёл дальше, в зал для приёма пищи. Не успев подойти к вешалке и расстегнуть свою курточку, "Чуня", окружённый группкой толкающихся пацанов, неожиданно оказался зажатым со всех сторон, и вдруг он почувствовал, как его схватили чьи-то руки и с силой потащили в сторону. Несколько раз "Чуне" в лицо ударили висящие на вешалках куртки, и когда он в итоге остановился, то оказался стоящим в дальнем углу гардеробной, скрытый ото всех навешанной на крючки верхней одеждой. Прямо перед ним находился "Михей". "Чуня" онемел.
- Давай, блять, бегом! - велел "Михей". - Что узнал?
"Чуня" от страха не мог вымолвить и слова. Видя, что тот перепуган, и понимая, что у них абсолютно нет времени, "Михей" взял "Чуню" за грудки и хорошенько встряхнул.
- Ты чего, сука, на мороз выпал?! Я тебя, блять, живо сейчас в чувство приведу!
Приходя в себя от встряски, "Чуня" опять залепетал своими плаксивым голосом:
- Не надо, "Михей"!
- Рожай давай уже! - злился тот. - Времени децл.
- "Татарина" часто вижу, - выдал "Чуня", оглядываясь по сторонам.
"Михей" почувствовал, как у него от волнения быстро забилось сердце.
- Как часто? - спросил он, зло глядя на "Чуню".
- Несколько раз точно за это время видел.
- К кому он ходил?
- К "Мюллеру" водили.
- Водили?
"Чуня" помялся, вспоминая.
- Раз вроде водили, раз сам.
- Когда ты его последний раз видел? - продолжал "Михей", посматривая из-за курток в сторону зала столовой, боясь, что "Чуню" хватятся.
- Вчера! И до этого его приводили.
- Что ещё интересного?
"Чуня" пожал плечами, назвал ещё нескольких пацанов, которых видел за это время в помещении администрации, а затем посмотрел в глаза "Михея" и, осмотревшись, полушёпотом проговорил:
- Ещё я когда у "Мюллера" в кабинете делал уборку, то увидел у него запись в календаре.
- Какую? - насторожился тот.
"Чуня" на секунду напрягся и, наморщив лоб, вспоминая увиденное, сказал:
- Там было написано "казначей" и фамилия.
- Какая фамилия?
От страха у "Чуни" из головы абсолютно вылетела Лёшкина фамилия. Он испуганно посмотрел на "Михея" и часто-часто заморгал.
- Ну блять! - гневно зашипел тот, замахиваясь рукой. - Вспоминай сука! Угандошу прямо тут.
"Чуня" весь сжался от ужаса.
- Сейчас, "Михей", сейчас. На "К" помню... Крюков... Нет... Ко..Ко..Коротков! - выпалил "Чуня" и облегчённо выдохнул.
- Так что там было полностью написано?
- Коротков и подчёркнуто, а рядом написано "казначей".
- Это всё?
"Чуня" испуганно покачал головой. Ему казалось, что он и так достаточно всего рассказал и теперь боялся, что "Михею" этого окажется мало.
- Ладно. Иди раздевайся, а то хватятся, - "Михей" дёрнул его руками за подол куртки, поправляя её.
- "Михей", а со мной что? - еле слышно выдавил "Чуня" из себя, глядя на него своими влажными глазами.
- В смысле? - удивился "Михей".
- Ну... Ты же обещал?
- Я отвечаю за свои слова! Если обещал, то всё нормально будет.
- Так, значит, мне можно в отряды заходить? - "Чуня" заискивающе взглянул на "Михея".
- Попробуй! - усмехнулся тот.
- Ну "Михей"!
- Давай вали уже! - сказал тот. - Я же сказал, что отвечаю за свои слова.
"Чуня" развернулся и тут же получил от "Михея" лёгкий подсрачник и побежал быстрее к своей вешалке. "Михей", взволнованный полученной информацией, пошёл следом за ним. Всё, что он узнал, требовало немедленного обсуждения с "Туристом".
Сразу же после ужина он отыскал друга, который сидел на кровати в каптёрке своего отряда и бренчал на потрескавшейся, разрисованной шариковой ручкой, гитаре. Рассказав о своей встрече с "Чуней, "Михей" увидел, как "Турист" от услышанного весь возбуждённо затрясся.
- Блять, я же говорил вам всем, что этот пидор копчёный мусорский! Под него тут и почистили всех! И если этого чёрта не обломать хорошенько, то следующими уже будем мы! Это для него дело времени.
- Ну, "Турист", - "Михей" скептически поджал губы, - хуй его знает, конечно, насколько это реально, - то, о чём ты говоришь, да и "Татарину" сейчас пока предъявить по сути нечего. Это ведь только информация шныря, не более. Что она даёт? Ну был. Ну ходил. И чё?
- Да пиздец, конечно, - язвительно заметил "Турист", - ходил вчера к "Мюллеру" - и хуяк, уже вечером "Муслим" с поваром на подвале. Ходил до этого - и хуяк, "Храп" на зоне. Да ещё и опустили пацана по беспределу.
- Ну "Храп" - то такое. Ещё скажи, "Гитлера" не по делу выпилили? Пацанов носки заставлял во рту стирать. А что, "Муслим" на подвале? - удивился "Михей".
- А то! Ты что, не слышал?
- Неа.
- Ну так я тебе говорю. Снял его "Мюллер" на подвал вместе с нашим поваром. Всё, как мы с тобой и думали.
- Значит, этот "Татаринский" чухан таки стучит.
- Угу, бегает к "копчёному", всё сливает, о чём мы тут трём.
"Михей" задумался и почесал затылок.
- Прессануть бы его. Но что это даст?
"Турист" пожал плечами.
- Хуй его знает. Прессануть-то надо однозначно, но потом. А что ты там говорил про казначея?
- Ну, типа, тот шнырь сказал, что у "Мюллера" в календаре запись была подчёркнутая: казначей Коротков.
- Коротков... Коротков... - несколько раз будто бы про себя проговорил "Турист". - Хуй его знает, кто это. Ты думаешь о том же, о чём и я? - он посмотрел на "Михея", и тот, понимая, к чему именно клонит его друг, кивнул.
- Если ты тоже подумал про общак, то да.
- Угу. Если, конечно, это не какая-то мусорская тема с казначейством и бюджетными деньгами. Надо пробить, что у нас тут с Коротковыми творится, и, если это реально тот, кто на общаке сидит, пизда ему. Особенно после того, что, блять, этот ушлёпок сделал с "Цвановским" кассиром.
- Это да! - согласился "Михей". - Наказать бы не мешало. Но сначала, если это он, надо будет вытряхнуть из него всю информацию по общаку, по движению бабок. А ещё лучше сначала вообще отжать общак, а потом уже на хуй натянуть. Там же хуй проссышь, что творится, походу, с тем общаком. Когда "Татарину" передавали, вроде и баблосов от "Цвана" оставалось достаточно, и бухло было, и сигареты. Ну бухло хрен с ним, тогда выпили, а сигареты и бабки? Сколько времени прошло, а так никто никого и не грел ни разу.
- Да мутная тема, пиздец, - согласился "Турист", - крысятничеством попахивает.
- Да, но, чтобы предъявить это, надо иметь железные доказательства.
- Вот вычислим кассира, прессанём, и будут доказательства.
- Если это тот, конечно, о ком мы думаем, - опять вернулся "Михей" к началу разговора.
Но "Турист" уже, судя по всему, не обращал никакого внимания на эти его замечания. Он был взвинчен и полон решительности разобраться с "Татарином" немедленно, хоть прямо сейчас, в эту же самую минуту. Видя такую горячность своего друга, "Михей", во избежание необдуманных эмоциональных поступков последнего, решил направить эту распиравшую его энергию в нужное русло.
- Давай так поступим, Серёга, - предложил он, - походи давай по братве нашей, расскажи им о своих предположениях, пусть они с "Татарином" на время движения прекратят, мало ли что. И пацанов пускай кучкуют по максимуму на всякий случай.
- С "Ерёмой" тоже говорить?
"Михей" задумался.
- Нет, наверное. Его вместе с "Муслимом" подтянем в последний момент, когда будет достаточно доказательств. Оба под "Татарином" на сто процентов, он их ставил, и трудно будет их убедить в том, что он сука.
- Согласен, - кивнул головой "Турист". - Ладно, пойду я "Сиплого" и пацанов искать.
- Давай, Серёга, а я казначеем займусь!
И пацаны разошлись по своим делам.
"Михей" первым делом пошёл к пацанам, которые работали на больничке, помогая фельдшерам. Думая о том, как ему проще всего вычислить Лёшку, он рассуждал следующим образом: пробить фамилию любого из пацанов можно было только через общие списки, которые имелись или у воспетов с преподами, или... В больничке. Должны же там храниться какие-то медицинские карточки, которые заполнялись на каждого по прибытии сюда. И он не ошибся. У фельдшера действительно хранилась вся информация о пацанах, рассортированная по отрядам, с фотографиями и кучей прочих данных. И уже до "отбоя" "Михей" знал, что в учреждении есть трое Коротковых - один из которых воспет, и двое пацанов, притом, что один из них был из отряда "Татарина". Каким-то внутренним чувством он понимал, что это именно тот, кого он ищет, но, не желая принимать быстрых решений, как это делал его друг "Турист", "Михей" решил действовать осторожно, чтобы не спугнуть "Татарина", и пока отложил Лёшку на потом, а начать решил с другого, его однофамильца.
Уже на следующий день, прямо с утра, "Татарин" разыскал "Сиплого" и попытался забросил тому тему насчёт смещения "Муслима" и замены его "Гешей". Но тот, к немалому удивлению "Татарина", довольно прохладно отнёсся к такому его предложению. Внимательно всё выслушав, "Сиплый" сказал, что про ситуацию с "Муслимом" вообще ничего не знает и что такие вопросы надо решать с участием всех пацанов. А учитывая то, что, с слов "Татарина", "Муслим" сдал "Туриста" и "Михея", он вообще не понимает, почему на подвале оказался сам "Муслим" и почему инициатива смещения исходит не от последних, а именно от "Татарина".
- Хуйня какая-то вообще, "Татарин", - поморщился он, собираясь уже уходить, - ты-то тут каким боком?
- Да я тебе говорю, что это так! Они просто, может, ещё не знают... - отчаянно пытался заручиться "Татарин" хоть какой-нибудь дополнительной поддержкой. - Реально же сдал! А на подвале парится, чтобы отвести подозрение.
- Ну, вот выйдет, тогда всё узнаем и поговорим, - спокойно сказал "Сиплый", - к тому же там на отряде, походу, думаю, полно пацанов толковых и без твоего кореша, чтобы тащить кого-то спецом с другого отряда.
- Да какая разница, кто чей кореш? - вспыхнул "Татарин".
- А в чём?
- В том, что "Муслим" сука! - отрезал "Татарин". - И с этим надо разобраться.
- Да разберёмся, чё ты кипишуешь? - усмехнулся "Сиплый".
- Да, бля, я знаю, как это разберёмся. Потрещим ни о чём и всё.
- А ты чего хочешь?
- Хочу, чтобы, блять, всё по понятиям было. Чтобы он ответил за всё. Чтобы мы могли реально рулить, чувствуя поддержку друг друга, а не ждать, что кто-то за спиной вломит тебя ментам.
- Да всё нормально будет, - успокоил его "Сиплый", - ты не кипешуй зря, "Татарин". Нахуй беспонтово воздух сотрясать?
- Да уж, беспонтово... Закинуться не хочешь? - предложил он внезапно, видя, что его слова не имеют на "Сиплого" ожидаемого воздействия.
По раскумарке "Татарин" думал дальше продолжить этот разговор, рассчитывая на то, что "Сиплый" станет более благосклонен к нему. Но тот и от этого предложения "Татарина" отказался.
- Не, выбачай, в другой раз как-нибудь. Давай, если у тебя всё, разбегаемся, потом уже со всеми набьёмся и обсудим твою тему.
"Сиплый" ушёл, а "Татарин" ещё долго стоял на месте, играя желваками, пытаясь понять, что же произошло на самом деле. Нет, он, конечно, не рассчитывал, что тот набросится на него с радостными объятиями, но и такого откровенного прохладного разговора он не ожидал. С недавнего времени "Татарин" заметил одну некую появляющуюся вокруг него особенность. Со стороны это было похоже на вялое игнорирование всего того, что он пытался делать или предпринимать. И с каждым днём это чувство развивалось в нём отчётливее и отчётливее. "Татарин" даже отказался от идеи повторить пьянку с блатными, так как боялся, что его предложение не будет иметь успеха и это больно ударит по его авторитету. Определённо понимая, что ситуация развивается неблагоприятно для него, "Татарин" пока никак не мог для себя понять, что с этим всем делать и как далеко это негативное отношение к нему может зайти. То, что "Сиплый" отказался от предложенной халявы, и вовсе выбило "Татарина" из равновесия. Такого ещё не было, чтобы кто-то вот так, просто отказался от дармового кайфа. Это был какой-то новый для "Татарина" вызов. Он пытался понять происходящее, понять, что на самом деле могло послужить такому охлаждению к нему со стороны "блатных". Продолжая анализировать, "Татарин" соображал, на кого в такой ситуации он с уверенностью мог бы положиться. Но как он не прокручивал в своей голове разные кандидатуры "блатных", получалось, что "Ерёма" единственный, на которого он целиком может рассчитывать, не считая, конечно, пацанов статусом ниже. Был, правда, ещё "Муслим", но "Татарин" списал его окончательно, твёрдо решив обязательно проучить того за невозврат "общаковых" денег. Это его желание было настолько крепким и сформировавшимся, что затмевало собой даже ту здравую мысль о том, что не мешало бы подождать с разборками по "Муслиму" до более благоприятного времени. Но "Татарин" был настолько зол на последнего, что хотел решить вопрос немедленно, не откладывая его "на потом". К тому же, как ему казалось, это должно было в очередной раз посеять страх перед остальными насчёт его возможностей и показать всем, кто именно принимает в этих стенах окончательные решения. А если начнутся недовольные движения, то для этого всегда был "Мюллер", который, как был уверен "Татарин", по его просьбе в любой момент отправит любого мутного заговорщика следом за "Храпом".
Одного только "Татарин" не учёл. Ещё вчера вечером "Турист" сумел встретиться с "Сиплым" и долго под порывистым, холодным северным ветром общался с тем в курилке насчёт того, что происходит у них в последнее время. Разговор был нервный. Оба пацана, смотрели друг на друга с подозрением, пока "Сиплый" не предложил позвать ещё нескольких пацанов, чтобы всё это не выглядело как попытка "накрутить" его против "Татарина". "Турист" не возражал, и, когда пацаны подтянулись в курилку, он повторил всем то, о чём только что говорил "Сиплому". Пацаны молча переглянулись друг с другом и задумчиво закурили. То, что предъявлял "Турист", было более чем серьёзно и, с одной стороны, требовало дополнительных доказательств, хотя, с другой стороны, было ясно, что действовать нужно было как можно быстрее. В итоге сошлись на том, что "Татарина" под любыми предлогами надо начинать незаметно отрезать от каких-либо движений до выяснения всех обстоятельств, при этом параллельно сколачивая пацанов и собирая любую информацию, которая могла бы подтвердить слова "Туриста", после чего уже идти со всем этим к "Татарину".
А ещё через несколько дней "Муслима" выпустили из подвала.
До конца так и не поняв, почему его там держали, тот вернулся в отряд. На ступеньках он буквально нос в нос столкнулся с "Татариным".
- Здаров, брат! - распахнул тот объятия.
"Муслим" радостно обнялся с ним.
- Отпустили? - спросил "Татарин".
- Ага.
- А чего приняли-то?
- Так в том-то и дело, "Татарин", что хуй его знает, за что. Просто пиздец какой-то!
- А водили к кому-то?
- Да нет. Провалялся всё время на кровати. Спина даже затекла. Вообще никуда не дёргали. Тупо закрыли в камере и пиздец. Сам ни хуя не понимаю, что за дела.
"Татарин" помолчал с секунду, потом оглянулся на двери своего отряда и вполголоса проговорил:
- Слушай, "Муслим", там братва собирается, хочет потрещать о делах наших. Хорошо, что ты вышел. Нас теперь больше будет.
- А что случилось? - насторожился "Муслим".
- Да хуй его знает. Мутная тема, - помялся "Татарин". - Крыса, говорят, среди нас. Сука.
Глаза "Муслима" округлились.
- Да ты что?! А кто?
- Я пока не знаю. Пацаны сказали, что при встрече всё расскажут. Давай мойся, и я зайду за тобой.
- Сейчас?! - удивился "Муслим". - Блять, я думал отдохнуть хоть немного. Помыться водой тёплой, чтобы шныри нагрели, а то провонялся весь этим подвалом.
- Та сам же говорил, что наотдыхался на подвале. И потом, я хуй его знает, где и когда. Были разговоры, что вроде на старом корпусе. На третьем этаже стрелу забили. Время не знаю. Ты давай иди споласкивайся, а я уточню и поднимусь к тебе.
- Хорошо.
И "Муслим", сожалея о том, что придётся отказаться от столь желаемого отдыха и достаточного количества тёплой воды, чтобы основательно смыть с себя подвальную грязь, стал подниматься в отряд.
"Татарин" же, опасаясь, что "Муслим" начнёт встречаться с другими пацанами, пробивая информацию, начал действовать решительно и быстро. Не теряя ни секунды, он бросился искать "Егорёшу" и вскоре нашёл того около слесарных мастерских.
- Братву можешь собрать?
- Когда? - тот удивлённо и одновременно испуганно посмотрел на него.
- Немедленно!
"Егорёша" помялся.
- Хуй его знает, "Татарин". Неожиданно как-то. Многих, наверное, припахали уже.
- Пиздец, ну и братва! - вспыхнул "Татарин". - Вы, блять, как шныри какие-то. Ты же говорил, что у тебя всё готово в любой момент!?
"Егорёша" даже на секунду стреманулся от такой реакции "Татарина", но затем взял себя в руки и проговорил.
- Ну, я могу потрещать с воспетами там, чтобы пацанов отпустили на время. Но надо будет подогреть их.
- Подогреем. Соглашайся на всё, что угодно! Я вечером тебе отлистаю, сколько надо. Короче, давай договоримся, чтобы через час ты уже со своими был на старом корпусе, на третьем этаже, в полной готовности. "Муслим" откинулся, пора его уму-разуму учить.
- Холодно там! - поёжился "Егорёша".
Погода действительно не баловала. С каждым днём холодало всё ощутимее и ощутимее. Ветер, завывая в проводах, гонял по небу серые косматые обрывки низких облаков, из которых, сквозь мелкую пелену мороси время от времени уже пролетали одинокие снежинки.
- Ну я же не говорю, чтобы вы там мёрзли! - стал раздражаться "Татарин" тупости своего подельника. - Вломите пизды ему, придушите и на подвал тащите. Там внизу подвал есть. Сухо. Тепло. Свет.
- Да знаю, - кивнул "Егорёша".
- Ну так если знаешь, то хули ты мне тут мозги ебёшь? - "Татарин" кинул в сторону того свой гневный взгляд, и "Егорёша" даже передёрнул плечами.
- Я просто уточняю, - промямлил он, - не злись.
- Уточняет он! Чтобы через час были на месте уже готовые.
- А как его туда затащить?
- Это не твоя головная боль! Я его приведу. Вы, главное, должны сделать всё так, чтобы он сам оттуда уже не смог выйти.
- Сделаем! - пообещал "Егорёша", и они разошлись.
"Татарин" вернулся в общагу и, разыскав "Муслима" в туалете отряда, залез на подоконник, рассматривая, как тот обмывается водой из таза.
- Ну, что там со стрелкой? - спросил "Муслим", отфыркиваясь от стекающей по лицу воды.
- Мойся. Мойся. Успеем ещё. Полчаса времени у нас где-то есть, верняк, - сказал "Татарин".
"Муслим" вернулся к прерванному занятию и, обмыв наспех всё своё тело, стал интенсивно растираться большим белым пушистым полотенцем. Его крепкое, сбитое, рельефное тело раскраснелось. Подойдя к окну и взглянув на улицу сквозь облупившуюся белую краску, которой было окрашено стекло, он заметил:
- Похолодало, пиздец! Скоро снег, наверное, выпадет. На подвале вообще дубарина.
- Похолодало... - согласился "Татарин". - Здесь вон тоже с окна тянет, и отопление какое-то голимое.
Он потрогал батарею, та была еле тёплая.
- Ещё не раскочегарили, - сказал "Муслим".
- Хуй его знает, - пожал "Татарин" плечами. - Давай собирайся, пошли. Я тебя на улице буду ждать.
"Татарин" вышел из умывальника, а "Муслим" какое-то время стоял, опустив руки, и смотрел тому вслед. Он никак не мог избавиться от внутреннего гадливого чувства, появившегося у него вместе с приходом "Татарина". Так бывает, что внезапно из ниоткуда накрывает необъяснимое предчувствие того, что в ближайшее время должно произойти что-то неприятное. Именно такое странное ощущение и появилось у "Муслима". Стараясь не думать о плохом, он, тем не менее, выйдя в расположение, велел дневальному срочно разыскать "Фёдора" и стал собираться. Надев майку, рубашку, пиджак, заправившись, "Муслим" поймал себя на мысли, что начинает ощутимо нервничать. Он успокаивал себя, как мог, и даже несколько раз глубоко выдохнул, закрыв глаза. Просовывая руки в рукава фуфайки, которые уже выдали пацанам к зимнему сезону, он услышал, как стукнула входная дверь, и в отряд вошёл запыхавшийся "Фёдор".
- Привет, "Муслим"! - обрадовался он своему другу. - Выпустили уже?
- Угу. Как видишь. Возьми пацанов и незаметно крутись недалеко от старого корпуса.
- А что такое? - насторожился в одну секунду тот.
- Да ничего вроде, но делай то, что говорю. "Татарин" внизу?
- Угу. В курилке сидит.
- Видел тебя?
- Де нет вроде. В сторону втыкает.
- Выйдешь. Не иди сразу в сторону старой общаги. Обойди с другой стороны. Старайся, чтобы тебя видело как можно меньше народа.
- Так, а что случилось-то? - "Фёдор" занервничал ещё больше.
"Муслим" помялся, не зная, как ему лучше объяснить происходящее, и, не найдя подходящего объяснения, просто сказал:
- Всё норм, просто подстраховать надо. Иди. Как договорились.
- Ну хорошо, - пожал "Фёдор" плечами и ушёл.
Дождавшись, когда за ним закроется дверь, "Муслим" подождал несколько минут и вышел следом за ним.
На улице его ждал "Татарин". Пока "Муслим" собирался, "Татарин" курил и до последнего момента колебался, стоит ли осуществлять задуманное. По сути, что ему давало "опускание" "Муслима"? Месть? Самоутверждение? Назидание остальным? "Да, пожалуй, всё вместе", - думал "Татарин". При этом его абсолютно не смущала нравственная сторона вопроса. Он просто пытался просчитать все возможные негативные последствия для себя после такого поступка. Однако, как он мысленно не прокручивал ситуацию в разные стороны, таковых для себя он не видел. Даже если потом кто-то и попытается предъявить ему что-то относительно того, как он поступил с "Муслимом", у него всегда найдётся, что ответить на такие "предъявы". Среди прочего (и, пожалуй, самым главным) было то, что "Муслима" на место смотрящего ставил сам "Татарин", и именно он того с этого места убирает, исправляя собственную ошибку, без вмешательства и упрёков со стороны других пацанов. Да и опять же, от кого такие предъявы могли прилететь? Разве что только от "Сиплого"? Так с ним он легко всё распетляет с помощью "Мюллера". Остальным же, походу, на "Муслима" должно быть безразлично...
Снова к "Татарину" откуда-то из глубины сознания выплыла тревожащая его мысль о том, что "Муслим" пока был однозначно тем, кто безоговорочно поддерживал его во всех движениях. И добровольно отказываться от такой поддержки сейчас казалось безумием. Убеждая самого себя в правильности принятого решения, "Татарин" вспоминал поступок того с принципиальным невозвратом "общаковых" денег и приходил к мысли, что поддержка эта носила весьма условный характер. "Муслим" мог выйти из-под контроля в любой момент. Мутить что-нибудь, пытаясь удержать его (так, как это он провернул с Артёмом), "Татарин" не хотел. Проще было действительно убрать "Муслима", продемонстрировав заодно всем свою силу, а нового смотрящего, если он будет ему неподконтрольным, просто переломать через колено или поставить в полную от себя зависимость, как он это сделал с "Ерёмой".
"Муслим" вышел на улицу и остановился возле входа, глядя в сторону "Татарина". Тот, ощутив на себе чей-то взгляд, обернулся и, увидев "Муслима", стараясь быть как можно искренним, широко улыбаясь, он пошёл тому навстречу. Идя в сторону общаги, ступая шаг за шагом, "Татарин" принял для себя окончательное решение, отбросив любые колебания насчёт того, чтобы дать "заднюю", учитывая, сколько уже было передумано и сделано, чтобы вот так, просто отказаться от своих замыслов.
Когда "Татарин" подошёл к ожидавшему его "Муслиму", они вместе пошли в сторону старого заброшенного корпуса общаги. Пробираясь по пожухлой грязной траве сквозь мокрые чёрные переплетённые ветви кустарника, они уже было подошли к самому зданию, как в этот самый момент, по заранее обговорённому плану "Татарина", к нему подбежал пацан и срочно позвал того на вахту. "Татарин" остановился и выругался.
- Блять, и что теперь делать?
Он растерянно посмотрел на "Муслима", потом на видневшееся невдалеке здание общаги и почесал затылок.
- Ну иди, чо уж теперь, - сказал тот, пожимая плечами, - а я пацанам объясню, что к чему.
- Как специально, сука, - раздосадованно сплюнул "Татарин".
- Да ну, хорошо ещё, что здесь застали, а не там, - "Муслим" кивнул в сторону здания. - Иди, говорю, быстро сбегаешь и вернёшься.
- Угу. Я постараюсь. Побежал я, а то кипеш начнётся, всех хватятся. Может, ещё успею к вам, хотя там, в принципе, дел-то на пять минут.
- Ну, тем более нехуй париться, я тебе потом всё расскажу., - "Муслим" улыбнулся, и "Татарин", развернувшись, пошёл обратно, а "Муслим", пройдя ещё немного, зашёл в продуваемое холодным ветром помещение заброшенного корпуса.
Поднимаясь вверх по ступенькам, он прислушивался к слабому гулу, доносящемуся из пустующих комнат. Между вторым и третьим этажом он бросил взгляд в находившееся неподалёку окно без рамы и увидел копошившихся в метрах пятидесяти от здания пацанов. Они практически без остановки махали лопатами, окапывая какую-то площадку. Вместе с ними суетился ещё кто-то, как показалось "Муслиму", похожий на "Фёдора". Тот то и дело махал руками и время от времени останавливался, поворачиваясь в сторону старого корпуса. При виде "Фёдора" "Муслиму" стало спокойнее, и, поднявшись наконец на третий этаж, он зашёл в двери первой попавшийся комнаты. Там было пусто. На полу комнаты валялись обрывки пожелтевших газет. Гулявший тут ветер то и дело тревожил присыпанный мусором полиэтиленовый кулёк. "Муслим" на какое-то время остановился и прислушался. Если, со слов "Татарина", тут должны были собраться пацаны, то он рассчитывал услышать, как минимум, шум или смех. Но во всём помещении была тишина. Это его насторожило.
Оглянувшись назад, он прошёл ещё через одну комнату и замер, так как на него быстрым шагом шёл незнакомый ему пацан. Это был "Егорёша". Весь его вид не обещал ничего хорошего. "Муслим" напрягся. Интуитивно ожидая атаки, он немного выставил левую ногу вперёд, сделав упор на правую.
- Здарово! Ты кто такой? - спросил он и в этот же момент услышал приближающийся шум за спиной.
Однако не успел "Муслим" обернуться, как ему на голову попытались накинуть что-то вроде одеяла, и он, понимая, что медлить нельзя ни секунды, отпрыгнул в сторону и стал отчаянно пытаться сбросить его с себя, размахивая руками в разные стороны. Выкинув руку далеко вперёд, он почувствовал, как удар его кулака пришёлся в чьё-то холодное лицо:
- Ах ты, пидор! - вскрикнул кто-то. - Ебашь его, "Егорёша"!
Но "Муслим" не останавливался. Резко развернувшись, он со всей силы двинул локтём в сторону и, судя по раздавшемуся хрусту, попал кому-то в челюсть. Опять послышались крики и маты. "Муслим" почувствовал, как на него пытаются навалиться несколько тел и сбить с ног. Тяжело вырываясь из этих объятий, он всё-таки с трудом скинул с себя мешавшее ему тёмное одеяло и оглянулся по сторонам. Как ему показалось, в комнате находилось около пяти незнакомых ему пацанов. Не раздумывая больше ни секунды, он бросился к оконному проёму и вскочил на подоконник.
Дальше "Муслим" действовал уже автоматически. Оттолкнувшись ногой от подоконника, он просто выпрыгнул из окна на улицу, не обращая никакого внимания на то, что было внизу. И хотя высота была сравнительно небольшой, приземлился он всё равно крайне неудачно. "Муслим" почувствовал, как при соприкосновении с землёй его правая нога подвернулась, хрустнула, и тело моментально пронзила острая боль. К тому же, падая вперёд, он с силой ударился о валявшийся на земле каменный валун. В голове моментально зазвенело, из глаз брызнуло разноцветными искрами, а по лицу потекла тёплая и липкая струйка крови. Превозмогая боль, он попытался подняться и тут же упал на землю снова. Волоча ногу, "Муслим" стал пробираться через кусты, оглядываясь назад и видя, как тени нападавших на него мелькают уже на уровне второго этажа. Понимая, что те вскоре окажутся на улице и он не сможет больше оказать им хоть какое-нибудь сопротивление, "Муслим", собрав все свои силы, громко крикнул, зовя "Фёдора". Когда он крикнул один раз, ему показалось, что сделал он это недостаточно громко, так как подсознательно, наверное, стыдился звать кого-то на помощь. Но, отчётливо понимая, что выбора у него особого нет, "Муслим" снова набрал воздуха побольше в грудь и ещё раз позвал "Фёдора". В этот раз у него получилось значительно лучше, и вскоре он увидел, как возившиеся вдалеке пацаны побросали свои лопаты и бросились в его сторону. А его преследователи тем временем уже выскочили на улицу и на какой-то момент замерли. Увидев, что на помощь "Муслиму" спешит подкрепление, они кинулись от заброшенного корпуса врассыпную. Увидав это, "Муслим" облегчённо выдохнул и уронил голову на руки, вдыхая прелый запах сырой влажной земли, закрывая глаза, стараясь не думать о разрывавшей его боли.
Когда "Фёдор" с пацанами подбежал к "Муслиму" тот, как им показалось, лежал без сознания. Пацаны несколько секунд постояли в раздумье, глядя на перепачканное кровью лицо "Муслима" и его неестественно вывернутую ногу, затем переглянулись и аккуратно попробовали приподнять того за руки.
- Не трогайте! - вскрикнул "Муслим", морщась от боли.
- "Муслим"! Кто это был? - спросил взволнованно "Фёдор".
- Не сейчас, - покачал тот головой, - на больничку надо. Ноге пизда, и в голове как будто дыра и сквозняк. Холодно пиздец. Колотит.
- Блять, а что делать-то? - "Фёдор" растерянно посмотрел на стоявших рядом пацанов, и один из них предложил:
- Может, на носилки пусть сядет? Донесём как-нибудь.
- Сядешь, "Муслим"? - спросил того "Фёдор".
"Муслим" приподнял голову с земли и пожал плечами.
- Хуй его знает, "Фёдор", только давайте что-нибудь делайте, а то мне реально пиздец как больно!
- Бегом тащите носилки! - приказал "Фёдор" пацанам, и те убежали.
Когда деревянные, грубо сколоченные и перепачканные мокрой землёй носилки лежали рядом с "Муслимом", "Фёдор" почесал затылок.
- Ну что, "Муслим"? Сядешь?
- Хуй его знает, - ответил тот, - попробуйте меня поднять. Только, смотрите, ногу не зацепите. Поубиваю потом нахуй!
Пацаны, стараясь действовать как можно аккуратнее, подняли сцепившего зубы "Муслима" и посадили его на носилки, которые держали в руках другие пацаны. Получилось, конечно, не очень, но ничего другого придумать они не могли. Взяв каждый по грубо оструганной ручке, пацаны аккуратно, но медленно понесли "Муслима" в сторону медпункта. "Фёдор" шёл впереди, и, когда вся эта компания подошла к небольшому помещению фельдшерского пункта, он открыл двери и первым вбежал внутрь. Вернулся он уже с взволнованным доктором в белом помятом халате. Бегло осмотрев "Муслима", тот велел немедленно укладывать его на твёрдую, затянутую зелёной прорезиненной клеёнкой кушетку, а сам побежал куда-то звонить и искать жгуты для фиксации ноги. Пацаны, которые работали при больничке и помогали фельдшеру, принесли таз с тёплой водой, и один из них аккуратно стал обмывать "Муслиму" лицо, а второй ножницами разрезал брючину на повреждённой ноге.
- "Фёдор", - в какой-то момент "Муслим" открыл глаза и позвал своего друга, - позови сюда пацанов.
- Кого, "Муслим"? - переспросил тот.
- Кого найдёшь. "Михея", "Сиплого", "Туриста", "Ерёму" или ещё кого-нибудь, неважно.
- Может, "Татарина" позвать и всё, зачем по остальным бегать? - спросил "Фёдор".
- Нет! Этого вообще не зови, - сказал "Муслим", "Фёдор" вопросительно посмотрел на того, однако ничего уточнять не решился и убежал выполнять просьбу друга.
Только он вышел, снова появился фельдшер, неся в руках жгуты и толстые, обшитые грубым картоном журналы.
- Терпи, - подмигнул он, подходя к "Муслиму", - скорую я уже вызвал. Голова не болит? Не тошнит? - "Муслим" отрицательно покачал головой. - Давай ногу тебе зафиксируем... Где же это ты так умудрился свалиться?
- Да на работах упал с крыши, случайно! Поскользнулся, - "Муслим" попытался привстать, однако фельдшер рукой уложил обратно его голову на подушку.
- Не двигайся. И давай вот только без работ! - попросил он. - Ты же не хочешь, чтобы у всех тут проблемы были? С турника там упал или что-то в этом роде. Так-то, конечно, тоже начнут мозги выносить, что бесконтрольно на турниках занимаются, но хоть от охраны труда проблем не будет...
Пока "Фёдор" бегал в поисках пацанов, "Муслима" привели в порядок, сделали ему обезболивающий укол, и пацан даже стал потихоньку засыпать, ожидая, пока из городской больницы приедет машина, чтобы отправиться туда на рентген и возможную госпитализацию. Прошло около сорока минут, и вернувшийся с "Михеем" и "Ерёмой" "Фёдор" застал уже стоявшую во дворе фельдшерского пункта карету скорой помощи, в открытую дверь которой закатывали носилки с "Муслимом". Пацаны прибавили шаг, и только водитель уже было собрался закрыть двери, как "Михей" попросил его подождать секунду.
- "Муслим", держись! - крикнул он внутрь машины. - Мы тебя подогреем, чем сможем.
Тот приподнялся на носилках и сказал:
- "Татарин", пацаны! - и, рассмотрев мелькавшего за спинами пацанов "Ерёму", добавил: - "Ерёма", я тебе напишу.
После чего водитель закрыл двери, и, включив мигалку, машина уехала в сторону центральных ворот.