Я вышел из больницы с разрываемой болью, истерзанной в клочья душой. Час назад консилиум врачей вынес мой старшей сестре Анне смертный приговор. Её болезнь стремительно прогрессировала, и спасти её могло только чудо... или врачи швейцарской клиники за 120 000 евро. Я, не видя ничего вокруг, шёл и думал, что, продай я всё, что у нас есть, вплоть до своей последней рубашки, мне не набрать даже половины нужной суммы. Обращение в различные благотворительные фонды ничего не дало - они помогали либо совсем маленьким, либо больным определёнными болезнями. Болезнь Анны была редкой, она никак себя ни проявляла: ни болей, ни изменения внешности. Её и диагностировали-то случайно - у Анны были симптомы, указывающие на заражение каким-то вирусом. Её положили в инфекционную больницу, не нашли вирус гриппа, но при исследовании обнаружили, что она больна это долбанной редкой болезнью, название которой я даже выговорить не мог. Я шёл, как слепой, натыкаясь на людей, спотыкаясь о пандусы, и только одна мысль взрывала мозг: мой единственный родной человек умрёт.
Неожиданный сильный удар вернул меня в действительность. Я отлетел от машины, которая в последний момент, визжа тормозами, остановилась, наехав меня капотом. Прямо возле лица я увидел шину. К счастью, это был внедорожник с высокой посадкой. Удар пришёлся в бок, но, видимо, я не пострадал, так как боли не чувствовал. Но это было последней каплей, потому что я не выдержал, и вся душевная боль, всё моё бессилие вылились в какой-то нечеловеческий, душераздирающий вой. Автомобиль дал задний ход. Вокруг начали собираться люди, уверенные в том, что так выть и рыдать может только человек, которого переехали вдоль и поперёк. Из машины кто-то выскочил, подбежал ко мне, взволновано спросил:
- Парень, где больно?
Слёзы застилали глаза, ничего не видя, я стал подниматься.
- Не двигайся, врачи уже бегут, тут больница рядом.
Я упрямо встал; выть я уже перестал, только вот слёзы и глухие рыдания остановить не мог.
- Ввв...сё нн...ормально, я не пострадал, - всхлипывая и заикаясь, сказал я.
Действительно, к нам подлетел кто-то в белом халате, лица которого из-за слёз я рассмотреть не смог, и начал меня ощупывать. Я никак не реагировал. Мужской голос, принадлежащий белому халату, сказал:
- Кажется, он не пострадал, но осмотреть его всё равно надо.
Я вырвался из кольца окружавших меня людей и, всё ещё различая лишь силуэты, двинулся в неизвестном направлении. Сильная рука схватила меня за запястье, развернула, и через минуту я уже сидел в той самой машине, которая меня сбила.
- Кончай выкаблучиваться, ты явно не в себе, - громким, деланно грубым тоном проговорил водитель.
Видимо, таким образом он пытался прервать мою истерику. Это действительно подействовало. Я начал ладонями растирать слёзы, рыдания прекратились, я посмотрел на того, кто мог бы пять минут назад решить все мои проблемы, потому что именно в момент столкновения я думал, что, если Анны не станет, мне один путь - в петлю. После смерти родителей она стала всем для меня: и мамой, и кормилицей, и лучшим другом. Она разрывалась между мной, институтом и работой с единственной целью, чтобы у меня всё было. Я привык во всём её слушаться, но после окончания школы решительно воспротивился одному её желанию. Она хотела, чтобы я поступил в институт, но я стал искать работу, чтобы облегчить ей жизнь, и именно тогда меня поразила весть о её болезни.
Наконец водопад слёз закончился, окружающий мир обрёл ясность, и я увидел молодого человека, внимательно следящего за дорогой. Он кинул взгляд на меня и расхохотался.
- Извини, не удержался... видел бы ты себя сейчас!
- И что смешного?
- Ты испачкался при падении, а сейчас всю грязь живописно размазал по своей симпатичной рожице!
Я взглянул в зеркало заднего вида и тоже засмеялся: рожа кочегара, и только два ярко-голубых глаза, промытые слезами.
- А теперь объясни мне: тебе что, жить расхотелось, что ты кидаешься под колёса? Ты выскочил, как чёрт из табакерки, я даже среагировать не успел, хорошо, тормоза у "немца" отличные, - отсмеявшись, спросил он.
Я сразу перестал смеяться, вспомнив о своей беде, и откинулся на спинку кресла. Так как я не отвечал, он пожал плечами и стал куда-то звонить. После взрыва эмоций на меня напала апатия, я даже не спросил, куда он меня везёт.
Пока мы ехали, я украдкой разглядывал сидевшего за рулём. Лет 25, может, чуть больше. Прямые каштановые волосы, слегка длиннее обычного, большие карие с грустинкой глаза, окружённые длинными густыми ресницами, прямой нос и чётко очерченные чувственные губы. Что-то восточное проскальзывало в очертании широких скул и в матовой бархатной коже. Я невольно залюбовался этим лицом. Перехватив мой взгляд, он снова весело улыбнулся, но на этот раз воздержавшись от смеха, потянулся к бардачку, достал упаковку влажных салфеток и протянул её мне. Я стал ими вытирать лицо.
Мы подъехали к какому-то зданию, окружённому высоким забором, утыканным камерами видеонаблюдения. Проехав через шлагбаум, мы остановились у главного входа.
- Бог мой, да ты не просто симпатичный, Джастин Бибер отдыхает, - теперь уже мягким, видимо, обычным для него тоном отметил он. - Точно ничего не болит, идти сможешь?
- Сказал же, я цел, - пытаясь скрыть смущение, я упёрся взглядом в панель управления.
Джастин Бибер не казался мне эталоном красоты, но на вкус и цвет...
- Ну-ну, не ерепенься. Пойдём со мной.
- Куда?
- На кудыкину гору! Увидишь, - ласковая улыбка заставила меня подчиниться.
Я послушно вылез из машины и поплёлся вслед за парнем. Теперь я рассмотрел его, но уже со спины. Высокий, стройный, в дорогущем костюме. Автомобиль, который он назвал немцем, был "мерином" из серии AMG. В общем, всё указывало на то, что наехал на меня не самый бедный человек; ещё у шлагбаума я заметил, как охранник, впускавший нас, невольно вытянулся, завидев машину.
Мы вошли в большое, роскошно отделанное фойе, уставленное цветами, диванами и креслами, спустились на лифте на этаж ниже. Здесь нас встретил охранник, вежливо и как-то раболепно поздоровавшийся с нами. Дальнейшее привело меня в замешательство. Парень подошёл к большой двери, поднеся голову к какой-то панели на стене, и застыл на минуту, пока голос из скрытого динамика не произнёс: "Сканирование завершено, доступ разрешён". Затем он прижал палец к другой панели, по которой пробежала световая полоса, в двери что-то щёлкнуло, она автоматически открылась, и я был поражён её толщиной.
"На банк не похоже, куда же меня занесло?" - задался я логичным вопросом.
Помещение, в которое мы вошли, было огромно, всё было заставлено приборами, столами с колбами и стеклянной посудой. Человек 20 деловито суетились, занимаясь своими делами, не обратив на нас никакого внимания. Судя по всему, это была лаборатория. Мы прошли к огороженному непрозрачным стеклом помещению. За столом сидел пожилой мужчина и что-то печатал на компьютере.
- Вот, Николай Серафимович, пришлось вернуться. Товарищ решил прилечь на дороге, в опасной близости от колёс моей машины, - мой провожатый весело указал на меня, - утверждает, что ничего не болит и он не пострадал, но Вы посмотрите, пожалуйста.
- Алекс, а без вывертов сказать, что наехал на парня, нельзя?
- Вы же знаете, меня хлебом не корми, дай повыпендриваться, - уже серьёзно проговорил тот, кого назвали Алексом. - Кроме шуток, у меня чуть инфаркт не случился. Он исчез под капотом, и я ждал звука ломающихся костей. Он вылетел под колёса невесть откуда, хорошо, скорость минимальная была.
- Алекс, ты и так не бережёшься, работаешь на износ, а тут ещё и это, - мужчина укоризненно покачал головой. - Что же, молодой человек, снимите рубашку, попробуем посмотреть, что у Вас повреждено.
Я был уже здесь, и кочевряжиться, доказывая, что я цел, смысла не было.
Я снял рубашку. Алекс присвистнул:
- Древнегреческий атлет! Ты гимнаст?
Я отрицательно покачал головой.
- Он тебе говорил что-нибудь, или он немой? - с улыбкой проговорил врач, подходя ко мне со стетоскопом.
- Сначала орал как резаный, потом смеялся... Нет, точно не немой! - поддержал шутку Алекс. - Но уже полчаса молчит, и взгляд, как у раненого оленёнка.
- Как Вас зовут, молодой человек?
- Никита, - тихо ответил я и снова замолчал.
Апатия и безразличие к происходящему не проходила, и говорить совсем не хотелось.
Осмотрев меня, Николай Серафимович сказал:
- Явных повреждений нет. Но у него шок и нервное потрясение, возможно, от этого он не чувствует боли. Я бы посоветовал подождать до завтра.
- Может, ему успокоительное дать?
- Нет, не стоит, видимо, организм защищается, видишь, какой он безучастный и вялый. Я бы посоветовал грамм 50 коньяка, чтобы поднять давление и снять стресс, но не рано ли. Вам сколько лет?
- Восемнадцать, - выдавил я из себя.
- Ладно, разберёмся, - Алекс положил мне руку на плечи, и по всему моему телу пробежала дрожь. - Идём, Китёнок.
Непривычное обращение меня удивило. С чего это он? Раненый оленёнок, Китёнок. Как будто он на меня не наехал, а наоборот, спас меня из-под колёс. Но в тот момент мне было пофиг, рука, лежащая у меня на плечах, заставляла сердце заходиться от счастья.
На лифте мы поднялись в шикарный кабинет, который кричал о том, как богат его хозяин. Увидев удивление у меня во взгляде, когда я рассматривал эту роскошь, Алекс пояснил:
- Это отцовское наследие, а мне не хочется что-то менять. Да и положение обязывает.
Я хотел поинтересоваться, что же это за положение, но мне больше хотелось домой, в объятья любимого диванчика.
- Если Вы успокоились насчёт моего состояния, я могу идти?
- Дружочек, я о тебе беспокоюсь! А домой я тебя отвезу, 10 минут подожди.
Я опустился в огромное кресло и через пару минут уже крепко спал. Первый раз я проснулся, когда почувствовал, что кто-то поднимает меня. Я приоткрыл глаза и увидел, как Алекс несёт меня к лифту. Было так уютно и спокойно на его руках, что я закрыл глаза и снова провалился в сон. Второй раз я открыл глаза в комнате, затемнённой тяжёлыми портьерами, на огромной кровати. Не представляя, где я нахожусь, я потянулся, выскользнул из-под одеяла и обнаружил, что я в одних трусах. Припомнив предыдущие события, я решил, что я дома у Алекса. Свою одежду я не нашёл, но на спинке кровати висел атласный халат. "Интересно, этот стиль а-ля Помпадур у них во всём?"
Когда я накинул халат и вышел из комнаты, оказалось, что не во всём. Я стоял на втором этаже, а внизу располагался большой холл, его интерьер был более современным, свидетельствовавшим об изысканном вкусе хозяев. Такое я видел только на картинках в интернете, которые смотрел вместе с Аней, когда мы собирались делать ремонт в нашей небольшой квартире. Вспомнив про Аню, я стремглав скатился с лестницы и стал оглядываться в поисках часов. На большом, отделанным мрамором камине стоял изящный хронометр. Он показывал 2 часа. Я пришёл в ужас. Я должен был в 10 часов быть на собеседовании, а в 14 в больнице! Поняв, что я безнадёжно опоздал, я опустился на диван и закрыл глаза, чтобы не разреветься.
- Привет, Китёнок! - голос Алекса звучал весело.
Я открыл глаза и, увидев их, он осёкся:
- Что случилось? Болит что-нибудь?
- Ну почему Вы меня не разбудили, я везде опоздал, - понимая, что он не будил меня из лучших побуждений, я сказал это как можно мягче.
- На учёбу или на работу?
- На собеседование и в больницу, - как можно лаконичней ответил я.
- Прости, я же не знал. Ты как отрубился вчера в моём кабинете, так и проспал всё это время. Я подумал, что сон лучший лекарь, и не стал тебя будить.
- Я понимаю. Спасибо. Вот только на руках меня носить не стоило, я не маленький.
- Ещё какой маленький, - улыбка у Алекса была настолько ослепительной, что за неё я бы простил ему всё на свете.
Только вряд ли когда-нибудь ему понадобится моё прощение.
- Ладно, работа была так себе, а к сестре меня по-любому пустят и в любое время.
- Почему ты так уверен в этом?
- Уверен, и всё тут, - я не хотел распространяться о своих бедах. - Мне бы мою одежду и примерное описание того, как мне добраться отсюда к месту нашей вчерашней встречи.
- Лихо завернул. Оказываться, ты тоже за словом в карман не лезешь! Сначала завтрак, потом всё остальное, - он поманил меня жестом за собой, и мы прошли на кухню.
На столе стояли только что напечённые блины, вкусно пахло свежесваренным кофе. Я глазами стал искать ту, что напекла блины.
- Что-то потерял?
- А где хозяйка?
- Я один живу. И сам себе готовлю, хотя редко, обычно ем где придётся.
Мы с Алексом позавтракали. Завтрак прошёл в молчании. Я был благодарен парню за то, что он не пристаёт с расспросами, а расспрашивать его о чём-то мне казалось неудобным. Однако я постоянно ловил на себе его заинтересованный взгляд. К концу завтрака он уже не сводил с меня вопрошающих глаз. Я не выдержал и всё ему рассказал. Рассказывая ему, я всё отчетливей понимал, что ничего не смогу поделать в этой ситуации и помочь сестре, что широко распространённое мнение о том, что у нас можно на каждом углу продать почку, это выдумка: я пробовал - желающих купить не нашлось во всём интернете. Именно этими мыслями я закончил своё повествование. Предательские слёзы снова струились по моему лицу, образуя на атласном халате большое влажное пятно. Несмотря на эти слёзы, я рассказывал свою историю ровным, отрешённым голосом, как будто всё это происходило не со мной и моим единственным родным и любимым человеком, а с какими-то другими, слабо знакомыми мне людьми. Даже на меня такой контраст производил гнетущее впечатление.
Алекс слушал внимательно, не перебивая. Лицо его менялось по мере того, как я излагал ему свои горести. От былой весёлости не осталось и следа. Когда я закончил, он встал, обошёл мой стул сзади, положил руки мне на плечи, сильно сжал их и тихо проговорил:
- Бедный мой Китёнок, сколько на тебя разом всего навалилось. Держись, мы прорвёмся.
Это "мы" согрело мне сердце, но, движимый внезапным внутренним протестом, я вскочил:
- Мы? Если Вы решили, что Вас разводят на бабки... - я не находил слов, - лучше бы Вы меня оставили там, возле больницы. А я, дурак, разоткровенничался. Я один, мне даже не с кем поделиться горем. Я один против смерти.
Я опустился на стул под укоризненным взглядом огромных, уже любимых мною карих глаз.
- Так, может, хватит одному мучиться? Я ещё вчера понял, что с тобой не всё в порядке, даже думал, что ты специально под машину бросился, чтобы свести счёты с жизнью.
Услышав, как он близок к истине, я опустил голову.
- Бог мой, так я прав, ты думал об этом?
- Не в тот раз, мне сестру похоронить надо.
- Никита, ты с ума двинулся?! - я уже стал привыкать к Китёнку, и этот "Никита" больно резанул по сердцу. - Твоя сестра жива, и будет жить, об этом надо думать! Я знаю, тебе трудно теперь будет принять мою помощь, ты начнёшь считать, что ты, как попрошайка, выпросил эти деньги. Типа, увидел состоятельного человека и воспользовался его чувством вины. Я даже не буду убеждать тебя в том, что это ради сестры. Мы поступим по-другому!
Он достал мобильник и набрал номер одним нажатием, что говорило о том, что этому человеку он часто звонит. Пока шли гудки вызова, он пояснил:
- Я звоню моему бухгалтеру... Да, Света, доброе утро. Я сейчас передам трубку одному не чужому мне человеку, и ты ему скажи, куда я просил завтра перевести деньги, - он сделал паузу и ответил: - Да, те 10 миллионов.
Он протянул мне трубку.
- Здравствуйте! Странная, конечно, просьба, но от Алекса что хочешь можно ожидать. Так вот, это наш ежегодный взнос на благотворительность. Вам перечислить организации, на чьи счета пойдут эти деньги? - женский голос звучал приветливо, удивления в нём не чувствовалось.
- Нет, спасибо, до свидания, - я передал трубку Алексу.
- Свет, отставить перевод. Эти деньги пойдут на благотворительность, но только адресно, надо помочь одному хорошему и очень больному человеку, - он замолчал, слушая, что ему отвечает Светлана. - Так случилось, что я узнал об этом только несколько минут назад. Пока, - и уже мне: - Ну что, на такую комбинацию ты согласен?
Я закрыл глаза и кивнул. Этот вчера ещё чужой человек вошёл в мою жизнь с визгом тормозов, а сейчас он читал меня, как книгу. Видимо, считая меня порядочным человеком и сам будучи таким, он понял, что я буду чувствовать, если он просто даст мне деньги на операцию сестры, и придумал нестандартный выход из этой тупиковой ситуации... Но тем самым закрыл передо мной другую дверь. Ещё вчера (не помню, в какой момент) я понял, что люблю его. Конечно, была большая вероятность того, что он не ответит на мою любовь, ведь далеко не все такие, как я, но крупица надежды на это была. Сейчас все мечты рушились. Я не смогу ему признаться, он воспримет это как плату за доброе дело, которое он сделал бескорыстно.
Видимо, вся гамма чувств, переживаемых мной в этот момент, отразилась в моих глазах.
- Ёшкин кот, что опять не так?! Китёнок, не смотри так, всё же хорошо. Я каждый год перечисляю определённую сумму на благотворительность, просто раньше деньги шли в проверенные мною фонды, а сейчас пойдут на лечение твоей сестры. Так откуда снова этот взгляд, как будто небеса рухнули?
Я взял себя в руки.
- Всё нормально, спасибо, - я смутился, - извините, не знаю, как Вас называть.
- Алекс! Отныне и навсегда!
- Навсегда? Ну да, мне потребуется много времени, чтобы вернуть такую кучу денег... - сказал я без следа иронии в голосе.
Мой рот закрыли губы Алекса, я инстинктивно напрягся, но уже через секунду, забыв обо всём на свете, ответил на этот страстный поцелуй.
- Дурашка, я не психолог, но могу понять, что чувствует человек, когда так смотрит на меня. Я это понял ещё вчера и, виноват, не без задней мысли притащил тебя сюда. Я в тебя влюбился, когда два чистых голубых глаза уставились на меня с забавно перепачканной физиономии. А сейчас ты сидел и думал, что не сможешь мне признаться в своей любви, потому что это будет выглядеть как попытка отдать долг. Только, солнышко ты моё, ты что-то попутал. Ты мне ничего не должен. Будь я прожжённым натуралом, я бы тебе всё равно дал эти деньги - это благотворительность, она не требует возврата. Только скажи, я не ошибся, ты любишь меня?
- А как же Джастин Бибер? - не сдержался я.
- Отдыхает! Так что?
Я застенчиво опустил голову, но, собравшись с духом, поднял взгляд и, глядя ему в глаза, тихо сказал:
- Люблю, как никогда и никого не любил. Ты мой Алекс - навсегда, - он реально читал меня, как книгу, понимал без слов.
Я мысленно возблагодарил Бога за то, что он послал меня под колёса его автомобиля, за то, что Алекс оказался таким же, как я, за то, что Алекс меня полюбил.
- Крутое имечко, только лучше просто Алекс, - засмеялся тот, с кем мне хотелось теперь прожить всю жизнь. - Так, а теперь пошли, время тикает. Я постирал твою одежду, думаю, она уже высохла, хорошо, что гладить не надо.
- Постирал мою одежду? - я остолбенел от удивления.
- Ну да, она была грязная. И хватит смотреть на меня, как на чудотворца, стирала вообще-то стиральная машина. И потом, скоро тебе придётся мне стирать, а то у меня вечно времени ни на что не хватает, так что сочтёмся!
"Сочтёмся, ещё как сочтёмся! Для тебя я на всё готов!". Его слова дали мне понять, что этот поцелуй Алекса на кухне был не его прихотью поцеловать красивого парня. Я понял, что теперь мы вместе! А как надолго - к чему загадывать?
Подъезжая к больнице, Алекс сказал:
- Так, Китёнок, сейчас покажешь мне, где кабинет главного врача, а сам дуй к ней. Как насчёт того, чтобы познакомить нас?
Я снова чувствовал себя под опекой, и меня совсем не смущало то, что он играл первую скрипку в наших отношениях, наоборот, это было то, что я искал. Я не бежал от ответственности, просто всю жизнь родители, а потом сестра мягко, но настойчиво показывали мне правильный путь, и когда я лишился единственной поддержки, то чувствовал себя брошенным, мне было легче умереть, чем быть одному, без сильного плеча, на которое я мог бы опереться.
- Конечно, ты же должен знать, какого замечательного человека спасаешь!
- Стоп, я не хочу выглядеть спасителем, об этом молчок. Если узнает, то не от нас. Я хочу, чтобы ты представил меня как друга, и не только друга, если Аня в курсе... хм...
- Я понял тебя, - я счастливо улыбался. - Она знает, с самого начала, она мне тогда очень помогла, поддержала.
- Ну и отлично, идём.
Меня и Алекса безоговорочно пропустили, зная, в каком состоянии находится Аня, и сочувствуя мне. Навстречу мне шёл лечащий врач Ани, и я уже собирался рассказать ему радостную новость, но Алекс ласково подтолкнул меня в сторону палаты сестры, так что я даже не успел их представить друг другу. Лишь чуть позже я понял, что не знаю ни отчества Алекса, ни его должности, и даже имя было сокращением либо от Алексея, либо от Александра, так что я не смог бы нормально его представить, только сел бы в лужу. Он и об этом подумал!.. Наш роман развивался стремительно. Это потом я понял, что у Алекса всегда так: он ставит цель и идёт к ней с максимальной скоростью. С такой целеустремлённостью он добивался успеха там, где другие не имели ни единого шанса для этого, будь то бизнес или личная жизнь. Со временем я привык к этому и стал понимать его с полуслова, часто вообще без слов.
Оставив Алекса с врачом, я вошёл в палату сестры. Ещё вчера она поняла по моему виду, что всё хуже некуда. И тут же начала успокаивать меня. Несмотря на нелёгкую жизнь с братом на шее, она никогда не теряла оптимизма. Когда я понял, кто я, она первая пришла на помощь, и именно этот оптимизм не дал мне засунуть голову в духовку (вообще-то я собирался наглотаться таблеток, но не смог достать нужные). Вот и сейчас она меня встретила с радостной улыбкой. На этот раз я смог ей ответить тем же.
- Привет, солнышко! Ты чего лыбу давишь? - она была филологом и постоянно доставала меня за использование сленга, но иногда употребляла мои же словечки - в критических случаях, считая, что это сделает разговор менее напряжённым.
- Привет, Анюта! Я с хорошими новостями. Я вчера не сказал прямо, не хотел тебя расстраивать ещё больше. Тебя спасёт только операция, и на неё теперь есть деньги! - всё это я выпалил, глотая части слов, меня всего прямо-таки распирало от счастья.
- Колись, откуда деньги? Почку продал? - неожиданно нахмурившись, спросила она.
- Блокбастеров с сериалами насмотрелась? Если честно, то пробовал, только никто не соблазнился, - тут я стушевался; я так спешил, что не успел придумать убедительное объяснение появлению такой суммы. - Я... Понимаешь...
- Он обратился в один благотворительный фонд, и там согласились выделить необходимую сумму, - в дверь уже заглядывал улыбающийся Алекс.
Я с облегчением вздохнул; он спас меня, как будет ещё не раз приходить мне на помощь в самые критические моменты в будущем.
- Здравствуйте, Аня. Можно я буду Вас так называть? Я Алекс. Я друг Китёнка.
Аня непонимающе смотрела на нас. Алекс вошёл в палату и протянул Ане большой букет чайных роз. Блин, ну где можно было раздобыть цветы за 10 минут и при этом успеть обо всём договориться с врачом! Аня, что-то поняв ("Китёнок" прозвучало недвусмысленно), улыбнулась:
- Здравствуйте, Алекс! Тогда уж давайте сразу на "ты"! Если честно, первый раз вижу друга Ника. А он от меня ничего не скрывает. Или что-то изменилось, Ник?
Хотя вопрос был задан мне, Алекса, взявшего инициативу в свои руки, было не остановить:
- Ник? Мне больше нравится Китёнок! И, думаю, ничего не изменилось, мы с твоим братом познакомились только вчера. Так что, у него раньше не было друзей? - под обаянием Алекса Аня устоять не могла, да и никто бы не смог остаться равнодушным к обаятельной, жизнерадостной улыбке, яркой внешности и привычке в любой обстановке чувствовать себя как рыба в воде.
- Насколько я знаю, нет. Он застенчив и с трудом сходится с людьми, - Аня тоже улыбалась. - Чтобы с ним познакомиться и стать другом за один день, надо, как минимум, спасти его от банды хулиганов или вынести из горящего здания!
- Боже, какие ужасы ты рассказываешь! Всё было гораздо прозаичней. Можно сказать, мы столкнулись лбами, - услышав такую версию нашего знакомства, я расхохотался.
- Ты что сделал с моим братом? От него улыбки не дождёшься, а тут ржёт, как конь! - Аня с удивлением переводила взгляд с меня на Алекса и обратно.
- Ничего плохого не делал. Это в нём было, надо было только дать этому выход.
- Я вижу, ты справился.
- Не я один, он смеётся ещё и потому, что его любимая сестра скоро поправится!
- Эй, вы двое! Я пока тут! - сердито вмешался я. - Анюта, понимаешь...
- Всё я поняла, - Аня улыбалась, - не слепая и, надеюсь, не глупая. Так про деньги правда, Ник?
- Мне кажется, Алекс никогда не врёт! Иногда переиначивает, но не врёт. Да, деньги дали благотворители. Ты летишь в Швейцарию!
- Уже завтра, в крайнем случае послезавтра, - Алекс с нескрываемой любовью смотрел на меня.
А я думал: "Как он всё успел?".
- Так и ты причастен к появлению денег?
- Некоторым образом, да.
- И, разумеется, я могу тебе доверить на время операции брата?! - фраза прозвучала не язвительно, скорее как вздох облегчения.
- Ты же говорила, что ты не глупая. И ещё ты очень красивая! Разумеется, я присмотрю за ним.
- Комплименты прибереги для своего Китёнка! - Аня давала понять, что прекрасно понимает, что происходит между Алексом и мной. - А если серьёзно? Ты сам ещё молод, справишься?
- Ну, предположим, постарше тебя, опыта присмотра за мелкими нет, но это дело наживное.
- Ты правильно сказал: он ещё юн. Он привык на кого-то полагаться, любой может его обмануть и обидеть.
- Я не любой, и, думаю, ты понимаешь, что я его никому в обиду не дам.
- Нет, это невозможно! Может, я пойду, а вы тут сами добазаритесь, куда меня засунуть: под стеклянный колпак или в пентхаус высотки под охрану взвода морских пехотинцев?!
Моё возмущение было столь искренним, что эти двое рассмеялись.
- Ник, ты же понимаешь, что я с ума сходить буду, как ты и что с тобой. Но почему-то я доверяю твоему новому другу. Так ты останешься с ним?
- Куда я денусь! Но только с этого и надо было начинать, - я состроил обиженную физиономию.
Теперь смеялись все вместе.
- Так, мне пора на работу. Китёнок, останься с сестрой, она завтра улетит, и вы довольно долго не увидитесь. Я после работы заскочу к вам, - Алекс встал. - Аня, я не прощаюсь!
- Удачи, Алекс! И спасибо!
- За что? - уже в дверях остановился Алекс.
- За брата, за деньги!
- Плохо иметь дело с умной девушкой - просчитывает тебя на раз! - казалось, Алекс разговаривает с самим собой; он обернулся и внимательно посмотрел в глаза Ани. - Это тебе спасибо за Китёнка. Ты воспитала потрясающего парня и этим сделала меня счастливым.
Когда дверь за Алексом закрылась, Аня сказала:
- Я почти всё знаю, но хотелось бы услышать от тебя подробности.
У нас никогда не было секретов друг от друга. Я сел и рассказал ей обо всём, начиная с выхода из больницы и заканчивая моим пробуждением в чужом доме, которому предстояло вскоре стать и моим тоже. Сцену с поцелуем и разговор о деньгах я пропустил. Первое было слишком личным, второе просил не озвучивать Алекс.
- И всё-таки я права: деньги дал он! Меня удивляет другое. Я тебя слишком хорошо знаю, ты не мог вот так просто взять деньги у человека, в которого влюбился. Ой, только не красней, дурой надо быть, чтобы не видеть, что между вами происходит. Так как он тебя уломал, и о какой сумме идёт речь?
- 120 000 евро.
Сестра лишилась дара речи. Я рассмеялся и рассказал ей о разговоре с бухгалтером.
- Откуда у него такие деньги, тем более что это явно не всё, что у него есть, раз он каждый год отдаёт их на благотворительность?
- Знаешь, я даже не знаю, как его полностью зовут, я не успеваю за его темпом.
- Тебя это не пугает?
- Нет, ведь я люблю его, - я снова предательски покраснел и опустил глаза.
- Мне кажется всё это невероятным. В один день ты находишь человека, которого ты мечтал найти, и этот же человек, может быть, спасёт меня!
- Никаких "может быть"! - взвился я, потом тихо добавил: - Я думаю, мне его Бог послал, когда увидел, в каком я отчаянии.
- Даа, не захочешь, верующей станешь!
До приезда Алекса я выслушивал наказы сестры, что мне стоит делать, а что не стоит, как питаться, и всё остальное, связанное с её отсутствием. Пришёл врач и сообщил, что принимающая сторона готова к операции, вопрос с транспортировкой решается, и так как болезнь Ани пока никак не отразилась на её физическом состоянии, то она может лететь обычным рейсом, без сопровождения, что незначительно, но снизит расходы.
Алекс приехал в белоснежном костюме (когда успел переодеться?) с ещё одним букетом, на этот раз орхидей, и огромным тортом.
- Привет, ребята! Как вы тут?
- О, "Армани"! Классно выглядишь, друг моего брата, - Анюта явно переняла тон общения Алекса.
- Ого, ты "Армани" с порога определяешь?
- Я же девушка!
- Девушка, он сегодня только завтракал, ты его кормила?
- Алекс, мне принесли двойной обед. Ника здесь обожают, так что не волнуйся, он поел, хотя я удивлена, что ты подумал об этом.
- Так я уже заступил на вахту. Теперь он будет постоянно накормлен, одет и обут. А обожают его не только здесь.
- Вам не надоело болтать друг с другом, как будто меня здесь нет? - уже спокойно поинтересовался я.
- Китёнок, нам нужно, чтобы твоя сестра спокойно улетела завтра утром, а ты у нас у обоих больше, чем в этой комнате, ты у нас в сердце!
- Ладно, отмазался, но...
- Подожди, Ник, - перебила меня сестра, - как завтра утром?
- Аня, врач сказал, что дорога каждая минута. Тебя отправили бы сегодня, но прямых рейсов до Цюриха вечером нет, а лететь с пересадкой не рекомендуется. Так что прощальный ужин для сестры моего друга, и "Армани" в связи с этим!
- Пообещай, что не обидишься, но ужин здесь, наверное, не такой, к какому ты привык.
- Во-первых, чаще всего мой ужин - это яичница часов в 11, и я надеюсь, что Китёнок изменит это, ведь мне раньше незачем было спешить домой. Во-вторых, всё уже продумано! Надо только немного подождать.
- Алекс, может, расскажешь напоследок про себя?
- Рассказывать особо не о чем. Если кратко, то родился я в семье двух химиков, повёрнутых на науке. Все ранние годы был предоставлен сам себе, хотя учился хорошо, по стопам отца и матери пошёл на химико-технологический. Родители работали в области фармакологии и сделали открытие, которое меня до сих пор кормит. Когда мне было 22, они погибли в авиакатастрофе. С той поры я один управляюсь. Теперь, надеюсь, буду не один, - и он вопросительно посмотрел на меня.
Мой взгляд сказал ему всё, что он хотел услышать. Но Аня не преминула встрять:
- Только помощи от него большой не жди. Он неуч. Как домработница сойдёт, а вот учиться не хочет. Может, ты вразумишь это чадо.
- Между прочим, учиться я не пошёл, чтобы тебе полегче было, - начал злиться я.
- Между прочим, я тебе сто раз говорила, что тянула тебя до сих пор и ещё пять-шесть лет выдержу.
- Эй, ребята, брейк! Аня, не надо Китёнка злым делать, ты несправедлива, а ещё будущий педагог. Китёнок, ты никогда не будешь домработницей. А насчёт института мы ещё поговорим; последнее слово окажется за тобой, но ты никого не сделаешь счастливым, если тебя заберут в армию.
- Если бы ты видел, как она изо дня в день приходит домой поздно ночью, после института и работы, измотанная и уставшая, ты бы меня понял.
- Солнышко, обстоятельства меняются, но сейчас не время спорить по этому поводу.
- Ты был прав насчёт Бога, - Аня обращалась ко мне, но с симпатией смотрела на Алекса.
Тут нас прервали. В палату вошли два официанта, толкавших перед собой тележку, уставленную всевозможными яствами.
- А вот и ужин!
- Алекс, как тебе удалось договориться о том, чтобы их пропустили?
- Китёнок, я хотел решить это, как всегда, с помощью денег, но оказалось, что здесь все вас любят и сочувствуют вам, так что не понадобилось даже просить - я высказал идею, и главврач её поддержал. Быть хорошими людьми лучше, чем просто богатыми.
- А хорошими и богатыми ещё лучше, - улыбнулась сестра.
- Деньги лишь средство, поверь моему опыту, они облегчают жизнь и дарят комфорт, но счастливыми никого не делают.
- Думаю, ты прав, давайте теперь только о хорошем. Только вот платья под "Армани" у меня нет, так что не обессудьте.
- Ошибаешься, есть! Точнее, для нас ты и в халате прекрасна, но лететь тебе в Цюрих в чём-то надо? Надо. Зная, что время поджимает, я позволил себе попросить свою помощницу купить тебе кое-какие вещи и всё необходимое. Всё в чемодане, его передадут тебе утром. Надеюсь, с размером я не ошибся, - Алекс улыбнулся.
У Анюты навернулись слёзы на глаза, она встала и подошла к Алексу, тот тоже встал. Она обняла его и, поцеловав в щёку, стала что-то шептать на ухо, но я услышал лишь конец фразы: "Береги его".
Я был на седьмом небе от счастья. Больше всего я боялся, что моя сестричка встанет на дыбы из-за того, что кто-то посмел меня забрать из её заботливых, но ревнивых рук.
- Может, хватит миловаться, я есть хочу!
- Алекс, мне кажется, или он ревнует? - засмеялась Анюта.
- Только вот кого к кому?
- Ну, это просто: тебя ко мне! И к бабке не ходи! Ребята, я так счастлива за вас.
Впервые я видел Алекса слегка смущённым.
- Офигеть, сестрёнка нас благословила! - не удержался я.
- Алекс, ещё одна просьба к тебе, последняя. Отучи ты его от этих слов: "офигеть", "в натуре", "типа", "ни хрена" и ещё кучи всяких слов-паразитов.
- Вот этого не обещаю - сам грешен, иногда проскальзывает. Зато мы оба не материмся! - и Алекс заразительно засмеялся.
- Горбатого могила исправит, сестрёнка, - я смеялся вместе с Алексом.
Анюта не выдержала нашего веселья и тоже рассмеялась. Ужин прошёл так же весело. Прощаясь, мы пообещали утром забрать Аню из больницы и проводить её в Шереметьево.
По дороге я молчал, представляя, что должно произойти дальше. Не знаю, как у Алекса, но у меня ни женщин, ни мужчин ещё не было. Всё моя треклятая стеснительность! Мне неоднократно делали предложения переспать - иногда намёками, иногда напрямую, но я тушевался и сбегал. Я очень хотел распечатать свою девственность, но вся надежда была на Алекса. Если он изберёт тактику ненападения, это может случиться ещё нескоро.
Наконец я прервал молчание:
- Ты покорил мою сестру. Не скажу, что сделать это было невозможно, но точно - чертовски трудно.
- А тебя?
- Ты хочешь, чтобы я повторил то, что сказал утром?
- Я слышал это несколько раз от других, но не мог ответить тем же. Ты единственный, от кого я хочу это слышать снова и снова.
Я собрался с духом, но меня хватило лишь на тихое:
- Я люблю тебя!
Машина остановилась, мягкие горячие губы нашли мои, чувственный поцелуй прервался лишь на секунду. Алекс выдохнул:
- Я тебя тоже люблю, только ты и представить не можешь, как сильно.
Когда машина вновь тронулась, я сказал:
- Я даже не знаю твоего полного имени.
- Алекс. Это моё полное имя. Алекс Новицкий. По отцовской линии я поляк, Алексом звали и моего прадеда, графа Алекса-Иммануила Новицкого. Родители сжалились и Иммануила исключили.
- Значит ты граф? - вопрос прозвучал наивно, даже глупо.
- Для тебя я Алекс - навсегда! Или уже нет? - в вопросе звучала провокация.
Я шутя толкнул его в плечо:
- Если тебе нравится, я буду повторять это часто. Я люблю тебя! Только слова при частом повторении теряют смысл и эмоциональную наполненность. Знаешь, это как американцы десять раз на дню повторяют эти слова, и постепенно они становятся типа, "привет-пока".
- Ты прав, но когда ты мне это говоришь, то у меня армия мурашек по телу бежит. Это такое необыкновенное чувство, когда слышишь то же, что хочешь сам повторять непрестанно.
Дома, пока Алекс ставил машину в гараж, я поставил чайник и пошёл принять душ. Когда вернулся, увидел одну наполненную чашку и одну уже пустую. Я предположил, что в таком огромном доме не одна ванная комната и Алекс, выпив чаю, тоже пошёл принимать душ.
Я поднялся в уже знакомую комнату. Стены, обитые чем-то, похожим на бархат, имели густой вишнёвый цвет. За счёт этого большая комната была уютной, это впечатление усиливала мебель в стиле барокко или рококо - я не сильно в этом разбираюсь, но она вся была покрыта замысловатыми завитушками, листьями и ракушками, выполненными резьбой по дереву.
Я скинул халат и, выключив свет, нырнул под одеяло. Через некоторое время дверь приоткрылась, и в комнату скользнула чья-то тень.
- А пожелать спокойной ночи? - голос звучал слегка напряжённо, видимо, от волнения.
- А поцеловать? - почему-то спокойно парировал я.
Тень склонилась надо мной. Лёгкий, порхающий по губам поцелуй...
- Спокойной ночи, любимый!
Тень двинулась к двери, и я понял, что худшие мои предположения оправдались. Алекс решил ждать, пока я "созрею". Но гораздо более сильным было моё волнение по поводу того, что он сейчас уйдёт, и я снова останусь один. Любовь придала мне сил:
- Не уходи... пожалуйста.
Тень остановилась:
- Ты уверен?
- Не вынуждай меня умолять. Если ты уйдёшь, я больше никогда не решусь остановить тебя.
В мгновение ока обнажённое тело оказалось рядом с моим. Ищущие руки стали гладить и ласкать меня. Сначала несмело, затем всё более уверенно я отвечал на ласки. Наши губы то сливались, то, дразня друг друга, размыкались, и лёгкие поцелуи и покусывания губ сменялись глубокими нежными танцами языков. Моё возбуждение возросло до такой степени, что я боялся достичь кульминации прямо во время прелюдии. Я пытался направить мысли в другое русло, но гибкое мускулистое тело рядом со мной не давало мне ни на секунду расслабиться. Я издал слабый стон.
- Не тяни, я на пределе.
Мгновение, и тела рядом со мной уже нет. Тихо открылась и закрылась дверь. "Нифига себе, сказал я себе"... Я готов был заплакать. Довести меня до такого состояния и бросить! Я тут же стал винить себя. Надо было кончить в потолок, и финита ля комедия.
Но тут дверь открылась, и в дальнем углу комнаты зажёгся ночник. Обнажённый греческий бог стал приближаться ко мне. Увидев страдание в моих глазах, он рывком бросился ко мне.
- Китёнок, что случилось?
- Никогда не бросай меня! - я бросился к нему и порывисто обнял любимого.
- Я не бросал, мне просто надо было кое-что взять, - прошептал он.
Я разжал руки и отстранился от Алекса. Он с улыбкой показал мне какой-то тюбик и презерватив.
- А можно без этого?
- Без этого можно, - он отбросил презерватив, а тюбик взял в другую руку, - а вот без этого не обойтись.
Я подумал, что это, наверное, что-то типа крема.
Снова любимые губы и руки начали свою игру. И очень скоро я снова оказался на пределе. Алекс понял это. Он перевернулся на живот и призывно выгнулся. Я застыл в недоумении. По всем повадкам в нём угадывался актив. Я же был готов для него быть кем угодно, хотя роль актива меня тоже привлекала.
- Ну, чего ты ждёшь?
- Я думал, ты актив, - робко промолвил я.
- Ты не ошибся! Но я у тебя первый, и ты будешь у меня первым - в этом смысле.
Я понял, что этим он демонстрирует свою любовь. Отдаваясь мне, он хочет подчеркнуть, что я не случайный партнёр, а его вторая половинка.
Несмотря на мою застенчивость, я всё-таки иногда смотрел художественные фильмы по "теме". Моим самоучителем стал фильм "Близкие друзья". Там главный герой открытым текстом объясняет своему любимому солнышку, что такое римминг и другие тонкости секса с парнем.
Я начал с шеи и очень медленно, ласкающими поцелуями и покусываниями, добрался до сакральной точки; мне предстояло расслабить мышцы очень маленького колечка. Я стал делать это языком. При первом же прикосновении Алекса выгнуло дугой, он подался мне навстречу. Когда мышцы стали более эластичными, я медленно вошёл в любимого, с ужасом ожидая услышать стон боли. Но послышался стон наслаждения - перепутать их невозможно. Я стал двигаться, постепенно наращивая темп. К сожалению (или к счастью), копившееся во мне напряжение довольно быстро вылилось в мощную, пульсирующую струю. Я сорвался на крик, когда почувствовал, как подо мной бьётся Алекс. Ритмичные сокращения вокруг той моей части, что была внутри Алекса, показали мне, что извержение двух вулканов произошло почти одновременно.
Мы лежали рядом, тяжело дыша. Зная о том, что должно произойти дальше, я перевернулся на живот. Несколько минут спустя язык и губы Алекса начали своё путешествие по моему позвоночнику. Волшебные прикосновения заставляли меня выгибаться и тихонько постанывать. Когда я почувствовал язык там, где никто раньше не бывал, по моему телу пробежала лёгкая судорога, а в глазах вспыхнули звёзды. Повторяя со мной то же, что я делал с ним минуту назад, губы Алекса, начали путешествие в обратном направлении. Когда они достигли моей шеи, раздался шёпот:
- Солнышко, перевернись, я хочу видеть твои глаза!
Я перевернулся и хотел поднять ноги, но Алекс жестом остановил меня.
- Нет, ты будешь сверху, я хочу любоваться тобой.
Он опрокинулся на спину, а я, перебросив ногу через мускулистое тело, принял позу всадника. Я понял, что Алекс даёт мне возможность самому рулить потерей моей девственности.
Я стал медленно опускаться. Мгновенная, но вполне терпимая боль прошила меня, но я был готов к ней и даже не поморщился. Не отрывая взгляда от любимых глаз, внимательно и с любовью смотревших на меня, я полностью впустил член Алекса в себя. Когда мои ягодицы коснулись тела Алекса, боль уже ушла, и я стал двигаться, постепенно наращивая темп. Волны наслаждения возникали в груди и скатывались вниз, я чувствовал томление внизу живота. Когда я почувствовал приближение очередного оргазма, я сбавил темп, но тихий шёпот:
- Не останавливайся, я на пределе! - заставил меня возобновить эту сладкую скачку.
Когда я почувствовал внутри себя неудержимые сокращения, моя реакция не заставила ждать - я залил бронзовое тело белыми струями. На этот раз сладкое ощущение было столь сильным, что я застыл, боясь потерять сознание. Алекс, не выходя из меня, осторожно положил меня на спину, навис надо мной и, закинув мои ноги себе на широкие плечи, продолжил этот танец, полный наслаждения...
Мы забылись сном, когда уже начало светать. К счастью, Алекс поставил будильник, и, проспав чуть меньше часа, мы были разбужены нежной музыкой "Адажио" Альбинони. Обменявшись нежными поцелуями, боясь не удержаться и продолжить ночной марафон, мы выскользнули из-под одеяла и быстро оделись. Выпив только по большой чашке кофе, мы сели в машину и поехали в больницу за Анютой. Удивительно, но с момента пробуждения мы обменялись лишь парой фраз, наши глаза говорили друг другу больше, чем мы могли высказать словами.
Аня ждала нас, находясь уже в полной готовности. Взглянув на нас, она забавно присвистнула:
- Да, ребята, вы, похоже, времени даром не теряли. Поспать хоть удалось?
Мы были так счастливы, что ничто не могло нас смутить, и мы, не сговариваясь, одновременно чмокнули её в обе щеки. Видимо, наше настроение передалось и ей.
- Алекс, спасибо за вещи, всё подошло отлично! Наверное, не стоит говорить, что можно было бы и поскромнее тратиться?
Алекс с улыбкой только махнул в ответ рукой.
Всю дорогу в аэропорт мы говорили на самые разные темы. Аня уже не волновалась за меня, Алекс клятвенно пообещал ей звонить каждый день и докладывать, как мы справляемся. У меня не было сомнений в том, что операция пройдёт успешно, и позже мои надежды полностью оправдались. При прощании с сестрой я заметил, что с Алексом она ведёт себя так же, как со мной; наша семья стала больше, и это произошло само собой. Слёз прощания не было, все верили в то, что скоро мы снова будем вместе.
Вернувшись домой, я сказал:
- Алекс, иди поспи, а я пока что-нибудь вкусное сварганю.
- А ты что, выспался?
- Нет, но я столько пережил за эти дни, что не засну. Я очень люблю тебя!
Он обнял меня, наши губы слились, а сердца застучали в унисон.
- Китёнок, когда я думаю, что не выскочи ты тогда на дорогу... Я бы нашёл тебя, но позже... Знаю, что нашёл бы, не мог не найти... Я тоже люблю тебя!
Я принял душ, изучил запасы в холодильнике и, составив примерное меню, принялся готовить. Возиться с готовкой пришлось довольно долго, все мысли были о том, за что я получил такой подарок, о том, что жизнь сделала крутой вираж и что сейчас я совсем не такой, каким был лишь несколько дней назад.
Я заканчивал взбивать крем для торта, когда две сильные руки крепко обняли меня за талию. Я не слышал шагов Алекса и от неожиданности вздрогнул, напрягся, но, почувствовав его губы у себя на шее, расслабился, закинул голову ему на плечо и укоризненно сказал:
- Аленький, эта миска с кремом могла оказаться у тебя на голове! Хочешь, чтобы у меня сердце остановилось, балда?
Я ожидал услышать смех, но вместо этого руки, крепко сжимавшие меня в объятьях, разомкнулись, и я больше не чувствовал горячих губ. Алекс отстранился и буквально рухнул на стул. Я резко обернулся - огромные карие глаза растерянно смотрели на меня. Ничего не понимая, я опустился на корточки перед любимым и, взяв его руки в свои, спросил:
- Что случилось, я что-то не то ляпнул?
Алекс продолжал растерянно смотреть на меня. Потом он мотнул головой, как бы отгоняя наваждение, и сказал:
- Нет, всё нормально. Но это очень странно!
- Что странно?
Он приподнял меня и усадил себе на колени, я положил голову ему на плечо и замер, ожидая объяснения его странного поведения.
- Понимаешь... меня Аленьким называла только мама, ей не нравилось моё имя, это отец на нём настоял. Откуда ты его выудил?
- Ты меня называешь Китёнком, и я хотел придумать тебе ласковое имя, долго мучился, но, кроме Ал и Лесик, ничего в голову не пришло. Но эти имена мне тоже не понравились, и я решил тебя называть Алекс - какая разница, нравится мне это или нет. А когда ты так коварно подкрался, до смерти меня напугав, "Аленький" выскочил из меня сам собой. Я могу не называть тебя так больше, - грустно закончил я.
- Это провидение! Два любимых мною человека называют меня одинаково, - задумчиво проговорил мой Аленький.
- Так можно? - я радостно вглядывался в глаза, которые любил больше жизни.
Как будто очнувшись, Алекс ответил пристальным взглядом на мой взгляд.
- Конечно, Китёнок. Когда ты меня так назвал, меня точно током ударило. Я вспомнил маму, её ласковые руки, нежные слова, которые она мне говорила, - в общем, всё вспомнил. До этого помнил лишь, как я провожаю их на самолёт. Как будто блок кто-то поставил. Всё, что было до этого, вспоминалось смутно, отрывками. А ты мне вернул воспоминания. Мне тебя ангелы послали.
Он прижал меня к себе, да так крепко, как будто кто-то хотел меня забрать у него, а он не отдавал. Я нашёл его губы и, целуя его, почувствовал, как объятия ослабевают, становясь не такими отчаянными. Слегка отстранившись, я спросил:
- Помнишь, Аня про Бога упомянула?
- Да, только я не понял, к чему это было сказано, а спрашивать постеснялся.
- Ты? Постеснялся? - рассмеялся я.
- Ну да. Ты думаешь, я беззастенчивый нахал?
- Нет, я так не думаю, прости. Так вот, до этого, когда мы были одни, я ей сказал, что ты мне ниспослан свыше!
Алекс, услышав это, без слов взял меня на руки и положил на большой стол, накрытый белоснежной скатертью. И что тут началось!..