Часть 1 Вы никогда не задумывались, почему нас так завораживает красота фарфоровых кукол? Думаю, это очевидно. Они такие идеальные, их лица, глаза — всё сделано так безупречно, что смотришь на них — и на минуту может показаться, что они живые. Вот они вроде улыбаются нам, сочувствуют или состроили капризную гримасу, но эта иллюзия, ведь куклы — холодные и пустые по своей сути, уронив это фарфоровое, хрупкое создание, вы ничего там не увидите, кроме осколков совершенства, и им не больно, ведь это куклы, пустышки, разве что хозяин расстроится, пока не купит себе новую забаву.
Люди часто ничем не лучше этих игрушек и их хозяев, смотря по какую сторону этих взаимоотношений окажешься.
Эта история об одном юноше, жизнь которого похожа на жизнь золотой рыбки в аквариуме. Таких мы видим везде: на улице, в клубе, кафе — смущённо смотрим на них, с завистью провожаем их взглядом и, что уж там говорить, втайне без лишней скромности желаем их. Правда, желание это совсем уж не любовь, разве можно их любить? У нас возникает только желание обладать ими, и лица этих кукол в эти минуты становятся такими живыми...
Знакомство
Лучи утреннего солнца пробиваются сквозь окно великолепных апартаментов, освещая изысканную, просторную и светлую комнату, посреди которой стоит юноша перед огромным зеркалом во весь рост, тело обнажено, и глаза его скользят по ступням, по длинным стройным ногам, по ровному и крупному мужскому достоинству, плоскому, в кубиках пресса животу, подкачанной груди, изящным кистям рук, ключицам, изгибу шеи. Лёгкое движение прелестной головки — и взору открывается бледно-фарфоровое лицо. Взгляд парня скользнул по как будто нарисованным бровям, прядь светло-русых слегка вьющихся волос упала на высокий лоб, тёмные пушистые длинные ресницы, стремящиеся ввысь, вдруг широко раскрылись, и глаза цвета яркого, глубокого, искрящего сапфира посмотрели на юношу, глядевшего из зеркала. Пальцы смотрящего невольно коснулись зеркала, но тут же рука была отдёрнута с мыслью: «Какой холодный!».
Неожиданно на теле парня с помощью лёгкого движения рук появилось нижнее бельё в виде коротких тёмно-голубых шортиков, плотно обтягивающих крепкий, упругий, задорный юношеский зад, далее были одеты узкие, низко посаженные и до неприличия плотно прилагающие к телу джинсы тёмного цвета, отчего ноги стали бесконечно длинными, воздушная, но точно описывающая и подчёркивающая каждый изгиб тела рубашка, и, наконец, изящные аксессуары украсили тело юноши. Часы Cartier на руке, а в руке Louis Vuitton. Последний взгляд, последняя белоснежная улыбка, скрывшаяся за чётко очерченными пухлыми губами сочного, розового цвета, и вот уже глаза скрылись за Prada.
Уверенная походка, водитель распахнул дверь, и парень одним движением оказался в Bentley. Кожаный салон приятно скрипнул, нажатие педали и скорость, только скорость, ведь в этом городе люди не спят, не слушают, не видят, только мчатся куда-то...
Машина остановилась возле одного из самых старых вузов страны, и парень с такой же грацией и с таким непередаваемым чувством собственного достоинства вышел из авто и твёрдо зашагал к дверям здания... При его появлении был слышен только шёпот, видны только взгляды завистников, только взгляды желающих, взгляды, скользящие по такой идеальной фигуре. Шёпот-взгляды, взгляды-шёпот... Парень шел прямо к своей цели. В аудитории, когда он зашёл в неё, повисла тишина с примесью его имени. Мимолётное движение — и глаза открыты, взмах ресниц, блеск бездны моря... Заворожённые взгляды... Слышал ли он их, видел ли он их? Нет, ведь имя его Кукла!
Глаза другого парня, как два уголька, смотрели на это фарфоровое совершенство, пока в бок его не толкнула подружка со словами:
— Смотри, Кирюх, Кукла пришёл. Какая же он всё-таки напыщенная и эгоистичная сволочь! — скривив губы, с завистью проговорила девушка, которая, кстати, была блондинкой с модельной внешностью, так сказать, королевой бала.
— Кто?! — недоумевающе посмотрел парень на свою школьную, а теперь уже и университетскую и, быть может, будущую супружескую любовь.
— Как кто? Ты что, с Урала? Я же тебе говорила, ты меня хоть когда-нибудь слушаешь? — запев старую песню о главном, завелась Машка.
— А да, припоминаю. А почему Кукла? — взгляд парня перескакивал то на Куклу, то на подружку.
— Почему, почему... Федька его так прозвал за внешность и просто-таки катастрофическую тупость! — и девушка ехидно засмеялась своей же, как красотка думала, острой шутке.
Правда, парень её лишь снисходительно улыбнулся при этом. Да, Машка — хотя что это я её так — Мария, а вообще действительно Машка уже потирала руки, радуясь тому, что отхватила себе такого парня: спортсмена (Кирилл занимался плаванием, борьбой и лёгкой атлетикой — это так, между прочим), умного и очень красивого. Кирюха, конечно, не был писаным красавцем, зато был высокий, под метр девяносто, а может, и больше (рулеткой не измерял), широкоплечий, каждая мышца на его теле играла, у него были чёрные волосы, как воронье крыло, лицо сильное и мужественное, а там... Машка просто балдела от парня, и не важно, что в постели он был не таким уж и пылким, и, в принципе, сам никогда не настаивал на сексе — ничего, Машка сама всё компенсировала своим напором. Кирюха не возражал. Ему сначала было всё равно, а потом он привык, к тому же всё вроде складывалось, как у людей, а что ещё надо?
Началась лекция. Кирилл пару раз скользнул взглядом по Кукле, и парень действительно показался ему каким-то нереальным персонажем, только что сошедшим с обложки глянцевого журнала... При этом исследователь обратил внимание на то, что на протяжении всей пары Кукла что-то усиленно строчил у себя в телефоне, правда, лицо его при этом не выражало ни радости, ни заинтересованности, ровным счётом ничего, оно просто застыло, и, очевидно, ему абсолютно неинтересны были окружавшие его люди, в особенности препод, который, к слову, уже подошёл к парню и произнёс:
— Молодой человек, может, Вы оторвётесь от столь интересного занятия и уделите внимание и нам?
Препод выжидающе посмотрел на парня, как и все остальные, а потом произошло то, чего никто не ожидал: Кукла захлопал ресницами, округлил глаза, улыбнулся, а потом из его уст раздалось хихиканье, такое глупое, такое неуместное, что в такой ситуации невольно делаешь назад шаг от тупости субъекта. Препод смерил Куклу тяжёлым взглядом и сказал:
— Вы либо безнадёжно глупы, либо искусно притворяетесь... Ну, что ж, посмотрим, как Вы будете смеяться на экзамене, — он развернулся и продолжил лекцию.
Все переглянулись, пошептались, и только Кирилл заметил, что Кукла снова стала Куклой. На лице красавца не отражалось ничего: ни смущения, ни грусти, ни, тем более, чувства неловкости. Для него случившееся явилось ничтожным жизненным эпизодом. Многие в такой ситуации просто сгорели бы со стыда или что-нибудь промямлили бы, чтобы как-то сгладить отрицательное впечатление о себе, а Кукле всё было по фиг.
Когда лекция закончилась, Кукла встал и направился к выходу из аудитории, но тут путь ему перегородил задира Федька, который крикнул:
— Ой, вы гляньте, Кукла сегодня снова отличился своей глупостью. Что смотришь, глазками хлопаешь? — и все заржали.
Кукла сначала посмотрел в сторону смеющихся, а затем резко перевёл взгляд на задиру, да ещё какой! Как будто синий клинок стали полоснул по ржущей роже парня, отчего его смех стих. Бровь Куклы высокомерно изогнулась, в то время как его рот пренебрежительно скривился.
— Ты, наверное, забылся — как тебя там, Федор? Хотя это не столь важно, — холодная речь полилась из обворожительных уст Куклы. — Свои остроты, достойные сливного бачка, будешь другим в уши лить, ясно? — сказал он, как отрезал.
Глаза у компашки округлились — у кого от чего, а у Федьки от прилива ярости.
— Ты что, совсем нюх потерял? Давно с моим кулаком не встречался? Я тебе не один из твоих педиков, церемониться не ...