Подкатегории: больница, врачи; мужики и молодые
Клятва Гиппократа. Врачи приносят её перед тем, как вступить в ряды спасителей человечества. Но что делать, когда человека не хочется спасать? Более того, ты ненавидишь его всем сердцем и желаешь ему мучительной смерти? В такие моменты и проявляется вся сущность человека. Его светлые и тёмные стороны. И ты должен решить, что в тебе сильнее: благородное чувство долга или низкое, всепоглощающее чувство мести...
Закончив медицинский вуз и устремив свой светлый взор в будущее, я, двадцатидвухлетний парень, и не предполагал, что жизнь медицинских работников, красиво показанная в фильмах и сериалах, настолько далека от правды. Бессонные ночи, постоянно раздражённые пациенты, кровь, моча, рвота, маленькая зарплата, которой едва хватает на то, чтобы свести концы с концами, и это далеко не весь перечень "прелестей службы". И если после окончания универа мои помыслы заключались лишь в том, чтобы помогать людям, то через год работы в больнице от моего энтузиазма не осталось и следа. Единственное, что меня удерживало от увольнения и смены рода деятельности, был он - один из хирургов нашей больницы. Я познакомился с ним в первый день своей работы, когда, столпившись у приёмного покоя с другими интернами и ожидая нашего куратора, я увидел его. Очень высокий, он грациозно шёл рядом с кажущейся совсем малышкой медсестрой. Стыдно признаться, но я уставился на него, выпучив глаза и открыв рот. Он был божественно красив: иссиня-чёрные, слегка вьющиеся короткие волосы, золотисто-карие глаза, нос с лёгкой горбинкой, чётко очерченные скулы и губы, мужественный подбородок с милой ямочкой. Его белый халат развевался на ходу, а светлая рубашка в полоску сидела на нём как влитая, обтягивая накачанное тело. Галстук был подобран в тон рубашке, что говорило либо о его собственном чувстве стиля, либо о хорошем вкусе его жены. Я помню даже запах, который уловил мой чуткий нос, когда он проходил мимо: ноты сандалового дерева и сирени...
- Рот-то прикрой, а то птичка залетит, - хлопнув меня по плечу, прервал мои размышления мой друг Витька. - Ты на него так пристально пялишься, что так и спалиться недолго, - уже более тихо сказал он.
Стоит отметить, что Витя - единственный человек, который знает о моём отношении к мужчинам. Мы дружим очень давно. Сам он натурал, и у нас никогда ничего с ним не было. Хотя он очень привлекателен: ростом, конечно, не Гулливер, но коренастый, с плотным телосложением; его открытое широкое лицо деревенского парня всегда озаряет улыбка, а огромные голубые глаза светятся доброжелательностью. Он легко поддерживает любой разговор, вклинивается в любую беседу, превосходный оратор, он может убедить в своей правоте кого угодно. По крайней мере, в вузе ему это всегда удавалось. Но есть у него и свои минусы: он довольно неусидчивый, упрямый и достаточно быстро переключается на другие дела, не доделав предыдущие. Как он доучился до конца курса, чтобы стать врачом - ума не приложу, но в его руках всё вертится и спорится. Я не такой жизнерадостный, как он. Считаю себя серьёзным молодым человеком и не размениваюсь на пустяки: если занимаюсь бегом по утрам, то в любую погоду, если готовлюсь к сессии, то сижу с учебниками в обнимку и не отвлекаюсь ни на что постороннее.
- Да я на медсестру засмотрелся; смотри, какая красотка, - уже опомнившись, отшутился я.
- Да-да, конечно, на медсестру... Мне-то не заливай, - улыбнулся он.
Пока мы болтали, к нам подошёл наш куратор - как выяснилось, Горлов Антон Петрович. Мужчина лет 40, невысокого роста, достаточно худощавый, каштановые волосы зачёсаны назад, серые глаза хищно поблёскивают из-за квадратных очков.
- Итак, сегодня ваш первый день, - начал он,- работы у нас тьма, нянчиться с вами никто не будет. Не справляетесь с работой - до свидания, пациентов много. Вы трое, - он указал на нас с Витькой и ещё на одну девушку, - в палаты с 1-ой по 3-ю: судна, кормёжка, распределение лекарств по рецептам врачей, а вы 4-ро - за мной, - вывалив на нас эту тираду, он развернулся и, гордо вышагивая, увёл за собой остальных интернов.
Мы трое просто опешили. Я, конечно, знал, что для того, чтобы научиться плавать, людей бросают в воду, но чтобы в медицине было то же самое? Разумеется, мы проходили практику в действующих больницах, когда учились, но кое-что могло и позабыться уже.
- Ну что? Испугались? - улыбаясь, подошла к нам та самая молоденькая медсестра, которая недавно проходила мимо. - Меня зовут Алла. Не бойтесь, не все такие козлы, как Антон. Вы не стесняйтесь: не знаете - подойдите к медсёстрам, мы вам всё расскажем/покажем; если пациенту плохо, незамедлительно бросаете все свои дела и зовёте врача. За тяжёлыми мы сами присматриваем, так что это просто на всякий случай информация, - рассуждала она, пока мы шли к палатам.
Я не удержался и спросил у неё, с кем она шла по коридору.
- С Ильёй-то? Это хирург-кардиолог, Коробов Илья Дмитриевич. Самый молодой среди них. И самый красивый, - мечтательно вздохнула она, а я жутко покраснел. - Уж сколько женщин за ним таскалось, не сосчитать, вся больница, наверное, вплоть до санитарок, а он ни в какую: служебные романы не приемлет, гордец.
За этими разговорами мы пришли к нужной палате, и мой первый день обучения начался с того, что на меня вырвало пациента. Я отправился в комнату персонала, чтобы переодеться. Пока я стаскивал с себя футболку через голову, то услышал, что в комнату кто-то зашёл. Подумав, что это один из наших, я попросил:
- Слушай, помоги мне с одеждой, а то голова застряла.
- Наверное, умный больно, раз голова такая большая, - сказал мой добродетель и стал помогать стаскивать футболку.
Я хотел объяснить ему, что размер головы никак не зависит от размера головного мозга, но, наконец, избавившись от футболки и увидев собеседника, я ощутил, что слова застряли в горле. Это был тот самый хирург. Я снова густо покраснел. Что на меня сегодня нашло, ума не приложу.
- Я рад, что смог помочь тебе, - он широко улыбнулся, - меня зовут Илья.
Я крепко пожал протянутую им мне руку. У него был необычайно крепкий хват. Я чувствовал себя слегка неловко от того, что стоял полуголым перед этим красивым мужчиной, который меня привлекал.
- Меня зовут Саша, - слегка дрожащим голосом представился я.
- Вот и познакомились. Видимо, тебя-то я и ищу.
Моё сердце дрогнуло от его слов.
- Антон с барского плеча дал мне в помощь одного интерна, так что придётся тебе терпеть меня.
В душе я только порадовался такой возможности и, надев сменную форму, побежал вслед за Ильёй.
Так и началось наше более тесное знакомство. Илья многое знал, его уважали как специалиста, даже более опытные прислушивались к его советам, я же старался быть ему отличным помощником. Он часто меня хвалил, и вскоре мы сработались. У Витьки дела шли не так гладко. Его постоянно ругали и шпыняли, врачи не хотели с ним работать и жаловались на него. Мы же с Ильёй достаточно быстро подружились и постоянно болтали на разные темы. Я узнал, что в юности он занимался греблей - очень редким для нашей страны видом спорта. Теперь стало понятно, откуда у него такие мускулы, ведь тренажёрный зал и правильное питание с нашей работой, на которой нет времени даже поспать, а перехватить бутерброд считается счастьем, несовместимы. Мне с ним было хорошо и спокойно, и в то же время очень интересно. Мы понимали друг друга без слов, и казалось, что этому парню я могу наконец-то раскрыть свою наглухо заколоченную душу. Кому, как не кардиологу, доверить своё сердце, верно?
В один из дней, когда мы ждали вместе с ним в палате, пока пациент после операции очнётся от наркоза, разговор плавно перетёк к отношениям. Я не знал, как построить беседу, чтобы не обидеть его и не выдать себя. Он, видимо, чувствовал эту неловкость и взял всё в свои руки.
- Саш, я давно за тобой наблюдаю и хотел спросить... эм... предложить тебе кое-что...
Я понял, что для него это было так же сложно, как и для меня.
- Я завтра остаюсь на ночное дежурство, не хочешь составить мне компанию? Я, конечно, понимаю, что моё предложение может показаться тебе странным, но я хотел бы... - он замолчал, и теперь настала его очередь краснеть.
Он не мигая уставился на меня. "Неужели это то самое, о чём я думаю? Нет, не может быть. А вдруг?" - в моей голове пронёсся миллион мыслей за пару секунд. Я выдавил из себя что-то вроде "угу" и для пущей убедительности ещё и кивнул. Его лицо расплылось в улыбке.
- Может, вы прямо щас поженитесь? - сварливо раздалось с кровати.
- О, господин Шкуров, вы очнулись! Как самочувствие? - и мы сразу же занялись очнувшимся пациентом, чтобы скрыть своё смущение и переключить его опасный интерес к нам на собственную персону.
Следующей ночью я стоял у двери комнатки для отдыха, где за стеной, должно быть, ждал меня он. Сказать, что я волновался - значит ничего не сказать. Я несколько раз брался за ручку, чтобы её повернуть, но у меня всё не хватало духу это сделать. Когда я в очередной раз опустил ладонь на неё, она вдруг сама провернулась, и дверь распахнулась.
- А вот и ты, - улыбаясь, сказал Илья, - заходи, я тебя давно уже жду.
Его глаза светились такой добротой, а лицо излучало такое поразительное дружелюбие, что моё волнение как-то само собой прошло.
- Я надеюсь, это не слишком для тебя? - взволнованно спросил он.
Внутри я увидел накрытый стол. В графине стоял, как потом выяснилось, сок, в вазе лежали фрукты, на тарелках - слегка подостывшая пицца.
- Прости, я совсем не умею готовить, да и времени обычно на это нет, - смущённо сказал он.
Я помотал головой:
- Нет, всё чудесно.
Мы сели на диван и занялись мини-ужином. Больше всего мне нравилось в Илье то, что с ним я мог быть самим собой. Наши разговоры протекали сами по себе, постоянно находились для них какие-то новые темы, казалось, что мы знакомы не пару месяцев, а всю жизнь.
В какой-то момент в комнате повисла небольшая пауза, и наши глаза встретились. Всё произошло как-то само собой. Миг - и мы уже целовались. Его губы плавно обволакивали мои, лёгкая щетина на его щеках слегка покалывала меня и щекотала мой нос, он очень умело пользовался языком. Я, сам того не замечая, начал гладить его грудь через рубашку, а второй рукой поглаживать его ширинку. Вскоре я почувствовал в ней движение, и брюки натянулись, как тетива. Оторвавшись от поцелуя, он спросил меня:
- Ты действительно этого хочешь? Я не настаиваю... Я понимаю, что это необычно для тебя...
Я приложил палец к его губам и ещё раз поцеловал Илью, потом опустился на колени и расстегнул его ширинку. Из брюк выпрыгнул, как чёрт из табакерки, его член. Длиной около 18 см, толстый, с прожилками и крупной головкой, он смотрел строго вверх и сочился смазкой. Теперь пришло время показать всё, чему я научился, просматривая порнофильмы. Я мягко обхватил губами его залупу и начал её посасывать. Илья вздохнул и положил руки мне на голову. Всё это оказалось сложнее, чем я представлял: член был слишком большой для моего девственного рта, да и Илья старался запихнуть мне его как можно глубже в глотку. Но постепенно я освоился и начал брать в себя его хуй всё глубже и глубже. Через 10 минут усиленного минета его пенис уже полностью входил мне в глотку; как это называется в порно: я сосал с проглотом. Илья стал стонать громче и подмахивал мне членом всё быстрее и быстрее. Я гордился собой: этот красавец, о котором я столько мечтал, наконец-то мой и получает удовольствие от моих действий. Я решил ещё прибавить газу и начал сосать с бешеной скоростью. Пару минут спустя струя спермы брызнула мне в горло; на вкус она была слегка солоновата, и я старался проглотить как можно больше.
Далее пришла очередь моей задницы. Илья настолько сильно возбудился после минета, что прямо в одежде с расстёгнутыми брюками развернул меня раком к себе и, стянув врачебные штаны, раздвинул мои ягодицы. Он начал язычком ласкать мою попку. Его действия были для меня необычными и приятными.
Хорошенько поработав у моей дырочки, он оторвался от своего занятия и приставил к моему заднему проходу свой член. Мужчина обхватил меня за задницу и начал плавно входить своим хреном внутрь моего тела. Мое девственное до сегодняшнего дня очко так плотно обхватило член Ильи, что у него глаза на лоб полезли от плотности сжатия. От его равномерных толчков я получал истинное наслаждение. Раз за разом, когда его хер входил в меня и доставал своим концом до моей простаты, в животе приятно тяжелело. Его яйца мягко бились о мою задницу. Впервые в жизни я отдался своим желаниям и получил больше, чем мог рассчитывать.
Я соскочил с его члена, развернулся и уже сам накинулся на Илью. Теперь уже я повалил его на лопатки и уселся верхом на его хуй. Я скакал на нём, как заправский наездник, упираясь руками в его грудь. Не знаю, что меня больше возбуждало: то, что меня впервые ебёт любимый и единственный мужчина в моей жизни, или та животная страсть, с которой всё это происходило. Но я забыл об одном: трахался-то я с настоящим мужиком, поэтому долго доминировать он мне не позволил. Не снимая со своего члена, он повалил меня на спину и, устроившись в миссионерской позе, скорее, в её самом извращённом варианте, продолжил долбить мой проход. Мои ноги обхватили его спину, а своими руками я играл с его очком, периодически проникая туда пальцами.
Наконец Илья крепко обхватил меня и, насадив мою задницу на свой хуй до упора, обильно начал кончать. Внутри стало так тепло и приятно, что не передать словами. Я освободил свою обкончанную задницу от атакующего орудия, которое уже начало опадать, и лёг рядом со своим врачом.
Мы не успели перевести дух, как послышались приближающиеся мужские голоса. Мы моментом подхватили одежду и, собрав остатки ужина, спрятались за ширмой, за которой переодеваются врачи. Дверь приоткрылась.
- Здесь никого нет, нам никто не помещает. Заходи, - услышали мы голос Антона - главы отделения.
Послышалась небольшая возня, и снова повисла тишина.
- Ну, чего же ты? Мы вроде бы обо всём уже договорились, не стесняйся.
Я выглянул из-за ширмы, благо она находилась в самом углу комнаты и полумрак скрывал меня от посторонних глаз. Мои глаза округлились от картины, свидетелем которой я стал. У стола стояли два человека, одним из них, как я уже сказал, был Горлов, а вот вторым... Вторым был Витька! Мало того, Антон засунул одну руку ему под футболку и поглаживал его соски, а другой рукой хозяйничал у парня в штанах и определённо подрачивал Витькин член. Витя стоял красный как рак и смотрел в сторону. Было видно, что ему это мало того, что непривычно, так ещё и неприятно. Он всячески отводил глаза от Антона, и его лицо, доселе всегда бывшее весёлым, сейчас было чернее тучи.
- Будь хорошим парнем, и тогда останешься в интернатуре, - продолжая шарить в трусах Вити, вновь заговорил Антон. - Поверь, без моего покровительства ты вылетишь отсюда, как пробка из бутылки, и я могу дать тебе такие рекомендации, что ты с ними только судна выносить будешь до конца жизни.
Я, конечно, знал, что у Вити плохо получается эта работа, но чтобы настолько - и не предполагал.
Пока я обдумывал всё это, Антон развернул Витю лицом к столу и, нагнув парня, спустил с того брюки. Нашему взору открылась Витина подкачанная задница; его дырка была плотно закрыта, и, казалось, открыть её можно только специальным медицинским расширителем. Антона это, по всей видимости, мало волновало. Он, расчехлив своего бойца, начал обильно смазывать его медицинским вазелином. А там было на что посмотреть. Если бы не видел своими глазами, ни за что бы не поверил, но член у Антона был как у коня. Огромная бордовая залупа возвышалась над основанием члена, как радиоактивное облако, крепкий ствол уходил к основанию, где располагались поистине крупные яйца. Словно два мохнатых персика, они ждали своего часа, когда смогут пустить свой сок.
Я не мог допустить, чтобы моего друга поимели на моих глазах, и рванул было вперёд, но Илья остановил меня.
- Погоди, - он приложил палец к своим губам, - Витя сам решил таким способом получить своё место, его никто не принуждал. Не лезь, иначе нас двоих застукают, и Антон нас потом со свету сживёт.
В его словах, определённо, был смысл. Горлов мог не только Вите показать небо в алмазах, но и нам испортить жизнь. Его уважали как специалиста и в то же время ненавидели как человека.
Из размышлений меня вырвал громкий вскрик. Я резко повернулся и увидел, как Антон без какой-либо подготовки вогнал свой лошадиный хер до упора в задницу Витьке. Причём он даже не дал парню возможность попривыкнуть к такому размеру, а просто вытащил свой член наружу и снова вогнал его. Я видел, как из глаз Витьки капают слёзы, как он закусил губу, чтобы больше не кричать, видел кровь на члене Антона, когда тот вынимал из парня свой хер. Антону было наплевать на Витю, он имел парня размашисто и быстро, вгоняя свой хуй всё дальше и дальше. Витька больше не мог сдерживать свои слёзы, он громко всхлипывал каждый раз, когда член Антона упирался ему в простату. Глава отделения держал его за волосы и трахал всё сильнее. Затем он перевернул Витьку на спину, закинул его ноги себе на плечи и продолжил его драть. Ноги Вити дёргались в такт движениям Антона. Лицо парня сковала гримаса боли и унижения. Он закрыл глаза и ждал конца экзекуции.
Ждать пришлось очень долго, Антон был поистине несокрушим. Он ещё несколько раз менял позы, не давая Витьке отдохнуть: ставил его раком, трахал на весу, прижав к стене, лёжа на боку на диване. Я видел, как задница моего друга потеряла свою упругость, она распухла и покраснела, и когда Антон ненадолго вынимал свой член, чтобы сменить позу, видно было, что дырка Вити стала уже просто огромной. Казалось, туда теперь спокойно войдёт баклажан. И вполне возможно, что так оно и было.
Продолжалось всё это около часа. В самом конце Антон вынул из задницы своего интерна хуй, развернул Витю лицом к себе и, прижав его голову к стене, вставил ему в рот свою елду. После нескольких поступательных движений он начал обильно кончать. Наконец, персики выпустили свою свежесть. Антон кончал Вите на лицо и в глотку, сперма заливала его глаза и волосы, стекала по подбородку и капала ему на грудь. Наконец Антон насытился.
- Вот видишь, не всё так страшно, - улыбаясь, он ещё раз провёл своим членом по лицу Вити, размазывая сперму, и стал приводить себя в порядок. - Завтра в 7 утра жду тебя на утреннем обходе, - сказал он напоследок парню и ушёл.
Витя ещё долго сидел на полу и плакал. Я хотел выйти и поддержать его, но понимал, что это не самое лучшее время для душевных бесед: парня только что трахнули, как дешёвую девку, и он сидит весь в конче.
Вот так наш первый раз с мужчинами произошёл у нас с Витькой в один день. Поразительно, насколько разными они были. Мой ознаменовал для меня новую эпоху в жизни, я начал жить в полную силу после этого момента, Витя же, наоборот, после случившегося замкнулся в себе, и наше общение в дальнейшем практически сошло на нет.
С того дня прошло почти 3 года. Я переехал к Илье. На работе мы не афишировали свои отношения. Нельзя сказать, что они были идеальными: мы иногда ссорились, обижались друг на друга из-за пустяков, даже, бывало, били посуду. Но какие отношения без этого? Я всё равно был счастлив, ведь Илья - лучшее, что было в моей жизни, и с каждым годом моя уверенность в этом крепла. Витька продолжал работать с нами, ему стали доверять операции, и он доказал, что может быть хорошим врачом. Мы частенько с ним дежурили в одной смене.
Очередная ночь обещала быть спокойной, мы с Витькой пили чай и болтали о всяких пустяках. Алла, дежурившая с нами, минут 15 назад ушла на обход.
Вдруг двери приёмного отделения распахнулись, и врачи скорой затащили внутрь каталку.
- Автомобильная авария, мужчина, 33 года, черепно-мозговая травма, переломы обеих ног, - отчеканил врач скорой.
Рядом с ним бежала Алла и устанавливала пострадавшему капельницу. Мы с Витькой бросились к каталке, но он оказался у неё на несколько секунд раньше меня. С обезумевшими глазами он развернулся ко мне и оттолкнул с такой силой, что я отлетел к рецепшену и ударился о стойку. Но мне хватило доли секунды, пока Витька не успел своим телом прикрыть человека на каталке, чтобы увидеть разбитое, всё в крови лицо Ильи.
Каталка уехала в сторону операционной. Я было бросился за ней, но дорогу мне перегородила Алла. Схватив меня за плечи, она не позволила мне идти следом. И откуда у неё столько силы-то взялось, чтобы меня удержать?
- Мы позаботимся о нём. Ты же знаешь, что близким туда нельзя, - дрожащим голосом прошептала она.
Я затуманенным взором посмотрел ей в глаза и понял, что она всегда знала о нас с Ильёй, просто никому не рассказывала.
- Ты знаешь? - глухо спросил я.
- Мы все знаем, мы же семья, - попыталась улыбнуться она.
В полной прострации я кивнул, и она облегчённо вздохнула.
- Мы вытащим его, - повторила она и убежала в операционную.
Я прислонился спиной к стене и заплакал.
Операция длилась 6 часов, на неё были вызваны все врачи-хирурги. Я уверял себя в том, что всё будет хорошо, ведь я каждый день видел, как люди выкарабкиваются и не с такими повреждениями. Я лицемерно молился... молился Богу, хотя до этого считал себя атеистом; мне не оставалось ничего более, как ждать, ведь в этой ситуации я ничего не мог сделать.
Илья умер в 6:52 того же дня. Глава хирургии вышел ко мне после операции и сказал то, что мы говорим всем людям, которые потеряли своих близких:
- Мы сделали всё, что могли. Его травмы были слишком серьёзными.
Он говорил что-то ещё, но я перестал слушать его после первого предложения. Разум оставил мою голову, по стенке я осел на пол и оглох, ослеп и онемел. Сквозь пелену на глазах я видел смутные очертания лиц: заплаканную Аллу, трясущую меня за плечо, серое лицо Вити, державшего меня за руку, серьёзные лица других врачей. Но они были так далеко, словно в тысячи километров от этого места. Я просто отказывался возвращаться в реальность. Последнее, что я увидел, прежде чем провалиться во тьму, - это улыбающееся лицо Ильи. Он был таким же прекрасным, как и в первый день, когда я с ним встретился...
Я похоронил его на городском кладбище, и каждое воскресенье хожу на могилу и приношу цветы. Как я узнал впоследствии, в "Фокус" Ильи врезался КамАЗ, за рулём которого был пьяный водитель, выехавший на встречную полосу. Виновник не получил ни царапины. Его жена приходила ко мне и умоляла меня о прощении, просила не оставлять без кормильца трёх малышей. Но я был неумолим. Поскольку у Ильи не было родственников, то где-то через год после нашего совместного проживания он оформил у нотариуса доверенность на моё имя, указав на то, что я являюсь его законным представителем в случае его смерти или тяжёлой болезни, когда он сам будет не в состоянии принимать решения.
Реальность оказалась безжалостна. Суд назначил наказание с учетом смягчающих обстоятельств: 4 года лишения свободы условно. За убийство - условно... Наши законы действительно самые гуманные в мире. То, что у виновника трагедии на иждивении были жена и трое малышей, меня не интересовало абсолютно. Убийца должен сидеть в тюрьме... Апелляции ничего не дали. Преступник вернулся к семье и начал выплачивать материальную компенсацию в 3 млн. рублей, которая мне была ни к чему. Все эти деньги я переводил в местный интернат. Думаю, Илья одобрил бы это. А для меня жизнь разделилась на "до" и "после". Я ударился в работу, брал как можно больше смен, чтобы не быть дома одному. Коллеги сочувствовали мне и ставили моё имя в графиках в ущерб себе, а начальство закрывало глаза на переработку по часам и ежедневное моё нахождение в клинике.
Прошло ещё 3 года, и я стал одним из лучших молодых специалистов в хирургии. Алла за это время выучилась на анестезиолога, а Витя осуществлял наблюдение за больными до и после операции. Мы стали слаженной командой. Но сегодняшний день обещал стать адом. Крупная авария, столкнулись 2 пассажирских автобуса. Больных доставляли десятками. Операции шли одна за другой, как на конвейере: одного увозили, следом шла другая каталка. Многие получили серьёзные повреждения, одного даже не успели привезти ко мне в операционную - умер по дороге. Мне некогда было об этом думать. Было слишком мало времени.
Взяв скальпель, я занёс его над следующим пациентом, и меня как громом поразило. На столе, весь в крови, лежал тот самый человек, который уничтожил мою жизнь - убил Илью. Я не знаю, был ли он за рулём одного из тех автобусов или просто был пассажиром - мне было всё равно. В глазах потемнело от нахлынувших на меня воспоминаний: Илья в крови на каталке-похороны-пустой дом. Алла увидела моё бледное лицо и взглянула на пациента. Она ахнула и выжидательно уставилась на меня. В моей голове крутилось великое множество мыслей: он не должен жить, он убийца, он тот, кто отнял жизнь у моего любимого... Казалось, за всё прошедшее с момента аварии время боль должна была поутихнуть, но этого не произошло.
Я должен быть принять решение: спасти его и последовать клятве, которую я дал, когда начинал работать, или совершить акт мести, отправить этого человека туда, куда он заслуживает отправиться. Его раны были достаточно серьёзными, но я знал, что могу его вытащить. Вся моя жизнь пролетела перед глазами, это заняло пару секунд в момент того, как я занёс скальпель над пациентом. Илья никогда бы не одобрил месть, да и кто мы такие, чтобы решать: кому жить, а кому нет? По закону жанра я сделал бы всё правильно, и пациент выжил бы. Он вернулся бы к своей многочисленной семье и прожил бы долгую счастливую жизнь...
Стоп! Нет! Я не положительный герой пьесы, я озлобленный и чёрствый человек, каждый день видящий горе смерти и радость жизни. Убийство этого ублюдка навсегда останется со мной. Мне стоило слегка задеть артерию, чтобы он отправился на тот свет, а учитывая серьёзность его повреждений, это не вызвало ни у кого вопросов. О моём акте восстановления справедливости знали только 2 человека: я и Алла. Она не выдала меня и на итоговом слушании дала показания в мою пользу. Из 8 человек, попавших ко мне на стол в тот день, я спас шестерых. Один, как я уже сказал, не успел ко мне доехать, а второй отправился в ад, где ему и место.
Я рассказываю это не для того, чтобы оправдаться в чужих глазах. Возможно, некоторые скажут, что месть не принесла мне облегчения. Возможно, это так. Но внутренняя пустота куда-то ушла. Я знал, что Илья мне никогда бы это не простил, и я буду жить с этим грехом на душе до конца своих дней. Но разве я не заслуживаю шанс на искупление, учитывая, сколько жизней я спас, скольким людям помог? Возможно, когда-нибудь мы с Ильёй снова будем вместе, а пока я постараюсь сделать всё, от меня зависящее, чтобы потом там, на той стороне, я смог смело смотреть ему в глаза, осознавая, что моя жизнь прожита не зря.