Богдан стоял, прячась от свежего днепровского ветерка за заборолом стены, окружавшей Гору. Солнышко едва-едва позолотило Подол, а Киев уже давно трудился, кропотливо сбирая бытовые мелочи в основу государства российского. С реки доносились крики лодочников, какие-то торговые люди беззлобно переругивались с княжьей дружиной, недовольные указанным им местом. Княжеское городище, окружённое сложенными из брёвен стенами, валами, рвами и частоколом, возвышалось над гладью реки. Внизу по оврагам несколько дорог спускались к Почайне, где на холме высился деревянный истукан Волоса.
Парень любил наблюдать за заморскими гостями, придумывать, кто и откуда прибыл, какие приключения пережил в дороге. Дворовые поговаривали, что его мать прижила Богдана от самого князя Владимира. Но в это он сам верил плохо. Ратное искусство давалось мальчишке с трудом, и его определили в помощники дьякам, для хранения и переписи княжеских книг. Богдан ещё раз вдохнул полной грудью мартовский пьяный ветер, внутренне содрогаясь, что придётся возвращаться в полутёмную келью к пыльным томам и чернилам, как его внимание привлёк необычный шум на пристани. Византийская галера, разгружавшаяся у дощатого настила, огласилась криками и бранью, дружинники с пиками наперевес бежали к ней. Видимо что-то напугало шестёрку коней на палубе, первый жеребец свалил сходни, и остальные ломанулись следом на берег, раздувая ноздри и высоко вскидывая крупы. Гребцы, обедавшие неподалёку, замерли, не зная как усмирить коней, толстый татарин-купец, что-то выкрикивая на своём языке, метался по берегу размахивая нагайкой. Чем вносил лишь дополнительную смуту. А разгорячённая шестёрка красивых, игреневой масти, коней, разметав белёсые гривы и хвосты над гнедыми крупами, крушила хлипкие шатры и навесы.
И тут над Днепром прокатился такой мощный свист, что над городом взвились все вороны и галки, кормившиеся в сорных кучах. Богдан прищурил глаза. Держась за канат, на носу галеры стоял голый по пояс беловолосый парень. Он-то и свистел, хохоча и выкрикивая что-то людям, в безумии бегавшим от лошадей. Татарин швырнул в парня камень, но не попал. Тот умолк. Прыгнул в воду и быстро добрался до берега. Когда лошади поравнялись с ним, схватил первого жеребца за гриву, легко оттолкнулся ногами и взлетел на спину не взнузданного коня. Животное встало на дыбы, молотя воздух копытами, однако наездник, странно закинув пятки на круп и слившись с блестевшей шеей, даже не шелохнулся. До Богдана долетел дикий высокий крик, словно ведьма из вышины подавала сигнал подругам. Кони рванулись за вожаком, опрокинув ратников, и помчались куда-то вниз по берегу.
- Вот чёртовы басурмане. - Он обернулся.
Тур, старший княжеский гридень, иногда баловавший мальчишку гостинцем либо рассказом о давних сражениях, стоял на стене.
- Эту шестёрку из самой Византии для княгини привезли. Необъезженные ещё. Запалят коней, ироды. - Гридень сплюнул.
- А не сбросят они того парня? - Вырвалось у Богдана.
- Дэньку-то? - Тур протянул ему пряник. - Этого оглашенного сам чёрт боится.
Он у Муратбая вроде пасынка. Про таких говорят, в седле родился, а стрелять из лука стал раньше, чем заговорил.
- Странно, - Богдан запустил зубы в лакомство, - татары все чернявые, а этот белёсый. Не из росичей ли?
- Кто их там, нехристей, разберёт. - Гридень достал из-за пазухи нож и деревянную ложку, которую принялся умело выстругивать. - Муратбай в Киеве частый гость. Говорит, подобрал парня совсем маленьким где-то у варягов, а может и врёт. Любит его, как сына, одевает и балует. А Дэнис строптивый, что твой жеребец. В позапрошлом году на Ивана Купала как сошёлся с Микулой и Сваргом на кулачках, да ты знаешь их, дюжие хлопцы. Те потом неделю валялись, раны лечили. Не торчал бы тут, Богдан. Ветер холодный, а ты худ, что щепка, да и одет в одну рубаху.
Парень молча кивнул и спустился со стены во двор. День, занятый нудной работой, тёк медленно. Утреннее происшествие на реке иногда вспоминалось, но уже как нечто далёкое. Спал он обычно на полатях в избе гридней, слушая разговоры дружинников и мечтая о дальних странах. Однако в этот вечер гридни гудели, как улей. Богдан свесил голову с полатей, пытаясь понять, что так взбудоражило воинов.
- Да говорю тебе, пимко непрошлый! - Высокий рыжий Василь, с обезображенным шрамом лицом петухом наскакивал на красивого чернявого Гриця. - Шатёр они за городом поставили, медами хмельными торгуют! Девки там агарянки, за толику малую ласками дарят. Принято так у византийцев! Я ж там бывал!
- Охолони, бес рыжий! - Широкоплечий спокойный Добрыня положил на плечи Василя свои огромные ладони. - До девок мы все охочи, не сумлевайсь. Зараз вечерю пробьют, тихо выберемся за тын, и покажешь дорогу.
- Добре, дружина. - Прокряхтел Тур. - Вам разгрузиться надо. Не ровен час пожар сотворите, вон как искры брызжут от нерастраченной силушки молодецкой. И я с вами пойду.
Богдан спрыгнул с полатей, подсел на лавку к Грицю, за которым ему всегда нравилось наблюдать, поднял свои зелёные очи на Тура и жалобно улыбнулся. - Меня возьмёте с собой, парни? Что-то сон не идёт.
- Молод ещё по девкам бегать. - Пробасил Добрыня. - Женилка не отросла.
- Отросла поболе твоей. - Сурово заметил Тур. - Двадцать лет парню. Не век же монахом куковать. Пусть идёт. Я за ним присмотрю.
На том и порешили. В темноте ночи семеро гридней, ещё Влас да Микула, Богдан - восьмой, выбрались из княжеского городища потайным ходом. Лошадей одолжили у знакомого шинкаря. Правда, на всех не хватило, кое-кому пришлось по двое на одной ехать, да не беда. Через засыпающий город ехали, перебрасываясь сальными шутками. Но когда увидали над обрывом, даже не шатёр, а целое скопище шатров и навесов, приумолкли. Шум, создаваемый пьяными голосами, смехом и звяканьем каких-то музыкальных инструментов далеко разносился по реке.
Богдана била дрожь, а сердце сжималось от сладкого предчувствия чего-то необыкновенного. Что греха таить, сам с собой он не раз грешил, но с девкой, да ещё такой искусной, как это расписывали гридни, предстояло попробовать в первый раз. Ратники спешились, оправили пояса и чинно вошли внутрь.
После темноты, внутренности шатра показались через чур ярко освещёнными, так много факелов и светильников горело в разных местах. Начищенные до блеска медные, серебряные и золотые предметы отражали огонь. Центр шатра был засыпан речным песком, гости, развалясь на коврах и подушках, располагались по кругу. Высились горы фруктов и неведомых лакомств, густой винный аромат царил вокруг, а полуобнажённые тела женщин, показавшиеся Богдану невероятно прекрасными, электризовали сам воздух.
- А, гридень Тур со товарищи! - Вытирая жирные руки о пузо, к ним семенил татарин, с заплывшими глазками. - Я как знал, что прибудете, лучшие вина и лучших гурий для вас приберёг. Проходите, проходите. Зараз всё организуем, всё устроим. - Его злые буркалки настороженно шарили по фигурам воинов в поисках оружия. - И молодого княжича привели? Славно, славно. Добрым гостям особый почёт.
- Не мельтеши, Муратбай. - Добрыня расправил плечи. - Усади нас подальше от входа. Гулять будем.
- Хорошо, Добрынюшка. - Поклонился татарин. - Для начала пусть мои девушки для вас потанцуют, а там, какая приглянется, вы мне шепнёте.
Мягкие подушки душно пахли незнакомыми травами. То ли от этого, то ли от крепкого густого вина, что им поднесли, у Богдана слегка закружилась голова, а внизу живота приятно потеплело. Он восторженно следил за извивающимися масляными телами танцовщиц, мало обращая внимание, что гридни уже тискают каких-то постоянно хихикающих дев. Неожиданно на его шею легли прохладные узкие ладони. Парень не успел ничего сообразить, только увидел огромные чёрные глаза, ресницы и тонкие змейки бровей, а его губы обжёг влажный поцелуй восточной чаровницы. Богдан дёрнулся и вскочил.
- Эй, девка, - Тихо шепнул откуда-то Гриць. - Ты с ним поласковее, неопытный он у нас. А ты Богдан, не бойся, она своё дело знает.
- Не бойся. - Серебристо рассмеялась девушка. - Я буду с тобой нежна, как лепестки розы. Иди ко мне.
- Кто ж тебя боится. - Парень залился краской. - Просто подкралась, как рысь, со спины, вот я и вскочил. Он обвёл взглядом шатёр, не заметил ли кто ещё его конфуза. Нет, все были заняты собой. Маленькая ручка легла на его ладонь и потянула вниз.
И тут, словно кто-то выстрелил прямо Богдану в висок. Сначала он почувствовал этот напряжённый взгляд, лишь потом увидел два немигающих, они показались ему чёрными, глаза из тёмного угла. Но вот человек подался вперёд, на его лицо упал свет факела. Богдан и незнакомец, не отрываясь, смотрели друг на друга. Белые волосы, сочные губы, которые приоткрылись, впиваясь в виноградину, розовый быстрый язык, слизнувший каплю сока с подбородка. Так это тот самый, что на коне утром скакал!
Девке удалось усадить Богдана возле себя и она умело принялась возбуждать его похоть. Парень отвлёкся на нежданные ласки, послушно доверясь красавице. Хитрая бестия умудрилась изрядно подпоить его. Поэтому сам факт, что он побывал внутри женщины и даже кончил, не вызвал ожидаемых восторгов. Теперь он лениво распластался на подушках, позволяя девушке целовать и ласкать своё тело. Он гладил её густые волосы, абсолютно не вникая в смысл ласковых слов. В шатре царил свальный грех, нагие тела переплетались в самых немыслимых сочетаниях, никто не стеснялся предаваться самым разнузданным утехам. Марево навевало дремоту, и глаза Богдана начали слипаться.
Тра-рам! Резко взвизгнула флейта, музыка сменила ритм на более агрессивный, и люди, сначала замершие, вдруг заговорили все разом и громко.
Он стоял в центре шатра, одетый только в распахнутый на груди расшитый жилет и тонкие, просвечивающие шаровары. Какой-то миг, словно зависнув над пропастью, его тело замерло в неестественном изгибе и мгновенно прогнулось, так что белые волосы коснулись пяток. Маленький бубен в руке надрывно звенел, босые ноги, то мелко переступали, то подбрасывали тело в воздух, где оно замирало на доли секунды. Руки и ноги, казалось не имеющие костей, то змеились, а то выстреливали под разными углами, поражая прямотой линий.
Наверное, так язычники представляли себе бога плодородия, когда он танцует на пашне, призывая всходы. Четыре девушки включились в танец, и каждой он уделил внимание, изобразив невероятную страсть и силу плотского желания. Захваченные мощной энергией, гости принялись дружно отбивать такт ладонями и подпевать музыкантам. Парень высоко подпрыгнул, прокрутившись в воздухе на манер веретена, и рухнул на колени, откинув назад тело. Шатёр огласился криками одобрения и звоном чаш.
- Не смотри туда. - Девушка взяла лицо Богдана в ладони. - Он ракшас в человечьем обличии. Любая из нас, позови он с собою, босиком ушла бы на край света. Его сердце не знает любви. Только жажда власти над людьми и животными радует Дэниса. Не смотри туда. - И она стала покрывать лицо парня страстными поцелуями.
Второй раз Богдан запомнил. Украдкой подглядывая, как это делают лежащие рядом гридни, он уверенно овладел девушкой сам. Финал акта принёс такую радостную лёгкость, что парень исполнился гордостью от своей мужской силы. Тем более что красавица под ним извивалась и стонала, словно в неё саму вселились демоны. Однако, вместе с чувством благодарности к гурии, Богдан отметил и легкую брезгливость. Он отодвинулся, надел портки и тихо выбрался на улицу. Небо даже не начало сереть, стало быть, ночь в самом разгаре.
Отойдя подальше от шатров, парень с удовольствием поссал, посмотрел на небо и направился обратно. У коновязи тихо фыркали лошади, хрустя соломой. Неизвестно почему, Богдан направился к ним, вдыхая свежий трезвящий воздух. Он любил коней, их запах, их силу и верность. Поглаживая тёплые мускулистые шеи, парень словно впитывал надёжную мощь животных.
- Ты им нравишься. - Тихий голос заставил его вздрогнуть. - Эти кони обычно не подпускают незнакомцев, а тебя даже укусить не пытаются.
Дэнис проскользнул под животом вороного жеребца и теперь стоял близко-близко, так что Богдан видел, как на зеркальцах зубов играют отражённые звёзды. Широкая грудь парня тихо вздымалась, вызывая странное желание прижаться к ней лицом.
- Не боишься простыть? - Голос Богдана почему-то превратился в хрип. - ты почти голый, а ветер студёный...
- Ветер мой друг, он меня не обидит. - Серьёзно сообщил парень. - Хочешь вернуться? Или на конях прокатимся? - Его глаза под белой чёлкой лукаво блеснули. - Мне там до тошноты надоело. Скорее бы Муратбай отоварился, да снова в море. Ты видел море?
- Прокатимся. - Решился Богдан. - А тебе не попадёт от отца, что в ночь лошадей увёл?
- Он мне всё прощает. - Дэнис отвязал вороного, немного подумал, и выбрал для приятеля серую широкозадую кобылицу. - Ты ведь без седла не ездил? Она умная, сама тебя держать будет.
Богдан хотел было взобраться на лошадь сам, и уже положил обе руки на круп, когда Дэнис подошёл к нему сзади, подхватил подмышки, легко поднял вверх и усадил на кобылу. Боньке показалось, что какой-то миг парень окунулся носом в его волосы на затылке, а ладонь излишне долго задержалась на колене. Но тогда он не придал этому особого значения.
Они ехали шагом, болтая о том, о сём, веселя и перебивая друг друга. Окрестности города были совершенно безопасны, да и Богдан, знавший их с детства, легко ориентировался даже в темноте. Тропинка петляла по дну оврага, что вёл к двум полу развалившимся хижинам, когда-то служившим пристанищем небольшой монашеской братии.
- Что это за хоромы? - Дэн указал на темнеющие очертания - Жилище местной колдуньи?
- Та ни. Здесь раньше монахи жили.
- Обожаю всякие развалины. Посмотрим?
Ребята припустили коней и быстро подъехали к домикам. Дэнис первым спрыгнул на землю. Богдан перекинул обе ноги на один бок лошади, намереваясь плавно соскользнуть, но его опередили. Крепкие руки властно раздвинули колени, и парень оказался верхом на Дэнисе. Чтоб не свалиться, он обнял того за шею, невольно прижавшись всем телом. Дэн держал его левой рукой под задницу, правая ласково провела по щеке. Близко-близко сверкнула улыбка, и Бонькины губы утонули в горячей неге влажного поцелуя. Он запустил пальцы в мягкие волосы парня, стараясь продлить этот миг.
- Что ты делаешь, Дэнис? Разве мало у тебя красивых девок в шатре, что целуешься с парнем? - Его тело мелко дрожало, а сердце требовало продолжения. - Ты меня ни с кем не перепутал?
- Помолчи. - Тихо рассмеялся парень. - Ведь тебе это нравиться.
Они снова стали целоваться. Дэнис стоял, широко расставив ноги, Богдан сильно обвил своими друга за пояс, стараясь продлить каждый миг поцелуя. Он плохо соображал, как они оказались внутри хижины, как разделись и легли на низкий топчан. Его воля была сметена и развеяна ураганом страсти опытного любовника. Даже в самых солёных рассказах гридней не упоминалось о таких изощрённых ласках. Богдан просто плыл по течению, доверив Дэнису самому управлять кораблём. Он неумело путался повторить то, что только что с ним проделывали, но смущался собственной неопытности и отступал. Накал желания достигал самого пика, напряжение, ищущее любого выхода, отдавалось дрожью во всех членах.
- Я не могу больше, Бонечка. - Прерывающимся шёпотом просвистел Дэнис. - Я хочу тебя всего!
- Я тоже тебя хочу. - Не совсем понимая, о чём речь, ответил Богдан. - Я и так весь твой, а ты мой. Разве не так, милый?
- Ты не разу ещё? - Дэнис отстранился. - Понятно. Давай тогда так. Я осторожно попробую, но, если будет больно, покажу тебе как.
Богдан только кивнул. Искреннее желание сделать так, чтоб Дэнису было хорошо с ним, боролось со страхом впустить в себя нечто невероятно большое. Он старался. Было невероятно больно, и Дэн несколько раз отступал, успокаивая и возбуждая парня ласками. Богдан просил прощения за свою неопытность и требовал попробовать ещё раз, но ничего не выходило. Тогда, после долгого поцелуя Дэн сдался и показал ему, чего именно он хотел.
Впечатления от умелой красавицы сгинули без остатка в волнах новых ощущений. Богдан даже не подозревал, что в нём скрывается такой зверь. Он хотел разорвать парня пополам, стонал и впивался в его плечи зубами. Он терзал это сильное тело, как голодный волк только что убитого оленя. Он ликовал!.. И долго не мог успокоиться, когда всё закончилось, а голова начала соображать..
Нам пора. - Дэн легко поцеловал Богдана в искусанные губы. - Тебя могут хватиться. Будет скандал, а то и драка. Пошли?
- Ещё немного. - Он провёл по телу любовника ладонью, стараясь запомнить все изгибы, все ощущения от этой кожи. Прикоснулся губами к самым желанным местам и встал.
Обратная дорога показалась обидно короткой. Они держались за руки, изредка наклоняясь, друг к другу, чтобы вновь соединить губы. Богдан боялся что-либо говорить, чтоб по-детски не расплакаться. Ему казалось, что Дэн стал как-то отстранёнее и холоднее.
- Разъедемся здесь. - Коротко приказал парень. - Если зайдём вместе, вызовем ненужные разговоры.
- Я увижу тебя ещё? - Голос всё-таки предал сдерживаемые слёзы.
- Конечно, глупенький. - И Дэнис снова поцеловал его, как в первый раз, держа лицо парня обеими ладонями. - Я тебя часто на стене вижу. Мы ещё долго пробудем в Киеве. Верь мне, я придумаю что угодно, чтоб быть рядом. Веришь?
- Угу. - Он вытер слезинку. - Иди уже, а то разревусь.
Он первым вернулся в шатёр, дав другу возможность привязать лошадей и незаметно проникнуть туда через задний вход. Гридни не заметили отсутствия парня, а девчонка куда-то исчезла. В городище гуляки вернулись перед самым рассветом. Богдан дал себе слово не спать, чтобы увидеть любимого первым, когда тот появится на галере. Но Дэнис в тот день так и не показался.
Бесконечных два дня и две ночи Богдан находился на грани безумия, не видя Дэниса, и не зная, что думать. Жизнь плелась своим чередом. Наступил апрель. Под каким-то предлогом парень отпросился у монахов и спустился на Подол. Гребцы сноровисто грузили галеру киевскими товарами, Муратбай под навесом что-то записывал в толстую книгу. Парень замер, не зная как быть дальше.
- Ай, юный княжич пожаловал! - Муратбай приветственно замахал рукой. - Как хорошо, а мне всё никак не вкроить время тебя повстречать. Тяжело Муратбаю карабкаться на Гору. Да и не пускают торговых людей в княжее городище.
- Зачем я вам нужен? - насупился Богдан.
- Ты не мне нужен. - Купец приторно скалился. - Ты моему сыну нужен. Он в Вышгород уехал, там что-то торговля не заладилась. Мне приказал найти тебя, да подарок передать. Не выполню, осерчает.
Он всучил обалдевшему Богдану какой-то свёрнутый кусок дорогой ткани.
- Лучший бархат. - Муратбай отёр уголки рта. - Сказал, для друга, ничего не жалко. Там письмо и ещё подарок. - Он приблизил слюнявые пельмени своих губ к самому уху парня. - Не знаю, когда вернётся. А ты жди. Понял? - И громко добавил. - Присаживайся к столу, княжич. Не побрезгуй, чем бог послал.
- Спасибо. - Пролепетал Богдан. - Мне нельзя надолго уходить.
- А. Ну, тогда беги. - И он отвернулся.
Парень птицей влетел на гору. Забился в какой-то закуток и развернул ткань. На синем бархате сверкнул массивный перстень с синим, как глаза самого Дэниса, овальным сапфиром. А на маленьком кусочке телячей кожи по-гречески было нацарапано несколько слов: "Я найду тебя, любимый". Богдан прижал материю к лицу, уверяя себя, что она пахнет Дэнисом и заплакал.