Спит Стокгольм, спят разноцветные дома, живописно разбросанные по 14 островам, спят люди... Ингрид Свантесон проснулась первой. Было жёстко, неудобно, хотелось пить и секса. Не открывая глаз, пошарила рукой вокруг. Наткнувшись сзади от себя на ногу, упакованную в ткань джинсов, привычно скользнула ладонью вверх, и обнаружила тугой бугор в районе молнии. "Ого!"- подумала она, - "это становится совсем интересно!" Ингрид, хиппи со стажем, с юности чётко усвоила закон жизни: ухватила халяву - держи крепче и пользуйся скорее, а то улетит. Поэтому она бесшумно освободила восставшую плоть из тесного плена джинсов, и приспустила свои лосины. Осторожно проведя чужим членом между своими нижними полушариями, она с удовольствием отметила, что член, и так немаленький, ещё увеличился и затвердел. Капля смазки выступила на его головке, демонстрируя готовность к более глубокому контакту. Сама Ингрид давно уже увлажнилась сверх всякой меры - видимо, всё из-за диковинного сна, который она видела перед пробуждением. Вопреки обычному, она помнила этот сон в деталях, причём в таких, что их хотелось тут же воплотить в реальность. Именно поэтому она боялась открывать глаза - дивный сон рассеется, как это бывало всегда, а она останется в мрачной обыденности, от которой не спасали редкие походы налево. Потому она жадно и без колебаний приняла в себя весьма приличных размеров член, и поскольку его обладатель не проявлял инициативы, начала сама энергично подмахивать тазом. В какой-то момент она отстранённо подивилась реалистичности сна, и грустно усмехнулась про себя: "вот что недоёб с людьми делает!" Однако сон почему-то не кончался, а ощущения не становились бледнее. "Кажется, я и правда кого-то трахаю!" - подумала Ингрид. И это парадоксальным образом убедило её в реальности происходящего. Дело в том, что во сне секса тоже хватало: Малыш дрочил на подоконнике, муж, обычно вялый и пофигистичный, вовсю нарезал резьбу в жопе у дочери, а воинственную радикальную феминистку-домработницу, которую Ингрид даже побаивалась, беззастенчиво приходовал а-ля кальмарас какой-то негр с пропеллером на заднице! Единственный, кого во сне почти не удавалось увидеть - это старшенький, Боссе. Точнее, он проявлялся вспышками: вот он следом за отцом стебётся над феминистками, вызывая неудовольствие домоправительницы, вот он опрокидывает рюмку какой-то пахучей дряни - опять этот импотент купил у маразматика Олафа его "саамогон", якобы настоянный на северных ягодах. Впрочем, сейчас их запах не раздражал её - запах накатывал волнами, чётко синхронизируясь с движениями члена внутри. Её неведомый партнёр хоть и не проснулся, но природа взяла своё, и он несколько неуклюже включился в скачку. Это подстегнуло изголодавшуюся женщину, и она бурно кончила, удивляясь тому, как быстро это произошло. Однако её случайный ёбарь оказался на удивление стоек, и Ингрид решила его отблагодарить. Соскользнув с его члена, она тут же направила его в соседнее отверстие. Упомянутый орган словно получил второе дыхание, а женщина - новые острые ощущения. Трудно сказать, что в них играло главную роль - сам процесс или мстительное удовлетворение от осознания свершившейся мести мужу, долго и безуспешно уламывавшего жену на это занятие. Выдохнув после второго оргазма, она вдруг почувствовала жажду. Как ни крути, а по всем признакам выходило, что лежит она на полу квартиры, а значит, никакого лесного ручья в пределах досягаемости нет. Жажда вынудила её, хоть и с большим сожалением, открыть глаза. К её удивлению, сон не забылся в тот же момент. Более того - ничего особо не поменялось, даже чей-то хуй так и остался в её жопе. А прямо перед глазами на полу лежала бутылка, судя по форме и цвету - ни разу не с молоком. Осторожность с треском проиграла битву жажде, и Ингрид жадно присосалась к горлышку. "А зря я недооценивала Олафа!"- воскликнула она про себя, смакуя жгучую светло-янтарную жидкость. Жизнь сразу предстала в новом свете, несмотря на то, что кругом была кромешная темень. Ингрид игриво поёрзала задом, член внутри откликнулся ощутимым пульсом, а потом вдруг выстрелил мощной горячей струёй. За спиной сонно застонали и чья-то рука обхватила её поперёк туловища. Очень знакомая рука. Эту руку она бы узнала из тысяч. "Боссе!"- воскликнула и сжалась в комок в её сознании мать троих детей. "А щенок-то оперился!"- цинично откомментировала там же олдовая хиппушка, - "совсем сосунок, а ебёт, как настоящий! Пора провести с ним работу насчёт залётов, ментов и прочего стрёма". И, приняв решение, Ингрид заснула с чувством выполненного долга. Услышав сквозь сон стук стекла о паркет, проснулся Карлсон. Он был абсолютно трезв и зверски голоден, и только усталость от многочасовой ебли смогла его побороть. Но желудок властно потребовал варенья, и Карлсон открыл глаза. Первое, что он увидел — расписанная под Гжель бледно-голубая спина. Более того, то место, где она заканчивалась, было плотно прижато к его животу, и судя по показаниям датчиков, его разъём до сих пор был подключён к её розетке. Неуклюже отталкиваясь затёкшей рукой, Карлсон попытался разъединить контакт.
— Я тебе выну!- сонно, не очень внятно, но очень грозно сказала спина. Карлсон замер. Он не хотел шума — он вообще изначально хотел просто пожрать, потому и спикировал на окно, где сидел малец. Дети всегда готовы поделиться жрачкой, но в этот раз что-то пошло не так. Хотя...
"Да не, очень даже так!" - подумал он, оценивая форму и кондиции расписной спины. "Бабец годный, да ещё при кухне тусит — надо продолжить знакомство!" Увлёкшись продумыванием бизнес-плана, наш герой потерял контроль над самой главной частью тела, и она, радикально уменьшившись в габаритах, незаметно выскользнула из своего плена. Теперь надо было срочно найти чё пожрать. Расположение холодильника он заприметил ещё днём — да и некуда больше было его прятать в типовой малогабаритной квартирке. В холодильнике обнаружилась приличных размеров жареная рыбина, и донельзя голодный Карлсон аккуратно поделил её по-братски, то есть оставил семье Свантесон ровно половину.
Но не рыбой единой, и вскоре он нашёл несколько скромных баночек варенья — уже начатых, и только в одной уровень был выше середины. Попутно Карлсон соорудил себе огромный бутерброд из сомнительной колбасы, и только раззявил рот, чтобы откусить от него, как в кухне зажёгся свет.
На пороге стоял заспанный Малыш, и, грызя ноготь, решал сверхсложную задачу.
С одной стороны, Карлсон спас его вчера, но с другой - этот хмырь тырил ЕГО ВАРЕНЬЕ!
Малыш так и сяк взвешивал исходные данные, но так и не придумал, что с этим делать.
Значит, надо добыть больше данных.
— А ты чего это делаешь?- спросил он.
Карлсон неторопливо прожевал откушенное, и решил ответить вопросом на вопрос:
— А сам как думаешь?
— Думаю, что ты пиздишь нашу жрачку, — честно сказал Малыш.
— Нет, - ответил Карлсон, - я заправляю двигатель для сверхважного секретного задания!
Малыш обожал секреты, особенно чужие, и потому для него всё, что происходило дома, давно перестало быть тайной. Он знал о папиных играх с Бетан, знал, что Боссе подсматривал за ними, а потом шантажировал Бетан угрозами наябедничать матери, и знал, что она покупала его молчание, разрешая ему трогать сиськи.
Чем же в этом случае мог его заинтересовать посторонний негр, было пока непонятно, но он держался уверенно, по-хозяйски, а ещё... А ещё Малыш помнил, как Карлсон низводил и курощал домомучительницу, и это автоматически приближало его к лагерю друзей. — Выкладывай свои секреты, и я никому не скажу, что ты сожрал нашу рыбу!
— Каф я их фебе вылову?- вопрошал Карлсон, продолжая уминать бутерброд, - они не фдесь, - и он постучал согнутым пальцем по своей голове.
— А где?- в Малыше явно умер следователь.
— Там, - неопределённо махнул рукой Карлсон, - где я живу.
— А где ты живёшь?
— На крыше. Малыш ещё ни разу не был на крыше. Это, наверное, страшно интересно — можно плевать на головы прохожих и подглядывать за девчонками в окнах верхних этажей, где они не ожидают подвоха. А вчерашнее приключение уже воспринималось не как чудесное избавление от смертельной опасности, а как само собой разумеющееся рядовое дело. — Я с тобой!
— Только после заправки!- категорично заявил Карлсон, - На голодный желудок я с тобой не взлечу!
— Годится! Минут пять спустя из окна детской вылетела странная конструкция из негра с пропеллером на спине и сидящего у него на шее Малыша с запасной банкой варенья в руках. Город видел десятый сон, поэтому манёвр прошёл незамеченным. Карлсону было откровенно в падлу лететь куда-то далеко, тем более что Малыш донимал его расспросами, на обдумывание которых тратились силы. Поэтому Карлсон по возможности ограничивался короткими репликами: — А что мы там будем делать?
— Ждать. Ждать и следить.
— За кем следить?
— Увидишь.
— А чего ждать?
— Ждать, когда они проколются.
— Ты что, следишь за наркоманами? Карлсон аж застыл в воздухе от неожиданности. С этой стороны он на проблему не смотрел, а ведь хорошая версия, многое объясняет... К счастью, они прибыли. Слуховое окно было открыто, и с крыши Малыш и Карлсон проникли на чердак. На чердаке все углы были заплетены паутиной, пахло мышами и голубиным помётом, но главное — было сухо, а на полу лежал старый продавленный матрас. В дальней части чердака на верёвках, натянутых между балками, сушились чьи-то простыни. Вдруг со стороны окна, через которые Малыш и Карлсон проникли на чердак, раздался невнятный разговор, и Карлсон, зажав рукой рот Малышу, кивнул на висящее бельё. Понятливый ребёнок молча рванул во все лопатки, и через считанные секунды следопыты уже сидели за простынями, подглядывая в небольшие щелочки. В слуховое окно пролезли два весьма подозрительных субьекта: сначала первый — худощавый, долговязый в неприлично узких клетчатых штанах, жёлтом пиджаке и с мелированными волосами, потом второй — низкорослый, пухлый, стриженный под ёжика, в бесформенном балахоне, с накрашенными ногтями и накачанными губами. Пришельцы манерно отряхнули друг с друга пыль и огляделись.
— Кто это?- шёпотом спросил Малыш.
— У-у, брат, это педики, - так же шёпотом ответил Карлсон. Тем временем педики с радостным воплем бросились было к матрасу, но вскоре радость сменилась унынием: матрас не радовал свежестью. Однако, оглядевшись, неформалы вновь воспряли духом - они заметили висящее постельное бельё. — Рулле! - окликнул толстый, кивая в сторону верёвок.
— Филле! - подмигнул тощий, и они, крадучись, двинулись к простыням. — Сейчас ты увидишь лучшее в мире затвердение с моторчиком! - прошептал Малышу Карлсон и быстро скинул штаны. Огромный чёрный член задорно поднял голову и нетерпеливо подрагивал. Вот так, с членом наперевес, Карлсон проскользнул между рядами простыней и замер.
— Филле, эта?
— Нет, давай возьмём вон ту, розовую!
Розовая простыня словно услышав команду, слегка колыхнулась, но Рулле и Филле этого не заметили. Они подошли к розовой простыне, Рулле взялся за её середину у веревки, Филле - за нижний край, и тут соседняя простыня, которая с цветочками, сама поползла вверх, обнажая торчащий из-под неё огромный чёрный хуй. — У-ха-ха! - заявила висящая в воздухе простыня. Педики остолбенели, а простыня, завывая, описала вокруг них круг в воздухе, не переставая энергично потряхивать хуем. К запахам мышей и помёта добавился запах человеческой мочи, а потом, взвыв, педики бросились наутёк. Долговязый Рулле быстро понял, что друг его тормозит, и включив третью скорость, рыбкой выпорхнул в слуховое окно. А вот пухлый Филле буквально отупел от ужаса, и бежал, пыхтя и обливаясь потом, но не отпуская углов розовой простыни. Цветастая простыня летела следом, неприлично выражаясь на нескольких языках и то и дело отвешивая пинка отставшему любителю свиданий на чердаках.
Когда дыхание кончилось, Филле замер, пытаясь спрятаться за украденной простынёй от этого ужаса, летящего на крыльях ночи. Карлсон схватил его за грудки и буднично сказал, не опускаясь на пол: — Бросай бельё. Бельё бросай, кому говорю! Филле послушался, и получив напутственный пинок, выскочил на крышу вслед за приятелем. Карлсон обернулся к Малышу, который ухахатывался над этой сценой, сидя на перевернутом угольном ведре. — Ну, как тебе засада?
— Клёво! Слушай, а ты ведь можешь нормально говорить, зачем же ты слова коверкал?
— Ты умеешь хранить тайны?
— Дык ёптыть!
— Понимаешь... Твердолобому уверенному в себе тупице дают охотнее, чем интеллигентному переводчику. Даже если он — негр с десятидюймовым хуем. Если вкратце - дебилам жить проще, вот и прикидываюсь. Усёк?
— Ага!- радостно кивнул Малыш, у которого захватило дух от внезапно открывшейся перспективы, - я никому не скажу, честно-честно!