Мимо ристалищ, капищ, Мимо храмов и баров, Мимо шикарных кладбищ, Мимо больших базаров, Мира и горя мимо, Мимо Мекки и Рима, Синим солнцем палимы, Идут по земле пилигримы... (И. Бродский, 1958)
Пролог
Этот рассказ я строчу, нервно барабаня по "клаве", вне всякой очереди. Безжалостно отбросив свой неоконченный роман про Ноль Седьмого, я решил изменить себе (не в смысле секса). В этом рассказе всё до последней буквы произошло на самом деле. Изменены (по понятным причинам) лишь имена героев. Тут нет сцен секса: я просто не был их свидетелем. Не скрою, писалось и легко, и трудно одновременно. Ну, во-первых, легко - потому что автор, собственно, не я, а сами герои: Женька (мой Жендос - так я его зову) и его любимый друг. Мне досталось лишь склеить узор из их писем. Да к тому же я просто полюбил этих ребят чисто и искренне, а о любимых ведь всегда пишется без напряга: не надо подбирать слова - они сами струятся из сердца. И я очень хочу передать это чувство тебе, дорогой Читатель. А трудно - по этим же самым причинам. У меня перед глазами мегабайты Женькиных писем, и каждое интересно по-своему. И как же много хочется сказать! Но жёсткие рамки рассказа не позволяют втиснуть в него всё, приходится немалую часть подвергнуть жестокому обрезанию. А что же оставить? Где же найти золотое сечение? Впрочем - к сути. Итак...
Жендос
Утреннюю электронную почту я обычно получаю на свой ноутбук во время поединка с гантелями. Что-то сразу выбрасываю, на что-то быстро отвечаю между жимами и растяжками, остальное, почти не читая, сливаю на флешку, чтобы отреагировать позже с рабочего компа. Однако то письмо заставило мгновенно отбросить свои любимые "чугунки" и буквально впиться в дисплей. Оно было довольно объёмным. Лихорадочно бегая глазами, я прочёл его подряд раза три, причём последний - уже сквозь пелену слёз. Это была нежданная и одновременно долгожданная весточка от моего друга Жендоса!
Уже целый месяц от него, увы, не было ни словечка. После ежедневного общения длиннющими письмами (да еще по 2-3 штуки) такое затянувшееся молчание с его стороны, помню, вызвало у меня целый фейерверк предположений и догадок от вполне банальных до самых невероятных. В голову лезли всякие мысли о том, что он, например, в очередной раз пострадал в уличных рукопашках или заболел свинкой, или вообще улетел куда-нибудь в Канаду. Да, в конце концов, просто могли разоблачить его бисексуальность. А уж в этом случае возможна масса дальнейших вариантов... Тем более что не так давно уже произошло в его жизни нечто подобное. Вот что Женька писал об этом случае:
"...Вчера брат узнал о моей ориентации, прочесав хранящуюся в телефоне информацию, коей ему хватило едва ли не для того, чтобы схватить неслабый инфаркт, и это в недавно стукнувшие 25! На почве наших прекрасных и всегда приколистских отношений и его закоренелой гомофобии это сыграло чудовищную роль. Два человека, с которыми я переписывался СМС-сообщениями, подвергнутся теперь мощным прессованиям с его стороны. Он выйдет на пользователей через их телефоны. К сожалению, возможность у него такая есть. Мне закрыты пути к встречам с "тёмными" людьми, он проследит за этим. Однако у него хватило человеческих чувств, чтобы не посвящать в это родителей, но не из сочувствия ко мне, а из-за осознания факта того, что это их убьёт. Со мной он, естественно, не разговаривает. Это, прости меня, пиздец полный подкрался незаметно..."
Впрочем, с братом они всё-таки поладили. Жека сказал ему, что переквалифицируется в гетеросексуала, и тот, наивный, поверил. Святая простота! Позже вечером они с ним напились и долго курили (хотя брат ему это всегда запрещал). Знал бы он... Так что баланс в отношениях стремительно восстанавливался.
Короче, перебрав ещё пару десятков разных версий Женькиного "онемения", я решил просто подождать. Если болен, то напишет, когда выздоровеет. Если "под колпаком", то мне тем более нечего светиться. И я залёг на дно. Но каждый раз, клацая по кнопке "Получить почту", сердце сжималось в надежде: "А вдруг!". Но этого "вдруг" не происходило ни через неделю, ни через другую, ни через третью. В голове уже поселилась нехорошая мыслишка, что наше общение ему элементарно наскучило и он просто ушел по-английски. Но, как я теперь знаю, он не ушёл...
Но вернёмся "к истокам", мой Читатель. Мы познакомились с ним "по мылу" благодаря моему первому рассказу "Д в квадрате", и у нас вспыхнула бурная переписка. Он сразу мне понравился своей исключительной неординарностью и каким-то необыкновенным напором, фонтанирующей энергией. Он то и дело открывался всё новыми гранями, удивляя бесконечным разнообразием, незаурядным умом и до остроты бритвы отточенностью фраз. Густо переплетённая проволочная сеть из килотонн причастных и деепричастных оборотов, сотен вычурных плавающих наречий и прилагательных складывалась у него в замысловатые тирады с глубоким и одновременно по-научному чётким содержанием. Мне (да и большинству другим людям) этого, увы, не дано.
Впрочем, настало время описать моего главного героя. От роду ему 18 лет (даже затрудняюсь добавить "уже" или "ещё" - так много уже вместила в себя его жизнь). Природа наделила его смазливым лицом, тёмно-зелёными глазами и тёмными же волосами с золотистым отсветом, а также острым молниеносным умом и завидной фотографической памятью, что ему очень помогало в учёбе. Сам же себя он обеспечил неплохой подкачкой и пластичностью в тренажёрке. Рост вполне обычный - под 175 см, но отчего-то его он не удовлетворяет. Лично я не вижу здесь проблемы.
По характеру он неисправимый романтик, хотя и с неким внутренним жёстким стержнем, как сам говорит. Не зря я взял эпиграфом к своему рассказу отрывок из "Пилигримов" И. Бродского, ибо Женька самый настоящий пилигрим по жизни. Он и сам себя так называет: "Да, я отношу себя к такого рода неприкаянным душам вечно странствующих паломников. Я дорого бы отдал, чтобы знать точки опоры, знать, что искать и к чему идти, а не бродить во тьме вслепую". Он всегда в неустанном поиске совершенства, будь то человеческие отношения, сам человек или его творения.
Женька жаден и ненасытен к жизни, и именно поэтому в его сутках 96 часов. Не знаю, когда он умудряется спать, но столько делать за обычные астрономические сутки, сколько успевает он, невозможно! Остёр на язык, любит беспрерывно прикалываться, очень коммуникабелен и влёгкую находит общий язык с любым и в любой компании, причём уже через короткое время занимая в ней центральное место.
Жендос повышенно требователен к себе. Быть безукоризненным внешне и внутренне - его фишка. Регулярный солярий, парфюм, цветные контактные линзы (голубые и карие - на разные случаи жизни), прогрессивный стиль в одежде (CROPP, Reserved), исключительно белые облегающие майки, чтобы подчеркнуть красоту фигуры (впрочем, на многочисленных вечеринках он с готовностью и лёгкостью избавляется и от маек, и от джинсов). Дома по вечерам он часто до изнеможения отжимается, отрабатывает удары и делает растяжки на ноги, обливается тонизирующей студёной водицей, а потом садится на подоконник (любимое его место), затягивается сигаретой и наслаждается своим любимым крепким кофе.
Что касается его идеала, так это, как он сам выразился, "хороший долгий секс на медвежьей шкуре возле палящего жаром камина, выстреливающего снопы искр в засаженный дымоход в доме, где бревенчатые стены, пахнет сосной и дымом, а на стенах висят охотничьи трофеи, и чтобы при этом грохотал за окнами гром и неистово хлестал дождь".
Вот таков портрет моего героя крупными мазками. Что ещё? Ах, ну да! Для первого впечатления не хватает ещё одного размашистого мазка. Ориентация - бисексуал. Женька часто оттягивается в разных компашках, но, к его сожалению, больше в "натуральных": там не висят в воздухе невысказанные вопросы, лёгкая напряжённость и закомплексованность.
Его мечты? Я знаю об одной: журналистика, но она пока мечтой и остаётся. Что касается его занятий, он определяет себя как "вольный ничегонеделальщик", не считая, пожалуй, первого курса биофака в универе. Кстати, попал туда Женька довольно незаурядно. До этого он три года отучился на юриста в колледже и с помощью своих способностей к риторике и коммуникации (проще говоря, преподам зубы умел заговорить на год вперёд) получил красный диплом. Он решил, что завяжет с ненавистной юриспруденцией раз и навсегда, триумфально прибьёт диплом в туалете на гвоздик и будет на него регулярно смачно плевать. Не будем осуждать его за это. У каждого свой выбор и свои гвозди.
А незаурядность поступления на биофак заключалась в его победе на областной олимпиаде по биоэкологии, что обеспечило ему возможность внеконкурсного зачисления в случае возникновения желания. Оно и не преминуло возникнуть. Мечты о профессии журналиста были выброшены, а имевшиеся нетленные личные шедевры литературы уничтожены. Сейчас Женька ужасно жалеет об этом.
Вот такой он многогранный. Но это лишь маленькая верхушка айсберга, внешняя оболочка, потому что мы забыли ещё о свободном от учёбы времени... Я не зря ставлю тут многоточие. Как раз здесь-то и начинается подлинная жизнь моего героя! По-настоящему бурлящая, наполненная страстями и противоречиями и, главное, невероятно разнообразная и интересная.
Ночи по выходным, включая пятницу, отдаются буйству лазеров и гаммам спектра, выхлесту басов и энергетике танца. Его любимые направления: Mаstеrрiесеs оf Hаrd Еlесtrо, Рrоgrеssivе аnd Dеер Trаnсе. Он давнишний завзятый клаббер, а не просто любитель ночных танцполов. Профессионально занимается диджейством, входит в одну из промо-групп под именем DJ АRT. Его группа играет в клубах города и уже не раз выезжала по городам Поволжья. "Да, я - клаббер, - писал он, - и в то же время могу отличить симфонии Шуберта от органных концертов Моцарта и читаю "Илиаду" Гомера".
Воскресенья Женька посвящает походам в музеи, театры или классный ресторан с хорошей музыкой, а также одновременно с этим и общению с "братьями по голубой страсти". Будние вечера отданы дракам до крови, до сломанных конечностей и разборок в милиции (Жека - боец ударной силы своего района на всех "сходках" и непременный участник рукопашек).
Несколько раз в неделю тренажёрный зал. И не для бездумной накачки мускулов: половину тренировок отдано развитию пластики и гибкости, благодаря чему Жендос теперь с лёгкостью может закидывать ноги за плечи (не только за чужие, но и за свои собственные), садиться на жгут, шпагат и всякие прочие изощрения с телом. Он как-то высказался: "Знаешь, в тренажёрном зале я тоже люблю плавно поизгибаться, повращаться на турнике, прыгнуть на скакалке раз двести, повращать по-восточному палку боевыми движениями. Мне нравятся восхищённые взгляды, которыми меня удостаивают, и я даже не задумываюсь, что скрывается за ними".
Днём же он примерный студент и рубаха-парень. Залог его успешной учёбы - обострённо развитая кратковременная память: единожды услышав лекцию, он может воспроизводить её дословно, исключая лишь цифры, диаграммы и графики. По его словам, он никогда особо не утруждал себя ничем, просто всегда был излишне разносторонен и везде мог добиться успеха, если возникало желание. А оно возникало частенько ввиду стремления быть для всех максимально возвышенно-идеальным. Каким образом он во всём добивался успеха? На этот не заданный мной вопрос он ответил сам:
"...Лучше всего на свете я вовсе не в биологии разбираюсь и даже не в музыке транса, а в психологии. Поговорив с человеком минут пятнадцать, я способен набросать некий прототип поведенческой линии, модели характера и темперамента, лексики и интересов идеального для этого человека собеседника. И это залог абсолютного успеха! Я этакий человек-хамелеон. Носить маски, играть роли почему-то всегда мне безупречно удавалось. Каждому человеку необходимо казаться таким, каким он желает тебя видеть. Ты знаешь, друг мой, обычно я получаю всё, что хочу. Я вовсе не избалованный капризный мальчик, которому на золотом блюдечке с атласной салфеточкой подают холёные лакеи всё, на что махну рукой. Просто я привык добиваться, не беспринципно, холодно и жёстко, а мягко, но настойчиво и упорно, дёргая за нужные нити и не делая ничего против воли других людей".
И ещё об одной стороне моего Жендоса, но слово ему самому: "Писал ли я стихи? Да, писал. В них слишком много боли, понятных лишь мне эмоциональных взрывов. Ты спрашивал меня о рецепте хороших стихов? Нет ничего проще. Хорошие стихи пишутся за столиками уютных уличных кафе, лучше ночью, под рассеянный свет фонарей, в соавторстве лишь с чашечкой свежего, пряно пахнущего кофе и пачкой хороших сигарет. Но как я сужу, что стих хорош? Я беру зажигалку, комкаю салфетки со стихами, кидаю их в пепельницу и сжигаю. Нет, я вовсе не надеюсь, что рукописи не сгорят. Просто знаю, что хорошие стихи пишутся для себя..."
Юра
Женька рассказал мне о своём Юре сразу вскоре после начала нашего знакомства, разразившись длиннющим письмом. В нём долго бурлила и жгла изнутри эта тема, но некому было открыть свою боль, доверить сокровенное. Почему-то он доверился именно мне, а я, с его же согласия, делюсь этим с тобой, мой Читатель.
"...Испокон веков актёры театра трагедий, шарманщики, бродячие лиры, живописцы и поэты так много творили о трагичных любовных финалах, что расскажи сейчас историю, которая вклинилась в размеренный жизненный ритм на самом деле, в неё будет очень сложно поверить. Да что там, почти невозможно. Но это правда, к сожалению. Я был бы счастлив, если бы это было лишь затянувшимся сном, а не реальной страничкой моей истории жизни.
Я познакомился с ним в музее под открытым небом, музее репродукций наскальных изображений, самым таинственным местом из всех, что я знаю. Я раньше там никого не встречал. Приходил туда за одиночеством, а он посмел разрушить моё умиротворённое настроение своим присутствием. "Мне уйти?" - он тогда так прямо, но как-то с огорчённо-печальными интонациями и спросил, завидев моё наверняка разочарованное лицо. Я сразу смягчился и ответил, что не стоит.
Помню, как-то витиевато выразился про номинальное одиночество, не смотря на присутствие постороннего. Я ходил мимо репродукций, декламировал себе под нос комментарии к ним и не заметил, как он подошёл близко и очень незаметно и плавно завёл разговор о картинах. Спустя несколько минут мы уже ожесточённо спорили, плюясь историческими фактами, а спустя четверть часа уже шли вместе по направлению к городу. Он робко (что было несколько странно для его 27 лет) спросил, не подвезти ли ему меня, и указал на машину. Я согласился, не раздумывая ни минуты. И чёрт его знает, почему так вышло.
Короче, в салоне сказал, что домой не хочу и дальше только улыбнулся. Он улыбнулся в ответ, и мы поехали в одну хорошую турецкую кофейню, а по пути я потихоньку его разглядывал: красивые руки, тёмно-карие глаза и абсолютно чёрные волосы - элемент завораживающей силы Востока. Мы долго неспешно разговаривали за джезвами с кофе и в конце концов с моего молчаливого и задумчиво-улыбчивого согласия оказались у него дома...
Я ловил каждый его случайно брошенный взгляд, мимолетный жест и чувствовал его запах, он очень сильно меня возбуждал. Я никогда не осознавал Юру как эталон, как нечто вроде манекена с идеальными пропорциями, чтобы примерять на него всё остальное. Хотя он, наверное, именно таким и был. Я воспринимал его как идеал душевной организации, часто даже абстрагируя его красивое тело и благородное лицо от совокупности внутренних качеств.
Он был довольно массивным, крупным, но без грамма жира, а я пластичным, гибким и слегка подкачанным. Крайности сошлись. Сначала - по духу, а у него дома - телами... И это был апогей абсолютного слияния и единства, переплетения горящих жаром тел в один клубок, сила наслаждения и нежности.
Потом была сказка! Целый месяц сказки! Самый интенсивный коктейль из когда-либо испытанных мной наслаждений, тихих разговоров, одной на двоих любимой музыки, которой мы заслушивались, лёжа вдвоём и выкуривая по хорошей сигарете. Юра окунул меня в вершины абсолютного слияния и апогея наслаждения. Что ж, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! Я опишу всё максимально детально и подробно.
Не скрою, Юра был у меня далеко не первым, с кем я делил постель. Моя половая жизнь началась в юности, быть может, поэтому ввиду бесконечных перебежек от партнёрш к партнёршам и партнёрам, многообразия и количества половых контактов мне и удалось поднакопить определённый базис фундаментального опыта. Надо сказать, повезло моему первому: когда смотрю на свои тогдашние фотки - прямо-таки переспал бы сам с собой! Подтянутый, с ноткой изящества, растрёпанные волосы, смоченные гелем, широко распахнутые глаза несколько более чистого и насыщенного зелёного цвета, чем сейчас, да и морда без щетины.
Ты говоришь, что я весьма требователен к партнёру. Не соглашусь, это не совсем так. Если наличествует страсть, я могу заняться тем, что попрошу расслабиться и стану просто дарить удовольствие, прохаживаясь языком по соскам, шее, ушам (если вдруг не знаешь, поделюсь - мощный эрогенный центр) и доводя до первого оргазма, не прикасаясь к члену.
Для начала я его полностью раздену. Пальцы, слегка прохладные, начнут своё бесконечное путешествие с осторожных прикосновений к шее. Дальше - игра языком с эрогенными зонами шеи: возле мочки уха, по левой и правой сторонам. Мягко перебираю пальцами, а вернее, подушечками пальцев, по областям торса, возле сосков, аккуратно поглаживаю сами соски (при этом дышу глубоко и жарко). Завороженно смотрю партнёру в глаза, вкладывая в этот взгляд всё, что к нему чувствую.
Вдоволь напутешествовавшись языком в области шеи, сползаю им ниже, вожу по тем участкам кожи, на прикосновение пальцами к которым ОН наиболее бурно реагирует, ме-е-е-едленно свожу язык по волосяной дорожке вниз. Если есть пресс, целую и ласкаю каждый кубик. Свободной областью своего живота, если лежу, ненавязчиво и как бы случайно иногда потираю головку его члена. Через 10-15 минут он в трансе и ауте! Очень уважаю и анальный секс. Любимая поза - "наездник": довольно глубокая степень проникновения и очень плотное переплетение тел, сжатие пальцев рук, осязание своей грудью чужих напряжённых сосков.
Но с Юрой всё было по-другому. Это как бы был совсем иной уровень общения и чувствования. Я впервые испытал с ним то, чего у меня никогда не было ни до, ни после него. Эти захлёстывающие, всё нарастающие волны одна за другой стремительно возносили меня к самым вершинам небывалого оргазма, разрывающего тело на части. С каждым новым толчком, медленным и резким одновременно, с необычайно глубокой степенью проникновения, внутри разгоралась пламенеющая буря абсолютного всепоглощающего наслаждения, расходясь по всему телу, сжигая до пепла и, как Феникса, возрождая вновь.
Именно тогда и только с ним мне стало доступно, не побоюсь данного слова, истинное чудо анального оргазма, продолжительного и сбивающего с ног. Ты спрашивал меня как-то, был ли повтор анального оргазма когда-нибудь после моего Юрки, я тебе скажу: нет. Ни до, ни после - ничего подобного, даже при интенсивной стимуляции члена рукой жарко дышащего партнёра.
А потом настал тот самый день, когда он предложил мне остаться с ним навсегда. Я в этот момент был пьян (пришёл с очередной традиционной вечеринки), начал распаляться по поводу своей молодости, необходимости в воле и свободе, нетерпимости к быту, банальности и прочего бреда. Он молча выслушал, выпустил меня из квартиры, и я уехал.
Потом я звонил Юре. И в этот день, и на следующий, как только лишь испарился хмель. Ведь чего таить греха, я любил его и даже сейчас люблю. На послезавтрашний день трубку взяли, представились братом Юры и сказали, что он разбился на машине насмерть, пьяным, чего с ним никогда не бывало, только в периоды потрясений... Дальше я не слушал, просто выронил телефон, осел по стене и выл на уличном асфальте, как собака. Потом была долгая депрессия, сдавленный вой, вина, совесть, любовь и беспрерывная психотерапия...
Я не рассказал об ещё одной, к сожалению, ничуть меня не обеляющей детали: выйти из абсолютной пустоты (это когда кажется, что из тела удалили все кости и только вялотекущие мыслительные процессы свидетельствуют о том, что ты ещё жив) помогла не психотерапия, вернее, не только и не столько она, а клубы, клубная жизнь с регулярным приёмом ЛСД. На время весь это адский комплексный коктейль вышвыривал из рамок тягучей, серой и тяготящей реальности в мир дурманной сказки из лазеров, сумасшедшего ритма, бешеных ударов музыки и беснующейся на танцполе толпы. Самое страшное - бьющее по сознанию возвращением действительности утро, когда ежедневный кошмар возвращается с новой силой и охватывает сердце привычным сжимающимся кольцом.
Сейчас всё это позади. Что касается психозависимости от вышеназванной химии, так здесь я ныне чист: один из самых сильных из известных мне людей мощью своего воздействия выдернул меня из этого омута. И это при всём при том, что сам был отпетым клаббером. Человек с глазами цвета стали и такой же душой, как я это почувствовал. Я испытал триумф его абсолютной Воли. Я знаю, у меня сильный взгляд, но я ни разу не выдержал ни одного направленного взгляда его свинцовых глаз. И он победил эту грязь внутри меня, за что я благодарен ему до смертного одра.
В смерти любимого человека виноват я сам, и это гнетёт куда сильнее, чем само осознание его утраты. Всё так сложно... Дело в том, что Юра был непьющим, причём совсем, принципиально, даже догматически, да и не лихачил никогда, даже на трассе 100 км/ч было для него пределом возможной скорости. А в черте города - и вовсе никак не выше установленного правилами барьера. Педант и аккуратист, однако без намёка на снобизм. Он был для меня идеалом человека, верховенством проявления чуткости, доброты и благородства, и рядом с ним я сам становился таким же. А тогда, в тот самый вечер, всё то циничное, холодное, грязное во мне, что так долго пряталось под напором его позитива и моей любви, получив заряд в виде алкогольного угара, вырвалось на волю и снесло все дамбы и оковы. И он отпрянул, увидев не меня, а что-то другое. И всё завершилось трагедией...
Ты своим письмом заставил меня отчасти пересмотреть мою роль в нашей общей истории, переанализировать концепцию своей вины. Быть может, мне немного удалось. Ты, возможно, читал у Конфуция: "Дорога в тысячу миль начинается с первого шага". Ты призывал меня не нести груз по тернистой дороге к следующей любви. Мне кажется, её не будет. Я вовсе не пессимист, не склонен к ложному самопринижению и скромности, но таково мое мнение".
Не помню, что я тогда ответил Женьке. Что-то вроде: "Никогда не говори никогда!" или "Не любить - не зарекайся!" И как же я оказался прав в последствии... Но опять хочу дать слово самому Жендосу:
"...Сейчас я живу уже без этого, как-то сумел справиться и пережить, видимо, благодаря тому, что ты назвал внутренним стержнем. Я вдавил боль глубоко внутрь, на самые задворки сознания. Я так стараюсь увидеть Его пронзительные, но чуткие озорные тёмные глаза, улыбку уголками губ, заразительный смех, бархатистый голос, его непередаваемый естественный запах, смешанный с ароматом его любимого чая с бергамотом и женьшенем и дорогим одеколоном. Хочу почувствовать это, а чувствую лишь пустоту. Будто бы он умер вчера, а не год назад.
Я любил в нём не человека с неповторимым и эксклюзивным подбором внешних и личностных качеств, а его душу. И тем больнее было осознавать, что теперь она не в этом мире и я лишён возможности увидеть её, пока жив сам. Знаешь, недавно я увидел в тренажёрном зале человека, и он слишком сильно внешне был похож на Юру. Я чуть не уронил себе на грудь штангу, но услышал обрывок его беседы: совсем не тот бархатистый голос, не те глубокие, а иногда насмешливые интонации. Прошёл мимо и не почувствовал еле уловимого терпкого запаха женьшеня, и мой вспыхнувший интерес, жажда видеть это лицо, прикоснуться к нему, разбились от осознания простого факта: это не он! Я даже не взглянул на него больше. И даже не стало горше. Просто, наверное, чувство утраченной надежды, да и всё.
Спустя полгода после похорон мне позвонила девушка и сказала, что родила от меня сына месяц назад, но ей ничего от меня не нужно, она уезжает, лишь разрешает мне его увидеть, если я захочу. Я, конечно, приехал. И обомлел! Чуть не упал! Он как две капли воды похож на мои детские фотографии. Я попросил сменить свидетельство о рождении и назвать сына Юрой. И я считаю, что теперь в моём сыне живут части нас обоих. Мне, конечно, очень хотелось быть с сыном вместе, но я вряд ли смогу его найти, я разлучён с ним навсегда. Как и с моим Юрой..."
Лёнька
Ещё вчера Жендос упорно спорил со мной, не веря уже в возможность другой настоящей любви для себя. Ещё вчера его плечи сгибались под тяжестью самим же им взваленной вины за смерть любимого человека и он и слушать не хотел никаких моих доводов. Ещё вчера...
Но пришла пятница 10 октября, тихий дождливый вечер. Дома, как это часто бывает, никого не было. Женька вместо обычного по пятницам клуба забурился в родную хату, где было тихо, пустынно, но приятно. Он лежал в горячей ванне, слушал красивую электронную трансовую музыку. На душе тоже было необыкновенно легко и приятно. Затем он вылез и, не одеваясь, открыл настежь окно, взял пачку хороших сигарет.
Всё ещё шёл дождь. Запах воды, озона и прибитой пыли, ласковая обволакивающая музыка под нежные звуки последнего в году грома, тлеющий в сгущающихся сумерках огонёк сигареты, чашка сваренного загодя кофе, свобода наготы и прохладный ветер... "Черт бы меня побрал, если это даже не лучше, чем секс! И если бы не щемящее острое чувство одиночества, я бы не отказался растянуть этот вечер навсегда", - подумалось Женьке, и в памяти всплыло сегодняшнее утро...
"...Сегодня, когда я, толком не оценив обстановку, царящую за окном, вышел на дождь в одной майке и на полдороги от остановки к институту успел насквозь промочить как волосы, так и джинсы с майкой, естественно, не преминув набрать по целому ковшу ласковой прохладной водички себе в кеды, ко мне подошёл парнишка на вид чуть повыше меня и, наверное, постарше. Он раскрыл над моей головой зонт, заслонив от непогоды.
Я имел довольно потрёпанный вид: джинсы от воды вместо голубых стали синими, майка прилипла к телу, волосы торчали во все стороны, а ещё сотрясался мелкой дрожью с головы до ног, при этом отстукивая зубами замысловатый ритм. Он попросил зажигалку. Я в ответ протянул ему все три своих "огнива". Он широко улыбнулся и сказал:
- Ну, прямо любой каприз!
- Ага, выбор широкий, - ответил я и тоже улыбнулся.
Когда я давал ему прикурить, держа трепещущее пламя зажигалки, он чуть дольше оставил свои тёплые и сухие руки прижатыми к моим. Или, быть может, мне показалось? Мне никогда особо не были приятны светловолосые парни, но в этом было нечто особенное, притягательное, магнетизм, исходящая волнами энергетика.
Мы разошлись у главного корпуса. Я, открывая двери, не удержался, обернулся и увидел, что он немного тоскливо смотрит мне вслед. Или мне снова показалось? Я сейчас даже не знаю, что это было. Мимолётная, ничего не значащая встреча или нечто большее? Я обязательно приложу все силы, чтобы снова увидеть его. Он весь день никак не желает покинуть область размышлений в моей голове".
Я осознал тогда, что мой Жендос начал выздоравливать. Я почувствовал в строках и между ними его тоску и его готовность к новой любви. Меня отчего-то задела за живое его нежданная утренняя встреча у университета, и даже пришла шальная мысль... Я, помню, взял тогда с Жеки слово, что если он найдёт того блондина, то позволит написать мне рассказ о них, на что и получил сразу индульгенцию. Так впервые родилась идея того, что ты сейчас читаешь, мой дорогой Читатель.
Хотя тогда я не предполагал ещё, что история будет-таки иметь продолжение, ведь Женька был такой парень-повеса, мимо которого сотнями пролетали разные лица не задерживаясь либо застревая рядом на какое-то время. Он давно привык быть в гуще толпы. Наша переписка текла своим чередом, тем для общения было предостаточно, и я не спрашивал больше о блондине: сам скажет, когда придёт время. И вот как-то он написал:
"...Сегодня за перерывы между парами я оббежал все корпуса университета, обшаривая глазами многоликую, но такую одинаковую, будто штампованную, толпу: всё искал того странного паренька с голубыми и такими ясными и чистыми глазами. У меня скверная память на лица, но его я помню безупречно, до самых мелких деталей.
Какова вероятность его "тёмности", я знаю из статистики: пять случаев на сто! Но разве мало одного шанса, чтобы искать? Нет, достаточно! Мне не даёт покоя не его магнетический образ, а, скорее, тот самый так сильно меня зацепивший тоскливый взгляд с гремучей примесью лёгкой обиды и несбывшихся ожиданий. И ещё прикосновение его тёплой руки. Если я увижу его, что я ему скажу? Это неизвестно. Моя сила - в риторическом таланте и предрасположенности к экспромту. Потом видно будет".
Всё. Вскоре наша переписка с Женькой оборвалась, и в моей голове гуляли мысли лишь о судьбе моего друга, о том блондине я вообще забыл. Как вдруг в середине декабря я, наконец, получил то долгожданное письмо от моего Жендоса, вызвавшее искренний взрыв радости и жадности к новостям его жизни. Именно с этого я и начал свой рассказ. Вот оно. Приведу его почти полностью, убрав лишь некоторые личностные моменты.
"Наверное, ты и не ждал более увидеть в своём почтовом ящике входящую корреспонденцию с пометкой от моего адреса, и мне остаётся надеяться лишь на то, что твой адрес остался прежним или же ты хотя бы проверяешь почту иногда. Хочу объяснить тебе своё молчание, рассказав одну историю, наверное, достойную того, чтобы чиркнуть о ней пару электронных строк. Ты уже заинтригован? Тогда начну. История про Искупление. Так я её назову. Спектакль неправильной, абсурдной и горькой лирики...
Люди меняются, это факт. Я встретил того блондина, так поразившего моё воображение! Я нашёл его на факультете системной администрации. Он улыбнулся так, будто бы ждал, будто бы знал, что я приду, что я найду его. Подбежал, поприветствовав меня с ходу, на молниеносной скорости, сунув в рот сигарету, и попросил огонька. Я не удержался от улыбки, ей Богу, слишком ненормально смахивающей на счастливую!
Мы говорили обо всём так, будто были знакомы давно и встретились после долгого перерыва, даром, что ещё не обнимались. Слишком похоже на начало истории с Юрой, правда? Неограниченное ничем общение, без комплексов, без противоречий, разноголосицы и размолвок.
О его нетрадиционной ориентации мне стало известно из нашего вечернего разговора в одной прекраснейшей уютной кофейне с тёртыми медными джезвами прямо с горячего песка. Он рассказал об этом не таясь, будто бы даже и не сомневаясь в моей как минимум толерантности. И это в нашем-то обществе! Я так и не понял, был ли он слишком наивен или же просто нечеловечески проницателен. Он умён, но не хитёр. Просто умён, безо всякой неискренней лицемерности, так, как всегда хотел и не мог я.
Это не может быть правдой, истиной, удачей, этого просто не может быть! Сияющие синие глаза, соломенные волосы, до невозможности озорная улыбка - под стать моей, смешанная с идентичной ориентацией - казались хлипкой и эфемерной иллюзией, мягкой и зыбкой рябью на поверхности воды. Книга-роман, лирический сопливый фильм, но не жизнь! В жизни не бывает так, особенно дважды... Но почему он смеётся, глядя в моё озадаченное и ошеломлённое лицо, в горящие энергией и нежностью глаза, и всем своим видом доказывает обратное? Почему? Я заслужил, выстрадал вторую попытку на счастье?
Нет. Я ошибся. И понял это уже потом, через две недели, когда мы возвращались из ночного клуба, смеялись и смотрели в глаза друг другу. Тогда, когда на него неслась, вынырнув из-за поворота с чудовищной, сумасшедшей резкостью, "Камри". Всё случившееся спрессовалось в доли секунды. Я выбил, вытолкнул, вышвырнул его из-под колёс и угодил под них сам. И тогда, в тот же миг, когда меня швырнуло на лобовое стекло под хруст рёбер и опрокинуло на асфальт, я, наконец, понял: теперь! Вот только теперь моя вина за смерть Юры искуплена спасением чужой жизни. Справедливость восстановлена. Восстановлена красиво и изящно, как по нотам чудовищной хаотической симфонии лирической феерии.
Дальше трое суток комы, реанимация, потеря девяти килограммов веса, раздроблены кости трёх пальцев левой руки, сломаны ноги, ключица, сотрясение мозга... Но даровано право жизни! Брошено кем-то с барского плеча. Право видеть Его лицо, право видеть Его возле своей кровати, бледного, не спавшего, наплевавшего на мнение родителей, как моих, так и своих, и всех врачей до кучи. Впалые щёки, трясущиеся руки, но счастье на его лице - то, чего я и хотел достичь.
С помощью его ноутбука я выходил в Интернет, проверял почту. Но пальцы не давали писать. Боль - чудовищная, острая - стала моим бичом, гостьей всех моих кошмаров. Посланница Немезиды, богини справедливости - так я её окрестил. И тогда мы поладили. Она уже не так свирепствует, вгрызаясь в моё тело. Противный запах лекарств, ночи без сна со стиснутыми зубами перестали меня беспокоить. Я попросился в общую палату, в щадящую простую терапию: по-моему, нечестно, когда я, не самый страшно убитый в нашей Первой Городской, тупо лежу в отдельной палате, купленной родителями за бабки.
Я люблю этого блондина, которого зовут прикольным именем Лёнька! И он знает это, а я знаю, что он любит меня. И даже сейчас он смотрит, как я набираю письмо, и дуется на то, что я не отдал ему писать под диктовку, а предпочёл всё сделать сам. Сидит на стуле, щерится вон...
У нас недавно выпал первый снег за всю зиму и температура опустилась ниже нуля. И он принёс мне небольшой комочек этого снега - подарок наступившей зимы. Всё слишком похоже на сказку! Странную, безоблачную. И мне так хотелось поделиться ощущением её бесконечного волшебства с тобой, дружище! Два часа уже строчу. От Лёньки тебе привет! Говорит, друг моего любимого человека - и мой друг! Я напишу тебе ещё потом, ладно? А то у людей моего города, видимо, присутствует странное желание ломать мне пальцы".
Перечитав несколько раз эти пульсирующие строки и кое-как справившись с первой встряской адреналина, я задумался. Второй раз к Женьке приходит большая, настоящая, сумасшедшая любовь. И второй раз Судьба упорно бьёт в одну и ту же точку. Говорят, что молния не ударяет дважды в одно дерево, а снаряд не попадает в воронку другого снаряда. Как видно, в человеческих судьбах эти правила не действуют. Второй раз уже другому Женькиному избраннику суждено было окончить свои дни в ДТП.
Но в этот раз Жендос сломал предначертанность Небес, дерзко отдёрнул зловещий перст Судьбы и, не задумываясь ни на секунду, бросил к её ногам свою жизнь вместо более ценной для него на тот момент, рывком рванул стрелки на себя, только чтобы спасти самого дорогого ему человека на Земле. Это ПОСТУПОК! Как раз это, мне кажется, и склонило чашу весов в его пользу в те трое суток комы, когда решалась его дальнейшая судьба на суде Всевышнего. Очень хочу верить, что это именно так.
Но настроение Фортуны так переменчиво... Вся капризность и своенравие женщин мира сошлись в ней. Проведя сутки в таких раздумьях, получаю следующее письмо с родным адресом. И опять брови удивлённо летят вверх при прочтении первых же строчек...
"Привет тебе, друг! Это Лёнька за буком барабанит по клавишам, пока Женька спит. Он меня просил от себя накалякать. Вон, как его раскотяшило: лёг в позе помирающего полководца. Ща проснётся и будет мне мемуары диктовать. Ну это, конечно, всё шутки, ведь я ЛЮБЛЮ этого человека! Всем сердцем, душой и телом! Я не мог не подойти к нему тогда, когда увидел возле университета, хотя зажигалок у самого было - хоть задницей ешь. А потом не смог забыть его зелё-ё-ёные глаза (как в песне, блин). Я бесконечно благодарен ему. Если бы не он...
Эх, да чего тут сказать! Он же мне жизнь спас, хотя и так швырнул, что чуть самого себя не убил! Пальцами в меня врезался, не успел, наверное, ладони вперёд выставить. Он их об меня сломал, об мою плотную куртку, когда толкал, а не об машину. Она, кстати, так и уехала, не остановившись. Блин, пытался весело настучать письмецо, а не выходит. Мне безумно хочется, чтобы он выздоровел, поправился скорее! Я его безумно люблю и так хочу видеть здоровым! Не могу смотреть, как он страдает.
Жека сказал, что тебе можно всё-всё писать, ничего не утаивать и не стесняться. И вообще он тебя как по-неземному клёвого чела описал, а ему я верю как себе, и даже больше! Вот и пишу. Он мне давал твои письма читать, ты умный - вообще жесть как, как Жека. А меня он в этом плане переоценил. Я эрудированный просто, читал много. И вообще, как сказал мне как-то сам Жека, зачем мне ум, когда я такой красивый!) Но это, я думаю, он тоже преувеличивает.
А вообще, пока Женька не очнулся в реанимации, я совсем не мог улыбаться и ни на чём концентрироваться, как только на доставании врачей насчёт его состояния и прогнозов. На меня до сих пор косо смотрят тут. А теперь пытаюсь всё восполнить как-то, теперь я в счастье весь! То смеюсь, то плачу, как, блин, дитятко малое. Я его люблю! И поэтому счастлив!
Лана, я заканчиваю, а то вон Женька ворочается, проснётся скоро, наверное. Я в этот момент хочу его видеть, в глазищи глядеть. Завораживают они меня, я тебе скажу, как удав кролика. Пока!"
Пробежав глазами письмо по обыкновению по диагонали крест-накрест, а потом уже последовательно и вдумчиво прочитав его, я почувствовал такое тепло от Лёньки! Как от пушистого доверчивого котёнка. Я реально увидел счастье в его небесных лучистых глазах и только тогда окончательно поверил, что их Любовь - самая настоящая, и именно с большой буквы. И мне до невозможности захотелось насладиться этой сладостью любви, припасть жадными губами к этому чистому источнику, узнать подробности о самом юноше, их встречах с Жекой в те две недели, скупо отмеренные ребятам судьбой. Моё жгучее любопытство с уймой вопросов они "гасили" оба в последовавшие пять дней. До того момента, пока... Но об этом ещё рано. Сейчас же вернёмся с тобой, мой Читатель, к моим друзьям.
Лёнька: "Блин, пора бы и мне завести свой ящик и странички на мыле или ещё где-нибудь, а то как в каменном веке живу, Интернет тока для Женька завёл. А вообще невежливый я. Сначала - привет тебе! Блин, надо было с этого начинать. Да, вопросами ты нас прямо завалил, но Жека сказал, что это ещё очень мало. Я отвечу, ещё буду самого Женьку цитировать (у него умнее выходит).
Почему я не смог забыть ту нашу с ним коротенькую и случайную встречу? А я и не знаю даже... Просто не смог, и всё тут! Его глаза, его прикольную потрёпанность и влажность чёрных волос. Он весь съёжился и шёл дрожал тогда. Дождище был тот ещё!
А вообще я ещё его на кафедре физвоспитания видел раньше мельком. Он со штанги шёл, фигура классная такая, лицо усталое, довольное и при этом задумчивое. Красивый! Он, кстати, в жизни выглядит намного моложе, задорнее, прикольнее и лучистее, чем на фотах. Вот я клёво на фотах получаюсь, а он никак! Он говорит, что мордой не вышел, но он это врёт. Или скромничает. Он вообще когда развратник, а когда прям скромняга, и не заподозришь ничего. Но я-то зна-а-аю!
Первое время (всего-то несколько дней) это была сказка! Он мне её устроил. Уютнейшие кофейни с кальянами и восточными сладостями, а потом ночники со стробоскопами и переливами вертушек - всё под его настроение! С этим у Жеки даже очень интересно: он то весельчак, этакий повеса, шутник и приколист, то становится очень задумчивым, иногда жёстким, и уходит в себя. Вот тогда его спрашивать о чём-то бесполезно: он просто улыбается беспомощно, и всё.
Но я его люблю всяким! И вытащу его даже из таких депреснячков, тем более что он всё же предпочитает меня своему супербогатому внутреннему миру. Ты говорил, что он ужасно головастый для своих лет - это ты прав, мне и близко рядом не встать. Он сам вот что сказал:
- Взросление определяют не годы за плечами, а, скорее, боль, смерть, предательство и любовь.
Красиво, да? Как в книге про лирику. Это он умеет! А насчёт здоровья моего самого дорого, любимого и бесценного Женьки, так он поправляется, как говорит сам, "зарастает, аки на псе бешеном". Он не ходит ещё, только садится в кровати и на меня смотрит, когда я его осторожно за руку держу. Голова вся завязана... Но он, хоть и больной больным, всё же ручищами (правда, не касаясь пальцами) так в охапку может сграбастать, что хрен вырвешься! А я и не хочу вырываться.
От него и в больнице не лекарствами пахнет, а как-то по-особенному, по-Женькиному... Это не просто вызывает желание прижаться к нему, а ещё и просто ЖЕЛАНИЕ, если честно, несмотря ни на что! Но ему доктор пока запретил "самое близкое слияние", как Женя сам говорит, но и это неважно совсем. Даже простое прикосновение к нему - и всё, считай, я весь растаял.
Я просто его очень люблю и знаю, если бы та машина ехала на него, я бы не задумывался и секунды, так же, как и он тогда, вытолкнул бы. Хотя мы ведь и не признались ещё друг другу тогда, но тут, как опять же говорит мой любимый соавтор Жека, "слова совершенно лишние". Идея твоего рассказа с цитатами писем привела его, кстати, в совершенный детский восторг, и абсолютное одобрение тебе обеспечено. Он сказал:
- Сочту за честь искреннюю.
Жеку несёт продолжить письмо ещё страниц на сорок, но я не могу больше, мне надо бежать. Я его родителям обещал, щас они придут и хотят с ним наедине побыть. Но это и правильно же. А пока от нас тебе, от Женьки, как он говорит, особенно, стотонный респект!"
Жендос: "Дружище, здорова! Тебе пишет сам Жека, не жалеючи остатков пальцев на кистях. Жму крепко руку! (Ну так, как ещё могу.) Заценив Лёнькины вирши, пришёл к выводу, что мне нужно будет поработать над его стилем и привести к логическим формациям и замкнутости стилевых оборотов. Я же неисправим. Во всяком случае, в духе собственной самореализации на предмет совершенствования окружающих.
Хотя всё это ерунда. Его энергичный, экспрессивный, взрывной способ общения безупречно в моём вкусе и в поправках с моей стороны никоим образом не нуждается. Ну, как бы то ни было, свой уровень общения в максимальной мере я могу раскрывать с весьма ограниченным кругом лиц, в числе которых ты с правом пребываешь. С Лёнькой я так не разговариваю: он моментально делает огромные плошкообразные глаза и вопит:
- Не грузи меня, а то ты вынесешь мне весь оставшийся мозг!
Да и не нужно это. Следует быть проще и легче, прикольнее и зажигательнее, чем он меня со временем успешно и заражает. Кстати, голос у Лёньки отнюдь не бархатистый, как ты предположил, а сотрясающе звонкий и громкий, порой мне даже кажется, что ещё немного - и от его тональностей к чёрту разлетится вдребезги мой хрустальный кувшин с водой, а все стёкла в радиусе километра покроются сеточками микротрещин.
Он у меня на постели сидит, следит, чтобы я против истины не кривил, и лыбится, аки кот Чеширский!) Грозится принять роль Витаса и всё-таки расколотить мой кувшин. Или выбить одной "стервозной врачихе" (есть тут такая - гоняет его) перепонки именно таким образом. Эх, писал бы тебе ещё и ещё, но не могу: болят пальцы. Жду твоих писем и рассказа. С неизменным и вновь возвращающимся стотонным респектом к тебе, твой Жека".
Лёнька: "Леонид на связи! Опять я не сначала поздоровался. Как в тему подмечает Жека - говно мои манеры. Ну и лана, так сойдёт, на крайняк буду больше молчать, авось за умного прокачу! М-да, сорри, конечно, за такое начало, просто настрой боевой и энергичный, как у ударницы труда при звуке пионерского горна (не скрою, сравнение Женькино). Он просто жжот!
Ты спрашивал про отношение моих и его родителей, преподов из универа к моему торчанию в его палате. Так, я думаю, надо колоться! Его родители про Жекино окружение не знают ничего совсем, так я тупо представился лучшим другом, да ещё и терзаемым, как ляпнул Женёк, острейшим комплексом вины и благодарности, да и дело с концом! А его брат? Да, он понял всё, но предпочитает закрывать глаза. Со мной не говорит, делает вид, что меня как бы и нет в природе. Жека уже с ним лаялся, а зря. Я ему так и сказал: мне ничьего признания не надо. Только самого Женька!
А что до моих родителей, то их и нет вовсе, умерли давно уже, девять лет как. У меня только дед. Он богатый, и ему на моё время и место пребывания всё равно плевать с высокой башни, да и на меня самого, если честно. А про наш "фак аццких сисадминов" в универе я совсем забыл. Жека важнее, правда же? Хоть он меня туда гонит, я всё равно не хожу.
Последнее время мы никак наедине не останемся, все наши клубные промоушн-чуваки шастают, даже сам Бог Ночных Пати был! Я себя аж не в своей тарелке ощущаю... Женёк им улыбается, а как они уходят, про каждого вообще такие вещи чешет, что у меня волосы на заднице дыбом вскакивают! А потом коронно добавляет, что каждого бы из них отхерачил своими медицинскими тростями с преогромным удовольствием!)
Наш драгоценный больной сегодня, кстати, дважды меня залапал и тут же соорудил жёстко невинную мордаху, типа, он не при чём и мне всё померещилось! Он и щас палит монитор и передаёт тебе, что это, мол, всё злые наговоры и ничего более и он бы себе подобной бяки ни в жисть не позволил бы. Тебе от него громадный ПРЕВЕД! И от меня тоже, конечно. Я уже сворачиваюсь, а то меня на словоблядство сегодня так и пробило, Жека меня своим озорным настроением заразил!"
Но моё любопытство не так-то просто удовлетворить. Я вообще бываю страсть какой ненасытный! (Те, с кем я переписываюсь, уже знают эту мою черту.) То и дело я терзал Жендоса армией своих вопросов. Мне хотелось знать всё до мельчайших подробностей. И Жека, скрепя сердце, терпеливо рассказывал. Слово опять ему:
"Лёнька... Любимый Лёнька... Что рассказать о нём? Большие глаза, не синие, а именно голубые с лукавой хитринкой, в которых всегда легко прочесть одолевающие его чувства и эмоции. Светлые волосы, очень мягкие, короткие, с чёлкой до середины лба, на солнце отливают приятным цветом, сверкают. Блин! Как я скучаю по нему!
Невероятно озорная и хитрющая улыбка. Тёмный цвет кожи, что ужасно нехарактерно для блондинов. Лицо совершенно лишено привычной симметрии и вместе с тем невероятно гармонично. Поджарое, очень гибкое пластичное тело, изящная грация. Много родинок. Рост под 180. Не худой, а просто идеального, на мой взгляд, грациозного, а-ля "ничего лишнего", телосложения.
Ещё, чего греха таить, превосходная упругая задница! А само искусство передвижения в пространстве - быстрота, изящество, плавность и резкость в нужных пропорциях - грация не танцора, а, скорее, бойца. Он посвятил несколько лет восточным единоборствам. Я накачан, а он гибок и быстр. Мы антиподы, но сошлись, как и всякие крайности.
Манера общения очень быстрая, как и манера передвижения, но без сбивчивости, чётко. Вот только лексикон засорён сленгом до отвала, но ему это даже идёт. Нравится клубная музыка, клубная жизнь и вместе с тем тихие уютные кофейни с медными тёртыми джезвами с горячего песка, со смоляным кофе и ароматными кальянами.
Мы с ним ровесники. Родился он осенью, как и я, правда, чуть раньше. Воспитывал его дед, но ему было до определённого предела наплевать на внука. Даже не факт, что он замечал отсутствие парня по ночам. А мои предки привыкли к тому, что видят меня ранним утром, когда будят, и иногда за ужином.
Лёнька совершенно не употребляет в пищу мясо, хлещет вёдрами молоко и поглощает сдобу. У него всегда с собой пузырь молока и пачка сигарет: видимо, они друг друга взаимонейтрализуют. Из алкоголя он признаёт исключительно красное сладкое вино, доверяя моему вкусу, Мартини, Чинзано и Абсент. Всё остальное не переносит совершенно. Нам обоим нравится Абсент. Он невероятно вкусный, даже вкуснее вина, и в нём практически совершенно не чувствуются градусы (а их под 70 штук!), нежный, деликатный и обволакивающий вкус.
Пару слов о нашем общении в те две недели. О, это было чудо! Просто абсолютная, безграничная и невероятно чистая сказка, сверкающая, словно огранённый миллиардами граней алмаз. Клубы, моя игра там, его танец, наш танец, а затем чарующие, безумно страстные, неутомимые и взрывные ночи, дым сигарет, красная охра в глазах, оргазм за оргазмом...
Отношения с Юрой были иные. Нет, здесь тоже любовь, безумная, до донышка! Но всё немного по-другому. Это апогей абсолютного слияния, превращение в единство, но просто немного по-иному, более агрессивно, жёстко, ненасытно, с постоянной сменой ролей и позиций. Крики, ручьи пота... Потом чудовищный голод, его утоление на скорую руку и вновь - будто и не было ничего. Опять сумасшедшая страсть объятий, невероятное сплетение тел, вздохи и стоны страсти, словно в первый и последний раз.
Мы не раз уже говорили с тобой о сексе. Да, для сексуальной утехи обязательно нужна ещё и страсть - безудержная, дикая, ненасыщаемая и обжигающая, как кипящая лава - и вместе с ней более чем осторожное ощущение хрупкости и бесконечная нежность. Анальный оргазм достигается путём сумасшедшего желания самого пассива, но стоит только быть активу чуть более холодным, и эта искра погаснет, так и не переродившись в пламя сияющей финальной вспышки.
Секс с красивым страстным партнёром - это в разы и на порядки не так безудержно желанно, как с тем, кого любишь. И почему-то именно духовное слияние дает неутомимость и бесконечность сил и энергии, неконтролируемые эрекции сразу после нескольких уже оргазмов.
У меня был секс с несколькими парнями атлетического телосложения (бог миловал, не со всеми сразу). И знаешь что? Я был разочарован и остался впоследствии очень холоден. Моментально выдыхаются, быстро устают, зарабатывают одышку, совершенно неграциозны и непластичны, неповоротливы и безынициативны. Нет того бесконечно энергичного огня пылающей страсти обычных, хороших, истосковавшихся по сексу парней, качкам вроде бы как нравится, а мне - как с бревном. Я имитировал кайфы и вздохи не хуже порноактёров, даже ещё и поискреннее, да и озвучивать меня было некому, приходилось отдуваться самостоятельно. Знаешь, многочисленные опыты с качками были всего лишь с целью подтвердить их некомпетентность либо с надеждой данный тезис опровергнуть, но - увы.
Но я отвлёкся. Лё-ё-ёнька... Мой Лёнька... С ним ЭТО описать вообще невозможно! Сплошной угар страсти и состояние запредельного, "потустороннего" счастья! Ночи сгорали в момент, как сухая щепка.
Что ещё вспоминается? Прогулки вечерами по пустынным местам, тихие пиццерии, кофейни... Чёрт! Столько всего. Бесконечная идиллия! Дни, как правило, были заняты всякой разнообразной деловой суетой, самое интересное приходило с уходом солнца и началом сумерек. Сумасшедшие танцы под рёв басов и выхлопы динамиков, свист толпы и мельтешение лазерных огней. Потом мы ездили с ним на съёмные хаты. Ну, дальше ты знаешь... Днём иногда пересекались в универе, с дикими сонными глазами, плохо побритыми лицами и сумасшедшими улыбками".
Эпилог
Когда, наконец, была поставлена последняя точка, я замешкался и не стал отсылать этот рассказ сразу на сайт, как хотел изначально. Меня насторожила опять внезапно наступившая пауза в нашей переписке с Жендосом. И опять потянулись долгие дни ожидания. Я, конечно, хорошо представлял разобранное Женькино состояние: ему было не до писем с переломанными ногами и пальцами рук. Но и Лёнька молчал тоже! Там что-то явно происходило, и сердце опять сжалось в тревоге.
Через месяц я, наконец, достал его через Аську. Предчувствия меня не обманули. Снова, по уже сложившейся традиции этого рассказа, даю слово самому Жеке:
"...21 декабря Лёнька не пришёл и не позвонил, зато в обычные часы приёма заходил его дед. Я сразу понял, кто это: видна порода. Состоялся жёсткий разговор, который завершился тупо его монологом касательно неприятием такой любви, как у нас с Лёнькой. (Значит, он уже в курсе, что она вообще имеет место быть.) Дальше - хлопок дверью. Оказалось, дедушке всё же не плевать на внука.
На следующий день от Лёньки приходит СМС о том, что они едут в Самару (там у деда тоже сервисный бизнес). Судя по всему, он пытался убежать, но безуспешно. Уже после, когда они устроились на новом месте, он написал, что находится дома под арестом, но сбежит всё равно!
И я помогу ему в этом. Снимем у нас здесь квартиру, и всё будет хорошо. Я напрягу все сферы хоть какого-то влияния, чтобы укрыться. С учебой, конечно, капец. Не знаю, что потом... Будем оба устраиваться заново на следующий год. А скорее всего, уедем из этого города совсем. Подальше от родственников, его и моих. Меня звали штатным диджеем в Калининград. А там и его, может, научу на пульте бацать. За диджейство неплохо платят: от семи до пятнадцати тысяч за сет. Мне нужно только поправиться совсем, чтобы выдернуть Лёньку из лап старого хрыча. На твой вопрос: "Неужели родителям проще потерять сына, чем попытаться понять его душу?" - отвечу так: они всё равно никогда не поймут.
Лёнька пишет иногда по мобильнику, но это же такая малость! Если бы его СМС-ки хотя бы передавали его запах! Он очень характерно пахнет: запахом любимого..."
Ни прибавить, ни убавить больше ничего не могу. И так всё сказано. Остаётся лишь молиться, чтобы капризная Судьба исчерпала в конце концов свои каверзы и одарила этих ребят своей улыбкой. Она же это может. И я отчего-то верю, что она именно так и сделает! Ведь они заслужили это, выстрадали сполна...