Мне нравятся небольшие курортные города. Особенно в «мертвый сезон», когда отдыхающих практически нет, пляжи пусты, а в кафешках рады каждому посетителю. И у самих посетителей в это спокойное время появляется желание общения.В такой полупустой кафешке мы с ней и познакомились. Я подошел к ее столику и спросил: «Разрешите?», хотя кругом было полно свободных мест. И она улыбнулась. И ответила: «Пожалуйста!»Мы выпили кофе, и пошли гулять к морю. День был прохладный, пасмурный, а мы брели босиком вдоль линии прибоя, и песок, уже осенний, но еще не совсем остывший, приятно холодил наши ноги. Мы болтали о чем-то, вдруг она остановилась. И большим пальцем ноги написала на песке «Игорь» — моё имя…Я обнял ее за плечи и хотел поцеловать в губы, но мой порыв преградила ее ладонь: «Нет, не сейчас!»У нее заканчивался обеденный перерыв, надо было спешить на работу.— Приходи ко мне в гостиницу. Вечером. Придешь?— Я постараюсь, — ее глаза сверкнули озорным блеском.— Я буду ждать!Я зашел в супермаркет, купил несколько разных тюбиков джема. И сгущенного какао. И немного гелевых пищевых красителей. Когда она придет, мы поиграем в художника. Займемся бодиартом. Хоть я совсем не умею рисовать, но попытаюсь изобразить на ее теле забавную рожицу. Вокруг сосков я нарисую зеленые радужки, а на самих сосках поставлю черные точки зрачков. Груди обрамлю фиолетовыми ресницами, а коричневым нарисую на животе контур носика, а на уровне пупка малиновым джемом изображу улыбку. А шоколадным цветом из тюбика какао на лобке нарисую бородку-эспаньолку. Конечно же, это творчество я сфотографирую на память. А потом…А потом стану все это медленно слизывать с её тела. А слизав "эспаньолку", начну облизывать её половые губки, истекающие волшебным соком. И, конечно же, она кончит от моего языка, тогда я спущу сперму ей на живот и нарисую там белую розочку... И после этого мы вместе пойдем в душ и продолжим там наши игры.Художественные причиндалы я не стал убирать в холодильник, пусть они будут комнатной температуры. А на столе нас ждала метакса и два бокала, фрукты, конфеты…Она пришла. Я сразу заключил ее в объятья, целовал макушку и вдыхал аромат ее волос. Мы сели за стол и отметили знакомство на брудершафт. Говорили о том, о сём, наконец, я решил, что момент художественного творчества настал. Я подхватил её на руки и перенес на диван, стал расстегивать блузку одной рукой, а другой гладить бедро, приподнимая юбку…— Нет! — она одернула юбку и застегнула блузку на почти обнажившейся груди. — Прости. Я никогда не буду твоей…«Я никогда не буду твоей!» — эти слова обожгли сердце как приступ грудной жабы. Я никогда… Но почему? Почему?— Ты хороший, ты замечательный, ты ласковый, но… Прости, я не могу. Я пойду…На тумбочке остались невостребованными тюбики с джемом и красителями для тортов. Бодиарт не состоялся…Прошло без малого полгода. Мы иногда переписывались в соцсети. Говорили о погоде, о фильмах, о книгах... Но не о личном. Этой темы мы избегали.Вдруг на мой телефон пришла эсэмэска. Как она узнала мой номер, для меня так и осталось загадкой, но сообщение пришло от нее. «Я в Москве. Приходи. Я в гостинице NN…»Я постучал в дверь номера.— Входи, я сейчас!В ванной шумела вода. На столике два бокала. Я поставил рядом всё ту же метаксу, конфеты и фрукты. Только джемы и красители на этот раз покупать я не стал. Зачем? Вряд ли понадобятся…Вода перестала шуметь. Она вышла из ванной, вытирая волосы полотенцем. Совсем голая.— Привет!Я остолбенел. Я не мог сделать шаг. Я не мог вымолвить ни слова. Лишь что-то хриплое вырвалось из пересохшего горла…— Что стоишь? Раздевайся, — она присела на краешек кровати.При мне не было моих «красок», зато передо мной был «холст». Холст, на котором я начал рисовать губами и языком невидимые картины. Солнышко между ключиц, холмы с вершинами сосков. А из лощины — дорожку через живот, туда, к роднику, к истоку блаженства и неги… Сначала нежно, поверхностно, не трогая чувствительных зон, я выводил языком штрихи вокруг, постепенно приближаясь к бьющему ключом источнику блаженства.Я упивался этим источником. Я засасывал клитор и погружал язык в ее грот до самого корня. Я потерял ощущение времени. Сколько длилось это счастье? Час? Полтора? Какое имело значение. Иногда я на несколько минут отрывался от нее, чтобы слегка подразнить пальцем ее гениталии и полюбоваться ее лицом с закрытыми глазами и написанным на нем удовольствием. И тут же снова присасывался к наполненному нектаром цветку. Я ощущал своим существом ее оргазмы, которые один за другим волнами охватывали ее.Я чувствовал эти волны оргазменной энергии, они исходили от ее гениталий, зарождались там и устремлялись вверх. Я ощущал их ладонями на ее груди, а они пробегали выше, заканчивались у макушечки и бежали обратно… И в это мгновение мой язык ощущал конвульсивные сокращения влагалища, я чувствовал вибрацию в ее руках и ногах и словно угадывал как ее маточка сжималась в этот момент…Наконец я почувствовал, как после очередных этих схваток каждая клеточка ее организма расслабилась, и вся она растеклась словно амеба (что за пошлое сравнение, откуда оно? Я не знаю). И тут я сам, не в силах сдерживать подступивший оргазм, излил на ее бедро рвущиеся наружу эмоции…Мы, обессиленные, лежали рядом. Я на животе, она на спине. Я теребил ее сосок, она гладила мою спину.— Как я хочу быть твоим… — прошептал я.— Ты мой, — ответила она, приподнимаясь на локте. — Но… Я никогда твоей не буду…