Меня зовут Саша, но все называют меня Укуром, потому что люблю бухать, раскуриваться и ни хуя не делать. И вот однажды мы с пацанами - Мишей, Саней и Джаником - поехали на дачу к Серёге - ещё одному моему другу. Взяли водочки, пива, закусона. Погода была жаркая, поэтому мы сели на улице и начали бухать. Говорили, как всегда, про всё подряд, например, о том, кто такой панк и как он должен жить, чтобы им быть. Так и не придя к консенсусу, мы сменили тему. Начали болтать о бабах, кто как их ебал, у кого сколько было: тыща или десять тысяч. Потом Джаник и говорит:
- А парни лучше отсасывают, чем девки!
- Ты пробовал, что ли? - спросил Миша.
- Да одному парню в рот навалял! А чё такого-то?
- И тебе понравилось?
- Ну я же и говорю, что парни лучше сосут.
- Да ты, значит, пидорас!
Пиздец мы упились. Сидели на улице и орали во весь голос.
- А что такого-то? - вмешался Саня. - Да у всех это было! И мы вон тоже, когда бухие были, отсосали друг у друга, помнишь, Серый?
- Помню.
- Да вы какую-то хуйню несёте! - сказал я. - Пойду-ка я лучше спать, а то чё мне с пидорасами сидеть?
- Да иди на хуй! Сам ты пидор!
Я забрался по лестнице на второй этаж. Там стояли две кровати. Я лег на одну из них и уже почти начал засыпать, как услышал скрип лестницы. Открыв глаза, я увидел, что это пришли друзья. По глумливым ухмылкам и верёвке у них в руках я сразу понял, что они хотят сделать.
- Идите на хуй со своей пидорасией! - закричал я.
Они двинулись на меня.
- Идите на хуй, я сказал, вы чё, охуели?
- Давай, держи его! Ноги связывай! - орал Саня.
- Вы дураки, что ли?
Они схватили меня и начали связывать. Я пытался вырваться, но у меня ничего не получилось. Затем они достали косметичку и стали меня красить. Я дёргался, поэтому косметика размазалась по всему лицу. Во рту стоял отвратительный химический вкус помады. Господи, как девчонки этим красятся? Они начали нагло ржать надо мной.
- Пидорасы, блядь, я вам потом всем по еблу надаю! - кричал я.
- Да мы сами щас тебе наваляем!
- Да, пацаны, давайте его отпидорасим!
- Давайте, а кто первый? Давай ты, Миха!
- Давай!
- Да бляди вы злоебучие, вы чё задумали-то?
- Щас узнаешь! - и Миха начал снимать с меня трусы.
Увидев мою жопу, парни заржали:
- Смотри, у него жопа, как у девочки, ни одного волоска!
- Иди на хуй, я брею, в отличие от некоторых, чтобы говно не прилипало!
- Ладно, хорош пиздеть! Михан, давай, вставляй ему!
Я почувствовал член Миши возле моей жопы.
- Да идите на хуй! Я вам потом всем в щи надаю, суки! Я вас в мусарню сдам! - орал я, но этим пьяным ублюдкам всё было похуй.
Михин член начинал входить в моё очко. Было очень больно.
- Вы суки! Я потом вас всех заебу за это трипиздоблядское мандопроебательство в пиздопроушину, ебаные вы бляди! - это я давно ещё вычитал где-то это ругательство и выучил его.
Мне было очень хуёво: зад раздирала михина-елда, а сам я чувствовал, что из нормального пацана превращаюсь в голубого. Пацаны только стояли рядом и ржали надо мной. Миха уже вошёл во вкус и с удовольствием таранил моё очко. Потом он застонал, вогнал свой член поглубже и начал спускать.
- Эй, ты чё делаешь? Давай в него не кончай, а то потом все зафаршмачимся!
- Ладно, хуй с вами! - и Миха вытащил из меня свою дубину.
- Смотри, конча по ноге потекла! Миш, давай вон бери газету и вытирай!
Вторым меня стал ебать Саня. Было уже не так больно, но всё равно неприятно. Он драл меня так, что моя жопа со звуком стукалась об его лобок. Мне было всё это очень противно. Я уже находился в состоянии какого-то исступления. И тут я, видимо, словил психа. Мне начало даже немного нравиться, что я стал какой-то блядью, что хуй ходит у меня в жопе, что меня ебут четыре здоровенных панка. Сознанием-то я понимал, что это уже что-то ненормальное, но остановиться уже не мог. Тут кто-то из этих ебланов заорал:
- Смотри, смотри! У него уже стоит! Что, сучка, понравилось? Еби его!
Мне стало так противно, что я заплакал. Слёзы текли с меня ручьём, оставляя на подушке чёрные пятна туши.
- Ну пожалуйста, отпустите меня! Зачем вам это надо? Ну пожалуйста... - я уже не мог говорить, потому что моё горло сдавил комок.
Жопа моя уже растянулась, но эти пидоры натёрли мне анус так, что он болел, как будто по нему водили кирпичом. И тут со мной произошло самое странное, что могло случиться. Я засмеялся. Уж кому-кому, а не мне было в этой ситуации смеяться, но я вовсю заливался смехом. Я сильно покраснел, в висках стучала кровь, гоготать я уже больше не мог, но продолжал с надрывом.
- Бля, пацаны, чё-то он уже как-то нездорово смеётся. Может, хватит? - сказал Миха.
- Отвали! Сам получил удовольствие, дай другим!
Михаил ещё постоял немного, глядя на меня, а потом вышел. Странно, но больше всего из всех я возненавидел его. Они продолжали меня ебать втроём, а я продолжал смеяться. Тут я поднял голову и посмотрел в окно. На улице было уже совсем темно. На небе сверкала звёздочка. Я перестал смеяться. Дело в том, что я понял, что она смотрит на меня и разделяет со мной все мои несчастья. Я смотрел на неё, и она мне улыбалась, а я улыбался ей. На свете больше не было ничего, кроме меня и её. Члены, залезающие мне в зад, уже не приносили мне ни боли, ни удовольствия. Ничего...
Я долго смотрел на звезду и не заметил, что пацаны уже давно закончили и ушли. Я встал и оделся. Руки и ноги ныли от верёвок, жопа болела, но мне уже было всё равно. Я вышел на улицу. Эти пидоры сидели за столом и бухали. Я подошёл к ведру с водой и наклонился над ним. На меня смотрела страшная, перемазанная косметикой рожа. Я зачерпнул воды и начал умываться. Вроде всё смылось, кроме чёртовой помады. Наконец, кое-как отмыв её, я побрёл по дороге на остановку.
Я подождал минут десять автобус, сел в него и поехал домой. В автобусе почти никого не было, только мужик сидел впереди и две бабки неподалёку, лицом ко мне. Всю дорогу они как-то странно на меня пялились. До квартиры добрался не помню как. Дома никого не было. Я зашёл в ванную и посмотрел в зеркало. Оказывается, там, в темноте, я не умылся, а только растёр косметику по лицу. Я смотрел на себя и не чувствовал ничего. Совсем ничего...