Иоланта была очень общительным и коммуникабельным человеком. У нее было много друзей, которых она делила на друзей сердца и любителей секса. К друзьям сердца она относила своих подруг, занимающих в обществе определенное положение с отличной репутацией и примерным поведением. Мужчин среди этой категории друзей было сравнительно немного, так как в ходе дружбы они не выдерживали те сексуальные муки, которые испытывали при общении с рыжеволосой красавицей, которая взглядом или легким прикосновением руки могла тут же уложить этого друга в постель и превратить его в друга секса. Поэтому большинство добрых, хороших друзей сердца составляли женщины, с которыми Ила строила деловые отношения.
К сексуальным друзьям относились мужчины, успевшие в короткий срок переспать с красавицей или просто оттрахать ее в туалете театра во время представления. Получалось так: друг сердца, достойный всяческого уважения и пригласивший Илу в театр, вдруг дурнел к середине спектакля, не выдержав мук ее прикосновений, а то просто смелой, нежной, дамской, руки, делающей ему минет под прикрытием его шляпы. Ореол такого друга тут же тускнел и бывший друг сердца превращался в обычного Дон Жуана, услугами которого она пользовалась, но в душе презирала. Что касается меня, ставшего ее любовником в день знакомства, то я оказался вне категории, так как Ила отнесла меня к работающему по контракту с неустановленным сроком его окончания.
Меня такая категория друга весьма устраивала, так как самого контракта не было и условия заранее не обговаривались, так как Ила любила говорить: «С такими, как ты, Эд, трудно что-то заранее предусмотреть, будем поступать так, как карта ляжет. Как там ложилась карта я не знаю, но Ила под меня ложилась почти ежедневно. Моя жена сначала злилась, но хорошо зная свою настоящую подругу, смотрела на все это сквозь пальцы, зная, что Илу ничем не исправишь, но муж должен бывать и дома не реже трех раз в неделю. Выходило так: трое суток я честно отрабатывал оброк на семейном поле, а четверо суток у любовницы. Ила не любила этого слова и говорила: «Просто у второй жены». Наша семейная дружба носила странный характер.
Иногда, когда мы оба с женой задерживались у Илы, она укладывала нас в свою постель, где я трахал их поочередно, причем они были в постоянном восторге от моего мужественного органа, никогда не падающего ниц перед самой лакомой женской «мышкой». Короче, я хотел бабу иметь всегда, что вызывало у них чувство восхищения и благодарности. Поэтому Ила иногда называла меня «моя душа», что считалось верхом уважения и постоянного желания иметь такого верного друга. Я перестал волочиться за другими женщинами, что мои «супруги» особенно высоко ценили, и если кого и укладывал в кровать, то только по их обоюдному согласию, а то и прямому указанию с «пользой для дела».
А таких указаний было тоже немало. К примеру, жена одного из адмиралов флота увидела нашу семейную тройку в театре и, наведя справки, заинтересовалась моей персоной. Я ничего не знал, как вдруг меня пригласил к себе в кабинет начальник нашей Службы и предложил занять вакантную должность начальника отдела, которую долго держали для сына начальника штаба флота. Мои доводы, что эта административная должность не для меня — флотского специалиста, во внимание приняты не были, и теперь мне приходилось задерживаться на работе в неурочное время, которое я коротал на койке в местном госпитале, в объятиях жены адмирала, приезжающей в госпиталь на профилактический массаж. Это очень не понравилось моим женам. Но лезть напролом было опасно. Тогда они пошли на проверенный способ компроментации жены адмирала, подбросивши ему копию записки его жены в мой адрес, приглашающей меня на массаж. Конечно, нас застукали, жене он устроил тут же мордобой, а меня в плане наказания вернули на мою прежнюю должность. Меня такое решение весьма обрадовало.
Особенно бережно Ила относилась к старым друзьям ее семьи из Израиля. В их числе были большие, уважаемые люди, имеющих влияние в высоких кругах общества. Там Илону знали все, многие пользовались ее широкой душой, позволяющей рыжеволосой бестии как можно шире раздвигать ее волшебные ножки. Одной из причин ее развода с пятым мужем послужил скандал мадам Лисянской с одной из высокопоставленных особ, организовавшей показательный секс с собакой. Илоне такие случаи были известны, но она ни разу сама не испытала того кайфа, о котором втихаря, но с упоением, рассказывали ее подруги. А ведь запретный плод всегда особенно сладок. А дело было так. Как-то утром, муж, собираясь на работу, как бы мимоходом сказал:
— Ты, как-то говорила, что хотела бы побаловаться с собачкой.
— Да ты что? Неужели есть такая возможность?
— Есть. Моя знакомая купила отличную немецкую овчарку по имени Ганс. Он натаскан спецслужбой совершать половой акт с женщиной по приказанию. Завтра, в пять утра, можешь понаблюдать за этим процессом, ну а поучаствовать в нем по договору с хозяйкой собаки... Все это будет происходить в нашей роще за городом на той поляне, где мы обычно жарим шашлыки. Там еще такой солидный ливанский кедр. Прямо у него...
— А как хозяйка узнает меня?
— У нее есть твое фото. Узнает...
— А деньги?
— Все оплачено...
— Не удивительно, что я летела на эту встречу в четыре ноль-ноль, — рассказывала Илона, — мой «мерс» буквально пожирал километры дороги, наконец, я у цели. Но на поляне никого не оказалось. Я укрыла машину в кустах, а сама расположилась у края поляны, где стоял этот кедр. Без пяти минут пять у поляны остановился джип-внедорожник. Из него вышла высокая, белокожая леди с собакой на поводке. Она быстро разделась и, оставшись совершенно голой, дала команду песику, который спущенный с поводка, бегал как сумасшедший по поляне.
— Ганс! Ко мне! — скомандовала дама и ударила себя ручкой хлыста по голенищу сапога. Собака буквально подлетела к даме и уселась рядом. Женщина повернулась животом к псу и указала рукой на свой лобок, покрытый завитушками черного волоса.
— Фас, Ганс! Фас!... — собака подскочила к хозяйке, буквально сбила ее с ног, та успела стать на четвереньки, пес тут же прижал ее к земле и Ила увидела его розовый длинный член, который узкой змеей залезал в ее промежность. Тихо, Ганс, тихо — успокаивала та собаку, и тут же крикнула: «Милая! Выходи... «.
Илона, сначала не поняла, кого она зовет, а Ганс в это время наяривал ее с огромной скоростью. Наконец собака выхватила свой конец из чрева женщины и стала лизать выступившую на ее теле белую жидкость.
Женщина села, и посмотрела в сторону кустов, где пряталась Илона.
— Выходи! Сеанс закончен...
Ила подошла и спросила:
— А как вы узнали, что я там?
— Ты думаешь, что ты первая участвуешь в этом представлении?
— Я? Да... Мгм...
— Ладно. Ты видела как работает Ганс?
— Да...
— Тебе понравилось?
— Конечно. Это было так клево...
— Ну, если понравилось, то тысяча долларов...
— Пардон, мадам. За что доллары? Муж говорил...
— Что бесплатно?
— Да. Я ведь только смотрела, а не участвовала.
— Странные вы люди, богачи! За смотрины — тысяча, за участие — десять тысяч... Логично?
— Но муж...
— Муж объелся груш. Знаю я твоего муженька. Он все время был махинатором. Он мне еще так и не отдал пять тысяч долларов. Придется тебе отрабатывать...
— Да, ничего такого я не знаю! Врете вы все!
— Ах, так! Передай своему благоверному, пусть выметается из страны, пока его не прихлопнули... , — дама прошла к машине, одела халат, свистнула Ганса и так же быстро умчалась, как и приезжала. Даже не поверилось, что только что здесь, в укромном, зеленом уголке только что было такое «кино», которое нигде не увидишь. Вот только закончилось оно скандалом.
Вечером кто-то позвонил мужу, они долго препирались по телефону, наконец, закончили разговор, и муж сказал: Придется нам на время разойтись. Тебе уехать на годик домой, а мне поработать ...