Посвящается Batis and Patrik
- Даня похож на смерть, - сказал Антон Сергеевич, выходя из палаты.
- А что мы можем сделать? Я умоляла его хотя бы на ночь поехать домой. Клялась, что не отойду от Димоши. Знаешь, что он мне сказал? - плакала Екатерина Дмитриевна.
- Представляю.
- Он сказал: "Мама, ты что, не понимаешь? Это я лежу в этой койке. И если он умрёт, меня не будет".
- Слушай, успокойся. Он максималист, мы его таким воспитали. Представь себя на его месте. Он только обрёл свою любовь и в тот же день кто-то страшный и беспощадный пытается убить того, кого он считает своей половиной. Это пострашнее, чем получить две пули. Сестра сегодня сказала, что он уснул на минуту, а проснулся с диким криком. Так что оставь его рядом с Димошей. Что сказал врач?
- Ничего нового. Глубокая кома. Что будет, когда он очнётся, никто не знает. Да и очнётся ли он?
- Он очнётся, - хриплый голос Дани, появившегося за их спинами, срывался на плач. - А вам бы чего хотелось?
- Даня, ты гад, если даже просто думаешь, что мы хотим чего-то другого, чем ты. Он наш сын. И не добавляй нам боли. Легче всего срывать злость на близких, - почти прокричал отец.
- Простите, - Даня опустил голову. - Я не могу есть, я не могу спать, иногда мне кажется, что я и дышать не могу.
Екатерина Дмитриевна молча обняла сына. К ним подошёл капитан полиции.
- Здравствуйте, никаких следов. Они бросили и сожгли машину. Сейчас к делу подключился Следственный Комитет, проверяют версию причастности к покушению банды "чёрных" риэлтеров. Но как они могли узнать о том, где Дима? То, что он в городе, они знали, но город же большой...
- Я полночи думал над этим вопросом. Есть два источника информации, а точнее три. В газетах писали о том, как Дима спас Даню, затем больница, где они лежали после аварии, и ещё - в тот день я прописал Диму, а он говорил, что у главаря банды есть связи в полиции, иначе преступники не смогли бы проворачивать свои дела.
- Так как Дима является ключевым свидетелем по этому делу, то всё логично. Кстати, звонил полковник Муромцев из Следственного Комитета, он не смог до Вас дозвониться.
- Я выключил телефон, мы же в больнице.
- Да, я так ему и сказал. Так вот, он подключил свои связи, и, как только Дима выйдет из комы, к нему вылетит из Москвы какое-то медицинское светило - фамилию не записал, к сожалению. Так что остаётся только ждать, да, Даниил?
Даня вяло кивнул и вернулся в палату. Он никогда не думал, что мир может сузиться до одного-единственного человека, он не думал о том, что душевная боль может быть намного страшней физической. Глядя на друга, он чувствовал, что у него заходится сердце. Кто мог поднять руку на парнишку, который своей улыбкой мог осветить комнату, который не мог причинить никому зло, которого преследовали за его красоту. Мало, что ли, горя он перенёс по вине этих выродков?
Даня без сил опустился на стул у кровати Димы. За эти четыре дня он познал больше горя, чем за всю свою предыдущую жизнь. Он постоянно говорил с Димой, умоляя любимого не оставлять его одного, рассказывая разные случаи из своей жизни, смешные и не очень. Ему хотелось верить в то, что его Димоша слышит и понимает его.
- Я вернулся. Они все меня не понимают. Мама и папа переживают, но никто из них не понимает, что я чувствую.
- Голод, наверное, - раздался неразборчивый шёпот с кровати.
- У меня уже крыша едет... Дим, это ты?
Родные губы слабо улыбались:
- А ты ещё кого-то видишь в комнате?
- Блин, он и в гробу хохмить будет, - срываясь со стула, простонал Даня. - Врача, он очнулся!
Палата моментально наполнилась мед. персоналом, и Даню оттеснили к выходу. Он вышел и тут же попал в объятия родителей. Они плакали, но на их лицах впервые за четыре дня, прожитые в тревоге, появилась надежда и радость. Даже полицейский, радостно улыбаясь, подошёл к семье и сказал:
- Ну вот, Антон Сергеевич, поговорите с врачом и звоните полковнику - пусть шлёт своего профессора... О, Господи, Даниил! Так, я держу его, позовите кого-нибудь.
Психика Дани не выдержала четырёх суток напряжения и милостиво отключила сознание паренька. Когда оно вернулось, Даня понимал только одно: ему дали ещё один шанс - и ему, и его Димоше. И он, чёрт возьми, не упустит этот шанс...
Вся семья собралась в палате. Но все молчали. Это, наверное, высшее состояние близости, когда можно ничего не говорить. Всё понятно без слов. Первым нарушил молчание Дима.
- Мам, уведи отсюда и накорми этого полоумного, я очнулся только из-за того, что знал, что он не ест и не спит.
Даня почувствовал, что за шуткой скрывается огромное чувство и что очнулся Дима из-за него. Он улыбнулся и сказал:
- Если честно, то 15 минут назад о еде я даже думать не мог, а сейчас коня бы съел.
- Давайте, идите, спасайте сына, со мной уже ничего не случится, - и знакомая лучезарная улыбка заиграла на осунувшемся лице, а в зелёных глазах снова стали переливаться золотые искры.
Антон Сергеевич и Екатерина Дмитриевна подошли к Диме с разных сторон кровати и, одновременно наклонившись, чтобы поцеловать его, стукнулись головами. И в палате, где недавно ещё царило горе, раздался смех четырёх счастливых людей.
Вечером, отдохнувший и счастливый, Даня появился в дверях палаты.
- Мне кажется, или ты меня преследуешь? - Дима с улыбкой посмотрел на друга.
Даня прошёл к кровати и, опустив голову, сказал:
- Прости меня. Я клялся, что буду беречь тебя, и не сдержал слово.
- Не говори ерунды, мы же их даже не видели. А если бы меня машина сбила, ты бы тоже себя винил в этом, дурачок? Но один косяк за тобой числится.
- Ты это о чём?
- Ну, когда приходят к раненому, что надо сделать?
Даня на минуту задумался, потом расплылся в улыбке и бросился к Диме. Поцелуй их длился долго, как будто в нём каждый из парней хотел выразить то, что не скажешь словами.
- Всё, солнышко, а то ты меня задушишь, - Дима с трудом оторвался от губ любимого. - Тебе же не нужна ещё одна вахта у постели больного, впавшего в кому?! Мне тут все уши прожужжали про то, какой у меня заботливый, замечательный брат, как он четыре дня ни днём, ни ночью не оставлял меня одного. А если серьёзно - спасибо. Думаю, я из-за тебя вернулся, пуля всё-таки рядом с артерией прошла.
- Я очень просил тебя вернуться.
- Ну вот, я здесь, что делать будем?
- Ну, для начала - жить, любить и радоваться каждому дню.
- Оптимистично, я только "за". Дай воды, пожалуйста.
- У тебя что-нибудь болит?
- Тебя увидел, и всё прошло, - Дима хитро улыбнулся.
- Всё хохмишь... Я серьёзно.
- И я серьёзно. Просто я тебя очень ждал.
- Сам же меня выгнал.
- Я эгоист, но не настолько, чтобы смотреть на то, как ты тут с голоду умираешь.
- Ну, эгоист ты в последнюю очередь; а откуда ты узнал про то, что я не ел.
- Ну, во-первых, по твоему истощённому виду, а во-вторых, я очнулся, когда ты выходил из палаты, и я слышал ваши разговоры - как ты на родителей наехал и что полицейский говорил.
- А позвать не мог?
- Не мог. Я когда в себя пришёл, мне очень хреново было.
Ещё больше месяца Даня ухаживал за другом. Несмотря на удовлетворительное состояние Димы, парень попросил врача разрешить ему находиться в палате с 9 утра до позднего вечера. Удивляясь такой братской привязанности к больному, врач разрешение дал. Родители было заикнулись о подготовке к экзаменам, но быстро поняли, что Даня не сдастся. И тут в дело вмешался Дима. Он поставил условие, что они с Даней будут заниматься подготовкой к экзаменам, и только в этом случае Даня сможет проводить весь день у него. Родители в ответ на это вздохнули с облегчением и благодарностью.
- Ты знаешь, если до этого я сомневалась, что чувства у них одинаково сильные, то теперь вижу, что Дима любит Даню так же сильно, и поменяйся они местами в этой истории, всё было бы точно так же, - сказала Екатерина Дмитриевна мужу.
- Боже, как же им обоим повезло. Не всем в этой жизни дано испытать такую привязанность. Пусть будут счастливы.
Дима и Даня наслаждались общением друг с другом. Они говорили о самых разных вещах, открывали друг другу секреты, штудировали историю, литературу, неделю говорили только на английском. Дима был беспощаден. Хотя ему самому было очень трудно, тем более что вторая пуля задела кость руки, и порой ему было очень больно. Но в плане учёбы он не давал спуску Дане. Правда, порой наступали такие моменты, когда они просто молчали, и каждый читал в глазах другого о том, что единственное, чего им не хватает, это близости и обладания друг другом. Вслух они об этом не говорили, но иногда один из них не выдерживал, наклонялся к уху другого, нежно покусывал мочку уха и шептал: "Я люблю тебя". Большего они позволить себе не могли, разве что поздно вечером, когда больница затихала и не было опасности, что кто-то войдёт в палату, они сливались в нежном и долгом поцелуе.
За это время произошло многое. Были задержаны исполнители покушения на Диму. Следствие доказало, что заказчиком был тот самый главарь, который из-за страсти к Диме сначала пощадил парня, а потом приказал его убить. Были найдены свидетели, которые боялись рот открыть, пока банду не задержали. Через месяц должен был состояться суд.
И вот наступил день выписки. Диму привезли домой, где был накрыт праздничный стол. Было сказано много добрых слов, но понимающие родители быстро отпустили ребят "спать", прекрасно понимая, чего их сыновья жаждут больше всего.
Оказавшись наедине, ребята, помедлив минуту, не сговариваясь, стали срывать друг с друга одежду. Во все стороны летели пуговицы, рубашки, майки, носки. Под тяжестью брюк укоризненно качалась люстра. В их первый раз они были растерянными, смущёнными юношами, робко познающими друг друга. Сейчас ситуация кардинально изменилась. Один из них стоял на краю гибели, другой пережил сильнейшее потрясение, сначала держа на руках истекающего кровью любимого, затем мучаясь неизвестностью, выживет тот или нет, и, наконец, оба больше месяца жили в состоянии неудовлетворённого желания. И главное, оба понимали, что судьба дала им шанс, проверила их на прочность, а сейчас бросила в объятья друг друга. Не было смущения, не было запретов. Была всепоглощающая страсть, беспредельная нежность и невысказанная потребность обладать друг другом.
Сначала это были два тела, слившихся в каком-то беспорядочном кружении. Но потом оба парня вспомнили о том, что их двое, и (в стремлении юношей доставить максимум удовольствия друг другу) их ласки стали более осознанными. Даня, с самого начала занявший доминирующую позицию, опомнился и стал мягче воска. Дима, не ожидавший такого отчаянного натиска друга, позволил ему взять себя сзади, благо на этот раз Даня запасся смазкой. Но после первого натиска, вскрика и стона, показывающих, что Даня достиг наивысшей точки наслаждения, парень решил перехватить инициативу. Их ласки, трогательные и недостаточно умелые, стали более нежными и трепетными. Как и в жизни, Даня был двигателем, а Дима - разумом; в любовь они привносили каждый своё.
Даня в порыве страсти обхватил губами член любимого, но сказалось отсутствие опыта, и Дима чуть не закричал от боли. Он нежно притянул к себе Даню и прошептал:
- Не торопись, ты мне его чуть не откусил.
Учтя ошибки друга, он делал то же самое, но более нежно, хотя и жадно, стараясь доставить удовольствие любимому.
Чувствуя подступающий оргазм, Даня чуть ли не с силой оторвался от Димы, отбросил его от себя, повалил на спину и припал к перевозбуждённому члену, в точности повторив то, что Дима до этого вытворял с ним.
Такой бурной кульминации Дима не ожидал, и его стоны больше напоминали крики...
- Родичи в шоке, - развеселился Даня.
Они лежали рядом друг с другом, набираясь сил и предвкушая продолжение.
- Я и не представлял, что это может быть так, - губы Димы порхали по лицу Дани.
- Да, в прошлый раз было здорово, но сейчас мне казалось, что я вот-вот взлечу, и, не поверишь, я кончил одновременно с тобой. Теперь я точно знаю, что могу быть счастлив, но только тогда, когда счастлив ты.
- А я счастлив, когда ты просто находишься рядом, и ещё когда ты во мне или я в тебе. В общем, я счастлив постоянно.
Их ночь продолжалась не менее бурно. Менялись позы, менялись роли, одно оставалось неизменным: каждый старался доставить удовольствие другому и именно от этого получал радость и удовлетворение. Они уставали, забывались коротким сном, пробуждались и продолжали обоюдные ласки.
Утром, держась за руки, не отрывая глаз друг от друга, они спустились в гостиную. Благодаря молодости и здоровью ночь страсти почти не оставила следов на их лицах. Лишь у более хрупкого Димы залегли предательские тени под глазами, отчего он выглядел ещё более милым - настолько, что порывистый Даня, потрясённый красотой друга, не сумев совладать с собой, начал целовать его прямо посреди гостиной. Такими их и застали родители. Увидев счастье ребят, они, ничего не говоря, обняли их и поцеловали. Благодаря тактичности взрослых смущение отпустило ребят, и, наверное, не было более счастливого дня в этом доме.
Ну а что же было дальше? Дальше была жизнь. Судьба исчерпала запас испытаний для этих людей. Был суд, где членов банды осудили на большие сроки, а главарь получил пожизненный срок. Был разговор с родителями, в результате которого ими было решено отпустить ребят в Москву в свободное плавание, тем более что Диме вернули квартиру, где и поселилась счастливая пара. Были ссоры и обиды, ревность и непонимание. Но всегда побеждала любовь.
Поразительная красота Димоши могла бы сослужить плохую службу счастью этих двоих. Где бы он не появлялся, взоры и женщин, и некоторых мужчин обращались на него. Терзаемый ревностью, Даня даже уходил от любимого, но не смог прожить без друга и суток. И тогда Дима принял мудрое решение. Он поклялся Дане, что если он хоть на минуту усомнится в своих чувствах к любимому, то немедленно скажет ему об этом. Диме было легко дать такую клятву, потому что он давно уже понял, что любит не мужчин вообще, а лишь одного конкретного - Даню. А Даня сначала смирился с тем, что с красотой друга ничего не поделаешь, а затем стал гордиться тем, что его любит самый красивый на свете мужчина. И парни на деле доказали, что для геев моногамия не исключение, а норма. Хотя такая любовь уже сама по себе исключение.